ОТРИЦАНИЕ ИМЕНИ.
Часть 5.
Сокровенное Слово.
Глава 10.
Возвращение в Някку.
Наш младший брат действительно доставил нас на Навину. На самом деле, это достижение взрослого, очень сильного волшебника. Малёк, радуясь, что все остались живы и не потерялись в космическом пространстве, похлопывал Рики по спине и, вопреки обыкновению, не скупился на похвалы.
Мы картинно засели в сугробе на газоне. Вернее, засели мы трое, а Петрик залёг. Совсем плохо было Петрику. Он весь дрожал, то ли от холода, то ли от слабости. Первое, наверное, вероятней. Холод царил жуткий, а мы – в одних рубахах, прямо из тёплых мест. Лёка поднялся первым и попытался вытянуть из снега Чудилку. Тот был словно кукла из ваты. У меня тоже никак не получалось встать. И тут послышались звон, стук и скрип. И вопли знакомого мне чокнутого возницы: из-под колёс его таратайки я вытолкнул Мичику. Сейчас он нёсся на санях.
- Эй, господин Миче! - крикнул он, притормозив и широко ухмыляясь. – Ну что, на этот раз всё-таки в больницу?
- Давай! – махнул я рукой, покоряясь судьбе. И отметил краешком сознания, что нет в Текре порядка, словно и не поработал над ним хозяйственный Наил. Повсюду что-то валялось: лопаты и мётлы дворников, какие-то доски, тряпки, ветки и камни поверх снега, а сам он испещрён следами в неожиданных местах. Словно люди носились по свежевыпавшему снежному покрову туда и сюда, не считаясь с его глубиной и целесообразностью беготни.
- Откуда вы такие? – крикнул возница, загрузив нас в сани и набросив на Петрика свой тулуп. – При землетрясении пострадали?
- Каком трясении? – клацая зубами, спросил Чудилка.
- Как каком? Вот же только что землетрясение было. Всё от храмового колдовства, я думаю. Но землетрясение не так, чтобы сильное, видали мы и покруче. Разрушения невелики. У нас издавна так строят, чтобы здания не шибко рушились. Горы вокруг! Но нынче многим людям поплохело. У кого сердце прихватило, у кого живот, а у кого – дыхалку. Все еле живые какие-то. Сосед, он ветеринар, говорит, это от погоды. После жары сразу снег, да землетрясение к тому же. Куда такое годится? Какой организм выдержит? У него тёща всё утро охает. А мне хорошо, я не женат.
- Видно, большая катастрофа всё-таки намечалась, отголоски почувствовались, - ухмыльнулся Малёк. – Как только ты, Миче, решился на авантюру с печатями? Как ты мог знать, кто победит?
- Сказано ведь: «лишь раз всё сложится так, как надо». Игнорировать приметы было невозможно. Всё так и складывалось. И, наверное, те, кому положено, были настроены победить. Тут важен кураж.
- Да уж, покуражились над нами знатно!
Рики надулся:
- Колдовство, которое Ерпь заготовил, стало теперь достоянием многих. Если бы Миче не решился, решился бы кто-нибудь другой. Не обязательно хороший,
- Опять жрецы? – понимающе спросил возница. – Даже до сих пор чудят да колдуют? На Лииви, на реке, лёд словно взорвало изнутри во время землетрясения – вот что устроили. Но ничего. Всех победят, и всех переловят, и печати, какие нужно, найдут и отнимут. А ты, Миче, ко мне в гости уже, стало быть, не зайдёшь с тем мальцом, которого я чуть не переехал?
- Почему не зайду?
- Так ведь нашей принцессой и князем Сешем объявлено, что фамилия твоя Охти, и ты со своим братом можешь считаться законным наследником трона.
Петрик засмеялся тихо и нервно.
Вот мой приятель и привёз нас в жутко переполненное лечебное учреждение. До доктора я кое-как доковылял с помощью Малька и возницы, а Петрика пришлось нести на носилках. Видя такой кошмар, я потерял всякий покой до той поры, пока мне его не вернули, поместив в ту же палату, что и меня. Малёк бегал по коридору, хватаясь за голову, всё то время, пока Чудилке оказывали медицинскую помощь. Рики побегал тоже, хватаясь за Лёку, а потом до него дошло, что лучшую помощь может оказать Аарн. Поэтому, чмокнув меня в щёку и велев отсыпаться, как приказал врач, он умчался за нашим дружком.
Как тут спать, хотел бы я знать. Сидя в постели возле самых дверей, я не спускал взгляда с щелки между створками и слушал, как топочет снаружи Малёк. Порой он забегал ко мне и со словами: «Ничего – ничего, ты спи, давай», - выскакивал обратно. Но вот Петрика принесли и положили на соседнюю кровать. Весь он был какой-то перевязанный и обмазанный разными мазями, но довольно бодро помахал мне рукой и улыбнулся. Малёчек уселся на стул между нами и дал понять тем, кто попытался его выдворить из палаты, что никакая сила не сдвинет его с места. Лёку оставили в покое. Нас тоже. Видя, что с Чудилушкой всё более-менее нормально, и зная, что скоро придёт Аарн и окажет ему помощь более действенную, чем мазь от синяков, я, наконец, заснул, а сон – это здорово.
