Абакан встретил нас слепящим, нездешним, по-настоящему азиатским солнцем. После затяжных московских дождей, после огромного и бестолкового "Домодедово", после пятичасового перелёта это было как удар под дых. Солнце сияло, словно раскалённый добела шар в невероятно чистом голубом небе. Сразу становилось понятно, что мы где-то очень далеко от привычного нам мира.
Пока я щурилась и приходила в себя, Олеся уже кому-то махала. Приглядевшись, я увидела женщину с табличкой в руке. Она тоже нас заметила и торопливо поспешила нам навстречу. Олеся ещё раз помахала для верности. Макс и Денис, вяло переругиваясь между собой, толкали тележку с кофрами. У меня за спиной был только небольшой рюкзак.
Женщина подошла к нам и, мило улыбнувшись, представилась:
— Здравствуйте, ну наконец-то! Меня зовут Ирина, я из пресс-центра. Слава богу, самолёт не задержали. Как вы долетели?
— Спасибо, вроде не укачало, — Олеся пожала протянутую руку и по очереди представила всех нас. — Это Максим, наш оператор, Денис — видеоинженер и Юлия, режиссёр монтажа, А со мной вы заочно уже знакомы, но на всякий случай я Олеся Колчанова, специальный корреспондент.
— Да-да, Олеся, я ваш голос сейчас сразу узнала, — Улыбка Ирины была очень обаятельной, — ну что мы здесь толпимся, микроавтобус уже подан. Пойдёмте!
Мы вышли из здания аэропорта и наше внимание сразу привлекло странное монументальное сооружение, этакий резной столб, обвешанный десятками разноцветных ленточек. Заметив наши удивлённые взгляды, Ирина пояснила:
— Это пай-сарчин, ритуальное сооружение. Его здесь поставило руководство аэропорта несколько лет назад по совету шамана.
— Шамана? — Макс недоверчиво вытаращил глаза. — Вы это что, серьёзно?
— Конечно, — кивнула Ирина, — у нас многое делается по его совету. Вижу, вижу, не доверяете. Но это Хакасия, здесь совсем другая земля, нежели у вас в Москве. А пай-сарчин - это такая... ну как бы это сказать... ось мира. Вы повяжете ленточку, и начнётся ваша история в Хакасии. А перед вылетом повяжете ещё одну, и история закончится. Вот, возьмите, — она достала из сумочки четыре ленточки.
— Какая вы запасливая! — восхитилась Олеся, — вы что, всех гостей так встречаете?
— Разумеется, — Ирина раздала нам ленточки, — это одна из моих прямых обязанностей.
Немного ошарашенные, мы подошли к пай-сарчину и повязали ленточки, а потом, повинуясь внезапному и одновременному порыву, пару минут постояли перед ним молча. Ирина нас не торопила. Когда мы отошли, она снова улыбнулась и сказала:
— Добро пожаловать в Хакасию!
Микроавтобус вёз нас из Абакана на раскопки около села Маткичек. Ирина ехала с нами, по её словам, ей необходимо было "сдать" нас с рук на руки руководителю экспедиции, убедиться, что мы достойно расположились, а заодно уточнить кое-какие моменты. На вопрос Олеси, что это за моменты, Ирина с какой-то безнадёжностью отмахнулась и сказала, что мы сами всё увидим. После чего они с Олесей углубились в документы, аккредитации и прочие бюрократические дела, коими изобилует любая командировка. Макс с Денисом продолжили начавшийся ещё в самолёте спор о преимуществах каких-то суперновых навороченных фильтров для камер, а я, заняв место у окна, рассматривала проносящиеся хакасские пейзажи.
Позже я признавалась себе, что более странной, плоской, без малейшего признака хоть какого-то холмика местности я ещё не видывала. Вокруг нас с двух сторон расстилалась бесконечная степь, на горизонте смыкающаяся с ярко-голубым небом. Ни облачка не было на том небе, и ни одной горушки на земле, только бескрайняя равнина, небосвод странного цвета, какой не увидишь в Москве, да слепящее солнце. Иногда кое-где мелькали причудливые конструкции, на большой скорости было непонятно, что это, но Ирина, заметив мой взгляд, пояснила, что это курганы.
