Гражданка Ветеркова Людмила Михайловна, проживала в той части города Муходоевска о которой, теперь говорить с восторгом считается дурным тоном. Впрочем, её улицу и дом совершенно невозможно отличить от других улиц и домов этого славного провинциального городка. Даже проезжавший мимо ювелир или адвокат, уделяющий самое тонкое внимание деталям, вряд ли нашел бы что-то особенное в доме, улице и даже в районе, где жила Людмила Михайловна. Про это «особенное» знали лишь жители города. Чем старше был житель, тем больше он знал подробностей придуманных и не очень про эту самую улицу и дом. Как ни странно, печальную знаменитость этой улице и дому создала сама Людмила Михайловна, вернее, сама Людмила Михайловна и её сосед через два подъезда Анатолий Федотович Ползунков. Анатолий Федотович разглядел в Людмиле Михайловне свою принцессу еще в возрасте семи лет, когда она впервые стукнув его по лбу пластмассовой лопаткой попросила не мусорить в песочнице. Анатолий Федотович будучи человеком слабым, тут же разглядел в шестилетней Людмиле Михайловне сильную и волевую женщину и немедленно влюбился. Как оказалось, этот печальный поступок предопределил судьбу наших героев. Годы неумолимо летели звенящая юность, радостная молодость, и застойная зрелость пролетали, как составы товарных поездов мимо станции Муходоевская. Анатолий Федотович был слишком слаб для того, чтобы решиться на широкие чувства, каждый раз его что-то отталкивало, то собственный страх, то собственный страх красиво и опрятно замаскированный под обстоятельства времени и места, любовь оставалась для него тайной, над которой он позволял себе размышлять ночью накрывшись одеялом, строя прекрасные воздушные замки, в которых он сидел вместе с Любовью Михайловной тремя детьми и фокстерьером Ромашей на балконе знойным летним вечером и пил чай с липой. Размышления Ползункова переходили в мысли вслух, затем он начинал говорить уже громко и даже задорно, наконец, через час из-под одеяла звучала настолько живая и радостная речь, что казалось под одеялом вещает Ленин перед рабочими в честь Первомайской демонстрации. На утро же замки рушились и боязнь совершения красивого и глупого поступка, а также еще большая боязнь отказа и страха выглядеть
дураком овладевали нашим героем, до такой степени, что в дождливый день, он забывал зонт в прихожей, добираясь до места работы совершенно вымокшим. Шли годы, падала листва, головы седели, в театрах ставили всё более бездарные постановки, а пенсия наших героев увеличивалась с каждым годом, как впрочем и цены в продуктовых магазинах. Но вот, в один прекрасный день, когда осень, медленно передавая эстафету зиме, подарила жителям города Муходоевска последние теплые полуденные часы, Анатолий Федотович решился на самый серьезный поступок в своей жизни ; сделать предложение Людмиле Михайловне. Выгладил костюм, прицепил к пиджаку значок «Спутник-82», добавил в чашку растворимого утреннего кофе капельку коньяку, ему предстояло осуществить план, который он вынашивал почти 60 лет. От волнения ему казалось, что предметы сами вылезают из рук, что шнурки на ботинках, больше похожи на меха деревенской гормошки, что разболтавшаяся дверка шкафа, скрипит с каким-то пошлым умыслом, всё вокруг, родные предметы его не самого роскошного быта от перекидного календаря до подсвечника, казались ему неестественными и тянули его, уже пожилого человека, в новый, какой-то совершенно загадочный мир, где читают стихи, признаются в любви и говорят глупости с горячим сердцем. Он одел свой старческий плащ, непонятной формы шляпу пропахшую табаком «Вулкан» и вышел во двор. Еще никогда путь между соседними подъездами, где жили наши герои, не был таким длительным и серьезным. Анатолий Федотович решил пройти этот путь в обход, заодно купить цветы в местной лавки у «Ростовщика» Чучерьмана. Чучерьман был старым евреем и торговал цветами, а Анатолию Федотовичу было неизвестно лексическое значение слова «Ростовщик», и он всегда предполагал, что так называют евреев-цветоводов (от слова «Растить»), поэтому в его старческом уме, картина получалась столь же складная и неправильная, как напечатанный в газете кусок полотна Айвазовского «Девятый вал» вверх ногами. Светило осеннее солнце, легкий ветер загуливая по парку раскачивал качели, крутил полу-сломанную карусель, и далее огибая сгорбленную фигуру Анатолия Федотовича направлялся в полу-сломанный школьный двор. Вообще в Муходоевске всё было каким-то полу-сломанным. Анатолию Федотовичу, сейчас как никогда хотелось рассуждать об отношениях. Впервые, он позволил себе рассуждать о настолько теплой и родной ему теме любви и обустройства быта с Людмилой Михайловной, в публичном
