Девиация. Сериал. Кн. 3 Ангел-птица оземь

Девиация. Сериал. Реалистическое фэнтези. Книга 3. Ангел-птица оземь. А.Терный.

Памяти Марины Петруниной, прообраза Нины Карташовой.

Книга 3. Ангел-птица озем

1.Увядание. Февраль. 1989.

Что надо стареющей женщине? Прежде всего деньги. Cтилисты сделают свое дело. Милая Кера предложила подруге и постоянному клиенту радикальные перемены. Для Лилии Воршиной это было не приемлемо. Она никогда не соглашалась ни на что экстравагантное. И подруга прекрасно знала. Лилия внимательно взглянула на Керу. С Керой явно, что-то творилось. Мало того, она была сама не своя.
-Ну, не смотри на меня так, не смотри, – раздраженно попросила парикмахер. – Лилия, он убьет меня. И ограбит мою квартиру. Я всегда хотела испытать что-то жуткое, но столкнулась с этим и поняла, что не мое. Я слишком живая, мне надо менять партнеров, но лишь ощущать угрозу. А здесь бандюга.
-Я поговорю с ним. Дашь мне его телефон.
-Где бы его взять. Приходит и уходит. Не мобильник же ему покупать. Дорогое удовольствие.
– Ладно, сама найду. А сейчас исчезни. Я, конечно, доверяю твоему вкусу. Но решу сама, что изменить в себе. И прическу не тронь.

Женщина выпроводила подругу и пошла в кабинет мужа. Иван Кузьмич сидел, низко опустив голову, услышав шаги, встрепенулся. – Прекрасно выглядишь, – сказал он.
-Я отказалась от новой стрижки. Иван Кузьмич, в чем дело?
–Лилия, ты мне никогда не говорила о своем прошлом.
-Оно у меня не было розовым. Да, ты и не спрашивал.
-Спрашивал. Ты умело уклонялась от ответов. Это и было ошибкой. Я ведь любопытный. Нанял детектива. Отчет получил вчера. Мы были женаты двенадцать лет. Как ты относишься к Лядову?
-Он был несколько месяцев моим любовником. Еще до того, как вышла за тебя замуж.
-Ты занимаешься коммерческой деятельностью?
-По мелочи. Вывезла в Нигерию груду металлолома. Выручила 10 миллионов долларов. Моих там лишь три.
-Это была не груда лома, а оружие. В Анголе с помощью этой установки остановили продвижение армии ЮАР. Самой мощной армии Африки.
– Это было очень давно. Чего ты боишься? Ты боишься за себя? Можем уехать в Испанию. На твое имя я купила квартиру в Барселоне. В стране сейчас неуютно.
-Мне уехать можно лишь на тот свет. Я работаю над самой дорогостоящей космической программой. И на нее дают деньги даже не легкие для страны времена. Я думал всю ночь. Я больше не могу тебе верить. Принял решение расстаться. Мы не можем быть даже друзьями, даже знакомыми. И если ты не оставишь меня, и не уедешь в другой город, то Макс передаст папку в органы. Срока давности по ним нет. Измена родине.
-Какая измена. Ты несправедлив. Испугался за космическую программу. Значит, ты не любил меня. Неужели я обманывалась все двенадцать лет. Я не могу потерять тебя. Это потеря всего. Я люблю тебя не меньше, чем раньше. Знаешь, я просто умру без тебя.
-Надо было быть честной в отношениях. Думал, что вижу людей насквозь. А в тебе ошибся. Я дорожу своим честным именем, не хочу, чтобы его трепали газеты. У меня, как и у тебя, прагматичный ум. Я вычеркну из памяти все, что связано с тобой. Ты ведь просто использовала меня, да и Лядова, чтобы проворачивать аферы с экспортом оружия. В этой папке информация о двадцати пяти поставках в Латинскую Америку, десяти – в Пакистан и Иран, нескольких в Палестину, Марокко и Албанию. Разговор окончен. Мы незнакомы. Вот и перемножим все на три миллиона. Многовато получается. Столько даже генералы не намывают.
-Дай мне эту папку. Посмотрю, что разрушает мою жизнь. Мое счастье.
-Можешь сжечь ее.
-Зачем же. Надо будет подчистить хвосты.
Иван Кузьмич вышел из кабинета. И Лилия расплакалась. Так тихо плачут женщины, у которых нет ни одного светлого пятнышка в жизни. Папку она смотреть не стала, сунула ее дипломат.
-Иван, – крикнула она, – я ухожу. Я ничего не возьму. Квартира у меня есть, деньги есть. Захочешь вернуться, просто найди. Ты сам разрушил свое счастье.
-Я ничего не разрушил, кроме иллюзий.
-Жизнь все расставит по местам. Следствие вел мальчик с порванной губой? Его, кажется, зовут Макс Рамкин? Знакомые все лица. Я пробуду в городе еще неделю. Мне обязательно уезжать из Москвы?
-Да. Я не могу жить с тобой в одном городе. Тесно будет. Уехал бы куда-нибудь в Арзамас или Новосибирск, но детей оставить не могу. А они москвичи до мозга костей.

Лилия была сильной женщиной. Она стала готовиться к отъезду в Обшаровку, к матери. В маленьком городке у нее не осталось ни друзей, ни хороших знакомых. Ни в Питер, ни в Нижний ехать не хотелось. Пока разрыв с академиком не стал столь явным, надо было уезжать из страны. Она думала куда?
–Куда, куда? Англия или Испания. Надо уговорить Керу, чтобы поехала со мной в Обшаровку. Будет не так одиноко в этой дыре. Хотя зачем ее уговаривать. Поговорю с ее любовником. Так она впереди меня в деревню ускачет. Конечно, звездой она там не будет. Кто о ней там слышал. Там тетя Маня по-модному всех стрижет. Отдохну. Выдам замуж Керру. А потом что делать? Вернусь на короткое время в Москву. И прощай родина Ивана.

Керра, не смотря на то, что новый любовник изрядно забирался в ее карман, все же процветала. Она стригла в день не более десяти человек. Очередь к ней была расписана на три месяца. Но ей хотелось иной славы. Керра хотела стать актрисой. Она уже поступила, и училась в театральном училище, и училась блистательно. Дурой эта блондинка не была.

Лилия пригласила Керу посетить «Огни Москвы». Там они вышли на балкон. Лилия решила рассказать подруге и о своих проблемах. Милая Кера, я покидаю Москву, вернусь в Обшаровку. Километров пятьсот отсюда. Если твой ухажер прижмет тебя, то на каникулы можешь приехать в гости. Иван Кузьмич расстался со мной. Он не хочет, чтобы я занималась бизнесом.
-У тебя есть деньги? Если понадобятся, то проси. Я дам.
-Деньги есть. Я вернусь из ссылки более сильной.
-Я сама бы сгинула в провинцию. Стала бы там примой в театре. Но не смогу без очаровательных столичных мальчиков. Вся Россия поставляет сюда красавцев. Не думала, что ваша любовь закончится столь печально. Я всегда завидовала тебе. Академик такой суровый, такой огромный.
-Посмотри на фабричных и деревенских кур. Деревенские вкуснее. Деревенские мужики дышали свежим воздухом и неплохо питались. Я была счастлива с академиком. Прошло – значит прошло. А теперь он недостоин моей любви. Он трус.
-Я так боюсь климакса.
-Какой климакс. Замуж тебе надо. Инфляция съест все твои накопления.
-Ты еще помнишь Павла Лядова? За него бы я вышла. Человек бешеного темперамента. Хотя вру. Он разный был.
-Нужна ты ему. Он любит жену. Он достиг вершин. Живет в Париже. Он редкий человек. Забыла, что он был и моим любовником.
-Знаешь, я стригла Лешу, Татьяну Лядову. Она приходила с балериной Красик. И она при мне разговаривала. Леший считает, что в Париже не Павел. Его супруга Люда на Филиппинах. Брат Пашки, Александр, не верит в это. Поговори с Кириллом. Тот знает больше, чем я подслушала. С Павлом что-то не так.
-Я ничего не знаю.
-Он не безразличный нам человек. Надо нанять детектива. Пусть разберется в ситуации.
-Я даже знаю какого. Есть один мастер, который полмира объехал, чтобы раскрыть мои секреты. Знаешь мальчика с порванной губой?
-Знаю. Макс Рамкин. В Обшаровке есть театр? Хотя откуда он там. Если приеду, то открою там собственный. Не хочу играть Коробочек. Уж лучше играть сучку в «Свалке».
-ты бы лучше узнала, как звать твоего любовника?
-Недавно, увидела фоторобот у милиции. Альберт Нагаев. Что ты будешь делать в Обшаровке?
-Создам дочернюю фирму крупного предприятия, например «Энергомаша». Свезу в сарай золотые яйца и отсоединюсь от мамы.
-Так изо всей страны можно все свезти и отсоединить.
-В Прибалтику поставлялось новейшее оборудование. Теперь им можно отсоединиться. Надо встретиться с Юлией Козловской и Анной Ряповой. Посоветуюсь с боевыми подругами. Они никогда не прогорят. Надо как-то спасать свои деньги. Кто знал, что будет такая бешеная инфляция. Хотя я знала, но как-то не подготовилась к этому.
-Не нравится мне эта жирная ведьма, Ряповая. Она чует любые неприятности и приятности.
-Где твоя машина?
-Алберт угнал. Сказал, что я подарила ему ее.
-Его вытряхнут из нее, не беспокойся.

Лилия позвонила Анне Ряповой. Та вела царственную жизнь, спать ложилась рано. Выразив свое неудовольствие, Анна разрешила приехать. Лилия давно не была у древней подруги. Но есть вещи в этом мире, которые никогда не меняются. Ковры, хрусталь, фарфор заполняли все свободное пространство жилья. Лилия думала, что задохнется. Она решала сразу перейти к делу.
-Я уезжаю в Обшаровку. Посоветуй мне, чем там заняться.
-Если думаешь, что тебя там встретят радушно, не заблуждайся. Там всем заправляет бабка Парькова. Под ней там и заводики, и рынки. Черт, а не старуха. Родилась в Одессе. Есть мужской общаг, а есть женский. Парькова женским управляет. Он, конечно, скромный, но ей хватает.
-Буду жить уединенно. Постараюсь не пересекаться с ней. Мне ли не знать эту ведьму. С женщинами всегда трудней. Очень она мужиков обожает.
-При этом она участница джинсовой аферы. В команде у нее не девочки, а спортсмены, военные. Лилия, если есть деньги, то скупай товар и складируй. Скоро отпустят цены. Они сделают многотысячный прыжок. И все станет иначе. Мир встанет с головы на ноги. Станет справедливым и прекрасным. Победит сильнейший. Кооперативы не смогут конкурировать с крупными предприятиями.
-Помолись за меня, Анна. Бог слышит твои молитвы. Может отравить старушку?
-Слишком многие мосты порушишь. Она умная, а мы лишь хитрые. Это разные вещи. Думаешь, ее не пытались прикончить? Много раз. Она душу дьяволу продала. И он спасает ее.
-Спасает до поры до времени. А потом лишь посмеется ей в лицо.

Лилия не стала засиживаться. Лучше бы ей вызвать такси. Москва засыпала. Лилия села за руль, немного проехала и остановилась. Ехать не могла. Она закрылась в машине и перебралась на заднее сиденье. Прохлада весеннего утра не позволила ей насладиться сном бездомной собаки. Она поехала к Кере. Подруга немедленно наполнила для нее ванну, отогрела, отругала.
–Я боюсь одиночества, – сказала Лилия, – хотя всю жизнь одинока. Столько прожила с Горном, и вышвырнул. Я ни о чем не жалею. Жаль, что прекратила коммерческую деятельность, продала все свои квартиры. Наверное, буду мучиться из-за этого всю жизнь. Ты бы видела, как выглядела квартира Горна, когда я к нему пришла. И как сейчас. Полжизни отдала. Сама готовила, стирала. Мальчишек жалко. Мы привязались друг к другу.
-Не прибедняйся. Пить не предлагаю. В таком состоянии нельзя пить. Затянет.
-Нет. Я спокойна.
Лилия набрала номер телефона Горна. Тот поднял трубку. Лилия молчала. – Говори, – предложил он.
-Не могу. Никак не могу уехать. Проезжай мимо дома Керы. Я посмотрю на тебя из окна.
-Это глупо.
-Что ты наделал, академик. Как ты глуп. Прощай. Не надо, не проезжай.
Приняв ванну, позавтракав, Лилия попрощалась с подругой и поехала в Обшаровку. Доехала за шесть часов. У матери не была целых пять лет. Она остановила машину у маленького домика, где когда-то родилась. Слезы так и не выдавила. Сколько можно сидеть? – задала она себе вопрос. – Что подумают соседи? Хорошо, что ничего обо мне не знают. Мама даже не знает, как я жила все эти годы. Много ли скажешь по телефону. Люблю ли я кого-то вообще? Да. И их я тоже люблю.
Мать вышла из дома и взмахнула руками: – Доченька, почему не заходишь?
-Ноги затекли. Ехала полдня.
-Ты без мужа?
-Да. Он весь в науке.
-А я только ванну наполнила для соседей. Позвоню им, чтобы не приходили. Как хорошо, что провела нам газ и воду. Ты надолго?
-Сама не знаю. Хочу открыть в нашем городе театр.
-Как это красиво. Бог тебе поможет. Кто только будет ходить в него. Открой лучше магазин. Если деньги есть. Любой. Лифчики хорошо берут, дешевую обувь. Баба Нюра купила себе модный лифчик, так груди теперь выпрыгивают через горловину. Всем показывает.
-Аттракцион.
Лилия обошла дом. От ее качелей остались лишь столбушки. Картофелетерка разрушилась. Отчего-то деревья не подросли. Лишь елочка стала огромной. Она принялась от обычной веточки. Сад был еще в снегу. С крыши струилась вода, образуя сосульки. Лилия увидела свои детские салазки. Они развалились на две половины. Она перемазала свои дорогие сапоги и вернулась. Отец доставал из машины чемоданы. Жить с родителями Лилия не собиралась. Она решила купить себе самую лучшую в городе квартиру или коттедж. Она могла купить весь этот город целиком, с его заводами, домами, магазинами, транспортом и дорогами. Но это могла сделать и бабка Парькова. Причем денег у старушки было больше, гораздо больше. И ссорится с ведьмой, Лилия не решалась. Время еще не пришло. Лилия все осознавала. Она вернулась в спящую, скучную провинцию. На дороге можно было провалиться по пояс. Грязь уже начала подступать к самому крыльцу дома Воршиных.
-Когда-то я строила города на весенних потоках. Игра у меня была такая. Я пускала вниз кораблик с купцами, и они отправлялись в опасное, но интересное путешествие. Будем считать, что теперь я сама встала на этот кораблик. Куда он меня вынесет. Если Парькова продала душу дьяволу, то кому мне ее продать? Ангелам я не нужна. А может нужна. Пыталась? И вот, осталась без мужа. Так меня никто не унижал. Господин академик. Не упасть бы. Под снегом лед.

2. Владимир Чубков. Апрель. 1989.

Володя спал. Ему снился сад с попугаями в клетках. В саду не было почвы. Корни там цеплялись за черепа. Над садом не было неба. Цветы там росли не в радость, ибо украшали памятник людскому терпенью. Памятник стоял, а сад времени струился мимо. Владимир физически ощутил это течение.

Дома была лишь его сестра, дрыхнувшая, чтобы выглядеть свежей на свидании. Будить Ирину было жаль. Он включил магнитофон. Ему попалась запись Мерей Матье. Сердце парня забилось ровно. Таких сюрреалистических снов он никогда не видел, словно побывал в картине Дали. Пение французской дивы его успокоило.

