Я - ИНТЕРН
(литературный сценарий для телефильма в 4-х сериях, по мотивам повести Н. Рогожина «Кесарево сечение»)
1 серия
ЗАКАДРОВЫЙ ГОЛОС (главного героя): «В конце пятого года медицинского института надо было заранее, на следующий, шестой курс, определяться по врачебной специальности. Я хотел и намеревался попасть в хирурги. Но из курса в 300 студентов туда набирали, отбирали, - всего лишь 50 человек. И я туда не вписывался, не попадал. Не было у меня ни связей каких либо, ни заслуг особенных, ни привилегий. Состоял, правда, в институтском театре, но не на главных ролях; участвовал в соревнованиях, по легкой атлетике, не очень успешно… Да, и еще занимался, в одном неординарном научном кружке, по физиологии, где как раз в день распределения на потоки проходила очередная плановая операция, на кроликах…»
Лицо молодого человека в белом халате и медицинской маске, вспотевший лоб. Он командует :
- Пинцет! Зажим… Еще зажим! Шить! Лигатуру! Саша, ну что же ты?..-
Рядом стоит, у операционного стола, парень, чуть полноватый, с умным сосредоточенным лицом. Он говорит :
- Дышит, дышит, Андрей Васильевич!..
- Хорошо… Уф, кажется, все… - отводит руку в хирургической перчатке с иглодержателем и операционной изогнутой иглой.
Андрей и Саша отходят от стола, снимают маски, стягивают перчатки. Остающаяся стоять девушка поднимает простыню, под ней лежит распластанный за лапки кролик, порывисто и часто дышит…
Саша спрашивает оператора, когда они идут по коридору:
- Успеем до каникул, Андрей Васильевич?
- Должны…
У высокого крыльца, под козырьком, одного из корпусов больницы, в теневых потаенных местах видны еще корки льда. Около стоит, нетерпеливо переминается, невысокая миловидная девушка, в синей курточке, коричневых брюках, беретике, голубом кокетливом кашне. Смеркается. Выходит на крыльцо, почти выбегает - Андрей. Куртка его распахнута, за плечом на ремешке, - портфель.
- Здравствуй! Давно ждешь?
- Да нет. Только подошла…
Они стоят друг против друга, и не решаются что либо предпринять. Андрей тянется к ней с поцелуем, она отстраняется. Потом решительно его берет и пристраивает под руку и они двигаются неторопливо, мимо корпусов большого больничного городка.
- Ну как дела? Распределили?
- Да… Но не попал я, в хирурги… Не взяли…
- Как?! Ты же сказал, что пойдешь к этому… профессору…- девушка искренне огорчена, расстроена даже.
- Он заболел. Не получилось…
Девушка прерывает его : - А про Севродольск спрашивал?
- Там разнарядка всего на одного… Ну, и туда пошел наш староста,
парторг курса…
Идут какое-то время молча. Вдруг девушка взрывается :
- Ну вот! Все!! В Севрик не договорился, в хирурги не устроился! Все...
- Леночка, ну погоди же ты. Не надо так воспринимать. Не все так безнадежно. Вот обойдется, увидишь. Я написал заявление. Мне объяснили, подсказали… В общем, - буду учиться на акушера…
- Акушера? Это что? Ах, да.. Ты что, в роддоме будешь работать? Мужчина?
- Ты не думай… Просто оттуда легче уйти в хирурги. Примеров много. Специальность-то хирургическая…
- Обходной путь… - девушка постепенно успокаивается. – А куда конкретно? В какое место?
- Да в том-то и дело… Пока в распоряжение Минздрава, республики. Я же вне конкурса, поступал… Но если женюсь, могу устраиваться по месту жительства жены… Узнавал. А на шестой курс, да – в роддом… Ну что, идем на концерт?
- Спектакль… Только сегодня я не играю. Меня поставили на официальную премьеру, для всего училища…. Да, и потом проводишь меня сразу на автобус. Возьми, - протягивает дорожную сумку, которую до этого держала в руках,- внимательный…
ТИТР: ПРОШЕЛ ГОД И ДВА МЕСЯЦА.
Конференц-зал одного из роддомов, где видны плакаты о счастливом материнстве и над ними – полотнище ватмана : «В добрый час, выпускники 1975 года!» Под этим приветствием стоит группа выпускников, напротив - преподаватели, ассистенты кафедры. Впереди всех – седовласый импозантный мужчина, в белоснежном халате, при галстуке и очках. Видно, что здесь проходил экзамен - столы длинные, покрытые простынями, с цветами. Выступающий заканчивает речь :
- И как завкафедрой, я с удовольствием отмечаю, что подопечные наши показали достаточные и прочные знания, обнаружили практические навыки ведения родов, показаний к оперативному вмешательству, знают основы медицинской этики, деонтологии, в таком сложном и напряженном, почетном труде врача-специалиста, акушера-гинеколога, и все достойны продолжить обучение в интернатуре...- скосил взгляд на стоящего в группе выпускников Андрея, который уже с щегольской бородкой, в таком же торжественном виде, как и остальные, но с удрученным и подавленным лицом…
Белая северная ночь просвечивает сквозь шторы окна маленькой комнатки общежития. На узкой кровати уместились, она головой к груди, он на спине – Андрей и Лариса. Девушка уже зрелая, с очень сосредоточенным лицом , умными глазами, барственными уверенными движениями. Она встает, надевает атласный халат, продолжает успокаивать Андрея:
- Ну, это же Розентул, придира вечный. Он и ко мне придирался, когда я пришла к вам. Не расстраивайся, чего же теперь-то… Все позади.
- Да пойми ты, какой поддых, прямо под конец. Три балла… Целый год учился, весь нашпигован, а тут, - на тебе, каверзы… И опять эта матка. Как будто рок какой-то, или судьба. Я еще на первом курсе , по анатомии, отработки из-за нее хватал. Ведь не хотел в медицинский идти… Доучился, куда ж теперь деваться… А за этот год я как-то переосмыслил. Акушерство это же не страдания, как везде в медицине, а сплошной праздник. И отчуждение какое-то, избранность, клановость даже – акушеров. Раньше, в средние века, только мужчины и занимались родами. Повитухи потом появились. А так – монахи…
- Вот ты и будешь монахом. Среди баб… – Лариса заканчивает кипятить чайник, вытаскивает жестяную банку фирменного ленинградского растворимого кофе, - Будешь?
- Ну как отказаться от любимого ленинградского? – тоже встает, надевает брюки, подсаживается к столу.
- Ты ничего не забудь. Самое важное, диплом и отпускное, свидетельство. Сейчас у тебя отпуск уже считается, первый. Или, если хочешь, каникулы, - последние… Интернатура быстро пролетит.
- Конечно, Ларочка, - все сделаю. Жалко, что на выпускной не останусь Ну да по студенческому билеты тоже не валяются… Летим, летим… Ленинград – город моей мечты – прихлебывает кофе.
Антракт в Зале Филармонии. Андрей и Лариса сидят за столиком буфета.
- Не будешь? Так что мне, две порции, полстакана пить?
- Ладно, пригублю, - Лариса пробует налитый в рюмку коньяк, потом отламывает шоколад. – Хорошо, что ты меня сюда вытащил. Барочная, хм… Я раньше и не слышала такое…
- Из фильма «Мертвый сезон», помнишь? Там разведчик включал такую музыку в кафе…
- Я не смотрела. – Андрей смотрит на нее удивленно. – Ну что, не передумал? - хитро улыбается - завтра идем…
Лариса и Андрей сидят по обе стороны канцелярского стола перед строгой женщиной, проверяющей их документы. Она водит ручкой по строчкам:
- Так вы, Андрей Васильевич, без прописки? Выписаны оттуда, где учились?
- Да.
Женщина оглядывается, знаком подзывает другую, сидящую за дальним столом в комнате следующей, дверь которой открыта настежь. Та подходит.
- Смотрите… он не местный.
Неловкая пауза. Женщины смотрят друг на друга. Подошедшая, видимо, заведующая, спрашивает:
- Так вы куда распределены? И по какой специальности?
- Вообще-то конкретно пока никуда. А учиться буду на акушера-гинеколога.
- Оформляй – резюмировала заведующая. - Врачи нам нужны, - уходит.
- Ну что ж, срок у нас два месяца , но получится чуть побольше, на десятое сентября… Согласны?
Андрей и Лариса радостно переглядываются, кивают.
Аэровокзал Ленинграда Пулково. Андрей и Лариса сидят на дальних скамьях в ожидающем зале. У Ларисы в глазах слезы. Андрей завершает важный разговор:
- Ну что ты? Совсем ненадолго ведь… Я встречу тебя. Хоть пара дней, но у нас будет. Там дом совсем пустой, родители в центре теперь живут, в новой квартире…
Поздно вечером в кухне небольшой квартиры сидят за столом. Андрей и Лариса рядом. Около стола хлопочет полноватая, с веселыми глазами , женщина. Она ревнивым и придирчивым взглядом иногда посматривает на Ларису. Подает ей дымящуюся еще котлету. Стоит баночка майонеза в 250 гр., изыск угощения. Рядом картошка вареная, очищенная. Огурцы свежие, помидоры. Напротив приехавших сидит мужчина с хохолком волос на макушке и подозрительно смотрит на Андрея, тот не выдерживает и оправдывается :
- Ну, правда же, пап! Самолет опоздал! На сколько?- поворачивается к Ларисе, та кивает; поднимает наполненный вином бокал, - За понимание наше! В будущем … и всегда!
Белая, но не непроглядная ночь окраины большого села. Андрей и Лариса идут к ручью, с мостиком. Андрей перебегает его, подает руку Ларисе. Он продолжает рассказывать:
- Ну вот, идиотский парадокс, если не сказать большего. Зачем мне учиться на акушера, если пойду в терапевты? Так и спросил. А они мне – «в деревне тоже роды бывают…» - усмехается. Идут в горку через просторный луг, где на вышине виднеются домики. Молчат. Лариса молчание прерывает:
- А где работать ?
- Да тут, недалеко. 50 километров...
- Родители не обиделись?
- За то, что ушли? Да нет… Показал тебя и хватит… матери ты понравилась. Шепнула мне…
Они уже подошли к деревушке окраины. Вдруг Лариса остановилась, чтобы сказать важное:
- А ты знаешь, там в Ущелье, главным-то будет Ильин.
- Валерка? Да ты что?! А ты его знаешь? Или знала?
