Всё будет хорошо
Уехал отец, будто он и не появлялся вовсе. Как сон. Проснулся и только смутные воспоминания. Так воспринял отъезд отца Саша. Через неделю всё пошло привычным чередом. Учёба, тренировки, походы на каток вместе с друзьями-однокурсниками. Вечером в метро казалось, что вся Москва направляется в Парк Горького. Кто с чемоданчиком, а кто-то с коньками на шее, девушки и юноши и даже пожилые, одетые в спортивные костюмы, едут с разных концов Москвы и Подмосковья до станции Парк Культуры. Самое главное теперь взять входные билеты. Вдоль всей ограды и у касс, восседали на огромных лошадях в оцеплении конные милиционеры. Трудно себе представить, что можно достояться в очереди до Заветного окошка. Поэтому нужно протиснуться в глубь толпы как можно ближе к кассам, а там, в общем хаосе потихоньку приближаться к окошку. Это как в море, надо ловить волну и когда волна людей сначала отхлынет под напором тех, кто билеты взял, а затем устремится в освободившееся пространство, надо не зевать и вовремя броситься на штурм кассы.
В училище тоже есть чем заняться. После уроков можно дополнительно заниматься живописью, а можно потанцевать с девушками из театрального училища, которые приходят на вечера встреч. Танцы в актовом зале, изукрашенном изысканной лепниной и альфрейной живописью с пола до последнего клочка потолка, под модную музыку джаза собирают многих студентов.
Иногда здесь же разыгрываются спектакли, подготовленные ребятами художественного училища и девушками из театрального. Саше очень нравится одна из них – это несравненная Олечка Бган. Один раз он даже осмелился с ней потанцевать. Хотя она немного старше, он всё же набрался храбрости и пригласил её. Танцевать Саша умел и друзья сильно ему позавидовали в тот вечер.
Как-то Мария пригласила Нинку Рыбину к себе, накрыла стол и выставила бутылку водки. Подружки обсуждали прошедшие события.
– Спасибо тебе, Ниночка. Ты меня так выручила, так помогла, что я даже не знаю, как тебя благодарить, – Мария налила по полстакана. – За тебя! Может Бог даст тебе мужичка хорошего.
– Мужиков хватает, а мужей ну их к дьяволу, – отозвалась Нинка и выпила.
Нинка Рыбина – крепкая сухощавая блондинка, с лицом, прокалённым ветрами стройки, с низким хрипловатым голосом, резкая бескомпромиссная, честная в дружбе. Она была почти отражением Марии, такая же независимая и самостоятельная, и такая же одинокая. Года три назад она приехала в Москву по вербовке. Её голубые глаза легко привлекали мужчин, и с одним из них Нинка спуталась. Любовь была бурной, но короткой. Узнав, что Нинка забеременела, мужчина (сварщик со стройки) её бросил. Она сделал аборт и с тех пор родить больше не могла и мужиков в душе ненавидела.
– Маша, дорогая, для постели мужиков хоть пруд пруди, а жить… они мне и на дух не нужны.
– Ты одна, а я с тремя. Тяжело, Ниночка, очень.
– Тяжело. Это я понимаю. Зато ни мята, ни клята. Давай выпьем за нас, за несгибаемых женщин, которые в воде не тонут и в огне не горят! – они выпили, закусили селёдкой с картошкой, покушали яичницы, – Машенька, а ты слышала, скоро будут заселять дом. Мы с тобой туда попадаем, это точно. Наши бараки будут ломать.
И правда, через три месяца Мария получила ордер на комнату, в этом доме, на третьем этаже. Радость была безмерная. Саша за свои почти пятнадцать лет никогда не жил в нормальных условиях. Были и общежития и подвалы и бараки, а вот комнаты в новом доме, да ещё на 3-ем этаже не было. Наверное, он радовался больше всех и даже начал фантазировать, как обставить комнату. Жаль только мама всё время опускала его с небес на Землю, напоминая, что денег на мебель нет. «Скорей бы окончить училище и на работу, – мечтал Саша, – купим гардероб и диван, а ещё люстру и шторы на окна. Как это будет красиво! А пока придётся пожить с тем, что есть».
Время - это череда событий и каждое из них как бусинки, нанизанные на нить. А может, это облака в небе, что появляются неоткуда и плывут в никуда, меняя цвет и очертания. Сегодня на голубом небе беленькие облачка радуют глаз, а завтра на небосклоне вдруг появляется грозовая туга и с громом и молнией проливается обильным дождём. Обрывки тучи рассеиваются, и вот уж ласковое солнышко согревает нас. После грозы и дышится легче.