Ну, проснувшись, я и увидел этого самого Аарна, с самым довольным видом сидевшего на месте Малька. Он сдвинул кровати и держал за руки нас с Петриком. Я позвал его, и мою руку он отпустил.
- Сутки дрых, - вместо приветствия, сообщил мне Аарн. – Что ночью-то делать будешь?
Я думал, что найду, чем заняться. Я почти моментально заснул снова, успев только услышать, что Ната моя где-то здесь.
Поздним утром я почувствовал, что пора кончать с этой лежачей жизнью. Встал, не видя никого из стерегущих нас с Петриком товарищей, накинул халат и вышел в коридор. Честно говоря, я надеялся найти кухню. Не откажут же повара претенденту на трон в кусочке хлеба. Есть хотелось ужасно. Посмотреть в тумбочке я не догадался.
В коридоре я сразу подошёл к окну. Оно выходило во дворик, расчищенный по центру от снега. Такая, знаете ли, очаровательная картина мирной семейной жизни. Маленькая Мичика в добротной шубке и пушистой шапочке лазает по сугробам у ограды вместе с Рики и Лалой Паг. Моя Ната носком сапожка разбивает комочек снега. За толстым – претолстым деревом далеко в стороне Аарн целуется со своей Саей. Ну конечно! Волшебнице Сае ничего не стоит навещать задержавшегося на Навине мужа. Чувствовалось, что они помирились. Я постучал в окно. Ната словно только этого и ждала. Сразу вскинула голову, заулыбалась, помахала рукой. Она, наверное, хотела крикнуть детям: посмотрите, мол, на Миче, но тут из-за угла вышла целая процессия. Впереди – Малёчек с Лесиком, следом – Сеш со своей Кис-Кис, с Марикой и Васяткой, и тут же в этой компании, я увидел Петрика Охти – ничего себе! Над ним порхал Наил и что-то втолковывал на лету моему королевичу. Каисса сидела на плече у Марики, свесив ноги, хохотала и щурилась от радости. Мадинка обвивала бесценное своё поцарапанное чудилище подобно растению вьюнку. Судя по всему, остальные наши приятели болтались где-то поблизости. Я затрепыхался: как это так, мой Петрик встал и ушёл, будучи таким еле живым. И кто же тогда залёг на его кровати?
Я повернулся, намереваясь пойти выяснить этот вопрос, и наткнулся на двух граждан в казённых халатах.
- Ой! – вскрикнули они в один голос. – Только не деритесь, господин Миче.
И принялись кланяться и пятиться от меня.
- Зачем мне с вами драться? – изумился я. И тут узнал ночных грабителей, которые, помниться, бросались на меня с дубинками в первую ночь пребывания в Текре.
- Мы всё для вас сделаем, - лопотали они. – Не выдавайте, господин Миче.
Мне стало ужасно смешно.
- Как вы сюда попали? – хихикая, спросил я.
- Дык когда вас искали эти… из храма, - забормотали злодеи.
- Неучтённое волшебство…
- Летающие дубинки…
- Поймали нас…
- Сунули в тюрьму…
- А мы-то что? Мы ни при чём…
- Мы знать ничего не знаем…
- Не выдавайте…
Ну, ясно, сидели они где-то в другой камере, когда я почтил храмовую тюрьму своим визитом.
Мне захотелось пошалить напоследок перед отбытием домой, в Някку.
- Ты, - сказал я одному, протянув к нему руку. Грабитель заморгал и съёжился. – Хочешь, предскажу кое-что? Не сносить тебе головы, друг подворотни. Буквально накануне весны.
- Ну-ну, полегче! - испугался тот.
- Выход один. Заняться другим промыслом.
- Ну?
- К которому душа с детства лежит.
- Гы-гы-гы! – заржал второй тип. – Его душа лежит к травкам – муравкам. Кустики – цветочки растить. Садоводишка наш. И папаша наш таким был.
- Так деньги не заработаешь, - забурчал садовод, осмелевший от того, что я с ними нормально разговариваю.
- Заработаешь. Я порекомендую тебя государю Сешу. Чай, государи жалование нормальное платят. Приходи в дом Блота завтра.
- А я? – обиделся второй.
- Что ты? Тебя пристукнут при попытке ограбить кого-то из ювелиров. Завтра - послезавтра.
- Э! – испугался первый. – Может, он тоже придёт? В дом Блота-то. Ну и чё? Будем растить цветочки. Маменька, чай, рада была бы. Чай, сад королевский, а не какой-нибудь там… А то, может, ещё чего делать надобно. Чай, простят, а?
- Точно, - ободрил я маменькиных сыночков. – Приходите. Но не вздумайте впредь к привычному ремеслу вернуться. Чай, пожалеете.
Грабители испарились, а я обернулся к старенькому доктору, который аж запыхался от быстрой ходьбы.
- Я могу уйти? – спросил я.
- И как можно скорее. Иначе твои друзья, Миче, нам тут покоя не дадут. Давай-давай. Ты уже здоров, я думаю. Спать можно и дома.
Быстро переодевшись, я отметил мимоходом, что аккуратный Петрик просто в этот раз не застелил постель, оттого мне и казалось, что на ней кто-то лежит. Торопился он принести пользу дружественной стране в качестве ценного свидетеля. Я сбежал по лестнице вниз, и в вестибюле попал в руки Наты и всех своих драгоценных извергов.
Разве я не самый счастливый?!
