Последняя вахта

 Последняя вахта

                писателю-маринисту
                Льву Николаевичу Князеву
                Посвящается

Море-океан-повелитель тружеников и кораблей своих, и у каждого моряка, как корабля, неповторимая судьба: одни тонут неоморячившись, другие, убоявшись тягот морской жизни, уходят с моря сами, а есть такие, что бороздят моря и океаны до тех пор, пока окажутся балластом, но списанные по ненадобности с флота, остаются морскими душами до последней гавани, на вечной стоянке морского кладбища.


Старший кочегар, по прозвищу морской волк дядя Дима, собирался на последнюю вахту. Пароход, типа эмпайер,"Мурманск" ровесник дяди Димы, оставляя последние мили за кормой, подходил к Владивостоку. По прибытию в порт их списывали: дядю Диму на пенсию, а пароход на гвозди. Они отдали все что могли морю и ничего не не имея, стали лишними.   Ураганы всех морей и океанов пронеслись над ними.
В годы войны, смерть или увечье от снарядов, бомб и торпед миновало их, судьба хранила их, они выжили.

Дядя Дима надел застираную робу, полученную когда то по ленд-лизу, обул американские ботинки, в которых стоял вахту, а по молодости щеголял на берегу. Пробили склянки. Сутулясь и, по старчески, шаркая по палубе, двинулся к машинному отделению. На верхних решетках, проглотив горячий воздух, насыщенный парами масла и мазута, посторонился,(в отличие от больших начальников) и пропустил вперед молодых моряков. Они лихо поскатывались по крутому трапу в чрево парохода. Давно ли он также спускался в кочегарку.
- Эх!  Вернуть бы молодость! Но близок локоть, да не укусишь. Отстоять бы последнюю вахту, а там что бог даст.-                Осторoжно, задом, спустился в машинное отделение и прошел в котельную. По многолетней привычке, посмотрел на водомерные стекла и манометры давления пара.  Заглядывая в глазки топок, прошелся по кочегарке и сел на скамеечку напротив котлов.                На вахте стоят, а не сидят, но морскому волку делалось исключение.   Слегка покачивало пароход, монотонно гудели форсунки, цокала донка, и воспоминания, проплывшей мимо жизни, накатились на дядю Диму.                На флот он попал случайно, по несчастью. В начале жизни, в людях, он надеялся, что настанет время, все перемелется и он вернется на родной хутор крестьянствовать. Если бы не коллективизация, морской волк дядя Дима, как его предки, землю пахал, кормил свое семейство и страну, растил детей и внуков, и до гробовой доски, возможно, знать не знал и ведать не ведал, что есть на свете моря и океаны, но судьба, как и миллионов таких же как он, распорядилась по своему.                В годы раскулачивания, деревенский парубок Дима, не мог взять в толк, почему тяжелым трудом отвоеваный у Уссурийской тайги клочек земли, должны ни за что, ни про что, отдать, а также скот и птицу.                В тот роковой морозный вечер, Дима намаялся на лесоповале под общинное пастбище и только заснул, крестный разбудил его.            
- Вставай племяш, пореши скот. Все равно завтра коммуняки угонят его на Имано-Вакскую коммуну, а нам ничего не оставят.-                Местные партийцы, чтобы засуричить мозги вышестоящему, решили устроить показательную коммуну. Они забрали весь скот  крестьян ближайших деревень и хуторов в Имано-Ваковское, бывшее богатое поселение Сальских казаков.                Задумка "хитрых" мужиков примитивна: сирота зачинит резать скот,
а что с него возьмешь? Мясо попрячут по тайге и переживут зиму,
а дальше, что бог даст. Отец Димы погиб в борьбе за Советскую власть, а кроме него, на хуторе некому было растолковать темным мужикам чем обернется для них такая "хитрость", что это преступление против власти.                Дима зачал  Варфоломеву ночь чушкам и мелкому скоту, а с крупным рогатым скотом не подюжил.В руках с топором, подошел к общинному бугаю и замахнулся,  чтобы садануть ему между рог, но тот понял его и только благодаря проворности и быстроте ног, Диме удалось избежать могучих рогов Васьки. Начало было положено и весь хутор всю ночь до рассвета, жарил, варил и прятал мясо по тайге. Нашлась иудова душа, чтобы выслужиться перед  властью, оседлала коня и поскакала в Покровку до коммуняк.                Только заснул Дима, прибежала Наталка - дочь крестного с дурной вестью: комсомольцы с Имана понаехали, расправу чинить.
- Тикай, Дима, на тебя показали. Зачинщик ты, крестясь, сказала она.   Дима тепло собрался, маманя собрала торбу с едой, и пошел с Натальей огородами на дядькину пасеку. Около омшанника его поджидали: крестный с дедом Иваном. 
- Садись на серую лошадь и скачи на Иман. На станции сядешь на поезд в сторону Владивостока. Перебедствуешь, а после рождества вернешься. Коммуняки перелютуют и уедут, а мы тута останемся.
- Лучше спрятать его на заимке - предложил дед Иван. 
- Найдутся  сволочи, выдадут, а Владивосток город большой и между людями легче затеряться - логично заметил крестный.                На том и порешили. Диме дали денег и старую серую лошадь.
- Ну, племяш, бог тебя храни - напутствовал крестный и хлопнул лошадь по крупу. Отъехав, Дима оглянулся: дед Иван и крестный, стоя у омшаника, крестились, а Наталка, шевеля губами, осеняла Диму крестным знамением. К горлу Димы подступил комок, он перекрестился и   чуть не заплакал.                С  серой лошади началась жизнь и приключения морского волка дяди Димы.                "Ничего, как нибудь перебедствую и вернусь домой" - думал он,
а душу терзало дурное предчувствие.                Чтобы  не попасться на глаза коммунякам, он объезжал все деревни и хутора и после обеда добрался до реки Ваки. На берегу слез  с лошади и долго смотрел ей вслед, пока она скрылась в камышах. Дима перешел замерзшую реку и, поднявшись на высокую насыпь, пошел в сторону Сенопункта. 
Заключенные, рабы страны советов, строили через реку мост: вымораживали  воду, забивали лиственничные сваи, возили на тачках с карьера оттаявшую землю на насыпь.
Только Дима свернул  с насыпи на дорогу к Сенопункту, его остановил часовой-надсмотрщик, вооруженный винтовкой с граненым штыком: "Стой пацан, куда чешешь!"
-  С Вагутона на Графское иду - первый раз в жизни соврал Дима.
Блюститель закона проверил торбу, забрал мед и отпустил.
Дима пересек сгоревший Сенопункт, прошел мимо лесопилки и повернул на купола храма. Городишко-то, одно название: деревянные, наскоро сколоченные бараки на зыбком болоте. Народ, работающий на лесозаводе, гуляющий и беспардонный - одним словом, голытьба.
Дойдя до храма, Дима остановился. Окна выбиты, иконы и колокола валяются подле. Несмотря на мороз, комсомолки и комсомольцы, раздетые до трусов и маек, строили физкультурную пирамиду.
На самый верх забрался пацан с красным галстуком и выкрикивал коммунистические лозунги. Зрелище люди воспринимали  по разному: одни восхищались, другие мрачно молчали, некоторые, крестясь торопливо проходили мимо.
- Зачем православные свой храм разорили, яко татары? -поинтересовался Дима у первого попавшегося на глаза мужика.
- Большевики бога отменили. Тепереча на портреты вождей молиться будем - зубоскалил пьяный крамольник и стал приставать к Диме
с распросами, но Дима отмалчивался и пошел мимо базара к железнодорожной станции. Здесь творилось столпотворение: мужиков, баб, подростков и детей, усатые дядьки с винтовками и шашками загоняли в скотские вагоны.
Дима догадался, чтобы случайно не попасть под горячую руку, остановился у ресторана и с любопыытством наблюдал за великим переселением народа.
- За что их, господи, с детьми посредь зимы выселяют? - спросила сердобольная старушка, закутанная в шаль.
- Кулаки,мироеды, так им и нужно - зло ответил мужик в буденовке.
- А кто землю пахать будет? Кто нас кормить будет? - раздался трезвый голос из толпы зевак.
- Найдутся, других пригонят. А ты контра, пойдем со мною - вспылил человек в буденовке и, схватив старого болтуна за шиворот, как паршивого котенка, потащил к начальству, руководящему мероприятием.
Старая бабка, стоя на коленях, перед большевиками, и надрываясь от крика, умоляла их о чем-то . Чернявая дивчина бросилась бежать, но дядьки с шашками, раздавив толпу, поймали ее и зверски избили. Благим матом кричали ребятишки.
Когда мироедов загнали и отправили в вагонах, Дима подошел к вокзалу. Вокруг него, греясь около костров, множество людей сидело и лежало на снегу. Зал ожидания вокзала набит людьми в тюбетейках и халатах. От железнодорожной кассы тянулась очередь мешочников. Они спорили кто за кем стоит и иногда между ними возникала потасовка. Вмешивалась милиция и не надолго наводила порядок. Дима занял очередь за двумя спекулянтками. Ему надоело стоять в очереди и он пошел посмотреть на паровоз, стоящий около водокачки. Бочка сдымом пыхтела. Из короткой трубы, клубясь, вылетал дым с искрами.
- Ууу - вдруг загудел паровик и, напугав Диму, поехал по рельсам. Дима, разинув рот, уставился на такое чудо. На противоположной стороне станции он увидел дядьку, двоюродного брата мамы. Он с двумя красноармейцами при шашках выискивал кого-то в толпе. Дима обрадовался дядьке и через рельсы направился к нему, но тот заметив его, испугался и повел военных к вокзалу. Дима почувствовал что-то неладное и пошел вдоль состава. Из-под вагона выскочил парнишка, постарше Димы в засаленной до черноты машинным маслом телогрейке.
- Ты,что тута делаешь? В буксы песок подсыпаешь? - проявил бдительность комсомолец.
- Какой песок? Какие буксы? - не понял Дима.
- А в торбе, что у тебя? - хитро прищурившись и, замечтав стать чекистом, чтобы получать спецпаек, спросил кандат в компетентные органы.
Дима разявязал торбу.
- Ух, ты! Раскулачиваем! - обрадовался юный экспроприатор и забрал булку хлеба и шмат сала.
- Ты куда собрался? - миролюбиво спросил он.
- Во Владивосток, тетку больную повидать - не растерялся Дима.
- Зайцем? - спросил парнишка.
- Как это зайцем? - не понял Дима.
- Темнота деревенская. Зайцем, это без денег - объяснил молодой рабочий класс.
- Да-нет,у меня есть деньги - ответил Дима.
- А ну, покажи - не поверил комсомольский вожак.
Дима по глупости показал ему все деньги.
- Билеты в кассе можно взять только по блату. Блат выше наркома. Давай деньги и я помогу тебе уехать до Владивостока - предложил активист.
Дима отдал ему часть денег.
- Этого мало - пожадничал будущий большой начальник.
Пришлось отдать все деньги. Вместе подошли к пыхтевшему паровозу.
- Дядя Гриша! Дядя Гриша!  - стараясь перекричать паровоз, позвал парнишка.
Из оконца выглянуло усатое серое лицо  пожилого мужчины.
- Возьмите племянника до Владивостока, тетка дуба дает - не моргнув глазом, соврал будущий член партии.
- Залазь в бункер уголь подавать - ответил машинист и захлопнул оконце.
Забравшись в бункер на кучу угля, Дима видел, как состав тронулся и фонари станции Иман растворились в морозной дымке, наступающей ночи. Дима загрустил. Он вспомнил маму, сестренок и братишек.
Ему захотелось домой. Как они там сейчас без него?Т еплый дом с русской печкой, парное молоко с вкусным домашним хлебом. Спрыгнуть бы с паровоза, а дальше что?
- Ну, что ты там, замерз? Хватай лопату и подавай уголь.Подъем начался! - кто-то понукал из паровозной будки.
Дима взял большую совковую лопату и начал бросать уголь.Так началась его жизнь в людях. Искры вылетали из трубы и падали на Диму. С непривычки быстро устал.
- Давай! Давай! - подгоняли из паровоза и Дима, точно лошадь на пашне, старался из всех сил.
На станции Лазо паровоз остановился. Быстро заправились углем и водою и покатили дальше. Подъем закончился и Диму позвали в кабину. Пожилой дядька в форме железнодорожника, держась за рычаги тормоза, смотрел в окно. Напротив сидел парень и тоже смотрел вперед.
- Зеленый! - громко сказал он.
- Зеленый - подтвердил дядька.
Кочегар лопатой кидал уголь в топку и периодически докладывал:
 "Пар на марке!"  Девушка с комсомольским значком на зековской телогрейке, открывала и закрывала топку. Дима понял, что пожилой дядька главный, а парень его помощник.
- Ты с какой деревни? - поинтересовался машинист.
- С города - соврал Дима и понял, что ему никто не поверил.
- Вашу деревню раскулачили? - спросил помощник.
Дима не сообразил как отовраться.
- Он с деревни сбежал, натворил что-то  -  догадалась сметливая комсомолка.
- Я к тетке еду - покраснев, неуверенно сказал Дима.
Девушка открыла рот, чтобы разоблачить вранье Димы, но выручил машинист: "Троциленина, вали на подачу! Вперед комсомольское племя!"
Она нехотя полезла в бункер.
- Ты расскажи, почему с деревни тиканул? - полюбопытствовал помощник и тоже пошел шуровать уголь.
- Садись на его место, какой цвет светофора увидишь,т акой и кричи. Понял? - спросил машинист.
Железная дорога шла по ровной местности и, набрав скорость, состав несся по рельсам. Вдруг что-то щелкнуло и паровоз зашипел как гигантская змея. Когда шипение кончилось, машинист набросился на кочегара: "Сколько пара выскочило! Не бережем народное добро. Если что-нибудь ляпнешь обо мне, сдам куда следует. Понял чем дед бабку донял?"
- Дядя Гриша, не сдавайте меня - чуть не плача, попросил паренек.
- Подойди ко мне - обратился машинист к Диме.
Дима послушался его.
- Скажи мне, не бойся, Мажировских раскулачили? - тихо спросил машинист.
- Из первых, как самых богатых - ответил Дима.
Многочисленый клан Мажировских, потомки ссыльных поляков, на радость завистникам, был разорен до нищеты. От полного уничтожения рода, спасло то обстоятельство, что из них вышли ярые революционеры. Они заступились за своих и сполна отомстили обидчикам.
- Это вас матка-боска покарала за баламутство - злорадствовала столетняя бабка, настоящая ведьма. Ее, мать на руках принесла в эти дикие края из Польши.
- А вы не из Мажировских? - поинтересовался Дима.
- Много будешь знать, быстро состаришься - рассердился Григорий и послал Диму подавать уголь вместо помощника. В Ружино состав остановился. Пришла тетка в железнодорожной форме, в красной фуражке и началась перебранка.
- Не положено! Где смена?! - возмущался дядя Гриша - Вот я вас всех в НКВД сдам!
Под конец скандала машинист так сильно дернул состав, что Дима чуть не упал.
- Научи дурака богу молиться, он и лоб разобьет. Холопы примазались к революции, великую идею испохабили, мать вас за ногу - злился  дядя Гриша.
Согнав зло на бригаде, машинист, комсомолку Троциленину, уставшую так, что еле волочила ноги, заставил кочегарить, помощника пообещал сдать куда следует, а кочегара послал на подачу угля.
Зловещее молчание в кабине паровоза нарушали крики.
- Зеленый! - орал помощник.
- Зеленый! - зло отвечал машинист.
- Ты покушал бы, что мать на дорогу дала, чай проголодался -позаботился дядя Гриша.
Дима развязал торбу и начал есть.
- Что-то тебе мать на дорогу мало дала - заметил машинист.
- Комсомолец, который к вам привел, почти все забрал и деньги тоже, а на мосту часовой мед отобрал - объяснил Дима.
- Живодеры! От пана пан, от хама хам. Получил власть и своего брата готовы с гавном сожрать. И когда же они властью нажрутся? - ворчал машинист.
Перекусив,  Дима подменил Троцеленину. Железная дорога проходила по ровной местности и Дима мог расслабиться. В ночной темноте, кроме огней светофоров, ничего не видно. Дима опять вспомнил родной хутор. Напрасно он послушался крестного, тиканул и оставил на произвол судьбы  родных. Может быть все обошлось? Ему захотелось домой.
Дима заметил, что уголь перестали принимать, да и паровоз сбавил скорость и перестал дымить. Издалека заметил красный свет светофора, но паровоз не тормозил. Дима пролез в кабину.
Машинист, держась за рычаг тормоза, не шевелился. Помощник, положив голову на сложенные руки, спал. Троцеленина и кочегар, облокотившись друг на друга, мирно посапывали.
- Красный! - громко крикнул Дима.
Машинист автоматически тормознул, помощник спросонья тоже закричал -красный-, кочегар схватился за лопату.
- Молодец Дима, выручил нас. Наверное ты в рубашке родился -поблагодарил машинист.
На станции Ворошилов-Уссурийский, как и на станции Ружино, пришел начальник и машинист снова поругался с ним.
- Всех пересадил Коганович. Придется до Владивостока состав гнать. Возможно и меня там посадят - обреченно предположил машинист дядя Гриша.
Во Владивосток прибыли после обеда. Состав поставили к пароходу. Дима, за свою жизнь, не видел парохода и, открыв рот от удивления,
с любопытством таращил глаза на железную громадину, на его высокие мачты и трубу из которой валил дым.
- Что это такое? - спросил Дима, указывая пальцем на трубу, но ему никто не ответил.
Бригада, измотанная перегоном, валилась с ног от усталости.
К паровозу подошли двое дядек с винтовками и увели бригаду. Дима остался один на причале. Выросший в глухой тайге, он растерялся и беспомощно оглядывался вокруг, на новый для него мир. Дима не знал, что есть бльшие города и что на свете так много людей и уйма воды. Он стал смотреть, как паровые краны грузят толстые бревна на пароход.
- Пацан, что ты тут делаешь?! - услышал грозный окрик за спиною.
Дима вздрогнул и оглянулся. К нему подходил военный. Дима испугался и молчал, точно проглотил язык.
- А ну-ка, дуй отсюда! - приказал охранник.
- А куда? - спросил Дима.
- Ты, что с луны свалился? - военный ткнул пальцем в сторону виадука.
Дима присоединился к идущим по нему людям и, увлекаемый толпой, подошел к железнодорожному вокзалу. В двери входили и выходили люди. Зашел и Дима. Народу - пушкой не пробьешь. Люди копошились, как муравьи в муравейнике. Дима вспомнил наставление крестного: как-нибудь перемучиться до Рождества, а после ехать домой, но как? Деньги забрал шустрый комсомолец.Жизнь дураков учит, но об этом думать не хотелось и приходилось надеяться на русский авось. На скамейках свободных мест не было. Как только вставал кто-нибудь, на его место сразу же садился другой.
- Ничего, ночью людей будет меньше - подумал Дима и вышел из вокзала.
На площади увидел трамвай.
- Как же он едет без лошадей и паровоза? Чудеса! - подумал он.
Чудеса окружили Диму и он забыл о своем плачевном положении.
Прямо на Диму пер автомобиль. Дима свернул направо, автомобиль тоже, Дима повернул налево и машина повернула. Поединок закончился тем, что автомобиль остановился, из него выскочил дядька в кожанной одежде и нагнул Диме матов, что он отродясь не слышал.
- Горячие пирожки! Пирожки с капустой! Пирожки с картошкой! -кричали торговки со всех сторон.
У Димы потекли слюнки.
- Тетя, дай пирожок - попросил он первую попавшуюся  на глаза торговку.
- Дай уехал в Китай и сказал никому не давай. Плати пятачок, получишь пирожок - затароторила она.
- У меня нет пятака - признался Дима.
- Коль нет пятачка, не заморишь червячка. Шуруй пока трамваи ходят,
а то легавого позову - хохотнула жадюга.
Дима стоял посреди пирожковой площади, не зная куда ему идти и что делать. Короткий зимний день пролетел. Быстро темнело. В окнах зажигались огни и на улице включили освещение.
- Надо же, какое маленькое, а яркое, как солнышко - удивился Дима, глядя на лампочки.
Насмотревшись на загадочный свет, Дима свернул на Алеутскую и побрел за трамваем. Поднялся пронизывающий встречный ветер. Люди спешили домой в тепло и Дима опять вспомнил о доме. Поесть бы горячего борща и вареников, залезть на печку и спать, спать. Диме никогда в жизни так не хотелось кушать и спать.
- Напрасно я послушал крестного и приехал в продуваемый всеми ветрами город. Завтра по-свету я спрячусь в каком-нибудь вагоне и уеду домой - решил он.
Остановился около высокого серого дома.
- Ух ты! Вот это домина! - невольно вырвалось у него.
Он задрал голову так, что чуть шапка не слетела с головы.
- Сколько людей в нем живет! Целая деревня, больше чем на нашем хуторе. На самом верху заметил неподвижные человеческие фигуры.
- Что они там делают? Почему не слазят? - раздумывал он.
На первом этаже засветились окна. В дверях  толпились люди.
До тошноты пахло борщом.
- Если люди заходят, можно и мне - решил Дима и, открыв дверь, зажмурился от яркого света.
В просторном зале стояли столы, за которыми мужики ели и пили водку. Надеясь чем-нибудь поживиться, незаметно прошел в угол и стал наблюдать. На него обратил внимание дюжий мужик.
- Пацан, подойди ко мне - позвал он Диму.
Дима подошел.
- Где же я видел этого дядьку? - разглядывая его, вспоминал Дима.
- Димка? - первым узнал дядька Флор - Откуда ты взялся?
Дядя Флор, бывший партизан, в борьбе за власть потерпел фиаско и чуть не зашибив конкурента, скрылся в неизвестном направлении.
Он привел Диму в просторную комнату с умывальниками.
- Ну, рассказывай, как ты сюда попал - спросил он, после того, как Дима разделся и умылся.
Дима, как на исповеди, выложил свои злоключения.
- Да..дела как сажа бела..копцы тебе, Димка. За такие подвиги по гловке не гладят, а бьют и плакать не дают и могут к стенке поставить. А хуторяне дураки. Им еще покажут, что такое советская власть - сказал Флор и повел Диму к столу.
Плотно поужинав, вышли на улицу. Ночь. По пустынной улице гулял ветер, гасли огни, город отходил ко сну. Дима забыл свои приключения и пристал к дядьке с расспросами. Дядя терпеливо удовлетворил любопытство племянника и перешел на другую тему.
- Дима, тебе повезло, что случайно встретил меня в Серой лошади. Бабка-повитуха говорила, что ты в рубашке родился. Я тебя спрячу, но если найдут, обоим не сдобровать. Врать нужно, Дима. Нас обманули как последнего фраера, клюнули на дармовщину  -волю дадим, землю дадим-орали на всех перекрестках. Неправда взяла верх, ври и ты, иначе пропадешь - и дядька научил племянника, как набрехать, чтобы выжить.
- Дядя Флор, почему столовую назвали "Серой лошадью"? -поинтересовался Дима.
- Здесь собирается морская братва перед и после рейсов, а также которые на мели. В обеденный перерыв привозят пирожки на серой лошади. Кто-то из моряков прозвал столовую "Серой лошадью", да и дом, в которой она располагается тоже. Твоя морская жизнь, как и многих моряков, начинается с "Серой лошади".
Поднявшись по трапу на пароход, они зашли в какое-то помещение и спустились по крутой лестнице в погреб, заполненный углем. Дядя Флор спрятал Диму и наказал молчать, пока его не найдут.
Дима лежал в тесном темном помещении. Засыпая, слышал топанье ног по палубе, громкие голоса, шипенье пара, шум работающих механизмов и под легкое покачивание, как в люльке, заснул.
Проснулся от сильной качки. Его ставило то на ноги, то на голову.
В кромешной тьме попытался встать, но ударился об что-то головой. Вытянул руки и наткнулся на железо. Железо оказалось со всех сторон, словно он оказался в железном гробу. Дима испугался и закричал. Кричал до тех пор, пока стал задыхаться и обессилев, замолк.
Где-то ритмично бухала машина и кто-то, вроде, копал землю.
Он увидел тусклый свет.
- Кто там? А ну вылазь! - выручил дядя Флор.
Дима вылез из металлического ящика в помещение с углем и увидел дядьку и  незнакомого мужика.
- Жора, я отведу его к помполиту - сказал дядя Флор и незаметно подмигнул Диме.
В каюте помполита, тесной от множества книг, сидел на стуле пожилой представительный мужик в черном кителе с золотистыми нашивками.
На видном месте, вместо иконы, портрет усатого дяди.
- Вот, в бункере нашли - представил дядя Флор Диму.
- Вы свободны, я сам разберусь - сказал помполит.
- Ты зачем в бункере спрятался? - спросил он.
- Хочу стать моряком - заявил Дима.
Моряк закатился от смеха. Дима не ожидал такой реакции и смутился.
Насмеявшись, помполит спросил: "А почему не обратился в отдел кадров?"
- А это кто такой? - спросил Дима.
Помполит задумался.
- Расскажи о себе.
- Жил на диком хуторе с бабкой. Отца и матери не помню. Бабка померла, пошел батрачить. Прослышал про пароходы и захотел сделаться моряком. Приехал во Владивосток и когда грузили пароход углем:з алез и спрятался.
- А где твой Дикий хутор?
- В Сибири, около Покровки.
В Сибири Покровок не счесть и помполит сделал паузу.
- Большой город далеко от хутора?
- Не знаю, я шел тайгой,ч ерез речку, вышел на железнодорожные пути, зацепился за вагон и приехал во Владивосток - врал, как учил дядя Флор, Дима.
- Кто тебя научил так врать? - спросил помполит.
От страха Дима лишился языка.
- Ну, что молчишь? - сказал помполит.
Дима молчал, как партизан на допросе и думал-хоть бы не били.
- Ладно, пошли.
Помполит привел Диму в просторную каюту, в которой находились дядьки в черных кителях с золотыми нашивками.
- Морского зайца привел. Моряком захотел стать - ввел в курс дела помполит.
Моряки заулыбались.
- Я тоже из дома убежал - поддержал Диму один из них.
- Сколько тебе лет? - поинтересовался, по-видимому, старший моряк.
- Шестнадцать - не соврал Дима.
- Сдать его в Петропавловскую милицию. Пусть мамка с папкой воспитывают - предложил сердитый моряк.
- Нет у него родителей, сирота. Расскажи, откуда взялся - заступился помполит.
Как жить на свете без вранья? Диме пришлось брехать. Получилось складно.
- На палубу я его не возьму, за ним догляд нужен - отказался боцман от Димы.
- Жалко мальчишку, пропадет. Беру его помощником ученика кочегара - пожалел старший механик.
Моряки повернули головы в сторону старого моряка с затейливым значком на кителе.
- В Петропавловске решим - уклонился он от конкретного решения.
В каюте кочегаров Диму ждал дядя Флор. По малолетству, Дима не понимал, чем рисковал дядька, спрятав племянника на судне.
- Ну, что? - нетерпеливо спросил он, когда остались вдвоем.
Дима рассказал ему как отвертелся.
- Для начала неплохо. Старайся племяш, бог не выдаст, свинья не съест.
Диме выдали заношенную, великоватую для него, морскую робу.
Он помылся в душевой, переоделся и, наевшись до отвала, завалился спать. Ночью его разбудил дядя Флор.
- Ну, Дима, собирайся на вахту. Морской хлеб зарабатывать.
Дима не знал как стоять на вахте, не знал, что горница называется каютой, а круглое окно иллюминатором и многое другое не знал, но спрашивать стеснялся, не хотел досаждать взрослым, старался быть незаметным.
Открылась железная дверь и кочегары, друг за другом, спускались по крутой железной лестнице в преисподню.
Дома, расшалившегося Диму, бабушка пугала: "Неслух, башибузук, не будешь слушаться в ад попадешь".
Но даже его представление об аде, оказалось несравнимо с кочегаркой. Здесь тоже стояли котлы. Кочегары-черти, черные и потные от угля и жара, большими совковыми лопатами, бросали черную землю-уголь в ненасытнае огненные пасти котлов и не могли накормить их.
Иногда, кто-нибудь из кочегаров подбегал к висящему чайнику и захлебываясь, глотал воду. В машинном отделении железные, толстые, как оглобли, мотыли сновали вниз-верх, верх-вниз, разбрызгивая по машинному отделению горячую воду с маслом.
- Зачистка первого котла! - объявил высокий и худой, как Кощей Бессмертный, дядька.
Кто-то открыл топку и из нее вырвалось пламя.
- Закрой поддувало мать твою.. - заорал ходячий скелет.
Дядя Флор кочергой с тяпкой на конце, сгреб горящий верхний слой угля. Потом ломом начал подламывать спекшийся шлак. Искры полетели по всей кочегарке. Другой кочегар подкатил железную бадью и вместе с дядькой принялись выгребать шлак из топки. В кочегарке стало жарче, чем в самой жаркой парной. Казалось, что Дима сейчас испарится и останется только душа.
- Это мне наказание за грехи: за то, что бабушки не слушался, за то, что животину порешил. Обсыпь меня золотом, чтобы я когда-нибудь вернулся сюда-подумал Дима и решил тикануть, но куда?
Без посторонней помощи ему не выбраться из ада.
- Подсоби бадью катить! - поняв его намерение, попросил дядя Флор.
Дима ухватился за бадью. Она оказалась такая горячая, что железо жгло сквозь рукавицы. Задыхаясь от горячего чада, выкатили ее из кочегарки, зацепили тросом и вывалили лебедкой за борт.
- Иди на подачу угля - подсказал дядя Флор. - В бункере прохладно.
Ни остановиться, ни разогнуться, ни стереть пот со лба, заливающий глаза-невозможно. И бадью нужно выкатывать из кочегарки и вываливать за борт горячий шлак, а по морскому крабы.
Дима так устал, что перед глазами поплыли разноцветные круги,
а лопата выпадала из рук. Пробили склянки. Наконец-то вахта закончилась.
Помывшись в душевой,о н упал на постель и заснул, словно провалился в тартар. Спал, не спал, а его разбудил дядя Флор: "Димка,на вахту!"
Дима не мог пошевелиться. Каждая мышца при малейшем движении отдавалась болью.
- Димка вставай! Такая тебе досталась доля. Могло быть и хуже -тормошил дядька.
Не дождавшись ответа, Флор разминал мышцы Димы пока он не поднялся.
Жизнь потекла по замкнутому кругу: вахта-каюта-столовая-вахта.
- Как морская жизнь? Не передумал? - спросилДиму помполит, случайно встретив его в столовой.
- Не передумал. Не сдавайте меня в милицию - попросил Дима.
- Посмотрим на твое поведение - неопределенно ответил помпа.
Всю стоянку в Петропавловске, Дима, по совету дядьки, не высовывал носа на палубу и старался не маячить на глазах начальства.
И облегченно вздохнул, когда пароход с большевистким названием "Правда", отвалил от причала. Море встретило неприветливо. Зимние циклоны поднимали волны выше Иманской церкви. В такую качку на вахте стоять еще труднее. Нужна привычка и сноровка, чтобы попасть лопатой в топку и не обжечься  красными "крабами" или горячей дверцей топки. Котлы при шторме становились прожорливее и Дима, широко расставив ноги, как заводной, бросал и бросал уголь в топку. Иногда, потеряв равновесие от качки, он падал и, быстро соскочив на ноги, продолжал штивать уголь. Во время зачистки топки, когда вытаскивали "крабов", кусочки шлака попали на лицо Димы. Он не покинул кочегарку, справился с адской болью и понял, что детство кончилось, что он стал мужчиной и не просто мужиком, а мужиком с большой буквы, потому что далеко не каждый выдержит каторжный труд. Он, подражая взрослым, залихватски заматерился и со всей силы подналег на тяжелую бадью, смердящую угаром.
Он одержал победу над собой, что не каждому взрослому удается.
Вахта пролетела чайкой. Дима чувствовал себя бодро. Он помылся и зашел в столовую. За столом ужинали только боцман и дядя Флор.
- А где остальные - поинтересовался Дима.
- Укачались - объяснил боцман.
- Как укачались? - не понял Дима.
- Тебя не тошнит? - спросил дядя Флор.
- Не тошнит, есть хочу - ответил Дима.
- Морской заяц вырастет морским волком - предсказал боцман.
Дима не постеснялся сесть за стол взрослых и быстро расправился с ужином.
- Ты откуда родом будешь? - поинтересовался боцман.
- Издалека - замялся Дима и посмотрел на нахмурившегося дядьку. Дима боялся ненароком болтонуть лишнее и настораживался, когда его спрашивали и приставали с распросами. В каюте Дима расклинился на койке и попытался заснуть, но пароход так сильно болтало, что не сомкнуть глаз.
- Жора, послушай - услышал он голос случайного человека на море.
- Ну, что тебе? - недовольно откликнулся старший кочегар Жора.
- Может наша коробка оверкиль сыграть?
- Она, как консервная банка, пока нет дырки и груз не вертухается, не перевернется.
- А если обледенение?
- Типун тебе на язык. Еще накаркаешь. Зарядил: если, если... и без твоего нытья тошно, заткни поддувало.
- Господи, зачем я с морем связался? Как доплывем до земли, сбегу, аж пиджак завернется - заныл кочегар.
- Ты еще дойди до земли. Вот пройдем Сангарский пролив, ветер переменится и начнется обледенение -  нагнал жути дядя Жора.
- А на шлюпке?
- На шлюпке - передразнил его Жора. - В такой шторм вряд ли ее спустишь, разобьет о борт.
- А как спасаться? - запаниковал "моряк".
- Кто как сможет - доконал его дядя Жора.
- А ты, Димка, что будешь делать, если пароход начнет тонуть? -спросил дядя Флор.
- Что скажут, то и буду делать  -ответил Дима.

