Воспоминания далёкие и не очень. Доносчику...

 
    Доносчику - первый кнут.

   Старший брат был честным "умнюсиком", как говорила мама, и "хитрованом", по словам отца. Я же у обоих числился разгильдяем и драчуном, хотя и учился лучше, и первым никогда не нападал. Обид не прощал никому. Даже если прекрасно понимал, что "получу" за это гораздо больше, но хоть разик "заехать" в нос обидчику должен был, ну уж себя то уважать надо. А честным брат был в глазах матери потому, что всегда сам заявлял о своих мелких провинностях, а вот когда пролетал по крупному, гнусавил:
  - Это не я, я бы сам признался.
 

   Ну а я...  В те времена уже "полстраны" отсидело. Пацанами мы частенько видели машины с наращенными бортами, в которых перевозили заключённых, стоящих на корточках под прицелом двух автоматчиков, отгороженных у кабины менее высоким, чем три других щитом. Нельзя подумать, что Сталин не знал о почти всеобщей "отсиделовки", но четыре с лишним миллиона доносов ведь не сам он написал, да и сволочей из числа "энкавэдэшников" "на местах" не инструктировал. Но в конце 50-х все мальчишки от мала до велика изображали из себя приблатнённых, хотя чаще всего таковыми не были. Я, например, из-за ровного и плотного ряда передних зубов не мог сплюнуть меж них, а по сему ничего лучшего придумать не смог, как, не смотря на боль, вставлять между верхними центральными резцами сначала ниппель велосипедный, а потом резинку потолще. "Цикать" стал лихо и далеко, даже в собственных глазах поднялся. И сейчас ещё ой как могу, но желание "почему-то" пропало.

   Не припомню уж сейчас, чего это мы с братом стали вылазить из дома на улицу в форточку, ведь наказания "сидеть дома" мы не знали, а ключ от входной двери был у каждого, но он то вылез, ведь постарше и повыше (подлиннее) был, а я, мотнув в воздухе ногой, нащупывая опору, "вмазал" по стеклу, которое треснуло "пауком". А когда на обед пришёл отец, мама была на дежурстве, то братан с порога заявил ему, указывая в сторону разбитого окна:
  - Это Васька разбил ногами.
  - Запомни, сын, ДОНОСЧИКУ - ПЕРВЫЙ КНУТ,- прозвучало ему в ответ.
   Отец развернулся и пошёл в сарай, вернувшись оттуда  с большим запылённым куском стекла, обрезал и вставил его в считанные минуты. Быстро пообедав, сказал мне , уходя на службу:
  - Помоешь к маминому приходу стекло и нанесёшь новую замазку, только руками, а не ногами.