Накануне Вовку предал лучший друг. Егор Кузнецов был командиром стройотряда. Он решил взять с собой Ваську Лебедева, главного врага Чубкова. Еще на рабфаке, во время лыжных гонок, Лебедев свалил Вовку в кювет. Это и повело к формированию на первом курсе двух центров лидерства вокруг парней. Владимир догадывался, кто посоветовал Егору взять с собой Лебедева. Он позвонил Хохленку, молодому преподавателю, возглавляющему студенческий совет института. Ты ведь представляешь, какими высокими качествами должны обладать строители возрождающейся страны? – спросил Хохленок.
-Мы не лекции едем читать, а заколачивать деньги, – ответил ему Чубков.
-Человеческий фактум – хитрая вещь. Война рушила все, но люди выжили. Восстановили быт. Дай дикарям технику, и ее доведут до состояния палки-копалки. Улыбнись трубке. Сейчас все делают улыбкой, отнюдь не кислой. Не вижу улыбку.
Вовка слышал, что кто-то еще дышал в трубку. Видно, тридцатипятилетний преподаватель сидел со своей любовницей, Кусечкой. Говорили, что у этой Ксюши в деревне муж и дочь. В институте же она была стократ депутат, столько же лауреат. При этом прошла ни одну холостяцкую квартиру Господина Хохленка. Намекали на ее подпольное излечение от сифилиса. Вовка не понимал, что сделал этой парочке, вроде бы улыбался при встрече.
-Кто порекомендовал Егору взять в стройотряд Лебедева? – спросил преподавателя Чубков.
-Я, – признался Хохленок. – Уж очень Егор ершистый. Лебедев уравновесит отряд. Кому-то ведь надо кончать с политикой контрчеловеческого социализма. Отдадим должное наиболее взвешенному решению. Общество развивается по циклу. Такой сейчас цикл.
У Вовки аж легкие сперло, захотелось крикнуть в трубку: « Да, кто вы такие? Не мог Егор из-за какой-то ерунды откреститься от меня». Но вдруг ему стало дурно. Он подумал, а почему не мог. Он начал краснеть от стыда и унижения. «Неужели Егор сразу лишь использовал мой авторитет, чтобы сформировать этот чертов отряд. А Василия он пригласил давно. И держал это в тайне от меня. Лебедев в принципе не злыдень. Хорошо, что я сам не согласился возглавить отряд, не рисовался начальником».
-Пойдешь командиром в женский отряд? – спросил Хохленок. – Линейный отряд не будет возражать.
-Там есть командир. Рита Брагина. Ее, на какую ногу раскуете? На правую или левую? Предложите мне возглавить общество лягушек-потаскушек.
Вовка с трудом удержал виноватую улыбку и тихо опустил трубку телефона. Хохленок пожал плечами. – Привык, козырять папой, – сказал он подруге. – Скромность – она от земли.
-Что? Что он ей сделал? – невпопад спросила Кусечка.
-Дура, – рявкнул мужик. – Когда разгонят эти отряды. Пользы от них никакой. Какие отряды были раньше. Какие командиры. Жалко, что партия теряет авторитет. Молодежь надо наленинизовывать. Не работаешь ты, Ксюша, с человеческим фактором, не вперлась в идеи перестройки.
-Нашел преданную идеям коммунизма. Про перестройку все давно забыли. Горбачеву хорошо играть в демократию, сидя за Кремлевской стеной. Зачем ты столкнул лбами Егора и Вовку? Валяюсь. Сам лебезишь перед Вовочкой. Он такой красивый. Телки травятся из-за него. Я сама вся в алюме. Подзалететь бы под него, мало не покажется, – размечталась Кусечка. – Я, когда лежу с человеком, который мне не нравится, представляю на себе Вовку. У него такая аппетитная попка. А губы, толстые, смачные. Хотела бы я их ощутить на своей шее. И ниже, ниже…
-Я тут ни при чем. Это декану надо насолить отцу Чубкова. Он просто попросил меня помочь.
-Это уже интересно. Дашь мне ключ от аудитории? Надо написать формулы на столах.
-Может, и Егора уберут. Какие они все мелкие. Грядет великий передел собственности. Вот о чем думать надо. Собственность надо к рукам прилипать. А что здесь в институте прилепишь?
-А она у тебя есть, собственность? У меня хоть дом в деревне.
-Поверь, что нет, но будет. Сейчас главное предвидеть политические потуги власти. И быть аморфным. Дунул ветер, подтаял и по ветру. Горбачева все равно съедят. Добр он современной жизни.
-Много ты знаешь.

Перед отъездом стройотряда Егор Кузнецов созвал собрание. Вовка нашел в себе силы тоже прийти на него, чтобы подать заявление об уходе. К нему полезли с расспросами, но он от них лишь отмахивался.
«Простая нечистоплотность, а я расклеился, – подумал он. – Декан стипендию замылит. Горка, рассудительный и деловой Кузя. Как ты мог? Хохленок умеет подать ситуацию. Но почему Горка так доволен, почему так усердствует? Неужели он никогда не был мне другом? Я не научился разбираться в людях». Окончательное решение Вовка принял уже на собрании. Его горечь там лишь усилилась. Он ушел, не дождавшись завершения.

Владимиру не хотелось ничем заниматься. Это была депрессия. Он целыми днями слушал музыку, на тренировки не ходил. Все думаешь, думаешь, похудеешь, – печалилась рядом баба Катя. – Похудеешь, а мне со стыда умирай. Не обиходила вовремя внучка.
Величайшей радостью для старой было откармливание и без того гладкого внучонка. Давно ли превратился Вовка в рослого, налитого упругой силой юношу. Щечки сочным яблоком горели. Для солидности он носил усы и коротко стриг волосы. Улыбчивость сглаживала классические черты его лица. Лень, непосредственность и упорство уживались в нем распрекрасно. В который раз звонил Егор. Вовка трубку не брал, хотя знал, что отряд на днях уезжает. Лишь через несколько дней он все же поговорил с Кузнецовым, но лишь по телефону.
-Я ничего поделать не мог, – сказал Горка. – Меня попросили взять Лебедева.
-А хотел? – спросил Чубков.
-Нельзя же быть ломом. Я готовлюсь к аспирантуре. Таскал бы ты конфеты с отцовской фабрики, устраивал бы нужных людей в материну гостиницу, шалберничал бы по ресторациям и все бы заглядывали тебе в рот. Плевали они на Ваську. Он один во всем институте не лицемер. И я лицемер, и ты, и Хохленок, и декан, и ректор. Все. А Васька – рубаха парень.
-А твое мировоззрение подошло. Ты меня в общий список не ставь, нет у тебя для этого оснований. Кому же ты помог? Я еще не понял кому. Желаю удачи в твоем стремлении к солнцу. Всегда в тебе сидел лакей или это ценное приобретение последнего времени.
-Меня просил Хохленок, а его декан. Ты не понял до сих пор? Я хочу учиться. Поехали с нами. Смирись, что едет и Егор. Тебя же никто не выгонял.
-Не могу. Не могу быть теленком. К тому же вывихнул руку.
-Правую или левую? Я заеду к тебе и проверю, кто кобыле хвост оторвал.

Этажом ниже Чубковых жили Лора и Лев Абалкины. Лора подрабатывала пчелолечением. Вовка застал соседку дома.
–Помоги мне, наврал Егору, что вывихнул руку, не хочу ехать с ним в стройотряд, – попросил он. Лора достала пчел и усадила его в кресло.
-А кто гонял мою кошку по уютному дворику? – спросила она, усаживая насекомое на руку. – Зачем твой отец пробил во двор проезд? Как у нас уютно было. Ни одной машины внутри.
-Кошка нашего попугая слопала. А проезд всем нужен. Скорая раньше проехать не могла. И пожарные.
-Кошка глупое животное, а ты сознательное. Ты сделал из нее неврастеничку.
-Я лишь шикнул на нее. Сама ее …
Договорить он не успел. Лора вытряхнула на него всю коробку пчел, которые набросились на парня. Когда он посмотрел на себя в зеркало, то отшатнулся.
–Хорошо, лечишь не кобрами. Что же я теперь вывихнул?
-Уши, – хихикнула Лора. – Давай обе ноги забинтуем.
-Бинтуй своего амбала.
-Вовка, я решила уйти ото Льва.
-Вы же так хорошо жили. И любишь ты его. Возьми паузу. Ой, плохой я тебе советчик. Но он мне нравится.
-Другим способом не могу заставить его слушать себя. Давай делать перевязку. Намажу тебя йодом.
-А он новую квартиру купил. Мама уже там живет. Мастеров контролирует. Ремонт делаем. Так что уеду я скоро отсюда.
-Жаль. Не вздумай эту квартиру продавать. Цены на них лишь растут. А деньги выкинешь и все.
-В валюту можно вложить. Деньги я Льву отдам. Он же потратился на новое жилье.
-Пойду. Бабка сейчас разохается.

Баба Катя, увидев опухшего внука, заголосила: -Родненький, что с тобой? Идем, доведу до диванчика.
-Гонялся за лоркиной кошкой, руку вывихнул.
-Далась тебе эта хищница. Она даже собак кусает. Обопрись об меня.
-Я сам, – смутился внучок, подумав, что бабушка совсем старенькая и глупенькая стала. Он сел в кресло, включил магнитофон и стал ждать Горку. Горка всегда был очень пунктуальным, и должен был обязательно приехать. Так и произошло. Егор привел с собой Лебедева. Их впустила сестра Ирина.
–Только не разувайтесь, – сказала та, и пошла сообщить брату о приходе друзей. Его вид ее не смутил, будто он всю жизнь просидел инвалидом. Гостям она принесла чай и лимонад. Вихрастый Васька ей очень понравился. А ты кто такой? – спросила она его.
-Я учусь с твоим братом, в отряде отвечаю за самодеятельность, – подмигнул тот девушке. Он отключил магнитофон и взял гитару. Он спел Ирине романс. – Я даже поступал в театральное, – сказал Вася. – Не поступил. Теперь верю лишь его величеству случаю. Мордвину трудно говорить по-русски. Как бы я хотел сыграть Иешуа.
-Кого? – не поняла Ирина.
-Иисуса Христа.
-Хочешь, чтобы тебя прибили к кресту? Мазохист.
Парни просидели целый час. Лебедев ушел первым. Горка задержался, сказал своему, должно быть бывшему другу: – Перебесишься, приезжай. – Горка был самым низеньким на потоке, но самым накаченным. Гирю жал за сотню раз. – Если виноват, то прости. Мне лишние неприятности не нужны.
-Теперь приобрел сплошные приятности.
-В поле все буду решать сам. Но конфликтов ради конфликта не жди. И, потом, мне нужна повышенная стипендия. В теннис засудили, чтобы снизить мой рейтинг. В отличие от тебя мне ничего не дается даром. Не верили, что окончу школу с медалью, что поступлю в институт. Теперь не верят, что стану аспирантом.
-Засудили, знали, что проглотишь все.
-Был бы другом, то понял бы меня. Когда подстраиваюсь под тебя, то и хорош. Принял решение без ведома – плох стал.
Горка поднялся. Он умел улыбаться через силу. Но дверью хлопнул от души.

3. Месть.

Вовке очень хотелось поехать в стройотряд. Ему были нужны деньги. Надоело просить у родителей. По мнению бабушки он проучался на умного человека, по мнению отца зря протирал штаны.
– Так дверь и снести можно, – вздохнул Чубков. – Как бы ему отомстить, чтобы опомнился. Верил ему, как себе. Взнуздал дракона для движения. Лишь бы он уже не был насмерть убитым.
Баба Катя принесла внуку лед. Взяла одну голышку и посмотрела сквозь нее на солнце.
– Какая ты у нас красивая, – сказал ей внук. Лицо старушки было светлым светло. Все ей только и говорили, что спасибо. Для семьи, состоявшей из двух директоров и двух мастеров спорта международного класса, баба Катя была спасением. Она и была рада, баловать всех. Когда балуешь от великой любви, то это не портит людей.
–Какая уж красота, – кокетливо сказала старушка, – одно марево. Кукушка давно года откуковала. Соскучилась по Херсанову, а навестить боюсь. Удумает безносая матушка, что прощаться приехала, заберет от вас. Вот, веришь, не веришь. А перед уходом в лучший мир смерть за каждым приходит. И в капюшоне она, и с косой. Все старухи про это говорят. А наши старухи и на ступе умеют летать.
-Сказки все это.
– Мне так хочется посмотреть на ваших деток. И почему с Егором не поехал. Они рядом с Херсановым будут работать. Исхожена, изъезжена наша земля, а красоту сохранила. Весной грудь ходуном, не надышишься. Зимой снег выше крыши метет. В радость. Все в радость. – Голос бабы Кати шептал, зашептывал. Ведь она была уроженкой знаменитого в прошлом села шушер и ведьм, Херсаново. Голос ее удивлял, заставлял себя внимательно слушать даже городских ребятишек. – Раскаялась лиса Маня в грехах, пристроилась к богомолкам, взяла хоругвь. – Когда она рассказывала Вовке эту сказку, то он спрашивал: «А танк лису поймает? А лиса может передавать по рации»? – Как я люблю Херсаново, – продолжала баба Катя. – Дали там синие, синие. Реки чистые, глубокие. Леса стеной стоят. Птицы крылом облака гонят. Говорит красавица: «Полюблю, если сделаешь меня царицей полновластной. Чтобы дубы мне в пояс кланялись. Зверь не выл. Все и вся мою красоту подчеркивало, полувздохом за моим вздохом следовало. Лишь бы я была мерилом правды и совести. Нельзя так? Можно». – Бабушка ненадолго замолкла. Она знала уйму всамдельщин о щедрости, смекалке, подстерегающей людей злобной зависти. – Съезди в Херсаново. Могилки сродственников поправь. Изгородки вокруг дома покривели. Тропки мальвами заросли. А что у нас в крапиве можно найти. И старый пулемет, и изъеденный доисторическими собаками скелет динозавра. Как там вольно. Придут люди с работы, шугнут кошек с завалинок, ждут скотину.
-Постараюсь съездить. Одному скучно.
-Друзей возьми. Отдохнете там. Что летом делать в Москве? Херсаново ни с одним курортом не сравнится. И дух там святой, а не ворожейный. Почему это попы ведьм не любят. Они молятся, молятся, а помощи от их молитв нет. А от ведьм сразу реальная помощь.

Вовка пошел к сестре. Она вновь спала. И спала так живописно, словно нежнейший цветочек. Дотронься – обомрет. Вовка с трудом растолкал ее. –С ранья начинается, – возмутилась она.
-Вечер уже. Вижу, и спать не хочешь. Я еду в Херсаново. Поедешь со мной? Моя Анна в Венгрии, на соревнованиях. С самой Жужей Полгар будет играть. Я не знаю с кем ехать. Москвичи не любят деревушки. Наивная бабушка. Сказки там, дух святой. Все это и в кино можно посмотреть.