2.

Дядя Жора оказался прав: вечером прошли Сангарский пролив,
а утром началось обледенение. Дима вызвался помогать обкалывать пароход. Боцман не хотел его пускать на скользкую палубу, но вмешался замполит и, тепло одетый, Дима вышел на палубу.
Соловьем-разбойником свистел ветер, нос парохода зарывался под волну. Холодная, соленая вода, бурлящим потоком, скатывалась по палубе в ватервейсы и, с каждым накатом волны, нарастал ледяной панцирь. Мачты, стрелы, лебедки, покрылись толстым слоем льда. Дима с детским восторгом, балансируя на скользкой палубе и не подозревая, какой опасности подвергается, колол лед.
- Ты посмотри, парнишка не боится - заметил матрос, выбрасывая лед лопатой заборт.
- Ребенок, пока не знает почем фунт лиха, поэтому не боится - объяснил его напарник.
Иногда, Диму окатывала слишком наглая волна, сердце его замирало
и губы становились солеными, но он продолжал скалывать лед.
Водяной поток сбил Диму с ног и понес к фальшборту. Он не испугался, только от холодной воды сперло дыхание. Веревка, которой привязал его боцман, натянулась.
- Димка, вон с палубы! Иди отогревайся, без тебя обойдемся! -закричал боцман, похожий на живую ледяную глыбу. Дима поднялся и продолжил скалывать лед
- Земля! - крикнул кто-то из моряков и чувство восторга сменилось щемящей тоской. Дима прекратил колоть лед и ушел с палубы.
Он разделся, повесил робу в сушилке и зашел в свою каюту. До вахты было еще время отдохнуть. Он улегся на постель и, задвинув шторку, спрятался. Только на вахте в кочегарке, он почему-то считал себя в безопасности.
Когда пароход поставили к причалу, Диму вызвали к третьему помощнику.
- Держи язык за зубами - успел шепнуть дядя Жора.
- Одевайся по парадному, в кадры пойдем - сказал Петр Кулешов.
- Зачем? - испугался Дима.
- Оформлять тебя на работу, помощником кочегара - обрадовал Диму штурман.
- Ты, что нос повесил? Романтик. У тебя характеристика, хоть в партию. Или передумал? - спросил его Кулешов в отделе кадров.
- Нет, нет, я буду морячить - торопливо ответил Дима.
Кулешов дал Диме листок бумаги - Пиши заявление.
- Я не умею писать - смущаясь, сказал Дима.
Третий помощник, за него написал заявление. - Подпиши.
Дима пожал плечами.
- Ну, хотя бы, поставь закорючку - теряя терпение, сказал Кулешов.
Дима двумя пальцами взял ручку и наклонился над заявлением. С пера упала жирная клякса.
- Фу-ты, ну-ты, растяпа  -рассердился Кулешов, переписал заявление и расписался.
С анкетой оказалось еще сложнее. Дима смотрел на нее, словно баран на новые ворота и никак не мог взять в толк, что от него требуется.
- Ладно, - сдался третий помощник - ставь крест здесь и здесь.
В кабинете инспектора кадров,Кулешов отдал бумаги представительному дядьке.
- Почему сам заполнял? - прочитав заявление, анкету и характеристику, спросил он.
- Дима безграмотный, за то характеристика отличная - похвалил Кулешов Диму.
Инспектор задумался. Дима понял, что его судьба зависит от этого человека.
- Господи, поможи мне - про себя попросил Дима и похвалился - А я не укачиваюсь!
Моряки засмеялись.
- Если не укачиваешься, документы оформлены, семь футов тебе под килем, а кто был ничем-тот станет всем. В приказ его и в судовую роль.
Так Дима стал моряком.
На пароходе его ждал дядька.
- Ну, приняли? - волнуясь, спросил он.
- Приняли, бог не выдал, свинья не съела. Третий помощник паспорт делает - ответил Дима.
- Слава богу, пронесло - обрадовался дядька, перекрестился и прочитал молитву.
- Повезло нам, Димка. В рубашке ты родился. Не маячить на берегу,
а то вдруг, кто-нибудь случайно узнает - предупредил он.

3.