- Так вместе в одном общежитии жили. Там и познакомились. Он уж перед отъездом нашим сказал, что его направляют в Ущелье. Встретились в кабинете Волосевич.
- А этот Волосевич? Что-то знакомое… Он кто?
- Это женщина. Главврач головной ведомственной больницы, куда входит и Ущелье… Интересная…
- Ну, вроде подходим…
- Уф, добрались! Я - спать, спать… Еле держусь. Столько впечатлений, да за один день. Отлет-перелет-прилет, твоя баня, родичи… Завтра опять лететь. А ты?..
- Я договорился. На вечерний прием. У нас там, в женской, понятливые. Шум лайнера воздушного лайнера над головой. Смотрят Лариса и Андрей вместе.
Смотрит Андрей уже один…Он у здания аэровокзала…
Кабинет женской консультации. Сидят за столом трое в халатах – Андрей, медсестра и врач, - дородного вида женщина с черными волосами. В модной прическе. Входит пациентка и вдруг нерешительно останавливается в дверях : - Ой!
Женщина-врач подбадривает входящую:
- Ну что испугалась? Это доктор, гинеколог… Будет вас осматривать.
- А… А можно вы, Диана Мансуровна?
- Ну проходите, раздевайтесь – нехотя встает, придвигает карточку, - тут после операции, я взгляну, уж ладно. Удаление после разрыва. С кровотечением. Еле успели…- говорит уже невидимой, с пациенткой за ширмой - а потом «профники» пойдут, так что Вас я оставлю, воюйте. Чтоб не шарахались… Ну, лисичка, у тебя все хорошо. И женское твое оставленное. Нормальное…
Андрей выходит из здания женской консультации. Солнце уже низкое, на улице много людей, снуют автобусы, он впрыгивает в один из них.
Андрей входит на «Центральный телеграф» - видна вывеска. Подает листок с вызовом на междугородний телефонный разговор. Операторша спрашивает : - С Ущельем? – Он кивает
И вот он в кабине. Голос Ларисы :
- Ты стоишь?
- Сядь. Ты щас не устоишь, свалишься. Я договорилась с Ильиным. Можешь приезжать сюда на работу. Да, да сразу после свадьбы и поедем.
Из здания телеграфа Андрей выходит будто подкошенный, неожиданной для себя вестью. Он идет через главную площадь, где стоит, как и положено, неизменный памятник Ленину, и не замечает как за ним наблюдают две симпатичные девушки. Одна улыбаются, чуть полноватая и статная, другая – худенькая и поменьше. Улыбающаяся , наконец, окликает Андрея :
- Дмитриев!
Андрей поворачивается на зов, приглядывается уже в сумраке начавшегося вечера и восклицает :
- Танюха! Водовозова? Вот те на! Ты здесь каким образом?
- Привет, привет – девушки подходят, - Я здесь в интернатуре. Как узнала, что сюда, так о тебе вспоминала, и знала, что встретимся. Познакомься. Это Аннушка. Тоже терапевт.
Андрей стоит явно озадаченный новой, нежданно свалившейся встречей. Присутствие Аннушки смущает его. Та понимает его состояние, и, сославшись на срочные дела, уходит, Таня ее не удерживает. Таня и Андрей остаются одни.
- Ну как тебе здесь? Нравится?
- Город хороший. Чистый, удобный, красивый.
-Это главная площадь. Обком, Облисполком, Совмин - напротив,- где наш любимый Минздрав. Там - Филармония ( показывает ). А чуть подальше вон, видишь, в глубине, Музыкальное училище. Там шесть лет назад открылось отделение актеров драмы. Хотел поступать… Это хорошо, что мы увиделись. Я бы здесь тебе многое чего мог показать – идут уже по улице, - О, а это знаменитое кафе «Дружба». Зайдем?
Андрей сидит в кафе напротив Татьяны, опустив голову, помешивает ложечкой в чашке кофе…
- Я у родителей живу. Здесь рядом, за городом. Райцентр. Автобусом 15 минут… Никак не ожидал тебя здесь все-таки увидеть…
- Помнится, приглашал как-то. Вот и приехала.
- Да времени прошло… Или наоборот, быстро как-то. Сколько не виделись? Помнится, на свадьбе у Ирки?
- Помню. Я все помню, Анри.
- Да, ты меня так называла… Но знаешь, учеба эта… База-то, с кафедрой, в «семерку» перебралась, туда пока доедешь… Час туда, час обратно. Да и потом… - неожиданно замолкает.
- Я знаю, Андрей, что с тобой приключилось.
- А что ты знаешь?
- То, что жениться хотел, а потом вроде разладилось у тебя… Ты же говорил, той же Ирке. А что точно, не знаю… Как кстати у тебя, с севродольской?
- Хм. Севродольск… Да никак. Отказала она мне. Как заявление подавали еще на пятом , перед сборами, я укатил, а она…- Андрей сглотнул слюну, примолк, - отказ прислала… У нас же на сентябрь было назначено. Потом я откладывал, переносил, до ноября. Хотел вразумить. Не вразумил. А потом у нее мать умерла, в декабре. Тут уж было не до свадеб. Так наперекосяк и весь год. Ты же знаешь, все как с цепи сорвались на курсе, переженились. Даже Ирка не удержалась, такая уж тихоня. Одни мы с тобой и остались…
- Ну что ж, заходи как-нибудь, к нам с Аннушкой. Мы в 20-й, на втором этаже, в гостинке на двоих. Нормально…- Татьяна улыбается на всю ширь своего чувственного рта.
- Зайду, конечно. Непременно…
ЗАКАДРОВЫЙ ГОЛОС ( главного героя): «Я зашел, конечно, к ним. Но всего-то один только и раз, и лишь на минутку. Эх, Танечка-Танюшка! Я так и не признался ей, что буквально через три недели состоялась в Ленинграде моя сентябрьская свадьба с Ларисой и что забросила меня судьба в то далекое Ущелье, а ведь возможно было и повернуть, остаться в своем родном городе, с родной своей Татьянкой, кормившего меня, вечно голодного и бедного студента, в свое время, - вкусными домашними обедами. Могло ведь и такое быть…»
Вода, упругая волна, ударяет о борт речного трамвая «Ракета». Резкий ветер остужает голову и Андрей, чтобы не упасть, держится за поручень. Брызги летят ему в лицо и вспоминается служба его на Северном флоте, он в форме матроса, и видится ему, грезится, как он так же тогда стоял на палубе дебаркадера , осыпалась водяная пыль с буруна морского катера, откуда ему бросали стопку почты , газеты и письма, и он сразу просматривал последнюю плотную пачку и однажды попался ему тонкий, почти прозрачный конверт, который он тут же разрывал и прочитав, замирал, застывал вкопано на месте… А вот еще картина: они сидят на скамейке, под широким раскидистым деревом, Лена и Андрей,- он, закрыв от нее ладонью лицо, она - что-то горячо и беззвучно говорит, он даже не кивает и не реагирует, а только мелко-мелко дрожит, она вдруг замолкает, внимательно на него смотрит, кладет руку на его колено, он резко ее отбрасывает , встает, уходит от нее…
Мимо «Ракеты» проскакивает моторка, отвлекает Андрея от видений…
В салоне он плюхается в кресло рядом с Ларисой, та спрашивает, отрываясь от книги :
- Ты что так долго?
- Так… Берега красивые. Девственные, крутые… И север уж чувствуется. Продирает ветром…
- Да ты дрожишь весь…- кладет ему руку на колено.
- Да, подтрясывает немножко. Сорвался. Без трудовой… Не дезертирство ли это?
- Но ты же сам говорил, не хочешь парадоксов. Вот и конец будет им. Будешь акушером. И вообще… считаю, не следует подчиняться глупостям министерства. Причаливаем к Ущелью… - выглядывает в люмик - У, Вера встречает! И с Валеркой! Нет, кажется не он. Это шофер. А рядом – Южин! Ну, помнишь, знакомил ты, с вашего кружка. Он живет здесь! Вот и сюрприз, обещанный!..
Саша Южин, с которым Андрей оперировал в студенческом кружке, улыбается, машет приветственно рукой…
Знакомятся. Вера протягивает руку Дмитриеву:
- Вера Алексеевна…
- С одного мы института, я вас помню. С Ильиным учились?
- Он с другой группы, - говорит Вера и обращается уже к Ларисе, - Расщедрился наш Валерий Селиверстович, во! – вытаскивает ключи, - это от вашей новой квартиры…
Лариса не может скрыть радости :
- А вот это настоящий и действительный сюрприз! Ну Валерка! Прям подарок - на свадьбу!
Андрей с Южиным и шофером перетаскивают в машину вещи. Вера командует:
- Счас на квартиру , посмотрите, сгрузитесь… А потом ко мне. Саша поможет и приведет. Стол уже готов. Куда столько вещей набрали? – это к Дмитриеву, который тянет огромный баул, он отвечает:
- Это теща, любимая, пуховую перину подарила… Как узнала, про север-то…
Газик едет по поселку. Вера, увидев идущую впереди женщину, командует шоферу: «подсади!» и к Дмитриевым, повернувшись: «Это Носова. Наша богиня, член Обкома профсоюзов…» Останавливаются, подсаживается на оставшееся четвертое место заднего сиденья прохожая:
- Добрый вечер! Куда это вы, на машине?
- Докторов привезли, - за всех отвечает Вера, - и самое главное –
гинеколога!
Носова с любопытством оглядывает Дмитриева:
- О, какой молодой! Все наши бабы сбегутся! Еще бы. Давно пора… Три года мучаемся…
Спускаются с горки втроем, Южин и Дмитриевы. Саша показывает Андрею ;
- Во-он, крыша видна… Новая, прошлый главврач еще позаботился, Лютаревич… А верин дом рядом…
- А Валерк… Валерий Селиверстович сейчас где?
- На рыбалке, выходной же… Думаешь, что так быстро шофер умчался?
Хохот за столом у Веры Алексеевны. Сидят – Дмитриевы, Южин. Вдруг незаметно, среди веселья, заходит девушка и что-то шепчет Вере. Вместе, вдвоем, они уходят. Андрей спрашивает Южина:
- Куда это они?
- Наверное, привезли кого-то.
Замолчали. Андрей резюмирует о прошедшем разговоре:
- Да, кролики выручали. Кому не повезло, - сразу в суп… Александр Васильевич, правда, ругался… А почему здесь гинеколога не было?