*
Так закончились наши Текрские приключения. Мог бы я, конечно, долго утомлять вас рассказом, как всё устроилось и наладилось в этом замечательном государстве, но скажу только несколько слов.
На следующий день в дом Блота явились два грабителя – и я порекомендовал их Элайн, как тех, кто поможет ей навести порядок во временной королевской резиденции и разбить сад там, где некогда стоял её старый дом. Предложил взять их на испытательный срок. Дворец, конечно, отстроят. Я даже посоветовал для этой цели приятеля моего, Фильку, того, что построил мой дом. Вот, наконец, настоящее дело для этого архитектурного гения. А то в Някке ему не развернуться.
- Не суетись, Миче, - сказали Сеш и Элайн. – Ещё неизвестно, кто править будет.
Они сообразили, что мне не по душе вопрос, и потому сразу окликнули Петрика. Тот, сидя на подоконнике, болтал с Наилом о заклинании Нетухнущей Селёдки. И как раз объяснял вождю унну, кто такая селёдка, и чем отличается от форели.
- А! – отмахнулся он. – Сеш предложил мне занять местный трон. Как старшему из наследников рода Охти. Говорят, я здорово зарекомендовал себя, и все будут рады.
Сомневался я, что кому-то будут рады больше, чем Сешу, но, всё же с тревогой посмотрел на брата. Что за дела? Уж не хочет ли он остаться здесь? А как же я? Без него?
- У меня Някка есть, - Петрик улыбнулся так лучезарно, что у меня от сердца отлегло. Не уедет он от нас. Будет с нами.
- Что? – радостно спросил я Сеша, гипнотизирующего меня своими глазищами. – Что так смотришь и усами шевелишь?
- Он смотрит, потому что ты следующий из наследников дома Охти, - перевёл Петрик. Так тревожно, наверное, я глядел на него минуту назад.
- Нет! – я замахал руками. – Я никогда! Я не Охти. Я – Аги. Или что-то в этом роде. И… И у меня тоже Някка есть. То есть, я там живу.
Сеш попросил:
- Подумай, Миче. Подумай: ты здесь можешь занять положение, достойное своего происхождения.
- Да. Ты подумай, - кивнул Чудилка.
Голос его сорвался. Он не хотел, чтобы я остался, хотя, бесспорно, думал, что заботится обо мне.
Я не собирался оставаться. Я очень доволен своим положением, происхождением и проживанием.
Трон Текра, к радости граждан, заняли Сеш и Элайн Лииви, и только так и могло быть, и только это справедливо.
Хитрый, замечательный Товис лучился от счастья. Нынче он творец великих дел, глава города Текра, автор его красоты и процветания и всяческих новшеств и усовершенствований. Филькин друг и единомышленник.
Марика осталась с ними. Сеш и Элайн не объявили её настоящую фамилию, я позже расскажу, почему. Но они официально назвали Марику своей воспитанницей. Теперь хулиганка из Някки купалась в любви и чувствовала себя по-настоящему нужной. И больше не ленилась и не пренебрегала занятиями магией. Марика не перестала любить Лизавет, и как-то потом у них всё устроилось к обоюдному согласию и удовольствию всех, и активность пожилых смутьянок Сешу удалось обуздать и направить в другое русло. Это я вам говорю, забегая вперёд. А пока Марике предстояло ненадолго вернуться домой, навестить в тюрьме бабушек, ну и всё такое. Она никогда не забудет Някку, она в ней частый гость. Наша двоюродная сестра, надо же!
С Блотом Корком всё наоборот. Он без конца станет навещать Текр и своих здешних приятелей. Здесь он нашёл своё призвание и признание, и если бы заносчивая знатная родня не приняла бы певца и поэта, он, погостив, поселился бы в Текре. Но теперь в семье у него была опора в лице Кохи и Хрота, а в Някке защита в виде нас. Всё изменилось с тех пор, как потрясённый преступлениями собственных родственников, бедный парень хотел от стыда и ужаса провалиться сквозь землю, а попал на Навину. Он бросил пить в одночасье, без моего фирменного зелья, и до сих пор никто никогда не видел его пьяным. Жизнь Блота начала налаживаться. Някка и Текр полны его песен. Его музыка часто звучит в пьесах Кохи Корка.
Крэг и Онин вернулись домой. Мы получаем от них письма, которые, как вы понимаете, приходят сперва на адрес Сеша. У парней всё хорошо. Они зарабатывают предсказаниями и продажей гадательных принадлежностей. Им с роднёй повезло, не то, что Бриму.
Но теперь у Брима, Даси и её сыновей началась новая жизнь. Мы проводили их первыми. Их и маленьких унну. И управляющего Сеша, освобождённого из тюрьмы. Часть пути до владений Лииви они проделают все вместе. То-то будет радости, когда Каисса, Наил и Лаян увидят своего Налаку! Он будет расти здоровым и умным и, наверное, станет вождём, как отец. Никогда больше крылатый народ гор не будет опасаться за своих детей и взрослых. Его ждут годы процветания, спокойная жизнь. Наших друзей встретят как героев. Наил, Каисса, Лаян и Лоул, как важные государственные деятели, подписали всякие необходимые документы для взаимовыгодного сотрудничества с верзилами из низин. На конец Текрской весны назначили свадьбу Лаян и Лоула, и нас всех, конечно, пригласили.
