24 июня 1972 года, Воронеж.
В последний раз, наверное, нахожусь в своей родной «десятой» комнате… Через полчаса у нас сбор и в двадцать два «нуль-нуль» – отбываем на службу, учебные сборы перед присвоением офицерского звания.
А накануне был выпускной вечер и он совершенно не удался. Во-первых, потому что «доверили козлам капусту» - то есть оргкомиссия подобралась соответствующая. Во-вторых, избранное нами кафе «Росиянка» оказалось очень негостеприимным, даже оркестра не было у них… Ну, и наши ребята, поэтому и к тому же, нашумели, и нас весьма выразительно выпроводили… Все у нас, не как у людей…
Заплатив за побитую посуду, многие ушли на пляж - там и проводили пять-шесть лет учебы, на песке, при сиянии Луны, с верной спутницей гитарой…
3 июля 1972 года, г. Самбор.
Стали приходить к нам первые письма от родных, воронежским самолетом их доставляют в те же сутки через Львов.
Сегодня – недельный юбилей нашей службы. Со многими атрибутами ее уже познакомились на личном опыте. Вчера приняли присягу. Но всю торжественность этого мероприятия смял начавшийся внезапно дождик, и процедуру пришлось перенести в казарму.
Потом наши талантливые ребята, члены художественной самодеятельности университета, соорганизовали маленький концертик. Местным солдатам очень понравилось. А обещаного праздничного обеда мы так и не вкусили… Пословица «обещаного три года ждут» вполне подходит в этой ситуации.
Наряды нам теперь дают безжалостно - за малейшую повинность или неакуратность. Меня пока Бог миловал, да видно не надолго - солдат я не очень ретивый и в армии бы сильно томился…
Сегодня перед нами выступал со словом сам командир части по фамилии Музыка. С виду он глазами и, особенно, мимикой напоминает киноактера Копеляна. Чувствуется, что - очень хитрый человек, дипломат, а играет откровенного служаку. Кричит зычным голосом, любит солено блеснуть солдатской шуткой-прибауткой. Но, видно, что склонен и к общечеловеческим слабостям…
Вчера мы немного прошлись по Самбору (строем), по пути на учебные полевые занятия. Городишко вытянут вдоль Днестра, богат садами и особняками «вродеготического» стиля.
Сегодня же я, наконец-то, сходил к врачу части по поводу своего злополучного уха. С тех пор оно меня, правда, не тревожит, но полечиться надо - тем паче, что главной задачей, поставленной нашим уважаемым полковником перед нами, является здоровье. Тут я решил починить себя полностью и завязать небольшую дырочку в моем пупке, который немного подразвязался еще в десятом классе от неумеренных занятий тяжелой атлетикой.
В четверг будет консультация у хирурга и ортолоринголога, после чего меня, надеюсь, положат в госпиталь на операцию (на недельку, не более).
В воскресенье, в озменование выходного дня, в актовом зале части нам показывали фильм «Гольфстрим». Старый - но в новой обстановке смотрелся, как новый - с интересом.
Погода стоит пасмурная и дождливая. Спится хорошо, но сны какие-то тревожные и даже кошмарные. Снятся младенцы и противогазы…
Ну, почему же ты мне не снишься?.. У вас там сейчас в разгаре настоящее лето со всеми его прелестями: утренним туманом над лугом, горячими полуденными вишнями, как запекшаяся шариками кровь, вечерними томными цикадами и призрачными летучими мышами в сумерках. У вас пахнет крепким настоем трав на сеновале, и некому там спать… и не к кому утром приходить на сеновал…
А у нас некогда этого замечать и некому об этом думать… Хотя двор засажен весьма очень приятными растениями, очень сочными и пышными, по-армейски регулярно поливаемыми. Но вокруг них преобладает побеленный камень и асфальт, а также плакаты со скучными армейскими фразами и неуклюжими виршами. Деревянный забор - трехметровой высоты - заключает и завершает весь окружающий пейзаж…
Служба идет, вот уже и двенадцатый день заканчивается.