- Была одна врач…Спилась. Жена хирурга нашего, Шарапова. Он с Ильиным и рыбалит… Но он в основном в поликлинике. Оперировал-то Лютаревич. Но вот развелся, уехал… Жена его бывшая - рентгенолог. Работает…
А… - спрашивать намеревается еще Дмитриев, но входит та же девушка, что уводила Веру:
- Андрей Васильевич, Вас вызывает Вера Алексеевна….
Идут по больничному коридору, где попадаются одиночные, в пижамах, пациенты, Андрей и Лариса. Подходят к двери где вывеска : «Главный врач». В руках у Андрея папка с бумагами. Лариса останавливается, наставляет:
- Все понял? Самое главное – договор. Он дает право на возвращение в Ленинград.
Андрей стучится, входит. Валерий Ильин поднимается ему навстречу Они обнимаются, хлопают друг друга по плечам. Ильин приглашает сесть :
- Ну что, опять будем вместе…(смотрит на висящие на стене часы, где без пяти девять.)
- Вот тут договор, - Андрей вынимает бумаги.
- Давай… - после недолгой паузы произносит Ильин, изучает.
- Валер, можно тебя так, пока никого нет? - Ильин кивает, - А ничего, что я сорвался без разрешения, с учебы?
- Будут, конечно, выяснять. Но в каком тоне и санкциях, вот в чем вопрос. Я для Волосевич заготовил объяснение, по факсу. Должна согласиться. Наверное, пока у тебя будет командировка...
Входят врачи, медсестры, фельдшер – Лариса, Вера, мужчина с всколоченными седыми волосами, еще две женщины, девушек трое, парень.
Ильин : - «Скорая…»
Парень : - Вызовов не было, за сутки обслужено трое амбулаторных, мелкие травмы, из них – двое детей…
Девушка первая докладывает : По хирургии всего 24 больных. Тяжелые - двое… Один – после операции аппендэктомии…
После пятиминутки уходят медсестры и фельдшер. Как захлопнулась дверь, Ильин объявляет:
- Нашему полку прибыло. С сегодняшнего дня будет работать акушер-гинеколог, Дмитриев Андрей Васильевич. Ставка в стационаре, роддом и палата в хирургии, и полставки – в женской…
- У меня вопрос – встревает Вера Алексеевна, - Как, не имея специализации, он будет оперировать?
Все поворачиваются к Андрею. Тот смущен :
- Если придется, буду – оперировать. Думаю, хирурги помогут…
- А если не справишься? – Я помогать не буду – парирует Вера Алексеевна.
- Что ж, будут помогать другие врачи. По очереди. Так, Геннадий Николаевич? – обращается Ильин к мужчине с всколоченными волосами
- Поможем, поможем молодежи…- отвечает Геннадий Николаевич.
- А что же вчера не помог, доктор Шарапов? – обращается к нему Вера Алексеевна. – пропали куда, а?
Ильин и Шарапов потупили взоры. Лариса с удивлением и недоумением смотрит на Веру…
КОНЕЦ ПЕРВОЙ СЕРИИ
2 серия
Колотят в дверь квартиры Дмитриевых. Андрей и Лариса лежат на матрасе на полу. Андрей открывает глаза, встает, смотрит на будильник на подоконнике, где высвечивается полшестого утра. За окном – темень, редкие огни в нижестоящих домах.
- Фу ты! Показалось? – говорит про себя Андрей, снова слышит стук. Подходит к двери.- Кто там?
- Гинеколог здесь живет? Андрей Васильевич?
- Да… А в чем дело?
- Жена родила в машине, в кузове…
- А где она сейчас?
- Да в роддоме уже. Мне велели вас позвать. Я на машине.
Медленно просыпается Лариса :
- Ну что там, за стуки?
- Женщина родила в машине, просят пойти посмотреть. Надо идти…
- Сделай себе бутерброд.
Андрей заворачивает бутерброд с семгой и белым хлебом. Выходит, поеживаясь на улицу. Виден выпавший за ночь снег…
- Ух ты! Зима… - садится в кабину грузовика, поеживается, спрашивает водителя, - Откуда ехали-то?
- С Мутного Материка…
Утренняя конференция в кабинете Ильина. Сидят врачи. Андрей заканчивает отчет:
- Ребенок по шкале 8 баллов… Валерий Селиверстович, телефончик бы ускорить, а то стучат в дверь…
- Хорошо, хорошо…
Андрей приколачивает полочку в прихожей своей квартиры. Входит Лариса:
- Уже? Сделали?
- Как видишь… - Андрей вворачивает шуруп. – Еще радио проведут. Обещали. А на завтра договорился, кровать привезут. И шкаф… И сервант… На подъемные. Да И еще хочу, тут остается… «Ригу» купить. Приемник транзисторный, очень хороший, на основе «Спидолы». Здесь ловится хорошо «Голос Америки», не глушится…
- Хорошо, согласна! Ура, живем! – Лариса переодевается, начинает готовить ужин, разделывает над раковиной курицу, - А Павлов умер, к вечеру. Вера сказала. Надо будет вскрывать. Моя очередь. Не хочется…Бр-р…
- Там же непонятно от чего он. Надо квалифицированного, Шарапова просить… Что они там думают? А вообще, могу я…
- Нет, не надо. И так уже косятся на меня. Лютаревич… Шатова…
- Ну, тогда подготовься. Я «Патанатомию» возьму, в хирургии есть.
- Так с утра вскрывать-то…
- Ладно, сбегаю сегодня. Все равно надо одну посмотреть, с давлением. Все-таки сепсис, сепсис там был. Вялотекущий. Два дня мужик кричал. Не сориентировалась Вера… Сразу, скажу тебе, надо было миллионы единиц пенициллина качать , и внутривенно… капельно. В акушерстве применяют… И все-таки не стоит тебе с Павловым лезть. Не обязана, понимаешь? Этот Валерка борзеет. Одна рыбалка на уме. Есть же полставки, пусть Шарапов возьмет. Раз отстранили от операций. Надо с Ильиным поговорить. Только он не слушает меня. Может, ты?
- Не знаю…
Снова в кухне. Андрей подстраивает репродуктор, недавно подключенный. Несется мелодия революционной песни.
- Ну, вот и до праздника дожили. Ты знаешь, уже полтора месяца мы здесь. Тебя ничего не гнетет?
- Да нет… А что?
- Все равно выкручиваться как-то надо…
- Я сказала Валерке, он тебе командировку продлит до Нового года…
- До Нового года?..
- И Веру попросила зайти к Волосевич, раз уж уехала она…
По радио слышен звук начинающегося парада в Москве.
Андрей собирается:
- Ну что, я на обход. Ничего не надо взять еще? Зовем, Валерку-то?
- Поспрошай там колбаски еще, талоны на серванте, еще достала…
За праздничным столом в квартире Дмитриевых Валерий Ильин, Южин, врач-педиатр Шатова с мужем.
Звонит телефон на полочке в коридоре. Андрей берет трубку, слушает, меняется в лице. Лариса, разодетая, разукрашенная, выходит в прихожую, вопросительно смотрит на Андрея.
- Женщину привезли. 34 недели. Кровотечение…
В процедурной Андрей снимает перчатки, внимательно смотрит на женщину, лежащую на кушетке, которая видна лишь с краешку. Медсестра рядом налаживает капельницу с кровью ( крупно). Андрей рекомендует:
- Капайте не быстро. Все равно вытекает…. Да, Оля, а кровь еще есть?
- Вызвали доноров. Будем у них брать.
- И Шарапова вызовите.
- Уже бегали. Он пьяный. В дугу…
- Как? А?..
Ошеломленный известием, Дмитриев застыл на месте. Потом изменившимся голосом произнес:
- Готовьте операцию. Набор для кесарева… Акушерку позовите.
Андрей медленно доходит до ординаторской хирургии, где никого нет, плюхается обреченно в кресло…
ЗАКАДРОВЫЙ ГОЛОС (Дмитриева) : «Вот это да! Удар в спину! Предательский, коварный! Шарапов, на которого молился, который всегда обещался и божился, сейчас не способен, не может - помочь, никак!.. Ну как же, главный пролетарский праздник, как же Шарапчик может быть трезвым, да в самый разгар его, под ночь… Но что же ,что же делать-то мне? Звонить Ильину? Да, это надо. Придется… Тем более, как главврачу… Стоп! А что если?..»
Гудок телефонной трубки под ухом Андрея:
- Лара, Южин еще не ушел?
Маски на лицах пяти участвующих в операции : операционной медсестры Ольги, санитарки-девушки, вызывавшей когда-то Андрея, акушерки поодаль наготове с пеленкой, Южина, Андрея. Девушка санитарка капает эфир – он медленно капает по бинтику на наркозную маску…
В раздевалке предоперационной Дмитриев снимает халат, кидает шапочку на пол и следом, не без труда, стаскивает всю намокшую нательную рубаху и тоже – на пол!
В ординаторской хирургии ложечкой в стакане чая помешивает Южин и рассказывает : «А еще, - Александр-то, Васильич, - развелся… Супруга его , бывшая, выгнала…»
Андрей вроде не слышит, занят своим делом, пишет в историю об операции :
- Саша, распишешься , за ассистента, не забудь… Когда уезжаешь-то? - Да уж сегодня получается, - смотрит на часы, в 12 – автобус, а там - на самолет и в самой столице, нашей Республики, через час с небольшим …
- Так просто теперь? Да - это не восемь часов на «Ракете»… - кидает ручку на стол, откидывается в спине, закладывает руки за голову – Ну вот, кажется, все… Хотя можно еще было приписать: «первая самостоятельная операция на живом человеке… но … не полагается таких вот, - эмоций…Не верится… Хорошо, что выпил не много. Как предчувствовал. Да и знал – рано или поздно – произойдет… Спасибо, что помог. Прямо выручил. Будешь хирургом…
- Не знаю…
В кухне Дмитриевых из репродуктора слышится песня в исполнении Льва Лещенко – «День Победы». Сидит там Лариса, читает журнал «Иностранная литература». Радио ей не мешает. Входит Андрей, включает электрочайник, металлический. Кивает на радио :
- Что там?
- Концерт в честь Дня милиции…
- И тебе не мешает?
- Нет.
- А давай выключим. Послушаем - тишину…
Лариса пожимает плечами.
