ВНИМАНИЕ! Данное произведение содержит сцены насилия и жестокости.
Конец марта, 2014 год
…В новой части городского кладбища царила умиротворяющая тишина, изредка прерываемая хрустом ветки от лапы случайно пробежавшего мимо животного и хриплым карканьем воронов. Старые каменные склепы перемежались со стандартными могильными участками с деревянными крестами и серыми надгробиями, заваленными выцветшими венками из искусственных цветов. То тут, то там попадались островки не растаявшего снега, напоминающие плесневелый сыр с грязноватыми и подсохшими краями. Угрюмый март подходил к концу, уступая место весёлому апрелю, и старожилы города не помнили, когда ещё так рано начинал таять снег, и поднимались из холодной земли зелёные плечики подснежников и фиолетовых крокусов. Будто сама природа спешила показать во всей красе наступление настоящей весны тем, кто до неё дожил. И тому, кто не успел дожить к её приходу.
По широкой кладбищенской дороге между старыми склепами шёл высокий юноша в чёрном двубортном драповом пальто с серебряными пуговицами. Бледное, как у фарфоровой куклы лицо, изящно очерченные скулы, прямой нос, пухлые губы, зелёные глаза в обрамлении густых чёрных ресниц, которым могла позавидовать любая модель, рекламирующая этот вид декоративной косметики. Юноша шёл по дороге, тщательно огибая не высохшие грязные лужи и островки тающего снега и стараясь не запачкать классические ботинки из чёрной кожи. В правой руке он нёс продолговатый деревянный ящик за длинную ручку, наполненный рассадой необычных тёмных цветов. В левой руке он держал дорогую трость из цельного дерева с изогнутой рукоятью. Именно ею он отогнал от ящика бездомного пса, сунувшего туда свой любопытный нос. Встретившись с холодным взглядом зелёных глаз, пёс взвизгнул и, подпрыгнув на месте, унёсся прочь, не желая оставаться с обладателем страшной трости и убийственной ауры наедине. Юноша недовольно поморщился и, встряхнув чёрными, доходящими до плеч волосами, продолжил путь по утреннему пустынному кладбищу.
Нужную ему могилу он нашёл сразу. За склепом семьи местного мэра робко выглядывал серый памятник с новенькой фотографией овальной формы, втиснутой в холодный серый камень надгробия. Выкрашенная в чёрный цвет низкая ажурная ограда, прямоугольник заросшей прошлогодней сорной травой могилы, бегущий вверх по основанию памятника муравей. Юноша немигающим взглядом проводил маленькое суетящееся туловище насекомого и поставил ящик с цветами на землю. Он опустился на корточки перед могилой и, не снимая дорогих кожаных перчаток, стал вырывать из могилы увядшую сорную траву и пропавшие ещё прошлой осенью однолетние гвоздики и колокольчики. Юноша сгрёб в кучу прошлогоднюю мёртвую траву и отнёс её к мусорной яме, расположенной неподалёку от кладбищенской дороги.
Отряхнув безнадёжно испорченные перчатки от налипшей земли, юноша вернулся к могиле. Пошарив рукой на дне деревянного ящика, он вытащил садовую лопатку. Сидя на корточках у серого памятника, юноша усердно рыхлил ещё не отошедшую от зимней спячки землю и даже не вздрогнул, услышав за своей спиной женский голос:
- Так, так, а вот и ты. Я так и знала, что явишься сюда, Лукас.
Юноша не ответил. Не оборачиваясь, он подтащил к себе деревянный ящик и стал бережно вынимать из него кустики цветов: яркие зелёные листья острой формы, чёрные соцветия с длинными изогнутыми и узкими лепестками, и множеством длинных чёрных тычинок. Юноша выкапывал на поверхности могилы ямки и высаживал цветы в шахматном порядке, поливая рассаду водой из пластиковой бутылки, которую он тоже извлёк со дна деревянного ящика. Когда последняя луковица загадочного цветка исчезла во влажной кладбищенской земле, юноша руками стряхнул землю с каменных бортиков могилы и встал на ноги, не отрывая взгляда от улыбающегося лица на овальной фотографии надгробия.
- Эй, почему ты меня игнорируешь?
Юноша, по-прежнему не оборачиваясь, перехватил тонкое запястье девушки и вытолкнул незваную гостью за пределы ажурной ограды.
- Исчезни, - мелодичным голосом проговорил юноша, - и не смей ступать на эту землю, Лареина.
Девушка, задетая показным равнодушием юноши, как кошка прошла вдоль ограды и стала лицом к Лукасу, рядом с серым памятником. Лиловое короткое пальто с обстрочкой из чёрного меха на капюшоне, прямые каштановые волосы, тонкие черты лица, бледная кожа с синеватыми кругами под глазами. Девушка сунула руки в карманы пальто, и, нагнувшись вперёд, пристально вгляделась в цветущие кустики луковичных растений, заботливо высаженных на тщательно прибранном прямоугольнике могилы.
- Ликорисы, значит, - протянула она и украдкой взглянула на отстранённо прекрасного юношу со скорбным выражением скуластого лица, - и что бы это означало?
- Обещание, - равнодушно ответил юноша, не глядя на свою собеседницу, - я выполнил своё обещание.
- И что с того? - Лареина опёрлась локтями об ограду возле могилы, - ему ведь уже всё равно.
Садовая лопатка просвистела мимо её правого уха и, словно нож в масле, по рукоять впилась в каменную стену соседнего склепа. Деревянная часть лопатки задрожала и треснула напополам, осыпав каштановую голову оцепеневшей девушки грязными опилками. Она замолчала и прижалась к поросшей мхом стене склепа, сложив руки в кремовых перчатках на груди.
Юноша заботливо вытер носовым платком портрет на надгробии и собрал все садовые инструменты в деревянный ящик. Он вышел за ограду и, не глядя на девушку, вытащил из стены остатки лопаты, ссыпав их к остальному скарбу. Не оглядываясь, Лукас пробрался к кладбищенской дороге и направился к выходу, опираясь на трость с изогнутой рукоятью. Его чуткий слух уловил лёгкие шаги с правой стороны от себя.
- Я тебя не понимаю, - сказала Лареина, обгоняя широко шагающего юношу и двигаясь спиной вперёд, - натворил дел, не поставил нас в известность, уехал в Азию, потом вернулся обратно…
- Я не обязан перед вами отчитываться, - сухо произнёс Лукас, огибая глубокую лужу посреди дороги.
- Мы же семья… - начала было девушка, но Лукас, резко остановившись, молниеносным движением прислонил грязный конец трости к её белоснежному горлу. Она замерла, вглядываясь в пылающие злобой зелёные глаза и перекошенный рот с выступающими вперёд клыками.
- Какая семья? – зашипел юноша, дрожа всем телом, - да вы хуже всех тварей, живущих на этой земле и отравляющих мир своим существованием!
- Он бы всё равно не смог выжить, - спокойно ответила Лареина, - и, прошу тебя, прими тот факт, что ты не раз за свою бессмертную жизнь похоронишь любимых.
- Выжил бы! - закричал, теряя остатки самообладания и спугивая стаю чёрных воронов на старой скрюченной берёзе, юноша, - если бы не вы!
- Поступай, как знаешь, - Лареина отвела в сторону трость и обошла его с правой стороны, подняв вверх указательный палец, - можешь валяться тут на дороге, биться в истерике и есть землю – тебе всё равно ничто не поможет. Мёртвых не вернуть. Пора тебе уже повзрослеть, брат.
Занимался новый день. Утренний туман, медленно ползущий между старых и новых могил, окутал в свои белые мутные сети памятники, склепы и удаляющуюся невысокую фигурку в лиловом пальто. Юноша с тростью и деревянным ящиком в руке дрожал всем телом, стоя посреди пустынной дороги, тонущей в тумане и с трудом сдерживая себя, чтобы не вернуться на усаженную чёрным ликорисом могилу и рыдать, рыдать без остановки, пока не кончатся слёзы. Но этому не бывать. Плакать он разучился более тридцати лет назад. Скоро рассвет, и если он будет стоять столбом на улице, лучи мартовского солнца превратят его высокую фигуру в горсть бесполезного пепла, рассыпанного по его валяющейся на дороге одежде. Пора спешить.
Немного успокоившись, Лукас поднял голову и увидел в густой пелене тумана до боли знакомые черты лица: немного вьющиеся русые волосы, голубые глаза, твёрдые губы, изогнувшиеся в глуповатой улыбке.
Лукас прогнал видение и, низко опустив голову, быстро пошёл к главным воротам кладбища, не оглядываясь по сторонам и крепко сжимая в руке деревянную ручку садового ящика с гремящим внутри инструментом.
Конец марта, 2013 год
…В марте прошлого года они переехали в этот сонный провинциальный городок, сбежав от надоевшей суеты мегаполисов запада и не решаясь влиться в меланхолию городов востока. Глава семьи выбрал огромный особняк на окраине города с тремя этажами, террасой и пятью лоджиями, решив провести следующие десять лет их бессмертной жизни на этом относительно спокойном месте.