Кстати, Петрика действительно зря обвиняли в расправе с двумя, напавшими на дом Радула поджигателями. Высланные Эзом вперёд, они подошли к входной двери и были впущены внутрь потерявшей бдительность Мичикой, слоняющейся по дому, пока прочие спали. Она решила, что мужчины, одетые, как обычные граждане, гости дяди Радула. Или покупатели. Тихий скрип двери разбудил Лесика – и тот, подкравшись, выглянул в торговый зал. Понимая, что одному ему не справиться с двумя волшебниками, имеющими ружья и Мичику в заложницах, он метнулся назад и разбудил Лоула из племени руов. Потому что тот маленький и может летать, а, значит, незаметно подкрасться сзади. Злоумышленник с Мичикой под мышкой стоял посреди зала, зажимая ей рот. Второй сунулся за прилавок, вытащил учётные и гадательные книги и всякие бумажки, бросил их на подоконник, к шторам, вытянул руку. Всё вспыхнуло в одно мгновение. Оба, не выпуская Мичику, попятились к выходу: с магическим огнём шутки плохи. Он быстрый и мощный, его не потушить даже магу, застигнутому врасплох. Отрезанному от Мичики и от поджигателей, Лесику оставалось только поднять тревогу. Взрослые разбудили детей, и обнаружив, что дверь чёрного хода полыхает, как салфетка (работа Эза или Астака), вывели их через окно лестничной площадки на козырёк над крыльцом. Огонь расцвёл на стенах, затрещал на краю козырька, на котором теснились трое, рыдающих от страха за Мичику детей, Доур, Радул и Лесик. За то, что козырёк не сгорел и не рухнул на пылающее крыльцо, надо благодарить Марику, по мере своих слабых магических сил, сдерживающей огонь. Но уже подоспели пожарные, набежали горожане. Погорельцев сняли с козырька на мостовую. Даже не придя в себя, они ринулись к фасаду здания – и были встречены чумазой Мичикой и довольно улыбающимся Лоулом.
Маленький житель гор, в последний момент оказавшийся за стеной огня, вставшей в торговом зале на первом этаже очень удачно сбросил тяжеленную люстру на голову одного из поджигателей. Тот упал, а Лоул занялся вторым.
- В меня стреляли! – похвастался великий воин, демонстрируя окровавленную тряпочку на плече.
Он порхнул в лицо похитителя девочек, вцепился в него ногтями, в то время, как огонь уже отрезал руов от выхода. Только на пустом пространстве середины зала его ещё не было. Злоумышленник выпустил Мичику, но бежать ей было некуда. Отбросил Лоула, схватился за ружьё. Но вторая пуля пролетела мимо – помешала Мичика, укусившая негодяя за ногу. Она помнила: во время пожара надо держаться ближе к полу. Но он уже горел почти под ногами, а дым и жар мешали дышать. Поджигатель заметался, ища выход. Немного пришедший в себя раненый Лоул, схватил Мичику за запястье и потянул её по воздуху к окну, выходящему на улицу. На нём не было штор, потому что оно служило витриной. Сбросив с широкого подоконника полки, Лоул поставил на краешек Мичику и попытался открыть окно, но не успел. Подскочил пособник Эза и отшвырнул его с пути. Размахнулся и разбил стекло прикладом ружья. И он бы спасся тоже, но ему снова приспичило хватать Мичику. Лоул подумал было, что в поджигателе взыграла совесть, и он хочет спасти маленькую анчутскую девочку. Но нет. С ужасом житель гор увидел, как мужчина приставил дуло ружья к груди Мичики, избежавшей кары дочери Косзы. (Я считаю, он её видел уже. В лесу, например, когда на девочку указал Каиз. Или у жрецов какие-то специальные чувства обострены: вон как здорово находят они неучтённых волшебников).
Лоул призвал на помощь всё своё хладнокровие. Волшебник должен видеть, что руов не трогается с места. Поэтому, зависнув над огнём чуть поодаль и не шевелясь, он резко выбросил из-за спины хвост. А хвост у Лоула очень длинный – предмет особой гордости в его племени. Прямо скажем, среди горных обитателей ни у кого нет такого длинного хвоста. Мама всегда говорила Лоулу, что его ждёт великое будущее с таким хвостом. Длинный хвост – это признак ума, удачливости и благоволения терпеливой Наи. Так вот, этим-то хвостом Лоул оттолкнул дуло от Мичики, пуля засела в толстой стене. Со всей яростью маленький человечек бросился на большого жреца. Крикнул только Мичике прыгать на улицу, прежде чем, задыхаясь, оба свалились на пол.
Она прыгнула прямо в руки пожарных и завопила отчаянно, что в доме её дружок, и надо его спасать. Долговязый верзила в шлеме перегнулся через подоконник, в окно направили струю воды. Но внутри грохнуло, полыхнуло, огонь с воем вырвался наружу, пожарный отпрянул… Но тут по подоконнику мотнулся удачливый Лоулов хвост. С победным кличем мужчина выволок из огня потерявшего сознание руов. Его едва успели привести в чувство, как прочие погорельцы выскочили из-за угла. Лоул был малость обожжён, ранен и поцарапан, но бодр и ужасно возмущён поведением жрецов. Сверкал глазами, сильно ругался и никого постороннего не подпускал к Мичике. Лаян потом трогательно заботилась о любимом и невероятно им гордилась. Он один победил двух верзил и спас её маленькую подружку.
