В восьмидесятые годы того столетия в сочинском парке «Ривьера» работал сторожем некий грузин по имени Отари. Он славился своими кручёными с проседью усами, напоминающими огромные бараньи рога. Вот уже десятый год он проживал в городе Сочи. Старый грузин был весёлым и жизнерадостным человеком, поэтому руководство парка и отдыхающие его очень уважали.
Однажды этот старик не на шутку удивил всех – у него пробился дар стихосложения. Но вот невезение. Не было у этого «новоявленного поэта» нужного количества бумаги, чтобы записать пришедшие на ум рифмы. А рифмы эти не давали покоя и бились о берег памяти старика, словно набегающие волны моря о волнорезы.
Он вспомнил свою раннюю молодость. Тогда старцы горного грузинского села рассказывали о древности, когда и в помине не было бумаги. После долгих размышлений, вдруг старика Отари осенило – он нашёл выход.
– Была, ни была, – сказал он себе, – напишу на обратной стороне обоев. Благо, что их на складе парка хоть пруд пруди.
Не откладывая свою идею в долгий ящик, он достал десятиметровые обои, разрезал в длину на две равные части, превратив в «пергаменты», приступил к творению своих «бессмертных опусов». Рано утром старик Отари демонстрировал уже друзьям своё «изобретение». Вскоре у «молодого поэта» насчитывалось более десяти таких рулонов – «пергаментов». Даже на какое-то время он позабыл о своих диковинных усах, запустил их. Они обвисли, словно ветки плакучей ивы в засушливую пору.
Как-то раз в «Ривьеру» приехала комиссия во главе с Владимиром Романенко, который тогда курировал в краевом управлении культуры парки Кубани. Он то и предложил старику Отари приехать в Краснодар со своими стихотворными рулонами. А тот, в свою очередь, воспользовался этим приглашением. Сослуживцы даже стали подливать «масло в огонь»: – Ты стал уже выдающейся личностью, и усами своими, и стихами. Не откладывай поездку в Краснодар. Пусть там посоветуют, что же дальше тебе делать? Один из сослуживцев даже полушутя, полусерьёзно добавил: – Может, и впрямь в книгу рекордов Гиннеса попадёшь!
Увидев старого грузина из Сочи, входящего в его кабинет, Романенко был в шоке, он не ожидал такой прыти от старика. Тот, присев напротив Владимира Григорьевича, начал излагать свои мысли: – Так вот, товарищ Романенко, я приехал к Вам по Вашему предложению. Поручите своим работникам, пусть займутся мною. Романенко, почесав затылок, долго обдумывал дальнейший ход действий. Так и не мог ничего придумать. Наконец он протянул руку к трубке телефонного аппарата, стал набирать какой-то номер.
– Валентин Николаевич, – обратился он к своему телефонному собеседнику, – направляю к Вам нашего гостя из солнечного Сочи. Имейте в виду, что этот гость необычный человек. Я Вам больше скажу, он уникальный поэт. Прошу внимательно выслушать его и оказать содействие в его просьбе. На том конце провода коллега его был в недоумении. Он ничего не понял из слов Владимира Григорьевича, и это полбеды, даже не успел ничего ответить, так как в трубке раздались короткие гудки.
Воодушевлённый поддержкой куратора парков старик Отари, собрал со стола свои «папирусы», направился к выходу. Вслед он услышал голос Романенко: – Этот специалист решит все Ваши проблемы, как раз он и занимается этим делом. А зовут его Валентин Зеленский. Его кабинет находится в краевом Доме народного творчества. Обрадованный таким счастливым исходом гость из Сочи направился по указанному адресу. Как говорится, язык до Киева доведёт. Вскоре наш «выдающийся стихотворец» сидел уже в кабинете хореографии. Зеленский не мог понять, по какой причине Романенко вздумалось направлять этого поэта с огромными усами именно к нему, к хореографу.
Тем временем Отари, раскладывая на столе свои «пергаменты», без конца твердил: – Меня к Вам сам товарищ Романенко направил. Вы обязаны мне помочь. Я поэт. Я принёс сто метров своих стихов. И он уверил, что Вы поможете мне напечатать мои книги. Я вообще-то написал более трёхсот метров стихов, но привёз маленькую часть...
Зеленский подумал, что всё это происходит во сне. Но, увы. Это был не сон. В его кабинете сидел старый грузин с огромными усами, который всё ещё говорил о каких-то трёхстах метрах стихов... – Как это триста метров стихов?! Разве стихи измеряются метрами?! – изумился Зеленский. –А как же, биджо, (грузинское «биджо» видоизменённое персидское «бячче»,что означает: мальчик, парень) – многозначительно произнёс Отари, – в древние времена наши предки писали на пергаментах, а я пишу их на рулонах обоев и на своём – грузинском языке. Хочу, чтобы Вы их напечатали.
