7.
Избушка была небольшая. В ограде от меня стрелой метнулась чья-то кошка, только хвост мелькнул серый, с белым кончиком. Небольшая поленница дров в ограде. Стайка пустая. В огороде погреб, рядом небольшая банька и уборная. Несколько заросших грядок, на которых просматривались перышки лука-ботуна, кустики укропа и щавеля. В палисаднике деревца ирги, черемухи, два куста смородины и пара квадратных метров малины.
С некоторым волнением открыла чуть проржавленный навесной замок.
Застекленное крылечко. Темные сенки с полочками, уставленные пыльными банками, старыми кастрюлями и еще какой-то рухлядью. Комната и кухня. В кухне слева печь, у печи скамья. Прямо – стол и три табуретки. В левом переднем углу – небольшая лавка и древний буфет, полочки которого покрыты желтыми от времени газетами. Слева – деревянная лежанка. В горнице – треснувшее зеркало на центральной стене, слева и справа по кровати, обе железные с пружинной сеткой. Матрасы, подушки, одеяла были на обеих. Древняя деревянная тумбочка, накрытая кружевной салфеткой. Полуразвалившийся гардероб. Маленький холодильник «Саратов». Видимо, в кухне не нашлось для него места. Включила, и он загудел. Значит, электричество работает. Замечательно. Вода была в колодце, что в огороде (для технических нужд), и в колонке, что через два дома (для умывания и еды).
Я засучила рукава и принялась за уборку. Где-то до четырех убралась, потом сбегала в магазинчик и купила комплект постельного белья, хлеба, пачку «Геркулеса», соль, сахар, бутылку подсолнечного масла. У входа в магазин женщина со славянской внешностью торговала карасями. Я попросила взвесить штучек пять.
- Надолго к нам? – поинтересовалась продавщица.
- На пару недель, а там – как понравится.
- А ЧТО вы лечите?
Я внутренне вздрогнула. Действительно, как это мы с Ксенией Григорьевной не обговорили такой простой вопрос. ЧТО отвечать-то???
- Я пока ничего не лечу, я пока устраиваюсь. У меня может и не получится ничего, я из начинающих… Да и вообще… МЕНЯ бы кто полечил, - вдруг вырвалось у меня.
- Тогда вам надо к Марселю Назыровичу, он вон в том коттедже живет уже пятый год. К нему все начинающие ходят. Он очень добрый и умный.
Я оглянулась. Коттедж, на который показывала аборигенка, был богатым, добротным, трехэтажным. Не чета моей развалюхе. Хорошо, что я не завистливая.
- Красивый дом. Наверное, у хозяина большая семья.
- Семья-то большая, но приезжает вся сюда нечасто. Гостят по двое-трое. Он богатый, с северов приехал, уже пенсионер. Всю жизнь врачом проработал, теперь вот просто целитель. Его здесь сильно уважают.
8.
Калитка отворилась, и в проёме показался высокий без признаков полноты пожилой мужчина с пакетом в руках. Подошёл к нам, поздоровался с продавщицей:
- День добрый, Тася! Карасики-то свежие?
- Конечно, Марсель Назырович! Взвесить?
- Давай пару килограммчиков, супруга с дочерью сегодня приезжают.
- Доча-то поди с кавалером?
- Нет, - расстроенно сказал Марсель Назырович. – Умница, красавица, уж двадцать восемь лет, а кавалеры как-то не получаются…
- Ничего, нынче и в тридцать пять выходят, и успевают и ребятишек нарожать, и дом построить!
Марсель Назырович горестно махнул рукой. Посмотрел на меня и снова мягко улыбнулся.
- Давно к нам?
- Да вот, только сегодня приехала. Прибралась более-менее, за едой пошла.
- Что ж, удачи вам на новом месте! Простите, не спросил, как же вас зовут!
- Донна Мажептила. А если серьезно – то Лукерья… Лукерья Михайловна.
- Это вы хорошо сказали «если серьёзно». Если несерьёзно – то меня зовут «Париж-Дакар». Будем знакомы.
9.
Вечером, поужинав, я перевела дыхание от пережитого напряжения дороги и новых знакомств. Пора подводить итоги. В конце концов, следователь я или нет?
Ксения Григорьевна велела мне распознать свою проблему. И сделать это с помощью встреченных мною проблемных людей.
