Относительно спокойная жизнь длилась не долго. Началась коллективизация. Всех, как бы добровольно, но настоятельно «приглашали» вступать в колхозы.
Василий с Аннушкой посовещались и решили, что им вступать не резон. Они никак не могли взять в толк, с какой стати должны всё, что нажили трудом всей семьи просто так отдать в «общий котёл» с лентяями. Почему они обязаны кормить бездельников и местных, и вдобавок городских?
По словам агитаторов, получалось, что когда придёт «чёрный день» эти лодыри будут помогать Василию и поделятся с его семьёй – интересно, чем? Если они не привыкли самостоятельно работать, только из-под палки, и не смогли в добрые времена ничего нажить, а в лихолетье-то, чем смогут поделиться? Только тем, что отберут сейчас у них, если что-то уцелеет.
Так пусть лучше наше остаётся дома.
И остались Василий с Анной и многочисленной детворой на своём хуторе до осени 1929 года жить единоличниками, когда вдруг явились те самые юные недобитки,пытавшиеся убить Василия пять лет назад и исчезнувшие с глаз долой из деревни сразу после публичной порки.
Теперь те малолетние грабители повзрослели и вернулись комиссарами в кожаных куртках и при наганах – власть! Ворвались на хутор и, согнав под угрозой оружия всю семью перед избой, объявили:
«Семья кулака Кочевника подлежит раскулачиванию и высылке в Сибирь!»
Взять, что-либо с собой, не разрешили. Ни еды, ни тёплой одежды, только то, что на себе. Единственно, что удалось Василию, это передать двоюродным братьям, которые, услышав шум на хуторе, прискакали на лошадях, весь плотничий, столярный инструмент и всю кузницу в сборе. Бездельники работать не привыкли, откуда им знать истинную цену инструментам? Поэтому отдали их без раздумий.
Под дулами оружия посадили на телегу малых детей, остальные домочадцы пешком, и процессия под конвоем бандитов верхом на конфискованных у Василия конях тронулась в сторону Торжка.
В Торжке на сборном пункте недалеко от вокзала, там же где двадцать с лишним лет назад Василий ожидал отправки в рекруты, толпились люди, ожидая вызова, для оформления документов. Дождался и Василий.
Хмурый усталый писарь, заполнив биографические данные, задал первый вопрос по существу:
«Сколько было батраков?»
«Ни одного!»
«А как же ты обрабатывал столько земли? Один?
И, потом, у тебя – писарь искоса заглянул в какую-то бумажку – три дома, кузница, амбар, рига, скотный двор со скотиной, три лошади…»
«Вон мои «батраки» – кивнул Василий в окно, где вокруг телеги копошились ребятишки, принимавшие поездку в Торжок, как интересное событие. Многие в городе никогда не бывали. Жили на природе.
«А три избы, так детей-то почти два десятка. Жить-то где? Да два сына-жениха. Того гляди, женятся. Так что и три избы маловато…»
Писарь зло посмотрел воспалёнными глазами на съёжившихся «комиссаров»:
«Вы кого привели? Что у вас кулаков-мироедов нет?»
И стал писать отпускную справку.
«Комиссары» наполучав матюгов от начальства, втихаря удалились из кабинета, срочно куда-то загнали коней. Отобрали у Анны лошадь с телегой и поспешно уехали.
Через полчаса вышел Василий к своей семье и радостно похвастался охранной грамотой, где прописано, что он и его семья являются не кулаками, а зажиточной середняцкой семьёй, и им дозволено отбыть на прежнее место жительства и продолжать жить в свое удовольствие. Анна тоже обрадовалась. Даже огорчение пропажей лошади с телегой смягчилось. Тем более Василий не знал где искать концы. Не знал он ни имён выродков в кожанках, ни их должностей... Начальственные кабинеты опустели и начинало быстро смеркаться.
Проситься на ночлег в Торжке такой оравой сочли неудобным даже к родне. Да хотелось быстрее вернуться домой. Скотина-то осталась без пригляду… и они всем «табором» ходко двинулись в путь.
Два десятка вёрст преодолели к утру. Последняя верста давалась с огромным трудом. Измученные малыши шли сквозь сон. Самые маленькие спали на руках у старших.
Наконец, вывернули из-за поворота с большака и остановились как вкопанные...
Вместо хутора на месте всех построек сквозь золу чуть светилось розовым светом огромное пожарище. Все постройки сгорели дотла! Поднимался слабый дым и расстилался лёгким туманом в сторону леса. На фоне светлеющего неба черным обелиском стояла одна из уцелевших глинобитных русских печей. Такого удара не ожидал никто. Вмиг зажиточная семья превратилась в неимущих бедняков.
Теперь им был прямой путь в колхоз...