– Папа, ты можешь умереть? – вопрос пятилетней дочери застал меня врасплох.
– Мы все когда-нибудь умрем. Я раньше, ты позднее.
– Если ты умрешь, то я тоже умру.
– …?
– Я не буду без тебя жить. Мы умрём, и будем вместе играть на Облачках, – дочь говорила уверенно, с лёгкой улыбкой, совсем по взрослому.
– Нет, давай так. Сначала умру я, и буду ждать тебя на облачке. А потом ты прилетишь ко мне, и мы будем вместе играть, – горло сдавило непонятно откуда появившимися слезами.
– Ты станешь ангелом?
– Ангелом. Твоим ангелом-хранителем.
– И будешь ждать меня?
– Всю жизнь.
***
Так получилось, что на свои похороны я опоздал. Ощущение бесконечной свободы, полученное после расставания с телом, переполняло меня, заставляя носится по всему обозримому миру. Я видел тайную суть вещей и явлений, мог властвовать и управлять ими. Когда, наконец, насытившись и упившись открывшимися возможностями, душа оказалась у свежей могилы, там уже никого не было. Облетев вокруг креста и полюбовавшись на свою фотографию, я воспарил наверх.
Окружающий земной мир постепенно растаял, и вскоре вокруг меня оказался белёсый туман, наполненный светлыми тенями. На грани восприятия разливалось нестерпимо прекрасное золотое сияние. Неизречённая благодать пронизывала насквозь все мои фибры. Не хотелось больше ничего, кроме как наслаждаться этой теплотой и заботой, исходящей из-за горизонта.
– Возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов*. Голос раздавался ниоткуда и был везде. Туман начал рассеиваться, уступая место Пустоте. Безотчётный страх обуял смятенную душу и парализовал её.
– Нет, не надо, я хочу остаться здесь!
– Здесь Бог, а там во тьме, за краем – нет. Ты всегда избегал Бога в земной жизни, и теперь следуешь своему выбору. Сила слов была настолько велика, что никаких аргументов или оправданий у меня не было. Только Пустота, которой становилось всё больше и больше.
Смутная, с трудом различимая тень, последнее нЕчто посреди ничего, неясно качнулась в мою сторону.
– Ангел говорит, что был один единственный миг в твоей жизни, когда ты почти поверил в Бога. Ты останешься здесь и станешь ангелом-хранителем своей дочери. После её земной смерти, будешь извергнут во тьму.
***
Седовласый профессор в очках тонкой золотой оправы, неторопливо измерил пульс, посмотрел в рот, посветил в глаза, выслушал грудь.
– Я выпишу лекарство, будете давать ей три раза в день перед едой. Несколько дней и Ваша бабушка поправиться.
– Спасибо доктор! А то мы очень волнуемся, последние дни она совсем перестала есть и практически не разговаривает. А ну-ка брысь отсюда! – последние слова относились к двум светловолосым малышам, заглядывающим в комнату.
– Внуки?
– Правнуки! Бабуля у нас долгожитель.
Она слушала их разговор и внутренне улыбалась. Скоро, очень скоро к ней придёт смерть. Она ждала её с нетерпением, мечтала о ней. Иногда ей даже казалось, что она уже умерла, но наступало утро, а вместе с ним пробуждение и новый день в ожидании конца.
Нет, её жизнь была по земным меркам очень даже счастливая. Успешный любящий муж, здоровые умные дети, прекрасные внуки, правнуки, дом на берегу тёплого моря. Любовь и уважение близких, большой круг общения, сохранившийся до глубокой старости. Но каждый день последних пятидесяти лет, прошедших после смерти её отца, она жила в ожидании встречи с ним. Тот давний детский разговор крепко держался в памяти, ежечасно находя своё подтверждение в бесконечных удачах на ровном жизненном пути. Она думала наложить на себя руки, но потом испугалась, и много времени проводила в церкви, замаливая свой грех, опасаясь, что тогда не попадёт на небо, и не встретится с папой. В молитвах, обращённых к ангелу-хранителю, она всегда просила за других, никогда за себя, тайно надеясь, что отец поймет, и перестанет убирать опасности с её пути.
Но сегодня она знала, её час пришёл. Скоро она увидит папу, и они вместе сядут рядом на облачке.
Когда её отпевали, никто не мог поверить, что можно умереть с таким светлым и неприкрытым выражением счастья на лице.
* Мф. 22:13