От шестидесяти суток это будет одна пятая - уже немного остается. А сначала считали тридцатые, двадцатые и десятые доли… Когда-то будет и половина - дни летят незаметно, все по расписанию. Думать о времяпровождении совсем не приходится. Свободного времени всего полтора часа в сутки, а личных дел накапливается – тьма, да еще хочется и мяч погонять…
Приходится ухитряться всячески, чтобы сэкономить личное время. Один наш курсант пробовал даже чистить, чтобы не пришивать новый, свой старый подворотничок зубным порошком. Жаль, что не получилась у него эта новация, а то бы - быть нашим шеям белоснежными…
Матереем понемногу. Голоса охрипли от рапортов и песен, ноги гудят от плаца, знаем назубок уставы и всякие-разные хитрости солдатские.
Вчера был у врача. Все у меня нормально. Оперативное вмешательство «нужно, но не необходимо», поскольку ничего опасного этот дефект в моем пупке не представляет. Просто акушерка в Магадане, двадцать три с лишним года тому назад, плоховато мне пупок завязала. Есть небольшая дырочка полсантиметра диаметром в пупочном кольце - и все...
Завтра – суббота, пятичасовой рабочий день, а на следующий день – отдых!
Наверное, пойдем в кино строем в Дом офицеров. По-отдельности в увольнение не отпускают. Думают, что разбежимся, куда глаза глядят. А слухи ходят от счастливчиков, что богат город Самбор пивными барами, хотя пиво в них такого качества, что в Воронеже бы его вылили на голову бармену…
Кому-то улыбнется фортуна побродить, имется в виду - строем, по Львову. По итогам соцсоревнования такова будет награда лучшему взводу. Наш «первый» пока имеет все шансы на такую награду.
Порою мне кажется, что ни один уж месяц я здесь провел - когда задумаешься. Правда, служба редко позволяет такую роскошь, как думы - да и верно сказал наш комбат, что «в безделье солдату нехорошие мысли приходят».
И нет уже такой свежести в воспоминаниях о защите диплома, но все-таки покинутая навсегда «десятая» наша комната кажется оставленной только до вечера, и Старый Оскол с благодатнейшим местом в его окрестностях, по-прежнему – в ста километрах. Видно уж так устроена человеческая голова, что пока ее кто-нибудь не охладит, пока не почувствуешь своими пальцами письмо, прошедшее-пролетевшее тысячу верст, она все грезит и нежится в собственном соусе воспоминаний и настоящего...
Констатирую, что такая длинная и мудреная и, с точки зрения комбата, «подлинно нехорошая мысль» пришла мне вечером седьмого июля одна тысяча девятьсот семьдесят второго года, когда я «сидючи в красном уголке и пишучи тебе письмо» задумался очень сильно…
Писать заканчиваю посему, и дабы успеть еще навести глянец на кирзовых своих «чеботках» (это - на местном говоре).
10 июля 1972 года.
Сейчас – свободное время и я пытаюсь всячески отдохнуть от наскучивших сдержанных мужских развлечений. Вот, например - рисую в фас и профиль фигуру своей жены, как я ее представляю сейчас, а так же в той форме, к которой ей надлежит стремиться, согласно тому письменному «техническому заданию», которое я ей сейчас направляю для безусловного исполнения. Многочисленные детали этого проекта, из соображений, что это мое рисование может заинтриговать соседствующего сослуживца и он может подсмотреть мой заказ, я, конечно, опускаю.
А сдерживает нас здесь все – и стены и забор и многочисленные «свои» и «чужие» «начальнички» и весь строго организованный режим… Надоело уже – жуть. Было бы совсем ничего, если бы нас вечером отпускали, к примеру, в город, в кино или куда угодно, хотя бы на час. Я с раннего детства ужасно не люблю неволи, особенно – строго организованной. Скорее бы мне вернуться к своей разгульной профессии!
«Чтобы служба медом не казалась», нам периодически устраивают учебные тревоги.