Проблема плачущей Оли – скрытность. Вагонные разговоры ни к чему не обязывают, а облегчение и информацию дают неслабую. Да, признаЮ, я – скрытная. Вера Петровна воспитала безответственного лоботряса. Надо подумать, не слишком ли балую я своих юных племянников, крестников, мужа. Дети из автобуса совсем не имеют времени для отдыха и соответственных своему возрасту развлечений. Тоже моё. Наталья Модестовна запустила своё здоровье. Моё. Марсель Назырович печалится о своей дочке… а здесь в чем проблема? Да, поняла. Проблема в том, что есть женщины, которые замуж не выходят не потому, что не берут, а потому, что не хотят. Ведь точно Тася сказала: «Нынче и в тридцать пять выходят»… Стоп! Подозрительно точно, ведь я-то вышла замуж именно в тридцать пять! Отвлеклась. Итак, проблема Марселя Назыровича (и моя) в непонимании того, что есть вещи, которые решаются сами собой. И наше дело – спокойно позволить событиям развиваться естественным образом.
Какая непривычная тишина за окном. Не зря всё-таки меня зовут Лушкой-волкодавкой – мне не страшно одной в пустом домике, на новом месте. Может быть потому, что и в кухне, и в комнате я повесила фотографии Ксении Григорьевны. На фото в кухне она стоит на фоне выстроенной на её деньги небольшой церкви. А на фото в комнате она стоит под сильным ветром, но стоит крепко, одной рукой опираясь на трость, а другую чуть приподняв, и чувствуется в ней великая сила, и нет такого ветра, что согнул бы её.
И глядя с железной кровати на эту фотографию, я вдруг вспомнила Витю Буракова и аж села:
Он же говорил о каких-то неприятных ощущениях типа «на прицеле у снайпера»! И где тот «снайпер»? Просмотрел меня, что ли?
Интересно, почему? Может, во сне увижу ответ? Говорят, так иногда бывает.
10.
Но вместо снайпера с автоматом мне приснилась японка.
Настоящая японка,молоденькая, в шелковом кимоно с драконами, веером и стеснительной улыбкой.
Она молча стояла возле кареты, запряженной четверкой лошадей, выглядывала из-за веера, и в прекрасных глазах её в свете растущей луны блестели слезы.
Потом как-то незаметно растаяла вместе с веером, каретой, лошадьми, и до самого подъёма я спала без сновидений.
11.
Первой ко мне пришла колгорка из соседней избы. У неё распух большой палец левой руки.
Выглядела немножко испуганной.
- Наталья Модестовна, сказала, что вы – целительница, я вот сейчас теплицу с сыном сбивала, он мне молотком по пальцу попал, так что делать?
Месяц назад я тоже повредила себе палец левой руки, раскладывала тяжелый плед на сушке в лоджии, одно неверное движение – и сушка сложилась так, что застрял палец. Было настолько больно, что я испытующе заглянула в лицо колгорки, но оно было спокойно. Или я не умею читать местные лица.
- Вам больно? - не удержалась я от вопроса.
- Да, - ответила она. – Но муж уехал на заработки, и нам с сыном надо обязательно закончить теплицу вы мне скажите, что делать, чтоб быстрей прошло.
Я начала было говорить, что нужно обернуть опухоль капустным листом, что нужно выпить обезболивающую таблетку. Подняла на неё глаза, но взгляд мой скользнул выше и уперся в глаза Ксении Григорьевны. И я замолчала. И вдруг сказала совсем не то, что хотела:
- Забудьте про теплицу на неделю, как минимум. Примите обезболивающую таблетку и пусть вас сын немедленно везет в травматологию. Сделают рентген, и будет вам точная информация о возможности перелома.
- Да некогда нам… теплицу доделывать надо.
- Как вас зовут?
- Дилором… Диля…
- Диля, вы всё равно к этому придете к утру. Ночью боль разыграется со страшной силой. Лучше ехать сейчас, чем в два часа ночи. Езжайте!
Очень неохотно уходила. Даже оглянулась два раза у калитки в нерешительности. Но утром я снова увидела её на пороге. Рука её была зашинирована и перевязана.
- Спасибо вам. У меня оказался сложный перелом какой-то косточки. Если б вы не надоумили меня ехать сразу в больницу, не знаю, что б со мной ночью было… Сколько я вам должна?
- Да ладно…
- Ну тогда вот вам гостинцы!
И она выложила на стол несколько яиц, два пирожка и кулек с домашним творогом.
Я сглотнула слюну.
Начало было положено.
Продолжение следует. http://proza.ru/2015/02/17/1822