Дом понравился всем. В вечер переезда, пока рабочие таскали вещи в картонных коробках и с отборной бранью двигали мебель по всему дому, Лукас сбежал из этого хаоса, прихватив трость и направив свои стопы в сторону центра города. Он никогда не уставал и поэтому не любил передвигаться на автомобиле, лишая себя удовольствия рассмотреть каждый листок на местных деревьях и услышать биение сердца каждого живого существа, обитающего в местном лесу. Вышагивая по обочине асфальтированной дороги, он любовался пробуждением природы в сумерках, тёмной шалью накрывающих лес. Отсчёт его человеческой жизни завершился на девятнадцати годах, когда на него напал странного вида мужчина более тридцати лет назад. Он возвращался из университета, задержавшись в художественной студии и, напевая себе под нос, свернул в тёмный переулок, чтобы сократить путь до дома, где его ждала настоящая семья… Острая, раздирающая все внутренности боль, пышущая огнём рваная рана на шее, сверкающие в темноте глаза жрущей его плоть твари – всё смешалось в единый кошмар, от которого он смог очнуться, когда его разодранное тело подобрал глава семьи вампиров… Леонард залечил его раны, подарил новую жизнь взамен изломанной старой и принял в семью из четырёх человек, берущей своё начало более двух веков назад. Юноша был самым младшим в этом сборище кровососущих тварей, о которых он читал в комиксах, видел в кинофильмах и никогда не предполагал, что станет таким же.
Первое время он противился своей природе, пытался вырваться домой, в тесную квартиру на пятом этаже панельного дома, где сутками рыдала мать, ходил мрачнее тучи отец и лежал на кровати больной десятилетний брат. Для них он был пропавшим без вести, и Лукас – такое имя дал ему глава семьи, - с трудом привыкал к своей новой роли в этом жестоком мире – роли кровожадного убийцы.
Бесшумно двигаясь по дороге, ведущей в город, Лукас усмехнулся и глубже засунул свободную от трости руку в карман пальто. Убить ради еды? Он с улыбкой вспомнил плакаты общества по защите животных в университете, когда общественники собирали денежные средства для бездомных котов и собак. Видели бы они его, когда он выкидывает в бурный поток реки обескровленные туловища собак, оленей и людей.
Чтобы отвести от их семьи подозрения, глава разрешил охотиться на людей раз в неделю, как правило, в воскресенье. Такие «воскресные ужины» давали заряд бодрости на целую неделю, и семья с нетерпением ждала каждое воскресенье, чтобы насытиться и утолить жажду убийства, копящуюся в течение нескольких дней.
Лукас остановился на дороге, вслушиваясь в темноту вечернего леса. «Сегодня пятница. Послезавтра как следует поем». Кончиком пальца он смахнул с уголка безупречно красивого рта капельку слюны и пошёл дальше, теша себя надеждами на конец этой недели. Чуткий слух юноши уловил звук двигателя приближающегося автомобиля, но он не стал оборачиваться, только лишь прижавшись к обочине и продолжая свой путь в город. Вдали мелькали вывески магазинов и ресторанов, приветливо светили уличные фонари и бродили люди в нарядных одеждах. У них какой-то праздник? Из всех праздников Лукас помнил свой день рождения – дату обретения бессмертия, подобные дни рождения членов своей семьи, и праздник нового года, когда им разрешалось пировать все праздничные дни подряд. Юноша прибавил шаг.
- Эй, красавчик!
Красный, дребезжащий и чуть не разваливающийся на части старый «субару» замедлил свой ход, поравнявшись с широко шагающим Лукасом. Из открытого окна пассажирского сидения на него смотрело весёлое и пьяное женское лицо. По обострённому обонянию вампира ударил запах алкоголя, дешёвых сигарет и какой-то терпкой травы неизвестного происхождения. Он натянул шарф на нос. Пьяная девушка опёрлась локтями об открытое окно и, глупо хихикая, пыталась заглянуть в зелёные глаза незнакомца в чёрном драповом пальто.
- Как тебя зовут? – продолжала вопрошать она заплетающимся языком. Ей вторил довольный хохот и возгласы компании, восседающей на заднем сидении раздолбанной машины.
Лукас, не глядя на машину, лихорадочно соображал. Глава ещё не давал указания насчёт общения с местным населением и не распределял их роли на ближайшие десять лет. Убежать? Воспитанные люди так не поступают. Побеседовать? О чём можно разговаривать с пьяными людьми? За всю свою жизнь он избегал встречи с ними, считая бесполезным общение с людьми, которые на следующий день забывают твоё имя. Ладно, так уж и быть. Лукас стянул с носа шарф, повернул голову вправо и лучезарно улыбнулся, заставив пьяную компанию в машине притихнуть.
- Добрый вечер! Прошу прощения, я вас не услышал. Что вы хотели?
- Эээ, - девушка на пассажирском сидении растерянно оглянулась на своих спутников. Молодой человек за рулём автомобиля надавил на педаль газа, и спустя несколько секунд дребезжащий «субару» скрылся за ближайшим поворотом. Лукас грустным взглядом проводил потрёпанную машину со следами нерасчётливой езды.
«Такое чувство, будто они никогда не слышали грамотной речи». Юноша посмотрел на усыпанное звёздами вечернее небо, такое ясное и в то же время тёмное, как его страждущая душа убийцы. Хватит тешить себя надеждами. Они просто испугались. Аура кровожадной твари, обволакивающая его высокую худощавую фигуру, отталкивает от него смертных, как ракетка – мячик для пинг-понга. Люди с повышенным чувством самосохранения убегают сразу же, завидев его холодные изумрудные глаза и тонкие хищные пальцы, сжимающие его любимую трость для прогулок. Люди же, наплевавшие на своё первобытное чувство страха перед неведомой силой, добровольно отдавались его жадному рту с острыми клыками и не сожалели ни минуты, покидая бренный мир с улыбкой на мёртвых устах.
Лукас мечтательно улыбнулся и вышел на Центральную улицу, где царила праздничная атмосфера. На круглой сцене лихо отплясывал коллектив местной самодеятельности, гремела музыка, в разноцветных палатках продавали сахарную вату и горячее какао. Люди в шутовских колпаках и масках прогуливались по улице, болтая и смеясь, угощаясь продаваемыми за бесценок яствами и танцуя на перекрытой от автомобилей проезжей части.
Постукивая в такт звучавшей музыке тростью об асфальт, Лукас дошёл до Центральной площади города. Двухэтажное побелённое здание городской администрации с развевающимся флагом на крыше, два супермаркета, аптека, парк со светодиодным фонтаном, переваливающимся всеми цветами радуги, деревянные скамейки с резными спинками. Хищный глаз вампира заметил возвышающиеся вдали колонны кафедрального собора католической церкви, и юноша рассмеялся, постепенно теряясь в толпе веселящихся горожан…
Конец марта, 2014 год
…Лукас проснулся от мерного стука дождя. Крупные капли выбивали яростную дробь по крыше чердака, где в тесной комнатушке неудобно, скорчившись на продавленной тахте, спал в дневное время суток вампир. Юноша закрыл глаза, но уснуть снова ему не удалось. За окном сгустились сумерки. Теперь, хочешь или нет, нужно вставать и идти добывать пропитание, чтобы протянуть ещё один день бессмысленной жизни. Лукас потянулся и встал на ноги, перекатившись к краю низкого дивана. На нём был чёрный свитер с высоким горлом и синие рваные джинсы с ремнём из серой кожи. Юноша натянул сапоги с грубой подошвой и тщательно зашнуровал их, оттягивая момент встречи с семьёй. Лареина, скорее всего, доложила на него главе, и неприятного разговора с Леонардом не избежать. Ему и так влетело в прошлом году за связь со смертным человеком. Смертным… Зелёный огонёк в глазах вампира погас, и он, страдальчески скривив красиво очерченные губы, увидел перед собой холодный прямоугольник могилы с высаженными на ней в шахматном порядке кустиками редкого чёрного ликориса. Лукас небрежно расчесал взъерошенную шевелюру на внезапно занывшей голове, и, толкнув дверь чердачной комнаты, неслышно спустился на первый этаж.
- И долго тебя ещё ждать? – недовольно спросила его Лареина, прибегая в столовую с подносом, полным пустых и сверкающих чистотой хрустальных стаканов, - все ждут тебя.
- Ждут меня? – напрягся Лукас. Ещё не хватало публичного разноса на глазах у всей семьи. Юноша обеспокоенно посмотрел на Лареину, но она, игнорируя его вопросительные взгляды, подлетела к столу и стала раскидывать стаканы. Швырнув последний на красную скатерть, она бросила поднос на комод и села за стол, скрестив худые руки на груди. Лукас сел рядом, стараясь не обращать внимания на восседавшего во главе овального стола Леонарда. Он был как всегда безупречен: белая накрахмаленная рубашка с негнущимися манжетами, брюки со стрелкой, яркий, с восточным узором жилет, короткие тёмные волосы, зачёсанные назад. Глубоко посаженные тёмные глаза поверх развёрнутой газеты внимательно следили за передвижениями каждого из семьи в комнате, оставаясь незамеченными. Леонарду на вид никто не давал больше сорока лет, но его истинный возраст насчитывал два с лишним века, и он познал истинное одиночество, прежде чем решил создать подобие семьи, подбирая израненных другими вампирами людей и даруя им бессмертия вместо вечного забвения. Когда Лукас был ещё молодым, неуправляемым вампиром, он бесчисленное количество раз бросал обидные обвинения в это спокойное лицо, крича о «медвежьей услуге», и его «изуродованной жизни». И каждый раз, приподнимая левую бровь, глава говорил: «Твоя теперешняя жизнь не идёт ни в какое сравнение с твоим изуродованным телом и покалеченным сознанием тогда, когда ты валялся в грязи и молил о смерти. Можешь идти, куда хочешь, я не держу тебя. Но, если захочешь вернуться, прогонять не стану: мы же всё-таки семья…».
- Как прогулялся прошлым вечером? – поинтересовался Леонард, опуская газету на стол.
- Благодарю, превосходно, - ответил юноша, упрямо глядя на свои руки, теребившие чёрную бахрому на скатерти, - этот город не меняется с течением времени.
- Столько событий, воспоминаний, - усмехнулась Лареина и хлопнула в ладоши, сворачивая разговор, - но давайте без этих бесполезных прелюдий. Еда остынет.
