Отец был коммунист, фронтовик, да и собой видный и не глупый, поэтому быстро продвигался по службе. Это делало жизнь семьи беспокойной – у нас часто были переезды на новое место жительства и какие-то неудобства.
В этот период мне довелось годик-другой пожить в коммунальной квартире, которые сейчас рисуются "раем советской жизни". Хотя для меня это время действительно вспоминается сплошным приключением: в доме было полно такой же сопливой публики, да двор граничил с бараками, где жили ещё веселей.
Так вот, была там ещё на кухне печка, которую топили дровами, и был сосед, который крайне редко появлялся, когда в квартире было людно. Были и другие жильцы, но почему-то без нас обычно было тихо, будто никто кроме нас в квартире и не жил. А возможно я просто их не замечал, где-нибудь бегал или спал. Надо сказать, отца, например, я тоже мало видел, он как многие мужчины пропадал на работе от подъёма до отбоя, а в воскресенье пол дня отсыпался.
Однажды мать по обыкновению что-то стряпала, а мы с братом тут же на кухне строили "эскаваторы", каждый свой. Почему-то мы не гуляли. Брат старший и непоседливый, редко разделял со мною занятия, а тут совпало. Как все дети и особенно мальчишки, мы при этом часто не могли что-то поделить, громко спорили и ругались. Возможно поэтому, на кухне вдруг появился наш новый сосед.
Точнее новыми были мы в этой квартире, и сосед мог выйти поговорить и рассмотреть поближе нас.
Сначала он тихо подсел к печи, смешливо разглядывая наши палки. Потом достал из тумбочки нож, своего стола на кухне у него не было, и, ловко расщепляя поленья, стал делать нам различные детали. Был он очень не молод, но по всему крепок, и в его коротких толстых пальцах обыкновенные предметы чудесным образом хорошели и превращались во что-то очень нужное нам! Потом он разохотился и, когда извлёк из кучи дров тарный ящик, гвозди вынул прямо пальцами и легко выпрямил, чтобы тут же быстро что-то приколотить; проволоку и металлические ленты, от того же ящика, невероятно видоизменив, превратил в мудрёные рычаги и механизмы. Без суеты он быстро соорудил каждому по агрегату и сунул в руки.
Мы, разинув от изумления рты, не могли поверить в такое счастье – игрушек лишних тогда не было, если вообще кто-то видывал "лишние"! Но мать как-то странно напряжённо занималась своими делами, редко оборачивалась и не очень поддерживала его попытки её разговорить. Я был счастлив и, помню, искренне не понимал от чего у неё такая прямая спина и упрямо повёрнуты плечи. Однако, не желая быть совсем не любезной, она похвалила его за умение и за уделённое нам внимание.
Не торопясь откланяться, сосед взялся рассказывать о себе. Как оказалось, всю жизнь проработал он на Северах, где жизнь учит делать всё. Места суровые – никуда не денешься! Сапоги, например, там, если нет возможности сушить и смазывать, от хождения по грязи и камням, в две недели разбивались просто совсем. Мошка заедала хуже зверя, поэтому если "зэка" бежали, то их иногда не спешили ловить – многие сами возвращались. Нет – так местные "тунгусы" подстрелят, да ещё потом патроны за это получат.
Мы с братом разворачивали на полу новое строительство, не слушали и не замечали ничего: ни его рябой-дублёной кожи, ни синих рисунков на руках. Мать стряпала, а он, найдя слушателей, рассказывал то, что мне растолковали много позже, чтобы я не приставал с расспросами, а лучше бы всё это забыл.
Края и люди "в тех местах" действительные удивительные – очень трудно там выжить! Был на прииске "Чкаловский" такой ЗК Пичужкин. Старик, но крепкий. Так вот, подорвались они с товарищами в бега. Всё как обычно, пропали и пропали. Но потом стало известно, что Пичужкина поймали в порту, куда он как-то смог выйти. Думал пароходом уйти на материк.
Да, и такая деталь! Нашли у него в сидоре - сушеное человеческое мясо. Они там на кочки раскладывают полоски и сушат на ветерке. Другие не смогли дойти или ещё что, он один в живых остался. А для мяса, видно, одного из мужиков заранее брали … бараном. Не супермен какой-то, просто старый вор.