Другое название: Основание Сарайской (Крутицкой) епархии.
Православная епархия в столице Орды — Сарае, тремя столетиями позже перенесенная на Крутицы, учреждена в 1261 году.
Многие авторы указывают на множество причин основания новой кафедры.
Во-первых, число русских в Орде в 1250-е годы все росло. Речь шла уже не столько о русских рабах, духовные нужды которых вряд ли волновали завоевателей, сколько об участившихся посещениях ханской резиденции русскими князьями с их приближенными, купцами, различными посольствами. Князья содержали в Сарае свои дворы с челядью. Многие из этих русичей волей или неволей проводили в Орде годы.
Во-вторых, ордынская власть к этому времени уже вполне наладила отношения с духовным сословием, находившемся в привилегированном положении в сравнении с остальным русским населением, и, вероятно, не противилась стремлению русского духовенства упрочить свое влияние на новой обширной территории.
В-третьих, в ордынских землях, особенно по Дону, жили бродники — христианизированные потомки хазар и предки донских казаков.
В-четвертых, ханская власть придавала особое значение Сарайскому епископу во взаимоотношениях Орды с Византией. Вряд ли случайным совпадением было основание кафедры в том самом 1261 году, когда Михаил Палеолог вышвырнул крестоносцев из Константинополя, восстановив православную столицу. Известно летописное свидетельство о возвращении в 1279 году Феогноста, 2-го епископа Сарайского, «из Грек, послан бо бе митрополитом к патриарху и царем Менгутемером к царю греческому Палеологу» [1].
Русские князья и высшее духовенство, видимо, получали от Сарайского архиерея сведения об обстановке в ставке, об отношении хана к тому или иному из русских князей. В какой-то степени епископ мог влиять на эти отношения.
При всей изученности вопроса бросается в глаза странная ситуация, когда историки преимущественно интересуются, чем была полезна Сарайская кафедра ордынцам, а не русским, не Византийской империи, не Вселенской Православной церкви. В конце концов, не ордынцы же учредили епархию!
Была и еще одна серьезнейшая причина стремления русского духовенства к усилению влияния в Орде: борьба с римо-католичеством, которое с XIII столетия постоянно усиливало натиск на Восток. С установлением Ордынской власти на Руси в Риме сочли, что теперь появилась возможность распространить папизм как среди русских с помощью Орды, так и среди самих ордынцев, возможно, с помощью наших. Преследовалась и цель привлечь степняков к борьбе с турками-сельджуками, с Никейской (Византийской) империей, с германским императором Фридрихом II Барбароссой. Этот нажим осуществлялся с помощью миссионеров, чаще всего францисканцев и доминиканцев, которых папы, снабдив посланиями, посылали на Русь и в Орду и в XIII и, еще, в XIV веках. Таким из них, как Иоанн де Плано Карпини (Джованни дель Плано Карпини), Гильом де Рубрук (Гильом из Рубрука), Юлиан, мы обязаны интереснейшими свидетельствами о тех странах, где они побывали. Но посланы они были совсем не с познавательными целями. Их донесения подчас даже носили ложный характер при описании собственных миссионерских успехов. Так, венгерский монах-доминиканец Юлиан в 1235 году сообщал о словах, сказанных будто бы князем великой «Лаудамерии» (Владимиром): «…ведь близко время, когда все мы должны принять веру римской церкви и подчиниться ее власти» [2].
Интересно отметить, что еще в булле 1233 года папа Григорий IX давал индульгенцию всем доминиканцам, отправлявшимся на Русь, прощая им такие грехи как поджог и убийство клирика; им также дано было право самим отпускать эти грехи. В ряде посланий, начиная с XIII века, папы призывали русских князей к отречению «от своих заблуждений», то есть от Православия.