Когда, именно, случится это, несомненно, совершенно «непредвиденное» мероприятие - конечно, очень большая военная тайна, но ее всегда кто–то из курсантов заранее знал. И в канун тревоги перед отбоем эту тревожную весть из уст в уста передавали от кровати к кровати шёпотом.
Многие курсанты к тревоге тщательно готовились – ложились спать почти в полной выкладке: в галифе и в гимнастерке, подпоясанной ремнем. А портянки расстилали поверх раструба сапог, чтобы, спрыгнув с кровати и попав ногами точно в сапоги, оказаться сразу полностью обутым и уже почти готовыми к бою… Оставалось только получить в оружейке автомат и, выбежав на плац, встать на свое место в шеренге своего взвода.
Поэтому во временной норматив построения по тревоге мы всегда укладывались - за исключением экстраординарного случая, когда один курсант не смог прервать свой сладкий сон, ввиду тайного распития накануне горячительного напитка в одиночку и не смог удержать в голове полученное секретное сообщения о готовящейся «тревоге». Не пей один!
Ходят очень приятные слухи, что двадцатого августа нас повезут отсюда назад. А вообще-то сегодня - пятнадцатый день нашей усердной службы, то есть - одна четвертая.
Время летит быстро, и особенно незаметно проходят выходные дни – суббота и воскресенье. Но первый из этих дней, по настоящему, выходным является только после обеда – пятичасовой рабочий день.
Вчера, в воскресенье, проводились соревнования по волейболу и бегу на сто метров. Я могу себя немного похвалить за бег, как это уже сделали в нашем «Боевом листке». Десятое место из девяноста восьми возможных – не так уж и плохо.
С ухом моим вопрос остался открытым. Оно не болит, не мешает мне, жаловаться на плохую слышимость я не могу – поэтому лечить собственно нечего.
А вот уже время вплотную приблизилось к вечерней поверке...
Сегодня у меня небывалый урожай писем. И от них возникло радостное чувство, которое продержится долго - до следующих писем и т. д.
Дни летят со скоростью автоматных пуль. Сегодня я дневалю по кухне, работа не очень трудная, а большей частью и вовсе – «не-бей-лежачего».
С нетерпением ожидаю посещения психологических опытов Анны Арго. Сегодня идем вечером. Ничего подобного я свомим глазами пока не видел. Поэтому - очень любопытно.
Про себя мы ругаем наших начальников и зазря. В праздности время летело бы гораздо медленнее и тягостнее, потому что, как не веселись – так же и печалиться придется. В нашей же сдержаной неяркой жизни, как ни странно, разлука переносится легче.
Наверное, отчасти, это также потому, что мы все однокашники – вместе. Словно часть геолфака переехала в Самбор. Да, так оно и есть на самом деле…
Взвод наш пока числится в передовых. Сейчас схожу узню - не нуждаются ли во мне на кухне?
…
Посмотрели психологические опыты. Интересно, конечно - но ничего особо таинственного нет. Анна Арго – высокая брюнетка, еврейка или грузинка, с «повышенной чувствительностью», как она сама сказала. Запоминает сорокозначные числа, которые ей зачитывают всего один раз, а потом называет их полностью, или через одну цифру – как угодно зрителям.
Выполняет арифметические действия с числами на вращающихся досках.
Ощущая руку человека-индуктора, читает его мысленные задания и выполняет их – находит кого-либо в зале и, что задано, с ним проделывает. Задание свое индуктор заранее записывает на бумажку и для контроля прочитывает после его выполнения.
Непосредственно угадывать «кто?», «где?», «когда?» – как она сама заявила – ей запрещено.
Еще Анна Арго обладает техникой гипноза, но нам она этого не демонстрировала.
Говорят, это – единственная женщина, работающая в данной области.
Публика подобралась, правда, не очень чуткая и внимательная, а скорее даже грубоватая, как раньше в балагане. Но, все равно, было интересно, и аплодисменты раздавались то и дело.
Сегодня я – «дневальный четвертой роты курсант Погорелов».
