Над избой пролетел вертолет.
- Ещё один, – проводил его взглядом Митрич. – Разлетались, йолке.
- Сдались они тебе, летают и пусть с ними. – Разливал по граненым стаканам водку Бобер. – Я так разумею, раз летают – значит государственная важность, етить её. Газет чтоль не читаешь?
- Да куда мне, с хозяйством бы разобраться, все сроки выходят.
Вечерело. Мужики сидели за столом, вынесенным во двор. Мерно выпивали, закусывали и смотрели на огромный, даже с такого расстояния, уходящий в небо, поблескивающий металлом столб.
- Пишут четырнадцать километров в ём, и в обхвате метров триста. – Бобер рассматривал столб сквозь опустевший стакан, - Митрич, ты эт, наливай давай.
Митрич разлил.
- Во-о-от, - протянул Бобер. - Пишут, как палка появилась так все с ума по сходили, а тож, неизвестный науке металл, да еще столько. Ну само собой консилиум собрали мировой, делить начали.
- А, наши что? – Митрич потянулся за огурцом.
- А, что наши. Сказали – палка где образовалась? В Сибири? Значит чья? Во-о-о-т. Ну, тут же все ноты протеста, как полагается. Это мол достояние общественности, мира. А наши на это, вертели мы значит и общественность вашу и мир на этой палке. Наша и всё тут, хоть на говно изведитесь.
- Правильна, неча, - подытожил Митрич.
Выпили молча. Закурили.
- А, красивая, чертовка, - сплюнул в тишину Митрич. В свете заходящего солнца поверхность столба переливалась разноцветной маслянистой пленкой.
- Ну что, мож пора?
- Погоди, Бобер, традиция. Ты лучше керосинку принеси. Ночь почти.
Когда тот зашел в дом, Митрич достал из порток засаленный носовой платок, развернул его и водрузил на стол небольшую музыкальную шкатулку – небольшой брусок матового металла с торчащим посредине ключом. Аккуратно протер тем же платком. И налил водки.
- Вот сколько не смотрю на неё, – вернулся с керосинкой Бобер, - вроде простая штука, а что-то есть, етить её.
- А, на неё не смотреть надо, – посмотрел на часы Митрич. – Пора.
Махнул залпом стакан, взял шкатулку, провернул пару раз ключ и вынул его. Одновременно с этим пришел в движение столб, сделал пару оборотов вокруг оси и исчез. Из шкатулки доносилась простая, но отчего-то трогательно нежная музыка.
- Эх, а ведь и не услышит никто, кроме нас с тобой, - вздохнул Бобер.
- Люди навряд ли, а там – Митрич указал в небо, залепленное как попало переливающимися звездами, - там должны, ведь то ж не шкатулка поет. Земля. Планета поет.
- А, чего ж тогда не прилетают раз красиво?
- Портить не хотят, боятся сломать, наверное.
- Да мы тут и сами всё сломаем, без сопливых.
- А, я вот думаю, сколько таких Митричей и Бобров сейчас заводят свои планеты, разливают материю щупальцами своими, закусывают как полагается и слушают. А то ж если бы всех одновременно услышать, это ж етить, какая красота быть должна. Музыка сфер так их.
- Может и слышит кто, Бобер. Кто-то посурьезней нас, а мы так, обслуживающий персонал. Козявки по сравнению со вселенной. – Митрич замолчал и вглядывался в перемигивание точек звезд.
Бобер в очередной раз налил водки.
Выпили не чокаясь под звуки шкатулки. Каждый молчал о своем.