- Вот пламя на моей ладони - не бойся, оно не обжигает.
Это свет, это тепло, это жизнь.
Это то, что я могу разделить с тобой.
***
- Если о чём-то и просить огонь, то о силе...
Так думал он, разжигая очередной костерок на маленькой поляне, окруженной вековыми дубами. Хвороста должно хватить на всю ночь, а дальше будет новая стоянка и новые хлопоты по обустройству ночлега. Промозглый осенний туман окутывал лес, оставляя нетронутым лишь кольцо деревьев с мерцающим огоньком костра внутри. Дубы словно набросили незримое покрывало, гасящее лесные звуки и оберегающие от сырости тумана. Весело потрескивал валежник, и высоко в небо взлетали искры, на мгновение расцвечивая фиолетовость ночи импровизированным фейерверком. Прелая листва желтела на границе света и тени, создавая колеблющийся золотистый обод, находящийся в постоянном движении бликов. Хотелось спать. Хотелось усесться вот здесь, у могучих корней, образовавших подобие трона, прислонившись к замшелому стволу и погрузиться в дрёму, ловя отголоски историй, дремлющих тут же, на этой поляне под дубами-исполинами.
***
Он проснулся от неясного чувства, словно уловил устремлённый на него взгляд.
Поляна преобразилась: костёр сиял, словно в его сердцевине пульсировало маленькое солнце, и от этого света ещё резче обозначились тени, залёгшие между стволами деревьев. Сквозь кроны просвечивали звёзды и, казалось, стремились дотянуться до искорок в пламени костра, взлетающих к небу, и унизать свои лучи рубиновыми огнями.
На поляне он был не один. Он ощутил лёгкое прикосновение к щеке и услышал: смотри!..
Темнота за деревьями подёрнулась дымкой и растаяла, перед ним лежал совершенно иной мир, весь укрытый снегом, словно большим пуховым одеялом, а за границей леса возвышался хрустальный терем, сотканный из капель воды, игольчатого звёздного света и узорчатых снежинок. У терема стояли огромные сани, возле которых возился кряжистый старик, запрягая диковинных среброгривых лошадей, подвешивая бубенцы и покрывая изукрашенными чепраками спины. В сани старик постелил большую медвежью шкуру и вопросительно оглянулся в сторону леса.
- Ты можешь пойти туда. - шепнули ему на ухо, - Ты можешь прокатиться в этих санях. Сегодня такая ночь, когда позволено человеку проникнуть за эту завесу.
Но он остался стоять у костра.
Завеса упала вновь.
- Смотри же дальше.
Вновь расступились деревья. Перед ним предстала поляна, залитая солнечным светом, со звенящими ручьями и хохочущим хороводом, кружащимся вокруг костра. Сладко тянуло дымом и травами, одуряюще пах свежевыпеченный хлеб и призывно смотрели русалки, зовя в хоровод, обещая веселье и забавы.
И вновь он не отступил от костра.
В третий раз за завесой он увидел ночь, такую, какая бывает лишь раз в жизни, когда небо сходится с землёй, когда горят костры, и над полями льётся сладкий мёд и кипит крупник в кубках, когда расцветают звёзды среди лесов и дикие звери выходят из чащобы, чтобы присоединиться к древней как мир волшбе.
- Нет. - на этот раз рука того, кто стоял за спиной легла на его плечо. Занавес упал. - Пожалуй, я смогу предложить тебе иное.
Он увидел длинную узкую ладонь на которой играл огонёк пламени.
- Вот, прими его, не бойся, он не обжигает. Это свет, это тепло, это жизнь. Это то, что я могу разделить с тобой. Где бы ты ни был, какая бы ни сгустилась тьма, твой путь будет светел.
И он протянул руку.
***
Утро занималось ясное. За границей листвы, за дубами, всё искрилось росой, поляна же сохраняла тепло костра, по прежнему шелестели сухие листья, потрескивали тлеющие головешки. Он проснулся и с удивлением обнаружил себя укрытым почти невесомым одеялом, и ощутил, что прекрасно выспался и готов продолжать свой путь.
Позавтракав и сложив рюкзак, он ещё какое-то время постоял, прощаясь, у края поляны, глядя в даль, потирая еле заметный отпечаток на ладони, напоминающий маленький язычок пламени...