Каждый раз осенью наши гуси уходили далеко в гору, собирая зерно, оставшееся после уборки. Неоднократно приходилось возвращать их домой уже поздним вечером, и тогда гуси, обнаружив, что зашли далеко и солнце уходит за горизонт, вдруг распускали крылья, разбегались с горы, поднимались в воздух и летели всей стаей в деревню высоко над крышами домов — как дикие.
А я, отстав от них, с завистью смотрел, как плавно они летят, и так хотелось лететь за ними... Но я — бескрылый сын земли, «Рождённый ползать — летать не может», - вспоминал слова Горького, прочитанные когда-то учительницей на уроке в школе. Размышляя об этих словах, кое-кто из одноклассников утверждал, что эти слова так же относятся и к людям. Я категорически был с ними не согласен! Мне было известно, что, когда умер В.И.Ленин, куряне, в память о вожде, решили построить на средства трудящихся самолёт под названием «Ильич». И всякий раз, когда над городом пролетал самолёт (по-видимому, он летал по маршруту Москва-Харьков через Курск) мне говорили — это летит «Ильич».
Позже я узнал, что профессор Жуковский сказал: «Птица летает, опираясь на свои мускулы. У человека мускулы во много раз слабее, чем у птицы, но человек будет летать, опираясь на могучий свой разум». Это высказывание известного учёного ещё больше укрепило во мне убеждение, что человек может летать. С тех пор мысль летать не покидала меня до воплощения её в жизнь, хотя я нечасто к ней возвращался и не делился ни с кем, потому что до её осуществления было далеко. Однако, кое-кто догадывался о моей далёкой мечте.
Возвращаясь с базара домой, я рассказывал своим дружкам по улице о встречах с односельчанином — Пашкой Беликовым. Рассказывал, как он учился, как работает и что он советовал мне. Он советовал: чтобы работать в городе, надо учиться. Да, соглашались мы, учиться надо — но как и где, мы не знали. Однажды на улице встретили своего бывшего учителя и решили посоветоваться с ним — куда нам пойти учиться дальше? Он внимательно на нас посмотрел, убедился, что не шутим, и сказал: «В городе Фатеж открыта школа ФЗУ. Можете подать заявления с приложением соответствующих документов». На вопрос, какие документы, он подсказал, где и как получить эти, «соответствующие», документы.
Я, Костик Анисин, Тихон Алипин, долго не раздумывая, в течение двух дней раздобыли документы. Договорились, как и когда отправляться в путь. При этом имели в виду состояние погоды. В плохую погоду — не выходить. Так и сделали.
В один солнечный августовский день, ранним утром, втайне от родителей и во избежание непредвиденных обстоятельств и встреч, вышли из деревни по тропе за огородами и направились пешим ходом в районный (уездный) городок Курской губернии — Фатеж. С собой взяли продукты питания и по два рубля денег мелочью. Шли долго. Для облегчения сняли ботинки — по просёлочным дорогам легче идти босыми ногами. Но на шоссейной дороге пришлось снова одеть ботинки. Автобусы по дороге не ходили, их тогда не было — ездили на лошадях.
Если и обгоняли нас подводы, они, как правило, были загружены, и рассчитывать на то, чтобы как-то, хоть немного, подъехать, не приходилось. Мы продолжали идти пешком.
К заходу солнца, наконец, показался долгожданный город Фатеж. Фатеж — уездный город Курской губернии. Он расположен в семидесяти километрах от города Курска на шоссейной дороге Орёл-Курск (ныне — автострада Москва-Симферополь). Здесь, в Фатеже, в то время не было промышленных предприятий. В основном преобладало кустарное производство. Улица, по которой проходила шоссейная дорога — главная улица. Она была покрыта булыжной мостовой, а тротуары — красным кирпичом. Дома деревянные и каменные, в основном одноэтажные.
Первое, что мы встретили на улице — дом с вывеской «Чайная». Внизу, под вывеской, была написана фамилия владельца чайной. Это НЭП. Это было для нас новостью. Дальше не пошли, нас мучила жажда, решили зайти в эту чайную.
Нас обслужили по всем правилам: каждому поставили чашку с блюдцем, чайник с кипятком, чайник с заваркой; подали сахар, пиленый кусочками в розетке — в количестве, по заказу, на одну чашку кипятка один кусочек сахару. От булочек к чаю отказались — дорого. Хлеб с собой принесли. Мы больше употребляли кипяток, так как чайник кипятка стоил три копейки — по нашим деньгам.
Напившись чаю и подкрепившись пищей из своих запасов, мы почувствовали большую усталость, неотвратимое желание отдохнуть, поспать. Где-то надо было найти место. Нам показали постоялый двор — там, к нашему счастью, оказались свободные места. Постоялый двор — помещение с двором, где останавливались на ночь извозчики с лошадьми и повозками и другие проезжающие. Постоялый двор, как и чайная, тоже принадлежал частному лицу. Нас встретила женщина средних лет в одежде городского пошива.
