Два друга.
Жили в посёлке два друга. Звали они себя Лёха и Санька. И все поселковские звали их так же, несмотря на то, что обоим было под пятьдесят. Удивительно, как могли так близко сойтись два таких с виду разных человека? Санька был флегматичный, высокого роста, с длинными руками, которые он не знал куда девать: постоянно что-то в них вертел, перекладывал, строгал. Лёха же имел рост ниже среднего, не худой, но сухощавый, очень подвижный, в любую минуту готовый сорваться и помчаться сломя голову куда угодно. Ответ на вопрос оказался прост: их объединяла природа. Они могли круглые сутки, в любую погоду охотиться, рыбачить, собирать грибы или ягоды. Дома застать их было трудно
Их дома стояли недалеко друг от друга, оба старенькие, но справные. Скотину, кроме кошки и собаки никогда не держали, причём у Саньки всегда бала гончая, а у Лёхи лайка. Оба садили картошку по своей потребности, да по нескольку грядок огородной мелочи. Кроме этого у каждого росло несколько кустиков чахлой смородины, куст ирги . в дальнем углу огорода заросли малины. Когда их спрашивали, почему они не посадят чего-либо дельного, они отвечали просто: «А зачем? В лесу всё есть!».
Хочу рассказать об одном случае, о котором сами друзья вспоминать не особо любят. В начале восьмидесятых появились в наших краях кабаны. Откуда? Каким образом? Так до сих пор толком объяснить не может. Появились и всё! И сразу в немалом количестве. В областных «Правилах охоты…» про этого зверя ничего не было сказано. Вот друзья и смекнули: коль охота на кабана не запрещена, значит… Значит – она разрешена!! Коротко и ясно! А раз такое дело, неплохо бы отведать кабанятинки. Вот только понятия об этой охоте не имели, а кабанов видели только на картинке. Правда следы они уже встречали, но след в руку не возьмёшь и в мешок не положишь. Друзья даже вместе сходили в читальный зал, чего раньше никогда не делали.
Как-то в середине июля сосед Лёхи сказал ему, что ездил на покос, посмотреть не подошла ли трава, по времени-то пора бы уже и косить. Так вот, покос его представлял собой обширную сырую поляну на берегу речки Айбы. Вдоль речки рос густой разновозрастный ельник, который граничил с огромным полем, засеянным нынче овсом. И вся кромка этого поля истоптана кабанами, овёс перекручен, а местами даже выдран клочками. Лёха смекнул – они же читали – всё это не зря, кабаны выходят сюда лакомиться сладким молочным зерном. Бегом побежал к другу. Саньке долго объяснять ситуацию не было никакой необходимости. Бросил тяпку прямо в картошке, где окучивал, и трусцой направился заводить машину. (Был у него старенький «Москвич») Через несколько минут они катили в сторону поля и ельника. Приехав, убедились, что кабаны приходят к полю двумя тропами, из болота через ельник. Кабаны истоптали не только кромку, а уже заходили в поле на добрых полсотни метров.
Походили вдоль опушки, определили по следам на влажной земле, что взрослых зверей было как минимум двое, а поросят «много». Стали придумывать, где и как устроить засаду. И надумали устроить лабаз. Подобрали у самой опушки три ёлки и берёзу, растущие близко друг к другу. Лёха остался с топором заготовлять жерди и убирать на деревьях лишние сучки и ветки, мешающие обзору и подъёму в крону, а Санька поехал за досками и инструментом. Когда Санька вернулся, у Лёхи уже всё было подготовлено. Друзья приколотили крупными гвоздями жерди к стволам на высоте около четырёх метров. Получился кривобокий четырёхугольник. По его размеру распилили доски и прибили сверху к жердям. Получился крепкий настил. Полежали на нём рядышком, опробовали, понравилось. Даже сделали из жердей бортики-перила, чтоб ненароком не свалиться.
Небо затянуло. Пошёл нудный моросящий дождь, и друзья решили эту ночь не караулить, а хорошенько подготовиться и выехать к следующему вечеру. По возвращению, Санька поставил на подзарядку на всю ночь запасной аккумулятор, а Лёха сходил и выпросил у знакомого фару-искатель от ГАЗ- 69. Приделали к фаре провода, и ночной прибор готов. Ночью дождь закончился, и к утру на небе не было ни облачка. Охотники резонно решили, что свинью отстреливать не стоит, потому как поросята ещё наверняка сосут молоко, да и куда летом столько мяса. А вот полосатика добыть не грех, а лучше двух. Поэтому зарядили заново патроны крупной картечью.