Радул с воодушевлением принялся перестраивать свой дом и лавку. Воодушевило его знакомство с архитектурным гением Филькой и то, что Сеш взялся возместить большую часть расходов. Правда, инопланетную плошку, уцелевшую в огне, пришлось вернуть.
...Удобные крытые сани уже отъезжали от ворот дома Блота, а Петрик в сторонке всё обсуждал что-то с Наилом, сидящим на заборе. Их жёны тоже обсуждали: рецепт вишнёвого пирога. Мадинка изумительная кулинарка. Будь она не королевной, а хозяйкой ресторана, ресторан процветал бы. Элайн, которую теперь не ослушаешься, приказала Дасе одеться «по человечески». В белой, пушистой, по размеру шубке, в легкомысленной шапочке и красных сапожках жена Брима была очень хороша. Да-да. Их свадьбу мы уже отгуляли. Просто на следующий же день, как мы с Петриком удрали из больницы. Было здорово. Очень душевный праздник. В милом семейном кругу нашей дружной толпы. Дасины мальчишки ничуть не возражали против такого отца, как Брим, а уж счастье их от встречи с матерью не передать словами. Фако был полон нетерпения в ожидании свидания с большой библиотекой Лииви. Он так махал нам, что чуть не вывалился в сугроб. Рики фыркнул и сердито взглянул на Лалу, которая подпрыгивала на месте и покрикивала:
- Пока, Фако! Увидимся, Фако!
- Ох, эти женщины! – покачал головой Малёк, глядя на такие дела. – Девчонка все нервы измотает твоему брату, Миче.
А что я могу поделать? Женщины – они такие. То, что Ната мне нервы не мотала, так это просто повезло.
Мичика заплакала, ей жаль было расставаться с Лаян. Маленькая авантюристка тоже была огорчена – они привязались друг к другу.
Сани скрылись за поворотом.
- Наил! – возмущённо вскричала Каисса, вспорхнув из саней над оградой, за которой затихал стук копыт.
Мы посмотрели – вождь унну всё сидел на заборе и трепался с Петриком.
- Да, птичка моя, сейчас, - рассеяно махнул рукой Наил и полетел к жене задом наперёд. При этом он кричал Чудилке: - Но надо следить, чтобы ткань не морщила. А когда изделие будет смётано, смотри, чтобы заколдованная иголка не пошла по кругу. Не остановишь – так и будет шить. Раз, и второй, и третий. Распарывать придётся.
Чудилка голосил в ответ:
- Я знаю заклинание, чтобы ткань не морщила. Эй, Наил, погоди, я тебе его напишу.
- А чтобы иголка сама останавливалась, знаешь?
- Нет, знаю только, как утюг останавливать.
- Как? Скажи мне. Что же ты раньше-то не сказал?
- А распарывать как? Распарывать вручную?
- Я заколдовал жене ножницы.
- Эй, подожди, я бы тоже заколдовал!
- Ножницы нужны маленькие.
- Да-да, маникюрные.
- Какие-какие? Нюрные?
Каисса схватила Наила за хвост и потащила в сторону уезжавших саней. Из-за ограды, с невидимой улицы послышались отзвуки смеха. Мы тоже смеялись и, кто открыто, кто втихаря, утирали непрошенные слёзы. Расставание – это грустно.
- Книжку-то, книжку свою ты мне дай почитать, - надрывался Петрик вслед Наилу.
- Так приезжай… ко мне… - и всё стихло. Наши друзья уехали.
- Очень, очень приятный собеседник! – восхищённо сказал королевич про вождя унну. Глаза его горели фанатичным огнём. – Он научил меня, как заколдовать щётку для чистки туалета. Рассказать?
- Нет!!! – хором отказались мы.
Петрик обиделся. Мичика подёргала его за рукав:
- А я? Я приятный собеседник?
- Ты – самый приятный!
Он поднял девчоночку высоко, а она со смехом протянула ручки, обняла и уткнулась носиком в щёку. Мичика была счастлива. Она отправлялась с нами. Ко мне домой.
Доур провожал наших со всей своей семьёй. Теперь он с женой, с дочкой, зятем и внуками живёт в Текре и числится придворным предсказателем. И в часы, когда он ведёт приём, над домом Доура развевается флаг.
Как и у меня.
Вы спросите, как же престол Текра, кто первым занял его? Князь Сеш или королевна Элайн Траена? Кто в милых семейных разборках сможет заявить, что он главнее?
Никто. Они поженились прежде, чем их официально назвали королём и королевой. Буквально через день после Брима и Даси. И мы продолжили праздновать в нашем чудесном кругу. И, думаю я, очень скоро, может быть, местным летом, нас ждёт ещё одна свадьба. Госпожа Риенн тоже заслужила счастье. А к нашей компании примкнул её избранник, хороший человек, сосед, по которому она так скучала. У которого компания умыкнула баржу. Измождённый после заточения под храмом, он быстро вернул свой оптимизм и энергию и оказался очень весёлым и шустрым человеком. И, видимо, очень надёжным и добрым. Он, Риенн, и их вассалы должны были тоже вскоре отправиться восвояси. Они задержались, чтобы проводить нас. А мы задержались из-за меня и Петрика. Аарн сказал, что ни за что не пустит нас в портал, пока мы достаточно не окрепнем. Сам он пару раз втихаря побывал в Някке. Его тревожило здоровье сестры Инары. Но с ней и с её малышом всё было на удивление хорошо.