Геополитическая обстановка в XIII веке была тяжелейшей во всей русской истории. Русь не смогла оградить себя от вторжения монгольской Орды, в кампаниях 1237-38 годов и 1240 года опустошавшей ее земли. Ряд важнейших городов был разорен, ремесленники толпами угонялись в полон. Страх перед шайками степняков делал невозможным движение купеческих караванов. Еще в XII веке иссяк Великий Днепровский транзитный «путь из варяг в греки». К тому же западная граница стала враждебной, а уцелевшие города Северо-Запада — Новгород, Псков, Полоцк, Смоленск — стремились перенаправить свою торговлю на Балтику, потеряв русский рынок. Упадок торговли поощрял упадок ремесел и наоборот, что образует порочный круг. Падение заказа под влиянием социально-психологического шока было чудовищным: богатейший, никем не разоренный Новгород, около 60 лет не вел каменного строительства. Отсеченный Великой схизмой Запад стал окончательно чужим после разорения Константинополя в 1204 году. Византийская империя, выстояв шестивековой натиск Ислама, пала под предательскими ударами крестоносцев. Между Русью и Черным морем вместо «своих поганых» — торков, берендеев, половцев — уже была Орда. Культурная изоляция и экономический упадок влекли за собой утрату влияния городов и городских монастырей. Место городской Руси заступала Русь аграрная, Русь боярских вотчин, Русь удельной грызни.
Лишь Церковь оставалась твердыней русского человека. Церковь, которую не тронули и монголы, которую «и врата адовы не одолеют…». Религиозно-культурная терпимость монгол изумляла современников. Ханские ярлыки освобождали духовенство ото всех видов дани, всех повинностей в пользу хана. «Сию грамоту видяще и слышаще от попов и чернецов ни дани, ни иного чего ни хотят, ни возьмут баскаци, княжьи писцы, поплужники, таможници, а возьмут ине по велицей Язе извиняться и умруть» (из ярлыка Менгу-Тимура 1267 года).
Ярлыки оберегают земли, воды, сады, огороды, мельницы, принадлежащие духовенству. Церковные дома освобождаются от постоя. За оскорбление церквей, хуление веры, уничтожение церковного имущества (книг и тому подомного) полагалась смертная казнь. Как тут не сравнить монгольскую власть с нынешним режимом! Ярлык Тайдулы 1347 года прямо обращается к русским князьям с призывом поддерживать все эти привилегии Церкви.
Представляется уместным отметить, что Русская земля, оправившись от первого потрясения, могла сопротивляться, могла добиться разгрома монгольских войск. В 110 тысяч воинов оценивают историки силу объединенных княжеств в XIII веке. Это заведомо больше, нежели силы Батыева (Джучиева) улуса. Но Русь сражалась и на Западе. Поляки, венгры, шведы и несравненно более опасный Тевтонский орден — вот страшные бескомпромиссные враги. Блестящий анализ Льва Гумилева [3] не оставляет сомнений в том, что Русь могла победить ценой союза с папством, но… ценой окатоличивания и феодализации, той ценой, которую в конечном итоге отказался платить и князь Даниил Галицкий и которую решительно отвергли святой благоверный князь Александр Невский и митрополит Кирилл.
К тому же, положение и в Орде, и в ставке великого хана отличалось исключительной нестабильностью и даже поддавалось русскому влиянию. Во время похода Батый рассорился со своими кузенами, Гуюком, сыном самого великого хана Угедея, и Бури, сыном великого хранителя Ясы, Чагатая. «Отцы стали на сторону Батыя и наказали опалой своих зарвавшихся сынков, но когда умер в 1241 году Угедей и власть попала в руки матери Гуюка, ханши Туракины, дружины Гуюка и Бури были отозваны, и бедняга Батый оказался властителем огромной страны, имея всего четыре тысячи верных воинов при сверхнатянутых отношениях с центральным правительством. О насильственном удержании завоеванных территорий не могло быть и речи. Возвращение в Монголию означало более или менее жестокую смерть. И тут Батый, человек неглупый и дальновидный, начал политику заигрывания со своими подданными, в частности с русскими князьями Ярославом Всеволодовичем и его сыном Александром. Их земли не были обложены данью» [3, стр. 431-432].
Но и Гуюку было несладко. Против него выступили монгольские ветераны, сподвижники его деда, и несториане, связанные с детьми Толуя. Хотя в 1246 году Гуюка провозгласили великим ханом, но настоящей опоры у него не было. Гуюк попытался найти ее там же, где и его враг Батый, — среди православного населения завоеванных стран. Он пригласил к себе «священников из Шама (Сирии), Рума (Византии), Осов и Руси» и провозгласил программу, угодную этим народам, — поход на латинский Запад.