— Здесь повсюду курганы, — она, как всегда, улыбалась, — в Хакасии их более трёх тысяч. В сёлах говорят, куда ни копни - везде найдёшь старые могилы. Для археологов просто рай земной. Вот скоро мы проедем село Аскиз, там тоже ведутся очень масштабные раскопки, и чуть дальше, в Бельтирском. А мы с вами свернём в другую сторону, к селу Маткичек, там сейчас работает группа одного из ведущих археологов, Виталия Аркадьевича Снегирёва. — Тут она как-то слегка помрачнела, но потом продолжила с той же удивительной улыбкой: — Вообще мы очень рады, что вы к нам приехали. Из столицы до нас редко добираются.
— Это после подписания соглашений о сотрудничестве Москвы и Хакасии, — сообщила Олеся, — буквально недели две тому назад.
Я смутно припомнила, что вроде как да, сама же и монтировала этот сюжет. Хотя странно, что Москва, мало соглашений с регионами подписывала? Да чуть не каждый месяц, однако ж для нас дружба и сотрудничество вылились вот в такую командировочку на неделю, освещать археологические раскопки древнего кургана около Маткичека. Зачем нашему каналу понадобились эти раскопки, не знал никто, и всё же мы были здесь, в странной и совсем не похожей на среднюю полосу России республике, где под каждым огородом скрывался могильник, и где в аэропорту стоит шаманский столб.
Пока я любовалась пейзажами и размышляла о смысле нашей странноватой командировки, разговор в машине уже успел перейти в другое русло. Краем уха я параллельно слышала немного раздражённый разговор Ирины с кем-то по телефону и возмущённый шёпот Олеси, отчитывающей Макса: он успел перепутать Маткичек и Мачу-Пикчу, о чём простодушно сообщил всей машине. Теперь Олеся выговаривала ему за бескультурье, а Ирина всё с нарастающей злостью говорила по телефону:
— Мы с вами уже сто раз всё обговаривали! Да! Да! Что значит "меня ваш Минкульт не касается"?! А кто вам провёл финансирование на эту экспедицию? Нет, я вас спрашиваю! Я не собираюсь с вами торговаться! Изволите потерпеть неделю, ничего с вами не случится. И с курганом вашим тоже! Это вы сейчас разговариваете как дилетант! Виталий Аркадьевич, всё, мы через двадцать минут будем, на месте поговорим. Да, всего хорошего!
Она закончила разговор и, сопя, откинулась на спинку сиденья. Я догадалась, что Ирина говорила с тем самым начальником экспедиции, куда мы, собственно, и ехали, и что разговор не заладился с самого начала. Ирина огляделась и извиняющимся голосом сказала:
— Вы не переживайте так, Виталий Аркадьевич Снегирёв — человек достаточно сложный и неуживчивый, но, думаю, мы сможем найти общий язык.
Олеся заинтересованно подняла глаза. Неуживчивые люди её всегда интересовали, в первую очередь как профессионального корреспондента. Она очень гордилась своим умением расположить к себе практически любого человека, так что злой археолог Снегирёв автоматически становился её жертвой на ближайшую неделю. Мне же этот разговор не понравился. Ясно было, что нас там не ждут, видеть не хотят, причём настолько, что не стесняются посылать Министерство культуры куда подальше. Внутри как-то сразу сформировался мерзкий осадок, испортивший всё настроение. Не знаю, что меня так задело, но поездка теперь представлялась разведкой боем во вражеском лагере. Я прислушалась к происходящему в машине. Странно, ничего необычного. Ирина и Олеся вместе потешаются над Максовым "Мачу-Пикчу", Денис сидит в своём смартфоне и наушниках, водитель, как ни странно, ведёт наш микроавтобус. Только меня почему-то не отпускала вязкая, липкая одурь, словно предчувствие какой-то беды.
Вскоре мы действительно прибыли на место. Свернув с основной трассы возле указателя "Маткичек", мы минут через пятнадцать, миновав собственно посёлок (небольшой и совершенно непримечательный), оказались на очередной необъятной равнине, плоский пейзаж которой оживляли палатки и небольшой автофургон. Чуть поодаль виднелась какая-то непонятная конструкция, видимо, это и были сами раскопки.