Чем дальше пароход уходил от земли, тем веселее становился Димка.
Теперь он не боялся попадаться на глаза начальства. Ходил по пароходу, как по родному дому, познавал хитроумные механизмы,
к месту и не впопад, подражая взрослым, сыпал морскими словечками. За деревенское добродушие, за крестьянское трудолюбие, моряки полюбили его.
- Ты не стесняйся, проси дрбавки - предлагала ему Дневальная.
Уборщица, тетя Груня, перешила ему форму и он выглядел в ней бравым морячком. Зато дядя Флор заметно сдал за последнее время.
На висках появилась седина, постоянно был мрачным, точно схоронил всю родню.
- Что с тобой, дядя? - заметив его переживания, спросил Дима.
- Да, что-то не здоровится - уклонился от прямого ответа.
Ночью, перед приходом в Петропавловск, Диме приснился вещий сон.
Как-будто он бежит за санями, в которые запряжена серая лошадь.
В розвальнях его родные: сестренки и братишки с мамой, а покойный отец идет рядом с вожжами в руках.
- Подождите меня! Подождите! - кричит Дима, но родные не отвечают и не останавливаются.
Дима проснулся, по палубе бегало белое пятно лунного света. Он встал и посмотрел в иллюминатор. Насколько хватало глаз, черный диск моря. Иногда на его поверхности вспыхивали белые барашки. Светлая дорожка от луны упиралась в иллюминатор. Дима увидел падающую звезду. Дурное предчувствие сжало сердце, а на душе скребли кошки.
До вахты не сомкнул глаз и в кочегарке пересказал сон дядьке.
- Сон в руку, все расскажу на берегу - пообещал Флор.
В Петропавловске сошли на берег. В кабаке, пропахнувшем рыбой, водкой и табачным дымом, сели вдвоем за столик и дядя Флор начал рассказывать.
Только ты уехал с Дикого хутора, нагрянули партейцы с комсомольцами. Согнали всех мужиков и погнали их на станцию. Бабы-дуры собрали скарб и ребятишек, и поперлись за мужиками.
Их отгоняли, били, а они прут за мужиками, как овцы за баранами. Мороз рождественский. К вечеру бабы замерзли и попросились домой, но не тут-то было, нашла коса на камень, око за око, зуб за зуб пошел. К утру подошли к реке Ваке, где зеки строят мост. Малые ребятишки уже померзли. Мамки тут же в сугробах их закопали. Днем пригнали на станцию. К обеду затолкали в телятники и отправили.
На станции Бикин было вредительство, от сильного мороза перемерзла вода в трубах и паровозы встали. Ночью хуторяне завыли волками, но охранники не выпускали их из вагонов, да и куда выпускать? Станция забита такими же бедолагами. К утру хуторяне затихли. Днем нагрянула комиссия.
Стараясь выслужиться перед городскими, местные власти перестарались, перегнули, ну что ж, это у нас бывает, это у нас не вновинку. Научи дурака богу молиться, он и лоб расшибет. Конечно,
нашли крайних, и к стенке за вредительство. Старались сделать лучше, а вышло как всегда. А дед Махлай-старший, пользуясь случаем, что кроме немощных на хуторе никого нет, сжег хутор и сам сгорел. Сам зачал хутор, сам и сжег.
В диких местах, новации проводятся дикими методами, что ни в сказке сказать, ни пером описать и ни в каком ужастике не увидишь.
- А Наталку тоже угнали? - наивно спросил Дима.
Он не взял в толк трагизм случившегося.
- Нет, на божничку поставили, молиться будут - зло пошутил дядька.
- Кто тебе натрепался? - не поверил Дима.
- Рассказал тот, кто гнал, выполнял партийный долг и не допытывайся кто. Времена такие, что держи язык за зубами и никому не сболтни,
а то и тебя тоже куда-нибудь погонят.
Дима вспомнил двоюродного брата матери, которого видел с карателями на Иманском вокзале.
- Почему за своих не заступился? И не жалко было родню уничтожать?- не понял Дима текущего момента.
- Жалко - Флор скривился, как от зубной боли. - Своя рубашка ближе к телу. Пожалел бы, и его в расход. Нас бог, лишив жалости, покарал за то, что отреклась от него кучка грешников, которые богохульствовали и слуг и помазанников его изничтожили. И когда же наконец новая власть кровью напьется?! Выпьем за покой убиенных - закончил дядька.
Только сейчас до Димы дошел ужас случившегося. Он понял в какое жестокое время живет и страх заморозил его тело и душу. Он первый раз в жизни выпил полный стакан водки, но не опьянел, а страх сменился злобой и от бессилия она вышла слезами.
- Ну, ну, не плачь Димка. Ты же мужик. Моли бога, чтобы пронесло -успокаивал дядька и вдруг, скрипя зубами,замычал:
Залез я на гору крутую
Село родное посмотреть
Горит,горит село родное
Мой отчий дом горит.
Между тем столовую заполняли, моряки, рыбаки, грузчики и промеж ними лихой народец. К ним за столик подсели кочегары: Костя и Жора.
- Флор, вон за тем столиком энкеведешники пьют - мотнул головой дядя Костя.
- Что, у них на лбу написано? - не поверил Флор.
- Нутром чую - уверил дядя Костя.
Дима не понял, кто и из-за чего начал мордобой. Дрались кроваво, жестоко, не по-деревенски, не из-за удали молодой, не из озорства, как хлопцы на льду реки на масленницу перед девчатами, не по правилам: двое дерутся, а третий не лезь и, упавших не щадили,
а пинали. Вымещали злобу друг на друге от одичания, от рабского труда. Диме кто-то заехал такого тычка, что он упал на пол, накопившаяся злоба выплеснулась из него и он, рассвирепев,
в ярости, схватил со стола бутылку и навернул обидчика.
Мужик оказался крепким и Дима месил его до тех пор, пока тот не упал  на пол. И вопреки неписанному деревенскому закону-лежачего не бьют - пинал его со всей силы.
- Атас! Смываемся! Легавые! - крикнул кто-то из участников сражения.
Дима побежал, спотыкаясь в темноте, вместе с друзьями в сторону порта. Через проходную не бежали, а выбив доски забора пинками, поодиночке, как ни в чем не бывало, пошли к трапу парохода.
- Ну, братва, все собрались? - спросил дядя Жора, верховодивший в драках на берегу.
Потерь не было, собрались все. Каждому досталось свое: кому расквасили нос, кому повредили зубы, самые ловкие, а также трусоватые-хитроватые, отделались легкими травмами. Помылись в душевой, словно волки позализывали раны после схватки. Поостыв, еще долго в каюте хвалились,  кто кому как зафинтил, подтрунивали друг над другом.
- Димка закрыл глаза и машет руками как мельница, а он ему между глаз..как... - взахлеб делился впечатлениями молодой матрос.
- Димка встает и его бутылкой по тыкве. Я думал мент концы отбросит, но мужик крепкий оказался и даже не упал. - добавил дядя Костя.
Дима, привыкший к грубым шуткам и фантазиям пароходских вралей, не обижался. Он подумал о том, что мог убить человека и испугался. Только Флор не принимал участие в разборке приключений на берегу. Он не разрядился в потасовке и Дима, чтобы не сыпать ему соль на раны, не приставал к нему.
Еще не скрылась Камчатка за горизонтом, а помполит, собрав команду в ленкомнату и, призывая к пролетарской бдительности, читал газеты о многочисленных врагах народа.
- Во, сколько врагов народа развелось! Как тараканов на камбузе! -поделился своим мнением старший машинист на вахте.
- Хм, им только в лапы попадись, всех собак навешают, что было и не было признаешь. Мать родную оговоришь - пояснил бывалый дядя Жора.
- Заткнитесь, а то узнаете где золото роют в горах - прервал дискуссию дядя Флор.
И постепенно, из-за ежедневного промывания мозгов, подозрительность и вражда поселились в морских душах.
Каждое, не впопад оброненное слово, неуместная шутка, тем более опрометчивость по работе,казались умышленными, преднамеренными. Каждый боялся за себя, чтобы товарищ не капнул куда следует, чтобы ненароком не попасть в жернова неправды.
По приходу во Владивосток, на причале моряков ждал черный, крытый автомобиль.
- Смотри-ка, черный ворон прилетел. Будет нам на орехи за драку в Петропавловске. Поклюет нас - передрейфил дядя Жора.
- Неужели Димка, сотрудника замочил? - напугал Диму дядя Костя.
- Ну, вот дотрепались, голгофа на причале - проворчал дядя Флор.
Машинная команда в кочегарке сговорилась, как отмазаться от легавых. С этой минуты, в зачерствелых душах моряков,привыкших к опасности и риску в вечной борьбе с морем, поселился страх.
У Димки пропал аппетит и сон, лопата валилась из рук и выше ватерлинии он не поднимался, как будто черный ворон не мог его склевать в машинном отделении.
К удивлению команды, первого ворон склевал капитана, а после него пошла плясать губерня. На следующий день забрали чифа и ревизора впридачу, а маркони оказался агентом кучи разведок. Моряки диву давались прыткости черного ворона. Большинство предполагали, что скоро комсостав отпустят, так как без него никак и пароход-кусок ржавого железа, были и такие, которые радовались-гуляем толпа,воля.
Быстро опустела тарелка, что обед, то и ужин-баланда, теплые вещи ушли за продукты, за то водяры навалом. Пили даже в столовой и кают-компании. Пока ворон клевал комсостав, рядовым морякам до лампочки, но вдруг арестовали уважаемого большевика, предсудкома, обвинив его в попытке подорвать котел. Обвинение было нелепым и кочегары, как в былые времена, послали депутацию. Ворон склевал ходоков, осталась вахта: дядя Флор, Дима, да третий механик Нефедыч. Пришлось Диме самостоятельно кочегарить, хотя он не имел на это право. Вымотавшись за ночь, под утро, Дима присел на чуть-чуть, на скамеечке и нечаянно заснул. За нечаянно бьют отчаянно.

- Где вода? Где вода? - соскочив со скамейки, закричал морской волк дядя Дима.
- Что с вами? - спросил его котельный машинист Сашка.
Дядя Дима пришел в себя.На него, сочувственно, переглядываясь, смотрели вахтенный механик и машинисты.
Как казалось дяде Диме, в котельной тишина: ни гудения форсунок, ни шума вентиляторов, вместо манометров расплывчатые пятна,
а водомерные стекла пустые.
- Дядя Дима, успокойтесь, идите отдыхать, все нормально - предложил механик.
И морской волк понял, что он балласт, время его истекло и пора уступить молодым.
- Нет, я должен отстоять последнюю вахту - отказался он и стал прохаживаться вдоль котлов, от борта к борту. Быстро устал и опять присел на скамеечку. Глаза его невольно сомкнулись и Дима, как живого, увидел дядю Флора.


Нефедыч, схватив Диму за грудь и оторвав от палубы, кричал: "Где вода?!"
- Не трогай пацана. Он не виноват, работы не знает - держа лом в руках, заступился Флор.
Нефедыч понял его и отпустил Диму.
Дядя Флор поднялся на верхние решетки и, склонив голову, смотрел на водомерное стекло.
- Есть вода, чуть-чуть, но есть - обрадовал он и , подорвав предохранительный клапан, сбросил давление пара. Зачистил котел и открыл тягу на всю железку. На мерном стекле появился столбик воды.
- Ну, зажмурились! - сказал дядя Флор и запустил донку.
Столбик воды на мерном стекле начал подниматься.
- Господи, пронесло - обрадовался Нефедыч и перекрестился.
Диму в первый и последний раз сняли с вахты. В каюте, грязный бахнулся на постель.
"Сбежать куда глаза глядят. К черту эту адскую работу." - решил он и выглянул в иллюминатор.
Напротив парохода, поджидая очередную жертву, притаился черный ворон.
- Клюет и клюет. Когда же он наклюется? Может завтра и меня склюет? - Дима спрятался под одеяло, как нашаливший мальчишка, как-будто черный ворон не мог его достать под одеялом.
Утром Диму разбудил громкий разговор кочегаров. Смеясь,Жора и Костя, обменивались впечатлениями от визита к черному ворону.
Говорили на блатном языке и Дима не понял, как они выкрутились.
Вечером пришел дед, то есть старший механик, под мухой. Спустившись в машинное отделение, он расчувствовался и полез целоваться. Потом для острастки дал нагоняя, попало и Диме. На вахте кочегары, поочередно, бегали в каюту деда. Обмывали его возвращение и дед запил. За капитана оставался третий помощник Кулешов, а в машине Нефедыч, но и их склевал черный ворон. Осиротевший пароход, беспомощно прижался к причалу и несколько дней был без хозяина. Морская братва, пользуясь шарой, загудела по-черному. В каютах появилась вербота и пароход стал бардаком на воде.
Первым из комсостава, злой как морской дьявол, вернулся боцман и, матерясь многопалубными матами, взялся наводить порядок.
Бог знает, какой ценой удалось Петру Кулешову и третьему механику Нефедычу вырваться из когтей черного ворона, остальных заклевал.
Мало-помалу комсостав пополнился новыми людьми и наконец-то,
к радости моряков, пароход отвалил от причала.
Дальше в море, меньше горя. В далеке от берега, от черного ворона, моряк чувствовал себя безопаснее, чем на берегу.
Снабженческий рейс по побережью Приморского края закончился в порту Ванино. В трюмах наделали нар и поставили под погрузку зеками на Магадан. Лебедкой опускали сетку на причал, загоняли на нее зеков и грузили на пароход. Свободный от вахты дядя Флор наблюдал эту картину. Когда кто-то из заключенныхузнал его и помахал рукой, христианская душа дядьки не выдержала.
Он попытался сунуть бедолаге хлеба. Его схватили на месте преступления и раскрутили на всю катушку. Зацепили и Диму. Новый замполит, злой как цепной пес, ненавидевший моряков, вызвал Диму.
- Ты в каком родстве с кочегаром Редьковским? - заорал он, выпучив круглые, как иллюминаторы, глаза.
- Не родня он мне - согрешил против дядьки Дима - Дядьками зовут старших по возрасту, а комсостав по отчеству.
Замполит рассвирепел: "Дерьмо ты!Прекратить жаргон-дядьки, деды, чифы, комиксы. Объявляю борьбу с космополитами! С сегодняшнего дня, все товарищи: товарищ матрос, товарищ механик, товарищ капитан. Языки повырываю за жаргон!"
Дима слушал его и думал-и где таких партия находит.
- Вот, прочитай! - разрядившись на космополитах, сунул помпа Диме бумагу.
- Я не умею читать  -ответил Дима.
- Как так! На судне ликбез не проводился?
- Я с батраков,ч итать не обучен - высказал Дима свой козырь.
Замполит подобрел: "Научу я тебя читать.Бывший помполит враг народа, не вел идеологическую работу, спал да жрал."
Дима от этих слов открыл рот и чуть не ляпнул: что же получается, если даже помполиты врагами народа объявляются - но сработал инстинкт самосохранения.
- Тебе кочегар Флор говорил - вот бы до Америки добраться?
- Мне не говорил - соврал Дима и спас себя - Может другому говорил,
а мне нет.
Помполит прочитал расследование дела дяди Флора. По бумаге выходило, что дядька отпетый враг народа.
- Подпиши! - приказал замполит.
- Я не умею - отказался Дима.
- Ну, тогда ставь крест.
"Плетью обуха не перешибешь,а своя рубашка ближе к телу" -вспоминил  наставление дядьки Дима и поставил крест.
- Вот что, будешь ко мне приходить и доносить, что между собой кочегары болтают. Хорошо будешь доносить, в партию приму.
- Я не умею доносить - попытался отвертеться Дима.
- Не умеешь научим, не хочешь заставим. Закон есть такой. Понял?
Дима ничего не понял, но для отмазки согласился. Лишь бы помпа отстал от него.
Систему надзора за командой замполит организовал так, что моряки должны доносить друг на друга. В результате, отношения между моряками обострились. Взаимные подозрения, шпиономания и сплетни, разрушили морскую дружбу. Неожиданно, по приходу во Владивосток, замполита склевал черный ворон. Кто-то из комсостава оказался покруче в подковерной борьбе. На общесудовом собрании объявили, что помпа хотел продать пароход и оказался агентом когорты разведок, и никто не удивился-привыкли.
Молва о возможности войны, несмотря на жестокость террора к болтунам, от парохода к пароходу, от команды к команде, от моряка к моряку, с верхних кают до нижних, просачивалась во флот.
Еще политики, приторно улыбаясь, старались надуть друг друга,
генералы устраивали совместные парады, а бывалые моряки говорили: быть войне, слишком немчура наглеет, и приводили примеры вызывающего поведения немецких моряков.
Когда немецким воздушным и подводным асам не удалось разбомбить и пустить ко дну владычицу морей и заморить туманный Альбион, для знающих стало ясно: очередь за нами.
Однажды Дима, в Серой лошади, обмывал прошедший рейс. Штурвальный с ледокола хвастался, что провел Северным морским путем в Тихий океан хитрый фашисткий транспорт с замаскированными пушками. Собутыльник подтвердил, что он топит пароходы не взирая на флаг.
Выдумка ли это пьяных моряков или правда, трудно сказать, об этом история умалчивает. Но все-таки война обрушилась как цунами.
- Дима, проснись, война! - разбудил его старший кочегар Закривидорога.
- Отстань, дай поспать. Я после вахты - ответил Дима, сочтя это сообщение злой шуткой.
- Я серьезно, война.
У Димы екнуло сердце. Он встал, оделся и посмотрел в иллюминатор.
Белая пустыня. Насколько можно было видеть: лед, бесконечный день и тишина. Не верилось, что это правда, что где-то далеко отсюда льется кровь и люди, замороченные человеконенавистной идеологией, убивают друг друга.
На общесудовом собрании, замполит читал по газете сообщение ТАСС и, грозя губошлепам жуткими карами, опровергал слухи про войну,
и вдруг зашел капитан и прочитал официальное сообщение.
Все смешалось на судне - верить или не верить?
Не хотелось верить, не укладывалось в голове. Может произошла ошибка? Или провокаторы и шпионы передали такую страшную весть?
Только выступление Молотова по радио расставило все точки над И.
На митингах кляли бывших друзей и обещали разделаться с ними, как повар с картошкой и показать им Кузькину мать. Моряки слушали недоверчиво. По газетам казалось, что война не надолго, что по осени ,к возвращению моряков из полярки, закончится, но в действительности оказалось не так.
Поздней осенью вернулись из полярки. Черного ворона на причале не было.
- Наклевался, свобода - обрадовался дядя Костя.
- Подожди радоваться. Красноармейцев лупят на фронтах и нас кинут под танки - предположил скептик дядя Жора.
- Не кинут. Как без флота? - не согласился дядя Костя.
- Стратег нашелся. Толковых генералов постреляли. Пока новые вырастут, много крови прольется.
- Не трепись, а то ворон склюет - вмешался Дима.
- Им сейчас не до этого. Жареный петух клюнул и враги народа на фронт пойдут - сказал дядя Жора.
Скептик дядя Жора оказался прав. Только пришвартовались, вместо ворона по трапу поднялся посыльный с повестками и к вечеру пароход опустел. Сутки Дима простоял на вахте и так устал, что спал на ходу.
- Ну, что Дима, держишься? - спросил второй механик, спустившись в кочегарку.
- Силов нет, устал - ответил Дима.
- Тебе пока везет. Всех загребли. Благодари бога, что не попал под тоталку.
- Как же мы будем вахту стоять?
- Пока не кончится тоталка и многих моряков вернут на пароходы. Сейчас главное продержаться. Иди поспи, я сам покочегарю. - отпустил подремать механик Диму.
Дима зашел в столовую. Ни души. На камбузе, кроме тараканов, хоть шаром покати. Нашел черствый кусок хлеба, посыпал солью, вскипятил воду и, заморив червячка, лег отдохнуть перед вахтой.
Только сомкнул глаза, разбудил вахтенный матрос: "Иди в каюту деда, повестка пришла, тебя на фронт забирают."
В каюте старшего механика находились замполит, дед и посыльный с вонкомата. Они слушали как возмущался дед: "Трубу завязываю! Воду спускаю! На вахте стоять некому!"
- Родина зовет! - долбил свое помпа, словно не понимал значение флота для войны.
Дима слушал перебранку начальства и ждал своей участи. На фронт ему не хотелось.
- Господи, господи, поможи мне - просил про себя.
То ли всевышний услышал его просьбу, то ли помогло, что он родился в рубашке. Диму отстоял дед. Отоспавшись,но с пустым желудком, пошел на вахту.
Техника в руках дикаря-кусок железа. Многолошадиный гигант, точно ископаемое животное, без человека, как без мозгов.
Около, сидя на скамеечке, дремал механик.
- Нефедыч - тронул его за плечо Дима.
- Чо? - подскочил тот, как чокнутый.
- Как воду в котел пускать?
- Лучше не подпитывай. Как дойдет вон до той отметки, буди меня -показал Нефедыч пальцем на водомер.
Дима остался один. Чтобы не бояться одиночества, он запел песню про Варяга и, периодически подбрасывая уголь в топку, ходил от борта к борту, пока не устал. Сел на скамеечку. Тишина такая, только пламя гудит в топке. Дима вспомнил, как дома на печке в зимнюю стужу, он лежал и слушал завывание ветра в трубе. Словно на яву, увидел добрую маму, вечно ворчащую бабушку и сестренку, ползающую по хате. Он вспомнил корову, как заходил под нее, хватался обоими руками за вымя и присасывался к соскам. Теплые, живительные струйки молока. Вот бы сейчас стакан молока!
- Димка, неслух, башибузук, вылазь из под коровы, затопчет -беспокоилась бабушка.
Дима подпер голову ладонями, облокотился на колени и послышался ласковый голос: поспи сынок, поспи.
Подскочил от петушиного крика. Вокруг темнота, аварийное освещение едва освещает кочегарку.
Динамка остановилась - понял он и побежал в машинное отделение.
Здесь еще темнее и холодно так, что изо рта шел пар и слышался треск охлаждаемого металла. Не зная, как запустить динамку, вернулся в котельное отделение и открыл топку котла. Еще чуть-чуть и она бы погасла, что тогда бы случилось, не хотелось представить.
- Ты, Димка, в рубашке родился, тебе повезет - вспомнил слова дядьки и растопил топку. Угля оказалось мало, да и котел пора подпитать, но как?
Он бегом поднялся по трапу. Каюта кочегаров пуста. Он поднялся палубой выше, где располагались каюты комсостава. Постучался в одну, в другую, но пароход словно вымер.
- Кто тут есть? - отчаянно закричал Дима.
Дверь одной из кают открылась и выглянул заспанный замполит.
- Что орешь? - крикнул он, натягивая брюки.
Из-за его плеча выглянуло миловидное личико сверстницы Димы.
- А где все? - спросил Дима.
- Все ушли на фронт, защищать отечество - ответил помпа.
Дима понял, что помполит не в курсе дела, а объяснить ситуацию не мог.
- Я, ученик кочегара. Без механика ничего не знаю. Угля осталось мало, мы скоро замерзнем - нашелся он, что сказать.
До помполита что-то дошло.
- Иди в каюту механика, небось дрыхнет.
- А где она?
- Ах да, ты читать не умеешь - вспомнил помпа.
Вдвоем подошли к каюте механика и постучали. Дверь открылась.
Нефедыч ночью ремонтировал судовые лебедки и спал в робе.
- Вредительство! Пароход замерзает, а он, в то время когда..
- А, что, котел потух, воду упустили? - всполошился Нефедыч.
- Нет, динамка остановилась и угля с гулькин нос - ответил Дима.
- Сейчас вызову энкэвэдэ - добавил масла в огонь помпа.
- Козлы-провокаторы, посдавали, кого в лагеря, кого в армию, из-за своих заморочек, работать некому. Ты за капитана остался и тебя тоже к стенке поставят. Дошло? - понесло Нефедыча.
Только сейчас помполит понял, какая ответственность легла на его худосочные плечи.
- На флоте я без году неделя, человек новый, партия меня поставила -пролепетал он.
- Москва слезам не верит, твоя же партия тебя и расстреляет - добил его Нефедыч.
Замполит растерялся, волосы на его голове поднялись дыбом.
- Неужели ничего нельзя поправить? - сдался он.
- Только, что знаем-ломаем, да поправляем, но ты на сей раз не открутишься за мой счет - заверил его механик.
- Что делать? Что делать? - задавал вечный вопрос замполит и рвал волосы на голове.
- Иди в контору и доложи обстановку - подсказал Нефедыч.
Вдруг в дверях каюты появился капитан.
- Прекратить панику, поднимать пары. Идем бункероваться к угольному причалу.
- А я жрать хочу - не по уму ляпнул Дима.
- А где кок? - нахмурил капитан густые брови.
- В каюте помполита - не осмыслив, заложил  Дима помпу.
Вы плохо помогаете мне в работе с экипажем. Идите в партком, пусть присылают другого комиссара - воспользовался капитан, чтобы избавиться от надоевшего большевика.
- Вот жизнь, сегодня князь, а завтра в грязь - сказал Нефедыч, когда они спускались в машинное отделение.
В кочегарке дядя Жора поднимал пары, а машинисты готовили паровую машину.
- Где дядя Костя? - обрадовавшись, спросил Дима.
- Воюет. Всех наших комсомольцев загребли, тотальная мобилизация закончилась. Нас не склевал черный ворон,т оталка минула, дай бог и войну переживем, пока нам везет, Дима - ответил дядя Жора.
Несмотря на усталость, Дима работал с огоньком. Подняли пары, зачистили топки и живительное тепло, как кровь по жилам, разлилось по пароходу. После бункеровки Диму отпустили отдыхать. Помывшись в душевой, он плотно поел и завалился спать.
Утром он познакомился с новыми моряками, заменивших призванных.
- Василий Тараканов - представился пожилой кочегар,д ержа голову направо и кося глазами на Диму.
Дима, пожимая ему руку, с любопытством рассматривал старика: крепыш, квадратная фигура, руки с толстыми синими жилами, лицо, как печеное яблоко.
- Что мне делать? - спросил Тараканов.
- Становись на подачу - подсказал дядя Жора, которого поставили старшим кочегаром.
- Дядя Жора, почему у него голова не поворачивается? -поинтересовался Дима.
- Аварийщик, вахта воду протабанила. Котел рванул. Чудом остался живым. В котелке у него замкнуло. Сидел за вредительство, а сейчас выпустили. Кочегарить некому, все на фронте. Димка, лучше на чужих ошибках учиться, чем на своих. Вникай в работу, мотай на ус - наставлял дядя Жора.
Тараканов оказался настолько заполошным, что невозможно с ним работать: кидался то к одной работе,т о к другой и часто, приложив ладонь ко лбу, смотрел на водомерное стекло. Боясь упустить воду, он переполнял котлы. В кочегарку влетал вахтенный механик и давал всем нагоняя. Тараканов пугался и чем он больше старался, тем хуже у него получалось. Вахта так изматывала его, что он еле добирался до койки и, не раздевшись, падал спать. На вахту поднимался тяжело.
- Ооо! - это значило, что он, упершись руками о постель, принял сидячее положение.
- Эх! - это он поставил ногу на палубу.
- Шлеп, шлеп, шарк - это он пошел на вахту.
- Я, как старый дизель - пытался шутить он - Запускаюсь тяжело, но как разойдусь, работаю как машина.
Спускался в машинное отделение задом, приставляя ногу к ноге.
- Димка, выбивайся в люди, пропадешь - учил жизни дядя Жора.
- К черту, - злился Нефедыч - Пишу докладную, пусть списывают.
- Он твой хлеб не ест. Доживешь и ты до такого - жалел дядя Жора.
В море расход угля увеличился и Тараканов сдал. Диме часто приходилось помогать ему.
- Ты посмотри, что с ним случилось - сказал дядя Жора, когда подача угля с бункера прекратилась.
Дима зашел в бункер.
Тараканов, распластавшись, лежал на угле лицом вниз и лопатой в руке.
- Вставай, вставай - тормошил его Дима, но Тараканов не подавал признаков жизни
- Дядя Жора, Тараканов вырубился - объявил Дима в кочегарке.
Вдвоем подняли Тараканова и занесли в машинное отделение.
Нефедыч приложил ухо к его груди.
- Кажись кончился, поднимайте его по трапу ногами вперед. -
Машинисты и кочегары принесли Тараканова в лазарет. Медичка пощупала пульс, послушала стетоскопом.
- Он умер, выносите его на бод-тек - сделала она заключение.
Свободные от вахты машинисты и кочегары одели покойника в списанную робу и отнесли на бод-тек. Боцман обернул его брезентом и обвязал веревкой. Хоронить по морскому обычаю замполит запретил.
Пароход подошел к ближайшему острову Советской Курильской гряды.
Дима стоял на вахте и не видел как моряки, под заунывный гудок парохода, отвезли Тараканова на берег и хоронили под нестройное пение -"Раскинулось море широко..."
- Димка, выбивайся в люди, а то тебя тоже также похоронят - учил жизни дядя Жора.