- Чем платить будете? - в упор спросила она нас. - Как и все, - после некоторой паузы ответили мы. По-видимому, определив, что с нас много не возьмёшь, она открыла дверь в соседнюю комнату и сказала: «Вот здесь занимайте. Постелей у меня нету».
В комнате стояли деревянные топчаны с подголовниками из досок и табуретки. Здесь мы расположились ночевать, благо, плата за ночлег мелочь — пять копеек в сутки. Утром встали бодрыми — отдохнули, отоспались, умылись прохладной водой, закусили из своих запасов и направились в профтехшколу. Явились мы в школу кстати, как раз в этот день оканчивался приём документов, назавтра уже начнутся вступительные экзамены.
Первые впечатления о школе у нас не вызвали особого восторга. Здесь были кабинеты со стендами, на которых аккуратно расположены различные слесарные и столярные инструменты; расставлены верстаки с тисками и зажимами; в механическом кабинете много разных схем. Но мы не видели ни одного токарного станка, ни одного двигателя внутреннего сгорания — всё было как-то просто и скудно.
На следующий день пришли на экзамены. Экзамены, на наш взгляд, были несложные: задачки по арифметике на все четыре действия и диктант на одну тетрадную страничку.
После экзаменов было объявлено, что завтра с утра нужно всем прибыть на беседу, которую будет проводить директор школы. На беседу мы пришли, как и на экзамен, вместе, втроём. Первый вопрос был задан нам, как иногородним — есть ли у нас, где жить? Мы ответили, что надеемся получить место в общежитии. «Общежития у нас нету, - ответил директор. - а посему принять вас в школу мы не можем. Документы можете забрать сегодня».
Нам ничего не оставалось делать, как забрать свои документы и отправиться в обратный путь. Обратный путь оказался легче, удалось подъехать на попутных подводах почти до поворота на свою деревню...
А что же было в деревне после нашего тайного «бегства»? - В день нашего ухода никто не заметил нашего отсутствия, потому что все занимались своими делами, у каждого своя работа, своя забота. Только вечером моя мать заметила моё отсутствие. Вначале она посчитала, что я, может быть, уехал с отцом на базар, но вернулся с базара отец без меня, и это её насторожило. На следующий день обнаружилось, что ищут родители и Костика и Тихона. Родители встретились и решили, что мы ушли в город Курск смотреть на полёт дирижабля, о котором вокруг много говорили. Но предположения не оправдались, опрос девчат, которые через день носили топлёное молоко в кувшинах на базар, не дал положительных результатов.
- Может, невзначай, видели наших ребят на ипподроме во время полёта дирижабля? - спрашивали родители.
- Никакого полёта дирижабля мы не видели, и ребят тоже, - отвечали девчата.
На следующий день вся деревня знала о нашем исчезновении. Начали появляться разного рода слухи и домыслы вроде таких: «В городе, во время приземления дирижабля, на ипподроме рухнула двухъярусная смотровая трибуна и многие люди получили тяжёлые увечья». Или такое сообщение: « Три дня тому назад в заливе кто-то слышал крик о помощи утопающим», и так далее, и тому подобное. Даже нашлись охотники отправиться в залив на поиски пропавших.
Вообще все эти дни наши родители жили в тревоге, слушали эти невероятные слухи и предположения, пока не пошли в сельсовет. А им сказали: «Неделю назад им(то есть нам) выдали справки для поступления в профшколу»...
Вернувшись с дороги, я в дом не зашёл, отправился в огород. Там, в сарае, на соломе, я уснул, там и обнаружила меня мать. Она меня не ругала, только спросила: «Сыночек, ты, наверное, есть хочешь?». Потом я всё рассказал матери о своём путешествии.
Попытка устроиться на учёбу в уездном городке Фатеже, окончившаяся неудачно, не осталась без внимания соседей. Сосед Иван Добряков — пожилой набожный человек — всегда при случае произносил «Гмы!» - это была его манера выражать своё удивление.
Гмы! Вася Пронин, - так он меня называл по-уличному, - задумал летать!».
По характеру он был добрым и неплохим соседом. Любил читать Библию — её подарила ему его младшая дочь Агриппина. Она, по его желанию, устроилась в женский монастырь монашкой. Но вскоре заболела и, пренебрегая врачебной помощью, умерла.
Соседи с другой стороны были другого склада: завистливые. При какой-нибудь неудаче в нашей семье любили позлорадствовать. И на этот раз, при встрече не упускали спросить: «Ну как, построили самолёт?», и прочее...
Все эти, и подобные им насмешливые шуточки не вызывали во мне сколько-нибудь раздражения и колебания. Наоборот, они укрепляли во мне уверенность и решимость в достижении намеченной цели.
Что касается моих родителей и дедушки, они относились к моему стремлению учиться положительно. Придерживались известной истины «Ученье - свет, неученье — тьма». Было решено устроить меня на учёбу в городе Курске. Поскольку учебный год уже начался, устройство меня на учёбу было отнесено на следующий год. Для меня это было мучительно долго, но надежда окрыляла меня.
Общий обзор мемуаров В.Т.Трепакова
http://www.proza.ru/2012/02/11/1383
фото из интернета