Девушкам Вовка нравился. А он искал, не потеряв, сблизился с городской шахматной королевой, бывшей балериной, Анной Красик. Не страшная, но несколько малокровная, она цепко держала породистого парня, который был на семь лет моложе ее. Один черт и пара домовых знали, чего ей это стоило. А кого ты из подружек возьмешь, пока твоей слеги нет. Вызывай их по скользящему графику. Когда твоя монашка вернется? – спросила Ира, у которой полчеловечества ходило в рясах.
-Ольку – девушку Егора позову, чтобы позлить его. Он там недалеко будет работать. Из-за Егора и еду в Херсаново. Они будут работать в Погосте, а я купаться, вить веночки.
-И вихрастый парень тоже поехал в стройотряд? А если я выйду за него замуж? Представляешь, дочка Васьковной будет. Бриджит Васьковна. Мне кажется, Олька совсем не любит Егора.
-Главное, чтобы он ее любил. Я мстительный. Я Егору решил отомстить за то, что этого Ваську взял в отряд.
-Ревнуешь Егора к Ваське? Не похоже, что у них любовь, как у тебя с Горкой. Месть. Т опять женщина. Олька тебе не даст. Я знаю, что она девочка. И гордиться этим. Она выйдет замуж чистой. Слава богу, я не такая дура.

Вовка знал Ольку с детства. Она жила недалеко. Была на три года младше соседа. Он все же решил позвать девушку в Херсаново. А там, что будет. Разумеется, сексом с ней он не хотел заниматься. Через десять минут он уже был у соседки. Егор прислал? – просила она Вовку, когда увидела в дверях. Он сел на шелковый диванчик, пискнувший от его массы. Глазами молодого мужчины он осмотрел хозяйку, очень напоминающую моргучую куклу.
–Поедешь со мной отдыхать в деревню? Это будет недалеко от Егора. Я брал тебя как-то в Херсаново. В детстве. Помнишь?
-Да. Там очень вкусные огурцы, такие маленькие. А Егор? Он мне надоел, не знаю, как от него отвязаться. Ты меня за дуру не принимай. Это Егор просил отвезти меня подальше из столицы? Наивный. Никуда я не поеду. Нет, буду развлекаться в Москве. Надо найти ему замену. Помоги мне. Хочу парня высокого, богатого, с машиной.
-Мы с ним больше не друзья.
-Что же не поделили? Королевство?
-Если что думаешь…
-В смысле козьей ножки Егору? Осенью помиритесь. А я во всем буду виновата.
-Просто, мне не с кем ехать в деревню. У Иринки экзамены. Анна в Венгрии.
-Я еще не отказалась, скорее всего, может, поеду, но ты возьмешь с собой Мишку Ряпового. Ты же его одноклассник. А я – Веру Холстову. Она живет недавно. Вышла замуж, а муж сейчас в Афгане. Девушка с голубыми волосами. Ты ее не знаешь. Компанией будет веселее.
Непередаваемое выражение самым откровенным образом одурачило Вовкино лицо. С Ряповым он не дружил. Рослый, с тяжелыми руками хлебопашца, Михаил походил на крутолобого бычка, правда, не таращил на мир любопытных глаз. В детстве Вовка частенько дрался с ним, но теперь уважал.
– Ты все понял? Только денег у меня нет, – добавила Олька.
-Не беспокойся. Это мои трудности. Магазинов там нет. Все придется брать с собой. Значит, решено, едешь?
Олька пошла на кухню. Вовка встал с дивана. Уж очень он скрипел. Домовитый зятек экстренно требовался в эту квартиру. Внешний лоск мебели лишь прикрывал ее плохое состояние. Вовка залез под стол и подтянул болты. От чая он отказался. – Я начну готовиться к отъезду, – сказал он соседке. – Чудно мы все живем, как себе назло.
-Ты просто боишься неизвестности. Обрисуй это пугало пострашней, все пройдет, – посоветовала Оля.
-Значит, говори с подругой. И в путь. Я дома. Рука побаливает. Пчелы покусали.

Дома Иринка мыла полы. В ведре торчала недовязанная ею, стянутая в узлы кофта. Ирина лишь развезла грязь, и устало сидела. Видела бы ее баба Катя. Вовка сменил воду и домыл полы.
–Хочу замуж, – сказала сестра.
-Кому ты нужна.
-Я, в отличие от тебя, чемпионка города.
-Блеснула, когда не было сильных соперников.
-В театр, что ли сходить? Надоели столпы. Если кормить одним и тем же, то и Пушкиным подавишься. Мастера спорта за так не дают. У нас лошадиный спорт. Еще порыв, и стану чемпионкой страны.
-Только не забудь в этом порыве надеть свои мини-трусики. А то зрители хлопать не будут.
-В спорте важна красота движений и тела.
-А я думал дух и борьба.
В дверь тихонько постучали. Пришли Оля с подругой. Вовка увидел за спиной соседки девушку-снегурочку. Иринка фыркнула, признавая одну красавицу, себя лично. – Это и есть Вера, – представила гостью Оля. – Рад? – спросила она Вовку. – Помой руки и сбегай за Ряповым.

Ряповые жили через два дома. Мать Михи возглавляла сеть крупных магазинов, а до этого работала в министерстве торговли. Миха казался инородным телом в собственной квартире. Его комната, включая кровать, являла собой сплошные стеллажи. Родители, ходившие в ужасе от этого, старались дорогой аппаратурой облагородить хищные нары. Они возлагали надежду на благоразумную невестку. Анна Ряповая водила сыну девушек и черных и белых, языкастых и молчаливых, благородных и простолюдинок. Он со всеми был, как лед. Слова не скажет, а оплюет. Говорили о его несостоятельности. Все слухи разбивались о его крепкую голову. -Миха, прости, что не созвонился, – сказал Вовка с порога. – Хочешь поехать со мной в деревню? На отдых.
-Меня раздражает шум. Егора не люблю. Он держится так, будто бы украл его рост. С Анной чувствую себя филей. С ладошки зерном кормит, а сама перья щипает. Пребольно. И вообще мне с ними не весело.
-Неужели я так ощипано смотрюсь?
-Не сомневайся.
– Их не будет. Едут лишь Оля и ее подруга, Вера Холстова. Не пожалеешь.
-Холстова? Кто знает. Сзади одни ошибки. Люди, которые бы ничего не переменили в жизни, ничему так и не научились. Я не бледный?
-Не знаю. Пойдем ко мне. По дороге и решишь. Они уже у меня.
-Владимир, я поеду. Пойдем, посмотрим на девушек.
-А мне показалось, что ты знаком с Верой.
-Тебе показалось.

Девочки пили чай. Ирина все же повела себя, как хозяйка. Решила быть гостеприимной. Вернулся братец, протолкнул вперед себя соседа. –Михаил Ряпой, – представил он его. – Он согласился ехать с нами.
-Ряповой, – поправил его друг. – А когда выезжать?
-Через два дня. Надо еще с моим тренером договориться. На тренировки-то ходить не смогу, – ответил Вовка. – Ехать придется на электричке. Без велосипедов там не обойтись. От станции несколько километров. Село заброшенное. Все в горках.
-А у Веры не будет проблем с мужем? – спросил Миха.
-Нет. Наша жизнь не сложилась. Он дал мне полную свободу, – ответила блондинка.

Нет, Чубков не мог долго сердится. Он простил Егора. Но отказаться от поездки уже не мог. Его друзья загорелись этой авантюрой. Все закрутилось, завертелось. И за день, к поездке все было готово. Был бы вертолет, улетели бы на вертолете.

4. Путь в Херсаново. Май 1989г.

Выехала компания Чубкова до обеда с пригородного вокзала. Вагоны электрички были переполнены. Велосипеды еле затащили. Путь был не близкий. Но пассажирские поезда на маленькой станции не тормозили. Какой-то дед зацепил Вовку за шнурки комбинезона.
–Дед, со своей корзиной третий раз прешься, – разозлился парень.
-Имею право, внучку я потерял, – ответил старик.
-Глазищи-то залил, – крикнула ему какая-то баба. – Сядь, Настя Лядова внучку твою подобрала. Орала не дуром. Это же надо, ребенка потерять. Как голову-то не потеряешь.
-Внучку я, граждане потерял, внучку, – не слушал ее старикашка.
-Захарьенских здесь полпоезда, вытолкнут его на нужной станции, – сказала Вовке почерневшая от загара женщина. – Ментам бы не попался. Обчистят. Три мешка картошки продал. – Женщина посмеялась для себя и продолжила, уже подругам: – Мужа моего контузило. Захожу, а он лежит под дверцей от батмара. Сверху теленочек. Лежит и плачет.
-Кто? Теленочек? – вытаращили глаза бабы. – Это же надо.
-Муж. Припер бражку колом. Бак и бабахнул.
-Умора, правда, что твой переспал с Кимрей? – спросила женщину-рассказчицу старушка.
-Повалялся на мякеньком. На бегемота стала похожа. Ни забот у нее, ни хлопот.
Кимря стояла недалеко от Лидки Уморы, заслуженно-народной продавщицы села Захарьено. С Кимрей и на тротуаре было не разойтись. Она стала продираться к сопернице.
–Я ли не барыня, – закричала женщина. – От такой ни один не откажется. И груди, и косы.
-Скорее ты ни от одного, – парировала Умора. – Нагулялась на ворованной краске и соседских огурцах.
-А ты свои мочой поливаешь. Высохла от жадности посильнее Насти Лядовой. У той хоть толк. В золоте живет. Сдохнешь. Я твоего сразу приберу. Я баба здоровая, кроме триппера ничем не болела.
-Зачем цену на яйца скинула? Ладно, летом на ворованные огурцы скидываешь, но яйца-то твои. Сумки себе московскими гостиницами успела набить. А мы все утро за прилавком. Ноги гудят. Себе ничего купить не успеваем, – стала собирать вещи Умора. Кимря ей мешала. – Ведро бы хоть обливное купила, – уколола Умора. Приближалась станция. Ехали уже больше пяти часов.
Но Вовкиной компании скучно не было. Только ноги устали. Кимря кинулась за сумками.
-Не земная ангелица, – перекрестила ее спину миловидная старушка, Маня-монашка. – Лидонька, что ты на нее накинулась? Это ведь общественное место. Ругала бы ее в своем магазине. Молится на Кимрю всем надо. Одна все похороны обварит. Никому не угнаться. Все ей зачтется.
-Бог с тобой, Маня, – удивилась Умора. – Ангелица? Она же мужа своего отравила. – Умора подхватила свои сумки, протянула деду, потерявшему внучку, банку халвы. Передай девочке. Может и есть бог. Чем черт не шутит.
-А что это ты халву-то с Москвы везешь? – спросила Маня-монашка. – Своей что ли в магазине есть.
-Есть. Но эта посвежее. Знаешь же, что райповские магазины совсем в разоре. Одни частники сейчас и торгуют.

У Захарьено, огромного и богатого села, электричка опустела наполовину. Трудолюбивые сельчане раз в неделю заполняли рынки столицы. Расстояние до Москвы было приличным. На столичный рынок ездили по очереди. Цены в Обшаровке были в три раза ниже московских. На следующей остановке, рыженьком разъездике, вылезла Вовкина компания. Ребята едва успели выгрузить вещи и велосипеды. Электричка не стояла там и минуту.
–Мужик, дай курнуть, – подошел к Ряповому мальчишка лет десяти.
-Я не знаю, с какого конца ее в рот вставлять. Прости, если сможешь, – иронично ответил Миха.
Парнишка деловито отошел от него, к стоявшим невдалеке друзьям. Заграничные ветры отказа молодежи от курения сюда еще не докатились. Паренек сплюнул, и сказал окружению: – Пошли, в буру срежемся. Ставка-бычок.
-Дурдом на колесах, а не поезд, – сказала Вера. – А что такое бура? Игра в мяч? Неужели дети быка на кон ставят? Пусть и маленького.
-Игра? – высунулась из кустов жасмина, обвязанная от жары лопухами, старуха. – Девочки-то не играют в дочки-матери. Наделали детей по-пьянке. Бура – это игра в карты. А бычок – недокуренная сигарета. Вы в Захарьено? Там ведь новую станцию построили. Теперь им не надо до Обшаровки ездить. Проехали остановку-то.
-Мы в Херсаново, – ответил Вова.
-Куда? Гадать что ли. Все, закрылась лавочка. Оттуда колдуны-то разъехались. Какое село погибло. Доколдовались. Теперь там одни черти живут. И пара старушек. Если на самом деле туда, то езжайте по новой дороге. – Тут раздался треск ломаемых досок. – Это коза, – всплеснула руками старуха. – Сноха прислала кофе. Я соседок пригласила, а они пить не стали. Вылила козе. Она всю ночь скакала. Напоить бы ее бардой, чтобы уснула.
-Напоите ее водой, – предложил Вовка.
Коза вырвалась на свободу. Ее с трудом поймали и сдали хозяйке. Ребята оседлали велосипеды.
-Не советую я вам туда ехать, – тихо сказала старушка, но с расчетом, что ее услышат. – Там сейчас живет сам сатана, и много чертей. Погибнете вы там. Или пропадете в их болоте. Заманихи там бегают всюду. Самые разные. Вспомните, вспомните мои слова.

Вовка лишь пожал плечами. Он никогда не считал родину отца опасным местом. Ребята поехали дальше. Дороги к селу, ни старой, ни новой, не было. Всюду кучи щебня, брошенная техника. Добрались они через 20 минут.

В домик бабы Кати четыре года никто не заходил. Замок не сразу открылся. Уже начало темнеть. Ехали с Москвы полдня. Вовка осторожно зашел внутрь, зажег фонарик.
-Здесь и жить будешь, Крошечка-Хаврошечка, – выдавила из себя Оля, боясь к чему-либо прикасаться. В каждом углу могла сидеть мышь. – Керосину зря не трать.
-Здесь свет ест, – ответил Вовка. – Завтра посмотрим. Не помню, где выключатель.
-Есть хочу, – сказала Оля. Она стала накрывать на столик, застелив его большой бумажной салфеткой. Они выложили из сумки бутерброды, булочки. Вовка быстрее всех съел свою долю и мечтательно сказал: – Зажевать бы большую…
-Корову? – спросил Миха.
-Кастрюлю макарон.
-Попить бы, – попросила Вера.
-Вода здесь отличная, – поднялся Вовка и заскулил у двери. – Осторожнее, притолока низкая.

Родничок оказался по-деревенски кокетливо-аккуратным. Сруб запотел. Вокруг сладко свистели жабы. Сказка так и таилась рядом, насвистывалась сиреневыми листочками: «Живая вода рядом бьет, не фонтан-струей, ровным блюдечком выливается, тихим звоном сотрясается. Не всем в питие дается, просачивается сквозь пальцы. Была живая вода, а стала жижа вонючая».
-Сыро, – зевнул Вовка. – Колдовская местность. Ночь, а все цветное, лучистое.
-Эх, ты, – крикнула Олька, подхватила взбитого парня на руки, и уронила его. Вовка успел сгруппироваться, но поломал загородку, со стеклянным звоном. Он лежал на земле, и вставать ему не хотелось. В городе смотришь на ночное небо, на ум приходят мысли о космодромах, парсеках. Там тоска по неизведанному проникает в сердце.

Теплой угодила первая херсановская ночь, щедрым, по-домашнему уютным небо. Протяни руку и достанешь с двухметровой высоту любую из звездочек. Дунь посильнее, запляшет все, вторя ночным певцам. Заструится воздух полевым ароматом. Забьет, загудит у тебя в груди, начнет рваться наружу душа не душа, а что-то сильное, крылатое. Вырвется, запарит синей птицей.

Дорога развлекла москвичей. Но они уснули очень крепко. Пока они не были разочарованы. Таинство бегало по темным кустам. Но его еще не заметили. Лекарства от любопытства мир не изобрел. По крайней мере, москвичи были готовы ко всему. Спокоен был лишь Вовка. Он вырос в Херсаново. Для него оно было самым безопасным на всей планете местом. Но время все меняет. Время разбивает материки и двигает их по планете. А уж с маленькой деревушкой оно было безжалостно. Ушли, ушли из него ведьмы. А куда им идти-то? Только в могилу. Не так-то просто найти приемника своего дела. А может все хитрей было. Не нужны были им лишние глаза в селе. Вот и запуржила дороги зима, расклеила колеи осень, затопила весна, запылила лето. Пойди туда, не зная к кому, найди что, а найдешь, брать не захочешь.