- Еда? – переспросил Лукас, не веря своим ушам и поворачиваясь к двери, ведущей из кухни.
В столовую вплыла мать семейства Лалия с объёмным хрустальным графином в красивых полных руках. Супруга Леонарда носила старомодную причёску из коротких чёрных волос, волнами спускавшихся с её аккуратной головы, платья до середины икры и всегда доброжелательное выражение круглого лица. Она улыбнулась всем собравшимся в столовой и поставила в центр стола хрустальный графин. Вязкая, начинающая густеть красная жидкость колыхнулась в прозрачном хрустале и замерла. Лукас не верил своим глазам. Пир в будние дни? Стало быть, в кухонном мусорном ведре лежит расчленённый труп, замотанный в чёрный полиэтиленовый пакет, и они после ужина бросят жребий, кто потащит останки на городскую свалку. Чуткий нос вампира определил пол, возраст жертвы и её состояние здоровья при жизни. Двадцатидвухлетняя девушка? Неплохо. Лукас украдкой посмотрел на главу семьи. Тот улыбнулся ему и кивнул головой.
- Что празднуем? – поинтересовался, вбегая в столовую и целуя в щёку мать, молодой человек с гладко выбритой головой и в расстёгнутой кожаной косухе с болтающимся ремнём. Его массивная фигура будто бы заполнила собой всё свободное пространство столовой и нависла над столом, бросая тень на все его окружающие предметы. Он стащил куртку, открыв взору собравшихся членов семьи мускулистый торс с татуировкой в виде изрыгающего огонь дракона на левом плече. Чёрные брюки с ремнём, украшенным шипами и металлическими заклёпками, чёрная майка, обтягивающая мощное туловище парня. Лет ему можно было дать не больше двадцати пяти, хотя его истинный возраст совпадал с возрастом Лареины - им обоим было по сто шестнадцать лет, и они жили как близнецы в семье Майер, пока в их доме не появился девятнадцатилетний напуганный парнишка с зелёными глазами и необыкновенно мягкими тёмными волосами.
- А у нас событие, - ответил Леонард, с улыбкой встречая вновь прибывшего члена семьи, - возвращение блудного сына.
- Отлично! – обрадовался старший брат и, пробегая сзади Лукаса, по-дружески хлопнул его по спине широкой ладонью, - когда ты успел приехать?
- Вчера, - ответил юноша.
- А я тебя не заметил, ты уходил куда-то?
- Давайте есть, - вмешалась Лареина и гневно уставилась на бритоголового брата, протянув матери пустой стакан, - оно уже почти остыло!
- Ларри, Лукас, давайте вашу посуду, - распорядилась Лалия и стала бережно разливать тёплую кровь недавно убиенной жертвы в высокие хрустальные стаканы.
Лукас почувствовал жжение в горле, тошноту и с жадностью припал к стакану, переданному ему старшей сестрой. Тёплая густая кровь живительным теплом разлилась по его мёртвому телу, подкрасив его худое скуластое лицо лёгким румянцем и осветив зелёные глаза ярким изумрудным блеском. Юноша зажмурился от удовольствия и кончиком языка смахнул капельку крови на нижней губе. Жжение в стиснутой стальными путами голода груди ослабло и умиротворённо свернулось клубком задремавшего дракона, решившего не пускать обжигающие фейерверки в худощавом теле вампира и, позволив ему прожить без мучений ещё сутки. Лукас отставил в сторону грязный стакан. Домашние закончили трапезу и негромко переговаривались между собой, подсмеиваясь над Ларри, который толстым указательным пальцем пытался собрать остатки крови на хрустальных стенках стакана, пока Лареина не отобрала у него посуду и не шлёпнула по носу. Лукас недоумевал: где привычные нравоучения, наставления и прочие атрибуты воспитательного процесса? Неудобные вопросы и двусмысленные шутки, ранящие его мёртвое сердце до самого основания? Они ведут себя так, как будто он вернулся не после длительной поездки в Азию, а после трёхдневного отсутствия в местном лесу.
- Кстати, брат, - оживился Ларри, - ты привёз нам подарки?
- Подарки? – Лукас с трудом вернулся в реальность, мутным взглядом окинул любопытные лица вокруг стола, и, хлопнув себя по лбу, вскочил на ноги, - точно, подарки!
Юноша чёрной стрелой вылетел из столовой и через две секунды вернулся обратно с большим бумажным пакетом коричневого цвета. Его раскрасневшееся от еды лицо и горящие зелёные глаза успокоили старое небьющееся сердце Леонарда, и он с улыбкой принял от сына набор для китайской чайной церемонии, бережно упакованный в деревянный резной ящик. Лареина с неподдельным восторгом надела японское кимоно, усыпанное яркими лиловыми цветами, повязала с помощью матери красный пояс оби, и крутилась возле высокого зеркала, стуча по тёмному паркету сандалиями гэта. Ларри с воплями носился по дому, размахивая катаной и радуясь, как дитя. Он забыл на время, что его зубы превосходят по остроте это холодное оружие в сотни тысяч раз, и с азартом разрезал подброшенный в воздух кусок шёлка, не позволяя его остаткам упасть на пол. Лалия, если бы умела плакать, разрыдалась бы от умиления, взяв в руки китайскую вазу эпохи Мин, которую её сын приобрёл на одном из аукционов и, нарушив всевозможные правила на таможне, привёз ей в подарок, как впрочем, и все остальные ценные вещи.
Лукас, слегка улыбаясь, смотрел на бурно радующихся вампиров и понимал, что они, прожив несколько десятков, сотен, тысяч лет, по-прежнему будут радоваться незначительным, на первый взгляд, мелочам, на которые простые смертные порой не обращают внимания.
Юноша посмотрел в окно, в которое настойчиво стучали крупные капли дождя и будто бы просили разрешения войти зайти в дом и принять участие в веселье, царившем в трёхэтажном логове вампиров на окраине провинциального городка. Дождь в конце марта? Забавно. Лукас прислонился начинающим остывать лбом к холодному окну и сквозь завесу нудного ливня увидел события годичной давности, никак не стирающиеся из его памяти. Да, сегодня был год со дня их знакомства…
Конец марта, 2013 год
…Судя по разговорам, витающим в толпе гуляющих горожан, Лукас понял, что сегодня необыкновенно важный для них день. Праздник любви, праздник цветов, праздник наступающей весны. Юноша знал, что по всему миру подобный праздник отмечался четырнадцатого февраля, поэтому был немало удивлён здешней традиции отмечать этот праздник в конце марта, когда ещё не тепло, но уже и не сильно холодно. Когда тает снег, и лежат в тени деревьев сугробы. Когда пытаются набухнуть почки на деревьях, а невесть откуда взявшиеся заморозки убивают целые ветви на почерневших берёзах и тополях. Лукас всегда любил растения и даже решил разбить небольшой садик во внутреннем дворе особняка, когда потеплеет настолько, что можно без опаски высаживать в прогретую землю беззащитную зелёную рассаду цветов. Юноша заметил каким-то чудом открытый цветочный магазин и поспешил в него, прокладывая себе путь сквозь людскую толчею своей любимой тростью. И это было не единственное чудо за сегодняшний вечер.
Над входной дверью прозвенел дверной колокольчик, и Лукас перешагнул порог благоухающего царства горшечных и срезанных в большие вазы цветов, развешанных на стендах пакетиков их семян и длинные ряды только что взошедшей рассады. Зажмурившись от электрического света, юноша прикрыл глаза ладонью в чёрной кожаной перчатке. Привыкнув к резкому освещению в магазине, вампир заскользил вдоль прилавка, пожирая глазами его ассортимент и от волнения заламывая длинные бледные пальцы. Не поднимая глаз, он по запаху определил, что в магазине находятся два человека и одна кошка, умывающая правой лапкой мордочку в подсобном помещении. Лукас кончиком трости водил по гладким и выпуклым листьям зелёной пальмы, сидящей в кадке, вдыхал аромат роз и причудливых орхидей, считал, загибая пальцы, свои расходы на свою будущую оранжерею…
- …чёрные ликорисы? Что вы, таких цветов и в природе не бывает, - занятое мыслями сознание вампира уловило часть разговора полной продавщицы с покупателем.
- Вот как, - отозвался явно расстроенный голос покупателя, и Лукас насторожился, всё ближе подбираясь к прилавку, - а я так хотел их купить…
- К сожалению, ничем не могу помочь, - развела руками женщина. В чуткий нос вампира ударил резкий запах пота и дешёвого парфюма, и он, вытащив из кармана белоснежный носовой платок, прижал его к своему лицу, стараясь задержать дыхание до того, как он свалится в обморок.
- Жаль, - вздохнул покупатель цветочного магазина. Лукас мог видеть его невысокую фигуру плотного телосложения, затылок с немного вьющимися русыми волосами, зелёную куртку с капюшоном, синие джинсы и кроссовки тёмного цвета.
- Прошу прощения, - вмешался вампир, и, отняв от лица платок и вешая на сгиб руки трость, учтиво поклонился растерянной продавщице за прилавком, - я случайно подслушал ваш разговор и посмею в него вмешаться. Дело в том, что чёрные ликорисы действительно существуют.
- Правда? – обрадовался покупатель и повернулся к высокому бледному юноше в чёрном пальто, с блестящими чёрными волосами до плеч, обрамляющими его бледное скуластое лицо, - а где их продают?
- Увы, не в этой стране! – картинно закатил глаза Лукас и тут же мысленно одёрнул себя: «Ты что рисуешься?!», - чёрные ликорисы произрастают во влажном климате Южной и Восточной Азии. Я там жил когда-то.