Миссия Плано Карпини официально состояла в том, чтобы передать великому хану предложение принять римо-католичество. В отношении монгольской державы эти планы на том этапе были безнадежны: сохранилось письмо хана Гуюка папе Иннокентию IV, где хан, угрожая нашествием, требовал полного подчинения. «Отсюда знайте за верное, — сообщал Гильом Рубрук в 1253 году, — что они весьма далеки от веры вследствие того мнения, которое укрепилось среди них благодаря русским, количество которых среди них весьма велико» [1].
В начале 1248 года Гуюк внезапно умер или был отравлен. Батый, получивший перевес сил, возвел на престол сына Толуя, Мункэ, вождя несторианской партии. А сторонники Гуюка были казнены в 1251 году.
После завоевания Руси Батыем и ссоры Батыя с наследником престола, а потом великим ханом Гуюком в 1241 году русскими делами в Золотой Орде заведовал Сартак, сын Батыя. Христианские симпатии Сартака были широко известны, и, даже, есть данные, что он был крещен, разумеется, по несторианскому обряду. Однако, к римо-католикам и православным Сартак не благоволил, делая исключение лишь для своего друга и побратима — Александра Ярославича Невского.
Такое положение продолжалось до смерти Сартака в 1256 году, после чего хан Берке перешел в ислам, но постарался учредить в Сарае епархию Православной Церкви в 1261 году и благоволил православным, опираясь на них в войне с персидскими ильханами, покровителями несторианства. Именно с этого момента несторианская проблема становится для русских неактуальной, а православная контрмиссия — направленной прежде всего против латинян.
Поразительно, однако, как все историки отказываются замечать еще одну причину основания кафедры в Сарае, на наш взгляд, главнейшую: организацию широкой миссии среди ордынцев. Ведь число пленников неуклонно сокращалось с нормализацией уважительных вассальных отношений. Русь перестала выделять в Орду воинов уже при Александре Невском, а для «посольской» церкви священников можно было присылать, рукополагая где угодно.
Правда, может померещиться, что наше миссионерство берет начало только со святителя Стефана Великопермского и что Домонгольская Русь не знала священномученика Кукшу и преподобного Авраамия Ростовского!
Н.М. Карамзин приписывал замысел учреждения кафедры в Сарае святому благоверному князю Александру Невскому, митрополит Макарий (Булгаков) и Е.Е. Голубинский — митрополиту Кириллу. Оба они, без сомнения, знали, что грозная степная опасность прежде раз уже была отведена от Руси Крестом: половецкая угроза закончилась крещением многих и многих половцев.
О христианизации половцев сообщают «Житие черноризца Никона» и «Сказание о пленном половчине». В «Вопрошаниях Кириковых» записано: «И се ми поведал чернец пискупль Лука Овдоким молитвы оглашенныя творити: болгарину, половчину, чюдину, преди крещения сорок дней поста, из церкви исходити от оглашенных». Известны факты: половецкий хан Амурат крестился в Рязани в 1132 году, Айдар — в Киеве в 1168 году, Бастий — в 1223 году, вступая в союз с русскими против монгол; из православных половцев состояло целое крыло войск царя Давида Строителя в Дидгорской битве; половцы, переселившиеся в Венгрию, были православными. Следует помнить, что и само монгольское нашествие Русь навлекла на себя, заступившись за друзей-половцев.
Бесконечно много писали и будут не меньше писать об Александре Невском, но, пожалуй, незаслуженно мало о митрополите Кирилле, заслоненном от нас светлым образом великих Святителей Московских. А, между тем, сей владыка занимал первосвятительскую кафедру с 1243 по 1280 годы, то есть дольше, чем кто-либо когда-либо. Неустанно разъезжал он все это время по измученной Русской земле, восстанавливая епархии, приходы, монастыри; открыл три новые епархии: Холмскую в 1250 году, Сарайскую в 1261 году и Тверскую около 1271 года. Именно он достиг согласия между князьями Александром Невским и Даниилом Галицким, между Александром Невским и его братом Андреем. Он созвал Владимирский поместный собор 1274 года. Он проводил святого князя Александра в последний путь, сказав над его гробом слова, ставшие бессмертными: «Уже зашло солнце Земли Суздальской». Диву даемся, как и до сих пор наша поместная церковь забывает о прославлении сего Светильника Божия! Решительно невозможным представляется нам разделить честь устроения Сарайской епархии между святым князем Александром и великим митрополитом Кириллом!
