Ленка долго размышляла, куда же ей поехать в свой первый в жизни отпуск. Может, Крым? Рисовалась картина: степь, деревушка, кипарисы и художник в пыльной соломенной шляпе перед мольбертом. С недавних пор на полуостров перебрался её приятель-географ и, стало быть, лучшего гида просто не найти, а если ещё одновременно и в роли спонсора – чего уж лучше!
Правда, когда она увидела этого «спонсора» на перроне в Симферополе, в сандалиях, с торчащими голыми пальцами из дырявых носок, поняла, что чертовски наивна. Но на этом её разочарования не закончились. Приятель (даже имя у него было дурацкое – Жора!) повёз её в своё научное общежитие, но только их туда суровая бабка-надзирательница не пустила; пошли в гостиницу – господи, это в Крыму-то, летом: конечно же, мест нет! – а на дворе южная ночь, бархатная, душистая, таинственная.
На втором круге, как ни странно, тётки из гостиницы оказались более человечными, выделили Ленке закуток для персонала: узкий высокий пенал с раскладушкой, раковина с водой. Она мыла в холодной струе кисть винограда – единственное, с чем встретил её этот Жора, - и плакала от обиды и позора.
Утром Ленка отправилась в квартирное агентство, вопрос с жильём решился мгновенно.
Так она очутилась в небольшом курортном городке под названием Саки, в котором находилось три санатория. По широким дорожкам первого разъезжали «колясочники», во втором лечили от бесплодия и импотенции, третьим был военный санаторий.
«С этим Жорой уже всё понятно, - решила Ленка, - а вот молодой лейтенант, при погонах, - то, что надо!». И решила пойти в ближайший день на танцы.
…А вокруг простирался Крым – высокие деревья с какими-то диковинными листьями, узкие, как свечи, и – о чудо! – тот самый художник в шляпе, возле домика с оградой из белого песчаника, дорога с продавленной колеёй, сухая, пыльная, и вдали – ряд извилистых ван-гоговских кипарисов. По ночам мерцали светлячки, аромат цветов был густым, как сладкий чай, а небо такого удивительного чёрно-сине-фиолетового оттенка, что хоть сейчас на холст. Состояние души у Ленки было поэтически-возвышенным, вокруг в лёгкой дымке простиралась бескрайняя рыжая степь, и – море, сошедшее с картин Айвазовского, с шипящим прибоем и серой галькой…
В ближайшую субботу Ленка отправилась в военный санаторий на танцы. Высокий железный забор с ещё одним – из деревьев – отделял танцплощадку от желающих пробраться туда бесплатно. Сквозь деревья в наступающих сумерках виднелось много народу, громко играла музыка.
Внутри у Ленки всё сжалось от какого-то предчувствия. Тем временем закончился медленный танец, музыканты собрались уходить на перерыв.
Посреди танцзала самым нелепым образом крутилась инвалидная коляска с сидящим в ней молодым парнем. Очень некстати он оказался неподалёку от Ленки. Два коротких обрубка вместо ног, наглый взгляд искал, к кому бы придраться. Среди множества звуков Ленке хорошо были слышны слова парня в коляске, который окликнул другого, на костылях. Тот подошёл, что-то сказал ему, злое и грубое, потом взмахнул костылём, но пошатнулся и, не удержав равновесие, рухнул на пол. Рядом возник ещё один, тоже на костылях, и ещё один. У этого почти не было одной руки, висела короткая культя, белеющая в сумерках бинтами. Он с силой толкнул парня на костылях. Сидящий в коляске громко заорал, завязалась драка.
…Никто их не разнимал, никто не мешал драться. Как огромные нелепые жуки, карабкающиеся друг на друга, они совершали такие же нелепые движения. Смотреть на это было невыносимо. Обычная драка вызывает в человеке всегда конкретные чувства: гнев, любопытство, азарт, страх. Эти же молодые искалеченные парни, без рук и ног, дрались так ужасно, что вызывали смесь отвращения с чем-то бессознательным, почему-то становилось так стыдно, будто подглядываешь за голым в замочную скважину, тебя «застукали» и ты не знаешь, куда деваться.
Ленка быстро, опустив голову, пошла к выходу. Ей хотелось скорее отсюда, на волю, туда, где зелёная трава и высокое небо, где все такие благополучные, такие здоровые и такие… целые…
Гораздо позже она узнала, что контингент отдыхающих в военном санатории полностью состоял из восемнадцатилетних парней, которые бесчеловечно и бессмысленно отвоевали своё в Афганистане. На дворе стоял 1982 год.