- Понятно, - расстроился парень и поднял на вампира взгляд потемневших голубых глаз, - спасибо за информацию.
- Пожалуйста, - откликнулся Лукас, скользя мутным взглядом по живой смуглой коже лица этого человека, его грубо очерченным чертам, и пытался унять внезапно возникшую жажду обладания этим смертным парнем, - всегда к вашим услугам, - и он поклонился, неловко затолкав носовой платок в карман пальто.
Покупатель с русыми, чуть вьющимися волосами рассеянно кивнул головой и пошёл к выходу, задев рукой замершего как бетонный столб вампира. Лукас чуть не бросился следом, рисуя в своей голове непристойные картины, начинающиеся с яростного сдирания одежды с этого человека и заканчивающиеся пожиранием его крепкой и ароматной плоти. Впрочем, вампиры довольствуются только кровью живых существ, но Лукас чувствовал, что не побрезговал бы и мясом этого симпатичного парня, сожрав его до последней крошки. Подавив секундный порыв устроить бойню в цветочном магазине, юноша только перебросил трость в другую руку и, улыбнувшись раскрасневшейся продавщице, попросил собрать ему букет из тринадцати сортовых белых лилий.
Праздник на площади набирал всё новые обороты. На круглой сцене надрывался толстый певец в строгом чёрном костюме и с бабочкой, передавившей его толстую шею. Он исполнял знаменитый хит, держащий в напряжении весь мир и заставляющий его плясать, забавно подгибая колени и резко выбрасывая перед собой руки. Горожане лихо отплясывали на городской площади, разгорячённые спиртными напитками и ощущением единого счастья, витавшего в воздухе такой плотности, что его можно было резать ножом. Но из всех запахов, смешавшихся в людской толчее: приятных и тошнотворных, резких и нейтральных, знакомых и не очень, Лукаса манил и вёл за собой аромат смуглого тела того паренька из цветочного магазина. Вампир, теряясь в толпе и отделяясь от неё, горящим взором изумрудных глаз хищника выискивал и находил русую макушку с чуть вьющимися волосами и проклинал на чём свет стоит главу семьи, запрещающего охоту на людей в будние дни. Дети просили Леонарда дать послабление хотя бы на пятницу или субботу, но глава был непреклонен, мотивировав свой отказ тем, что людей на самом деле не так уж много, как им хотелось, и нужно осторожничать, прореживая их, как рассаду на земляной гряде.
Преследуя свою ничего не подозревающую жертву, Лукас настойчиво твердил про себя, что сегодня только пятница, а завтра суббота, и только спустя двое суток можно поесть от души, предварительно узнав адрес паренька, интересующегося чёрными ликорисами. Странно, почему именно ликорисами? Лукас видел эти забавные цветы во Вьетнаме, где они остановились на время перед очередным переездом в другую страну. Поля, усыпанные кровавыми цветами, держащимися на тонких ножках без единого листочка, вызвали у юного вампира неоднозначные чувства. Будто бы лепестки обычной лилии взяли и разрезали на несколько частей и добавили дополнительные тычинки, по своей длине превышающие длину лепестков. Экскурсовод, нанятый главой семьи специально для Лукаса, объяснил, что самые распространённые цвета ликориса – красный, розовый и жёлтый, а чёрные цветы выводят в какой-то провинции, куда редко ездит общественный транспорт и где стоит большой буддийский храм. Насколько Лукас мог помнить, ликорис часто встречается в японской мифологии и часто его крупные белые цветы ассоциируются со смертью.
Юноша, придерживая в одной руке трость и букет лилий в прозрачной упаковке, неслышно шёл за пареньком в зелёной куртке, злясь на весь мир и дрожа от раздирающего его мёртвый желудок голода, проснувшегося после случайного прикосновения в цветочном магазине. Парень свернул на соседнюю, плохо освещённую улицу и подошёл к обычному пятиэтажному дому их красного кирпича. Вампир заволновался. Идти следом – значит, вызвать подозрения. Что он ему скажет, столкнувшись с ним нос к носу в полутёмном подъезде? «Здравствуйте, я ваш новый сосед». Или «Ой, я нечаянно заблудился»? В маленьких провинциальных городках, как правило, все знают друг друга, как облупленных, и такая откровенная ложь не прокатит. Лукас затаился в темноте под старыми тополями и, закрыв глаза, сосредоточился на своих обострённых после смерти ощущениях, сжимая в руках трость и букет белых лилий. Вот парень открыл железную дверь подъезда, прислонив маленький плоский ключ к домофону. Замок запищал и впустил его в подъезд. Первый этаж – в квартире слева пьяный супруг избивает свою благоверную, а она молчит, до крови прикусив нижнюю губу и прикрыв голову ободранными руками. Второй этаж – в квартире по центру находится годовалый ребёнок, внезапно проснувшийся до прихода родителей и пытающийся вылезти из кроватки, опасно нагибаясь над обгрызенными им прутьями. Третий этаж – в квартире справа молодая супружеская пара самозабвенно занимается любовью в причудливой позе, причём тощие руки жены до синевы сдавлены металлической цепью. Их душераздирающие крики чуть не сбили след молодого вампира, но он уловил топот знакомых ног в потрёпанных кроссовках в квартире слева на третьем этаже.
Лукас шумно выдохнул и мысленно увидел тесную прихожую, две жилые комнаты и крохотную, в шесть квадратных метров, кухню. В комнате, куда направился, разувшись и повесив в коридоре куртку, любитель ликориса, стоял разложенный диван в мелкую полоску со старым покрывалом, письменный стол со стационарным компьютером, вращающийся стул, книжный шкаф, битком набитый фантастикой и фэнтези и вешалка со скудным гардеробом. На стене с побитым молью ковром висела гитара. Вампир удивлённо вскинул брови, заметив в углу комнаты знакомые очертания мольберта с прикреплённым к нему холстом. На белом полотнище красовался огромный цветок чёрного ликориса с острыми зелёными листьями. «У него при цветении никогда не бывает листьев, разве не так?». Стандартный набор мебели и предметов, стандартная квартира, стандартный пятиэтажный дом со стандартными соседями. Но как был не стандартен хозяин комнаты из квартиры на третьем этаже! Лукас почувствовал, что ему будет не хватать этого паренька, если он выпьет всю кровь из его смуглого тела и оставит умирать на потрёпанном диване.
На заострившийся бледный нос вампира упала первая капля дождя. Дождь в марте? Забавно. Прикрывая голову букетом лилий и держа подмышкой трость, Лукас со скоростью света пронёсся по тёмной улице, сквозь шумную людскую толчею на площади, и вылетел на широкую асфальтированную дорогу, по которой он пришёл в город. Глава семьи, скорее всего, рвёт и мечет, обнаружив пропажу младшего сына во время вечернего собрания за чашечкой оленьей крови. Ну и пусть.
Лукас бежал под проливным дождём и громко смеялся, поднимая лицо, облепленное мокрыми волосами, и подставляя его под холодные струи необычного мартовского дождя…
Конец марта, 2014 год
…Дверь, ведущая на чердачную комнату под самой крышей особняка, приоткрылась с лёгким скрипом, впустив Лалию в длинном алом платье и с влажным полотенцем в руках. Всегда чутко спящий Лукас даже не пошевелился, когда заботливая рука матери осторожно убрала тёмную прядь волос с его горячего лба и вытерла его бледное лицо благоухающим цветами прохладным полотенцем с изображёнными на нём чёрными инициалами семьи. Скуластое осунувшееся лицо, тени от длинных чёрных ресниц, приоткрытый рот с пухлыми губами, мерное спокойное дыхание из мёртвых лёгких: разгорячённый кровью невинно убиенной жертвы, Лукас спал, как младенец, насытившийся материнским молоком.
Лалия повернулась к двери, и собралась было покинуть комнату, чтобы не потревожить сон юноши, как взгляд её проницательных чёрных глаз упал на одну из картин, написанных явно не рукой её бессмертного сына. На большом прямоугольном холсте, втиснутом в золоченую раму, был изображён обнажённый Лукас, сидящий на каком-то возвышении, и прикрытый струящимся отрезом лиловой атласной ткани. Правая нога безвольно свисала с постамента, левую ногу он согнул, склонив на её колено голову с распущенными волосами и подложив под фарфоровую щёку красиво сложенные кисти рук. Волосы чёрным шёлком переливались на фоне ослепительно белой кожи, изумрудные глаза в обрамлении тёмных ресниц смотрели вдаль, будто бы могли видеть то, что недоступно простым смертным и даже художнику, решившему запечатлеть вечную красоту вампира.
Лалия с жалостью посмотрела на растрёпанную макушку спящего сына и, подавив в себе желание, осторожно прилечь рядом и обнять его худощавые плечи, чтобы забрать хоть малую толику боли, терзающей его бессмертную душу, торопливо вышла из чердачной комнаты, неслышно закрыв за собой дверь.
- Зачем ты к нему заходила?
Женщина не удивилась, увидев на чердачной лестнице Леонарда в своём неизменном жилете с затейливыми восточными узорами. Он хмурил густые чёрные брови и буравил осуждающим взглядом полноватую фигуру жены, затаившуюся в темноте узкого коридора. Дождь барабанил по черепичной крыше особняка, где-то вдалеке брезжил малиновый рассвет, в кустах дикого шиповника пела одинокая утренняя птица.
- У ребёнка жар, - недовольно сказала Лалия, показывая мужу влажное полотенце, - похоже, что он давно не ел, как следует. Проспит трое суток, не менее.
- Только нелепым отказом от пищи он не решит свои проблемы, - проговорил глава, беря жену под руку и спускаясь с ней по чердачной лестнице, - ему остаётся только пережить это состояние и смириться с неизбежностью смерти в этом хрупком мире.