4. Херсаново. Май 1989 г.

Лишь утром горожане увидели, как одичали бабкины хоромы. Они нарвали полынных веников, стали скрести грязь, которая на полу барханилась. Вовка отремонтировал проводку, уличный фонарь. Лишь на вечерней зорьке уселись они в горнице пить травяной чай. На огонек ввалилась странная старушка, вся в шалях. Она не ответила на приветствие ребят.
-Вы чего в чужой дом залезли, расселись здесь. Уходите, пока милицию не вызвала, – сказала она.
-Где же вы ее откопаете? – спросил Вовка. Разбираться со старухой предстояло ему. Он ее помнил. Она слыла знахаркой. Но раньше не рядилась в шали.
-А милиция всюду, – спокойно ответила старая. – Не гвоздями прибита. Всю деревню на дрова растащили.
-Баба Васена, я Володя Чубков.
-Вова? Прости, не признала. Вырос. Настоящий жених. Катя-то жива? Катя раньше хоть к электричке подходила по пятницам, за сметаной. А теперь и не слышу от нее новостей.
-У нас рынок рядом с домом открыли. И дорогу к нему пробили. Уже больше года. Бабушка жива. Здорова. Дом посмотреть меня прислала.
-Да, пусто теперь здесь. Но мы-то еще живем. Огороды от козлов стережем. Раньше хоть дачники летом жили, студентов присылали. Сейчас одни старухи. Как не голодуем. Молодежь лишний раз не шевельнется за так. Мы за палочки работали. Это сатана хочет нашей погибели. Два помощника у него: зеленый змей и лень-заплюйпотолокматушка. Писано: «Придет Михаил, загорится земля от Кия до Арарата. Полетят железные птицы. Сосед соседа ограбит и зарежет». Черти у нас так и шныряют. Домовые из пустых изб ушли, не защищают людей. Обидели они их. Воздух колышется. Пробудилась Серафима. Ходит белыми ночами. Листвой шуршит ее одежда.
-Бабушка Василиса, а вы видели домовых? – спросила Ольга.
-Много раз. Шубка у него пестренькая, глазки зеленые.
-Вот бы на шапку, – пошутила Олька, перепугав старуху.
-Крест с тобой, – замахала Василиса руками. – Места глухие. Не одни силы рая движут миром. Есть и не менее могучие – сатана. Караулит он людей, манит в лапы. Пойду-ка я. А вы креститесь на ночь. Может и поможет. А может и нет. Не мне тебя, Владимир учить. Придешь, если что. Отворот прочту. Дам защитные амулеты.
«И не сделала зла она, да черны глаза, речь на кваканье походчива. Придет беда на семи ветрах, а на шесть и не осмотришься. Вспомнишь, вспомнишь опасения. И покажется, что из слюны ее лезет бледная поганица». Василиса вышла, оставив неприятный осадок. Вовка раскрыл захлопнутую старухой дверь. Что-то черное мелькнуло в проеме.
– Какая-то странная стала, – призадумался Вовка. – Может в секте состоит. Надо последить за ней. Ее ведьмой считают. Но я не верю в это. Здесь всегда промышляли обманом людей, заговорами, лечением, другой ерундой. Говорят, кто в это верит, то помогает. А кто не верит, то и проблем нет. Погуляем перед сном?
-Как я люблю ведьм, – взмахнула руками Ольга. Они так складно врут. Но все равно интересно.

Ночь оказалась не такой страшной. Кое-где светились окна. Вовка постучал в первое же окно. Там жила бывшая учительница. Она даже не приоткрыла шторочку, закричала сквозь стекло: – Нет у меня самогона, уходите, а то милицию по телефону вызову. – Пугать женщину Чубков не стал. До приезда милиции деревню можно было раскатать по бревнышку. Странным было, что ни одна собака не тявкала вслед. Куда делись многочисленные шавки? Раньше они жили в каждом дворе. Неужели построились строем и ушли в лес? Ребята направились в дикий сад, на окраину деревни, и за околицей наткнулись на «Вольво». Для агонизирующей деревни ее блеск был золотым. Машина оказалась пустой. Трогать ее не стали. Боялись, что сработает сигнализация.
Дикий сад, куда шли москвичи, давно стал достопримечательностью деревни. Его слушали. Там процветали все вообразимые колючки, укрывая гнездовья певчих птиц. Это была целая сказочная страна со своими лесовиками и зверюшками. Как мало на земле осталось мест, так хорошо укрытых от человека. Продраться через торловник было невозможно. Удивительно, но погода стояла уже летняя.
Ребята дождались рассвета. И тогда торжественно всплыло солнце, путаясь в мелкой вязи терновника, заливая небо алым светом. Было так спокойно. Казалось, что четыре человека остались одни на планете. Они и природа. – Говорят, что в этих кустах спит древний маг, – сказал Владимир. – Но над этим местные лишь посмеиваются. Еще, говорят, что если спрятать здесь труп, то он исчезает в чьей-то пасти. Здесь крокодилом для этого надо быть. «Почему не встаем с солнышком? – подумалось Вовке. – Так хочется быть молодым. Бессмертие ни к чему. Все забудется в миллионных наслоениях времени. Вырываемся из небытия ненадолго. Этого могло и не быть. О смерти не надо думать. Она подумает за тебя сама. Она очищает, оставляет в старой жизни все худшее. Хрущев не стал бы Горбачевым. Динамика подразумевает смерть».
–Вова, свози нас в церковь, – оборвала его раздумья Оля. – Я не крещенная. Я сатану боюсь. Привез нас куда-то в дебри. Как еще здесь избушки на курьих ножках не стоят.
-А зачем сатане некрещеная, – сказал Миха. – Мать меня крестила. Давай и тебя окрестим.
-Дождемся праздников, чтобы служба была красивой. Туда 15 километров ехать, – подобрел Вова. – Выдержите? Идем спать. Ехать придется на велосипедах. Автобусы здесь не ходят. Вообще. Да, и дороги видели какие? Давно уже не приезжал я сюда. И эта московская машина мне совсем не нравится. Кто-то ворожить приехал. А по мелочам сюда не приезжают. Кого-то убить хотят. Смерть от колдовства недоказуема. Был человек, да умер. И справки о смерти все налицо.
-Если еще к этому колдовству яд рыбки добавить, лингвистическое кодирование, то и кое-что все же можно доказать, – заспорила Олька. Но ей никто и не возражал.

Птицы запели разом. Ночью пели лишь соловушки. Было не понять, кто солирует. Но стало заметно прохладнее. Захотелось выспаться. И, посидев еще минут десять, ребята вернулись в деревню.

Постельное белье они привезли с собой. Но Вовка все же открыл бабушкин сундук. Там лежали вышитые наволочки, простыни изо льна. Девушек восхитила сорочка с прошивом и ягодками. Нитки сохранили свежесть. Можно мне это примерить? – спросила Вера.
-Бабушка все бросила. Мы же здесь не живем. Это не нужные вещи. Их простирнуть надо, – развел хозяин руками.
-Я ее простирну, – расправила Вера сорочку. – Какая красота. Умели же в деревне шить.
-Давайте, укладываться спать, – предложил Владимир. – А то рот разорву.
Вскоре ребята обустроились, привыкли к деревенским неудобствам. В деревушке оказалось мило.
Их уж больше никто не пугал. Да и они уже по ночам никуда не ходили. Хватало загадок и рядом с домом. Регулярно, в полночь, где-то выла собака. На волка это было не похоже. Затем слышались шаги. Будто домой был рад приезду хозяев и осматривал свои владения, смотрел все ли в порядке. И уж совсем в самую глушь, в то время, когда обычно умирают люди, приходят призраки, уходят ангела, кто-то проходил по крыше дома. Это были именно шаги. Крыша очень хорошо резонировала. И каждый раз добавлялось что-то новое, пока не пел петух. Петух пропел, взошло солнце. И можно было уже никого не бояться. Разве пробуждающихся людей. Говорят, что кражи совершают именно на рассвете.
-Вова, а ты нас к гадалке сводишь? – спросила Вера Холстова Чубкова.
-Вера, я ведь в этом ничего не понимаю. Надо было мне бабушку расспросить, кто у нас хорошо гадает, – ответил он. – Спрошу местных. Но здесь за это надо деньги платить. Здесь этим не играют, а живут.
-Не думаю, что они много берут, – удивилась Олька. Кому здесь гадать. Пустая деревня.
-Сюда и из окрестных деревень приезжают, из Обшаровки, с областного центра, из Москвы. Бабу Васену вся страна знает. Можно к ней и сходить. Еще увижу ее, то спрошу позволения. Не думаю, что откажет.
-Откажет она, к другой сходим, – засмеялась Олька. – Ой, я теперь спать не буду, пока не погадаю. И надо спросить кто по нашей крыше бегает.
-Ветер это, – сказал Миха.
-Ветер ботинок не носить. А ходьба довольно-таки отчетливая.

6. В церковь.

Обжившись, горожане все же поехали в церковь. Поехали в воскресенье. Вовка не был уверен, проходит ли в Погосте служба по субботам и другим дням.

В грязный пейзаж бывшего райцентра – Погоста, мирно вписывалась голубокупольная церковь, разукрасившаяся в силу своего монопольного положения. Службы в ней были явлением для всех рядом лежащих районов. Попу Имихаилу целовали ручку громилы ставленых купцами храмов. Почему батюшку звали не Михаилом, а Имихаилом, никто не знал. А все было просто. Мать назвала его так. И он сам любил свое мирское имя. При крещении его назвали Михаилом.

Батюшка был славным человеком. Церковь при нем обрела реальную силу. К его мнению прислушивались и районные начальники, торговцы, не говоря уже о крестьянстве и сельской темной интеллигенции. Получалось, что церковь вечна, а остальное пришло. Под скудность хромоты соцобеспечения и подставляла костыль добренькая религия. Пасынок социализма теперь сглаживал бытовые проблемы, яро служил правящему клану. В силу традиций, моды, невиданных болезней потекли в церковную кружку деньги, подкармливая остатки, когда-то правящего лобби. Отец Имихаил квасил капустку, мясного не едал, но был пухл и сладок. Мягкие ладошки попа вызывали усмешки у сельчан, но он умело манипулировал ими. – Бог дородность посылает. Он ведь отец наш, и как ему рабов своих не любить, – мурлыкал батюшка.
От других попов Имихаил отличался тем, что ходил по домам. Во времена, когда церковь стала машиной по выбиванию денег из людей, и тормозом, сглаживающим тяжелую жизнь людей, погостский поп был лучше других. Батюшку в окрестных деревнях любили. Все звали его наш батюшка.
Отец Имихаил не пил, не курил, был очень чистоплотен. Его аккуратная бородка всегда была подровнена, всегда подкрашена в черный цвет. Красавцем его никто не считал, но женщина очень хотели, чтобы их мужья походили на батюшку. Некоторые даже заставляли супругов отращивать бороду.

Вовка с друзьями приехали к самой службе. Сказать, что церковь была сильно переполнена, было бы неправдой, человек десять, не больше. Батюшка кропил ножки крестившейся женщине. Та одергивала юбку под косым взглядом мужа.
–Слушай, Вера, давай окрестимся, – хихикнула Олька. – Батюшка ляжки погладит.
-Хабалки, – заругалась стоявшая рядом старушка. – Идите, посмейтесь на улице. Люди здесь и в горе, и в радости. Батюшка торопится. Степанида представилась, отпевать привезут. Говорят, объелась. Кто-то мужу ее халвы дал, ей и отравилась. Следствие установило. Степанида сама святость была. По 12 часов молилась, нигде не работала. К батюшке даже главных коммунистов возят. Только церковь может вернуть первоначальную любовь к труду.
-А богоматерь у вас на кокотку похожа, – сказала Ольга. – Вера, уйдем? Я покойников боюсь. Представляешь, гроб привезут. Он потом мне сниться будет. Я, после того, как «Вий» посмотрела, неделю спать одна боялась.
-Я всегда одна спать боюсь, – ничуть не удивленно сказала Вера.
-Мать, как мать. И не ярко она раскрашена. Не нам судить об искуссве, – ответила богомолка. – Я Маня-монашка. В Захарьено живу. Вы посмейтесь на улице и возвращайтесь сюда. Со мной молодежь одухотворяется. Молитву-то раком творить надо. Я вам все расскажу об иконах, о мощах. Это церковь архангела Гавриила. Как же велик он, стоявший близ самого трона Господня. Он вдохновлял Моисея, а деве Марии поведал о рождении Спасителя мира.
-Да, переду на днях смотрела, – обрадовалась Олька. – Там его назвали хранителем еврейского народа. И у него в руке всегда оливковая ветвь.
-С ветвью он явился к Марии, – сказала старуха. – На моей иконе он с зеркалом и фонарем в руках. Самим своим именем он говорит, что Бог крепок. Читайте, читайте святые книги, жития святых. Знаете, чем он так ценен? Откуда же вам знать. Он сообщает людям спасительные знания. Будите гибнуть, помолитесь, чтобы он явился к вам со спасительными вестями. И будите спасены. У религии ведь есть формы, в которые она рядится. Это молитвы, обряды, каноны. И прежде всего это всецелое доверие к Богу, надежда на него, вера в спасающую его силу.
К Мане-монашке подошла бедно одетая девушка.
-Вы не попросили за меня батюшку? – спросила она старушку.
-Нет. Боюсь я. Сама подойти.
Пухлый батюшка вышел во двор. Девушка подошла к нему. -Батюшка, я малышку хочу окрестить, а денег нет, – сказала она. –Нельзя ли освободить меня от оплаты.
-Нельзя, милая. Губы у тебя накрашены. На губнушку денег нашла, а на крещение нет. Поднакопи, тогда и придешь.
И батюшка пошел в дом, виляя пухлым задом. Девушка плюнула ему вслед и перекрестилась.
-Как же ему некрещеному-то жить, -вздохнула она.
-Займи, а окрести, – зашептала ей на ухо старуха. _ А как же иначе. Ведь иначе он в ад попадет. И болезни на него нападут. Не защищен он божью дланью. И всей его когортой.

Из Погоста девушки и Миха поехали в Херсаново, а Вовка напрямую в Захарьено, за шоколадкой для Ольки. Он еще помнил, как проехать по селу прямо к магазину. Внешний вид этого магазина ему совсем не понравился. Не лучше было и внутри. Товара на полках почти не было. Продавщицей там долгие годы работала Лидка Умора. Она гордо охраняла пустые прилавки. За карамелью совхоз гонял автобус в Москву. На электричке-то много не привезешь. Страной вертели Маши и Даши. Мани и Даши временами меняли друг друга, но товар прятали, порой гноя. Вовка заметил запылившиеся банки с медом и купил их. –Дороговат, – сказал он продавщице.
-Транспортная наценка, – ухмыльнулась Умора. Вид у парня был басурманским. Несколько баб, ожидающих привоза хлеба, закачали обветренными носами. – Володя, не объелся шоколадам дома? – спросила Умора. – Его отец основной производитель шоколада в стране, – пояснила она бабам. – Не смешно ли сыну директора шоколадной фабрики приезжать за шоколадом в деревню?
-Вообще-то я сейчас в Херсаново отдыхаю, – буркнул Вовка. – И как вы меня только узнали.