Незадолго до наступления сумерек друзья были на месте. Машину загнали в ельник за полкилометра от лабаза, чтобы не доносило запах. Все необходимое для охоты несли на себе. Санька взобрался на лабаз и верёвкой поднял наверх аккумулятор, ружья и рюкзаки. Следом поднялся Лёха. Расстелили телогрейки, пристроили аккумулятор, присоединили к клеммам фару. Ружья зарядили и повесили на сучки. Санька предложил перекусить и достал хороший ломоть хлеба и шмат сала. Лёха выудил из рюкзака пакет с пирожками и большую головку чеснока. Санька аж зашипел на него: какой, мол, чеснок, всё зверьё разбежится. Лёха посмеялся, но чеснок спрятал. Молча поделились снедью и сосредоточенно её умяли. Запили родниковой водой из фляжки. Теперь до утра терпеть можно. Солнце село за дальнюю кромку поля, но смеркалось медленно. Начали донимать комары. Санька ворчал, что не ожидал полчищ кровососов на такой высоте, а мазью мазаться нельзя из-за резкого запаха. Лёха хитро подмигнул и достал маленькую бутылочку с тёмной жидкостью. Дёготь! Друзья вымазали руки, лица и шеи, улеглись поудобнее и приготовились к долгому ожиданию.
Медленно, но верно темнело. Небо из тёмно-синего перешло в фиолетовое, а затем в угольно-чёрное. Вспыхнули и замерцали звёзды. Ближе к полуночи над пиками елей позади охотников нехотя выполз ущербный месяц. Только толку от него было мало, поле казалось не намного светлее окружающего леса. Стояла глухая, ватная тишина, лишь изредка нарушаемая лёгкими шорохами или тихим писком внизу. Даже стих занудный звон комаров. Но вот чуткие уши друзей услышали какие-то неясные звуки, напоминающие шорох бегущих шагов, лёгкое похрюкивание, приглушённый визг. Звуки приближались, становились отчётливие. Как вдруг раздался всхрап, и всё стихло. Несколько секунд стояла непроницаемая тишина, потом послышалось резкое хрюканье, тишина нарушилась топотом множества копыт, удаляющимся в сторону болота. И опять тишина. Друзья решили, что что-то напугало кабанов. А может быть, они унюхали запах людей? Уходить охотники не торопились. Кто-то лёгкими прыжками проскакал под деревьями, прокричала сова, пискнула пичуга на соседней ёлке.
Друзья начали клевать носом. Неожиданно, Лёхе почудилось на поле какое-то шевелящееся тёмное пятно. Он вздрогнул и напряг зрение и слух. На поле явно кто-то был. Едва слышимое сопение и чавканье. Лёха ткнул соседа бок и показал пальцем в поле. Тот некоторое время всматривался в темноту, кинул головой, подтянул ружьё, направил его на поле, бесшумно взвёл курки. Те же манипуляции проделал и Лёха. Санька опять кинул головой. Лёха включил тумблер на фаре и навёл сноп ослепительно света на едва различимое пятно. Что было потом, ни один из друзей толком объяснить не смог, причём каждый рассказывал по-своему.
Тёмное пятно вдруг вскинулось на задние лапы и оказалось матёрым медведем. На бурой груди резко выделялась белая манишка. Потом Санька говорил, что медведь прикрывал глаза от света, на человеческий манер, а Лёха твердил, будто он погрозил ему этой лапой. Косолапый рявкнул, Санька неуклюже дёрнулся, зацепил аккумулятор, тот накренился и полетел вниз, считая сучья. Провода вырвали фару из рук Лёхи, и та исчезла вслед. В наступившей темноте под лабазом послышался сытый чавкающий звук и треньканье стекла. Медведь ещё раз рявкнул, и наступила тишина. Друзья прижались друг к другу, судорожно сжимая оружие. Тела пробивала мелкая противная дрожь, зубы плясали. Так и долежали они до рассвета. На солнцевсходе осмелели, осторожно спустились с лабаза. Под ёлкой, зарывшись в густой мох, лежал целёхонький аккумулятор, а рядом валялась фара с неповреждённым стеклом.
-- Ты здесь всё собери и покарауль, а я схожу за машиной – подозрительно окидывая окрестности взглядом, сказал Санька.
-- Не, я тут один ни за чё не останусь! – Лёха шмыгнул носом и повесил ружьё на плечо – Пошли вместе.
-- Ну, как хочешь – не особенно и настаивал друг.
Они совсем немного прошли, как Санька подозрительно посмотрел на попутчика и остановился – Ты чего это нараскоряку идёшь? Медвежья болезнь прошибла? Вроде не пахнешь…
-- Да, нет, ты это чего? Я это того, ну, в общем, обмочился я. Вот.
-- Дак и я, это, в общем того… -- угрюмо пробубнил Санька.