Мне здорово не повезло – в воскресный солнечный день я сиж…у, а теперь уже стою (так как служба не терпит праздности и за время обозначенное многоточием я уже сделал два дела) перед часами с ножом на поясе и «бдительно несу службу». Это означает, что я прислушиваюсь к шорохам и шагам на лестнице, чтобы своевременно выявить среди них те, которые сопутствуют начальникам. Правда, начальников сегодня – раз, два… и обчелся. Все-таки воскресенье, они тоже люди, и хотят распорядиться своим выходным сами. А я не меньше их люблю, просто обожаю, выходные…
Сегодня выходной что надо! Сидеть бы только на пляже и через черные очки читать журнальчики, перемежая это занятие водными процедурами.
Весь личный состав разбрелся кто-куда. Многие ушли строем в Дом Офицеров на конкурс «А, ну-ка, парни!». Сегодня соревнуются наши с курсантами московского института связи. И вот уже стало известно, что наши победили!
Мне осталась порция стояния в один час десять минут. Пока все – ол райт! Ни одного начальничка не было (тьфу, тьфу, тьфу! – не сглазить бы!).
А, вообще - это очень скверно, стоять навытяжку, когда твои товарищи занимаются чем угодно… Стрелки часов бегут медленно: часы - как годы…
Впечатлений очень мало и все, уже ставшее давним, сохраняет новизну. Поэтому-то и кажется, что дни летят быстролетно.
Двадцать дней службы уже прошло, осталось – месяц и четыре дня «служивому терпеть». Жду-не-дождусь вырваться отсюда и загулять вольным ветром по горам и долам!
Служба учит многому, и эти два месяца закалят нас не только физически, но и морально, ибо армия – это самая строгая администрация.
Опять нахожусь на бдительной службе. Не прошло и трех дней, как нас снова занарядили, на этот раз – в караул. В ознаменование этой очередной формы нашего боевого крещения ночью сделалась страшная непогода. Мне, правда, сначала везло - как только я заступал на боевой пост, дождик стихал, словно природа меня жалела. Но один раз все-таки промок - и плащ военный не помог, такой сильный был ливень.
Сейчас от моего боевого дежурства осталась ровно одна четвертина, что составляет два часа топтания вокруг складов.
Ночью выходить в первый раз было жутковато, хоть и вооружен до зубов. Всюду мерещились притаившиеся враги. Потом глаза привыкли различать стволы деревьев на местах «коварных врагов» и дело пошло…
В карауле еще скучнее, чем дневалить. Переворошил весь запас знаемых стихов, потом вспоминал законы физики, минералы и горные породы и так далее. Утром вспоминать опротивело, стал настраиваться на мечтательный лад. Мечталось неплохо - в основном, про нашу будущую жизнь в Уфе, почему-то про паркетный пол в нашей вероятной будущей квартире.
Не знаю, насколько силен мой дар предвидения, но сейчас я совершенно уверен, что у нас в Уфе будет паркетный пол. (Так, еще, оказалось, что внутри меня затаился стопроцентный мещанин… Нет, чтобы мечтать о чем-то возвышенном, духовном - мечтает о крепком поле).
Жаль только, что у нас там не будет балкона - это я тоже теперь знаю наверняка, а то бы я намечтался и про него всласть…
Вот с такими делами, мыслями и мечтаниями заканчивается четвертая неделя сборов, знаменующая почти половину всего срока.
Но нет – вот же коварный враг крадется в утренних сумерках!.. В вызывающе-штатской одежде и с глубоким презрением к часовому...
- «Стой, кто идет? Ложись! Стрелять буду!» И выразительно передернул затвор автомата.
Враг моментально плюхнулся на землю, почти в лужу. И что-то там начал шептать страстным шопотом.
Сейчас будем разбираться. Не отводя глаз и автомата от поверженного врага, подошел к будочке с телефоном караульной связи и вызвал наряд.
Оказалось – совершенно потерявший бдительность прапорщик, начальник по охраняемому мною складу, по срочной надобности в такой ранний час пришел к вверенному мне объекту... И теперь очень благодарен мне за урок. Даже чуть не плачет от благодарности! (Действительно, откуда знать, что в голове у курсанта с автоматом... Но я действовал строго по уставу. И тоже пережил шок).
