Она шла по узенькой тропинке. Вечернее солнце едва проглядывало через серые тяжёлые тучи зимнего неба. Тропинку покрывала ледяная корка снега, выпавшего этим утром. Холодный ветер пронизывал складки Её одежды, оставляя смутное впечатление прикосновения смерти. И с каждым новым его порывом Её сердце болезненно сжималось. Или то вовсе не ветер был тому виной?
Голые ветви деревьев отчетливо вырисовывались на фоне серого неба. Казалось, они тянут их в немыслимой мольбе всё выше и выше к небу, пытаются до него дотянуться, но при всех своих попытках они остаются на своих местах, а их корни простираются глубоко в землю. Только ветер, прикасаясь к ним, отвечает печальной песней.
А Она шла дальше, еле дыша и с трудом переставляя тонкие ноги. Но Она не замечает ни затруднённого дыхания, ни скользкого льда. Она была бы не прочь упасть и остаться лежать, забыв обо всём на этой обдуваемой ветром тропе. Не прочь упасть и больше не встать никогда. Но Ей нужно продолжать идти дальше в независимости от того, на сколько сильно притяжение земли. А земля манила. И не раз. Она пела Ей песню вечного спокойствия, и только надежда на так желанную бурю, заставляла Её закрывать уши.
Но сердце продолжало сжиматься. Серая мгла вечера забиралась в него всё глубже, и казалось, то уже не ветер виновен в пронизывающем холоде. Такая пустота, залитая мраком... Такая бездна, пропитанная болью...
Она шла дальше, не обращая внимания на замерзающие пальцы рук. Когда же так всё успело измениться, спрашивала Она себя, но ответа не находила, а если Она и видела промелькнувший его след на тропе, то вздрагивала, будто то скрылся от Её глаз убийца, грозивший в любой момент выпрыгнуть и вонзить нож в сердце. Потому, заметив след, Она лишь ускоряла шаг и шла дальше.
Временами Она поднимала взгляд к серому небу, но кружившие в нём вороны роняли свои перья, которые, падая, попадали ей в глаза. Их пронзительный крик замирал посреди бесконечно отчаянной тишины окружающего.