– работа у меня такая. Я помню каждого своего покупался. Мне иначе нельзя. С людьми держи уши востро. У меня сейчас обед. Пойдем со мной. В холодильнике припрятана пара плиточек. Я ведь с твоим отцом хорошо знакома. Мы с ним летом купались на реке. Он в деревне почти и не жил. Я еще в поезде обратила на тебя внимание. Потом дошло, кто ты такой. Вы похожи.
-Знаю. Надо было в Погосте в магазин заехать. В церковь туда ездили, – пожалел Владимир о не содеянном.
-Наивный. Сейчас везде одно и тоже.

Вовка пошел в гости. В детстве он не обращал на пустоту деревенских прилавков. Мать всегда привозила с собой консервы, сладости. Ездила она в деревню только на машине. Теперь Вовка был поражен. Они свернули к нарядной избушке, с палисадником в цветочках и кусточках, парой полкашек, чуть поменьше медведя. Внутри дома у продавщицы оказалось бедновато: стенка с разрозненной посудой, разнокалиберные стулья, бесформенная кровать. Хозяйка поставила на стол медовуху. Вовка выпил с удовольствием. Он никогда не пробовал столь ароматный и крепкий напиток. Теперь он чуть не целовался с Уморой, у которой в магазине хотел откусить нос. –Доброй невесты тебе, а то здесь подыщу, – сказала хозяйка. – Хороший ты паренек. Со временем научишься, и давать гладко, и брать достойно. Я тебе сейчас гостинцев дам. Грибочков. Не государство, а одно удовольствие. Приезжай вечером к нам на танцы. Краше наших девушек на всем свете нет. А уж если приоденешь ее в Москве, то и на престол можно. Царицы. Приедешь? Я подумаю, кого тебе сосватать.
-Я здесь с девушками отдыхаю, – испугался Владимир чрезмерной любезности продавщицы. Он заспешил домой, пообещав все же еще приехать.

Дожди прошли лишь в середине мая. Пыльные ручейки сочились по пробитым водой руслам. Вовке казалось, что гонит на огромной скорости, но он еле крутил педали. Медовуха опьянила. Проезжающий на кляче мужик предложил довезти его. Он отказался. Пыль забила все щели, грязный пот протек даже в кроссовки. Он приехал в Херсаново и сражу же уснул. Миха не мог разбудить его.
–Вниз головой потрясу, – сказал он Оле. Олька раскрыла сумку, достала шоколад, пряники, копченую курочку, сметану. Она от радости запрыгала.
-Молодец, Вова, сделаю маску из яиц, сметаны и меда, – решила она. – Стану красавицей. Может и жениха здесь найду. Машины-то красивые стоят. Московские номера. А что, чтобы найти московского жениха, надо уехать подальше. Еще увижу машину, то меня от нее не оторвать будет.
-Ты в церковь почаще ходи. В деревнях издревле именно в церквях знакомятся.
-Ага, там только за архангела Гаврила отдадут, не иначе. Я там такой глупой себя чувствую. Все же надо окреститься. Не дело это в ад идти.
-А у меня мама очень верующая гражданка. Она и денег попам дает, – что-то вспомнил Миха и загадочно улыбнулся.
-Нет, на велосипеде туда ездить тяжело, – проскулила Олька. – Вот, если батюшка сам приедет за мной на машине, то окрещусь. Все же я русская, а не татарка.
-Сейчас и татары многие принимают православие. Мать говорит, что они становятся очень верующими людьми. И икон у них больше, и молятся они не в пример нам.

А Василиса Карповна с утра пошла в Погостную церковь. Церковь там закрывали лишь на ночь. Но ведьму прихожанки не любили. Знали зачем она приходит. Она за этим и пришла. Она посмотрела, что никто за ней не наблюдает и собрала все огарки свечей. Они были очень важны в колдовском искусстве. Потом она пошла на кладбище и надрала щепок с креста умалишенного Володечки. Василиса снова вернулась в церковь. Там уже были прихожанки. Но выгонять ведьму из церкви они боялись. Это было весьма чревато. А ведьма купила свечку, поставила ее у иконы богородица и стала читать молитву. Но читала она ее с приставкой «не».

-Не Богородице Не Дево, не радуйcя, не Благодатная не Марие, не Господь с не Тобою: не благословенна не Ты не в женах, и не благословен не плод не чрева не Твоего, не яко не Спаса не родила не еси не душ не наших. Аминь. Знали бы старушки, тихо сидевшие на лавочке, какую молитву опровила ведьма, то убили бы ее. Это было ангельское приветствие, составленное из слов архангела Гавриила, которыми он приветствовал Пресвятую Деву Марию, говоря о рождении Спасителя. Именно эат молитва в церкви Архангела Гавриила действовала особо весомо. Но теперь ей предстояло самое главное. Бог отошел от нее. Теперь она осталась в храме древних славянских богов. Именно этот храм стоял когда-то на месте церкви архангела Гавриила. Василиса начала чтение .заговора. -Странник Лег, Светлый мой Хранитель, мой хранитель и хранитель земли нашей, данный мне и селу нашему Родом-Покровителем в охранение, прошу, тя усердно: Ты меня днесь просвети и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави и на путь праведный направи, да будут все деяния мои да во Славу Сварога и Рода Небеснаго. Ныне и присно и от круга до круга! Тако бысть, тако еси, тако буди! И пусть люди забудут дорогу к дому нашему. Пусть болото зарастет, пусть дорога зарастет, пусть, ветер будет дуть в лицо идущим к нам. И лишь тем оставь путь, кому помощь наша требуется.
Василиса Карповна опустила руки, закрылась платком и согнувшись, чуть не до пола, вышла вон из церкви. Лба на церковь она не перекрестила. Богомолки вышли следом за ней. –Господи, помилуй, – прошипели они. – Кажется пронесло. Дай нам силы, Владыко Всевышний.
7. Приведение.
Миха сел читать книгу Ничше, незаметно заснул. Вовка очнулся в полночь. Стал потихоньку толкать друга в бок, чтобы тот проснулся. Миха недовольно поднялся, присел у окна. Поляна хорошо освещалась. Она казалась белесой, даже серебристой.
–Перед домом бродит приведение, – сказал Михаил. На поляне что-то парило. Это что-то было легким, эфемерным. Оно подошло к окну дома и распахнуло его. Приведение забралось на подоконник и впрыгнуло в комнату.
–Брысь, – цыкнул на него Вовка. Оно бросилось на улицу. Вовка попытался схватить его на подоконнике. Оно оцарапало его и брызнуло в нос эфиром. Он даже упал, больше от неожиданности. Поймал приведение Миха, уже на изгородке. Он притащил добычу в дом и привел друга в норму.
–Чуть не съело, – ужаснулся Вовка. – Глаза от эфира щиплет.
-Маленькая, а хищная, – сказал Миха. – На ощупь девчонка совсем. Не дергайся, не трону я твои груди. Нечего там еще трогать. Что теперь с тобой делать?
-Запихаем ее в спальник и закроем в сарае, до утра, – предложил Вовка. – Утром паспорт посмотрим. Вдруг она выходец с того света. Сдадим ученым, на вивисекцию.
-Ребенок заикаться будет, – засомневался Миха. – Ладно. Неси раскладушку и спальник. Я сам лягу на створках погребка. Ей не так страшно будет. Главное, чтобы не простыла.

Когда Оля заглянула утром в спальню парней, обнаружила там лишь Вовку. Он нежился в предрассветной прохладе. –А где Ряпа? – спросила она.
-Ночью нас призрак хотел съесть. Мы его поймали. Миха его охраняет.
-Покажите немедленно. Клыки есть? Как я боюсь этих призраков.

Миха еще дремал на створках погребка. Его подняли. –Приведение, выходи, – крикнул Вовка в яму. Выходить никто не думал. Он скатился вниз, нашел пустой спальник. Миха тоже спустился к нему.
–Ты ее случайно не того? – спросил Вова.
-Если меня не загипнотизировали, то я не знаю, как оно выбралось. Оно не могло приподнять меня. Я должен был сам выпустить его.
-Значит, нет никакого приведения, – крикнула им Оля сверху. – А я поверила вам.
-Неужели ты веришь в такую чепуху, – ответил Вова. – Идем купаться. Ищем трудности.
-Ищут истину. Трудности лишь побочный продукт, который путают со смыслом жизни, – вмешался в разговор Миха, и тихо добавил лишь другу. – Она хотела напугать девочек, а не нас. Ведь они обычно спят в той комнате. Мы заняли вчера их место.
-Сколько будем здесь жить? – спросила их Оля.
-Еды на десять дней, – ответил Вова. – Надо еще дом подремонтировать, поправить могилы, посадить лук, морковь, картошку. Помогать мне не надо. Можете открывать купальный сезон. Искорка прогрелась. Но разжигайте на берегу костер, чтобы прогреться. Еще прохладно.
-А мне здесь нравится, – сказала Оля. –В Москве разве найдешь место, где приведения прямо в дом лезут.
-Оля, даже не говори о них. Ты не знаешь, что в Москве бродит очень много смертельно опасных призраков.
-Я только про черного монаха слышала, – буркнула Олька. -Да. Про него все слышали. Он, как гриб, появляется в теплую сырую погоду. Высокий, с белым узким лицом, в длинном черном балахоне. Он движется по Алешкинскому лесу со стороны Куркина. Интересно, что птицы при появлении «монаха» не разлетаются и собаки на него не лают. Является в канун несчастий. Черного монаха нельзя окликать. Иначе с тобой и твоими близкими случится беда. Мне уже страшно. На улице Куркина часто случаются автомобильные аварии. Водителю чудится голос, напевающий колыбельную, встает мираж: садик, девушка, младенец у нее на руках. Водитель теряет управление, выскакивает на встречную полосу.
-А про машину Берия не слышала? – спросил Миха. –Там только точку видят, но звук реальный. У дома, где когда-то жил Берия, автомобиль останавливается, слышно, как из него выходит человек и о чем-то разговаривает с невидимым охранником. Потом автомобиль уезжает, чтобы вернуться сюда на следующую ночь. По Тверской, дважды в месяц бродит жирный котяра. Это кот Флюшки. С него Булгаков писал Бегемота. Он выходит из стены одного здания и уходит в другую. Этот котяра даже занесен в Международный справочник по привидениям. А я знаю, где самое ужасное место в Москве.
-Где? В Кремле, конечно, или в каких-нибудь тюрьмах, – сказал Вовка. – Место, где Сухарева башния стояла. Дом Пашкова.
– Не поверите. Это местность вокруг храма Христа Спасителя. Его раньше называли Чертольем. А место прокляли еще во время строительства храма, в 19 веке. А еще библиотека Ленина. Там, видишь, не видишь призрак, а помощи у Рубакина надо просить.
-Я когда читала про киевские шабаши ведьм, то узнала, что московские ведьмы летали на лысую гору по Горьковскому шоссе. Именно там машет рукой привидение душегубца. Таксисты перед ним никогда не останавливаются. А если по ошибке встанут, то говорят: «Бог простит!», и уезжают. А на Кузнецком мосту ездит ночью серый дилижанс. И его кучер предлагает отвезти вас куда душе угодно за 10 копеек.
-Интересно, рискнул ли кто принят это предложение? Те же охотники за приведениями? – спросил друзей Вовка. – В этой деревне призраков нет, разве Серафима бродит. Я потом про нее расскажу, темной-претемной ночью. Вспомнил, при царевне Софье, два вельможи Хованские были затоптаны в гать. Они вдвоем просят прохожих замолвить за них словечко, чтобы похоронили их, как полагается по христианским канонам, а князей Голицына и Хитрова за поклеп призвали к ответу. Поскольку любой нормальный человек в общении с привидениями максимум на что способен — это в ужасе выпучить глаза, Хованские начинают просить тщательнее — снимают головы, как шапки, и кланяются еще пуще.
-Хватит, хватит. Этим разговорам конца края не будет, – остановила всех Олька. – Пойдем на реку. Мы с Верой будем пускать венки со свечами. Я в кино видела. Так делают, когда замуж хотят.
-А мою бабушку в честь святой мученицы Екатерины назвали. Она говорит, что это невеста божья. И ей молится надо, чтобы выйти замуж. Но прежде окреститься надо, – все же поддел соседку Владимир.
-Единственное, что я знаю про это святую, что монастырь ее имени стоит на горе Синай. И там крупнейшая в мире коллекция икон и святых книг, – ответила Олька. – Интересно, если меня не крестили, а я верю в бога, то будет ли мне дарован рай.
-Батюшка Михаил говорит, что надо просто креститься. Делов-то, – смеясь, сказал Вовка.
-Этот батюшка козел. Он вчера отказался крестить ребенка. Были бы у меня деньги, то кинула бы ему в личико, -зло проворчала девушка.

Вовку уже разжигало любопытству. Он чувствовал, что тайна так и таится вокруг, хихикает ему в спину. Он решил разобраться во всем. Машины, приведения, странные черные тени, старушка в шалях. Но еще он не знал, что же делать. Никогда не разгадывал странностей. Он так ни с кем из местных жителей и не поговорил. Да, и захочет ли с ним кто-нибудь говорить. – Может снова съезжу в магазин. Лидка мне все выложит. Только ведь и женить за это захочет. Опасно. Женюсь на какой-нибудь деревенской пышке, вам растолстею и буду самогон пить и салом его закусывать. Лучше удушусь.

8. Вера Холстова. Июнь 1989г.

На зеленоватом дне Искорки колыхались тени рыб. Солнце свободно пробивалось сквозь чистую воду. Вовка опробовал выбранное для пляжа место. Качающаяся на воде лягушка в ужасе забуксовала лапками при виде его хищных усов. Сплавав на другой берег, парень выбрался. Песок моментально высушил его тело. Стояло марево. Пекло, как перед дождем. Именно сюда привел он своих московских друзей. Они загорали. Было очень жарко. Вера поднялась и пошатнулась. Миха успел подхватить ее. Она открыла посоловелые глаза. –Тепловой удар. Проводите меня в тень и дайте холодной воды, – попросила она. – Дома кофе пью.