Пьют чай в удрученном молчании. Андрей не выдерживает :
- Ты знаешь, сейчас из «Риги» слышал о происшествии там , ну в Риге, в Латвии. Какой-то командир-сумасброд угнал корабль в Швецию. Еле поймали… Ты чем-то расстроена? Вижу ведь…
- В общем – сегодня звонили Ильину. Требуют твоего возвращения… На учебу…
- Ну этого нужно было ожидать… А что Валерка?
- Говорит, будет советоваться с Волосевич. Но, наверное, придется тебе все-таки ехать… И одному. Я не смогу. Да и не отпустят. Шатова болеет опять… О, Господи! За что такое наказание?
- Ну, мне хоть больную стабилизировать…
- Как, кстати, у ней?
- Да все обошлось, тьфу-тьфу-тьфу! Сам даже удивляюсь. Но курс антибиотиков проколю. Крови много потеряла. Не представляю, если бы не Сашка . Да и вообще – имею ли я право? – Самостоятельно? Оказалось, имею. И об этом не думаешь даже...
- А Вера в трансе. Приехала да, - на удивленный взгляд Андрея, - Нет к Волосевич она не ходила, не попала, говорит… Ну так вот, руководство завода написало прокурору за неправильное лечение Павлова. Он, оказывается, дальний родственник, Моисеенкову…
- Директору? Вот это финты? Ну и что Вера?
- Расстроена. И меня чихвостит, что я написала , про сепсис.
- Кругом опутали…
- Тебе надо вступать в партию…
Андрей говорит по телефону из ординаторской хирургии:
- Да - сходный случай. Там – предлежание, тут – отслойка… Закон парности. Конечно, вызвал. Здесь он, вон – заходит… Ну ложись, не жди. Целую…
В пальто с серым каракулевым воротником входит Шарапов, отряхивается от снега:
- Ох и намело, намело… Раненько в этом году, раненько…- снимает пальто, вешает на плечики в шифоньер, надевает халат, меняет обувь.. Андрей докладывает:
- Значит так, Геннадий Николаевич. Преждевременная отслойка плаценты, низкий гемоглобин, 36 недель. Сейчас капаем… Пойду классическим разрезом.
- Угу, угу, - кладет пачку папирос «Прибой» на стол.
Закуток телеграфа. На стене – дата – «15 ноября». Девушка подает из окошка квитанцию:
- За октябрь - рубль восемьдесят три.
Андрей берет квиток, отходит. Стоящая за ним девушка спрашивает :
- А можно заказать Севродольск?
Андрей как от тока вздрагивает, оглядывается, потом секунду размышляет и вдруг садится за стол, придвигает к себе бланк телеграммы. Пишет: «Леночка, родная! Поздравляю тебя с Днем твоего рождения!..» Комкает бланк. Берет новый. Пишет заново : «Елена Евгеньевна! Поздравляю Вас…»
Андрей выходит на солнечный свет наступившего после его второй успешной операции утра. Сверкает снег, он щурится и радостно вдыхает полной грудью морозный воздух…
Бланк телеграмм другой. На столе в квартире Дмитриевых, крупно виден текст, где выделяются слова : «Срочно и категорически рекомендуем вернуться к месту учебы в Республиканский роддом. В противном случае будете нести ответственность по закону. Министр Трапезникова.» Лариса подвывает и клонится в расстройстве :
- У-у!.. Проклятая страна! Идиоты!..
Андрей молча стоит рядом.
Лариса влетает в кабинет женской консультации, где сидит на приеме Андрей. Напротив его медсестра Гутя.
- Здравствуй, Гутя! Вот! – кладет очередную телеграмму, - от Волосевич! Тебя оставляют как специалиста и как мужа жены с высшим образованием! Есть закон! Есть!
Гутя, услышав новость, выпархивает незаметно из кабинета. Лариса садится на ее место:
- Ну, - доволен?
- Так ведь собираться начал вроде… - лицо Ларисы омрачается…
Лицо Ларисы уже чернее ночи. Она с Андреем выходят из поликлиники, уже темно… Андрей явно озадачен:
- Так это Шарыгина, заведующая и есть… Роддомом. Она куратор интернатуры.
- Это не заведующая, а… Обозвала как могла. Я не понимаю, как такая базарная баба может руководить…
- На меня тоже – не произвела впечатления. Хотя видел всего-то раз.
- Буду сегодня заказывать разговор с Волосевич. Сейчас прямо. У меня есть ее домашний… Я здесь тоже не останусь. Раз они так… - Идут мимо магазина, где толпится народ. – Что-то дают… Кофе… На, возьми сумку и закажи разговор. Номер под телефоном, я как чувствовала. На двадцать часов.
Андрей быстро удаляется, Лариса смотрит ему вслед, идет ее ЗАКАДРОВЫЙ ГОЛОС: «Ну что ж, ему идет успех. По крайней мере, в операциях. При таком раскладе можно и в партию впихнуть. А дальше? Чем черт не шутит. Валерка долго не продержится, эти охоты - рыбалки с пьянками-гулянками, - до добра не доведут. А мне по профсоюзной линии надо двигать. Предложение Носовой нельзя игнорировать. Придется тоже – и в партию, «наш рулевой»…
Закипает картошка в кастрюле над плиткой. Андрей уменьшает «скорость» на регуляторе и поворачивается вниманием к разговору Ларисы из прихожей, по телефону : «Хорошо-о, хорошо! «На время учебы мужа» Замечательно! Спасибо Вам! Ага!.. До свидания». Обращается к Андрею:
- Во - умная баба! Разрулила ситуацию. Оказывается, под городом есть наша больница, линейная, в Затоне. Надо же, а я и не знала… А ты-то должен был знать.
- Про больницу не знал, а про поселок Затон, конечно, знаю…- удивленно и обескураженно произносит Андрей. – Ну – хорошо…
- Так – сегодня четверг.- Ларису охватывает деловитость. – Завтра – все дела, приказы… в выходные – сборы, в понедельник - с утра – выезжаем. Волосевич сказала, что телеграмма пришла ей прямо аж из Москвы, о твоем возврате, беглеца, и она никак ее не может игнорировать. Дальше упираться некуда. Приплыли…
- Лара, я вот все думаю о другом. Не надо меня уговаривать на партию Во всяком случае – пока. С учебой надо разобраться, покончить.
- Ладно… Не переживай - ласкает кота. - У-у! Патрик, остаешься! Хитренький… Скучать будешь? Ну, скажи – будешь? С Верой не забалуешь…- смотрит на Андрея.- Вере пока квартиру оставим, пусть поживет…
Идут утром, к багровому низкому солнцу за туманом, в гору, по обледенелой дороге, в небольшой группке людей. Впереди поднимается, завывая, автобус «ПАЗ»…
И теперь Андрей и Лариса уже поднимаются по трапу самолета «АН-10» - солнце уже высоко…
Солнце уже опустилось, за высокими его тенями несутся по сухому пустынному шоссе на такси. Шофер, очень франтоватого вида, поглядывает на Ларису. Андрей сидит сзади, в окружении сумок. Смотрит на знакомые с детства места…
Смеркается. Андрей стоит у вещей, рядом с высоким широким крыльцом, где много в предвечерний час людей – посетителей, пациентов… Вокруг – сосновый бор. Больница – в три этажа, кирпичная. Кто-то задевает чехол с гитарой, он опрокидывается. «Артисты приехали…» - слышится Андрею и он, чертыхаясь, ловит чехол…
Из дверей на крыльце появляются Лариса и две женщины в халатах. Они заинтересованно смотрят на Дмитриева. Андрей просит мужчину занести вещи внутрь. Одна из женщин, полная дама, в сережках и кольцах, просит вещи нести в кабинет на первом этаже. Видна надпись: «Зам. главного врача по медицинской части…» Сама идет рядом и говорит :
- Подыщем вам что-нибудь, конечно. Без ночлега не оставим…
Беззвучно: звонит по телефону, потом еще и еще; Лариса и Андрей ходят с нею по этажам, туда-сюда…. Вдруг одна женщина, - «это наш завхоз»- представляют ее, - встреченная ими, остановилась, и говорит:
- Так ведь морг свободен…Совершенно пустой…
- Морг?!. – вырывается у Ларисы.
- Его только построили, там еще не работают, оборудование никак не завезут…
- Ну что ж, пойдем посмотрим, это через улицу.
Спускаются вчетвером по лестнице мимо импозантного мужчины. Начмед останавливает его :
- О! Зосимыч, наконец-то нашли тебя… У тебя в отделении нет свободного бокса? Надо поместить…
- С каким диагнозом?
- Практически здоровы – улыбается Лариса.
- Сегодня освободился. Но не обработали. Если с час подождете, согласны?
- Хорошо, Давайте через час.
- Вход откроем с улицы. Восьмой номер.
- Мы будем у меня, документы оформим… Позвоните.
Снова в кабинете, Женщина в сережках распоряжается :
-Давайте чаю. А то что-то замерзли. Пишите, Лариса. «Прошу принять, на должность…» Ну и так далее… На имя Прокофьева Александра Сергеевича. Это – мой муж. Сейчас его нет. Он завтра подпишет. С утра…
Усталые Андрей и Лариса сидят в палате отдельного бокса инфекционного корпуса, с предбанником, совмещенным туалетом и ванной, кушеткой и кроватью, одной тумбочкой. Андрей вытаскивает зубные щетки, мыло, полотенца и восторгается :
- Ванна – это мечта всей моей жизни… Сегодня уж не поедем, к моим-то. А завтра – обязательно. Ты располагайся. Я сбегаю в магазин. Знаю этот поселок. Здесь дом отдыха на окраине есть. Так я когда-то в нем был, и не один раз…
- Хорошо, а я плитку возьму, что завхозиха обещала. Чайник у нас есть…
Свет горит только в предбаннике. Лариса лежит на кровати, осторожно входит Андрей. Лариса шевелится
- Кошмар, Лара… В магазинах – ни-че-го… Одна килька в томате. Вот, взял. И это – столица… Республики… Надо срочно слетать в Питер. Хоть на Новый год. Завтра сало возьмем у родителей, картошки…
- Хорошо, слетаем…
КОНЕЦ ВТОРОЙ СЕРИИ
3 серия
Длинный коридор подвала роддома. В конце его – раздевалка и рядом расположенный душ на три рожка. Сплошные женщины, девушки. У двери сидит за столом дежурная акушерка, ставит отметку в журнал, о санобработке, то есть прохождении душа. Чуть поодаль, у стеночки, стоит молодой человек. К нему-то и подходит Андрей. Они без халатов.
- Вы – интерн? - Андрей спрашивает ожидающего. Тот кивает. Они знакомятся.
