Юджин Дайгон Горизонтальный дворец
Дворец на горизонте. Горизонтальный дворец. Отсюда, с вершины высокой горы, он отлично виден. Он на вершине еще более высокой горы, вознесшейся над Миром. Между горами – долина, или, вернее, долины. И холмы. Песок и камень. И ни капли воды. Но у дворца есть источник, ключ чистой воды. На вершине такой высокой желто-серой горы не может не быть родника. Он не может не бить на вершине столь прекрасной, далекой и недоступной. Сейчас как раз восход, да что там, настоящий Рассвет, солнце светит прямо сквозь хрусталь прозрачных стен. И сверкают розовым, пламенеют сложные замысловатые конструкции-переплеты, резкоугольные и кривоплавные, лестниц и перекрытий, перегородок и чего-то необъяснимого. А потом солнце, все менее красное и плоское, и все более желто-белое, сияющее до ослепления и объемное, поднимается – прямо над шпилями башен-минаретов. И дворец становится голубым, прозрачной чистой голубизной, как холодный ключ, прячущийся где-то у его стен. Дворец? Город, целый город, самое исполинское и великолепное из всех существовавших когда-либо и существующих ныне зданий. Город-дворец, дворец-город. Град на вершине. Град Рассвета, град вечного Рассвета.
Между горами нет воды? Есть. Но за нее надо платить. Кровью или золотом. Иначе – загибайся от жажды. Пей глазами прохладу, обещаемую стенами, чуть менее голубыми, чем небо. Их видно отовсюду. Хорошо еще, если платить не придется за проход.
Пыльные, убогие хибары – на холмах и меж ними. Их обитатели привыкли к Дворцу, и не обращают на него внимания. Что у них, своих забот не хватает? Вода глубоко, от озерных стен же – ни глотка.
Человеку нечем платить. Золото, если оно вообще было у него, истратилось за долгий путь. А крови осталось, только чтобы пройти между гор. О, он умел платить отпущением чужой крови, но он устал, измотался, выдохся.
Сил осталось ровно на дорогу между горами. А там он омолодится, очистится, станет подобным населяющим Дворец богоравным. Он достоин – он дошел.
Поэтому еще один день он обойдется без воды. Без Воды. Самый долгий, мучительный, но радостный день. Радостный? Радости не осталось. Только усталость и выжатые капли, последние капли, почти призраки, стремления. Просто когда-то, когда он был полон сил и воли, он решил. Вот и идет сейчас, хотя ни сил, ни воли почти не осталось. Идет, потому что это стало основой его существования. Как дыхание. Он пуст мыслями и желание его бледно и выцвело. Испить из источника. Войти…
Впрочем, потребность войти появится после того. Как он выпьет из источника.
Ничего, он дойдет. Теперь, когда осталось так мало, когда видны стены Дворца, дойдет. Он умеет пить глазами прохладу озерных стен. Теперь, когда после бесцельного бредения появилась вера, дойдет. Она была изначально, но потом иссякла. И вот пришла снова. Весь этот долгий день он будет держаться за стоящие перед глазами стены.
И идти к ним, к этим стенам.
И он вновь бредет, он тащится от холма к холму, через ложбины, впадины и возвышенности, по прямой, ничего не огибая и не останавливаясь. Он иссушен ветрами, он потрепан, одежда его – лохмотья, а от обуви и шляпы почти ничего и не вспомнишь. Они всегда были рваными и в дыры в них проникал сухой ветер.
Насмешливо и озадаченно смотрят люди на него. Но не трогают. Куда он идет, чудак? Идти-то некуда ему, тут и так Мир кончается.
Он похож на сумасшедшего, ничего не слышит, не отвечает на окрики. Шаг за шагом, шаг за шагом – волочит он ноги. И не отрывает глаз от стен Дворца.
Что может быть святого в мире? Стены. Нет ничего святее их сверкания.
Тяжело было еще раз спускаться вниз. Но это необходимо, чтобы затем подняться вверх – на самую высокую гору – Гору Горизонтального Дворца. Еще ее можно назвать Горой Хрустального Дворца.
К вечеру он подошел к подножию этой горы. К подножию Горы Хрустального Дворца, высочайшей горы Мира.
По извилистым тропам он плетется к вершине, теряя на них последние свои жизни.
И незадолго до Заката он сделал последний шаг к вершине. Наконец, он на вершине. И она оказалась Вершиной. Он…
Источника нет. Нет нигде. Нигде не бьет, играя, холодная прозрачная вода.
Какая-то яма. Если в ней и был когда-либо источник, то теперь он пуст. Источник пуст. Ни капли. Если он вообще был.
Ошеломленный путник поднимает голову. Что-то не так в Дворце.
Он идет вдоль ровной хрустальной плоскости, пока не доходит до угла. И угол стал Углом.
Потому что. Когда он заглянул за Угол, то увидел… Несколько десятков таких плоскостей, причудливо и прихотливо обрезанных и обкроенных, поддерживаемых подпорками вертикалей.
Горизонтальный Дворец – это театральная декорация, построенная из вертикалей. Прозрачные хрустальные декорации, если вообще не стеклянные.
Ветер шелестит в параллельных пространствах. И шуршат духи путников, дошедших до вершины и павших, не найдя источника. Их не приняло небо, они заключены в параллельных пространствах Хрустального Дворца. Заключены навечно. Навечно. Навсегда. И с ними – призраки мечтаний, утопий, намерений, прожектов.
Привидения. Они бесцветные. Они безмолвные. Запертые мысли, заключенные в своей реальности. Они породили тюрьму для себя. И тюрьма их стала Тюрьмой. Стеклянной тюрьмой параллельных пространств.
Человек наступил на кость. Кость пришедшего сюда перед ним. Кость предшественника. Сколько их здесь?
Он долго скитался в параллельных пространствах, казавшихся ему бесконечным лабиринтом. В лабиринте параллельностей. Сжатые, стиснутые, ограниченные, но уходящие ввысь пространства.
Их предел – у звезд. Звезды зажигаются, первые звезды. В космосе, в который уходят пространства.
Сиены и звезды. Стены и Звезды. И Вход. И Выход. Прямолинейность. Они – напротив. Иди в одном направлении. Но ведь он в лабиринте. Он не может найти ни Входа, ни Выхода.
Сквозь стены он видит себя – павшего у стен Горизонтального Дворца. Павшего за Хрустальный Дворец. Сам он – дух, отделившийся от умершего тела.
Сквозь параллельные пространства он наблюдает за Закатом. Солнце садится за меньшей горой и промежуток между горами занят гигантской тенью, настоящей Тенью. Там уже наступила Ночь.
Он был путником. Теперь он – пленник. Вечный пленник. Настоящий безутешный Пленник. Другие пленники будут проходить сквозь него, не замечая, как не замечают друг друга. И так будет вечно. Так будет Вечно!
Их не счесть, и каждый – в одиночестве. Их Одиночество наполнено холодной геометрией. И впереди у них – бесконечность. Они – пленники утопии, заключенные в ее гранях.
Теперь он – Пленник. И есть у него рассчитанная, разумом построенная пустота.
Теперь он – обитатель Горизонтального Дворца.