Мы вылезли из машины, выволокли своё оборудование и огляделись. В лицо дул сильный, но не холодный ветер, по земле носились клубки сухой травы и мелкие веточки. Сама земля была плотной, серо-жёлтой, словно выдубленной бесконечными ветрами и ярким хакасским солнцем. Вот по такой земле и должны были скакать во весь опор неистовые орды кочевников-монголов, да и прочих здешних народов, что оставили после себя сотни курганов. Воображение сразу нарисовало бесчисленное множество воинов на невысоких и приземистых лошадках, свистящее, улюлюкающее, воинственно размахивающее кривыми мечами или потрясающее луками. И вслед за ними привиделись другие, сидящие в юртах около очага, маленькие детишки с раскосыми глазами, одетые в плотные халатики и шапочки из войлока, и старая, седая женщина в длинном обрядовом одеянии, в причудливом головном уборе и множестве бус и амулетов.
Я зажмурилась и потрясла головой. Эк и накатило на меня. Хотя ничего удивительного — наверно, любого москвича хакасская степь ошарашит не меньше.
Наши уже вытащили из микроавтобуса последние кофры с железом и тоже вертели головами. Макс, глянув на палаточный лагерь, удивлённо присвистнул:
— Гляньте-ка, прямо окопы полного профиля!
— Ты о чём? — не поняла Олеся.
— У них там словно военный лагерь, Видишь, как палатки расположены? Идеальное каре. В фургоне, наверно, главарь, вокруг артиллерия и пехота. Не удивлюсь, если их раскопки огорожены по всем правилам осадного искусства, с контрвалационной и циркумвалационной линиями. Н-да, и дисциплина тут, видать, тоже армейская.
— Ты так рассуждаешь, как будто служил, — влез Денис.
— Служил, в отличие от тебя. В РВСН, сиречь ракетные войска стратегического назначения. Так что просьба штатским захлопнуть пасть и слушать старших.
— Мачу-Пикчу, — передразнил его Денис, за что и схлопотал ощутимый подзатыльник. Олеся немедленно вмешалась:
— Мальчики, мальчики, ну хватит уже, что вы как в детском саду, ей-богу. Перед Ириной стыдно.
— Да ну что вы, — Ирина снова улыбалась, тем не менее пристально вглядываясь в лагерь, — подурачиться никому и никогда не вредило. Да где же этот... — она запнулась, как я поняла, чуть не выругавшись. Мы вытянули шеи, пытаясь разглядеть неведомого археолога, столь нелюбимого нашей всегда улыбающейся Ириной. Наконец со стороны лагеря отделилась точка и начала приближаться к нам.
— Кстати, — Олеся повернулась и Ирине, — а что мы так далеко от них припарковалиь? Оборудование же ещё тащить.
— Лучше не надо, — сумрачно ответила Ирина, — тогда с ним совсем сладу не будет. Пусть лучше сам сюда идёт.
Слушать всё это было как-то... неуютно. В какое же Кощеево царство мы попали, где экспедиционное жильё напоминает аккуратный военный лагерь, а сотрудница пресс-центра Министерства культуры Хакасии чуть ли не по-настоящему боится его начальника? Мы ещё даже близко не подошли, а мне уже хотелось куда-нибудь деться, да подальше отсюда.
Тем временем точка превратилась в худощавого мужчину предпенсионного возраста, загорелого, в какой-то немыслимой олимпийке и таких же спортивных штанах, в очках и панаме. Выглядел он, несмотря на "дачный" прикид, весьма интеллигентно, но вот выражение лица его оставляло желать лучшего. Точнее, лицо выражало неприкрытую ярость. Подойдя к нашей группе и даже не поздоровавшись, мужчина набросился на Ирину:
— Я же вам говорил, чтобы ноги их здесь не было! Мне не нужны посторонние на раскопе! Тем более какие-то продажные телевизионщики, которые врут, врут, врут! Обо всём врут! Так что грузите их в машину и везите обратно! Я их на раскоп не пущу! Слышите меня?!
Вот тут мы, что называется, припухли. Со слов Ирины мы, конечно, уяснили, что руководитель экспедиции человек резкий, безапеляционный и, как Ирина сама сказала, неуживчивый, но такой приём ошеломил всех. Олеся открыла было рот, но Снегирёв (а это был никто иной, как он), внезапно обернувшись, начал кричать уже на неё:
— Вас кто сюда звал? Кто вы вообще такие? И не надо прикрываться Минкультом, я знаю, что вы хотите! Заснять мой раскоп, а потом сюда рекой потекут "чёрные копатели"! Вооружённые! Или вам мало того вранья, что показали в "Мести алтайской принцессы"*? Вы и мою работу хотите опошлить и извратить на потеху вашим необразованным зрителям? Я этого не допущу! Убирайтесь вон отсюда!