- Володя…
- А-а?..
- Надо приходить пораньше. Или после всех – опаздывать. Не будешь же вместе мыться…
- Ну да. Веселые дела… Будто бы здесь не должно быть мужчин. Проектировщики-чудики…
- Вы – Дмитриев?
- Да – удивляется Андрей. – ну как здесь учеба?
- Палату дают, ведешь ее. Вместе с куратором. Ну, рефераты пишешь. Семинары собирают. Конференции, в министерстве бывают ,с разборами, с обязательной явкой… Вот сегодня – случай один будут слушать. В районе… Надо быть…
Большой кабинет в министерстве здравоохранения, заместителя по родовспоможению. Сидят около двадцати человек. Хозяйка кабинета - маленькая, сухонькая, в очках, женщина, встает и открывает собрание:
- Начинаем патологоанатомическую конференцию. С информацией выступит Шарыгина Нелли Петровна, заведующая Республиканским роддомом. Пожалуйста.
Встает Шарыгина, докладывает:
- 20 октября 1975 года, в родильное отделение Пожедомской районной больницы поступила роженица Кузиванова Надежда Ивановна, 43 лет, в схватках, во втором периоде родов. Роды произошли через двадцать пять часов после поступления, и до этого схватки начались еще за сутки. Таким образом, роды продолжались более двух суток. Ввиду того, что это уже повторные роды, уже седьмые, и длительные , был выставлен диагноз «упорной слабости родовой деятельности». Но это состояние было не зафиксировано вовремя и не проводились ее профилактика и лечение. Акушер-гинеколог больницы находилась в отпуске. До столицы от Пожедома 150 километров, но дорога в то время была закрыта. Хотя можно было вызвать дежурную бригаду санавиации, вертолет, чего сделано не было. Главный врач районной больницы, он же – хирург, Гринвальд Роман Дмитриевич, не распознал вовремя состояния женщины, не оценил тяжести низкой сократительной способности матки и присоединившуюся, вследствие длительных родов и безводного периода, инфекции, пошел на неоправданную операцию экстирпации матки, после которой роженица скончалась, ввиду развившейся неуправляемой свертываемости крови, синдрома ДВСС
Роман Дмитриевич, вам слово…
Трапезникова :
- Вы же не владеет техникой экстирпации, почему на нее пошли?
Гринвальд, самодовольного вида, чуть усмехаясь, отвечает :
- Посмотрел в атласе…
Заканчивает выступление одна из врачей :
-Доктор Гринвальд констатирует удручающий уровень своих знаний - «Как видно из объяснения акушерки, «Глюкоза капает и пусть капает… Матка сократилась – понаблюдаем…» Слишком долго выжидали и поздно распознали. Достаточно было проверить кровь на свертываемость… В этом вообще оперативное искусство акушера, быть начеку и не повредить слишком необдуманным оперативным вмешательством…
Трапезникова: - У вас все, Эмилия Александровна? - та кивает - тогда заканчиваем…
Трапезникова встает :
- В результате непродуманных действий, без должной оценки состояния, была игнорирована возможность консервативной, выжидательной терапии, с применением кровезамещающей, противо- свертывающей, антибактериальной терапии и вызовом на место бригады врачей санавиации…
Эмилия Александровна разговаривает по телефону в ординаторской, где сидит и Андрей. Он у окна, за которым темень и падающий снег. В руках у него специальный журнал. Эмилия бросает трубку, и в сердцах восклицает :
- Старый хрыч! - И видя, как ухмыляется Андрей, добавляет – Че смеешься? Про тебя речь… В реанимации пока та, пропоротая тобой. А это заведующий звонил, хотел написать на тебя. Но не напишет, не дрейфь. Интерны пока что ни за что не отвечают. Положение такое есть. Не знал? Знай. На то она и учеба. А ты прыткий, как я погляжу. Такие нужны в оперативной гинекологии. Давай-ка после учебы пристраивайся ко мне. Научу всему, что сама умею. Че молчишь? Я не многим предлагаю… Ну ладно, иди отдохни. На юбилей-то останешься?
- Не приглашали…
- Что значит, не приглашали? Все отделение приглашено. Подарок-то от всех. Давай оставайся, потанцуем. Или ты не любишь? Споем хоть… Или тоже не любишь?
- На гитаре - играю… - Захлопнул журнал, - я в учебную?
- Да, отдохни… Я истории попроверяю…
Андрей проходит коридором мимо столика дежурной медсестры.
Его окликают.
- Андрей Васильевич, подпишите на завтра рентген!
- Что, это я тоже должен?
- А кто же? Лечащий врач…
- Ну, давай…
- Андрей Васильевич, и еще не по работе. Мне просили… узнать… Вы – женаты?
- Конечно, и даже аж дважды,.- медсестра округляет глаза. - Одна из жен – акушерство…
- А вы в ординаторской будете? Есть одно дельце…
- Нет, там сегодня заведующая. Я в учебке – уходит в конец коридора.
Сидят в учебной комнате интернов. Здесь чайник, из которого предлагает Андрей медсестре налить в чашку. Та крутит головой:
- Нет, нет… Жалко, что вы не сможете…
- При заведующей не могу…- после молчания отвечает Андрей. – Вдруг узнает? И так опутан, по рукам-ногам… Давай на следующей неделе, будет дежурить Панова, той вообще все по барабану… Срок-то не увеличится так уж критически… - Андрей оторопел, ибо медсестра вдруг придвинулась к нему и смачно впилась в губы…
ЗАКАДРОВЫЙ ГОЛОС ( Дмитриева) «Я знал, что со следующей недели ухожу работать на следующий цикл, патологии беременности, и дежурить мне предстояло в том отделении. Левые аборты мне делать не хотелось, хотя медсестричка мне нравилась. Хотя бы тем, что была не замужем и очень симпатична… А назавтра была суббота, день почти свободный и я с дежурства, после обеда, поехал в гости к родителям, по другую сторону города, тем более, что Лариса все равно работала до вечера и еще было от нее поручение достать антрекотов, которые продавались в кулинарии центрального ресторана лишь к вечеру…»
Автобус едет загородным шоссе. Видны поля покрытые снегом. Снег забивает окно. Стихотворение Анненского вспоминается и звучит в голове Андрея :
Хочу не грезя, не моля,
Пускай безмерно виноватый,
Глядеть на белые поля
Через окно с налипшей ватой…
Андрей проснулся в затемненной шторами комнате, сквозь которые пробивается робкий свет начавшегося вечера. Звяканье посуды, доносящееся из кухни, дополняет эту идиллическую картину.
Андрей, полуголый, в трусах, с удовольствием плескается в ванной, повязанный махровым полотенцем. Заглядывает в ванную мать :
- Ты проснулся? А я так тихо… шумела…
- Да ничего, ма! Выспался! Фу! Уф! – Мать удаляется. Андрей растирается полотенцем, стоя перед зеркалом в коридоре и вдруг смотрит на себя внимательно и застывает. Его озаряет догадка:
- Мать, ты что-то говорила, что будто кто-то мне звонил? Или заходил? - входит на кухню уже одетый.
Мать вздыхает, молча вытирает после мытья посуды руки, молча сливает воду из кастрюльки, где варилась картошка:
- А! Наваристая! Счас с капусткой налажу, грибочками…- снова вздыхает.- Не знаю, как и сказать. Лена… письмо тебе прислала...
- Где? - удивляется Андрей.
Мать быстро выходит из кухни, возвращается с конвертом в руках:
- Боюсь чего-то… Как бы Лариса не узнала…
- Да, Ларочка у нас строгая… - Кладет , не читая, письмо в карман куртки в коридоре - Ну давай, перекушу. Да ехать надо. Жена антрекотов заказала…
(КРУПНО) : Выбирают кусочки розового мяса с подноса под витриной. Андрей стоит в очереди, видит, как быстро опорожняется поднос, переживает, что ему не достанется. Видит, как входит в кулинарию Татьяна Водовозова:
- Привет, - улыбается его бывшая согруппница. А ты чего здесь?
- Стою…
Недовольные ожидающие в очереди позади Андрея смотрят неприязненно на Татьяну. Андрей шепчет ей: «Я возьму тебе. Подожди…»
Идут по улице вдвоем. Уже порядком стемнело. Много народу, снуют машины.
- Ну хорошо, давай. Жена у меня грозная… Прям отчитываться заставляет – берет протянутые Татьяной деньги, прячет в карман. На скользском участке чуть не ловит Татьяну под руку, прижимает к себе, та не противится. Андрей меняется в лице, от беспечности и грусти. – Ну как ты, вообще? Что нового?
- Да вот, Анри. Разыскал меня мой Борис. Представляешь, приехал в поликлинику, взял номерок и пришел на прием. Я чуть со стула не свалилась. Так что, на Новый год поедем к моим, родителям…
- Ну что ж. Желаю счастья, как говорится. Пришли? - оглядывает здание, к которому подошли.
- Может, зайдешь?
- Да с удовольствием бы… Но не могу… Жена ждет… в кино собирались… Привет Аннушке.
- Ну ладно, смотри, не утухай – Татьяна машет рукой с крыльца. – С Наступающим тебя!
Андрей и Лариса идут по окраинному с поселком шоссе, в полной темени, в свете проезжающих мимо, вперед и назад, автомобилей. Лариса рассказывает о недавних событиях:
- Что делается в поселке-то, что творится! Новый, гинеколог-то, женщин режет направо и налево, они его чуть ли на руках не носят… А тут произошла неприятность – одна после операции скончалась, в город отвезли, не успели спасти… И если бы тяжелое что-то, а то ведь от обыкновенного, банального аборта. Так его начали проверять – оказалось, режет без всяких оснований, удаляет и яичники полностью, у женщин голос грубеет, волосы растут… О взятках допытались… Ну он , не дурак, намекнул про притеснения, так женсовет поселка собрание организовал, подписи собирает… Да ты не слушаешь меня совсем?..
- Да устал я, Ларочка. После ночи…
Идут по коридору больницы, мимо вестибюля, где гирлянды и украшенная елка , Андрей и еще один , молодой врач. Он наставляет интерна:
- Прошвырнешься, покатаешься. Суточные, командировочные, чем плохо? Меня-то и гоняют в основном , что я сексолог, как бы нет надобности в такого рода специалистах. Да и недавно должность ввели. Нет срочности высчитывать схему эрогенных зон, я не хирург… А случается часто и почему-то около Нового года, или других праздников… А это ж твой город, где ты учился? Ну да , почку там недавно поставили, в клинике … Жалко, что не могу сам поехать… Но и ты – справишься…
- Да согласен я, согласен, Илья Борисович…
Проходят в приемную, где сидит секретарша. По бокам от нее двери с надписями : «Главный врач», «Зам. главного врача…» Илья Борисович к ней:
- Лидочка! Вот привел. Для сопровождения, на «искусственную почку».