Наша компания разрасталась вместо того, чтобы уменьшаться. Уже и Инара, и её муж Кохи, и его брат Хрот Корк с женой Терезкой, и Филька - архитектор были с нами, притащенные Аарном в Текр за два дня до нашего отбытия домой. Новоприбывшие сильно переживали, что интересные события пронеслись мимо них и дразнили меня Белым Пёсиком. Нам наших детей не хватало, но Аарн не мог доставить их нам, потому оставались они пока кто с нянями, кто с бабушками и дедушками. С бабушками и дедушками Кереичиките связываться не решился. Мы торопились домой.
Но не так уж долго пробыли мы в Текре после того, как наши окончательно победили Косзу. Четыре дня до того, как мы с Мальком отправились за Петриком, потом два дня я и Чудилка чахли в больнице, ну ещё дней пять-шесть. Итого одиннадцать или двенадцать. И вот вечером, когда Петрик, как свидетель, окончательно перестал представлять ценность для местных судов, мы отправлялись домой. И я чуть не умер от нетерпения, забыв, что бабушки и дедушки не дремлют, и только и ждут Миче Аги с воспитательными мерами наготове.
Со слезами на глазах, благодаря друг друга за что попало и обнимая всех подряд, мы простились с большой толпой провожающих…
И я же всегда говорил: нету прекраснее моей Някки, моего утреннего моря, моего ветреного неба, моей дивной Наты, что смотрит на меня нежно среди всей этой красоты.
Я расплакался, честно вам говорю. Разревелся, единственный из нашей компании, а все тихонько и смущённо посмеивались, глядя на меня. Все знают, что я очень люблю всё это, и Нату больше всего.
- К Розочке, - сказал я, безумно стесняясь своих слёз. – К Розочке.
И все быстро разбежались к своим детям, Васятка – к матери, а Марика – в пустой дом, размышлять в тишине о своей удивительной судьбе и собирать передачу для лихих бабушек.
Было заметно, что Някка всё ещё носила знакомые следы недавнего землетрясения, а берег, корабли и порт – следы наката великой волны. Но наш город, как и Текр, привычен к подобным неприятностям, и всегда более-менее готов к ним. И в этот раз я могу утверждать, что легко отделался. Это абсолютно точно.
*
Петрик немного задержал меня, отведя в сторонку.
- Сказать тебе должен, Миче. Одну вещь. Про Мичику. Раз уж она у тебя жить будет.
- Ну, говори. Не мнись, Чудилка, домой хочется, - я всё ещё вытирал непослушные слёзы.
- Нет, отдать одну вещь.
- Свисток, что ли?
- Кольцо Ерпя, Миче. Я забрал его у Ривека.
- Зачем оно мне? Я уже знаю, что Ерпь – потомок Навинских Охти. Кольцо я видел. Крышечку открывал. Там герб нашего славного рода.
Чудилка глубоко вздохнул и выдал:
- Мичика – дочь Ерпя. Родная дочь. Я наводил справки. Записи видел. В отношении того, кто чей ребёнок, в храме строгий учёт. Хотя, кто бы мог подумать!
- Вот ужас. Это правда?
- Правда.
- И что? – спросил я, округлив глаза. – Ты ведь не станешь к Мичике относиться, как к её папаше?
Петрик весело засмеялся:
- Я – нет. А ты?
- Никогда.
- Ну и всё.
- Ну и ладно. У меня ещё есть для тебя подарок от Сеша. Он просил отдать, когда мы уже будем в Някке. Боялся, что ты не примешь.
- Вы идёте или нет? – закричали наши жёны.
- Да-да!
Прежде чем побежать к Мадине, Петрик сунул мне в руку бумажку и что-то маленькое и тяжёлое…
Сеш заказал для меня дорогой перстень, и сделал его отличный мастер. Маленькими сверкающими камешками на крышке был выложен узор: ромашка, сильно напоминающая солнце, мой личный знак. Держала цветок золотая собачка с длинным хвостом – такая оправа. Под откидывающейся крышечкой – герб и имя Охти, как положено, как у Петрика. Тончайшая работа. Неизвестное мне клеймо. Очень маленький срок для того, чтобы сделать такую красоту. Наверное, Сеш отдал за ювелирное чудо инопланетную бесценную плошку из цветного стекла, единственную ценность, что была при нём.
Я никогда постоянно не носил никаких украшений, кроме символа Эи, моей светлой покровительницы, и обручального кольца. Но это буду носить. Невозможно обидеть Сеша, да и подарок уж очень хорош. Главное, чтобы папа король не узнал, что внутри, под крышечкой.
«Извини, Миче, что передаю подарок через Петрика, побоялся, вдруг ты откажешься. Мне хочется, чтобы ты принял это кольцо на память и как знак нашей беспредельной благодарности. Текр должен как-то отблагодарить тебя, а ты бегаешь от любого «спасибо». Если ты станешь носить кольцо, я пойму, что ты простил меня и что мы с тобой друзья. Храни Ерпев перстень, пока девочке не исполнится столько лет, сколько требует ваша традиция. Я знаю: в каком-то возрасте у Охти принято открывать детям семейные тайны», - писал Сеш. Я усмехнулся и посмотрел вслед тем, кто направлялся в Вершинку. Петрик почувствовал – обернулся и, улыбаясь, помахал мне среди света и тени зелёных садов.
