Я построю тебе дом
Медведи не лезут к белкам в дупло! Белки не лезут в берлогу к медведям. Каждый спит в своём месте.
Вечером я с помощью логических доводов заставляю своего трёхлетнего Вовуся согласиться спать у себя в кроватке, а не лезть на большой диван. Он думает, он соглашается. Ведь ещё в полтора года внук тыкал пальчиком в свой лобик и веско провозглашал: «Ум!»
Пора засыпать, а он лежит с открытыми глазами, тихий.
- Я построю, Людчик, тебе дом!- Говорит Вовусь. Очень благородный мой мальчик и не скупится ежедневно и ежечасно на самые щедрые обещания.
Видимо, меня ждёт блестящее будущее.
Дом - это хорошо, - думаю я. В сонном сознании возносится дом. Да, что дом - целый дворец. Дурак думкой богатеет. А Вовусь примолк, в его голове распоряжается самая лучшая нянька и фея - фантазия. А может быть, уже и заснул. А я продолжаю разматывать нить своих воспоминаний и мечтаний о доме. Эта тема меня занимает и трогает. Ещё с детства я старалась заглянуть в чужой дом и понять чужой быт. Однажды мне это удалось И я увидела жирного мужика в майке, который ел очень неправильный и, как мне показалось, вонючий борщ. Почему-то мне остро это понравилось. Я поняла, что там всё в порядке. Он с удовлетворением и солидно говорил со своей визгливой истеричной женщиной, серый хлеб был нарезан аккуратными треугольничками, звенела ложка. Я с каким- то извращенным чувством подумала: «Хорошо!»
Мне нравятся странные люди в их странном уюте. Уюта хотят все, и это, возможно, - самое мощное стремление в жизни. Результат стараний у всех разный. Для одного подойдёт квартирка в "хрущевке", для другого - избушка в деревне, для третьего - только хоромы.
Но зачем напрягаться, если у нас уже всё есть. Родились, получили своё имя, вот вам и дом души. Да, Это не я, а Вадим Шефнер догадался о магических свойствах имени. Это он считал, что каждое имя - дом. А я за ним. Когда человечек маленький и его называют коротким уменьшительным именем, домик у него небольшой. Но, как только человек вырастает и его начинают звать не уменьшительным, а полным именем, он переезжает в другой дом.
Например, имя Костя - это маленький домик, почти как собачья будка, а вот Константин - это величественное здание с колоннами и арками. Меня зовут Люда. И я представляю своё имя кособоким домиком с крышей - блином. Но я давно Людмила, а это уже кое-что. Моё взрослое имя - дворец с садом, золотыми статуями, бассейном и звонкой мраморной лестницей. Там есть фонтан, пруд, где плещется серебристая форель, а на цветущих вишнях сидят и разливаются мелодичными трелями певчие птички. Всё это, конечно, хорошо, но не все мы поэты, и не всегда. Всё чаще хочется чего-то более материального, ощутимого, утилитарного.
Вспомнила и материальное. Первые пятнадцать лет своей самостоятельной жизни в девятиэтажке на окраине захолустного шахтёрского города. Новую трёхкомнатную квартиру нам дали вне очереди как молодым специалистам, родившим двойню. Чтобы законам придать импульс силы, понадобился, толчок со стороны влиятельных друзей деда. Шёл 1980 год. И сорок пять кв. м. жилой площади.
Моя первая мебель - румынский зал "Валентина", - деревянный на гнутых ножках. Всё очень монументальное и полированное. Особенно, большой стол был красив. Вот на этом столе мои крошки - близнецы возили друг дружку на стульчике - горшке. Я, как увидела, обомлела. И стало мне совсем плохо с сердцем. Настолько плохо, что вызвали "скорую". Пришёл врач с металлическим чемоданом. Поставил его, опять же, на полированный стол, но как-то неловко, далеко от себя, неудобно. Поэтому, он придвинул чемоданчик к себе. Раздался противный скрежет. Металлические острые ножки чемодана прочертили на моём столе четыре ужасные траектории. И тут мне стало совсем плохо. Но мне сделали укол...
С тех пор я перестала придирчиво осматривать свою мебель. Жили суматошно, на большой и бестолковой скорости. В кухне навесили косы лука, красного горького перца. Как было принято в те годы, обклеили стены пёстрой клеёнкой. На кухонные окна я пошила занавески с оборками из розового ситца в цветочек...