В бокс входит Лариса с кипой книг. Андрей жарит картошку. Он внутренне встревожен, не знает, как сказать о своей командировке в город, где учился
- О! Откуда литература?
- Мамаша одна у меня на участке в книжном работает. Вот сегодня был привоз… А ты что такой смурной? Случилось что?
- Да понимаешь, какая штука. Я завтра... Мне надо уезжать, съездить. Ургентная больная, гинекологическая, на «искусственную почку»…
- Понятно. Значит, ты к Леночке собрался…
- Боже мой, я прилечу утром и сразу же вечером - обратно.
- А чего напросился? Что, больше некому сопровождать?
- Всегда ездил этот , сексолог. А ему нужно на конференцию в Москву.
- Никуда не поедешь – бросает книжки на кровать, переодевается.
- Я тоже им говорил. Мол, жена не пускает… - снимает сковороду с плитки, достает тарелки, режет хлеб.
- Ты так сказал? Ну, Дмитриев! Делай, что хочешь! И как считаешь нужным. Не буду я есть! Накормил! – ложится на кушетку, рассматривает книжки.
- Ну я ждал тебя. Сам голодный…
- Не хочу.
Андрей ест в одиночестве, Лариса лежит. Разворачивается спиной к нему, лицом к стенке. Книги валяются на кушетке, одна упала на пол. Андрей осторожно книги перекладывает на обеденный стол, смотрит их. Темнота.
Утро. Сидят за кофе. Лариса молчит. Потом говорит:
- Ехай. Но только сразу обратно. Командировку обязательно отметь. Можно в любом месте. Лучше у секретаря Волосевич…
…В аэропорту, после выхода всех пассажиров, открывается задняя часть фюзеляжа и оттуда выкатываются носилки с закутанной в одеяло больной. Из подъехавшей машины с крестом санитарной службы выскакивает шустрый молодой человек в халате и поверх него пальто и спрашивает рядом вышедшего с носилками-каталкой Андрея :
- На «почку?»
- Да – протягивает папку с документами.
- Не мне, - отвечает молодой человек. Я только с аэродромной службы. Но вас довезут до центра, перекладывать не будем… Носилки только оставите в машине и отправите с шофером…
Андрей наклоняется над больной , спрашивает :
- Как самочувствие, Нина Ивановна?
Слышится только слабый непонятный стон. Из-за мороза парит изо ртов и от газов машины…
Неоновые буквы «50 лет Октября» проступают сквозь туман и чуть ниже видна еще надпись над зданием – «Севродольск». Видна елка на небольшой площади перед Дворцом культуры. Уже темновато. Андрей жмется к высокому окну широкого крыльца. Нет никого рядом из людей. И вдруг Андрей всматривается в девушку, появившуюся с другого конца площади. По мере того как приближается девушка, Андрей все больше как бы втискивается в оконный проем, надеясь, что девушка пройдет мимо, не узнает его. Но она вдруг останавливается, всматривается в него, секунду медлит, затем подходит.
- Здравствуй, Лена…
- Ты откуда? Свалился?
Андрей смотрит вверх, ведь он действительно сегодня свалился с неба.
- Да вот… Захотел… Увидеть тебя…
Лена встала рядом у парапета окна. Ее раздирает любопытство. Она притворно, капризно, - допытывается.
- Ну, это не ответ. Специально, что ли, приехал? И почему? Ведь не виделись… с год…
- Чуть меньше. С марта прошлого… Помнишь, перед восьмым, приезжал…
- Да, припоминаю…
- Лена… Я не забыл тебя… И когда ты написала письмо, во мне будто все перевернулось… Не кажется ли тебе, что мы оба были не правы?
- Нет, все кончено. Все прошло…и навсегда…
- Но ты же писала?.. Зачем же ты писала?
- Я не знала, что ты женат.
- А откуда узнала? И когда?
- Да вот недавно… На профосмотре была. Ну и спросила этого врача, ну что с тобой учился…
- Боже мой! Трубкин! Ну как же я не знал…
К Лене подбегают два подростка, здороваются, она им:
- Сейчас приду. Идите пока, переодевайтесь. Мой коллектив…
- Я вижу, они любят тебя…
Родзал. Медсестра уносит ребенка, который только что родился. Он плачет, она его успокаивает. В родзале остаются акушерка, Андрей и родильница. Андрей стоит с вытянутой на весу зажимом длинной пуповиной. Пытается ее поддернуть, она не реагирует. Акушерка подходит к Андрею, тот констатирует:
- Не отделяется. Уже больше…- смотрит на часы, - пятнадцати минут…- жмет на живот. – ой, кошмар…- видит изливающуюся кровь.- Много, очень много…
Акушерка тревожно смотрит на Андрея. Виден звонок, на который тычет пальцем акушерка… Очень бледное, почти белое лицо родильницы, она без сознания… Акушерка вздрагивает от голоса Дмитриева :
- Сомбревин есть?
- Зачем?
- Ну, обезболить чем-нибудь?
- Промедол…
- Разведи, с седуксеном. Ах, давай помогу!
КРУПНО : Набирается шприц. Игла вонзается в вену родильницы. В это время Андрей споласкивает в тазике свою правую руку…
И вот он смывает под струей крана ту же руку, почти всю, до локтя, измазанную в крови… Вбегает женщина:
- Что это вы!?
- Потекло. Быстро все. Она уж без сознания была.
Прибежавшая женщина, - а это дежурная врач, - подходит к родильнице, щупает у ней пульс, помогает налаживать капельницу, которую поставила акушерка.
- Что же вы не позвали? – уже спокойней спрашивает врачиха.
Андрей ничего не отвечает, подходит к родильнице кладет руку на низ живота родильницы, выдыхает:
- Слава Богу…
- Надо было позвать.
- Звали…
- Группу проверила? – к акушерке обращается врач.
Утренняя конференция в Республиканском роддоме. Сидят за столом перед всеми – Шарыгина, Эмилия Александровна, перед ними – врачи , интерны. Дежурная врач, та, что укоряла Дмитриева, докладывает о нем: Шарыгина вскидывает голову:
- Сам?
- Да.
- Ну вот что, этот Дмитриев надоел. То уедет без спросу куда-то, то матку пропорет, а теперь оперирует самостоятельно, льет кровь… Лезет во все дырки! Надо умерить свой пыл, Андрей Васильевич. Пока вы еще интерн, не настоящий доктор. Ясно Вам? Встаньте, когда с Вами разговаривают. Ясно или нет?
- Да ясно…
Вступает в разговор Эмилия Александровна :
- А я все-таки считаю действия Дмитриева правильными. Как же еще учиться интернам, если не на практических навыках, в рабочей обстановке? Акушерство тем и отличается от других специальностей, что здесь нужна быстрая реакция, мгновенная оценка акушерской ситуации…
- Спасибо всем. Конференция окончена. – резюмирует Шарыгина.- Дмитриев, зайдете ко мне в кабинет. Сейчас, сейчас…
Андрей стучится в кабинет, где внутри сидит Шарыгина. Она разговаривает по телефону и кивает Андрею – «заходи».
Андрей садится не ко столу, где стоят два стула, а с краешку диванчика, чуть поодаль.
- Ну вот что, Андрей Васильевич. Не бойтесь, я не по поводу Вашей излишней самостоятельности, хотя тут тоже нужно быть… осмотрительным. Я по поводу ваших покровителей – На лице Андрея удивление.- Вот пришло распоряжение – из Минздрава, отправить Вас в командировку, с 5 апреля,.. Осталось тут… три дня. Так что получайте в кадрах расчет, приказ сегодня будет, командировка у Вас на два месяца, до июня, как раз до экзаменов. Основные циклы Вы прошли. Радиологию и патологию новорожденных зачтем, автоматом…
Ошеломленный Дмитриев идет коридорами, потом подвалом роддома, постепенно осознавая для себя новое предназначение и приходя в себя…
Идут Андрей и Лариса по улице поселка Затон. Лариса восхищается:
- Ах, Носова, ах, молодец! Не зря ведь, значит, говорила, я не верила даже. Мол, эти хвосты все выбьют…
- Какие хвосты? Ах, семга…- догадывается Андрей.
-Ты только не проговорись там нигде. Производственная необходимость, как и полагается. Так, надо прикинуть, что в первую очередь взять. Остальное привезешь потом, летом…
Большой, из крокодиловой кожи чемодан, желтого цвета, с ремнями, стоит перед стойкой транзитной кассы промежуточного аэропорта. Андрей сует билеты в окошечко. Ему оттуда отвечают:
- А сегодня на Ущелье уже улетел…
- Как улетел? Раньше времени?
- Ну, так это за вчерашний день. А сегодня, задержан пока. До 16-ти часов. Так что – ожидайте…
Сидят в холле гостиницы, на часах - 22-00. Много народу, но все – сидят. За окошечком администратора табличка – «Мест нет». Сама администратор, полная женщина в кофте с поперечными полосами, которая еще больше подчеркивает ее полноту, прохаживается мимо сидящих людей – туда, обратно.
Андрей сокрушается:
- Вот тебе и ранняя весна! Чему радовались? Вон как обернулось…
Администраторша вновь вернулась к своему месту. Андрей подходит к ее окошечку:
- Нам сказали… с билетами обратиться после 22-х…
- Вы один?
- Нет. С женой. Можно отдельный?
- Остался только номер на четверых, но там 3 женщины.
- А можно нам на одной коечке?
- Если женщины разрешат… Ладно, давайте паспорт жены.
Утро следующего солнечного дня. Виден большой лайнер, приземлившийся. По трансляции : «Прибыл самолет из Ленинграда, рейсом…»
Андрей и Лариса стоят у кромки летного поля, огражденного решеткой.
- Из Питера - в голосе Ларисы досада… - Да… Вряд ли сегодня что будет. Зря мы номер в гостинице сдали.
- Все равно там койка на двоих. Я слышал, что будет вертолет и он вывезет всех застрявших…
Солнца уже нет. Накрапывает мелкий дождь. В середине летного поля стоит вертолет и туда по полю шагают несколько человек в добротных пальто, с портфелями. Андрей обращается к пропускающей их контролерше:
- Понимаете, мы врачи. Летим по командировке… Вот…- показывает командировочное удостоверение.