- Думаешь, с ним всё будет в порядке? – с тревогой спросила Лалия, оглядываясь на высокую дверь чердачной комнаты, где мирно спал её младший сын.
- Да, - ответил старый вампир и, немного помолчав, добавил, - я надеюсь на это.
Начало апреля, 2013 год
…Вот уже два часа кряду Лукас сидел на своеобразном постаменте и, прикрыв нижнюю часть живота атласным отрезом ткани, смотрел в небытие, склонив голову на колено приподнятой ноги и подложив под неё скрещённые кисти рук. В мастерской художественного колледжа было прохладно, пахло грунтом для холстов и различными красками, среди которых чуткий нос вампира различал акрил, масло, воско – масляную темперу, акварель и пастельные мелки. За большим венецианским окном смеркалось. Вокруг него сидели студенты второго курса и усердно скрипели карандашами, изредка бросая на его изящно согнутую фигуру восхищённые взгляды. Но натурщик ждал только одного единственного взгляда голубых глаз, брошенного из-за деревянного мольберта: пронзительного взгляда любителя ликориса, но парень усердно рисовал с натуры, практически не обращая внимания на вампира и только изредка посматривая на его скорченную фигуру, возвышающуюся на постаменте.
Лукасу хватило нескольких вечеров, чтобы узнать об интересующем его объекте, абсолютно всё: его звали Линн, он учился на втором курсе художественного колледжа по специальности «живопись», проживал с матерью в двухкомнатной квартире, доставшейся им после смерти отца. Рано постаревшая, с прядями седых волос женщина работала уборщицей в местном доме культуры и судомойкой в ресторане «Визави», что расположен неподалёку от их пятиэтажного кирпичного дома. Линн увлекался литературой, и после каждой вечерней подработки в местном пабе покупал себе книги и пакетик жареного фундука, а после сидел на своём старом диване, не отрывая глаз от чёрно-белых страниц и закидывая по одному орехи в рот, погрузившись в мир эльфов, гномов и драконов. Лукаса восхищала его образованность, и уважительное отношение к матери, с таким трудом поднимающей его на ноги без посторонней помощи. Вампир, усевшись на перилах не застеклённого балкона, с интересом наблюдал, как они ужинают в гостиной, смеются и делятся новостями за прошедший день. Потом Линн, нацепив фартук, мыл в тесной кухне грязную посуду, а мать садилась на диван перед телевизором с вязанием в погрубевших и потрескавшихся от воды руках. Вид крепких мускулов в белой майке, серебряная цепочка на смуглой шее и русые, чуть вьющиеся волосы на макушке вводили Лукаса в непонятный транс. Он часами мог сидеть на их балконе, и, опёршись подбородком на ручку трости, мутным взором рассматривать коренастую фигуру смертного парня.
- На сегодня всё! – объявила преподаватель Нора Грейфер, женщина сорока пяти лет с коротко стриженными светлыми волосами и хитро прищуренными серыми глазами. Именно к ней в своё время обратился Лукас с предложением своей кандидатуры на роль натурщика, чтобы быть ближе к объекту своей страсти. Нора окинула оценивающим взглядом художника его худощавую высокую фигуру, облачённую в рубашку винного цвета и чёрные брюки, и сразу же согласилась, оговорив с ним часы работы и оплату за этот нелёгкий труд. Лукас мог сидеть и стоять в любой позе несколько часов подряд, и ему не составляло никакого труда быть моделью для начинающих художников. Он обрадовался тому, что женщина так быстро согласилась, и на следующий день принёс ей букет красных тюльпанов и коробку конфет в виде морских раковин с начинкой из ягодного ликёра.
Лукас отбросил в сторону своё атласное одеяние и стал одеваться, не смущаясь любопытных взглядов студентов, спешно собирающихся домой. Краем глаза он увидел, как к Линну подошла полная девушка в очках в роговой оправе и с тубусом, висящим на мощном плече. Вампир застегнул брюки, рубашку и надел своё неизменное чёрное пальто с серебряными пуговицами. Пока он, присев на корточки завязывал шнурки на ботинках, к нему несмело подошли несколько студентов. Из шести приблизившихся к нему пар ног он безошибочно узнал ноги Линна в синих джинсах и в кроссовках с разноцветными шнурками, видавших лучшие для себя годы.
- Эмм, Лукас, - сказала, краснея до кончиков волос, одна из девушек, сегодня пятница, и мы идём в бар «Ворон»…
Вампир непонимающе уставился на неё снизу вверх, всё ещё завязывая шнурки на левом ботинке.
- Мы хотели пригласить тебя, - приятный голос Линна отозвался дополнительным ударом в мёртвом сердце натурщика, - в качестве благодарности за твой труд…
- Пошли, - вмешалась полная девушка в очках, - будет весело!
Лукас улыбнулся, заставив женскую часть учащихся ещё больше залиться пунцовой краской и опустить глаза в пол, и удивляясь самому себе, согласился на их предложение.
В баре гремела музыка, молодёжь отчаянно плясала на круглом танцполе перед небольшой сценой. Бармены в чёрно-белой униформе с чёрными жилетами мастерски смешивали разнообразные коктейли и ловко разливали их по высоким стеклянным стаканам. Шесть студентов и вампир заняли столик у окна, закрытого красной бархатной шторой с чёрным кружевом по её краям. Лукас делал вид, что пьёт, незаметно подливая несъедобное пойло студенткам, сидевшим рядом с ним с обеих сторон. Молодые люди жевали сушёных кальмаров, орали, заглушая музыку, самостоятельно смешивали спиртное и хохотали во всё горло над очередной шуткой, отпущенной кем-нибудь из их компании. По низкому потолку бара плыли густые клубы сигаретного дыма. Лукас поверх стакана наблюдал за Линном, опрокидывающим один стакан за другим, и недоумевал, чувствуя руки быстро пьянеющих девушек на своих бёдрах. Они глупо хихикали и всё сильнее прижимались к нему, раздражая его и без того кричавший от голода желудок. Сегодня пятница, сегодня пятница, пятница, пятница, пятница.… Когда он пойдёт домой, то по дороге в особняк выпьет крови парочки бездомных псов, которые стаями гуляют по тёмным улицам этого городка. Их пропажи никто не заметит…
Во втором часу ночи пьяные и еле стоящие на ногах студенты рассчитались за выпивку и засобирались домой, прихватив крепко спящую на столике девушку в очках. Они затолкали её неповоротливое тело в такси и уехали, бурно попрощавшись с Лукасом, единственным, кто остался трезвым в эту погожую апрельскую ночь. Вампир надел пальто, пропахшее сигаретным дымом, и помог шатающемуся Линну встать из-за стола. Парень повис на худощавой сильной руке вампира и, волоча за собой непослушные ноги, побрёл к выходу. Лукас не чувствовал усталости, поддерживая и направляя податливое тело в расстёгнутой куртке по ночной улице. Он ощущал омерзительный запах алкогольных коктейлей, сигарет и ничем не перебиваемый восхитительный аромат живого тела, заставляющий кружиться голову и содрогаться низ живота.
Не доходя до дома, Линн оторвался от своего провожатого и, шатаясь, добежал до водосточной трубы, где его вырвало. Стоя на четвереньках, он отправил всё съеденное и выпитое на холодный асфальт. Лукас пошарил во внутреннем кармане пальто и достал пластиковую бутыль чистой воды, которой он отмывал лицо и руки после очередной удачной охоты, и молча протянул её тяжело дышащему парню. Линн прополоскал рот и сделал два глотка прохладной жидкости. Вампир помог ему встать с земли и потащил к знакомому подъезду пятиэтажного дома из красного кирпича. Юноша пошарил в карманах куртки ничего не соображающего студента и нашёл связку ключей, среди которых – плоский ключ от домофона, ключи от внутренней и внешней металлической входных дверей квартиры, маленький ключик от почтового ящика.
На третьем этаже Лукас прислонил дремлющего парня к стене и прижал коленом, пока открывал замки. В квартире никого не было, если не считать трёхцветной кошки, которая зашипела и поспешила спрятаться под ванную, дрожа всем своим щуплым кошачьим телом. Лукас закрыл двери и потащил студента в его комнату. Пока тот зловонным кулём лежал на полу, юноша расстелил синюю простынь на его старом разложенном диване, взбил у изголовья пуховую подушку и положил верблюжье одеяло, вдетое в синий пододеяльник. Неслышно ступая, вампир присел на корточки рядом со спящим у двери студентом и протянул руки к замку его куртки, как тот неожиданно перехватил его тонкие запястья и хрипло спросил, не открывая глаз:
- Ты что делаешь, чёрт тебя дери?
- Пытаюсь раздеть тебя, - честно ответил Лукас, заглядывая в лицо лежащего на полу парня, - ты пьян в стельку.
- Я сам, - запротестовал Линн, слабо отбиваясь от стальной хватки вампира, - я сам…
- Ладно, - юноша отпустил студента, и тот громко захрапел, только коснувшись головой пола.
