В ряду кричащих витрин два зеркала смотрели друг на друга
и на праздных прохожих уже много лет подряд.
Одно зеркало показывало фигуру человека во весь рост,
а в другом можно было разглядеть только лицо по брови.
В каком-то из них свободно поворачивалась упитанная пара зевак,
а перед другим даже измученная жаждой тень становилась боком,
чтобы разглядеть хоть что-то.
В одно из них предпочитали заглядывать и подмигивать
жизнерадостные здоровяки, а голодранцы и доходяги обходили его,
и тайком плевали в сторону другого.
Одно из них было треснутое внизу, но в остальном чистое,
и завидовало чуть мутному по краям другому зеркалу
из-за его причудливо роскошной рамы,
а владеющее рамой с уважением отражало простоту,
небрежно очертанную неприхотливостью первого.
Зеркало поменьше видело кучу лиц, глазевших в него,
и множество спин, мелькавших в другом зеркале.
А для того те разноцветные спины были как лица,
а крошечные лица меньшего зеркала были лицами спины.
Каждое зеркало улыбалось при мысли,
что другое из них отражает не самое главное из того,
что надо бы отражать в себе.
И любуясь неиссякаемыми собой в отражениях друг друга,
зеркала думали: «Отражать, значит раздавать то, что имеешь»,
и вздыхали, ведь у них не было ничего.
У них не было ничего, кроме бесконечного сонма отражений,
которые им не принадлежали, и неимущие от рождения зеркала
не скрывали того.
Зеркала тайком завидовали мимолётным и непостоянным отражениям,
ведь они не умели, как люди, удерживать чужие отражения в себе,
и раздавали их так же легко, как приобретали, без восторгов,
сожалений и проклятий, призрачными, такими,
какими эти отражения и были.
И вот этих двух бедняков бросили в чулан,
полностью обновив витрину.
И какое-то из них тут же начало отражать паутину,
а другое стало приглядываться к кусочку голубого неба,
прилетавшего на пылинках, разбуженных рассветом
у неплотно прикрытой двери.
И всё.
26.01.2015г.