4.

Четыре склянки прервали воспоминания морского волка дяди Димы.
Он дернулся встать, но острая боль пронзила позвоночник.
- Засиделся, сейчас пройдет - сказал сам себе морской волк.
Набравшись духу, он встал и, шаркая ботинками по палубе, подошел к трапу.
- Тук-тук, тук-тук - поднимался наверх.
Голова у дяди Димы кружилась, сердце трепыхалось,к ак заячий хвост, во рту горчило. На самой верхней ступеньке он чуть не упал. Следом шедший машинист успел поддержать его.
- Кажется я укачался, а раньше не укачивался - оценил свое состояние морской волк и последний раз посмотрел вниз. Моряки, задрав головы, смотрели на него и на прощанье махали руками. Глаза дяди Димы застлал туман.
- Семь вам футов под килем и попутного ветра в жизни. Не живите, как я - пожелал морской волк и помахал рукой.
Последняя вахта закончилась. Он зашел в свою каюту, переоделся в единственный костюм, купленный по молодости в Америке, сел на рундук и задумался. Вспоминал бывших друзей: большинство свили гнезда на берегу и стали на мертвые якоря, некоторые отошли в мир иной, а таких как он, раз два и обчелся. Всю жизнь делил между кабаками и морем, и не нажил, ни двора ни кола, зла никому не приносил, да и добра тоже.
Молодость пролетела пустоцветом, жил как жилось и не задумывался, что доживет до последней вахты, до той минуты, когда придется уйти с моря, но что делать дальше? Он никому не нужный бомж. И похоронят его под вой кладбищенских собак, такие же бездомные бедолаги.
Морской волк вспомнил два светлых пятна в жизни.

Во время войны, когда вместо моряков призванных по тоталке, хлынула молодежь со всего Союза. Начинающий кочегар Сталик, чтобы расположить к себе Диму, пригласил домой и познакомил с сестрой.
Прелестная девушка понравилась Диме. Он догадался пригласить ее не в чайную "Серая лошадь", а в кино. В фойе кинотеатра "Уссури", плаксивые мелодии сменялись маршами. Дима намеревался угостить девушку пивом, но вовремя спохватился и купил мороженое.
А потом все было как в хрустальном сне: он пользуясь темнотой,
не обращая внимания на затертый фильм о войне, сначала украдкой,
а потом осмелев, рассматривал юную красавицу. Она переживала тот возраст, когда несмотря на тяготы жизни, все кажется в радужном цвете и на мир смотрят доверчивыми, наивными глазами. Дима не знал о чем с ней говорить и как относиться к ней,(он уже привык иметь дело с охочими бабами) и боялся ненароком ляпнуть бранное слово,
а еще хуже обидеть и напугать  единственного ангелочка, случайно встреченного на жизненом пути.
Нина оказалась словоохотливой и Дима с удовольствием слушал ее щебетанье, и мир просветлел и забылась война, и грязь жизни в которой он, как червяк копошился. После, нежно держа ее маленькую ручку в своей ручище-лопатище, он повел ее домой. Около калитки остановился и с наслаждение слушал ее голосок, пока она не растратила свое красноречие. Ему, на прощанье, захотелось поцеловать ее пухлые  губки, но он не решился спугнуть очарование и не умел целоваться.
- Пойдем к нам - пригласила она, когда Дима понял, что нужно уйти.
- Мне на вахту - постеснялся Дима.
- Успеешь, пошли - настаивала она.
Они зашли в дом.


Сталик собирался на вахту. Море звало, за опоздание можно было получить, как за дезертирство, срок.
В этом рейсе, инстинкт самосохранения,  в подсознании Димы пробудился и он стал бояться. Стоя на вахте, Дима перебирал варианты спасения :еслибомба или торпеда попадет в кочегарку, котлы взорвутся и поминай душу, даже если они не взорвутся, горячий пар сварит живьем. Дима старался не думать об этом, но картины агонии назойливо лезли в голову. Лиха беда на помине. Пароход наткнулся на что-то так сильно, что Дима едва удержался на ногах и от сотрясения потухло несколько лампочек в кочегарке.
- Трави пар, туши котлы! - приказал Нефедыч.
- Сталик спасайся, я сам - сказал Дима на правах старшего.
Дима взлетел на верхние решетки и подорвал предохранительный клапан..
От свиста пара заложило уши, труба выброса пара трещала и извивалась как змея, но к счастью Димы не лопнула. Он быстро, по трапу скатился в кочегарку и запустил подпитку котла. Уровень воды в котлах быстро повышался, но давление пара понижалось очень медленно. Дима открыл топку первого котла, уголь в ней прогорал, за то в топке второго котла полыхало пламя. Дима размотал шланг, чуть приоткрыл воду и, опасаясь не попасть на своды котла, брызнул на огонь. В кочегарку повалил дым с паром. Дима закашлялся.
- Ну что ты, быстрее! - торопил электрик из машинного отделения.
Дима обернулся и посмотрел на его искаженное страхом лицо.
- Бежим, сейчас свет выключится и тогда нам ..! - заорал электрик.
Дима бросил шланг и, подбежав к трапу, взглянул на верхние решетки.
Клубящий пар с дымом отрезал путь к спасению. Он набрал полные легкие воздуха и зажмурил глаза.
- Куда ты, придурок?! Мать тебя за ногу! За мною! - позвал электрик.
Корпус судна трещал, словно его вскрывали гигантским консервным ножом. Еще паровая машина вращала гребной вал. Потух свет, включилось аварийное освещение. Они быстро прошли машинное отделение и, согнувшись в три погибели и цепляясь за шпангоуты гребного вала из-за увеличивающегося дифферента на нос парохода, достигли аварийного выхода. Первым по скоб-трапу полез электрик,
а Дима за ним. Поднявшись до люка, электрик попытался открыть его, но тот не поднялся, как будто приварен электросваркой.
- Давай, быстрее - торопил его Дима.
- Крышка нам. Люк не открывается. Чем то завален -ч уть не плача от досады, сказал электрик.
Дима посмотрел вниз: аварийный выход словно глубокий колодец, на дне которого, отражаясь от прибывающей воды еще светил плафон аварийного освещения. Хотя Дима перепугался, но самообладание не потерял - "Потеснись, откроем люк вместе".
Скоб-трап очень узкий, рассчитан на одного человека. Моряки прижавшись друг к другу, держась руками за скобу трапа, уперлись головами в люк. Дима слышал как бьется сердце светилы.
- Давай разом - сказал электрик.
Дима со всей силы головой надавил на люк и он приподнялся.
- Удержишь? - донеслось до него.
Дима понял, что это последний шанс на жизнь и другой возможности не будет. Он промолчал и титаническая сила надавила на него. Голова затрещала, как арбуз, глаза вылазили из орбит и поплыли разноцветные круги перед глазами. Руки, сами по себе, начали разжиматься. Еще чуть-чуть,и он отпустил бы скобу и...тяжесть с головы, как рукой, сняло.
Электрик, натужно крича, лез в образовавшуюся щель. Набравшись сил, Дима перехватился за край люка и, тоже рыча, полез наверх.
Стараясь выпутаться из колец троса, лежащего на люке, вертелись как рыбы в сетях.
- Ой! - вдруг вскрикнул электрик и замолк, как только Диме удалось выбраться из под люка.
Красной нитью горела лампочка аварийного освещения, тускло освещая кормовую надстройку, называемую моряками ютом.
Дима сбросил с люка сложенный трос и вытащил ноги электрика из-под него. Дверь юта открывалась только снаружи. Дима взялся за штангу механизма герметизации двери и попытался открыть, но штанга не двинулась с места.
- Без лома не откроешь - подсказал очнувшийся электрик.
- Ну, как ты? - обрадовался Дима.
- Тебе повезло. Ты раньше меня вылез из-под люка - позавидовал светило.
- Да брось ты, лучше помоги мне открыть дверь - ответил Дима.
Ему повезло: нашел лом и, с подсказки электрика, открыл дверь.
Дима взял светилу подмышки и вытащил из юта. На корме парохода скопилось полчище крыс. В панике, они пытались залезть на флагшток, на фальшборт, на ют. Противно пища, срывались за борт на радость чайкам. Дима помог электрику добраться до фальш-борта и вывалил его за борт. Потом встал на фальш-борт, набрал полные легкие воздуха и, расставив руки, прыгнул солдатиком. Сине-зеленая вода сомкнулась над ним. Работая руками и ногами, всплыл. Рядом медленно, еще цепляя воду, вращался винт парохода. Дима, чтобы не попасть под него, из всей силы поплыл от парохода, но дьявольская сила тянула к винту.
- Мама!  -закричал Дима, увидев над головой лопасть винта.
Винт, как неумелый палач промахнулся и сильная струя воды подхватила Диму и, словно щепку, понесла от парохода.
Отплыв подальше от тонущего парохода, Дима перевернулся на спину и насколько мог видеть вокруг, не заметил ни спасательного круга, ни любого плавучего предмета, кроме головы электрика.
Безбрежный океан, да высоко поднятая корма парохода с вращающимся винтом. По воде до Димы донесся грохот и пароход, вертикально подняв корму с вращающимся винтом и заваливаясь на правый борт, исчез с поверхности океана. Дима подплыл к барахтающемуся электрику.
- Держись на воде спокойно, не паникуй - попытался успокоить его Дима, но тот уже агонизировал. Дима, чтобы перевернуть его на спину и поддержать снизу, подплыл к нему и неожиданно электрик мертвой хваткой вцепился в шею Димы. Дима хлебнул воды, но успел задержать дыхание и, молотя руками и ногами, попытался всплыть, но электрик камнем тянул в пучину. Они все глубже и глубже погружались. Вдруг электрик отпустил Диму и Диме удалось всплыть. Лежа на спине, отдышался. Не далеко всплыл электрик. Движения его были конвульсивные. Он из последних сил боролся за жизнь. Дима побоялся еще раз рискнуть для спасения моряка. Прежде чем утонуть, электрик несколько раз всплывал, но Дима уже не решился помогать ему.
- Своя рубашка ближе к телу - вспомнил заветные слова дяди Флора.
По роду работы, электрик, или по-морскому светило, держался на судне особняком и Дима не знал даже его имени.
Заходящее солнце слепило глаза и Дима повернул голову в противоположную сторону.
- Боже, за что? - сказал он сам себе, заметив многочисленные плавники, которые разрезая морщинистые, пологие океанские волны, неслись к нему. Инстинктивно поплыл от них. Все ближе и ближе Дима слышал фырканье настигающих его чудищ.
- Спасите! - разнеслось над океаном.
Перед его глазами из воды выскочило черное, блестящее, с тупым носом и двумя пятнами по бокам животное. Оно, грациозно изогнувшись в воздухе, взглянуло на Диму и нырнуло в воду, обдав Диму фонтаном брызг. Дима сбился с ритма, запаниковал и стал захлебываться. Любовь к жизни взяла верх - усилием воли он подавил панику и остался жить. Лежа на воде, только пришел в себя, откуда ни возьмись, прилетела большая, как самолет-кукурузник, птица. Она попыталась сесть на голову Димы, но он увернулся. Летающий монстр настойчиво продолжал попытки и когтямя поцарапал многострадальнуюголову Димы. Перевернувшись на спину, он одной рукой балансировал на воде, а второй отмахивался от кровожадной птицы. Ему удалось схватить ее за лапу. Усиленно махая крыльями, птица-самолет до половины туловища вытащила Диму из воды и понесла над морем. Дима заметил шлюпку и, так как птица летела от нее, отпустился. Упав в воду, Дима, кое-как, всплыл на поверхность и сразу же на него налетела стая чаек. Они с криком пикировали на Диму, стараясь сесть на голову и выклевать глаза. Тропические сумерки коротки. Грань между небом и океаном стерлась. Дима завис между небом и водою, потерял верх и низ, и каждое его движение становилось все слабее и слабее. Никогда не предполагал, что погибнет под волнами так далеко от Родины.