28 июля 1972 года.
Сейчас у меня появилось время, которое я урвал от чистки оружия. Свое «ружье» я быстренько почистил и сдал в оружейку. И - имею двадцать минут личного времени!
Сегодня у нас будут ночные занятия. Это интересно и очень кстати, так как потом два следующих дня сливаются в один длинный выходной. Наверное, опять пойдем на озеро, подальше от «всевидящих очей» наших начальников.
Три предыдущих дня возились под машинами, проводили консервацию техники. Мы работали с Атлетом, постарались, и, в числе только четверых из всего взвода, получили «пятерки». Сегодня на утреннем разводе нам объявили благодарность перед строем, а также поместили ее в «Боевом листке».
В Самборе стоит по-прежнему непонятная погода. Очень часто идут дожди.
Темы последних наших занятий, включая ночное, имеют положительную сторону. Мы монтируем установки санитарной обработки (душевые) и испытываем их работу на самих себе.
Устраиваем и парную и «теплый дождичек»…
А, обычно, моют нас в последнее время отвратительно - в этих же самых установках, но при учениях параллельного взвода, для которого мы «зараженное подразделение», над которым они всячески изгаляются.
Однажды мы залезли в моечную палатку, основательно намылились, а вода кончилась у них. Хоть беги нагишом всем взводом в настоящую баню!
Крики раздались дичайшие, из человеческого в них были только крепкие выражения. Досталось на словах от нас и всем начальникам, которые находились в окрестностях «бани»: мы протягивали к ним руки через дырки в моечной палатке, как узники концлагеря, и поливали окружающих самой отвратительной бранью. Благо, никто из начальников не мог нас, намыленных, различить, в отдельности, и наказать персонально, как это здесь практикуется…
А вчера товарищ полковник похвалил наш взвод, что он делает чрезвычайно редко. Он сказал буквально такие слова. «Первый взвод (это мы – геофизики) ходит так хорошо, как никто и никогда еще не ходил в городе Самборе» (имеется ввиду – «ходьба строем»). Это укрепило нашу уверенность в том, что мы все-таки поедем в стольный град Львов.
Хотя для этого имеются и препятствия. Один из нас попался в самоволке и получил за это десять суток ареста на гаупвахте. И все бы было не так уж и плохо для него, если бы «сидеть» можно было сразу. Но ему придется уехать на десять дней позже, чем нам…
Недавно фотографировались на занятиях. Я снялся с Саней и Жекой на фоне нашей военной техники и получился неплохо. Потому что «баки» свои любимые я так и не сбрил и вообще почти не стрижен.
Правда, нестриженные считаются у наших начальников людьми ненадежными, так как по любимой примете одного из наших «попечителей» - «от нестриженного можно ожидать чего угодно».
Очень часто нас, нестриженных, они называют просто нарицательно: «Вон тот, лохматый» или «усатый». Но мы не падаем духом – ибо пословица «волос долог – ум короток» – безнадежно устарела.
Занимаемся мы в последние три дня в автопарке. Приводим в порядок всю их военную технику. Возимся, как механики - все в бензине и смазке. Сегодня вечером будем сдавать эту работу. Мы в расчете с Атлетом. Сейчас он наущает командира отделения, чтобы тот объявил нам благодарность за проделанную работу.
Сейчас во время муштры происходит очень много смешного, а, вернее, от скуки мы научились подмечать веселое даже в грустном. Теперь не представляю себя в гражданской одежде, а на штатских смотреть просто дико.
Вчера вечером и сегодня получали на пропитание по паре кружочков несвежих «свежих» огурцов. Чувствуется, что «на воле» овощи уже вовсю набрали силу. А у нас в меню – никаких летних блюд, кроме морковки в каше… Придется дома наверстывать упущенное.
К рациону уже привык - даже самой невкусной каши съедаю сверх порции. Выработалось безразличие к вкусу съедаемой пищи. Аппетит сейчас у меня «волчий» - как в последних классах школы был.
