Сегодня ночь вскрыла себе вены. Я видел как купались в звездной крови дома, переулки и скверы. Кровь омывала каждый сантиметр уснувшего города, проносилась по ночным дорожкам еле освещенным городскими светильниками и, опускаясь в канализационные отводы, уносилась прочь к далекому морю, чтобы растворить в нем свое сияние.
Ночь сегодня умирала медленно, очень тихо и самозабвенно. Мягкой рукой она гладила серовато-синие иглы столетних сосен и холодными губами льнула к серебристой реке, чтобы напоследок промочить воспаленное горло застуженное суровыми северными ветрами. Опустившись на колени, она мягко обнимала едва дрожащие стебельки полевой травы, тончайшие бутоны нежно сомкнувшихся цветов и щедро орошала их своими сияющими слезами.
Легким дыханием она прикасалась к блестящим, зашторенным изнутри окнам и неизменно оставляла на них запотевшие письмена. Лунные отсветы, все таки сумевшие проникнуть сквозь плотные занавеси, ложились ровным тоном на лица спящих людей, ни капельки их не беспокоя, но нежно прощаясь, смешиваясь с глубоким дыханием их живой души.
Ночь сегодня умирала... И когда на горизонте уже заалели полные щеки наступающего дня, она осторожно коснулась моих век, которые тут же отяжелели. Я должен был тоже умереть сегодня вместе с ней, чтобы вечером, пропустив похороны светлого времени суток, вновь торжественно встречать возрождающуюся богиню поэтов, ведьм и страдающих бессонницей призраков.