Лукас усмехнулся и ловкими движениями сильных пальцев стащил одежду с послушного и податливого тела. Подхватив его подмышками, вампир в чёрном пальто потащил студента на диван, стараясь думать о посторонних вещах и заглушая пожирающий его бессмертную душу голод. Борясь с искушением попробовать на вкус эту восхитительно пахнущую смуглую плоть, Лукас накрыл парня одеялом до подбородка и сел рядом, пристально вглядываясь в грубые черты его спокойного лица. Запах спиртного постепенно выветрился, и вампир, осторожно положив руки на скрытые под одеялом плечи Линна, приблизился к нему вплотную, чуть не касаясь губами его смуглой щеки. «Есть, есть, я очень хочу есть.… Почему же сегодня не воскресенье?». Он был согласен на кровь детей, старух и тифозных больных, чья кровь воняла керосином и не доставляла никакого удовольствия. Всё, что угодно, лишь бы не страдать…
Линн, сквозь сон почувствовал на себе чей-то пожирающий взгляд и нехотя разлепил глаза. Бледное скуластое лицо в опасной от него близости. Зелёные глаза в обрамлении чёрных ресниц. Приоткрытый рот с пухлыми губами. Дыхания этого прекрасного существа он не слышал, ощущая только аромат каких-то неизвестных ему цветов. Безупречно очерченный рот растянулся в хищной улыбке, обнажив белоснежные зубы с клыками острой формы. Окончательно придя в себя, Линн с ужасом признал в этом прекрасном видении натурщика из художественного колледжа, который каким-то образом попал к нему домой и нахально пялился на его спящее лицо.
- Проснулся? – спросил Лукас ошарашенного студента, придавив его к дивану с силой железобетонной плиты, хотя он просто сжал его плечи.
- Отпусти, - Линн в панике попытался пошевелиться, но дёрнувшись несколько раз под одеялом, потерпел неудачу. Сколько может весить это худое и болезненного вида тело?! К тому же парень с не меньшим ужасом обнаружил на себе полное отсутствие одежды.
- Хорошо, - Лукас встал с дивана и направился к двери комнаты, швырнув в потрясённого студента связку ключей от дома, - забирай ключи. Твоя одежда в стирке, как встанешь – выпей горячего чая.
- Ты что, моя жена? – усмехнулся Линн, с трудом разминая затекшие плечи и выбираясь из-под одеяла.
Лукас резко повернулся к нему, изящным движением подняв красивые брови.
- Жена? – переспросил он и расхохотался, заставив хозяйскую кошку взвыть под ванной, - такого пьянчуги?! Да ни за что на свете! Ну, бывай.
Когда высокая худощавая фигура в элегантном чёрном пальто скрылась из виду, и в коридоре хлопнула входная дверь, Линн пристыжено посмотрел на аккуратную стопку своей грязной одежды, возвышающуюся в коридоре на стиральной машине. И это его благодарность человеку, притащившему его пьяное тело из бара на третий этаж? Надо в понедельник извиниться перед этим странным натурщиком за доставленные неудобства и как следует поблагодарить за оказанную им услугу.
Линн встал с дивана и, шатаясь на негнущихся ногах, побрёл в ванную комнату, где мяукала и царапала линолеум кошка. Третий час ночи. Во сколько часов они вернулись из бара? Сколько времени он сидел рядом с ним и смотрел в его спящее лицо, терпеливо ожидая пробуждения? Стоя под горячими струями воды, Линн прижался пылающим лбом к холодной стене, выложенной керамической плиткой кремового цвета. В раскалывающейся голове всплыло скуластое бледное лицо с зелёными глазами и со скривлёнными в ехидной усмешке пухлыми губами. В клубе его чёрные блестящие волосы переливались всеми цветами радуги в свете мерцающей цветомузыки. А настороженный взгляд периодически падал в его сторону, замечая каждое изменение в его мимике и движении. Правая рука Линна заскользила вниз по мокрому смуглому телу, и обхватила источник беспокойства, разбуженный мыслями о странном натурщике из художественного колледжа.
Лукас с отвращением отбросил от себя обескровленный труп пятого по счёту бродячего пса и тыльной стороной ладони вытер испачканные в крови губы. Глава будет в гневе, если в местной газете появится статья об уничтожении бездомных животных, обвиняющая местных догхантеров в насилии над бедными существами. Юноша сложил обмякшие тела в большой пластиковый пакет чёрного цвета, купленный заранее в хозяйственном магазине, и взвалил его себе за спину. По дороге домой он выбросил останки собак на городскую свалку и продолжил путь по освещённой лунным светом лесной дороге в сторону особняка, стараясь унять бивший его озноб, так не похожий на обычное чувство голода. Через два часа рассвет. Нужно успеть добраться до дома, задёрнуть плотные портьеры на чердачном окне, и, завалившись на любимый продавленный диван, забыться тревожным сном.
Вампир неслышно шёл, вдыхая ароматы ночного леса, рисуя в воображении образ русоволосого парня, беспомощно держащего его за руку, и принимая окончательное решение – он теперь ни за что на свете не сможет убить студента художественного колледжа Линна Фокса, так глубоко запавшего в его бессмертное и давно не бьющееся сердце.
Начало апреля, 2014 год
… - Сегодня ты идёшь с нами, - распорядился Леонард, застёгивая перламутровые пуговицы на негнущихся манжетах празднично белой рубашки, - и никаких возражений, мой мальчик.
Лукас покорно кивнул головой. Во внутреннем кармане его пальто лежал билет на самолёт до Сеула, и неплохо провести последние часы в этом городке вместе с семьёй, прежде чем он покинет их, отправившись в очередное путешествие по Азии. Чтобы опять вернуться в следующем марте с охапкой чёрных ликорисов и с неутихающей болью в бессмертной душе. Чтобы опять терзаться от чувства вины. Чтобы опять сожалеть о случившемся…
В филиале столичного университета, где второй год Леонард занимал должность профессора естественных наук, намечался корпоратив, посвящённый участию вуза в международной конференции. Все придут со своими семьями, поэтому к семи вечера, когда солнце скроется в кронах вековых деревьев, семья профессора Майер должна будет почтить своим присутствием сие мероприятие. Ради этого важного выхода в свет домашние принарядились. Лалия надела старомодное бархатное платье синего цвета длиной до середины икры и чёрные туфли на высоком каблуке. Лареина, в очередной раз не изменив своему любимому лиловому цвету, вырядилась в брючный лиловый костюм из струящегося шёлка и повязала на шею атласный белый платок в крупный чёрных горох. Леонард и Ларри были в классических чёрных смокингах с белыми рубашками, хотя Ларри долго сопротивлялся, не желая менять любимую косуху на неудобный костюм.
Лукас последним спустился в гостиную и взглянул в зеркало. Не видя своего отражения, он знал, что выглядит великолепно в чёрных брюках, серой рубашке навыпуск, в чёрном пальто с серебряными пуговицами и с небрежно повязанным вокруг хрупкой шеи шарфом крупной вязки. Он поспешно отвернулся от ничего не отражающей зеркальной поверхности.
- Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила Лалия, прикоснувшись ледяной ладонью к не менее ледяному лбу сына, - ты спал трое суток.
- Спасибо, всё хорошо, - слабо улыбнулся Лукас. Действительно, поев, как следует в четверг, он набрался сил. И тот факт, что сегодня воскресенье, радовал его не меньше. Тем более, в людном месте проще убивать…
- Поехали, поехали, - заторопил семью Леонард и, поглядывая на циферблат наручных часов, распахнул входную дверь, - вперёд!
Нарядной гурьбой вампиры повалили через главный вход особняка, где мерно гудели, дожидаясь хозяев, два заведённых автомобиля.
В огромном актовом зале университета их радужно встретил ректор, специально ради этой встречи приехавший из столицы, и толпа незнакомых Лукасу людей. Быстро устав от потных рукопожатий и дружеских похлопываний по спине, юноша пробрался к банкетному столу, оставив остальных членов семьи позади себя. Им ничего не оставалось, как с натяжкой улыбаться в объективы фотокамер и с притворным интересом выслушивать россказни учёной элиты, изображая из себя один из слоёв местной интеллигенции. На длинных столах, покрытых белыми скатертями, на продолговатых блюдах смиренно лежали канапе с сыром и чёрными маслинами, тарталетки с красной икрой и сливочным маслом в виде хризантемы, ряды пустых фужеров из обычного стекла и котлы с ягодными морсами. Лукаса замутило от запаха человеческой пищи. Несмотря на то, что сегодня воскресенье, он решил, что может обойтись двумя бездомными собаками или пойманной в лесу лисицей. Его острый слух уловил робкое покашливание с правой стороны. Скосив глаза, он увидел полную девушку в очках с роговой оправой. Она держала на сгибе пухлой руки битком набитую книгами старомодную сумку. Смущённо улыбнувшись высокому вампиру, она сказала:
- Привет, Лукас! Давно не виделись.
- Молли, какой сюрприз, - в ответ улыбнулся юноша и учтиво поклонился, сжав в холодных ладонях мягкую ручку девушки, - хорошо выглядишь.
- Спасибо, - покраснела она, поспешно освободив свою руку, - ты давно приехал?
- Нет, недавно, - насторожился Лукас, - я вернулся несколько дней назад.
«Она сейчас спросит про Линна».
- Вот как, - помолчав, произнесла Молли, - ты пришёл с семьёй? А я тут теперь учусь на третьем курсе, в прошлом году перевели из колледжа на бюджетное место.
- Молодец, - с неподдельной радостью сказал Лукас, - я знал, что у тебя всё получится!
Тут его взгляд упал на тёмные корешки книг, торчащие из её туго набитой сумки, и он нахмурился. Указав пальцем на книги, он насмешливо спросил:
- До сих пор читаешь этот шлак?
Молли вспыхнула и прикрыла рукой серию книг известной писательницы, выпускающую каждый год с завидной регулярностью однотипные романы о любви вампира и смертной девушки.
- Даже если и читаю, что с того? – холодно ответила она и отвернулась.