Провожать ее пошел Михаил. Оля же решила порисовать на натуре. Вовка отправился за цветами. Ходить ему было скучно, а бегалось удивительно легко. Он был идеальным спортсменом. Когда подружился с циничной Анной, то его многочисленные поклонницы оказались в недоумении. За одно это парень благодарил Анну. Он просто уставал от разных интриг за его спиной. Вовка с бега перешел на шаг, потом встал. А когда осмотрелся, то увидел, что стоит в центре клумбы. Вовка осмелился сорвать лишь один цветок. До того они были хороши. В основном это были ранние пионы. Он вернулся с цветком домой. Вера спала. Он поставил пион в кринку. Пошел в деревню. Старая учительница сидела на порожках, гладила потертую, без ушей кошку. Вовка поздоровался.
–Здравствуй, сынок. Я ведь всех вас помню, – сказала женщина. – Тебя на машинке шить учила. А ты все нитки перепутал. – Вовка не стал переубеждать ее. – А меня все забыли. Не ходит никто. – Она поднялась и вынесла поднос с чаем в витиеватом сервизике. На блюдечке лежали засахаренные яблоки. – А у меня собаку отравили. И лаять-то не на кого. Келейные старушки. Через Васену в виноватых хожу. Она колдует. Я и заявила на нее в милицию. Людей обманывает. Нет колдовства. И быть не может. Мир материален. Мысль – это лишь свойство материи. Помру, так заворачивайся в саван и иди на кладбище. Одна, совсем одна.
-А зачем вы против нее свидетельствовали. Она же помогает людям. Чтобы за этим не стояло. Думаю, что она просто знахарка, а не колдунья. Я тоже не очень верю в чудеса.
-Она не врач. Еще не известно скольких людей отправила на тот свет. Это обман. Ни чага, ни пчелы, ни травы не помогают людям. Там более заговоры. И все за деньги. Просто так она ничего не делает. Все время росли вместе. Точнее, она старше меня, намного. Она комсомолкой была, первой косу отрезала. Никто ей не передавал мастерство. Лгунья. Завтра и я объявлю себя ведьмой. Плохо ли. Мы автолавку ждем, а ей все в дом возят. И денег у нее полно. Богаче нее никто у нас не живет. Все к ней бегаем, когда покушать нечего.
-Говорили же, что она жила на Ведьмином болоте.
-Она и сейчас ходит туда. А что она там делает, никто не знает. Клюкву рвет. Я, конечно, не вракобес религиозный, но все богомолки врут, что она в церкви колдует. Особый тембр голоса при молитве, особые ударения. Вот и все ее колдовство.
Вовка увидел вдалеке Миху. Попрощался с учительницей.
– Давай удилища нарежем, – крикнул ему Миха.
-В орешник надо идти, – крикнул ему в ответ Вовка.
Они пошли в близлежащие поросли. Миха кололся об траву, но упорно ходил босиком, тянул силу из земли.
–У Веры оказалось пониженное давление. С едой у нас не очень. Меня мать дома по компьютерной программе кормит. Надо зелени подкупать у старушек. А я «Волгу» видел. На том же месте, где стояла «Вольво». Так же загадочно уехала. Приведение- это отвлекающий момент. Кто-то не хочет, чтобы мы видели московские машины, – поделился размышлениями с другом Ряповой.
– Это клиенты Василисы Карповны. Ее все знают. У нее есть внучка. Это она и притворялась приведением. Василиса все еще колдует. Учительница мне сказала. Колдовское ярмо несут до гробовой доски.

Вовка взглянул в сторону своего дома и побежал туда. Михе он ничего не объяснил. Ему бы поменьше талантов, чтобы не распыляться, да красоты, чтобы не рвали. Когда Миха догнал его, то он укатывался со смеху. Миха тоже расхохотался, не зная над чем. –Прекрати, а то рожу, – взмолился он.
-Девчонки голыми бегали, – сказал Вовка. – Обе.
-Пошли, – сползла улыбка с лица Михи. – Что-то случилось. Мы виноваты будем.

На кухне Вовка увидел лопухи, которыми девочки прикрывались. Он вновь рассмеялся и выбежал пить воду. Вовка тут же вернулся в помещение. Девушки уже были завернуты в полотенца.
–Заступалась еще за них, – зло прошипела Оля. – Обмылок, ты Вовочка. Разве это по-мужски.
Парни, а на кухню уже прибежал и Миха, остолбенели. У Оли навернулись слезы.
-Мы ни в чем не виноваты. За удилищами ходили. У вас одежду украли? – спросил Вовка.
-Докозлились, – добавил Миха. Вера кинула ему велошапочку.
-Потерял улику, – заявила она.
-За кого вы нас принимаете. Голых женщин я не видел. Переодевайтесь, мы выйдем, – сказал Ряповой. Он потянул друга за рукав. Парни ушли в сад. Миха и загорался медленнее, но и остывал медленнее.
–Они все сами подстроили. Холстова крученая, верченая. Представь, что она страшна. И где ее очарование. Многозначительные паузы обернутся недоразвитостью. Потупленность взора – распутством.
-У нее молчание иное. Мы занялись девочками и пропустили что-то интересное. Чтобы прибежать к цели, надо бегать в противоположную сторону, как в «Алисе».
-Я ничего не понял в зазеркалье. Как эту книгу дети понимают? –засмеялся Михаил.
-Ты еще охоту на снарка прочти.
-Мне эта охота понятна. Это о боге и дьяволе. Про книгу чего только не пишут. А там все на виду. И к абсурду эта вещь не имеет никакого отношения. Бога и дьявола весьма трудно различить.

Девочки выдерживали характер, не вышли в сад сразу. Они все же решили помириться с парнями, переоделись в мужские футболки.
–Наверное, здесь зарыт самый большой в мире клад, «Золотой конь» монголов, – сказал им Миха.
-Мы в нескольких днях перехода от Сарай-бату, – сообщил Вовка. – Но клад здесь другой. Садитесь, расскажу. Все, легенды этой деревни надо записать. Скоро она умрет. А место легендарное. На высоком берегу Искорки у Чертова камня ведьмы устраивали шабаш. Не надо им и лететь на Лысую гору. За ними стоял тысячелетний опыт славяно-угорских ведьм и шушер. Против – весь новый мир, ощеренный божьими ликами. И все же к ведьмам бегали. Лицемерен бог – не всем помогает. А ведьмы никому в помощи не отказывали. Только плати. Стало в Херсаново тесно. Это сейчас здесь нет жителей, а тогда шесть приходов открыли. Порешили ведьмы улететь на север. В болота. На прощанье собрались погулять. Лютым самогоном залили они округу. Потеряли люди разум. Вспыхнул великий пожар. Занялись соломенные крыши. Люди в реке скрылись, так волосы на голове горели. Ведьмы взяли свою казну и взвились в воздух. Но настигла их божья кара. Полыхнула молния. Огненный клин попал в сундук. Сгорела нечисть прямо в небе. Упала стопудовая казна посреди креста дорог, пробила землю. Черный Крест мешает ведьмам достать золото. И так будет, пока хожена эта дорога. И если кто-то добивается того, чтобы дороги сюда заросли, то его цель – клад. Разбежались ведьмы по пепелищам, захирело их искусство. Кто только не старался найти клад. Проклят он. Через век появился призрак, мерцающий призрак Серафимы. Я обещал рассказать о нем. Привез граф Херсанов юную любовницу. Зашел однажды к ней, а она мертва. Схоронили ее тайно, без креста, но в золотом саркофаге. Так появился призрак. Казну можно будет достать, когда люди уйдут отсюда. И крест дорог зарастет травой.
-Мы не темные крестьяне, а дорог здесь мало, – сказала Оля. – Давайте, найдем клад, перероем все кресты.
-Призрак Серафимы меняет золото на жизнь. Он охраняет клад. Нельзя тревожить землю, – сказал Вовка. – Люди прогонят нас отсюда. Хотя и до нас рыли, но ничего не находили. Не пришло еще время.
-Археологам можно рыться, а бедной девушке нет, – захныкала Оля.
-Я хочу посмотреть на Серафиму, – сказал Миха.
-Клад зарыт в головах людей. На самом деле его нет, – сделал еще одну попытку остановить их Чубков. – Я не хочу, чтобы вы беспокоили прошлое. Выйдут ведь призраки, всплывет Серафима.
-Сначала заинтригует, а потом не хочет помочь. Мы только попробуем, – не сменила решения девушка. – Может Серафиму просто захоронить надо. И перестанет она бродить здесь.

Олька, так и не передумала. Она подняла Ряпового в четыре утра, повела к дубу, украшенному тряпочками. Самые старые лоскутки на нем совсем истлели. –Это святое дерево мордвы, – сказал Миха. – Копать здесь нельзя. Рассердим дух леса.
-Его без нас рассердили. Куски арматуры кругом. Удобрения березки пожгли. Какое бы разнообразие жизни было бы в этом благодатном крае, не будь здесь людей. Мы заразили планету нашими социальными болезнями. А больна утроба, больно и дитя. Пойдем на холм. Может там курган. Найдем подвески княгини Нарчатки. Вовка сегодня уведет Веру в лес, в шалаш, полежит там в холодке. А представляешь, какая душегубка сейчас в Москве. Ей здесь лучше будет.
Дождя заждались. Трава жухла. Ягоды исходили истомой. Вера умылась, причесала волосы. Ей стало получше. Помогло и выпитое кофе, и настойка женьшеня. Теперь ей надо было полежать в прохладном месте.

Вера Холстова была дочерью академика Холстова, Холста. Отца она ненавидела. Невежество он выдавал за дух перестроечного времени. Мать была женщиной утонченной, устала сглаживать нетактичность мужа, увлекалась валерьянкой. Поступив в институт культуры, Вера ушла жить к бабушке. И ее жизнь резко изменилась. Она была очень яркой блондинкой. Разумеется крашеной. Ее сразу стали приглашать на съемки фильмов, выступать на подтанцовке в эстрадных коллективах. Ее поездки всегда сопровождались скандалами. Игры в карты на секс, пьянство во время сессии, воровство водки в магазине, аборты, шантаж преподавателей. После драки с пятью проститутками, Веру из института исключили. Бабушка ее лишь кормила. Денег она ей не давала. Старушка была администратором филармонии и очень любила приодеться, все еще щеголяла в перьях на лысой голове. Замужество спасло девушку от нищеты.

Вовка привел ее в шалашик в лесу. Вера взяла с собой книгу. Вовку солнце не угнетало. Он обожал жару. Он устроился на поляне, чтобы позагорать. Внизу стояла деревня. Чуть сбоку часовня. Река. Вовка увидел, что по Искорке плывет яхта. К Заветину источнику у часовни шли старухи с моленьями.
–Дождя просят, – крикнул Вовка Вере. Та не ответила. Он решил, что она не слышит из-за птичьего гама. Он перекатился к шалашику. Пот выступил на его лбу. На животе Веры, спрятав голову в томик Лермонтова, лежала гадюка. Вера могла поклясться, что Вовка улыбался. Мгновенье, он зажал книгу со змеей, забился лишь хвост. Вовка оттащил ее к оврагу и закинул подальше. Вера не поблагодарила, забрала у него книгу и продолжила чтение.
Ей казалось, что по пределу за ней прилетят ангел-птицы и пропоют: «Уготовлен тебе рай-сад». Она бы долго смотрела на ангел-птиц, потом спросила бы: «Будут в саду близкие мне люди»? Ответ устрашил: «Грешному-забыть». Именно поэтому в рай Вера не собиралась, и не без основания. –Я не всеми людьми дорожу, – сказала она себе. – Меня ведь ценят лишь за внешность.
Наконец-то она закрыла книгу и спросила Вову: – Любишь футуристов? Послушай. Стихи написаны в 1914 году. Изданы в Саратове, в предслове Футур-альмонаха вселенской эгосамости «Я». Локомотивит солнце, аэропланит Земь, маховит мысль, ниагарит кровь, наступают гомы, четырехнагают лаи-все стремит в неухоловимом взвое. Псих огнеет, дым клубеет, жизнь живеет, эет, меет, леет. Классно? Давай заночуем здесь. Я ожила.
-Да, умели в серебряный век писать романтично. Жизнь меет. Я не против того, чтобы заночевать здесь. Куртку с собой взял, не замерзнем.

Сумерки в лес приходят снизу. Ночь вползает по кустам. – Я устроюсь у входа, – зевнул Вова, укладываясь спать. – Начнут кусать с вемя. – Он сразу же заснул. Веру что-то беспокоило. Она чувствовала зловещую перемену. Деревья заметно колыхались. Где-то далеко завыли собаки. Точно судьба вещала. В Херсаново собак не было. Вера взглянула в просветленное небо и задергала Вовку. Он отпихнул ее, но опомнился.
–Что случилось, – вскочил он. – Тучи. Надо уходить. Гроза будет. Бежим в часовню, отсидимся там. Поэтому мне так спать хотелось. – Молнии засверкали совсем рядом. – Бежим, – крикнул он. Она не поспевала за ним. Полыхнуло. Он остановился, чтобы подождать ее, и поцеловать. Но она схватила его за руку и потянула дальше. Они едва успели. Ливень хлынул разом, лишь едва подмочив их. Вовка знал, где лежат в часовне спички, зажег свечи. Их свет выхватил матовые лики святых.
–Я во сне, – сказал он. – За окном мрак, танцующие молнии. А здесь тепло. Даже гром умолкает у порога.
-Вся наша жизнь сон, которым бредит вечный покой, – отряхнула Вера воду с волос. – Мы только цепляемся за ускользающие гребешки волн. Я мерзну.
-Плюнь мне в глаза, – сказал он. Наступила пауза. Вовка стал расстегивать пуговицы одежды.
-Я больше благодарна тебе за «плюнь», чем за змею, – сказала она.

Он боялся повернуться и встретить дьявольскую улыбку. Кто же помогал богу вдыхать жизнь, если человек испытывает сладостное удовольствие от грехопадения. Он резко прижал ее к себе. Дождь окончился лишь под утро. Они спали на лавочке. Вовка проснулся и погрузился в нахлынувшие на него запахи. Травы благоухали, каждая по-своему. Вера тоже поднялась и стала смотреть на иконы.
–У них лица не мученические, а вымученные, – заявила она. – Тяжело притворяться святым. Таким может быть идея, дурак или святой. Лгать заставляет случай. Никто не должен знать, что между нами здесь произошло. Ничего не было.
-Я тебе не понравился.
-Есть такой анекдот, встретились два извращенца и разошлись.
-А я еще не влюблялся, вчера показалось, что близок к цели. А теперь захотелось быть застегнутым на все пуговицы. И на душе пусто. Что это? Ущемленное мужское самолюбие. Горечь ребенка у которого отняли любимую игрушку. Непоправимая утрата идеала. Тоска ли одинокой души в пустыне условностей. Или стихи про «псих огнеет». Я не для тебя говорю, для себя.
-Спасибо, что понимаешь меня. Повезло Анне Красик.
-Я тебя не понимаю. Иди домой, а я забегу к Василисе. Не заблудись. Захочешь, чтобы я понял тебя, сама обо всем расскажешь.
Вера его вообще не слушала. Она была в своем неземном мире. Мире, где по лесу ездят принцы, где на цветах качаются феи, где принцессы плетут венки из простых одуванчиков.

9. Яхта.

Вовка один спустился по склону к дому Василисы. Та сидела с внучкой на порожках, вздыхая о своем.
–Хорошо, дождичек прошел, – сказала она Чубкову. – Нам Ванька успел сена накосить. Помнишь Ложкарева? У тетки в Погосте жил. Сейчас придет. Места он себе в жизни не находит. И женился. Он ругался с пьяницами-родителями, не хотел сними жить, а сейчас сам спился. Видно, с алкоголем в крови он еще родился.