Удивлению Зеленского не было предела. Он, внимательно посмотрел на старика, затем взгляд его упал на рулоны с непонятными буквами, недоуменно пожал плечами: – Я не печатаю никаких стихов, тем более на грузинском языке! Я хореограф! Вы меня понимаете?! Я – танцор, я танцую и учу людей танцевать.
Но старик Отари настаивал на своём: – Я же Вам сказал, биджо, что сам Романенко послал меня к Вам! Поэтому Вы обязаны мне помочь!
На этот раз Зеленский рассердился не на шутку.
– Как он «послал», это его дело! Возвращайтесь к нему со своими «пергаментами». Я не печатник и никаких книг Вам печатать не собираюсь! Услышав от него такие слова, обиженный старик, собрал со стола свои рулоны, и словно в воду опущенный, вернулся к Романенко. Спустя четверть часа, раздался звонок. – Валентин Николаевич, я направил к Вам, как специалисту, человека, талантливого поэта, а Вы не соизволили даже попытаться ему помочь. Я, настоятельно требую, выслушать его внимательно, помочь ему! О результатах доложить мне лично!
Зеленский в гневе бросил трубку телефона. В это время в его кабинет вошёл специалист по фольклору Николай Бондарь.Валентину пришлось вкратце рассказать коллеге о «рулонном стихотворчестве» сочинского «горе-поэта».
Николай засмеялся, приняв это за очередной розыгрыш Владимира Романенко.
Не успел Зеленский завершить свою мысль, как во дворе Дома народного творчества вновь появился старик из Сочи.
– Коля, прошу тебя, выручай,этот грузин уже здесь, придумай что-нибудь,– попросил его Валентин и второпях вылез в окно, ведущее на крышу театра.
Был знойный август. Солнце пекло беспощадно. Стоя на крыше в костюме при галстуке, Зеленский услышал гортанный голос старика: – Где Валентин Николаевич? Бондарь, внимательно взглянув на гостя, ответил: – Валентина Николаевича вызвали к руководству. И возможно он не скоро вернётся... – Ничего, мне спешить некуда, – сосредоточенно бросил грузин, расположившись на скамейке, стоящей под окном, через которое минутами раньше вылез на крышу Зеленский. – К тому же мой поезд отправляется поздно ночью. Я его здесь подожду...
Старик не спеша разложил свои рулоны на скамейку возле себя, вытащил из сумки шариковую ручку, принялся писать на однотонной стороне рулона обоев что-то на грузинском языке, при этом напевая свою любимую песню «Сулико».
Бедный хореограф, изнывая от жары на крыше, с нетерпением ждал ухода гостя. А тот, видимо, и не собирался. Сидя у окна в прохладном коридоре, он ждал возвращения «ответственного специалиста», назначенного самим Романенко. Посетители театра и случайные прохожие, заметив находящегося на крыше человека в костюме, видимо в мыслях спрашивали себя: «Вот чудак, что он там делает в такую жару?!»
Зеленский всё это время ломал себе голову, как же выйти из этой ситуации?! И он нашёл выход. В нескольких метрах от себя он обнаружил водосточную трубу. Подойдя тихонько к ней, и проверив её прочность, он спустился на козырёк кованого крыльца театра, оттуда спрыгнул на мостовую.
Вздохнув с облегчением, он поспешил в приёмную, дрожащими от возмущения руками поднял трубку телефона и набрал номер Романенко.
– Как же после этого тебя называть, Владимир?! – сердито обратился он к нему. – Я, благодаря твоему «горе-поэту», чуть концы не отдал. Спасибо тебе за всё! – Валентин, извини меня, теперь ты понял, как мне трудно ладить с такими людьми, – стал оправдываться Романенко, затем добавил, – Да это ещё что?! Бывает и похлеще!..
– А при чём тут я?! – недоуменно спросил Зеленский.
– Я хотел, чтоб ты проникся, с чем я сталкиваюсь в своих парках, – ответил Владимир, сопровождая свои слова громким смехом. Что же оставалось делать после этого?! Лишь присоединиться к его смеху, что Валентин и сделал. В приёмной раздался оглушительный смех Зеленского, на шум которого вышел директор театра Геннадий Иволга. Зеленскому пришлось ему рассказать о розыгрыше Владимира Романенко...
Заинтригованный Иволга, не поленившись, поднялся на второй этаж, стал наблюдать за работой старого сочинца. А тот, обложенный рулонами, терпеливо ждал «специалиста Зеленского», при этом выцарапывал на них какие-то слова, напевая под ус старинную хевсурскую мелодию.
Отари, услышав стук шагов на металлических перекладинах крутой лестницы, обрадовался возвращению Валентина Николаевича. Приостановив свою мелодию, он поднял голову, но, как только увидел вместо ожидаемого человека другого, движением головы поздоровался с ним, невозмутимо продолжил свою работу. Директор театра не стал мешать творческому процессу старого грузина.
А из окна дул тёплый ветер, который ласково трепал густые с проседью усы «претендента» на книгу рекордов Гиннеса...
Краснодар
январь – 2015г.