Пришел в себя в просторной каюте. Под палубой рокотали мощные моторы. На двухярусных койках лежали его товарищи.
- Где мы находимся? Как я сюда попал? - не веря глазам, спросил Дима.
Моряки рассказали ему, как они по чайкам заметили Диму, как с фонарем искали его, как боцман вытащил его из воды, а сейчас они идут в Америку. На фоне мировой мясорубки, развернувшейся в то время на океанских просторах, этот случай выглядел прозаически. Что там старое корыто, что там кочегар, когда ко дну шли линкоры и авианосцы вместе с тысячами людей. В Сиэтле морякам объявили, что будут принимать новый пароход типа "Либерти" и пока разместили в гостинице.
Русско-Американские отношения переживали медовые месяцы и моряки, в буквальном отношении, попали с корабля на бал.
Свадьбы, от верхов до низов, в виде банкетов, а точнее дружеских попоек, проводились часто. По пьянке изливали друг перед другом любовь до гроба. На глазах новобрачные, а за глаза не понять кто.
Морякам не до политики, а пользуясь случаем,(как известно на шару и уксус сладкий) брали от жизни по-возможности. Дима, как и многие моряки, не верил, что такой большой пароход будет построен в назначенный короткий срок. Из комнаты, в которой проживал Дима с товарищами, хорошо был виден пароход в лесах. Американцы работали не спеша, не суетясь, а пароход рос не по дням, а по часам.
На банкете, а точнее во время дружеской попойки, Дима, забыв о наставлениях замполита, спросил русского американца о молоканах, уехавших накануне переворота в Америку. Американец краем уха что-то слыхал о них и пообещал Диме узнать подробнее.
Дима уже забыл, что сболтнул по пьянке, но дня через три, его разбудили рано утром и американец-собутыльник пригласил в гости к бывшим землякам. Диме загорелось посетить их, но без особого разрешения помпы не разрешалось покидать гостиницу. Прошлой ночью тот  так "надружился" с друзьями-капиталистами, что прибыл в гостиницу в нетранспортабельном состоянии и дверь Диме не открыл.
Пользуюсь случаем, Дима совершил "преступление" - без разрешения, и не записавшись в книгу увольнений, покинул гостиницу.
- Здоровньки булы - приветствовал Диму крепкий парубок на катере, стоящем у причала.
- Здоровей видали - ответил ему Дима, а сам подумал - отъелся на американских харчах, вот бы тебя в колхоз, узнал бы что такое советская власть.
- Сбрось чалку - попросил парень.
- Заходь до мини - пригласил хозяин, после того, как Дима сбросил чалку с кнехта и прыгнул на палубу катера.
Дима зашел в тесную ходовую рубку.
- Матвей меня зовут - протянул мозолистую руку молодой мужик.
- А парень то наш,  деревенский - заметил Дима и тоже протянул руку.
Матвей запустил двигатель, отвалил от причала и катер пошел по заливу сильно изрезанному морем. По берегам дымились множество труб заводов.
- В Рассее опять голодуха? - поинтересовался Матвей.
- С чего ты взял? - вопросом на вопрос ответил Дима.
- Дак Гитлер и Сталин белый свет делят. Паны дерутся, а у хлопцев чубы трещат - начал антисоветскую пропаганду темный Матвей.
Дима удивился политической отсталости американца, но вступать в диспут не стал, а перевел разговор на другую тему: "Катер твой?"
- А як же, жить у воды и не иметь катера, что без трактора на земле.
- Заливает - подумал Дима.
- Ты хохол?
- Мы с Зеленого клина, мать хохлушка, а батя русский американец. Тута мы не делимся, скопом живем.
- Как вы попали сюда? - спросил Дима.
- Когда в Рассее произошел переворот и началась заваруха, наш дед Махлай не будь дурнем, продал землю с пасекой и вместе с молоканами приехал сюда на поселение, а старший брат деда остался. Поначалу туго было, но купили землю и прижились.
Дима вспомнил мечту дяди Флора - добраться до Америки и прибиться к молоканам. И зародилась крамольная мысль - а что, если остаться.
Дима вспомнил разговоры промеж крестьян о многочисленном семействе Махлаев с Новокрещенки. Они занимались пчелами и быстро разбогатели. Мало того, осенью когда манзы, намыв золотишко спускались вниз по речке, Махлаи встречали их на перекатах и порогах. Так что в Америку уехали не с пустыми руками, было на что обустроиться. За разговором Матвей переложил штурвал и катер из залива вошел в речку. Заводы остались за кормой и по берегам реки началась тайга, такая же, как на далекой родине Димы.
Он вышел на палубу и сел на скамейку. Иногда, на высоком берегу появлялись группки домов, словно хутора на Уссури или Имане, но здесь они назывались не русским словом "фермы".
Катер подошел к деревянному причалу.
- Прибыли, айда на хутор. Дед Махалай подивится на земляка -пригласил Матвей.
Поднявшись на высокий берег, Дима увидел хуторок, точно такой же как его родной: три рубленные пятистенки с высокими покрытыми черепицей крышами, окна с резными наличниками и ставнями, обнесенные плетнем, на столбах глиняные крынки. Рядом амбар, коровник и другие хозяйственные постройки. Гогот гусей, кряканье уток, звонкое пение пивней. Казалось, что сейчас из хаты выйдет мама с крынкой молока и скажет: "Димка, неслух, где тебя носит по белу свету?" По спине Димы побежали мурашки. Забрехали собаки и из-под плетня выскочили две уссурийские лайки и обложили Диму.
- Цыц, пошли до места! - закричал на них Матвей.
На собачий лай из хаты вышла древняя старушка в сарафе похожим на сарафан, который носила его бабушка. Бабуля приставила ладонь ко лбу и, подслеповато щурясь, приглядывалась к гостю.
- Баба Фрося, земляка привел с Дикого хутора, что у Новокрещенки.
Когда она поняла смысл сказанного, позвала: "Микита, подь сюда!
С Дикого хутора хлопца привели!"
- Ась! Ась? - не дослышал стародавний дед, продолжая возиться с пчелами.
- Иди к нам, на гостя подивиться! - махнул ему рукой Матвей.
По медвежьи ступая босыми ногами по земле, к ним подошел дед-лесовик и стал рассматриватьДиму. Лицо его заросло бородой так, что виден только нос. Копна седых волос на голове волнами спускалась на плечи и закрывала уши.
- Чей будешь? - спросил он.
Дима назвался.
- Знавал я твоего батьку, до коммуняк пристал. Чай, земли они много дали? - улыбаясь, поинтересовался дед.
- Два квадратных метра и тумбу со звездочкой - ответил Дима.
- Як это? - не понял дед, но у Димы не было желания распространяться на этот счет и он промолчал.
Подивиться на Диму собрался весь клан Махлая. От бесчисленных вопросов он растерялся. Выручила дородная тетка: "Отступитесь от гостя. Заходь в хату."
В горнице так же, как в его родном доме: посреди русская печка с лежанкой, в красном углу образа с лампадкой, над окнами развешаны вышитые полотенца, общий стол с лавками,т олько вместо свечей керосиновая лампа над столом с абажуром.
- Здрасьте, гость дорогой! - поздоровалась красивая молодуха, вышедшая из смежной горницы, в сарафане до пят и косой до спидницы.
- Здрасьте люди добрые. Мир дому сему. Доброго здоровья хозяину и хозяюшке и всем домочадцам - вспоминал Дима, почти забытое русское приветствие, кланяясь до пояса и крестясь на иконы.
- Проходь, чем богаты тем и рады, не обессудь если что не так -ответила молодуха Фекла.
Старшие солидно заходили в хату, говорили многословное приветствие и чинно рассаживались на лавках, согласно неписанной вековой субординации, а парубки теснились в конце стола, украдкой поглядывая на гостя. В окна смотрели любопытные детские рожицы.
Проворная Фекла вытащила ухватом из печки один, потом второй вместительный чугунок и поставила на середину стола. Расставила деревянные миски и разложила ложки. Никто не брался за ложку, пока глава клана не начнет есть. Уже Фекла принесла кузнецовское   блюдо с горкой вареников, а Махлай не начинал. Он сидел отрешенно и
о чем- то думал.
- Диду - вывела его из забытьи Фекла.
Он встрепенулся и, крестясь, забубнил молитву. Гости и родичи тоже загудели. Только Дима, как ни старался, не мог вспомнить и слова. Кушали молча, сосредоточенно, словно работали. Под конец трапезы, парни водрузили на стол ведерный самовар, точно такой же, как в доме Димы. Фекла поставила жбан меда и, расставив медоницы из липового дерева, разлила мед половником. Кушали блины с медом.
- Как в Рассее живете? - поинтересовался старый Махлай.
Старшины рода, ожидая ответа, повернули головы в сторону Димы.
Ему не хотелось распространяться о житье-бытье на родине.
- Кто его знает. Давно на берегу не был - попытался уклониться от разговора на щекотливую тему.
- Неужто своих забыл? Так не бывает - не поверил один из дедов.
- И мать забыл? - приперла к стенке противная, беззубая старуха, которая помнила всех, потому что была повивальной бабкой.
- Хорош сынок, ничего не скажешь - прошамкала другая.
У Димы не хватило духа врать людям и он совершил преступление против Советской власти и, как на исповеди, рассказал как сын шел на отца, брат на брата, как надули с землей, как раскулачивали и ссылали, как заморозили в вагонах хуторян и что все продолжается и поныне, только в другой форме.
Слушали молча, изредко крестясь и шепча молитвы.
- Хорошо, что мы уехали с Зеленого клина - сказала одна из старух.
- А как делились, когда разъезжались! Жуть, чуть-чуть друг друга не порешили - поддержал ее старший сын Махлая.
После чаепития, Дима с Матвеем откланялись и вышли из хаты.
Вечерело. За синей сопкой догорала зорька. На темном небе зажигались звезды. С речки доносились песни девчат и смех.
- Айда в омшаник - позвал Матвей.
По дороге к омшанику Матвей хвалился усадьбой. Сто уликов приносили клану приличный доход. Кроме пчел, держали скот, не считая птицы. Речка полна рыбы. Жить можно, только не ленись.
Старший брат Матвея соблазнился городом и стал американцем. Он тоже продал бы ферму да подался в город, но пока живы старики это невозможно. А девки выходят замуж за американцев и возвращаются, только если не устроятся в жизни.
- Вот бы мне столько земли. Никуда бы не уехал - позавидовал Дима.
- Дак оставайся - предложил Матвей - Землю в аренду сдам.
- Я гол, как сокол и что я буду тута робить?
- Работать будешь у меня.
Дима знал как работать на людей и промолчал.
- Фекла красивая девка, кровь с молоком, поспела - поняв его, сказал Матвей.
- Если сбегу с парохода, объявят вором и потребуют выдачи - отказался Дима.
Мы тебя в Канаде спрячем. За озером Росс, а пройдет время, объявишься - предложил Матвей.
Диму не устраивало такое приключение.
- Ты узнай у брата. Все-таки городской. Может он знает, как остаться по закону - решил Дима и на том согласились.
Омшаник оказался такой же, у которого Дима навсегда  простился с хутором и родными. Здесь, тоже стояла медогонка, бочки с медом и медовухой.
- Деды запрещают бражничать. Тут я квасю мед и гоню из него самогон. Хочешь причаститься? - выдал тайну Матвей.
Дима не отказался. Матвей зачерпнул из жбана ковшик и протянул Диме: "Разговейся".
Медовуха пахла разнотравьем и цветущей липой. Пошла, как по маслу. Осушив ковш, Дима удовлетворенно крякнул.
- Всяк выпьет, да не всяк крякнет - вспомнил прадедовские слова.
Матвей тоже приложился к ковшику.
- Хороша кашка, да мала чашка. Давай еше крякнем, разговелись -разохотился он.
Выпили еще по ковшику и закосели.
- А, вот они где заховались! - в дверях стояла чернявая хохлушка.
Кругленькая, пухленькая, спидница шириною с Черное море, а с ней долговязый, костлявый, уже под мухой, мужик.
- Сваты, заходите, испытайте моего первачка. Прошлой ночью выгнал -пригласил Матвей.
Уселись на бочках и опорожнили по бокальчику.
- Гут, гут - обрадовался долговязый и что-то, с жаром, принялся болтать на своем бараньем языке.
- Брешет, брешет - переводила жена, а сама стреляла глазами на Диму.
- Земляк, познакомься. Это сваты с соседнего хутора - сказал Матвей.
- Мария - протягивая пухлую руку и кокетливо улыбаясь, сказала пампушечка.
Дима пожал ей руку и коротко рассказал о себе.
- Передай привет Марченкам, как будешь дома, что-то они давно не писали. Забогатели наверное - нараспев попросила она.
Дима, чтобы не распространяться и не портить настроение людям, пообещал передать привет, а сам подумал - знала бы Мария, как ее родичи за палку в тетрадке бригадира, за грамоту, корячатся в колхозе, а за привет из-за границы сотрут в лагерную пыль.
Еще тяпнули по ковшику и глаза Марии таинственно заблестели, и она не стесняясь вытаращилась на Диму. Ее благоверный, любитель нахлестаться на шару, запросто, по подственному, вне очереди проглотил ковшик и свалился на полати. Путая свои слова с русскими, попытался рассказать анекдот, но у него не получилось и он отрубился.
Посиделки закончились по русскому обычаю: в омшаник ворвалась жена Матвея, дала всем чих-пых и повела мужа отрезвлять не речку.
Дима и Мария тоже следом пошли за ними. Он, нечаянно, обнял ее за пышную талию. Она не возмутилась, не возражала, а наоборот прижалась к нему мягким ребром. Глаза ее дьявольски светились в темноте и, несомненно, бабка Марии была русской ведьмакой.
На берегу горел костер. Через его пламя прыгали парубки и девицы.
Хлопцы и девчата купались, водили хороводы и казалось, что это веселье не в Америке, а на берегах Уссури и Имана.
Дима вспомнил о родном хуторе и сердце его сжалось.
- Почему на его несчастной родине происходят такие дела? Почему российский человек не живет, как хочет? Вечно, не понос, так золотуха.
Мария отключила невеселые мысли.
- Плыви ко мне. Чего зажурился? - крикнула ему с речки.
Дима разделся и поплыл к ней. Она засмеялась и вразмашку поплыла от него. Дима догнал ее и с хода сграбастал.
- Не торопись, Дима, вокруг родня - охладила она его пыл.
Дима понял ее и не стал хамить. С берега доносилось -"месяц на небе". Дима нежно обнял Марию. Сейчас, в темноте этой волшебной ночи, он чувствовал себя на седьмом небе и опять крамольная мыслишка вылезла из-под сознания; -оставайся, здесь так хорошо: ни войны, ни голодухи, ни вечного страха, что тебя обвинят и ни за что посадят.
- Дима, я замерзла - прервала его душевные колебания Мария.
Дима почти отрезвел. Они поплыли к берегу. Костер потухал. Молодежь расходилась парами. Мария взяла Диму за руку и провела к омшанику. Он нашел в кармане спички и запалил огарок восковой свечи. Муж Марии храпел. Проснувшиеся пчелы жужжали над ним. Мария зачерпнула ковшом медовухи и выпила. Дима тоже.
- Черт с ним, пущай дрыхнет, пойдем на сеновал. Всю жизнь проспит.
Это было не так, как со шлюхами, и он в первый и последний раз в жизни познал прелести женщины. Ущербная луна и хоровод звезд были свидетелями их страсти.
Проснулся от звонкого пения пивня. Большой, разноцветный, как попугай, петух будил хутор. Марии рядом не было. Светало. Дима нежился на сене и наблюдал, как встает солнце и просыпается хутор, точно так, как на его родине. Из хаты вышла Фекла с подойником и начала доить коров. За ней жена Матвея, выпустила птицу из курятника и набрала корзину яиц. На коровьем реву из хаты вышел Матвей. Он отогнал скот на пастбище и, оглядываясь по сторонам, двинулся к омшанику. Дима спрыгнул с сеновала и зашел в омшаник. Мария пыталась мужа привести в чувство.
Дима с Матвеем похмелились и легкое недомогание улетучилось.
- Ну что, остаешься или нет? - спросил Матвей.
- Мне нужно ехать - тихо произнес Дима.
- Хозяин барин - согласился Матвей - Позавтракаем и в путь.
После завтрака, Дима попрощался с хуторянами и с Матвеем пошел к катеру. Пока суды пересуды, пока загрузили катер жбанами с медовухой и птицей в клетках, солнышко поднялось высоко.
- Прощайте люди добрые, не обессудьте - низко кланяясь, попрощался Дима.
- Счастливого пути тебе. Приезжай еще, да храни тебя бог - осеняя его, пожелала жена Матвея.
Дима вспомнил, что точно так  провожала его Наталка и к горлу подступил комок, и он почувствовал, что никогда не вернется сюда.
Среди провожающих Марии не было. Вскоре хуторок скрылся за поворотом реки.
- Не передумал? Завернем к брату, он законы знает - соблазнял Матвей.
- Если я останусь, наша власть потребует выдачи и вам тоже не сдобровать - мрачно ответил Дима.
После обеда Дима появился в гостинице.
- Явился не запылился. Где тебя носило? Замполит объявил, что ты спер тысячу долларов и смылся  -обрадовал Диму дядя Жора.
Не ожидал Дима такой заподлянки и остолбенел от неожиданности.
- Врет он - только и мог сказать.
- Конечно, если бы ты стащил такую уйму денег, не вернулся. Думай, как кашу расхлебывать будешь - посоветовал дядя Жора.
- Не знаю - ответил Дима.
- Бог не выдаст, свинья не съест. Ступай к помпе, падай на колени, кайся, отмаливай грехи, как перед батюшкой в церкви - подсказал дядя Жора.
Замполита в номере не было. В коридоре, носом к носу, столкнулся с ревизором Кулешовым.
- Ну как, американские ****и? Лучше наших? - ошарашил он Диму.
- Какие ****и? - не дошел намек Кулешова до Димы.
- А разве ты не в бардаке был? - с ухмылкой спросил Кулешов.
- Ах, да, да - понял Дима.

- Врешь ты, не вешай лапшу на уши. ****и тебе не по карману, выкладывай, где был - попытался взять Диму на пушку, с глазу на глаз, в номере помпа, но Дима не салага, а тертый калач.
- Ты водку с американцами жрешь? Жрешь. И почем курвы знаешь, так что не известно на кого больше мух сядет.
От такого наглого шантажа, замполит разозлился и готов был сгноить этого кочергу, но из факта Димы можно, как из мухи, сделать слона,
а курс на Колыму проложить ему, много желающих, хоть пруд пруди.
- Пошел ты на ... - не выдержал помпа и выгнал Диму из номера.
Моряки с нетерпением ждали развязки похождений Димы и только он переступил порог комнаты, набросились на него с распросами.
Диме ничего не оставалось, как засуричить им мозги насчет бардака и сразу же появилась тьма желающих.
- Где он находится? Сколько стоит палка? - сыпалось со всех сторон,
а самые страждущие потребовали - веди сегодня ночью до шалав.
- Кому приспичило, тот сам найдет, а меня на буксир не цепляйте,
я у помпы на цугундере - отнекивался Дима.
С этого ЧП, тени из гостиницы исчезали в полночь, а по утрам пили холодную воду. Фингалы и прочие следы страстей, объясняли случайностью: упал, поцарапался, золотуха выступила, развязал мешок с кулаками. Как-то утром не досчитались двух матросов и машиниста.
Всех моряков загнали на общесудовое собрание. Замполит долго и нудно читал мораль морякам и по их физиономиям понял, что не может нагнать жути на уже адаптировавшихся к новым словиям моряков, стал пугать букетом заразы. На помощь привел судовую медичку. Смущаясь, медичка рассказала страсти греха, но на моряков ее ужастики не произвели предполагаемого эффекта и самоволки не прекратились. Проблему решил капитан-запретил выдавать валюту и моряки зажили как в монастыре.
Еще вели достроечные работы, а моряков переселили из гостиницы на пароход, так что кончилась лафа и жизнь пошла по корабельному уставу.
Конструкция парохода проста и целесообразна: палуба под линейку, каюты удобные для жилья. Компактная надстройка не парусила и не раскачивалась в шторм как маятник, вооружение-эрликоны. Паровая машина тройного расширения, закрытого исполнения, подогнана с точностью часового механизма, не доставляла машинной команде хлопот. Им на вахте не нужно ветошью протирать палубу и на ходу щупать мотыли. Больше всего Диме понравилось, что котлы на жидком топливе и теперь отпала необходимость всю вахту шуровать уголь и зачищать топки. Он, как фон-барон, в чистой добротной джинсовой робе и новых ботинках со скрипом, ходил всю вахту по котельному отделению и присматривал за работающими механизмами. Если уровень воды в котле понижался до нижнего предела, включалась сигнализация и ревела так, что и покойника поднимет. Диме нравился пароход, но были и такие, что находили недостатки. Старший механик недоверчиво отнесся к американскому прогрессу. На вахте справился бы и один кочегар, но он, как на угольщике, поставил троих.
Загрузившись танками и тушенкой, пароход отчалил к родным берегам. Загрузились под завязку так, что сидя на планшире, можно достать до воды ногой. Раза в три больше, чем мог взять на борт пароход, который утопила неизвестная подводная лодка.
Троим на вахте стоять скучно, а где безделье там и дурь.
Когда надоело травить анекдоты и резаться в карты, Дима и его напарник, надев рукавицы, тренировались по боксу. Заканчивалась тренировка потасовкой. Рефери-дядя Жора, насмотревшись разнимал забияк. Во время такой тренировки, напарник Димы первым заметил, что потух факел. Он, не подумав, быстро поджег разжигалку и сунул в топку. Грохнуло, точно бомба взорвалась. Пламя, выскочив из топки, опалило его, а Диме опять повезло, он стоял в стороне и отделался легким испугом. Он не растерялся: перекрыл подачу топлива и накинул на пострадавшего телогрейку. ЧП приняло крутой оборот. Искали подвоха с американской стороны, а также вредителей.
Причину понял второй механик: факел потух, а мазут продолжал поступать, газ скопился и взорвался от факела-разжигалки. Такое простое объяснение не понравилось компетентным органам. Чтобы запугать толпу нужны жертвы. По приходу во Владивосток, понаехали разные комиссии и начались поиски врагов. Вызвали на допрос и Диму.
- Кто взорвал котел? - буром попер на Диму седовласый чекист.
- Котел не взорвался, как работал так и работает. Газ от мазута в топке рванул - поддержал версию второго механика Дима.
Чтобы не опростоволоситься и не обронить честь мундира, чекист наехал с другой стороны: "В самоволке что делал?"
- В бардак ходил - как подсказал Кулешов,ответил Дима.
- Почему без разрешения с парохода смылся?
- Да не с парохода, с гостиницы ушел - уточнил Дима, а эта поправка очень большое имела значение.
- Так почему в самоволку ушел?
- Замполит пьяный был, спросить не у кого было - нагло заявил Дима.
- С чего ты взял, что он пьяный был? - продолжал допрос чекист.
- Он всю стоянку с американцами на шару виски глушил - без зазрения совести заложил помпу Дима.
- Подпишись - сказал чекист.
Своя рубашка ближе к телу - Дима вспомнил наставления дяди Флора и поставил крест на замполите, точно так же, как когда-то поставил на дядьке. Диме, ни капельки не было жалко помпы и он не чувствовал угрызений совести за подлый поступок. Его волновала предстоящая встреча с Ниной.

5.