Лукас с непривычным для него чувством жалости посмотрел на полную фигуру девушки, её покрасневшие кончики ушей, нелепый балахон и старомодные очки. Будучи студенткой художественного колледжа, она запоем читала подобного рода книги и мечтала, что когда-нибудь её похитит вампир, оборотень, сатана (нужное подчеркнуть), и сделает своей возлюбленной. Лукас не раз ловил на себе её неоднозначные взгляды, как и взгляды других девушек, и только скептически улыбался. Минимум, кем она может стать для такой твари, как он, так это кормом для поддержания его проклятой жизни…
Тем временем, на сцену вышел ректор и, вытирая блестящий от пота лоб носовым платком, начал свою торжественную речь. Лукас не слушал его, испытывая невероятные угрызения совести перед этой некрасивой девушкой, которая так и не решилась признаться ему в своих чувствах, похоронив свои неразделённую любовь где-то глубоко в своём добром сердце, и не подозревая, как она нравилась Линну и как была безразлична Лукасу. Но появление ненасытного и эгоистичного вампира перечеркнуло начало их зарождающихся отношений и погубило обоих. Один теперь лежит под ковром чёрных ликорисов, а она по-прежнему витает облаках, закрываясь от реального мира в мире лживом и выдуманном. Лукас поморщился и потёр указательными пальцами ноющие виски. Надо было вовремя остановиться, но он не смог. Зажав нос и закрыв глаза перед погружением в чёрный омут порочной страсти, молодой вампир, не раздумываясь, прыгнул в него, не заметив, как потянул за собой и утопил немало чужих судеб и искалеченных жизней…
Начало апреля, 2013 год
…А началось всё тогда, когда после очередного позирования в художественном колледже, Лукас одевался и сквозь толпу торопливо убегающих домой студентов заметил, что Линн сидит на своём обычном месте, не обращая внимания на шум в мастерской. Преподаватель Нора, выдав задание на следующий день, умчалась к первокурсникам в соседний кабинет. Все остальные, громко переговариваясь и толкаясь, повалили за дверь.
Лукас застегнул последнюю пуговицу на рубашке винного цвета и, неслышно спрыгнув с постамента, на котором сидел два часа кряду, подошёл к Линну и с любопытством заглянул в его мольберт. На прямоугольном полотне холста вампир увидел своё точное изображение. Он сидел на возвышении, прикрытый атласным отрезом струящейся ткани, и задумчиво улыбался, смотря вдаль изумрудными глазами.
- Как настоящий! – восхитился юноша и похлопал Линна по плечу, - да ты талант!
Парень смущённо хмыкнул и ничего не ответил, продолжив колдовать над картиной. Тонкой кистью он провёл лиловую черту на атласной ткани. Лукас следил за ним, затаив дыхание. При жизни он посещал художественную студию, и теперь время от времени пи сал картины сам, чтобы не утратить приобретённые навыки и чтобы не забыть запах холста и масляных красок. Но он никогда, даже после приобретения бессмертия, не претендовал на звание великого художника. Его по-прежнему восхищали воистину талантливые люди, передающие образы реальности на бумагу и холст.
- Ты вторая модель, которую я рисую с охотой, - признался Линн, смешивая на палитре два цвета, коричневый и белый.
- А первая кто? – поинтересовался Лукас.
- Ликорис, - ответил парень, нанося последние штрихи на почти законченную картину, - только не с натуры, а с фотографии, и я его выкрасил в чёрный цвет. Живого, как ты знаешь, я так и не нашёл.
- Я же говорил, что он растёт только в Азии.
- Я хотел увидеть его в чёрном цвете, - задумчиво продолжил Линн, не слыша вампира, - ты слышал японскую легенду о ликорисе?
- Может, и слышал, - ответил Лукас, - только сейчас сразу не вспомню. О чём она?
- Как ты знаешь, особенностью этого цветка является отсутствие листьев во время цветения, - проговорил студент, орудуя кистью над холстом, - листья появляются после того, как он отцветёт, а перед цветением они отсыхают и отваливаются. Про ликорис говорят, что «цветки не знают листьев, а листья не знают цветков».
- Да, это очень необычно, - согласился вампир.
- Легенда гласит, что цветок ликориса охранял дух Манжу, а листья ликориса охранял дух Сака. Они были очень любопытны и хотели увидеть друг друга ради интереса, ведь они охраняли одно и то же растение. И однажды они встретились…
У Лукаса мурашки поползли по мёртвой спине холодным строем. Он начал догадываться, к чему клонит начинающий художник…
- Бог разозлился на них, - печально продолжил парень, откладывая кисть в сторону, - и наложил на них проклятие. Оно заключалось в том, что духи всегда будут рядом, но никогда не смогут встретиться. Они пообещали друг другу, что встретятся в следующей жизни, но не сдержали своё обещание, и не встретились больше никогда.
В наступившей тишине класса было слышно, как тикают настенные часы, шумят под порывами апрельского ветра голые деревья за окнами, и кричит на первокурсников Нора Грейфер в соседнем кабинете. Потрясённый, Лукас поспешил убрать руку с плеча Линна, но тот поймал его холодную ладонь и прижался к ней сухими горячими губами.
- Хотел бы я увидеть, чёрный ликорис с листьями, - хриплым голосом произнёс Линн, - хотя бы раз в жизни…
- Увидишь, - прошептал Лукас, с трудом сдерживаясь от кровавой расправы над покорно склонившейся русоволосой головой, - я тебе обещаю.
…Домашние молодого вампира почуяли неладное, когда он однажды апрельской ночью приволок в особняк большую картину, бережно упакованную в коричневую обёрточную бумагу. Развязав в гостиной грубую шерстяную нить, Лукас с гордостью показал семье свой портрет. Ларри присвистнул, а Лареина с восхищением воззрилась на хрупкое и в то же время сильное тело, причинное место которого прикрывал отрез лиловой атласной ткани.
- Красота! – вырвалось у девушки, но она тут же осеклась, поймав предостерегающий взгляд Леонарда.
- Это лучший портрет из всех, что были написаны с моей натуры за последние годы, - захлёбываясь, рассказывал Лукас, поглаживая стекло, под которым покоилась картина, - смотрите, я как живой!
- Ты давно уже мёртвый, - осадил его глава семьи, сидя за столом с газетой в руках и в своём неизменном жилете, - прошу тебя, не увлекайся смертными людьми, ни к чему хорошему это не приведёт. Не забывай, что ты вампир, убийца, кровожадная тварь…
Лалия ахнула и прижала ладони ко рту. Лукас покраснел от гнева и обиды. Топнув ногой, он заорал:
- А кто меня таким сделал?!
- Я, - спокойно ответил Леонард, - а что, мне нужно было оставить тебя умирать? Чтобы ты в лучшем случае провёл остаток своей никчёмной жизни в роли овоща? Как твой младший кровный брат?
Юноша не ответил и, взбешённый, бросился верх по лестнице, держа обеими руками свой портрет в золочёной раме.
Время, проведённое со смертным парнем, прошло незаметно для вампира, считающего десятилетия как один длинный, долго не заканчивающийся день. Прогулки по ночному городу, жаркие объятия в комнате Линна под покровом ночи. Дрожащее тело смертного в холодных руках вампира, смуглая спина, покрытая липким потом и послушно выгнутая на встречу плотоядному взгляду изумрудных глаз. Лёжа на смятых простынях возле крепко спящего парня, Лукас мучился от угрызений совести, которые уходили на второй план, когда в очередной раз смуглые руки обхватывали его мёртвую шею, а твёрдые тёплые губы впивались в его холодные. Вампир знал, что после каждой встречи он буквально уничтожает всё живое, населяющее местный лес вокруг города, и не замечал, как били тревогу защитники окружающей среды, находя изодранные тела оленей, лисиц, волков и зайцев, так неосторожно брошенные кровожадной тварью, познавшей любовь смертного человека.
Их теперь часто видели вместе: чопорный высокий юноша в чёрном пальто, с тростью на согнутом локте, и парень ниже его ростом, с русыми, немного вьющимися волосами и в зелёной куртке со светлым мехом на капюшоне. По городу поползли нелестные слухи.
Лукас понимал, что зашёл слишком далеко, но повернуть назад не было сил и желания. Закрыв уши от осуждающего шёпота, он бежал по качающемуся над бездонной пропастью мосту, перепрыгивая опасные участки с отсутствующими досками и таща за собой не сопротивляющегося смертного парня, доверчиво отдавшегося холодному, вечно живущему злу, заключённому в высокое худощавое тело вампира.
В тихий майский вечер всё внезапно закончилось. Лукас, обхватив себя дрожащими от ненависти и обрушившегося горя руками, расширившимися от ужаса глазами смотрел на изуродованное тело любимого человека, лежащее на холодном столе морга, и не понимал, что ему говорит судмедэксперт с равнодушным лицом и с какими-то бумагами в коротких руках. Навсегда закрытые глаза, передавленная толстой верёвкой непривычно бледная шея, многочисленные кровоподтёки и синяки. Свалявшиеся, некогда русые, а теперь пепельные волосы в запёкшейся крови. Лукас закрыл лицо руками и затрясся от беззвучных рыданий. Его не было в городе один вечер, когда он по поручению главы семьи ездил в соседний город за какими-то юридическими бумагами на их особняк. Только один вечер! Один! Вечер! Тело, к которому мог прикасаться только он, по-зверски растерзала толпа ублюдков, посчитавшая, что, таким как он, не место в обществе этого проклятого провинциального городка. Лукас буквально потерял голову от душившей его ярости. Он наклонился над трупом Линна и глубоко вдохнул резкие запахи остывшей крови, пота и грязи, среди которых он отчётливо уловил мерзкие ароматы неизвестных ему людей. Лукас, шатаясь, выпрямился рядом с холодным металлическим столом, так напоминавшим его собственное тело, и зверски улыбнулся. Оттолкнув судмедэксперта, просившего что-то подписать в официальных бумагах, вампир со скоростью света вылетел из неприятного казённого здания, ставшего последним пристанищем для его любимого человека. Постояв на перекрёстке считанные секунды, Лукас взял след одного из убийц и бросился к коттеджному посёлку в другой части города, перелетая через тесные улицы, тёмные переулки и чуть не сбивая с ног не видящих его из-за бешено развившейся скорости людей.