Контролерша кивает и подходит к самому сановному и важному из проходящих на вертолет пассажиров. Тот слегка качается, у него бессмысленное набрякшее лицо. Он ничего не отвечает контролерше и, покачиваясь, дальше идет к группке садящихся в вертолет людей. Вертолет завывает, закручивает винтом и будто нехотя отрывается от земли, уходит ввысь и быстро превращается в точку, а потом исчезает и совсем.
- Вот так … Звание врача ничего не значит для этих алкашей.
Снова в холле вчерашней гостиницы. Здесь больше людей - чем вчера. Места нет даже присесть. Андрей и Лариса разворачиваются, уходят. Часы показывают 23-30…
Андрей и Лариса сидят в зале ожидания аэровокзала. Прошагивают мимо милиционер и уборщица. Лариса поусидя спит, голова на плече Андрея, спрашивает полусонным голосом:
- Андрюша, я не мешаю тебе…
- Нормально - отвечает тот, думая что ему неудобно от ее головы…
- А то, что ты встречался с Леной там, в Севродольске…
- С чего ты взяла?
- Ну, письмо же ты получил?
- Хм, как ты? А, ну понятно…
- Слушай, питерский завтра, сегодня то есть, будет в десять часов. Полетим? Пасху хоть встретим там.
- Да, полетим.
КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ СЕРИИ
4 серия
Кабинет гинеколога в поликлинике Ущелья. Сидят за столом Гутя- акушерка и Андрей – напротив. Гутя «докладывает» обстановку :
- Когда вы уехали, болтали черти-что… Думали – все. Думали, что вас перевели в Ленинград. Ну, а когда теперь, появились все были рады, какой спрос? Сколько таких уж было – попорхают пару месяцев и тю-тю-у, особенно когда навигация заканчивается, или там - дорога зимняя встанет… Здесь же ни театров, ни асфальтов – нету…
- А что Шарапова? Отстранили от операций?
- Конечно, теперь Вера Алексеевна одна пыхтит, над аппендицитами… Сейчас, наверное, вас будет звать…
Открывается, перед стуком, дверь, просовывается голова молодой пациентки :
- Можно?
…Андрей снимая перчатку, возвращается к столу. Гутя перебирает карточки. Андрей , чуть поколебавшись, объявляет:
- Ну что Марина, у Вас, скорее всего, прогрессирует беременность, - услышав возглас «Ой!» . - А что , не может быть? – смотрит по карточке – двадцать лет… Не замужем? Ну, живете с кем-нибудь? С молодым человеком?
- Да… Но давно это было… Месяца полтора назад… Так, примерно…- Марина выходит из-за ширмы.
- Ну и беременности вашей не больше 5-6 недель. Все признаки…
Марина обреченно опускается на стул:
- Что же мне теперь делать?
- А вы не расстраивайтесь так. У вас ведь внематочная беременность. Придется делать операцию…
Гутя смотрит расширенными глазами на доктора…
Ординаторская хирургического отделения в больнице Ущелья. Сидит Вера Алексеевна. Входит Андрей, здоровается, переодевается молча – снимает обувь, потом , закрывшись дверцей, снимает рубашку, надевает халат, осторожно спрашивает:
- Вера… Алексеевна. Поможете сегодня в плановой?
- Это которой выставили внематочную?
- Да.
- А стоит ли оперировать?
- А что, нужно ждать разрыва?
- Не знаю… Эфира один флакон остался…
Андрей на секунду замер, потом резко вышел.
Идет по коридору в чистую часть отделения, в конец его – предоперационную. Там Ольга налаживает плановые капельницы.
- Оля, доброе утро! Эфир у нас что, закончился?
- Да, один флакон остался… Но… - Андрей, не слыша последнего слова, выходит из предоперационной...
Дмитриев в палате, где лежит Марина. Там она одна. Андрей не решается сразу объявить ей о переносе операции. Старается говорить как можно беспечнее:
- Да проводка там… Сегодня починят. Завтра начнем…
Марина смотрит с затаенной надеждой на врача:
- А нельзя без операции?
- Ну мы же говорили, Марина. Зачем ждать разрыва, если он неминуемо произойдет? Так-то можем и … опоздать. В общем – разрыв может произойти в любое время, да и где угодно. За грибами пойдешь в лес и что тогда?..
- Ну да, да… – соглашается Марина.
Утро в квартире Дмитриевых. Андрей и Лариса пьют кофе. Андрей краем глаза смотрит газеты.
- Конечно, теперь в современной гинекологии , есть новые современные рекомендации оперировать внематочную - п л а н о в о. Это же логично и очевидно… О! Смотри! – показывает местную газету «За коммунизм», где фото в траурной рамке. - Помнишь! Ну тот, что не взял на вертолет? Я запомнил его. Хм… Скоропостижно… Авдеев , оказывается, его фамилия. Зам. председателя райисполкома… Ну что ты губки поджала? Нажесткина специально этот эфир припрятала. И наказала Ольге, чтоб молчала… Буду делать сегодня. Хоть и не операционный день, пятница…
Андрей в предоперационной, наставляет Ольгу:
- Будем Оля, будем. Нельзя откладывать. Приготовь новокаин. Да, для местной. И премедикацию – промедолом. Нет, лучше – морфином…
Марина лежит на операционном столе, покрытая простыней. Испуганно бегают ее глаза… Андрей подготавливает ее:
- Маленький укольчик, Марина. И вообще – не бойся. Как только почувствуешь боль - говори сразу…- Андрей энергично накачивает пациентку новокаином…
Истошный крик Марины. Она пытается вырваться. Ее привязывают. Санитарке помогает Андрей. Меняет перчатки. Смотрит непонимающим взглядом в разрезанную полость… Повышает голос : - Марина! Если будешь кричать, вообще порежем всю тебя!! Ну! Не шевелись ты, за ради Христа!!! О, черт!..
- Истратить флакон, что ли? – вдруг говорит Ольга.
Входит быстро-быстро, семенящими шагом, Шарапов. Спрашивает:
- Мыться мне? Мыться?
- Не надо, Геннадий Николаевич. Помогите лучше с наркозом…
КРУПНО: Капается эфир. Марина замолкла, задышала ровно, спокойно…
- Как же флакон-то? – Андрей ловко орудует операционной иглой, будто старясь закрыть совершенное им постыдство… Голос его чуть не срывается…
- Заказали вообще-то, в районе. Завтра должны привезти. Я хотела сказать Вам, но Вы убежали…
Андрей внимательно на Ольгу посмотрел.
В раздевалке операционной Андрей стаскивает обреченно шапочку, с остервенением халат, рубашку; плюхается в кресло. Молчит. Рядом, Шарапов, открывает окно, прикуривает папиросу, присаживается на подоконник:
- Весна, весна-то , как разгулялась… Не тужись ты. Еще и не такое бывает. Здоровые органы вырезают. Ты ж ничего не тронул, не поранил. Восстановится все… Этих женщин, не поймешь, что внутри у них… творится. Часто такие боли, что кричат, на стенку лезут, а откроешь - там «трепак». Банальная гонорея.
- А тебя, Николаич, Лариса прислала? – тоже прикуривает.
- Да попросила, присмотреть…
Вечерний чай Дмитриевых. Лариса озадаченно смотрит на мужа :
- Что, вообще, - никакой?
- Представляешь, идеальная картина. Как в атласе, анатомическом… - очень расстроен.- Ах, эта гребанная хирургия… Так попался! Хоть сам себя режь – кладет в чашку два кусочка сахара – Вера , наверное , пляшет от радости…
- Ты уже положил.
- Что?
- Чай, говорю, подсластил уже…
- Ой, - сливает часть чая в рукомойник. – Может повлиять на экзамен.
- А они что, узнают?
- Так по командировке надо отчет писать, заверять у главного… Сам на себя и напишу…
- А ты про операцию можешь и не писать. Валерка подпишет и так… Я – договорюсь.
Андрей благодарственно и с некоторой озабоченностью и даже настороженностью смотрит на жену…
- Бери билеты заранее. Сразу и поедем, в отпуск. Вещи все равно за раз не привезти…Тревожит, тревожит – экзамен этот...
- Да брось ты. Я говорю тебе – формальность. Проформа… Для «галочки»…
Вспышки, разряды, будто кадры моментальной съемки, негативной, и тревожно скрежещет музыка, будто по стеклу гвоздем. Крики отдаленные, стоны, вопли… Раскаты грома откуда-то. Это кошмары Андрея. Он в квартире родителей. Выходит на кухню, летней лунной светлой ночью, открывает холодильник, там – огуречный рассол. В трехлитровой банке. С наслаждением пьет. Садится, вздыхает. Вспоминает. Музыка снова скрежещущая наплывает, но вот выравнивается и уже видится центральный ресторан города . Он танцует с Эмилией Александровной Ивановой. Завлекательный мотив оркестра.
Вот они уже сидят за столом.
- Ну давай, Андрей Васильевич, за нового Доктора. с большой буквы. Не бойся ничего , не проси ничего! Никогда! И на Шарыгину не обижайся. Она всегда такая. Накричит. А потом жалеет. Ну, я побежала. А то внучка заждалась. Не забывай о нашем уговоре…
- Я провожу…
- Нет, что ты, мне тут – рядом…
- Ну, до порога…
Иванова целует Дмитриева в щечку. Они прощаются на улице у дверей ресторана.
Андрей снова заходит вовнутрь и идет целенаправленно к другому концу зала, где расположились терапевты, бывшие интерны. Видит Татьяну, целует в щечку ее:
- Извини, что не подходил. Был занят. Как ты?
- Андрюшка, у меня все хорошо, прекрасно даже! Еду под Ленинград, к месту службы мужа…
- Так ты вышла замуж? Вот молодчина! Поздравляю!
- Да… Но и теперь могу сказать, что…
- Я знаю… Ты про меня думала…
- Да. Надеялась…
- Ну что ж… Некоторые шаги в жизни трудно возвернуть… мне тоже несладко было… приспособляться…
-А как твой экзамен? Что дальше?
-Да знаешь. наперекосяк как-то все… Пытали. Куда до почему. Шарыгина особенно старалась. Это заведующая роддомом. Куратор наша. А дальше?.. Пока в Ущелье. А потом – может, сюда определюсь, в республиканскую гинекологию, оперативную… А , что там говорить . Теперь-то! А где Аннушка? Я ее видел.