Нагрузив полные сумки и чемоданы от дяди Сэма, вместе с ее братом Сталиком, отправились в гости.
На остановке Куперовская падь, сошли с трамвая и поднялись на сопку.
Среди жалкого скопления хижин Корейской слободки, выделялись несколько уцелевших от погромов барских домов, переоборудованных в магазины и госучреждения. Знакомые приветствовали Сталика и приставали с распросами. Он отнекивался и, как на крыльях, летел домой. Диме после рейса, кроме как в Серую лошадь, некуда податься и поэтому он завидовал Сталику. Ему захотелось, чтобы его тоже ждали и любили и он решил сделать предложение Нине.
Домик Сталика, словно ласточкино гнездо, слепленное из глины и ивовых прутьев, прилепилось на краю обрыва. Внизу, по железной дороге, громыхая, проезжали поезда. Далее, крутой спуск к морю, узкая полоска берега и синяя ширь Амурского залива. Задыхаясь от волнения, подошел к калитке родного дома. Залаяла собака.
- Шарик, Шарик - позвал он.
Лай сменился веселым визгом.
- Узнал  -обрадовался Сталик и, поставив сумки, начал играть с псом.
На двери висел замок.
- Пойдем к маме. Она не далеко работает. В пошивочной мастерской.
Чемоданы и сумки поставили в курятник, под охрану Шарика, а сами пошли на работу мамы Сталика. Прошли базарчик, на котором продавали свежую рыбу и овощи, пересекли трамвайные пути.
Пошивочная мастерская, здание из красного кирпича, своей архитектурой напоминала особняк. Заметив сына в окно, на крыльцо вышла маленькая, битая жизнью женщина в черном.
- Сталик, родной! - обняла она сына.
- Ну, мамочка, мамочка - успокаивал ее он.
- Братик то твой....на фронте без вести пропал - тихо сказала она и заплакала.
Диме стало жалко их, себя и всех людей на свете.
Жалость, замордованная жизнью, еще теплилась в его душе.
- Мамочка, пошли домой - сдерживаясь, чтобы не заплакать, прошептал Сталик.
- Мальчишки, идите домой. Заведующая придет, может быть меня отпустит. Сыночек, у тебя есть для нее гостинец?
- Конечно ,мамуля, есть - ответил Сталик и дал маме деньги.
От материнского слова "мальчишки" у Димы защемило сердце и он вспомнил свою маму. Боже мой! Сколько несчастий, ни за что,ни про что, свалилось всем мамкам на свете. Море выплаканных слез и чем измерить их страдания? Сколько им приходится терпеть для продолжения человеческого рода, ради амбиций сверхчеловеков!
Жилье семьи Сталика состояло из прихожей, которая в летнее время служила ему спальней, и крохотной комнатушки, условно разделенной на две половины. Посреди комнаты печурка.
Сталик разжег примус и начал поджаривать консервированную колбасу. С крошечного огородика принес пучок лука.
Репродуктор (черная тарелка )передавал черные вести с фронтов.
Диму подмывало распросить его о брате, но стеснялся проявить нездоровое любопытство. Сталик рассказал судьбу своей семьи, так похожую на судьбу многих семей.
Только началась война, отец, несмотря на броню, добровольцем уехал защищать родную Украину и погиб под Киевом, а брата призвали перед отходом Сталика в рейс, хотя у него тоже была броня.
Мать Сталика пришла с работы поздно. Нашлась добрая душа, согласилась подменить ее на работе. Сталик позвал знакомых и соседей обмывать прошедший рейс. Выпили виски и разговорились, конечно, о войне. Завидовали Диме и Сталику, что у них броня.
- А разве вы не знаете, что пароходы топят?  -спросил Дима, вспомнив, как выбирался из тонущего парохода.
Никто ничего толком не слышал, а такие случаи считались незначительными на фоне мировой мясорубки. Распрашивали об Америке, но Дима и Сталик перевели разговор на другую тему, потому что врать не хотелось, а говорить о действительности бесполезно. Из разговора узнали, что в пароходство наехало молодежи со всей страны. Морские специальности становились престижными. Мать Сталика это поняла по-своему.
- Ты, сыночек, угождай начальству. Ласковое телятко двух маток сосет.
Он нахмурился, ничего не ответил, а гости засмеялись.
Наконец-то гости ушли. В доме остались хозяева и Дима. Он понял, что и ему отчаливать пора и ушел бы, но ждал Нину.Спросить где она, стеснялся. Сталик позвал маму за занавеску.
- Вот, мама, тебе денежки - тихо сказал он.
- Ой, сыночек - обрадовалась она и Дима услышал сдержанное всхлипывание. - А себе оставил?
- Мне, мама, не нужно, на пароходе кормят и одевают.
- Ну, мне пора на вахту - соврал Дима.
- Подожди, еще посидим - понял его Сталик.
Разлили припрятанный от гостей виски.
- Приход обмыли. За победу выпили, выпьем за брата - предложил Сталик.
- Как это пропал без вести? Как человек может пропасть без вести? Или человека на войне не считают? - возмутился Дима.
- Конечно, когда счет идет на тысячи, человеческая жизнь-ничто -сделал вывод Сталик.
- Ребятишки, что вы говорите! - ужаснулась мама - Я сердцем чувствую, что Вовик жив, я его во сне видела и к гадалке ходила.. - далее она долго распространялась о предрассудках, в которых крупица действительности.
Моряки допили виски и вышли во двор покурить. Уже темнело, а Нина не пришла. Диму подмывало спросить о ней у мамы Сталика, но он не решался.
- Уже поздно, вам нужно отдыхать. Я пойду на коробку - попрощался Дима.
- Оставайся, мама тебе постелит - предложил Сталик.
- Я пойду.
Сталик проводил его до калитки. В темноте на лавочке, в укромном месте,  Дима заметил два прильнувших друг к другу силуэта. На рукаве светились нашивки, Нина читала стихи. Дима не подал вида, что заметил их. Нина ничего не обещала и Дима, тоже ничем не обязан ей.
Слободка утонула в темноте южной ночи. Редкие уличные фонари плохо освещали улицы. Спотыкаясь о камни, Дима шел к трамвайной остановке.
- Стой, мореман, гони валюту и скидывайся - узнал голос одного из гостей.
Дима не испугался, звериная злоба помутила разум и он со всей силы пнул ближайшего в пах. Тот вскрикнул и схватился за низ живота.
Диму прорвало: бил автоматически, хладнокровно, как боксерскую грушу, не думая о последствиях. Удары приходились, куда предназначались и когда они оба побежали, Дима погнался за ними, не догнал и пошел к трамвайной остановке.
Вышел около ресторана "Золотой рог". У входа караулили свою жертву две ночные бабочки. Обеих пригласил в кабак. За столом трепали всякую ерунду, много пили и почти ничего не ели, пока не попросили из кабака. Откуда-то вынырнула легковушка. В каком-то притоне опять пили и выкаблучивались под патефон. Стало жарко. Разделись до нага, потом барахтались на полу, на какой-то подстилке, около помойного ведра. Диме захотелось пить и он отхлебнул из него...
Продрал глаза среди капусты, голым. Внутри его полыхало пламя, как в топке котла, и что-то булькало и лопалось. Вместо воздуха выдыхал огонь. Стоя на четвереньках, съел велок капусты. Диму стошнило, принялся за другой. Мало-помалу оклемался, а пожар в потрохах притух. Вокруг, насколько мог видеть, капуста. Недалеко проехала машина. Дима поднялся с четверенек и побрел в ту сторону.
Две женщины, заметив его, с визгом убежали, а мужик остался.
- Где я? - спросил его Дима.
- На капустном поле - ответил мужик.
- Без тебя вижу, мне до порта добраться.
- Через весь город топать. Подожди, поймаю машину, столкуемся, а ты нарви капустных листьев, закройся, а то муди видно - посоветовал мужик.
Он остановил полуторку. Водитель машины, человек военный, начал воспитывать Диму: "В то время, когда твои сверстники проливают кровь на войне, ты,мать твою..."
- Дай ему лучше проволку - прервал его мужик.
Дима нанизал капустных листьев на проволоку и обвязался вокруг пояса. Автомобиль на территорию не пропускали.
- Подождите меня, я не останусь в долгу - пообещал Дима и стремглав побежал через проходную к родному пароходу.
- Пропуск! Стой, застрелю! - погналась за ним вахтерша.
Дима подбежал к трапу и ракетой взлетел на палубу. Вся команда надорвала животы от хохота. Выручил дядя Жора. Нашел ему старенькую робу. Дима напялил ее ,занял у дядьки денег и расплатился с помощниками.
В каюте кочегаров, поглазеть на героя дня,  Диму, набились, как селедка в бочку, моряки и просили рассказать, как Дима доплавался до такой жизни, но Диме не до смеха. Он горел желанием отомстить обидчикам. Похмелившись, решил действовать.
- Я им, ****ям, покажу где раки зимуют. Вот только стемнеет, пойду к кабаку, я им, курвам... - грозил Дима.
- Ты, Димка, кончай "козу мочить", а то довыступаешься, сдадут тебя в солдаты, узнаешь, как Родину любить. Ложись спать, скоро на вахту -наставлял дядя Жора, с глазу на глаз.
Дима внял доброму совету и завалился спать.
К назначенному времени, трезвый, как стеклышко, на вахту пришел Сталик. Переодевшись в робу, направился к машинному отделению, но его остановил второй механик.
- Бери обходной лист. Тебе повестка. - не глядя ему в глаза, сказал он.
Бог войны требовал крови и Сталик оказался его очередной жертвой.
Сталик, словно приговоренный, подписал обходной лист, получил расчет и так напился, что его невменяемого кочегары отвезли домой. Больше Дима не встречал этого безобидного парня.
На вахте к Диме пришел дядя Жора...
Обычно, важное обсуждалось в кочегарке, подальше от посторонних глаз и ушей.
- Димка, остепенись - начал петь надоевшую Диме песню.
Дима виновато молчал, точно побитый кобель.
- Начальства на судне никого не было, а тут пришел посыльный с кадров и спросил меня, кого из кочегаров призвать можно.Я назвал Сталика. Правда говорят: ваша жизнь зависит от господина случая. Учти, сейчас в пароходство много молодежи понаехало, чуть что,
 в армию сдают.
- А, черт с ним, где наша не пропадала - ответил Дима и попросил взаймы денег.
- Эх! Почему моряк до тридцати лет на ... и бутылку работает? Ты бы деньги на сберкнижку откладывал - учил дядя Жора.
- У тебя не маячит, вот и сидишь на судне как сыч на суку, а мне помочить конец хочется. Займи до получки - настаивал Дима.
Дядя Жора не обиделся и дал ему денег.
Обрадовшись, Дима натянул на себя чей-то костюм и помчался к ресторану Золотой рог. Около входа две девушки, ежась от вечерней прохлады, ждали, что кто-нибудь подцепит их. Дима уставился на них. Он не помнил вчерашних путан и жажда мести остыла.
- Ну, кто пойдет ко мне в гости? - обратился к ним Дима.
Девушки молчали.
- Даю пять минут на размышление - куражился Димка.
Для соблазна вытащил несколько долларов, утаенных от таможни.
У девушек отвисла челюсть.
- Не верите? На! - сунул девушке, которая показалась ему смазливее и помоложе.
Она схватила валюту и спрятала на груди. Дима взял ее за руку и повел к Серой лошади. В кабаке шла пьянка и стоял дым коромыслом. Мест свободных,-ни одного. Дима просунулся между двумя знакомыми матросами и посадил девушку на колени.
Давно ли он, перепуганный мальчишка, голодный как волк, зашел сюда, надеясь на чью-то доброту, а сейчас сидит важный моряк с деньгами и для форсу на коленях молоденькая девчонка.
- Вот это я - воображал Дима.
- Пей и жри до отвала - изрек Дима, когда ему принесли заказ.
Девушка не обиделась, а быстро расправилась с флотским борщом и рыбными котлетами, но к водке не прикоснулась.
- Ты, шалава, почему не хлещешь водяру? - вмешался сосед.
- А тебе какое дело? Что,ты суешь свой нос, куда кобель свой...не сует?   Хочешь тычка!? - взъерепенился Дима.
- Но, ты, мотыль, потише на поворотах, а то мешок с кулаками развяжешь.
Дима допил водку и размахнулся, но его руку перехватил сосед справа и прижал к столу.
- Машинеры! Рогали рыпаются! - закричал Дима, но его призыв утонул в пьяном гвалте.
Диму выдавили с лавки, а девушка осталась между матросами. Дима не растерялся, схватил ее под мышки и выдернул с лавки.
- Черт с ним, пусть отчаливает - примирился моряк.
Дима купил в буфете пшеничной и повел свою жертву на пароход.
- Нет уж, дудки, теперь меня не надуешь - сказал он девушке.
На проходной порта к нему придралась вахтерша. Дима сунул ей доллар, чтобы заткнулась. В каюте спал один дядя Жора.
- Веди эту заразу отсюда - пробурчал он спросонья.
Дима, крепко держа девушку за руку, повел по коридору. Подергал ручку одной каюты, занято, другой, тоже закрыто. Только каюта боцмана оказалась свободной.
Дима поставил бутылку на стол, взял стакан с туалетной полки у зеркала, налил и выпил. Наполнил еще стакан.
- Лакай!
Девушка не пила.
- Будешь водяру хлестать?
Она отрицательно покачала головой.
- Зачем шла? Думала, что я с тобой в шахматы собираюсь играть?
Мочание.
- Ну, тогда оголяйся.
Девушка испугалась, заплакала и, закрыв ладонью левой руки глаза, правой начала раздеваться. Она сняла аляпистую, заношенную кофточку из бумазии и осталась в бюстгалтере, из которого торчали деньги.
- Дальше! - рявкнул Дима.
Она сняла давно не стиранную юбку, села на постель и замерла.
- Скидывай портупею! - нетерпеливо потребовал Дима.
Девушка отрицательно покачала головой.
- На, вот тебе еще деньги.
Она быстро схватила деньги и засунула за бюстгалтер.
Дима рассматривал ее: кости да кожа и никаких прелестей, словно после отсидки. Кривые ноги, впалый живот, тело покрыто красными пятнами от расчеса. Она чесалась как шелудивый поросенок. Дима набросился на нее. Девушка заплакала громче, убрала ладонь от глаз и уперлась руками в грудь Димы. Попыталась его оттолкнуть, но он так крепко прижал к себе, что у нее затрещали кости. Дима посмотрел в ее испуганные глаза. Оставляя белые полоски, по ее давно не мытому лицу, ручьями бежали слезы. Нечесанные волосы на голове девушки посбивались в колтуны. В них кишели вши. Дима оттолкнул ее от себя.
Она легла на боцманскую кровать, закрыла ладонями лицо и продолжала всхлипывать. У Димы пропало желание.
- Ну, лады, перестань реветь - по медвежьи принялся успокаивать ее Дима, но она, поняв слабину, заревела коровой.
- Одевайся! - не выдержал Дима.
Она быстро оделась. Дима достал из рундука кусок хозяйственного мыла и банное полотенце боцмана. Повел несчастную путану в душевую. Пока Дима охранял ее, она плескалась в душевой.
- Спасибо - пробормотала она, когда наконец-то вышла.
Дима повел ее в каюту боцмана. Она села на краешек дивана и покорно рассматривала Диму. Так они сидели: молчали и присматривались  друг к другу. В дверь кто-то постучал. Дима приоткрыл дверь.
- Иди в котельную, дядя Жора зовет - сказал машинист из новеньких, комсомольский заправила.
- С чего это? - подумал Дима и спустился в кочкгарку.
На вахте стоял незнакомый кочегар. Дяди Жоры не было.
- А где дядя Жора? - спросил Дима.
- Я за него на вахте стою.
Дима быстро поднялся на жилую палубу. В каюте боцмана девушки не было. Он совался то в одну каюту, то в другую, но все оказались закрытыми.
- Куда же она исчезла? - задумался Дима и обратился к вахтенному матросу на трапе.
- Ты не видел, девка не выходила?
- Не видел - ответил вахтенный.
Дима еще раз пробежался по каютам парохода, но девушка, как в воду канула.
- Черт с ней, не пролезло и не надо. Конечно, денег жалковато, что на море заработаем, то на земле пропьем - словно лиса перед виноградом, оценил Дима ситуацию и решил подремать перед вахтой.
- Ну как, размагнитился? - поинтересовался дядя Жора, проснувшись от
яркого света.
Дима рассказал как.
- Дурак ты. Надули тебя - засмеялся дядя Жора - Посмотри в ленкомнате.
В красном уголке было темно и Дима включил свет.
На диване, под портретами вождей, раскинув руки и ноги, точно распятая, трупом лежала девушка. Над ней пыхтел комсомольский вожак.
- Да ладно, твоя взяла - сдался Дима и протянул руку к выключателю, но получил в ухо такой тумак, что еле удержался на ногах. Град ударов обрушился на него.
- Заложишь-убью - приговаривал комсомолец после каждого удара.
- А ведь взаправду убьет - промелькнуло в подсознании.
Дима изловчился и так ударил снизу ему в челюсть, что секретарь лязгнув зубами, грохнулся на палубу.
Поднялся и, выплевывая кровь изо рта, кинулся на Диму. Дима успел еще раз боксануть ему в челюсть. Опять комсомолец поднялся. Дима не стал ждать нападения и успокоил комсомольца ударом ниже пояса.
Выключил свет и вышел из ленкомнаты.
- Ух ты! Кто тебя так разукрасил? - удивился дядя Жора, когда Дима зашел в каюту. Дима промолчал.
- Я за тебя вахту отстою, а ты молчи, никому ни звука, а то в солдаты сдадут - посоветовал дядя Жора.
Весь переход до Америки шла борьба со вшами. Больше всех свирепствовал боцман и слал многопалубные маты вдогонку списанному машинисту. Дядя Жора, укоризненно посматривая на Диму и ехидно улыбаясь, качал головой.
Во время погрузки в порту, когда сменившиеся с вахты моряки смотрели кинофильм в столовой команды, Диму вызвали к трапу.
На причале его ждал Матвей. Дима спустился к нему.
- Все Окей! Я переговорил с братом. Можешь остаться у нас. Садись в машину и едем - предложил он.
Дима забыл о прошлых приключениях в Сиэтле.
- Я боюсь, все равно вернут - отказался Дима, потому что верил во всесилие советской власти.
- Не трусь, все по-русски, шито-крыто - подстрекал к побегу Матвей.
- С чего это он так старается? Какая ему выгода? - вспомнив предупреждения о провокациях, подумал Дима.
- Мария от тебя забрюхатила.
- Да ну! - не поверил Дима.
- Мужик ее спился. Она богатая. Земли у нее много. Она за землю замуж выходила. Хозяином богатым станешь - соблазнял Матвей.
Дима задумался. Вековая мечта русского крестьянина-быть свободным и владеть землей, для Димы, похоже, перспектива. Нужно только решиться. Он оказался на распутье жизни и сейчас его судьба
зависела от его выбора.
- Дмитрию Харитоновичу, срочно зайти к замполиту - Родина позвала
голосом помпы.
Дима посмотрел на пароход. Около трапа, по которому спускались к нему трое из военизированной команды, собрались моряки и смотрели на Диму.
- До тебя идут, быстро в машину - торопил Матвей, но Дима стоял, как телеграфный столб.
- Ну, что ты телишься! - нетерпеливо закричал Матвей из машины.
Дима ничего ему не ответил и, конвоируемый солдатами, зашел в каюту замполита.
Новый замполит, благодаря природной хитрости и политической дальнозоркости, выбился в люди из кочегаров. Зная подход к морской братве, мог влезть в душу, но с Димой не получилось. Наученный горьким опытом, Дима врал одно-из бардака зазывала приходил, и открутился.
Замполит понял его и до Владивостока не беспокоил. Зато во Владивостоке затаскали.
- Кто вызывал на причал? О чем говорили? Что передал? -допытывались люди из компетентных органов.
Дима, как попугай, твердил одно - с бардака зазывала приходил.
- Почему именно тебя, а не Петрова, Иванова, Сидорова?
- Потому что прошлый раз в бардак ходил - изворачивался Дима.
- Ну у тебя и знакомства - отвечали ему и допросы начинались по новой.
Дима думал, что его загребут в солдаты, но тоталка закончилась и всех подряд уже не гребли. Видимо прожорливый бог войны не успевал переваривать жертвы. Пароход ушел на Америку без Димы и потянулись унылые дни, потому что моряк без моря, что рыба на берегу.
С помощью многочисленных друзей, карманы у Димы быстро опустошились. Сейчас ему не до кабаков и путан. Ежедневно, утром,
Дима отмечался в отделе кадров и инспектор направлял на нудную работу: подносить, относить и т.д.
Дима завидовал морякам, получившим направления на пароходы,
а если вспоминали его, то тащили в особый отдел, где выскочки, для карьеры пытались сделать из него шпиона. Спал он в межрейсовой гостинице. Моряки уходили в рейс и приходили, а Дима стал постояльцем-бичем. Свободное от работы время, Дима, надеясь, что
кто-нибудь пригласит в Серую лошадь, как положено бичу, толкался около столовой.
В холодный зимний вечер, когда по Алеутской, раскачивая фонари,
мела поземка, а у Димы живот подвело словно у голодного волка и на душе было как на улице, знакомый, еще по пароходу "Правда", Сашка Магдик, заметив Диму, пригласил в столовую.
- Дима, запишемся на курсы машинистов, наплаваем ценз и
в механики - предложил он.
- Куда мне, я читаю через пень колоду - отказался Дима.
- А я, что лучше? На курсах научат - настаивал Сашка.
Распив бутылку за карьеру, утром встретились в отделе кадров.
Сашке старший инспектор дал добро, а заявление Димы порвал.
- С тобой особняк разбирается и прошлое темная ночь. Лучше, чтобы не посадили, пиши заявление на увольнение - посоветовал он.
Прошлое, точно потаенная дьявольская печать, навсегда пригвоздила
Диму к кочегарке и если ее заметят, ему не сдобровать.
По совету знающих моряков, Дима не уволился, а решил дожидаться весны, когда пойдут караваны судов в полярку. Он пережил зиму:
холод, голод, безденежье, соблазн совершить преступление.
Только весною понадобились моряки для полярки и, наконец-то,
Дима получил долгожданное направление на пароход. Изглодавший и заросший, пришел на пароход. Среди кочегаров нашлись знакомые и он быстро влился в коллектив. Диме опять пришлось взять лопату в руки и жизнь его, как вода в реке, потекла между двух берегов: труд на море и разгульная жизнь на берегу. И не заметил, как пролетела молодость и из Димы, превратился в дядю Диму.