Обострившийся в ситуации стресса слух озверевшего вампира уловил движение шести человек в двухэтажном загородном доме. Злобно оскалившись, юноша перепрыгнул через забор и вытащил из конуры, стоящей перед парадным входом, скулящую от страха собаку, забившуюся в самый дальний угол. Одним движением он разорвал бедное животное напополам, залив алой кровью аккуратно подстриженный газон и выбросив ещё дёргающиеся останки на садовую дорожку, покрытую дорогой тротуарной плиткой. Дрожа от возбуждения, Лукас облизал испачканную в собачьей крови руку и устремил взгляд яростно горящих изумрудных глаз на входную дверь коттеджа. Раз, два, три, четыре, пять шесть. Вампир не пожалел никого. Чёрной тенью смерти он передвигался по двум этажам дома, раздирая в клочья глотки всем, кто попадался ему на пути, и раскидывая бьющиеся в предсмертных судорогах тела по сторонам. Рыча от переполнявшей его ненависти, он выбросил обмякшее тело со свёрнутой, как у цыплёнка, шеей, годовалого сына ублюдка в мусорное ведро на кухне, и незаметно выскользнул из замолчавшего и залитого реками крови дома. Вампир неслышно заскользил по следующему следу, влекомый жаждой мести и массовых убийств, наивно полагая в тумане своей неконтролируемой ненависти, что это сможет заглушить его ревущую от боли бессмертную душу…
Раз, два, три, четыре. Жирный персидский кот – любимец мерзавца, посмевшего осквернить тело русоволосого юноши, стал дополнительным бонусом на кровавом празднике мести беснующейся твари, безвольной куклой повиснув на ручке входной двери. Лукас, испытывая дрожащее внизу живота наслаждение, до бесформенного месива растоптал мёртвое лицо хозяина дома, замершее в перекошенном от ужаса состоянии и с открытым в немом крике ртом. Расхохотавшись на всю квартиру, Лукас плюнул на останки, лежащие на полу дома в виде бесформенной кучи, и, облизывая пальцы, почерневшие от густой человеческой крови, бросился по последнему адресу в списке, составленном в его голове с помощью запахов с тела мёртвого Линна…
Раз, два… Но пока не три. Толстый мужчина с порослью тёмной шерсти на безобразных руках и с множеством расплывшихся синих татуировок на уродливом теле, мычал, привязанный к стулу и в ужасе таращил глаза, чуть не вываливающиеся из орбит на высокую фигуру юноши, по-зверски расправившегося с его женой и пятнадцатилетней дочерью. Изо рта мужчины безостановочно текла алая кровь, стекая на грязную майку, а юноша сжимал в руке его вырванный язык, который лежал в его ладони бесполезным куском красного мяса. Воплощение дьявола в чёрном пальто и с горящими в темноте зелёными глазами затолкало в окровавленный и разрывающийся от боли рот мужчины то, что осталось от его языка и шипело прямо в чёрное отверстие, минутой ранее считавшееся ухом:
- Ну, что, мразь, тебе нравится? Нравится? Нравится?!
Вдруг оказавшаяся рядом чёрная тень неизвестного существа отбросила юношу в сторону и он, запнувшись о труп дочери хозяина, отлетел к стене, залитой тёмными подтёками остывшей крови.
- Прекрати! – задрожал в темноте бархатистый мужской голос, - прекрати немедленно, глупец!
- Ни за что! – заорал в ответ юноша и судорожно всхлипнул, взъерошив свои и так всклокоченные чёрные волосы, достающие до его худощавых плеч, - почему ты его не защитил?! Зачем ты меня отправил в юстицию?! Ты всё подстроил?!
- Поверь, это совпадение!
- Не верю! Ненавижу тебя!!
Юноша легко запрыгнул на пластиковый подоконник гостиной и выпрыгнул из окна десятого этажа, следом за ним исчез и обладатель бархатного голоса. Связанный на стуле мужчина выплюнул изо рта остатки своего вырванного зеленоглазым дьяволом языка и потерял сознание, безвольно опустив изуродованную голову на залитую кровью грудь. Тремя днями позже он повесился в больничной палате на кожаном ремне, привязанном к дверной ручке.
С наступлением рассвета город потрясла новость о череде загадочных убийств, совершённых практически в одно и то же время и уничтоживших три семьи коренных жителей провинциального городка, включая стариков и малолетних детей. Убийца не оставил никаких следов, и особо суеверные люди предположили, что это дело рук самого дьявола, покаравшего в чём-то провинившихся перед ним людей. «Ночь тринадцати жертв» - так прозвали эту дату местные жители, и спустя годы они приспускают все государственные флаги в городе в память людей, погибших этой майской ночью.
Проснувшись следующим вечером, Лукас собрал чемодан и, не глядя на свой портрет, загадочно смотрящий на него со стены чердака, неслышно выпрыгнул из чердачного окна во внутренний двор дома, где его ждала жёлтая машина такси. Бледная как полотно Лалия с болью смотрела в окно гостиной, как её младший сын, постаревший на несколько сотен лет, садится в автомобиль и уезжает в неизвестном направлении. Мрачные Ларри и Лареина сидели за столом, опустив головы и молча слушая постепенно удаляющийся звук двигателя машины, набирающей скорость на ровной асфальтированной дороге. Леонард, молча изучающий узор на обоях гостиной, нарушил молчание, проговорив:
- Через семь минут нас посетит инспектор по особо важным делам. Лукас позавчера уехал в юстицию за документами и задержался на неопределённый срок. Ещё не хватало, чтобы этот кретин загремел в человеческую тюрьму, хотя ему бы не помешало…
- Не говори так, - умоляюще попросила Лалия.
- Мы что-то упустили в становлении Лукаса, как вампира, - мрачно сказал Лареина, накручивая каштановую прядь волос на указательный палец.
- Если он стал таким бесчестной тварью, плюющей на чувства того бедного мальчика, то и при жизни, я полагаю, человеком он был не ахти каким, - жёстко ответил глава семьи, - надеюсь, что он сделает определённые выводы из этой кошмарной истории и более не повторит своих ошибок.
- Да будет так, - вздохнула Лалия, - да будет так…
Начало апреля, 2014 год
…После долгой и нудной речи ректора выступали какие-то приглашённые люди, но их уже никто не слушал, и гости разбрелись по банкетному залу, поедая закуски и негромко переговариваясь между собой. Лукасу стало невыносимо тяжело находиться в окружении этих лицемерно улыбающихся людей, и он пробрался сквозь людскую толпу к семье, нарочно не замечая страдающего взгляда Молли, брошенного вслед его удаляющейся спине. Хватит с него. Довольно. Ему это больше не нужно. Леонард увидел пляшущие зелёные огни в глазах младшего сына и вопросительно наклонил к нему голову.
- Отец, я уезжаю, - сказал Лукас и двумя пальцами вытащил из кармана рубашки билет на самолёт, следующий до Сеула, - провожать не нужно.
- Ты надолго? – недовольно спросила Лареина.
- Как получится, - ответил юноша, пряча билет обратно.
- И куда ты теперь? – поинтересовался Ларри, держа в руках пустой стакан из прозрачного, тщательно вымытого стекла.
- Где скоро зацветут чёрные ликорисы, - грустно улыбнулся Лукас и, крепко обняв полные плечи матери, скрылся в толпе галдящих гостей.
…Жёлтое такси мчало молодого вампира, съёжившегося на заднем пассажирском сидении, по мокрой от дождя асфальтированной дороге, ведущей в аэропорт. Крупные капли дождя стекали по ту сторону окна, оплакивая всех, кто успел дожить до этого дня и тех, кто спокойно спит на городском кладбище в старых склепах и свежих могилах, усыпанных ещё свежими, не успевшими увянуть цветами. Лукас проводил пустым взглядом главные ворота местного погоста и, молитвенно сложив перед собой ладони, мысленно пожелал им покоя в сырой земле наедине с царившей вокруг них вечностью.
По дороге в аэропорт мелькали тускло горящие уличные фонари, провожая юношу в чёрном пальто в долгий путь, пролегающий практически через весь земной шар, в загадочную Азию, где цветут поля чёрного ликориса, и где нет места боли, разрывающей бессмертную душу вампира на тысячу кровоточащих частей. Он закрыл глаза и, прислонившись пульсирующей головой к холодному окну автомобиля, погрузился в сладостное видение, так мучившее его последние несколько месяцев. Он бежит по бескрайнему полю, усыпанному цветущим чёрным ликорисом, в своей расстёгнутой рубашке винного цвета, не задевая острых листьев, зеленеющих под прекрасными чёрными соцветиями, и смеясь навстречу бьющему в лицо тёплому ветру. А ему навстречу бежит, раскинув руки, юноша плотного телосложения в распахнутой зелёной куртке, отстроченной светлым мехом. Его гладкое смуглое лицо без единого кровоподтёка и царапины, весело блестящие голубые глаза, добродушная улыбка, русые, чуть вьющиеся волосы заставляют испытывать жажду, так не похожую на голод вечно живущей твари, навечно запертой в высоком худощавом теле девятнадцатилетнего юноши и навечно проклятая испытывать муку одиночества до скончания этого бренного мира.
«Хотел бы я увидеть чёрный ликорис с листьями…. Хотя бы раз в жизни…».
«Увидишь…. Обещаю…».
КОНЕЦ
01.02.2015 - 02.02.2015 гг.