— У вас паранойя, — процедила Олеся и отвернулась. Я заметила, что Макс уже сжал кулаки, готовый, если что, силой решать этот конфликт. Денис тоже косился на руководителя с явной неприязнью, но молчал. Молчала и я. Внезапно вмешалась Ирина, С ней произошла удивительная метаморфоза. Вместо доброжелательной, улыбчивой женщины с миловидным лицом и чуть раскосыми глазами со смешинкой перед нами предстала чуть ли не фурия в деловом костюме. Свирепо раздув ноздри, она в упор посмотрела на Снегирёва и холодно, чеканя каждую фразу, произнесла:
— Виталий Аркадьевич, вы забываетесь. Хочу вам напомнить, что по распоряжению Министерства культуры к вам на неделю приезжает съёмочная группа из Москвы. Вы, кажется, сами заявляли, что нашли нечто уникальное, сравнимое с небезызвестной "Принцессой Укока"**, поэтому легко предположить, что Министерство крайне заинтересовалось ходом ваших работ. Не перебивайте меня, дайте сказать, в конце концов! Вы так расхваливали свою находку, что самое время как-то обнародовать ваши результаты. И на наше счастье, Москва и Абакан подписали известное вам соглашение. Да любой другой руководитель экспедиции пылинки бы сдувал со съёмочной группы! Тем более, что эти люди не художественный фильм приехали снимать, а серию документальных репортажей о вашей работе! Извольте принять, разместить, всё показать и сбавить ваш безобразный тон!
На Снегирёва эта речь не произвела ни малейшего впечатления. Он всё так же стоял, чуть наклонившись вперёд, как будто хотел броситься в атаку на манер боевого быка, лицо его не подобрело ничуть, он только медленно повернулся к Ирине и с явным отвращением буркнул:
— Две крайние палатки. Самые дальние. И никаких интервью. — После чего развернулся и пошёл к лагерю.
Да, что и говорить, приём нам оказали прохладный. Даже ветер как будто переменился, стал более пронизывающим, что ли. Мы всё так же глупо стояли на пустыре у машины, глядя вслед удаляющемуся Снегирёву. Первой очнулась Олеся.
— Ирина, — она с каким-то недоумением обратилась к нашем провожатой, — нам что, предстоит работать вот с ЭТИМ?
— Ну да, — вздохнула та, — к сожалению, Виталий Аркадьевич ничуть не пересмотрел своих позиций. Хотя я ожидала хоть какого-то диалога. Ах, если бы вы знали, сколько крови он нам уже выпил! Совершенно невозможный в общении человек, наглый, требовательный, но, увы, один из лучших наших археологов. Не смотрите так, мне совсем не стыдно за свои слова, впрочем, вы сами всё видели. Зато, я уверена, с Селиджеком вы общий язык найдёте сразу.
— Кто это — Селиджек? — вяло поинтересовалась Олеся.
— Его заместитель. Он наш, в смысле, хакас, и в определённом смысле просто кладезь информации. Да, теперь я убеждена, вам надо иметь дело с Селиджеком. Если Снегирёв его, конечно, под замок не посадит.
— За что? — влез Макс.
— За общение с вами, конечно. Ну ладно, надо всё-таки выдвигаться, и вам обустроиться, и мне уже пора обратно в Абакан. Мой номер у вас есть, Олеся, если совсем припечёт, звоните. Помогу, чем смогу.
— Звони прямо сейчас, — посоветовал Макс, - боюсь, до лагеря мы не дойдём, нас обстреляют.
Олеся раздражённо одёрнула его и задумчиво посмотрела на палатки.
— Пойдёмте, — наконец решилась она, — вряд ли нас там до смерти убьют. И вообще, я всегда мечтала быть похороненной в кургане.
* — "Месть алтайской принцессы" — фильм Алёны Жаровской, показанный по ОРТ. Характеризуется большим количеством недостоверных фактов и откровенной мистической галиматьи
** — "Принцесса Укока"(Алтайская принцесса, Очы-бала) — данное журналистами и жителями Республики Алтай название мумии женщины, найденной в ходе археологических раскопок на могильнике Ак-Алаха в 1993 году.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/02/01/2091