Ванька Ложкарев был моложе Вовки, тем разительнее оказался контраст. Он выглядел очень бывало, отек, облысел. Видно, что ему передались гены отца и Груняшки, чего всегда боялась его сестра, Люба Лядова. Парнем он был трудолюбивым, мастеровым. Клал печки, слесарил, столярничал. Когда Вовка приезжал в Херсаново, то неделями жил у тетки Ваньки Ложкарева в Погосте. Однажды мальчишки сделали ловушку для змей, хотели полакомиться деликатесом. Змея укусила Ваньку. Вовка перетянул ему руку бечевкой и быстро поймал машину. В больнице Ваньку спасли. Теперь он считал, что проживет долго. И Вовку он всегда помнил.
-Выпьем за встречу, – сказала Василиса парням. – Давно ведь не виделись. Самогон на травках, ягодах.
-А можно мне так посидеть? – спросил Вовка. – У меня соревнования скоро. Нельзя пить.
-Силой не заставляем, – сказал Ванька. – На реке яхта стоит. – Он наклонился к Василисе, что-то зашептал.
-Овца, – заявила та, стала обирать с него репьи. – Смотри, чтобы к училке не зашли, – незаметно кивнула она в сторону Вовки. Внучка Катька клевала носом.
-Таракан за нос укусит, – засмеялся Ванька, увидев это. Он выпил стакан самогона, вытерся рукавом и сказал Вовке: – К тебе забегу позже. Поболтаем. Ничего о тебе не знаю. Думал, что и не увидимся больше никогда.
Ванька убежал куда-то, причем очень торопясь. Вовке передумал откровенничать с Василисой, мог все выпытать у глупого Ваньки. -Иди и ты, сынок, – сказала Василиса ему. – Посмотрю огород, не размыло ли. Огнем не балуй. С каким трудом цеплялись деревеньки за здешние земли. Помрем – помрет история Херсаново. У молодежи ноги в колеса одеты. Катают по искореженной земле. А человек должен жить оседло.
Вовка распрощался и ушел следом за другом детства. У родничка он столкнулся с Ольгой. Она рисовала акварелью – воду, отливающую зеленью, тенями. Девушка помахала Вовке.
–Я за реализм в искусстве, даже за Чудина. Выдумали стоять на голове, а потом вызывать дух двух картин, – засмеялась она. Настроение у нее было хорошее.
-Поступай в художественное училище, – сказал он.
-Нет. Рисую, рисую. И все рву. Никак не достигну совершенства. Если уходить в искусство, то с головой. И жить, и дышать лишь им. А мне хочется прожить эту жизнь для себя. Быть счастливой женой, матерью, дочерью, верным другом. Все. Налови рыбы, ухи хочется. Но за мной корабль с алыми парусами не приплывет.

Вовка побежал на реку, но удочки не взял. Он хотел посмотреть яхту. Она стояла в трех метрах от берега. Он подошел к сидевшей на песке парочке. Девочка была так себе, глазастенькая, носастенькая, скорее всего еврейка. Мальчик и того хуже. Скелет.
-Откель будите? – панибратски спросил их Вовка.
-Из Откель-Монкадо, – ответила девица. – Мы шли по лучистой реке. Шли отовсюду, но были из неоткуда. Закатилось солнце, а хочется радости. Сам-то откель? – спросила она прононсом. – Кстати, дамам при знакомстве принято целовать ручки.
-А они чистые?
-Стерильные. Закурить есть? – вдруг сделалась девица вульгарной. Она пощупала у него мышцы на руке. – Занимаешься?
-Занимаюсь, – рявкнул он.
-Мадам не глуха. Мадам просит потише, – сменила девушка тактику.
Вовка попытался вырваться из ее цепких пальцев. Она плевала на его немые протесты, терлась передом и задом о его ноги. – Ударь, – усмехнулась она. – Где настоящие мужики.
-Ну, ты меня и оскорбила, – заправил он рубашку в брюки.
-Ладно, если хочешь яхту посмотреть, то попроси Борю. Это наш капитан.
Она провела Чубкова в кубрик. Боря оказался густо заросшим черной щетиной мужчиной, лет тридцати, подстриженным под ежик, с хитрющим взглядом.
– Если из спекулянтов, то не люблю, – сказал он Володе, и резко наклонился, прошипел: – Надоел и шарм, и рожи вокруг, и сам себе. От тебя самогоном попахивает. Найди нам литров десять. Обожаю.
-Это розовой водой пахнет. В селе живут одни старушки. Может они и гонят, но не пьют. Самогон здесь никому не нужен.
-Если старухи, то значит, все гонят. Как одна. Старушка и самогон – вещи не разделимые, как исамские близнецы. А ты что тут делаешь? В жмурки с бабушками играешь? Не спеши, ретивый. Мы уже отчалили. Состовайся у нас – увесилимся.
-Франси без меня со своими шамками, – ответил Вовка и вышел на палубу. – А причалить можно? – спросил он у стоявшего у борта парня. – А то придется прыгать.
-Хочется мочить джопсы, – преградил ему путь парень, видно боксер. – И вода холодная.
-Сейчас проверим, – сказала Вовка. – Пошли? А то будешь искать меня по всему СССР.
Он сшиб боксера и свалился с ним за борт. Убедившись, что тот плавает лучше пробки, нырнул, выбрался в камышах и побежал домой. Там его ждал Ваня Ложкарев, прежде гладкощекий, вежливый со старшими Ванька.
–Знаешь, почему здесь? – спросил гость. – С женой поругался. Найти бы бабу на мясокомбинате, с деньгами. Каталку колбасы в день будешь иметь. С такой бабой можно и по бульварам гулять. Приметил одну. Зубы, как пошатнувшаяся загородка. Приснится, топором не отмашешься. Вся в золоте.
-Вот дам в лоб, – прервал его Вовка и стал отжимать свою рубашку.
-А я не издеваюсь. Сейчас все воруют. В торговле без этого не прожить. Попробуй, продай тонну протухшей курятины – не так-то просто. Честные в торговле дохнут. А что ты хочешь от меня? Родители воспитанием не утруждались.
-Генашка пьет, но чужого не возьмет.
-Плохо ты его знаешь. Прет, аж кости трещат.
– Мерки престижа сдвигаются к живому делу. Вот уйдут от власти перестроившиеся коммунисты.
-И когда? Ты лунатик. Не в коммунистах дело, а в бюрократии. Эти всегда примыкают к лагерю победителя. Пока властвуют мохнатые руки, росчерки перьев – делу цвести и умирать, не давая плодов. Мао взял чистый лист бумаги, Брежнев залил его водой, Горбачев зачиркал акварельками. А Ельцин бухнет комок грязи. Гласность – это еще не правда. Ждешь окрик, когда тюрьмы забиты людьми, отстаивающими свое достоинство, не дающими умереть делу. Будто бы ждут, что народ, всем скопом, сделают что-то не то. Кто остановит вал ненужной продукции, растрясет эту грушу. Умер Леня – плясал. Пошла карусель, стало не до смеху. Россия гибнет.
-Согласен. Главное – люди не проснулись. Их бы отогреть, созидательно направить злость. Боюсь леворадикализма, митингов. Боюсь будущего. Мне страшно. Почему ушел от жены?
-Слишком правильная. В рот моей сестре заглядывает. Люба в долине бригадиром работает. Стала роскошной бабой, а мужик-то в Москве. Ей бы должного мужа. Не заслужил ее Лядов.
На крыльцо вышла Вера. – У нас картошка кончилась, – сказала она.
-Я сейчас принесу, – поднялся Ванька. Он был поражен красотой девушки. Пошел, все время оборачиваясь. Вера улыбнулась. Она подошла к Вовке, погладила его по головке и спросила:
-А ты еще не понял, зачем я здесь?
-Нет. Олька, что замок, не дает никакой информации. Все надо добывать штурмом.
-В быту-то я скромна.
Она закрутила короткий локон его волос на палец, заплакала, и ушла в дом. Вовка не стал ее смущать, уткнулся в колени.

Ванька вернулся необычайно быстро. Он с грохотом поставил ведро с картошкой на завалинку. Один клубень вылетел и ударил Вовку по лбу. Но он спал и не проснулся. Ванька понес ведро на кухню. Вера словно околдовала его движением ладони. –Ты его любовница? – бывало спросил Ванька девушку. – Мне бы его внешность, вот бы покуролесил.
-Нет. Я не люблю наивных. Просто плачусь в его шкурку. Он меня от змеи спас. Я отблагодарила его. Сейчас к ужину что-нибудь приготовлю, – решила она.
-Странно. Меня он тоже спас. Но змея меня все же укусила.
-Значит тренировка прошла на тебе. Мне повезло.

Аромат картошки Вовку терзал. Он впал в гипнотическое состояние от этого сытного запаха. Домой явилась Олька и вернула его с небес. Она стала что-то рассказывать подруге. Сквозь окно все было хорошо слышно. –Идем мы с Михой, – трещала Оля. – Бабка навстречу с тачкой корячится. Я Миху впрягла, с ветерком домчал. А потом, пошла помогать ей полоть огород. То сорви, то не сорви. Солнце словно сковородкой бьет по голове. Редисочка сочная. Морковка, как игрушечка. Трава же, как колючая проволока. Все живое, дышащее. Огурчики в пупляточках. А мы и у яхты были.
-Нарисуй мне капитана, только без бороды, – крикнул ей пробудившийся Вовка. Ванька сидел с девушками за столом. Он поднялся, раскланялся с хозяйками, попросил Чубкова проводить немного. Вовка согласился. Они отошли от дома на целый километр. -Добром с тобой и не поговорили, – сказал Ваня. – Дождь идет, а мы стогуем. Дождь прошел, и мы домой. Слово перестройка надо запатентовать, как рвотное. Будет очень действенным средством. Мне кажется, что с Верой спит твой друг.
-Не замечал. Дай им бог. Меня вообще-то ты волнуешь. Ты же клялся, что никогда пить не будешь. Жизнь многоцветна и многолика. Надо лишь найти свою нишу.
-Я дурак. Лошадь везет, когда воз по ней. Если же добавлять и подгонять, то она объективно сдохнет. Жить-то и не дают. Мне бы землю. Тогда бы не пил. Здесь клубника родится на песчаных склонах. Польша завалила ягодами всю Европу, а я бы один всю Москву накормил.
-А что за яхта на реке?
-Она принадлежит спортивному клубу «Энергомаша». Ее рабочие сами сделали, по старинным чертежам. Борис же- москвич. Его наняли обучить команду управлению судном. Оно только кажется маленьким. Борис десантник. Так дерется. Поэтому к нему молодежь и тянется. Дальше меня не провожай. Все равно ты не знаешь ответов на мои вопросы. Это очень весело. Когда сам ответы знаешь. А толку? Работать хочу не в глотку дракона. Государство слопает все, что попадет в брюхо.
-Красивую они яхту сделали. Только маршрут выбрали странный. На такой яхте к морю надо плыть.

10. Ряповой.

Вовке не хотелось возвращаться домой. Если Ванька прав, то он не разбирается в людях. Он не замечал, что между Верой и Михой что-то есть, боялся, что ему рассмеются в лицо. Первым ему встретился Миха. Тот вел себя спокойно, обливай тут сердце кровью. -На погребок гроб установили, пока без тела. Я с размаху грохнулся в него. Шило вошло в самую задницу, – засмеялся Миха. – Не дай бог, что ты нас разыгрываешь. – Миха достал медальончик. – Нашел рядом с гробом.
-Клянусь, не причастен к чертям. Клянусь самым дорогим, – перекрестился Вова.
-Надеюсь, что не новой норковой шапкой.
Миха ушел в деревню. Вовка очень тихо забрался в окно и устроился на кровать. Сквозь щель ему было слышно, о чем говорят девушки на кухне.
-Дождь вновь растравит душу, – говорила Вера.
-Меня удивляет, что никак не справишься с Михой. Ты же можешь крутить любым мужиком, – отвечала Оля. – Он самолюбив. Используй это. Чем только взял этот флегматик.
-Было у меня несколько мужчин, которые мне не подчинились. С Ряповым в постели не насилуешь себя. Он мгновенно пробуждает во мне женщину. Глаза у него горят, а потом тухнут. Хочешь, расскажу о первой нашей встрече? Я уже училась в институте культуры. Мы приехали в спортивный лагерь. Танцевать. Ребята засыпали нас записками. Одна наглая: «Куколка, получишь самого ценного мальчика в этой дыре, если придешь в девять в беседку». Я ждала его час. Пришел поросенок, хлопает белесыми ресницами, и говорит: «Забыл про записку. Извини, я мальчик скромный. Пошли сразу в постель». Я подумала, что не знает, как может унизить женщина. Пошла с ним. Унизить его не смогла. Но отомстить хотелось. Ничего лермонтовского в нем тогда не было. Болтал без умолка. Молодой, смешливый, обидчивый, бодливый очень. Похож на сегодняшнего Вовку. Расстаться не могла, но и не терзать не могла. Он поразил моих друзей, проевших плешь на наследии Мартова, Кауцкого, любящих Флоренского, Иванова. Я забеременела. Миха просил оставить ребенка, не сомневаясь, что ребенок его. Не сомневалась и я. Я сделала аборт, и проложила между нами пропасть. Это первая руина за плечами.
Вовка больше не мог слушать это повествование. Акварели его еще вызревших чувств потекли. Очарование Веры питал друг.
–Мужа откопала в горкоме комсомола. Он безвольный, как пластилин – не унималась Вера.
-Твой муж – красавец. Подари мне. Я из него вылеплю гранитную скалу. Никто не заметит мягкотелости.
-Безответная любовь-это шилом проткнутое тело. Михаила забрали в армию. Он все же просил дождаться его. Я не оставила ему никаких надежд. Чувствую себя и не на сцене, и не в зале. Будто придавило тяжелой бархатной занавеской. Он ведь служил в Афганистане. Глядя на него, не подумаешь. Люди оттуда приходят иными. Все какие-то с самомнением, вспыльчивые. Глупая мать Анна сама сослала его туда. Вернулся человек с зашторенными глазами – умеющий убивать. Когда столкнулась с ним, он слова не сказал, стоял и слушал. Я затащила его к себе. Мужа в толчки выгнала. Тот все понял, ушел. Ты представляешь такую сцену. Втаскиваю в квартиру любовника. Миха еще и упирается. Сцена непонимания. Мне и самой кажется, что я роковая женщина. Расстроилась только.

Михаил не хотел возвращаться в дом, ему нужно было побыть одному. С Верой ему все было ясно. Он не любил ее. Он брезговал ею. Ему предстояло объяснить это ей и начать новую жизнь. Она сделала ошибку, поехав с ним. Захлестал дождь. Среди водяного месива, наперекор стихии, шагала девочка. Ее наряд трепетал. Волосы прилипли к головке. -Эй, перышко, подойди, пожалуйста, ко мне, – попросил ее Михаил. – Отдам тебе твой медальончик.
Она подошла. Из лохмотьев высунулась рука. – Давай.
-За что ты воткнула мне шило в зад?
-Отблагодарила за радушный прием в погребке, где могут крысы до смерти заесть. Там есть лаз в норы. Через него и ушла. Но вы не суйтесь, завалит. Я еще маленькая ведьма, и злее взрослых. Ты смешен. С Верочкой спит Вовка.
-Неприлично подглядывать за людьми. Постарайся больше этого не делать. С Верой я не хочу спать. Это ответ на вопрос.
Каким понимающим взглядом ответила она. Миг вспышки молнии. Взгляд побитой собачонки. Только ласка могла согреть ее.
-Их барахло я спрятала в ларе. Они знают. И не берут его.
Девочка как-то завертелась в своих лохмотьях и пропала из вида.
-Здорово, – подумал Михаил. – Про какие же норы она говорит? Вовка должен знать. Дети любят лазить по норам. Я сильный, сильнее, чем думаю сам, – решил Миха. – Вдох, мысленное молчание. Не успела Вера развратить меня. Было бы все просто и пусто. Сейчас просто пусто. Я самец и больше ничто. Год за годом, секс, жратва, книги, спорт. Потом и этого ничего не будет. Жрать буду до самой смерти. Получать информацию? А интересна ли она. Творчество. В будущем его не будет. Это лишь средство для отдыха, снятия напряжения. Люди найдут другие способы восстанавливаться. И не к чему будет эта мазня маслом. Сначала картины писали лишь для информации. Оставляли лик царя потомкам. Пересылали портрет будущей жены королю.