- Она ушла уже. Ей уезжать ночным поездом. Собираться пошла. А ты… чего хотел?
- Так давай пройдем, я провожу
- Она в Вологду. Там работать будет… А кончала Ярославский. Пойдем. Давай я тебя как бы приведу, а там – разбирайтесь…
Идут уже по направлению к общежитию, которое рядом с центральным рестораном. Входят, взбираются на второй этаж. Открывают дверь – а там чемоданы, сумки и горестная Аннушка. Сидит. Расстроенная. Увидела входящих. Обрадовалась.
- Ребята…
Андрей деловито потоптался:
- Когда поезд?
- В час ночи. Московский…
- Ну что. Пора мне думается. Ждите. Я за такси…
Стоят Аннушка и Андрей у поезда. Одни. Дергается вагон. В страстном безотчетном порыве Аннушка целует Андрея, впрыгивает на подножку:
- Напиши мне, напиши… Адрес у Тани. Ты знаешь, что она сотворила…Андрюша… Перенесла свою любовь к тебе на меня!..
Поезд медленно трогается. Андрей стоит, потрясенный.
Снова идет спать из кухни. Закрывает глаза, а ему слышится голос, бесстрастный, однотонный, из заседания комиссии по родовспоможению: «Глюкоза капает и пусть капает… Матка сократилась… Понаблюдаем…» Вдруг что-то звенящее опрокидывается, падает. Это из картины неудачной операции в Ущелье - падает инструмент, когда вырывается Марина… Андрей снова встает, оглядывается, зажигает лампу настольную, идет на кухню впотьмах. Снова открывает холодильник. Там стоит початая бутылка водки. Он наливает рюмочку…
Снова лежит в кровати. Но уже спокойный, умиротворенный. Поворачивается, привстает, дует на настольную лампу, та выключается. Темнота.
Звук жарящейся картошки. Андрей дома в Ущелье. Вечереет. В замок дверь просовывается снаружи ключ, крутится там беспрепятственно, потом распахивается и Лариса удивленно, радостно восклицает:
- Ты уже здесь? А я вечером ждала, «Ракетой»…
- Привет - Андрей обнимает жену, целует – А я вот самолетом решил…
Лариса видит сумки в коридоре:
- И собрался уже?
- Да, перебрал, что с собой, что привез - оставил… Счас поужинаем, соберемся, за ночь-то. Рыбу – в последнюю очередь…
Уже совсем вечер. Темновато за окном. Горит свет на кухне. Андрей моет посуду. Лариса заваривает чай.
- Ой! Совсем забыла. Про тебя спрашивали, звонили в поликлинику, я говорила, еще не приехал. Про «Ракету» промолчала…
- А что такое?
- Да рожает там одна. Ну, медсестра, из физиотерапии. Хроменькая.
- Грибанова? Так что же она? Она же уезжала, на родину, в Череповец. Я же велел, чтоб там рожала. Вот дура-то. Ей срок сейчас как раз, в конце июня. Что-то не так, наверное. Роды первые, с врожденным вывихом… - Подходит к телефону.
- А стоит ли звонить? – Лариса разливает чай в кружки – Ты в отпуске давно. Тебя никто не видел. Завтра уедем…
Андрей смотрит на жену внимательно. Потом все-таки звонит.
- Хирургия? Оля? Что там с Грибановой? - слушает и темнеет лицом – Так… так… так… А Гутя ушла уже ? Кто? Так она же не акушерка. Да, за женой приехал. Нормально. Ну вот что, счас буду. Сердцебиение послушайте. Сердцебиение!..- кладет трубку. Тягостное молчание.
- Пей чай. Еще ремонт в родилке? В хирургии, значит…
- Что? Да. Да. Вот ****и! Ой, извини. Эта Гутя или кто другая. Затянули, понимаешь. Уже вторые сутки рожает… Надо идти - отхлебывает чай стоя, собирается.
Акушерская трубка упирается в живот. Андрей снова и снова, слушает, закрыв глаза, то с одного бока, то с другого. Встает, смотрит на Ольгу, удрученно мотает головой… Ольга и Андрей выходят из процедурной в коридор к столику дежурной медсестры .
- Кто же при скошенном тазе назначает стимуляцию? Ох, Гутя, Гутя… Надо было сразу же, как только началось, везти в район. Или еще раньше, перед родами, вообще - в столицу. Говорил ведь ей, что роды только через плановое кесарево. О, Господи! Что наделали? И как быть? Пройдем – Андрей увлекает Ольгу в предоперационную.
Там он стоит перед ней и почти шепотом говорит:
- Ребенок умер… Нет сердцебиения, не слышно… И что делать? Оль?
Не знаешь? Всем надо послушать. И тебе и сестре. Умеете, чай заваривать кашу… Потом оформить, подпишитесь… И достаньте щипцы Финогенова. Они там, в родилке, за шкафом. Ах, ладно, сам схожу. Спиртом прожжешь. Да! Принеси в ординаторскую журнал операционный…
Ольга присаживается за столом в ординаторской на стол у двери, Андрей стоит, потом подходит к окну, трет виски:
- Так значит… Так… Пиши. Диагноз до операции: «Беременность первая, переношенная. 41-42 недели. Врожденный вывих бедра( матери). Крупный плод. Внутриутробная гибель плода. Упорная слабость родовой деятельности. Безводный период.» Сколько? Тоже напиши. 30 часов.
- Показания?
- Показания? По жизненным показаниям матери. Впрочем, «матери»- не надо. - Подходит смотрит в журнал. Так, по жизненным показаниям необходима плодоразрушающая операция. Все! Еще добавь – через естественные родовые пути.
- Распишитесь за экстренный вызов.
- Что?
- Я Вам оформила «экстренный вызов»…
Тревожная музыка. Тихая…Андрей стоит в фартуке во весь рост, желтого цвета, с маске, шапочке и в перчатках. В руках – щипцы Финогенова - типа ножниц длинных, в полметра, с острыми режущими концами…
Андрей идет в раннее летнее утро, по низкому солнцу, но песчаному берегу, с большущей сумкой на плече, к виднеющемуся вдалеке белому теплоходу. Он ругается немного. Позади идет Лариса, тоже с сумкой , но поменьше – на плече. Она сердито смотрит на Андрея, он оправдывается:
- Ну не ворчи. Ну не спал ведь вообще… Для поддержания сил, чуть-чуть, спиртяшки, с Оленькой, за отпуск… Надо радоваться, а не ругаться, что меня самого не на барже… С решетками… Справился ведь. Если б не справился бы, - вот тогда …
- Эта Ольга у меня еще получит…
Сидят в салоне самолета. Лариса, откинувшись в кресле, говорит:
- Неужели я буду дома? В Ленинграде…
Андрей удивляется:
- А Ущелье что тебе , - не дом, что ли? Наш дом.
- Ущелье – это ссылка. А там – дом…
- Ну-ну. Я вот считаю, сколько же я налетал за год. И получается – сейчас лечу в двадцатый раз.
- Да время бурное, пролетело… Но ты-то хоть доволен? Что все обошлось?
- Что обошлось?
- Ну все. И даже эта, последняя операция…
- Эти операции уже достали. А с другой стороны – теперь и образ жизни. Куда денешься? Набил руку, нахватался… в этом, наверное, смысл оперативной работы… Давай , пока летим, решим – ты серьезно намерена в Питере искать место?
- Конечно. А ты как хотел?
- Я думал, под боком у моих. Иванова от меня не отстает. Да и жилье будет легче выбить…
- Ну, во-первых – туда ты официально определишься только в лучшем случае года через два, а то и через – три. Минздрав заартачится. А в Питер уже можно будет уехать поздно осенью. Или после Нового года…
- Значит опять ловчить, выгадывать. Против законов. Что-то не по душе мне эти игрища…
- Но куда ж денешься с этой страной? С тобой хорошо поступал Минздрав? Им же ничего не объяснишь? Не бойся теперь. Все. Намучались. И образования у тебя никто не отберет.
- Ну да.., Тогда нужно сразу же в Тель-Авив.
- Не ерничай. Там мы никому не нужны – Лариса отвечает серьезно - А на работу ходить в резиновых сапогах мне надоело. И потом – мне самой уж пора рожать…
- Да, да. Конечно.
Слышится начинающийся шум двигателей. Включено табло: «Застегнуть ремни»
Идут от больницы Затона под городом, столицей Республики, где когда-то жили – Андрей и Лариса. Переходят шоссе и направляются к остановке, как видят позади зазывающего их мужичка, маленького, в пиджачке и галстуке, который выкрикивает их по имени-отчеству и еще при этом прибавляет – «Доктора!»
- Здравствуйте. Я главврач, новый. Мне только что сказала, ваша знакомая, что вы семейные, акушер-гинеколог и педиатр, из Ущелья. Так? Давайте устраивайтесь работать к нам, перевод мы организуем. Гинеколог наш только что уволился, а педиатр давно уже нужен, до зарезу. Лариса Викторовна. Я наслышан о Вас, с Вашими способностями вы будете заведовать детской консультацией. Ну, коллеги, решайтесь!..
Андрей переминается, он растерянно смотрит на Ларису. Но она непреклонна:
- Извините, но у нас - другие планы. Мы только что из Питера и там…-
Из-за поворота выходит автобус. Главврач, понял, что его приглашение не принимается. Он удручен :
- Ну, смотрите. А то – подумайте…
В салоне автобуса почти пусто. Супруги устраиваются на заднем сиденье. Андрей молчит, потом говорит:
- Вот то, что сейчас было, бывает очень редко. Это называется - шанс. Подарок судьбы. И парность случая. Там – Ильин. Здесь – этот побегунчик-шустряк. Но если серьезно – мы бы хоть завтра же смогли сюда перевестись. И сразу получить квартиру – на меньше, чем двухкомнатную, вот так… Ведь там же , в Питере ничего, ничего не ясно, и зыбко как-то… А? Давай решать…
Лариса смотрит в окно:
- Ты вообще можешь делать, что захочешь… Никогда по-нормальному не понимаешь. Ну что тебе этот Затон? Медведи ходят… А Ущелье никуда не денется. И уедем оттуда - спокойно. Здесь же, завязнем, опутаемся, - цепями…- В окно резко хлынул начавшийся дождь – Вот и осень опять. – Прилепился желтый листочек…
КОНЕЦ ФИЛЬМА