Письмо
Прошло грозовое событие в жизни Марии. И вроде пора бы вздохнуть всей грудью. Но побила гроза всходы надежды. Марии почти сорок лет и трое детей. А любимый мужчина, которого она ждала четыре года, погнался за лёгкой жизнью. Затуманила свобода его разум. А чем теперь жить Марии. Полюбить кого-нибудь другого, у неё никогда не было в голове. С мужчинами она могла посмеяться, подурачиться, даже позволить себе что-то большее (природа берёт своё), но полюбить… Она могла полюбить только раз на всю жизнь. Можно жить детьми. И их она любила, но другой половинкой сердца. А там, где в её сердце был Алексей, теперь горькая отрава. И когда отрава рассосётся, бог знает. Как-то однажды с Украины пришло письмо. Мария письма не ждала, но очень ей хотелось узнать что-то об Алексее, но почерк на конверте был не его. У Алексея почерк красивый, а здесь написан адрес как курица лапой. Письмо оказалось от Кили. Этого Мария не ожидала, ещё больше удивило содержание письма:
«Добрый день, Мария. Пише вам Киля з Украины. Пишу пысмо и слёзы капают на лыста, с того счё твой беспутный Лёшка испортил всё мое життя. Бильше житте з ним не хочу и визмы его до себе. На счё ты мени его сувала? Жила я одна и никакой шкоды не знала. Нашчо, я дурна взяла его до себе? Он у тебе шалоёбный какой-то и пье дюже богато. А счё вин мене дюже колотыть. Возми его швидче вид мене.
С приветом вид сердца. Киля».
Мария, прочитав письмо, сначала позлорадствовала и даже посмеялась. Но чуть-чуть подумав, поняла, что эта женщина, которая разрушила её семью, очень одинока и несчастна. Её вина лишь в том, что построить своё счастье, она хотела на чужом несчастье. А может, и не хотела. Мы же не знаем, что писал ей Алексей в своих письмах из лагеря. Это письмо даже помогло Марии освободиться от обиды, что таила она в своём сердце на, в общем-то, невинную женщину. Дня через три Мария решила ответить несчастной женщине. В своём письме Мария вкратце рассказала о своём житьё-бытьё с Алексеем. Из этого повествования Киля должна была понять, что счастливой жизни с Алексеем ей не дождаться, а сюда Алексея Мария никогда больше не примет.
Застолье
Где-то за стадионом «Юных пионеров», там, где трамвайные рельсы, описывая дугу, уходят к Ленинградскому шоссе на трамвайной остановке, в слабом свете фонаря маячит одинокая фигура юноши в чёрной шинели учащегося ремесленного училища с небольшим чемоданчиком в руках. Идёт небольшой снежок, почти растворяя его силуэт на фоне запорошенных деревьев. Саша Рублёв домой не спешит. Настроение у него – хуже не бывает и поэтому ему хочется побыть одному. Час назад Саша выбыл из соревнования на первенство Москвы по классической борьбе. Он проиграл одну схватку второго круга и по результатам предыдущих схваток в третий круг не прошёл. Мальчишка не привык проигрывать и поэтому его душит обида на самого себя. Зато он сегодня понял, что для того, чтобы побеждать, нужно много работать, а надеяться только на природные данные уже недостаточно. Он силён, да и техника неплохая, умён и хитёр, но не хватает резкости, т е. Спортивной злости, отчасти потому, что слабовата дыхалка, а дыхалка в борьбе – самое главное.
Тренер Юрий Николаевич недавно предложил ему поступать в Ленинградский физкультурный техникум:
– Лет через пять ты можешь стать кандидатом в олимпийскую команду. Поезжай в Ленинград. Направление мы дадим. У тебя очень неплохие данные, всё зависит от тебя, – уговаривал тренер. Для Саши это была неожиданность. Стать профессиональным спортсменом в его планы не входило. Его профессия ему очень нравилась. Саша за годы учёбы так полюбил и скульптуру и живопись, что уже о другом и не мечтал. И вдруг стать спортсменом. Да и как он один будет жить где-то в Ленинграде, в спортивном интернате? Нет, от мамы и от братьев уехать он не мог.
Давно уже пришёл трамвай и отвёз Сашу с его мыслями на Сокол. Оттуда он сел на автобус и приехал к дому. Пройдя двором, мимо детского сада, Саша вошёл в свой подъезд, поднялся на третий этаж и позвонил. Дверь ему открыла Нинка Рыбина:
– Если с-свои, входите! – пыталась пошутить Нина заплетающимся языком.