месте. При друзьях и знакомых от тем сердечных он всегда отмахивался, и произносил прочитанную в каком-то журнале задорную фразу «Посмеялись и будет». Фраза была из анекдота, смысл которого Анатолий Федотович забыл, но всякий раз вспоминая фразу, начинал широко улыбаться, что при случае пугало проходивших мимо детей. Она не может не любить меня, конечно, она любит меня. Иначе давно бы уже вышла замуж. Ждать мужчину 70 лет и не любить его невозможно. Она ждёт меня, своего принца, своего миленького. Увидев своё отражение в луже около карусели, Анатолий Федотович улыбнулся и слово «миленький» ласково прозвучало в его ушах. Занимавшийся своими делами в луже воробей нахмурился от того, что старик заслонил ему солнце, и как-то невежливо чирикнул. Размышления каждый раз вели Анатолия Федотовича по изученной годами траектории, он по привычке переходил от одного вопроса, до другого постепенно погружаясь в вопросы семейной жизни со своей возлюбленной. Сначала он рассуждал о том, что он ей идеально подходит по характеру и что других кандидатур сейчас нет, затем переходил к вопросу, что они оба уже немолоды и пора вопрос с замужеством как-то решать, затем рассуждал, как лучше сделать предложение, потом были мысли о том, что на свадьбу не стоит звать её двоюродного брата Тимофея Михайловича, поскольку тот по случаю праздников всегда напивается и заводит гостей в скучное отчаяние бесконечной историей о вреде полива овощей химическими удобрениями. Когда же его перестают слушать, он частенько затевает драку. Людмила Михайловна разумеется вступится за брата, сославшись на его беспристрастную любовь к дачным посадкам, и он, Анатолий Федотович, любезно согласится, проявив все свое великодушие. Затем начинались мысли о скатертях, детях, поездке в Ялту, поход в кино с Танечкой, племянницей Любовь Михайловны, а главное, о том невероятном удобстве вешать два пальто на один номерок. Это были прекрасные размышления, похожие на любимую теорему, профессора математики, который, каждый день, ради удовольствия выводит её самому себе на доске, доказывая каждое изученное до дыр тождество, с достоинством египетского бога Ра. Ей нужен принц, повторял он себе. А я чем хуже принца, ничем не хуже. Тоже своего рода принц, только победнее конечно, но в любви деньги не главное. Главное в любви что? Размышлял Анатолий Федотович, в любви главное страсть.
- А страсть у нас где? - Вытянул Анатолий Федотович уже достаточно громко.
- В гнезде! – задорно ответил Чучерьман.
- А, это вы Чучерьман, невежливо отозвался Анатолий Федотович.
- Я, кому же еще быть, настоятельно ответил Чучерьман, протирая грязные стекла своего лотка с цветами. Лоток надо сказать больше напоминал, будку по торговле пирожками, но кривая надпись выполненная двумя школьниками за пятьдесят рублей, указывала, что дело обстоит иначе, что здесь продаются цветы, а не пирожки и даже не церковные свечки.
- Невежливо влезать в чужие разговоры.
- Так вы же сами с собой разговариваете.
- Тем более! Если сам с собой значит очень личное! Настолько, что вообще не рекомендуется влезать никому кроме самого человека.
- Хорошо, чего же вы желаете в моем скромном заведении?
- Цветов мне, вон тот букет из семи роз, в красной обёртке давай.
- Пожалуйста, Чучерьман ловко вынул букет и подал его просителю, с вас 500 рублей.
- Держите, сдачи не нужно, сказал резко Анатолий Федотович протянув Чучерьману ровно 700 рублей.
Чучерьман улыбнулся и вежливо распрощался с Анатолием Федотовичем. Анатолий Федотович, желал лишь погрузится в свои мысли и более не вылезать из них, чтобы различные Чучерьманы не отвлекали его. День был тихий, лишь легкие ручейки скользили вниз по дорожке, перетекая из лужи в лужу и быстро впадая в могучую канализацию.
За ней ведь ухаживали, ей ведь предлагали руку и сердце влиятельнейшие особы. Бывший заместитель главы администрации, например, чем плох? Сейчас была бы важнейшей персоной в очереди к пенсионной кассе. Или вот начальник пожарной охраны, тоже как вариант, нет ей всё принца подавай, меня значит, меня. А почему же она сама мне предложение не сделала, вдруг озадачил себя Анатолий Федотович? Эх,
балбес я, где же это видано, чтобы женщина мужчине предложение делала. Ладно, счастье моё в моих руках, скоро Людочка ты станешь моей навеки, под звонкие звуки фанфар и хождение по торжественному ковру в ЗАГСе. Потом будет Оливье и бутерброды, жареная курочка и чаепития перед сном вдвоем. Можно будет держаться за руки и смотреть на звезды, размышляя до утра, обо всём, от подорожания в соседней аптеке микстур до возвышенных чувств любви, обитающих в каждой точке нашей вселенной. От этих мыслей Анатолию Федотовичу становилось тепло на душе. Его старый плащ развивался по ветру, в руках скрипел плёнкой красивый букет роз, из-под плаща выглядывал старый, но свежевыглаженный костюм, который носят пожилые инженеры на лучших заводах Муходоевска в праздничный день. Одухотворенный сладким воздухом и окрыленный страхом, вперемешку с небывалой решительностью, сделать первый шаг к обоюдному счастью он зашел в родимый двор с другой стороны и твердой генеральской поступью, направился к подъезду возлюбленной. Дверь скрипнула сама. Два санитара медленно, стараясь не задеть углы, выносили тело, два часа назад умершей Людмилы Михайловны.