И ничто не кольнуло в сердце.
*
Мы с Натой, Рики и Мичикой, Мальком и Аней, Аарном и Саей едва успели шагнуть на нашу родную улицу, как вдруг ударили колокола. Сначала залились тонким смехом их голоса у входа в цирк. Потом вдруг разбумкались те, что на колокольнях храмов в центре города, вокруг Театральной площади, эхом отозвались их собратья на окраинах. Ухнул Старый Набатный, но не тревожно, а торжественно – светло. Грянули колокола дворца на Вершинке. Нагло ворвался в перекличку громкий хор дома Кохи Корка, главного в роду. Весело откликнулись птичьим писком колокольчики над крышей дома Терезы Корк, жены Хрота. Серьёзно перекликались голоса городских башен, взбалмошный голос таможни, и, кажется, ему вторили суда на море и реке – военные, пассажирские, торговые, прогулочные яхты. Пароход «Галактика», выходящий из гавани, взревел резким гудком, и обрадовано взвыли паровозы в депо и у станции. Верещали колокола частных домов – и я узнал песню своих собственных, и увидел белую стаю, вспорхнувшую над моей голубятней в огромную синеву. Хохотали колокола на башенке Натиного дома, и степенно курлыкали те, что во дворе дома Мале. Чайки носились тучами и вплетали свои крики в общее разноголосье. Шарахались с визгом ласточки, надрывались собаки, где-то просто били поварёшками и палками в пустые вёдра, сковородки и бочки. Запоздало зазвенело в парках.
- Да что же такое?! – мы остановились и заозирались, не зная, смеяться или пугаться.
- Праздник? Или что? – расширив глазёнки, спросила Мичика.
В последний раз мы слышали такое в день рождения Арика, Петрикова сына, маленького королевича. Что же такое случилось теперь? Инара, любимица города, преждевременно родила прямо на тротуаре наследника дому Корков? Куда бросаться? К Инаре?
Между тем народ стал выскакивать на улицу, на площадь за нашими спинами.
- Вернулись!
- Они вернулись!
- Королевич вернулся!
- Наш Петрик вернулся! Насовсем!
- Все вернулись! Вы слышите?
- Ура! Да здравствует королевич Петрик!
- Миче! Вернулся и Миче! Вернулся со всеми!
- Эй, слушайте! Видели Блота! Ну, помните, Блота Корка, который пропал! Они нашли его!
- Мальчик Васятка из Серёдки, которого похитили, я сам видел!
- Вернулась Марика! Ну та, внучка бешеных бабок! Королевич нашёл её и простил.
- Да здравствует Петрик Охти!
- Вернулся наш профессор, видели его с женой! Кереичиките – во дают!
- И в доме Мале нынче радость! Слышите, колокола!
- А не вернулись ли Паги? Может, их тоже нашли?
- Только их дочка вернулась.
- Слушайте! Слушайте! Нынче праздник! Бросайте работу - сегодня гулянье!
- Ура, нынче праздник! Все наши вернулись! Миче, Лёка и Рики нашли королевича!
- Нет, королевич нашёл Миче, Лёку и Рики!
- Выпьем сегодня за Охти и Корков!
- За Аги и Мале!
- За старину Аарна!
- Да чего они так радуются? – покраснев, как цветочек, спросил Малёк. – Им-то мы что сделали?
Нда-с… Всё начинается снова, просто как в Текре. Но в Някке мы ничего не натворили в этот раз. Девчонки смеялись.
- Давайте спрячемся, - предложил Рики.
И мы пробирались кустами, шарахаясь от прохожих, опасаясь, как бы нас не обнаружили и не начали подбрасывать в воздух. И так мы крались задворками до самого дома Мале, а колокола надрывались во всей Някке и окрестностях. Высокая трава между заборами щекотала лица, от запаха пёстрых цветов начала лета кружилась голова. Колючие ежевичные плети, свисающие из садов – в бело-розовых звёздах. Недозревшая ещё смородина вся светилась под солнцем, вишни подносили яркие ягоды прямо к нашим ртам. Это после зимы! Это как чудо. Просунув руку сквозь доски, я сорвал с чужой клумбы четыре ромашки и разделил их между Натой, Аней, Саей и Мичикой.
- Спасибо, Лёка, - влюблено проворковала Аня, глядя Мальку в глаза.
У ограды сада Мале мы потеряли супругов Кереичиките. Что за напасть? Вернулись чуть назад и обнаружили их, целующимися в ежевичном кусте.
- Да пусть их, оставьте людей в покое, - посоветовал Рики и потянул меня дальше, но в поле моего зрения оказалось смеющееся лицо Наты. Я слышал, что вроде бы кто-то захихикал, и Мичика пропищала:
- Рики, оставь человека в покое. Пусть поцелуется.
Ну да.
Малёк с Аней крикнули:
- Всем счастливо! – и юркнули в садовую калитку.
Через некоторое время мы вчетвером продолжили путь. Куда делись тогда Аарн и Сая, я понятия не имею. Позже они обнаружились дома. Причём, вместе с Лесиком, который сперва увязался почему-то за Корками. Ах да. Они хотели показать ему Някку с Вершинки.