6.

Кончилась война. Жизнь налаживалась. Прошлое уходило в небытие и
казалось дурным сном. По всему свету, для нашей страны, строились современные теплоходы, а паровики пошли на лом. Дима продолжал кочегарить на отживающих судах, потому что освоить новую технику не потянул. Каждую весну дядя Дима уходил в полярку, а возвращался глубокой осенью. Как-то ему повезло, пароход зашел во Владивосток летом. Напарник дяди Димы, с которым весь рейс жил душа в душу,
предложил: "Как жить дальше будешь дядя Дима? Пора и якорь бросить, пришвартоваться к постоянному причалу. Едем со мной, познакомлю с одинокой бабусей. Сойдетесь век доживать."
- Прав он - подумал дядя Дима - Испытки не убытки.
Он надел костюм, купленый еще в Америке и, посмотрев в зеркало,
не узнал себя. Перед ним оказался старик: серое от въевшейся угольной пыли и шлака лицо, слезящиеся от чада и жара глаза выцвели, редкие опаленные брови и ресницы, глубокие морщины пробороздили лицо и шею, как будто неумелый пахарь прошелся по нему. Некогда кудри, поредели и поседели.
- Ну и рожа! Куда мне с грыжей, каждому овощу свое время, не пойду -отказался он.
- Не бойся, ничего она у тебя не откусит - пошутил напарник по лопате.
Пока не пропил деньги, дядя Дима решил рискнуть.
На остановке Куперовская падь вышли из трамвая. Накупили подарков  в магазине напротив остановки и поднялись по косогору, на котором когда-то Дима подрался с грабителями. С тех пор, как много лет тому
назад, когда он попытался сделать предложение Нине, он здесь не бывал.
За прошедшее время, на бывшей Корейской слободке, произошли коренные изменения, строился большой Владивосток: хижины сносили, а на их месте строились высотные дома. Оставалось здание художественного училища, да несколько кирпичных домов из прошлого. Вдалеке, из-за высоких деревьев, виднелось красно-кирпичное строение краевой больницы. Вот и улица Хабаровская, на котрой проживала семья Сталика.
- Зайти бы - подумал дядя Дима  -А кто я им? Ворошить прошлое, будить не радостные воспоминания, зачем?
Не доходя до дома Сталика, повернул к бараку.
Квартирка невесты оказалась чистой и ухоженной, как сама моложавая хозяйка. Она приветливо поздоровалась и покраснела, словно молодуха на выданье. Извинилась и исчезла за занавеской.
Вышла в ситцевом платье с медалькой на крутой груди и
с накрашенными губами. После знакомства, невеста, постеснявшись для приличия и поблагодарив за подарки, принялась готовить свадебный обед. Гости вышли на улицу покурить и сват рассказал
о суженной: "В войну санитаркой в госпитале, муж погиб, сын моряк живет отдельно; сойдешься, пропишешься, барак под снос, получишь квартиру и будете век коротать, все-таки вдвоем веселее".
Сватовство шло, как по маслу, без сучка и задоринки, пока дядя Дима не хватанул лишнего. Морские словечки вперемежку с матами, сами собою, горохом посыпались в тирадах дяди Димы. Григорий толкал под столом непутевого жениха ногой, но дядю Диму понесло, словно лошадь, которой попала шлея под хвост и он не замечал, ни толчков Григория, ни неодобрительных взглядов невесты.
- Ну лады, ближе к телу(он хотел сказать к делу), ты, Гриша, дуй до холодку, а мы тута покумекаем, что к чему.
Сват засмеялся, пожелав спокойной ночи, отчалил.
Дядя Дима проглотил последний стакан водки(оставлять в стаканах водку считал дурной приметой перед рейсом) и увидел двух невест и два телевизора. В его пьяную башку втемяшилось имя какой-то швабры и он, точно магнитофон, твердил: "Чуха скидывай пока стоит".
У невесты переменилось настроение. Морскому волку, естественно, не понравился такой прием. Он отдал ей все деньги и потребовал компенсации. Невеста оскорбилась и подняла шум. Приехала милиция и повязала дядю Диму. Проснулся в медвытрезвителе на второй речке. Молоденькая, симпатичная ментовочка, выписала квитанцию за медуслуги и настрочила писульку в кадры.
- Подпишитесь  вот тута и тута - сказала она на прощанье.
Дядя Дима, по старой привычке, поставил кресты на надежде найти угол и на самом себе.
- Все бабы самки, им нужно много денег и жратвы - подытожил сватовство дядя Дима. Больше он не пытался бросить якорь и пришвартоваться к вдовушке. Морской волк навсегда зарекся связываться с береговыми крысами, ибо по его разумению-кто в море не бывал, тот горя не видал и ни черта в жизни не смыслит.
Еще шумело в голове и покачивало, пришел на родной пароход и на ковер к помпе. Тот, хитрован, начал петь лазаря: заметил вклад морского волка в победу над врагом, поблагодарил за добросовестный труд и примерное поведение(пьянки на судне не устраивал,****ей не водил, хотя по утрам пил холодную воду).
Дядя Дима сразу его раскусил и слушал, кивая головою.
Закончив шапку беседы, помпа переменил пластинку:
"Вам восстановили визу, вы имеете право работать на групповых судах, где условия труда и отдыха значительно лучше".
- Избавляется - понял дядя Дима, но не обиделся. Действительно,ему ли старику на ледоколе уголь шуровать, найдутся и помоложе. Еще схватит родимчик и похоронят, как Тараканова - вспомнил морской волк свою юность.
Списали быстро. Ледокол стоял под парами и дядя Дима не успел поставить отходную бутылку. Инспектор отдела кадров встретил его без энтузиазма.
- Опять козу отмочил - проворчал он недовольно, показывая путевку из медвытрезвителя.
- Да они, мне.. - начал оправдываться дядя Дима.
- Знаю, знаю, столбы дорогу перебегали, вот и фингалов понаставили.
Пошел к черту с моих глаз - не дал объясняться инспектор и отослал его к помощнику.
Шустрый комсомолец предложил дяде Диме ждать. Дядя Дима понял его буквально. Ему не привыкать ждать. Всю жизнь ждал: то, как вернется на родной хутор, то как закончится война, то коммунизма..и за бутылкой в очереди тоже приходилось ждать.
Несколько дней младший инспектор  кормил морского волка жданками, а когда ему разъяснили (как это -ж  дать-) по модному, то дать было нечего, в кармане осталась мелочь на пирожки.
Теперь к Серой лошади пирожки подвозили не на лошади,
а на машине, как много лет  назад, в обеденный перерыв.
Дядя Дима ждал пирожков как манны небесной.
Работать на строительстве кинотеатра "Океан" отказался, а стеклить строившийся морской вокзал заставили. Вдруг, нагрянуло большое начальство. Со стапелей дяде Диме показалось, что среди свиты бывший чиф парохода "Правда", склеванный черным вороном в тридцать седьмом году. Не веря глазам, спустился и подошел к нему.
- Дмитрий - узнал бывший чиф и протянул руку.
Морской волк дядя Дима пожал ему руку и растерялся.
- Вот судьба, а? - только и смог сказать.
- Судьба, Дмитрий, судьба - ответил большой начальник - А ты где?
- Я тута работаю - ответил дядя Дима и отошел от начальства.
Утром дядю Диму вызвали в отдел кадров. Сам старший инспектор
предложил пароход на выбор. Погода, на редкость, стояла чудесная, семеро по лавкам у дяди Димы не пищали и он решил не спешить в море. Старший инспектор направил дядю Диму в подменный экипаж.
.........................
- Ты хотел познакомиться с морским волком? - напомнил мне электрик Борис Зеленов, во время смены вахты
- А где он? - обрадовался я.
- В кочегарке вахту несет, говорят с Доброфлота начинал. Зовут его дядя Дима - ввел меня в курс дела Борис.
После принятия вахты, я зашел в котельную.
На скамейке, напротив открытой топки котла, сидел ничем неприметный старик. Он не походил на морского волка Джека Лондона и это меня разочаровало. Подойдя к нему, я поздоровался,
но он не ответил мне, а оторвавшись от созерцания огня, вопросительно посмотрел на меня.
- Вахтенный электрик - попытался познакомиться я.
Он промолчал и перевел взгляд на бушующее пламя.
- А почему в рейсе донка все время работает, а на стоянке нет? -решился я "подплыть" к морскому волку.
- Пока уголек не покидаешь, не поймешь - усмехнувшись,ответил дядя Дима.
- Сейчас немцы придумали автоматическую форсунку. "Монарх"называется. Без кочегаров в котле пар держит - сделал я попытку разговорить морского старика.
- Брешешь - не поверил он и я понял, что знакомство не состоялось.
Пассажирский пароход "Якутия", на котором я тогда работал, стоял на линии Чиходжин-Ниигата. Он перевозил корейцев из Японии в Северную Корею. Мне надоело туда-сюда мотаться по Японскому морю, хотел романтики и экзотики, а инспектор Радченко отмахивался от меня, как от назойливой мухи, а последний мой рейс в кадры закончился скандалом. Все-таки я списался с "Якутии" и предстал перед Радченко.
- На Колыму его, до белых мух, и к белым медведям - разозлился он и я, чтобы не попасть в полярку ретировался.
У входа Серой лошади я заметил дядю Диму.
- Здравствуйте, дядя Дима - поздоровался я.
Он ответил, как будто давно меня знал. Я пригласил его в столовую
и он не отказался. Так я познакомился с морским волком дядей Димой.
На следующее утро мы попали в списки моряков, направляемых на сельхозработы. Попить парное молочко, покрутить с доярками, подышать деревенским воздухом для нас весьма кстати.
Поздно вечером, начальство, набив общий вагон моряками, словно селедкой бочку, отправили на прорыв, в битву за урожай.
У нас всегда кого-нибудь, куда-нибудь кидают на прорыв.
Дядя Дима залез на самую верхнюю полку и попытался заснуть, но гвалт и духота беспокоили его. Только когда моряки успокоились и похолодало, задремал.
Ни свет, ни заря, вышли на станции Иман.
Судьба пошутила над дядей Димой. Отсюда, более тридцати лет тому назад, деревенский парнишка Дима бежал от справедливого возмездия и началась его жизнь в людях.
С тех пор на станции ничего не изменилось: деревянное строение железнодорожной милиции с кассами, с вечной очередью около них, кирпичное здание зала ожидания с диспетчерской, паровозик, пыхтевший у водокачки, через привокзальную площадь, все тот же ресторан.
К полудню прибыли автобусы и повезли моряков через городок.
На болоте, где местами пока рос камыш, строили пятиэтажки.
От прежнего Имана сохранилась церковь без часовни, оборудованная под склад, да несколько развалюх. За городом автобусы переехали речку Ваку по деревянному мосту, который много лет тому назад строили заключенные, когда проходил здесь Дима. Рядом сооружался бетонный мост. Вся местность до верховьев Имана, вырублена так, что и пней не осталось от лесных великанов. В Новокрещенку шефов нагнали тьма-тьмущая: студенты, рабочие, солдаты. Неразбериха и бестолковщина. Моряков не ждали и долго канителились пока определили на постой и дали задание.
На тракторной тележке привезли на заросшее травой картофельное поле.
- Куда ты нас завез Сусанин? Где спать и чифанить? - набросились на тракториста моряки.
- А я чо? Начальству виднее, оно газеты читает, а мне некогда. Вона сарай, тама перекантуетесь, а харч к вечеру привезу - пояснил сельский механизатор и укатил.
Моряки собрались вокруг механика, назначенным старшим команды.
- Завтра пришлют картофелекопалку. Уберем картошку и едем домой -поставил он задачу.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
- Сколько же нам придется здесь торчать, пока каротшку выкопаем? -задумались моряки, впервые попавшие в битву за урожай.
- До белых мух, точно  -упал духом один из моряков.
- Я научу, как копать картошку - нашелся знающий и проинструктировал, как наступать на клубни, чтобы их не было видно из-под земли.
Подошли к сараю. Половину крыши разобрали домовитые крестьяне,
двери сняла чья-то хозяйственная рука. Из многочисленных щелей поддувал ветерок. В сарае находилась сельхозтехника и морские спецы занялись изучением ее назначения. После обсуждения определили: прицепной картофелеуборочный комбайн чешского производства. Его не успели растащить и моряки решили воспользоваться им. Наносили травы в сарай и повалились отдыхать.
Ужин заждались. Лежа на траве, отмахивались от наседавших комаров,
ругали местных начальников и незаметно перешли на высших.
Кто-то, пользуясь темнотой, голосом вождя держал спич: "Что такое Советская власть? Мать ее туда-сюда...Хрен вам от..."
Слушатели крамолы надрывали животы от смеха. Насмеявшись, от нечего делать, ударились в политику: спорили будет коммунизм или нет. Пессимистов оказалось больше.
Когда тракторист привез ужин, его предупредили: Мужик, если ты будешь нас голодом морить, линчуем. Понял?
- А я тута причем? - оправдывался он.
- Нам до лампочки. Ты крайний - запугивали любители покушать.
Всю ночь героически воевали с комарами. Поднялись ни свет ни заря,
злые, голодные, с опухшими лицами, одуревшие от дымокуров.
После скудного завтрака, часа два ждали картофелекопалку и, потеряв терпенье, отправили старшего на переговоры с работодателями,
а моряки разбрелись кто куда осваивать местность.
Я с дядей Димой поднялся на крутую, но не высокую сопку, на вершине которой уцелели несколько чахлых дубков. Отсюда хорошо просматривались: излучина реки с низкими заливными лугами, поросшая широколиственным лесом синяя гряда сопок, тянувшаяся к югу.
- Здесь хорошее место для хутора - предположил я.
- Почему так думаешь? - спросил дядя Дима.
- Очень удобное место - берег высокий и речка близко.
- Ты угадал. Здесь был Дикий хутор, моя родина. - пояснил дядя Дима.
- Таких мест в Приморском крае много - возразил я.
- Видишь высокое дерево? Пойдем к нему. Там моя хата стояла. Может что-нибудь осталось от ней - предложил дядя Дима.
Держа курс на дерево, спустились с сопки, пересекли картофельное поле и подошли к нему.
Монгольский дуб, единственный свидетель трагедии происшедшей здесь много лет назад, раскинув огромную крону, шелестел листьями.
Удивительное дерево: ни наводнения, ни палы, ни засуха ему не страшны. Все деревья погибают от этих напастей, а весною смотришь-дуб развернул запоздалые листочки, прошли дожди и снова ожил, радует глаз зеленью посреди пустыря.
- Ты посмотри, метка осталась - заметил дядя Дима, показывая на кольце-образные наросты на нижней ветви дуба.
Действительно, я заметил отметины и поинтересовался их происхождением.
- Качели тут были. Я с братьями и сестрой качался. - он замолчал и отвернулся от меня.
Я убедился, что дядя Дима не "заливает" и прекратил распросы.
Внимательно осмотрев местность, дядя Дима обратился ко мне:  "Видишь бугорок? Сходи поковыряй его, может быть что-нибудь осталось от печки? Да осторожно, по правую руку колодец должен быть."
Разгребая траву, я осторожно пошел в сторону ориентира и наткнулся на углубление в котором стояла вода. Значит, действительно тут когда-то был колодец. Продравшись через бурьян и молодую поросль дубков, я добрался до бугорка и стал носком ботинка коварять землю.
Выкопал кирпич красного цвета, размером больше обычного с фирменным клеймом.
- Дядя Дима, тут действительно была печка - сделал я открытие.
- Здесь был мой дом. Такие кирпичи делали на Иманском кирпичном заводе - объяснил находку дядя Дима и пригласил меня - Пойдем на пасеку.
Пересекли его бывшую, ныне запущенную землю и углубились в тайгу.
Руками раздвигая траву и кустарники, обходя валежник и упавшие деревья, дядя Дима шел впереди, а я за ним.
Около высокого, в два обхвата, дерева он остановился и, задрав голову, сказал: "Липа, та самая, ишь как вымахала."
Дествительно, пахло липовым цветом и в кроне гудели пчелы.
Дальше пошел заброшенный сад-одни деревья гнили на земле, другие засохли, но пока стояли, на смену им поднялись самосеянки: яблони,
груши, кусты вишни и даже персики. Плоды мелкие и кислые.
Среди деревьев одичавшего сада, прятался перекосившийся омшаник.
Крыша его посередине провалилась, полуоткрытая дверь чудом держалась на петлях. В таких заброшенных местах водятся привидения и случаются кошмарные приключения.
- Зайдем - пригласил дядя Дима, как будто звал к себе до хаты.
Мне, почему-то, не хотелось заходить.
- А крыша не рухнет?
- Нет, она сделана из дуба - ответил дядя Дима и первым вошел в омшаник.
- Заходь, не робей - позвал он меня.
В омшанике полумрак. Сквозь заросшего травой и кустарником оконного проема пробивался свет, едва освещая земляной пол, на котором валялись черепки горшков. Балки потолка прогнулись и держались на честном слове, грозя в любой момент похоронить нас.
В углу горели два желтых огня. Черный кот, противно взвыв, выскочил в окно, каркая за ним вылетела ворона. Не хватало привидения или бабы Яги. Чтобы оборвать траву для лучшей видимости, я направился к окну, но внезапно провалился. От неожиданности не успел испугаться. Погреб, на мое счастье, оказался по грудь.
- В нем что-то должно быть - с таинственным видом, заинтересовал меня дядя Дима.
- Ты бы оборвал траву вокруг окна, а то ничего не видно - попросил я.
В погребе просветлело, да и глаза мои привыкли к темноте.
На полу погреба оказались битые и целые черепки. Убрав трухлявые доски, я поднимал уцелевшие горшки и подавал дяде Диме.
В некоторых из них оказался воск и свечи. Нашел, залитую воском, старинную бутылку-четверть. Очистив погреб, я протянул руку дяде Диме, но он вручил мне лом, который здесь нашел.
- Ты осторожно протыкай землю, если на что-нибудь наткнешься, разгребай руками - научил он.
- Лопату принесу и раскопаю - предложил я.
- Дурак ты. Какая там лопата! Толпа набежит, вмиг все растащит -отказался он от моего предложения и ухмыльнулся, как Сильвер из "Острова сокровищ".
- Здесь нет ничего - исследовав пол погреба ломом, сказал я.
- Есть, я знаю. Продолжай в том же духе - настаивал он.
Я поднял голову из погреба: на полу, под рукой дяди Димы, лежала дубина, а раньше ее не было. Вдруг лом, задев что-то твердое, тихо звякнул, но к моему счастью морской волк не услышал.
- Что ты притих? - подозрительно спросил он.
- Нет ничего, ты опять опоздал - ответил я, помня о дубине.
- Ты мозги мне не суричь! Ищи пока не найдешь! - приказным тоном настаивал он.
Я поставил лом поперек погреба и выскочил из него. В руках я держал лом, а чтобы поднять дубину, морскому волку нужно нагнуться. Глаза наши встретились. Он понял, что я не лыком шит и не рискнул огреть меня дубиной.
- Добро, что найдешь пополам - предложил дядя Дима.
- Там нет ничего - чтобы избежать конфликта, сказал я.
- А ты не жадный - улыбнулся он, когда мы вышли из омшаника.
- Дядя Дима, ты предполагаешь, что в погребе клад? - поинтересовался  я.
- Да, сундук с золотом и черным жемчугом должен быть - неуверенно ответил он.
- Откуда он взялся и как попал в погреб?
- Старая история. На приключенческий роман потянет. Золото молокан.
Они первые пришли сюда. Золотишко на Цзынь-цзы-хе мыли, а черный жемчуг на Ваке промышляли.
- Почему не воспользовались сокровищем, а спрятали?
Морской волк резко остановился: "Не темни! Видел сундук или нет?"
- Допустим нашли сундук, а дальше что? Куча проблем и разочарование - продолжил я.
- Дурак!  -разозлился он. - В Америку на пароходе пошли бы, землю купили! Я помру, тебе все останется!
- Сундук между ног привязал и в Америку! А там тебя ждут не дождутся, когда ты с золотом появишься. Дядя Дима, ты прекрасно знаешь, что так не получится.Т ы же не совок. - как и есть на самом деле, высказался я.
- Тебя послушаешь, так и жить не хочется. Будешь, как я, морской волк дядя Саша, и сдохнешь где-нибудь под забором - предрек мое будущее дядя Дима.
- Дядя Дима, мы делим шкуру не убитого медведя - успокоил я его.
- А может быть ты и прав - успокоившись, сказал он.
К сараю подошли к обеду. Моряки, чертыхаясь, поглощали жидкую похлебку и кирзовую кашу со слабыми признаками китайской тушенки.
Тракторист, ожидая термоса, дремал в тракторе.
- Цепляй комбайн - предложил старший команды после обеда.
- На наших полях он не тянет - отказался сельский механизатор.
- Давай попробуем - настаивали моряки.
- Одна попробовала-семерых родила. Грузите термоса. Я поехал -отшутился местный острослов.
Он не успел и глазом моргнуть, как моряки вытащили его из трактора.
- Козлы, вы за это ответите - пообещал он.
За что получил спортивный тумак.
Среди моряков нашлись механизаторы и комбайн пополз по полю.
- Мне га нужны. На этом драндулете я на чай не заработаю - возникал совхозный работник.
Комбайн, набрав полный бункер отсортированной картошки, выгрузил около сарая.
- Хорошо хлопцы, отвезу термоса для ужина и приеду - сдался тракторист.
Уехал и больше мы его не видели. Вместо него ужин привезла машина.
Сил возмущаться не было и моряки смирились.
- Ну что, забункеровался? - спросил меня дядя Дима, воровски улыбаясь.
- Я от отбивной с гарниром не отказался.
- Пошли - позвал он.
Около получаса пути, и мы у конторы отделения совхоза.
Пароходские стиляги, чтобы расположить к себе местных красоток, устроили для сельчан и шефов концерт.
- Идем к озеру, что-нибудь поймаем - придумал дядя Дима.
- Чем будеи ловить? - спросил я.
- Руками, голь на выдумки хитра - загадочно ответил он.
 - Хочешь искупаться? - обратился ко мне, рассматривая, как лиса, гусей и уток, плавающих по озеру.
Я понял намек дяди Димы, разделся и быстро поплыл к добыче.
Сначала птицы не обращали на меня внимания, но когда подплыл поближе, гусак протрубил тревогу и стайка поплыла от меня.
Я пустился догонять, но гуси поднажали на лапки-весла и я стал отставать. Только один доходной гусенок не успевал за стайкой.
Когда расстояние между нами сократилось так, что можно схватить
его рукой, гусенок нырнул, а вынырнул с другой стороны. Я поплыл к нему, он снова нырнул. Похищение гусенка не получалось и я посмотрел на берег. Дядя Дима одной рукой махал на себя, а пальцем второй, крутил у виска.
- Салага! На меня гони! - кричал он.
Только гусак вышел на берег, дядя Дима ловко схватил его и скрутил голову, а затем голову его супруги. Я быстро оделся и мы, точно волки, забросив добычу на спины, через лесок побежали к логову.
- Ой, вы гуси, до свидания! - пели наши артисты.
На поляночке, возле сарая, развели костер. Я занялся гусями, а дядя Дима пошел добывать соль. Вроде, гуси уже поджарились, а он где-то запропастился. Я очистил гусей от черноты и попробовал.Вполне съедобно, только не хватает соли.
Наконец-то дядя Дима принес огромный кусок коровьей соли. Мы попытались раскрошить его палкой, но соль оказалась крепкой, словно булыжник. Все таки удалось разбить на несколько кусков. Полизывая соль, можно есть гусей. Дядя Дима вытащил из кармана залитую воском бутылку "четверть".
- Это не сливан кабацкий, а напиток богов - сделав несколько глотков, оценил он и подал мне бутылку.
- Что это такое?Ч ем вы занимаетесь? - раздался строгий голос нашего командира.
- Присаживайтесь к огоньку - услужливо, пригласил дядя Дима.
Старший команды подошел к костру, сердито посмотрел на нас и спросил: "Где взяли гусей?"
- Купили - не моргнув глазом,соврал морской волк и протянул окорочек ему.
Он не отказался. Ужин действительно барский.
Напиток богов сделал свое дело и наши отношения стали доверительные. Поболтали о всякой ерунде и пошли в сарай спать.
Проснулся глубокой ночью, как будто кто-то толкнул меня. Дяди Димы рядом не было. Я понял где он. По проторенной тропинке я пошел к омшанику.
Тайга жила, скрытой от человеческих глаз ,ночной жизнью: таинственные шорохи, призрачные полеты ночных птиц, гортанное кваканье жаб, вспышки светлячков, оркестр кузнечиков.
Скромные лесные цветы под лунным сиянием, неописуемо прекрасны.
Я добрался до липы, неподалеку от которой находился омшаник.
В радиусе нескольких шагов от нее, обошел вокруг, но на омшаник не наткнулся, остановился и прислушался.
- Ох, оох - расслышал тихий стон и пошел на него.
Крыша омшаника провалилась. Из-под нее доносились стенания дяди Димы. Пришлось изрядно потрудиться пока добрался до погреба,
в котором, согнувшись уцелел дядя Дима.
- Ну что, нашел клад? - смеясь, спросил я его.
- Мне не везет, мне всегда не везет. Весь погреб изрыл, как кабан, видать клад заговоренный. Если бы не ты, так сдох в нем. Залазь пошукай, может быть ты везучий.. - матерясь, с моей помощью, он вылез из погреба и отдал мне фонарик.
- Не буду искать - отказался я.
- Дурак, богатство само тебе в руки лезет. Поживешь с мое,похлебаешь морской водицы, помотаешь соплей на кулак и будешь как я, морской волк дядя Дима и ни кола, и ни двора у тебя не будет, и сдохнешь, как пес под забором, в холодную зимнюю ночь - предсказал мое нищее будущее старый неудачник.
Я направил луч света от фонарика на пол погреба. Дядя Дима, точно бульдозер, вспахал его.
- После тебя в нем мне делать нечего - сказал я.
Забросав погреб, чем попало под руки, с таинственным сундуком, вместо которого запросто мог оказаться я ,матерясь и проклиная все и всех на свете от досады, поминутно натыкаясь на кусты и валежник,
а иногда падая, добрались до сарая.
Я упал на солому и моментально заснул от усталости. Проснулся от холода. Моряки, сбившись в кучу на сухой половине сарая, терепеливо дожидались дальнейших распоряжений. К вечеру, приехал старший команды на тракторе и привез баланду. Дядю Диму и меня отозвал в сторону.
- Нашлись свидетели. Видели, как вы на горбах гусей тащили. Спасибо за угощение. Мне такое шило не нужно. Быстрее сматывайтесь - сказал он - А то, сейчас участковый нагрянет.
Мы стояли на раскисшей дороге под проливным дождем. Я промок до нитки и от холода зуб не попадал на зуб. Дядя Дима, отвернувшись от меня, смотрел в сторону, где когда-то стоял родной хутор.
- Кто приедет раньше-участковый или автобус? - гадал я. - Если участковый, товарищеского суда не избежать.
Автобус опередил участкового. Я купил билеты за деньги сохранившиеся от продажи местным модницам упаковки косынок и сеточек с бисером. Дядя Дима понуро сидел у окна рядом со мною и смотрел в окно. Пустырь, где когда-то была его земля, скрылся за пеленою дождя. Только, долго еще была видна вершина дуба, свидетеля людских трагедий в борьбе за собственность и свободу.
После обеда приехали на станцию Иман. Покушали в ресторане, что напротив вокзала, я взял билеты в купейный вагон.
Дядя Дима сел у окна и, отвернувшись от меня, смотрел в окно.
Из-за проливного дождя и быстро наступающей темноты, за окном не видно ни зги.
- Дядя Дима, кончай журиться, давай по маленькой - предложил я.
- Давай - согласился он и повернул ко мне лицо, мокрое, то ли от дождя, то ли от слез.
Утром приехали во Владивосток и бегом в кадры, каяться.
В отделе кадров пароходства ни одного моряка, все на битве за урожай. К моему удивлению, старший инспектор Радченко встретил нас приветливо: "Выписывай ему направление на "Шкотово", накладка произошла с электриком. Вечером теплоход уходит во Вьетнам. Быстро оформляйся." - приказал он.
- А я? - спросил дядя Дима.
- А ты жди "Якутии".
Дяде Диме не хотелось идти на "Якутию" и он быстро исчез.