Положительными свидетельствами в пользу откровенно миссионерского характера новой кафедры служат, прежде всего, вопросы преосвященного Феогноста, 2-го епископа Сарайского, Константинопольскому поместному собору и ответы на них: «Если святителю случится служить литургию, а не будет диакона, только много священников, — можно ли ему служить? Если будет нужда, да служит и без диакона со священниками: один из священников пусть говорит ектению внутри алтаря. Если будут многие священники вместе, но не будет диакона, должно ли им служить или нет? Должно; только один из них пусть произносит ектению, стоя в алтаре, а не выходя из него». Диаконов русских, видимо, всех успели рукоположить во иереев, а диаконов-степняков не вполне подготовили. «Если священник убьет на войне человека, можно ли ему потом служить? Это возбранено Святыми канонами». Где это встречались такие драчливые священники?
Для нашего вопроса о миссионерском характере епархии особенно интересны следующие три вопроса епископа Феогноста. Во-первых, как подобает крестить несториан? Во-вторых, можно ли «освященную Трапезу» переносить с места на место и употреблять в богослужении. Собор ответил утвердительно с добавлением: «Ходящие люди (кочевники — В.М.) не имеют себе упокойна места». В-третьих, можно ли крестить песком при отсутствии воды? И на это собор дал благословение.
Епископство Феогноста связано и с его участием в Соборе 1274 года, и в хиротонии знаменитого Киево-Печерского проповедника Серапиона в епископа Владимирского, и с решением в Константинополе вопроса о крещении дочери хана Менгу-Темира (Анны), выходившей замуж за ярославского святого благоверного князя Феодора. Феогност трижды был в Царьграде, где был весьма уважаем, как ученейший Сарайский архипастырь. (Еще один нами забытый Святитель? — В.М.) [4].
Где же результаты того деятельного миссионерского служения? Это, прежде всего, почитаемый нашей Церковью Петр царевич Ордынский — неизвестный чингизид. Это и Чет-мурза, родоначальник фамилий Сабуровых и Годуновых, по легенде отъехавший на русскую службу при Иване Калите. С.Б. Веселовский [5] убедительно показал, что легендарный Чет мог быть, во всяком случае, лишь современником святого благоверного князя Даниила Московского. То было еще слишком рано для массового бегства ордынских христиан от насильственной исламизации при хане Узбеке (после 1311 года). Но что, если Чет был попросту крещен еще русскими клириками Сарайской епархии?
Широко известно, что нелепое антиордынское возмущение во Владимире при князе Андрее Ярославиче подавлял темник Неврюй. В 1296 году «была брань русским князем», «в то бо время был посол из Орды Алекса Неврюй». Это был сын Неврюя, он был уже православным христианином. Интересно, что «был сей съезд во Владимире, где мало не воспоследовало кровопролитий, когда б не смирил их Симеон владыка да владыка Сарайский Измаил».
Великим баскаком Владимирским при трех первых Золотоордынских ханах и при трех великих князьях Владимирских был некто Амирхан. Мы знаем, что православное имя его было — Захар, что он был крестником самого Александра Невского. Ярославич умел упрочить свое положение! Праправнуком Захара — Амирхана был преподобный Пафнутий Боровский, последователь преподобного Сергия Радонежского и учитель преподобного Иосифа Волоцкого. От родного брата преподобного Пафнутия пошли до наших дней дворянские фамилии Баскаковых и Зубовых. От тех крещеных ордынцев тянутся и линии Аксаковых, Кутузовых, Апраксиных, Бахметевых, Шереметевых, Тютчевых…
Мы проиграли миссионерское состязание с мусульманами, несмотря на то, что в XIII веке христиан в Орде было неизмеримо больше, чем мусульман. Причиной тому была низкая энергия нашего народа, низкая солидарность русских, только вступавших в историю на смену славянам. Причиной была и наша бедность в сравнении, как с Западом, так и с мусульманской Средней Азией. Орда приняла ислам, чем предопределила Куликово поле.
Но автор всегда считал, что как ни славна Куликовская победа, много большую Небесную славу нам принесло бы крещение Орды!
Литература
1. Полубояринова М.Д. Русские люди в Золотой Орде. М. 1977.
2. Насонов А.Н. Золотая Орда и Русь. М. 1968.
3. Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. М. 1970.
4. Соловьев Н.А. Сарайская и Крутицкая епархия.
5. Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев в России. М. 1969.