Обойдя участок Мале по периметру, мы с Натой, и младшим поколением прокрались к дороге. Люди носились по ней стаями, словно голуби или чайки по небу. Все хотели перехватить нас у ворот. Заслышав радостные восклицания во дворе Мале, народ завис на заборе, заглядывая в частное владение. Воспользовавшись тем, что зеваки отвлеклись, мы перешли на другую сторону, и, также, задворками, поспешили вверх по склону, к дому моих родителей. Я знал, что Розочка именно там. Зов Крови, помните?
Пришлось перелезать через ограду, потому что садовая калитка оказалась запертой. Было смешно.
- Мой сад! – воскликнул я, ощутив под ногами мягкую землю. – Любимый мой садик!
Я раскинул руки и закружился, запрокинув голову, как девчонка. Я был счастлив до умопомрачения. Дети прыгали рядом.
Ната тянула меня к Розочке, и мы почти побежали вперёд между обобранными уже черешнями, между яблонями, роняющими завязи, спугивая бабочек и мелких птичек. А колокола всё не унимались, и голоса с улицы слышались ничуть не тише.
Я видел, как во дворе мелькнула мама. Следом за ней папа метнулся зачем-то в дом. Лужайка перед ним опустела. Любопытные караулили нас за забором. Рики, опередив всех, подскочил к двери и схватился за кольцо. Тут же распахнулась створка, и папа уставился на младшего сына удивлённо – радостно, и схватив его в объятия, уткнулся лицом ему в макушку. Подскочила мама, обняла и расцеловала обоих. А потом они подняли головы и посмотрели на меня.
- Миче ни в чём не виноват, - быстро сказала Ната, которой не понравились их взгляды. – Я знаю, о чём говорю. Я подтверждаю каждое слово его рассказа. Я была там, где был он.
- Ладно, - вздохнул папа. – Заходите, потом разберёмся. Побыстрее, Розочка плачет.
Услышав такие слова, Ната змейкой скользнула мимо свёкров в дом. Мы с Мичикой остались у крыльца.
- Заходите же, - слегка раздражённо позвала мама. – А то тебя, Миче, увидят, сломают ворота, ворвутся во двор и затопчут клумбы.
Она улыбнулась. Улыбнулся и я. Рики потянулся и поцеловал маму в щёчку.
- Кого ты привёл, Миче, что за девочка? – засмеялся папа.
- Моя сестра, - сурово поведал Рики. Хотя, кто знает, может быть она станет моей племянницей.
Мама и папа удивлённо переглянулись. Мичика обхватила меня руками.
Я быстро заговорил, захлёбываясь словами и не делая попыток подняться на крыльцо:
- Это девочка с Навины, из города Текра. Её мама погибла, спасая её от злых людей. Раньше у неё не было имени, но она сама выбрала его. А фамилия, которую она носит – её по праву, и это бесспорно, и есть доказательства. Мичика Охти её зовут. Я поклялся взять её в свой дом, если Петрик останется жив тогда, когда уцелеть было невозможно. Девочка – анчу, и потому нормально, если она будет расти у нас, а не во дворце. Традиция такая. Расти у нас – это у меня. Вас она не стеснит. Но, если я объявлю её своей дочерью, получится, что я стал отцом ещё в школьном возрасте. Пойдут нехорошие слухи про Нату. Я думаю, по справедливости девочка должна считаться моей сестрой.
- Нашей, - мрачно поправил Рики.
- Нашей. Мичике нужен этот… как его? Статус. А жить она будет у меня, - быстро напомнил я.
- История повторяется, - почему-то сказали родители и многозначительно переглянулись. – История с Таеном.
Имя Таена, пропавшего друга детства, как всегда больно резануло по сердцу.
- Не надо про Таена, - попросил я. Иногда мне казалось, что родители упоминают это имя, когда сердиты друг на друга или их тревожит прошлое. Или когда их тревожу я – чем-то особенным, о чём мне не известно. Меня задевало это.
- Почему, Миче, ты считаешь, что девочка может нас стеснить? – нахмурился папа. - Говоришь, есть доказательства того, что она Охти?
- Записи. Кольцо. Посмотрите.
- Ясно.
Чуть насмешливо папа оглядел Мичику. Мама смотрела жалостливо.
Я заговорил снова, боясь, что с первого раза они не расслышали.
- Я дал клятву светлой Эе, что если Петрик Охти останется жив, девочка будет принята в моём доме. Я тогда ещё даже не знал, кто она.
- Он просто сразу стал считать её своей девочкой, даже пока ещё не знал, куда влип Чудилка, - пояснил Рики. – Я тоже, - процедил он сквозь зубы, давая понять, что с этим положением вещей лучше не спорить. И, высвободившись из рук родителей, встал рядом с нами и положил ладонь на Мичикино плечо.
- Статус? – усмехнулся папа. – Почему Охти? Мичика Аги - не лучше ли так?
- Гораздо лучше! – во весь рот улыбнулась девчушка.
Мама чуть посторонилась и сказала ласково:
- Проходи, малышка.
В холле стояла счастливая Ната с подросшей, весёлой Розочкой на руках. Мы с Рики заохали и бросились к ним, протянув руки.
Голоса колоколов продолжали смеяться в синем и золотом горячем небе.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2015/02/05/918
Иллюстрация: моя картинка, фотошоп.