Саша всё понял. Ему сразу расхотелось идти домой.
– Опять пьянка. Опять эта Нинка со своим хахелем, – расстроился Саша, но, ещё не переступив порога, он поздоровался:
– Здравствуйте, тётя Нина.
– П-проходи, п-проходи, выпей с м-мороза, – с трудом выговаривая слова, приглашала Нинка Сашу за стол.
Саша разделся и в сопровождении Нинки вошёл в комнату. Нинка стала его представлять:
– Вот наш Саша! Это Машин сын! Это наш красавец! Скоро будет художником! Вот вы видите на стене его картины. А ты, Сашок, не стесняйся. Извини, мы тут чуть-чуть выпили. Присаживайся к нам. Сейчас подожди, я принесу с кухни табуретку.
– Это мой старший, – вступила в разговор Мария, – он у меня очень серьёзный, но вы не обращайте внимания.
Эти слова адресованы были двум мужчинам средних лет. Одного из них Саша знал: это был Николай – Нинкин друг, а второго, чуть моложе, Саша видел впервые.
– Саша! Что хмуришься? Познакомься, это дядя Коля, ты его знаешь, а это дядя Серёжа, – показала Мария на второго.
– Сергей! – хотел протянуть руку для пожатия тёмно-русый мужчина с правильными чертами лица и плутоватыми глазами ловеласа. Но Саша сделал вид, что не заметил его жеста и направился в другой конец комнаты, где на диване сидели братья. По дороге буркнул: «Саша».
Нинка поняла, что вечеринку пора заканчивать потянула за рукав Николая и обратилась к Марии:
– Машенька, спасибо за всё, нам пора домой, а Вы оставайтесь.
К кому относилось это «Вы», было непонятно, но Сергей не двинулся с места и даже предложил на правах хозяина:
– А посошок на дорожку?
Николай подставил свой стакан. За ним потянулась и Нинка:
– Выпьем за то, чтобы у Вас всё было хорошо!
Саша насторожился. Он понял, что этот дядя Сергей уходить не собирается; тогда он встал с дивана и обратился к Сергею:
– Дядя Сережа, а Вы что не собираетесь? Вам тоже пора домой.
Воцарилась тишина. Все обернулись к Саше. Саша стоял, будто ему сейчас надо будет выйти на ковёр. Мария хотела что-то сказать, но поняла, что все слова будут неуместны. Сережа сначала напрягся, но решил превратить все в шутку:
– Мне казалось, что мы еще посидим, но раз детям пора спать, не будем мешать, – и, обращаясь к Марии, добавил, – а ты говорила, что у тебя в доме все в порядке, что ты здесь хозяйка.
Мария промолчала и на этот раз.
Все засобирались. Саша сел на диван, где братья молча наблюдали за этой сценой.
Взросление
Мария проснулась рано утром и уже не могла заснуть. Она в деталях вспомнила вчерашние события и ей почему-то стало стыдно. Она искала оправдательные аргументы. Почему бы совсем не старой ещё женщине не иметь мужчину? Назовём его другом семьи. Но сколько бы ни накладывала она «кальку» такого друга на привычки и весь уклад их семьи, стройной картины не вырисовывалось. Дети уже подросли. А Саша, вообще, уже взрослый, скоро 17 лет. Его самого не раз видели с девочками. Молодые подружки по работе, смеясь, шептали Марии, что они не отказались бы покрутить любовь с её сыном, жаль что он редко заходит в женское общежитие.
Саша иногда заходил в красный уголок потанцевать, а если удастся, то и прижать какую-нибудь полногрудую и румяную девушку со стройки. Но это не было любовью, просто молодая кровь требовала выхода энергии и его уже мужской потребности.
– А что Мария Алексеевна, – познакомь меня с сыном, – смеясь приставала переспелая (лет под тридцать) Фаина, – я его научу любви, сделаю из него настоящего мужика.
– Да ты его удавишь своими сиськами, – отшучивалась Мария.
– От моих сисек ещё никто не умер, а вот я, глядишь, и рожу себе кого-нибудь: или сыночка, похожего на твоего, или дочку – красавицу.
Женщины от души смеялись и расходились с тайной мыслью, что в каждой шутке есть доля правды. Фаина давно уже не мечтала выйти замуж, но ещё надеялась заиметь ребёнка, хотя знала, что после аборта (лет в двадцать) родить она не могла. И Мария, ворочаясь в постели, до утра отчётливо понимала, что личную жизнь ей вряд ли удастся устроить.