Хомка был очень жизнелюбивый. Он много чего любил в своей жизни, сидя в прекрасной клетке, сделанной на совесть, где прутья можно было грызть часами, а им хоть бы хны, не гнутся, не ломаются. Любимейшим занятием его было набивать щёки чищенными семечками, которые ежедневно опускала в клетку рука доброго хозяина. Хомка тут же вскакивал, как подстёгнутый, и начинал быстро-быстро запихивать ядрышки за обе щёки, да так плотно, что за ушами трещало. Щёки были изрядно тренированные, можно набивать – чай не лопнут. И так продолжалось бы и дальше, но как-то раз Хомка с полными защёчными мешками вдруг задумался ни с того, ни с сего: «А зачем мне столько? Лежали бы себе семечки в кучке, брал бы я по одной, смаковал бы да ел себе потихонечку, когда проголодаюсь».
Крепко эта мысль Хомке в голову засела. Теперь хозяин удивлялся, не заболел ли Хомочка? Раньше, бывало, как кинется на семки, за уши не оторвать, а нынче съест одну, ляжет на спинку, лапки под голову подложит и лежит с мечтательной улыбкой.
«Надо Хомку взбодрить как-то, что ли», – решил хозяин. И поставил ему колесо. Хомка на новинку купился – колесо большое, крутится, считай, само, знай только, лапами перебирай. День играл Хомка с колесом, второй. Думал: «Сейчас ещё немножко покручу и пойду семечки смаковать». Но колесо затягивало, как заговорённое. Утром залезал Хома в него, ночью слезал, да какой там слезал – вываливался из него без сил и плашмя на полу растягивался. Хозяин радовался – вот Хомке занятие нашлось интересное, ни на что другое не отвлекается.
К слову сказать, у хозяина была дочка семи лет, и когда наступило лето, она стала приносить Хомке свежей травки полакомиться. Хомка крутит колесо, а сам уже так и ждёт, когда траву в клетку положат, с ней крутить-то приятнее, она землёй пахнет, мышами полевыми и гнёздами птичьими.
Как-то раз среди травы попался цветок клевера. Увидел его Хомушка и в первый раз в колесе сам остановился, не дожидаясь позднего вечера. Огляделся вокруг: вот колесо, вот клетка, вот семки, а вот клевера цветок. Сел Хома и горько заплакал над цветком. Слёзы из глаз Хомы льются – как роса на траву ложится. Раскрылся цветок от росинок Хомкиных и рассказал ему о том, где рос, что видел. Как за мёдом к нему пчела прилетала, долго с ней беседовали о здоровье, о погоде, о посевах и урожае. Как листочки его гусеница жевала, между делом мечтая о будущих полётах. Как корни ему полёвка подгрызала, извиняясь за причинение вреда, не по злобе, а по требе – детей маленьких кормить. Как над самой его маковкой жаворонки пели, раз солнце встало, пора и другим просыпаться.
Совсем другая жизнь на воле. Узнал Хомка от цветка клевера, что за крепкими прутьями есть луга, облака, лучи, берега и реки. Собрался он в дальний поход в те самые края, где травы пахнут, бабочки порхают и птицы свободно поют. Сбежать – не сбежал, помереть – не помер, а просто грыз себе прут помаленьку, с передышкой, но без остановки. Не прошло и полжизни Хоминой, как задуманное исполнил. И не надо семечек чищенных больше, когда вокруг поля зелёные со сладким клевером.