После ежеутреннего посещения отдела кадров, морской волк дядя Дима, отметившись, спускался с этажей, садился на стул в фойе и ,
от нечего делать,  наблюдал за тусовкой. Новое поколение моряков, по возрасту - сыновья ему, мельтешили перед глазами. Среди них, одетых по-заморски, грамотных и деловых, дядя Дима смотрелся ржавой баржей перед современными теплоходами. Знания, дававшиеся ему тяжелым трудом, методом проб и ошибок, и передавались от старших, новое поколение получало в мореходках.
В отличие от многих моряков, он не рычал: молодо зелено, вот молодежь пошла, а завидовал им. Сейчас бы, по щучьему велению по его хотению, скинуть половину годков.
Мореходку бы закончил, работал на новейших шипах, может быть и до капитана дотянул, как мальчишки, бросившие родные села и деревни и ставшие моряками. Сейчас морские пути открыты каждому, только не ленись, да не пори глупостей, а раньше было..., что прошло вспоминать не хочется.
Время обеденное. Дядя Дима подсчитал копейки и решил идти к "Серой лошади". В дверях столкнулся с Сашкой Магдиком, с которым кочегарил по молодости еще на пароходе "Правда".
- Привет Дима. Сколько лет, сколько миль за кормой - обрадовался Сашка - Подожди, я быстро управлюсь.
Дядя Дима опять сел на стул. Ему надоело ждать, да и к пирожкам опоздать можно, и он решил уйти, но появился Сашка.
- Извини, в МСС протабанили, пойдем в "Серую лошадь", мой черед угощать. Помнишь, как ты, когда я учился на курсах машинистов, угостил меня и одолжил денег?
Дядя Дима, за давностью времен, запамятовал этот случай, наверное сильно пьяный был.
За столом, отмечая встречу, вспоминали прошлые времена и своих товарищей. Юношеские шалости и глупости: помнишь как я, помнишь как ты. Молодость -, независимо от времени и событий, лучшие годы жизни. И приключения кажутся яркими, и запечатляются на всю жизнь.
- Ты сейчас не у дел? - спросил старый приятель, исчерпав воспоминания.
- С ледокола списали, не тяну я. - признался морской волк.
- Ты знаешь, что морякам, которые ходили на Америку в годы войны, дружбу с американцами простили и восстановили визы?
- А что толку? Надо ж-дать, а дать нечего.
- Завтра утром приходи в отдел кадров, выручу. Только не напивайся -выручил второй механик парохода "Мурманск".
- Не подведу, заметано - уверил дядя Дима.
- Ночевать есть где? Если нет, пойдем ко мне. Семейство мое посмотришь - пригласил Сашка.
Дима отказался: не хотел стеснять людей, да и лето на дворе, каждый кустик ночевать пустит. После расставания,  Диме захотелось забалдеть, но он раз в жизни сдержался. Сходил в кино, а после, даже в театр и открыл жизнь, шедшую параллельно с его жизнью. Прежде чем идти в гостиницу, он долго сидел на лавочке на диком пляже и думал о житье-бытье. Жизнь свою растранжирил по кабакам, да, прости господи, и никакого следа не оставил, точно выходящий дым из пароходских труб.
Утром, как сговорились, пришел в отдел кадров.
- Выписывай ему направление ко мне на "Мурманск" - сказал Магдик старшему инспектору.
- За границу дяде Диме нельзя. Он с милицией не в ладах - вмешался младший инспектор.
- Мне нужен опытный старший кочегар - настаивал механик Магдик.
- Хочешь третьего механика? - предложил свое протэжэ инспектор -Молодого энергичного специалиста.
- Молодым везде у нас дорога. Пусть на теплоходах работает, ему расти нужно - не согласился механик.
Все-таки он отстоял дядю Диму и, получив направление, оставшуюся часть дня, дядя Дима бегал по кабинетам и получил новенькую мореходку у капитана порта. Слегка обмыв ее в "Серой лошади", прибыл на рейдовом катере на пароход. Ночью, на его вахте, снялись с якоря и взяли курс на Рудную пристань, где погрузились концентратом на Новороссийск. А после выгрузки, погрузили "сельхозтехнику" на Кубу. На подходе к Гаване, после вахты, дядя Дима вышел на верхнюю палубу подышать свежим воздухом и увидел множество военных кораблей под штатовским флагом.
- Халло, Джонни! - закричал он и помахал рукой.
- Ты что, американцев приветствуешь? А ну, зайди в мою каюту -приказал замполит с мостика.
Дядя Дима вспомнил черного ворона, дядьку Флора и испугался.
В каюте замполит долго растолковывал морскому волку, что к чему в отношениях с американцами, но дядя Дима не понял хитрости политики, а с тревогой ждал окончания беседы.
К удивлению дяди Димы, замполит отпустил его с миром и морской волк понял, что времена черного ворона ушли в небытие навсегда.
После выгрузки "сельхозтехники" в Гаванском порту, загрузились сахаром и сейчас держали курс на Владивосток.
Под занавес морской жизни, дядя Дима совершил кругосветку.
Тропический рейс измотал его: голова кружилась, после вахты он долго отходил в душевой, от жары не находил себе места на судне, так, что ему было не до экзотики и не до шмоток. Моряки сочувствовали ему и поддерживали морского волка словом и делом. На траверзе острова Джалет похолодало и дядя Дима быстро оклемался. Он зашел в каюту старого друга.
- Не тяну я, Сашка. Кончилось мое время - понурив голову, признался он.
- Давай выпьем за все хорошее - предложил механик.
- А что хорошего было в нашей жизни? Одни жданки да обещания.
Выпили последний раз и разошлись.
Заунывный гудок парохода прервал воспоминания морского волка.
Он посмотрел в иллюминатор. Пароход, подавая гудки, шел в сплошной пелене тумана. Дядя Дима надел куртку и вышел на палубу.
Море дышало вечностью. Многие поколения моряков со всех метериков света избороздили его словно пахари пашню по всем мередианам и параллелям. Настанет время, не будет дяди Димы,
а море будет всегда.
После Скрыплева туман поднялся и открылся белокаменный Владивосток. Дома рядами сбегали с крутых сопок. Вершина телевышки пряталась в тумане. Пароход сбавил ход.
- Боцмана на брашпиль. Приготовиться к пограничному и таможенному досмотру.-
Бесчисленное количество раз дядя Дима слышал эту команду, но этот раз был последним для него.
После досмотра, пароход пошел к причалу под выгрузку сахара-сырца.
За утренним чаем, третий механик вежливо намекнул дяде Диме: "Вы берете обходной лист?"
- Да - тихо ответил морской волк.
Подписав обходной лист, зашел в каюту третьего помощника.
- Вы, пожалуйста, подождите, как оформлю вас, вызову по тарнсляции.
Дядя Дима решил подремать в каюте. В ней уже устраивался кочегар-преемник.
- Я подожду, пока третий меня рассчитает - попросил дядя Дима.
- Пожалуйста - не отказал новый хозяин каюты.
Дядя Дима сел на рундук и задумался. Сегодня ему некуда идти,
а после вахты хотелось отдохнуть.
- Ну, показывай, что ты мне купил? - нетерпеливо потребовала женщина, врываясь в каюту.
Дядя Дима, чтобы не стеснять их, собрал свои скромные пожитки и поднялся на верхнюю палубу.
Пароход на малом ходу подходил к причалу. Мягко ткнулся в него носом и отработал задний ход. Дядя Дима в последний раз в жизни услышал звонок машинного телеграфа. Стоп пароходу и ему. Больше он никогда не будет ходить по морям и океанам. Спустили на причал трап. Палубу быстро заполнили грузчики и встречающие. Дядю Диму никто не встречал. Названивая, подъехал портовый кран. Его стрела, как гигантская шея доисторического животного, нагнулась и опустила на папубу парашюты.
- Дмитрий Харитонович, зайдите в каюту третьего помощника -прозвучала последняя команда для морского волка.
Дядя Дима, получив аттестат, подошел к трапу и стал нехотя сходить на берег. На последней ступеньке остановился и посмотрел на трубу .Над ней вился серенький дымок. В трубы пароходов, вместе с дымом, вылетело его здоровье и разлетелось над морями и океанами.
Морской волк поставил ногу на землю, помедлил и приставил вторую.
С парохода на причал по канатам бежали крысы. Все. Больше его нога не ступит на палубу. Отойдя несколько шагов, морской волк остановился и последний раз посмотрел на пароход. Над ним появилось белое облачко отработанного пара. Дядя Дима тоже, никому не нужный, отработанный пар. Глаза его застлал туман.
- Жил не так, как  нужно было? А как? - он не знал, как и зачем жил.
Спешить некуда. Никто нигде не ждал его. Жизнь пролетела вахтой и остались за кормой тысячи миль. Он побрел к проходной порта. Навстречу попалась женщина, мельком взглянул на нее.
- Нина?! - не веря глазам,воскликнул он.
Она остановилась.
- Откуда вы меня знаете? - не узнала она его.
У морского волка кольнуло сердце. Он не ошибся. Это точно она.
Дядя Дима молча продолжил курс к проходной порта. Последний раз прошел проходную.
- Привет, волчара! Что, не признал? Держи краба - протянул руку, догнавший его моряк.
Дядя Дима не помнил его.
- Помнишь как мы... - спросил он и, пожав руку, повел дядю Диму.
               
                Они идут туда
                Где можно без труда
                Найти дешевых девок и вина.


=================================
По Алеутской промозглый ветер нес поземку. Свет от уличных фонарей потонул в зимней тьме. Названивая и скрежеща, прополз последний трамвай. В борьбе с пьяными матросами, "Серую лошадь" переоборудовали в книжный магазин. На ступеньках нового пристанища морской братвы, кафе "Лотос", я заметил дядю Диму.
От него несло, как от старого гальюна.
- Здравствуй дядя Дима. Пойдем со мною - пригласил я.
Он промолчал. Застеснялся. Я взялего под руку и завел в кафе.
- Куда ты его ведешь? - запротестовал швейцар.
Я подарил ему журнал Плейбой.
Мое любимое место, около окна подальше от эстрады, оказалось свободным.
- Фу, кто вас пустил! - налетела официантка.
Я сунул ей упаковку модных презервативов и заказал ужин.
Молча слушали жалобы саксофона на бесцельную жизнь. На душе скребли кошки. Все в прошлом, говорить не о чем и не о ком.
Официантка принесла заказ. Я стал наполнять рюмку дяди Димы коньяком.
- Мне чуть-чуть. Мне хватит. Выпил я свое.
- Ты куда идешь? - спросил морской волк меня, заметив, что я посматриваю на часы.
- На юг, перелетных птиц догонять - пошутил я.
- Вот бы мне старые кости погреть - сказал он.
Я встал и протянул ему руку.
- Сашка, не живи как я - посоветовал морской волк на прощанье.
Я рассчитался и ушел в море, а он остался.
Отогревшись дядя Дима ожил. К его столику подошла парочка.
- Свободно? - обратился к нему моряк.
- Садись - обрадовался дядя Дима и нагло посмотрел на его спутницу.
Она брезгливо сморщила напудренный носик, но села.
Дядя Дима уставился на нее. Сколько прошло таких через его руки, не помнил. Она смутилась от его раздевающего взгляда и отвернулась.
- Почем нынче палка? - сказанул дядя Дима.
Моряк засмеялся.
- Валя, выстави этого хама! - громко позвала она официантку.
Подошла официантка.
- Отчаливай, за тебя заплатили - потребовала она.
- Пошла ты на ... - послал ее морской волк.
Двое крутых парней вытолкали его из кафе.
Дядя Дима упал на ступеньках и ударился затылком.
С первой попытки ему не удалось подняться, со второй сел.
В правой руке держал бутылку, а другую приложил к левому боку.
Сделал несколько глотков и поперхнулся. Двое прохожих поставили его на ноги.
- Дойдешь, батя? - спросил один из них.
- Дойду, обязательно дойду - ответил он, хотя идти было некуда.
Перекантуюсь на вокзале, а завтра будет день, будет и пища - решил дядя Дима и побрел по Набережной к вокзалу.
Вдруг остановился, отхлебнул из бутылки и повернул в сторону Спортивной гавани. Осторожно спустился по скользким ступенькам и сел на скамейку на диком пляже.
Не связал ни с кем судьбы своей, мир пустыня для него, а вокруг кипела жизнь. Для него только берег, чернота ночи, да море.
Он не чувствовал ни пронизывающего ветра, ни боли в затылке, он ничего не чувствовал, кроме сердца, выскакивающего из груди.
Допил коньяк и выбросил бутылку.
- Морякам могила в море - выдавил из себя морской волк и, напевая "раскинулось море широко", пошел по льду к черной полосе, за которой светились ходовые огни одинокого судна.
Черная бездна приняла его и на белом свете ничего не изменилось -так же мерцали звезды, свистел ветер, трещал лед и шли по морю корабли, как-будто не жил морской волк дядя Дима.