Позавчера ходили с Атлетом в увольнение, получать переводы.
30 июля 1972 года.
Приехал к нам с родной кафедры майор очень строгий (а мог бы и не приезжать…) Взамен убывшего в Воронеж подполковника. Насаждает свой порядок, как всякая «новая метла». Уже его во всеуслышанье все ругают. Но у него терпение железное, и на горе наше «на зелье и на женщин» он не падок. Но у нас против него «девяносто восемь терпений» (по числу наших курсантов).
Сегодна настоящий отдых. Утром смотрели концерт, сейчас вернулись из кино. Были в центральном кинотеатре Самбора, ходили со своим шефом – молоденьким лейтенантом, командиром нашего взвода. Очень неплохой парень, наш ровесник. К нему наш взвод питает симпатии и не без взаимности. Сегодня нам удалось даже вкусить запретный плод – вина, впервые за все сборы.
Посещенный нами кинотеатр весьма своеобразен. Главная его достопримечательность – ложи на балконе. Очевидно, это - следствие былой, еще недавней в этих краях, «классовости общества». Мы этот факт использовали сразу, заняв все лучшие места в ложах. Правда, потом многих оттуда довольно вежливенько попросили законные временные пользователи этих мест… Но нам втроем, распивавшим одну бутылку, повезло, и мы просидели на занятых в ложе местах до самого конца фильма.
А журнал к фильму был очень тематичный - про вред алкоголизма. Показывали страшные последствия, вернее - жертв «зеленого змия», трясущихся и недееспособных. Как хорошо, что я не пью! Не правда ли?
После ужина – опять в кино. В выходные дни нас этим видом искусства балуют.
Вообще, если не получать наряды, то в армии даже и неплохо. Режим, постоянные физические тренировки, организованность. Но без нарядов обойтись трудно, так как это уж зависит не от старательности твоей, а от других причин, главные среди которых - неудачное стечение обстоятельств и неуравновешенность начальства. Но меня пока (тьфу, тьфу, тьфу!) судьба бережет…
Люди здесь живут очень богато. Плохих или средних домов нет. Преобладают шикарные котеджи под черепицей с балконами и мансардами. Их строят сразу два-три хозяина и делят поровну. Основной строительный материал – кирпич. Деревянных домов я пока не встречал.
В городе есть католические и православные церкви, соответственно населяющим его нациям. Одна католическая церковь очень древняя – построена в шестнадцатом веке. Центр города, говорят, построен немцами. По крайней мере, здесь много зданий, напоминающих средневековые замки – наверное, относящиеся к готическому архитектурному стилю.
Дошли слухи, что в Астрахани опять холера, вот не везет ей…
2 августа 1972 года.
Итак, я по-прежднему жив-здоров и жду-не-дождусь своего возвращения со службы.
Каждый вечер перед сном наш очередной «герой дня» зачеркивает публично день уходящий, и мы хором посылаем этот день … понятно куда. А также журим особо «отличившегося» в этот день на нас какого-либо нашего начальника. Потом наш «герой» спрашивает по-армейски у настенного «товарища выключателя» разрешения его выключить и, не получив разрешения, самовольно выключает свет в казарме.
Это - типовой армейский ритуал, в последние дни сборов мы стали его придерживаться тоже.
Сегодня, когда наш взвод путешествовал на исходную позицию, я обратил внимание на рябину. Ягоды ее стали совсем красными - а когда мы, озираясь, шли там впервые, они были еще желто-зелеными. Лето уходит безвозвратно…
Сейчас все мы полны предвкушений наступления двадцать первого августа - предвкушений самых радостных. Все грядущие скитания по университетским инстанциям с обходным листом представляются сейчас нам величайшим из существующих наслаждений, не говоря уже о пиве…
Вчера, в день рождения нашего родного «военкафедровского» полковника, которого мы от всей души поздравили, пожелав ему быть (стать) жизнерадостным. Но, в честь этого знаменательного дня, нам пришлось пробежать шестикилометровый кросс в полной аммуниции – так называемый «марш-бросок».