Страны, в которой мы тогда жили и думали, что строим коммунизм, нет и в помине. И быт наш изменился к лучшему. И ремонт, если уж затевать, то "евро". А многие построили себе дома. В девяностые - это были сказочные домики. Черепичные крыши, сочетание красного и зелёного. Есть постройки тех лет в угрюмом готическом стиле, с коваными решётками. Я знаю даже целый замок с псевдо бойницами (или бойницы, всё же, настоящие?!). Что-то пошло не так у его хозяев. Долгие годы этот замок в центре города простаивал без дела. Но потом там расположилась станция технического обслуживания автомобилей и стоянка.
Мечтать - не строить, можно придумать и себе дом, конечно. Тем более, что Вовусь мне пообещал. Вспоминаю стили: барокко, ампир, классицизм, модерн, кантри и этника, модернизм и постмодернизм, брутализм и конструктивизм, функционализм и минимализм, эко-стиль или контемпорари? Что выбрать? А может быть кич?
Не знаю. Сначала перетащила бы из своих детских воспоминаний всё, что мне до сих пор греет душу. И из всего этого слепила бы своё жилище. Как у моей тёти Сони из Баку, мощное ореховое дерево должно расти сквозь весь дом. У неё это получилось, видимо, стихийно. Сначала деревце доросло до дощатой веранды второго этажа и постучалось. Тетя Соня прорезала ему отверстие и оно радостно засобиралось вверх. Потом, то же произошло и с крышей. А может быть, я просто так считала по своему детскому разумению. Но факт остаётся фактом: орех рос сначала сквозь веранду и крышу, а затем веранда обросла каменными стенами и надежным полом, - дом расширялся. Дерево с беспардонностью любимца раскинуло свои ветви уже в комнате. И оно не могло никому помешать.
В доме царила безалаберная обстановка. В кресле- качалке на потертой, вышитой шелком и золотом, подушке сидела в старых шлёпанцах толстая и рыжая сестра моего папы и шила для клиенток. Еще в этом темноватом доме, пронизанным золотистыми нитями солнца и цветными нитями пестрых клубочков, стояли две потертые тахты, старый шифоньер, столик на гнутых ножках со швейной машинкой, плетенные из лозы кресла и большая плита. На плите томилось лобио и восхитительно пахло базиликом; пёкся штрудель, от которого шёл запах вишен, ванили и корицы. Меня везде интересуют предметы и запахи.
А еще я захотела бы воспроизвести обстановку тбилисского дома маминого брата, дяди Сергея и его жены - тёти Офелии. На каждом этаже его опоясывали широкие деревянные балконы. На них сосредотачивалась жизнь жильцов. Здесь стояли столы и плиты, посудные буфеты и диваны; играли дети, кушали, сплетничали, ссорились и разрешали конфликты. А в квартире у тёти Офы шёл перманентный ремонт. Нет пределов для совершенствования. Поэтому дядя Сергей непрерывно что-то менял, монтировал, переделывал. В старом доме, предназначенном на снос, он нашел большую чашеобразную фаянсовую раковину и установил у себя. Изнутри она была расписана изящными букетами цветов.
Дядя был военным и всё вокруг несло отпечаток его службы. В ванной комнате он сделал иллюминаторы и раздвижные двери (как на корабле). Но в зале, по вкусу тёти, повесили люстру, под старину, со свечками, росписью и хрустальными подвесками. Никто не задумывался в те 70-е годы над проблемой стиля. Уже счастьем было всё это достать и устроить в доме...
У тёти Офы и дяди Сергея пахло кинзой, орехами и чесноком, свежим лавашем и ореховым вареньем. Их дом был обильным и хлебосольным, как у всех тбилисцев, независимо от национальности и социального статуса. Я забрала бы из этого тёплого дома его непосредственную эклектику, мой любимый деревянный балкон и, конечно же, запахи.
Орех, пронизывающий жилище, много плетёной мебели, кресло-качалка, дряхлая швейная машинка, потёртые подушечки. Да, не забыть бы громадный деревянный балкон и поношеные шлёпанцы. И запахи лобио, сациви, синеньких с орехами, штруделя, лаваша и орехового варенья. Это всё из детства. И ещё я возьму что- то из сна. Мне время от времени снятся постройки из пористого оранжевого или розового камня. Я знаю там, во сне, что это мой дом. Этот дом кочует из одного моего сна в другой...
И я заснула. Мне снова снился розовый дом. Пористый камень. Туф? Приятное буквосочетание. Но я не знаю, как выглядит туф. Ничего, Вова вырастет, - разберётся.