При этом, маскируясь «за глазами полковника», мы использовали во время марш-броска всевозможные виды попутного транспорта. Мы с Жекой, например, шикарно подъехали в новом автобусе ЗИЛе, затаившись, лежа в его проходе с автоматами. Некоторые наши сослуживцы захватывали для этого даже следующие попутно такси… Попробуй - не останови непонятного вида военнослужащим, с автоматом на плече…
А, чтобы не вызвать подозрений у военных судей, «спешивались» перед финишем в укромном месте и изрядно измазывались в придорожной луже, имитируя пролитый пот.
Мы же с Жекой как-то «проморгали» финиш, задумавшись - лежа в глубокой автобусной нише, и нам пришлось еще возвращаться, маскируясь в лесополосе, и потом, таясь от судей, уходить назад от финиша, чтобы прибежать к нему с нужного направления.
В итоге, уложились в норматив все.
9 августа 1972 года.
У меня – небольшое изменение в образе жизни. Дело в том, что на правом предплечье у меня вздулся фурункул – наверное, вследствие влажности моей постели во время учений. Это уж – совсем не страшно. Обидно только, что в последние дни сборов, сейчас, когда мы через день ходим на озеро, мне приходится избегать купания, которое я очень люблю. Но ничего.… Будет и на нашей улице праздник. Как любит повторять мой отец: «Все будет хорошо!» А вода во всех водоемах здесь почему-то мутная, даже в озере.
Вечерами, когда мы идем на ужин, свободный наш взор подмечает в природе все близкое по духу: уже стаятся птички перед отлетом на юг, и нам кажется, что это мы собираемся в дорогу, в наш далекий Черноземный край.
Там сейчас стоит жарища – тридцать - тридцать два градуса. Это я ежедневно отмечаю по телевизору. Здесь прохладнее - около двадцати пяти. И почти всегда дождливая погода, очень характерны «слепые дожди» – когда ярко светит солнце, несмотря на проливной дождь. Но была и сильная жара, тридцатиградусная, недолго.
Большую часть светового дня мы проводим на улице и оттого лицами сильно загорели. Только по лбу от волос спускается белый «клинышек» без загара, который защищает от солнца пилотка.
Уже сговариваемся с «попутчиками» по распределению в Уфу. Это - пока потаенная, сладкая мечта, так как она лежит далеко впереди за пределами сборов.
Лелик со своей будущей женой собираются отправляться вместе с нами, дней за пять до первого октября. Вообще-то можно будет приехать и позже - как нам будет угодно - даже на месяц позже.
Недавно я выступил его «полузаочным сватом». «Полу-» – потому что невеста-то во время сговора находилась в тысяче километров на восток, в Воронеже. В последнем своем письме ему она в письменной форме поставила его перед необходимостью дать недвусмысленный ответ, а Лелик долго не мог ни на что решиться. Ходил очень озабоченный и загадочный. Потом ему одному стало невтерпеж и он поделился со мной своею тайной заботой.
Я же видел его невесту всего один раз - перед самым отъездом на сборы, но первое впечатление мое было положительное. По крайней мере, я ее воспринял такою, что мучиться Лелику с ней не придется - а он ведь у нас такой скромняга…
А нам уж … осталось совсем немного.
Во вторник занятия, в целом, прекращаются. Начнется подготовка к выпускному экзамену, который сдавать нам в следующую субботу. Так что мучиться осталось дня три.
Каждый вечер мы, смотрим телевизор и все удивляемся разнице в климате наших мест и этих. Здесь – сыро, и холодеет уже по-осеннему. Зори – росные и стылые. Скоро, по-видимому, начнет и подмораживать, признаки осени уже налицо. У нас же дома – судя по метеосводкам – стоит жара. Может быть, еще удастся погреться под нашим черноземным солнцем…
Двадцать первого, в штатском облачении мы наконец-то отправимся в обратный путь…
Но не тут-то было: наши начальники «под дембель» приготовили нам сюрприз – почти боевые учения в диких лесах специального полигона. Об этом - продолжение следует...