Вовка же, едва дождь закончился, решил потренироваться. Тренер очень подробно расписал ему весь цикл. Бегая, он свернул к Глинке, месту на реке, где когда-то водились раки, где он катался на заднице по скользкому склону. Без людей ракам жировалось. Вовка наловил полмешка, сложил их в футболку. Продукты, прихваченные из Москвы, кончались. А магазина в селе вообще не было, лишь автолавка. Рыбалка могла стать подспорьем. Вовка беспокоился за друга. Миха ночевать не приходил. Чубков примчался домой, поставил вариться раков и пошел искать Михаила. Но что-то толкнуло его открыть поскрипывающую дверь сарая. Ряповой спал там в гробу, свесив из него длинные ноги. Вовка приподнял один край гроба и опустил его пониже. Миха стал сползать, открыв лишь один глаз.
-Я раков варю. Пошли. Почему ты не сказал мне о Вере? – спросил Вова.
-Нечего говорить. Я знать ее не хочу. Уйди, не зли мое бренное тело. Я приду. Есть очень хочу. Тем более раков.
Вовка взгромоздил гроб на место, потоптался и ушел. Он разложил готовое угощенье по тарелкам, посыпал все укропом. Раки очень понравились Ольге. Она даже согласилась попробовать лягушку, лишь бы Вовка повел ее на рыбалку. -Так ты до подкопенышей дойдешь, – сказал он. – У буртассов и башкир было национальное блюдо. Под копной специально разводили мышей, когда появлялись мышата, то копну поднимали, забирали мышат и жарили.

Безлюдные берега Искорки никто уже не удобрял. Раньше кошка Сирена, которая бегала с Вовкой на реку, могла рассчитывать на десяток пескарей. Сейчас же рыба дралась за крючок. Вовка не успевал выуживать ее. Мешала лишь Олька. На крючок девочки прыгнула лягушка. Олька бросила удочку и пошла по ягоды-грибы. Вовка поймал пять килограмм. Он обменял рыбу у туристов на колбасу, сгущенку и хлеб. Олька же набрала пакет грибов. Олькин простоватый прагматизм влек вуалькой романтизма. Она сорвала лилию и сказала Вовке: -Печально, как в сказке про Аленушку. – Противоположный берег был крут. Ветла того и гляди сорвутся в воду. Буро-красные корни обвивали белые камни. – Тебе Вера нравится, а сама она…
-Любит Ряпового. Не надо дрожи в голосе, – попросил Володя. – Думаю, что ему не нужна.
-Я обещала Вере, что мы оставим их наедине. Будем ночевать где-нибудь в пустом доме. Иначе поездка не состоится, не воплотиться чья-то мечта. Поможешь мне?
-Я бы не назвал это помощью, но мешать им, прояснить ситуацию, не буду. Значит сегодня спит где-нибудь в стогу?
-Обчешемся все.
-Зато не замерзнем. Ночи все еще прохладные.

В Херсаново, как и в Захарьено, сено хранили под навесами. Вовка предпочел ночевать на сеновале, а не в холодном доме. Он увел туда и Ольгу, отдал ей свою куртку, но ночью она все равно задрожала.
–Идем под бочок, – позвал он ее. Олька устроилась, как в норке, согрелась и вновь уснула. Она была такая милая, не захочешь, а поцелуешь. Он воткнул между грудей кроссовку, не стал лукавить. Утром она вытащила кроссовку из лифчика.
–Нет, больше я не буду спать на улице, – сказала она. – Веру пойми. Она одинока. Не спасла и семья.

Когда они вернулись домой, то Миха и Вера уже не спали. –Сегодня автолавка приедет, – сказал Миха другу. – Пойдем, продуктов подкупим. А то придется переходить на подножный корм. Все съели. Ты должен начать ремонт дома. Покажи девочкам могилы. Они сами их подновят, подкрасят. Я бы уже поехал домой. Но одному не хочется.
-Видно будет по обстоятельствам, – вздохнул Чубков.

Парни пошли к автолавке вдвоем. Перед Ряповым Вовка чувствовал вину. –Не обижай Веру, – попросил он по дороге. Веру понять было можно. Темно-синие глаза Михи выстрелили.
-Засохну, но не дам сожрать себе этой гусенице, – сказал он. – Мужики-то липнут не пустые. Она же мещанка. Держись от нее подальше. Ее можно употреблять вместо наркотиков. Кроме кратковременной эйфории ничего не даст. Но именно таких и любят. Скажи, кого любят в книгах? Редко ярких. В основном таких, как Наташа Ростова. А в жизни любят глупых блондинок или злобных брюнеток, или знойных рыжух.
-С правильными товарищами спят на собраниях. Смешно, впервые с тобой соглашаюсь.
Старушки, поджидающие машину, не несли вековой печали, смеялись, все были гладкие, краснолицые, болтливые. –Сынок, Америку-то по хлебу догоним? – спросила одна Вовку. Тот лишь пожал плечами. – Пьют в городе-то? А у нас пьют. Даже старые, больные женщины. Алкашки все до одной.
Приехала автолавка. Старушки покупали всего понемногу, угощали друг друга. Машина еще побибикала немного и поехала в следующее маленькое село. Бабушки были очень довольны, что магазин приезжал к ним, пусть редко. Стационарную торговую точку закрыли в деревне шесть лет назад. Москвичи скупили все консервы, пряники и прессованное кофе, которое можно было грызть, как шоколад. Запаслись они и хлебом с макаронами. Теперь можно было и сварить что-нибудь привычного. Миха понес покупки внутрь дома. Вовка остался на улице, сел ремонтировать велосипед. Из дома через открытое окно раздался басок Михи: -Поза, все поза. Ты любовь выдумала. Любишь лишь запретные плоды. Тогда собака. Это точно запретный плод.
Из дома вышла Олька. –Что ты ему наплел? – спросила она Вовку. – Злющий. Тебя не хватает в той карусели, что вертится вокруг нее. Там все звезды, дипломаты.
-Я тоже знаю себе цену. Меня вполне устраивает Анна Красик.
-Это сестры. Анна поумнее. Веру заклинило на Михе, а ту на тебе.
-Возьму и женюсь на Анне. Ведь никто не верит, что она мне нужна.
-Хочешь, чтобы дочь уродилась тощей. Не могу их больше слышать. Расскажи мне какую-нибудь балясину. А то мешаться буду. Помырлыкай.
-Заперло Маню на кофе в постель. Ваня и исполнил. Взяла она чашечку-кружечку двумя пальчиками, в предчувствиях ушки оттопырила, но закапали на перину кипуч-слезы. Недосолил, не доперчил Ваня кофе. Встала она на лапы, двинулась на него. Но отошла, отошла от него. Самовар купила, шишками его топит. Жили они не в людной деревне. Ваня коров пас, масло пахтал, возил на рынок. Попалась там ему волшебная дуда. Дунет, что пожелает, все исполняется. По правую руку от него персидская царица, по левую-текинская. Поют, дрему нагоняют. А Мане рядом места нет. Побьет он посуду, а убирать ей. Все может дуда, но Ваню так и тошнит от женушки. Наловчилась Маня, украла дуду, приказала вернуть им счастье, обещала кофе в постель-перину не просить. Сгинула дуда, изба прежняя. Цариц нет. Ваня на лавке, свалился с нее, кинулся во двор, навоз кидать. За грезами столько накопилось, что соседей не видать. То ли уехали, то ли ускакали куда.
-А я осенью выйду замуж за Егора, – перебила Олька рассказ. – Он облысеет, будет ревновать меня. Хорошо. Вовка, я не хочу выходить за него. Как мне освободиться от него?
-Трахнуться со мной. Его это сбесит.
-Он и вида не подаст. В руках он держать себя умеет.
-Знаешь, как дверью шарахнул, когда не поехал с ним.
-Может с Михой закрутить. Ему же Вера точно не нужна. Я по разговору это чувствую.
-Крупноват он для тебя.
-Нормальный. Зато из богатой семьи. Мне даже работать не надо будет. Я капитана набросала карандашом. – Она принесла рисунок Бориса, без бороды. Вовка не знал этого человека. –Яхта ушли вниз по течению, – сказала Оля. – Может, в Москве его видел?
– Я не могу уехать отсюда. Не все еще сделал. Давай задержимся здесь.
-Я за. Вера тоже. С Михой сам говори. Он явно против. Вере не вернуть его. А с делами ты и не торопишься. А их ведь полно.

6. Долина. Июнь. 1989г.

По берегам Искорки буйствовал шиповник. Вовка катался там на велосипеде, крутил, крутил колеса, что было сил. Он затормозил перед сказочной красоты долиной. Склоны уже пожелтели от жары, а долина осталась изумрудной. Вовка поставил ноги на руль и помчался вниз. Педали вертелись, как бешеные. Велосипед врезался в густую траву и сбросил седока. Во рту стало солоновато. Вовка опрокинулся на спину и закрыл глаза. –Покружиться бы здесь на дельтаплане. – Он долго лежал, пока не почувствовал, что на него смотрят.
-Икар, – услышал он шепот.
-Вообще-то на алиментщика не похож, растолкаю его, может, он разбился, – сказала невидимая девушка. Он схватил ее за руку. – Пусти, – заорала она.
-Сонного так и напугать можно, – сказал парень. – Какая ты сдобная.
-Вот и ходи здесь одна, без прически, педикюра, – сказала девочка. – Родишь ежонка против шерсти. На алиментщика не похож, – передразнила она себя. – Это только редиска хороша молоденькой.
-И девочки, – сказал Вовка, косясь на одну, сильно выделяющеюся в ватажке, окружившей его. Она была загорелой, в шапке черных кудрей, глаза и зубы сверкали. Вид ее так и говорил: «Хороша, чтобы быть реальностью. Но я есть, и все во мне правда».
–Ты кто? – спросила именно она.
-Поэт. А это мой пегас, – показал он на велосипед. – Он желуди любит. Думал, что у меня галлюцинации. Головой ударился. Вы туристки?
-Сами вы поросенок, если приняли за туристок. Мы доярки, – пояснила будившая его пышка. – Задержим его, – вновь кинулась она на него. – Поведем тебя к тете Дусе, Любе Лядовой. Будешь нам стенгазету редактировать. Поэта нам давно не хватало. Не читаем стихов. – Вовка уголком глаз продолжал наблюдать за понравившейся ему девушкой. – Что это ты косишься на Зайку. – Вовка вздрогнул оттого, что его уличили. Пышка отпустила его. Он поднялся. – Ой, Зайка, закричала толстушка. – Умыкнет тебя каскадер. Прости, прощай любовь к коровам.

Вовка решит сходить с девчатами на стойло. Знаменитое стойло, где удои в два-три раза превышали лучшие районные. Коров там еще не было. Вокруг было чисто, дорожки усыпаны песочком. Немного раздражал запах навоза. –Тетя Дуся, – крикнула кудрявая Зайка. – Бугая нового возьмете?
Из конторки вышла молодая, очень аппетитная девушка, в красном трико. Легкая полнота ее не портила. – Этот только в телята годится, – зычно сказала она. – Наши бугаи сами справляются.
-А я 18 лет не разрожусь, – хихикнула одна из девушек.
-Идем со мной, парень. Они не подумали даже предложить накормить тебя. Им бы хихикать, – сказала тетя Дуся.
Она привела Вовку в конторку. Все стены там были увешены фотографиями буренок.
–Я Люба Лядова, – сказала она. – Бригадир и мамка всех этих дурех.
-Вы родственница Павла Степановича Лядова?
-Сноха. Слышал о нем?
-Отец выписывает английские и немецкие газеты. На западе его любили. Но сейчас о нем уже не пишут.
-Он за границей, в Париже. Мы связь с ним потеряли. На фото наши передовицы. Они молоко дают. Знаешь? Или в «Шпигеле» про это не пишут. Чей же ты, голубь, будешь?
-Володя Чубков. Я с вашим братом, Ванечкой, дружил в детстве. Он сейчас здесь, в Херсаново.
-Я поняла кто ты. Сын Тимура Ивановича. Отдыхаешь? У нас рай. Мы не устаем здесь. И не облезли, как утверждают некоторые.
Тетя Дуся была обаятельной женщиной, даже девушкой. Она выглядела очень молодо. Хотя ей было явно за тридцать.
-Здесь необыкновенная трава, – сказал Вовка.
-Был бы дождик, был бы гром, и не нужен агроном. Как невесты? Все озорницы. От жара ситец линяет. Ладно, пойду стадо встречать, – улыбнулась бригадир. – Тебя сейчас покормят. Я распоряжусь. Сиди здесь. Не пугай скотину. Коровы чужих не любят. – Девушка ушла. А Вовка стал вертеть головой, но ничего, интереснее фотографий, он не обнаружил.
Зайка принесла гостю окрошку и хлеб, поставила чашку на стол, и, не выдержав нарочитой серьезности, рассмеялась. Он стал есть.
–Почему тебя кроликом зовут? -спросил он.
-Зайкой. Мы переименовались по кличкам самых удойных коров. На самом деле я Любаша, как и тетя Дуся. Тетя Дуся орден получила. Она очень строгая. Мы теперь ее боимся. Ты ешь, мне тоже на дойку надо. Тарелку на столе оставь. Повариха сама вымоет ее. Сейчас ее нет.
-Подожди, – потянулся к ней Вовка. И получил по рукам. – Извини, когда я открыл глаза, ты меня сразу очаровала. Простор. Стоишь вся в лучах. Ты пахнешь медом и яблоками.
-Коровы не розами пахнут. Приходится хитрить. Красивы доярки оттого, что пьют цельное молоко.
-Приходи завтра в ветла.
-Там крапива, – засмеялась она, помахала рукой и убежала. Он схлебал окрошку и решил уезжать. Девушкам было не до него. Вовка вывел велосипед.
– Приезжай еще, – все же заверещали доярки. – Только с паспортом. И страничку о семейном положении не вырывай.
Зайка притащила ему бидон молока. – Уезжай быстрее, пока тетя Дуся не увидела. Замордует. Посуду вернешь, – наставила она ему рожки и убежала. Шустрыми были все девчонки. Они, как и Вовка, не ходили, все бегом. Вовка взял бидон, но поехал с большим трудом. В горку ему даже пришлось идти пешком. Молоко плескалось. Приехал он ободранным и счастливым. Велосипед повесил на дерево. Миха отобрал у него бидон. – Дрался что ли? – спросил он.
-Не ори, упал, – заявил Вовка.
-Красавец, – всплеснула руками Оля. Миха в это время прилубонился к молоку. – Старушки теперь прячут от тебя деревянные ложки в сундуки. – Вовка же весь светился от радости. Взбрыкивал ножками, как бодливый теленок. – Учительница про тебя спрашивала. Я сказала, что у тебя грыжа ходит в штанах. А мы сегодня сделали курицу с шампиньонами. Первые шампиньоны. Они любят перезрелый навоз. Мне бабушки рассказали.
-Я на стойле поел. Ешьте без меня.
Девушки уже освоились в деревне. Подкупали продукты, рвали зелень и грибы прямо в лесу. Дом бабы Кати приобретал живой вид. На лавочке под солнышком всегда грелась вода для мытья посуды. Молоко они сразу же выпили.

Бидон Вовка повез лишь на другой день. Он специально заехал со стороны реки, залег в траве и стал наблюдать за стойлом. Тетя Дуся легко вскочила на лошадь и погналась за коровой. Вовка боялся, что животные затопчут его. – Неужели можно так, – дивился он этой жизни. – Без выходных, комфорта, информации. Что они здесь вечерами делают? Спать ложатся? Им бы гулять под луной.
Зайка вышла из конторы и направилась в сторону Владимира. Она села недалеко, то ли молилась, то ли ловила губами легкий ветерок. Он подкрался к ней. Она вздрогнула, увидев его. –Напугал. Долину скоро начнут косить. Мужики наедут, надымят. Коровы удои сбросят. – Вовка не заметил, как коснулся ее губ. – Больше не делай так, – отшатнулась она. – Я парня из армии жду. Думаешь с драным мед целоваться?
Он повалил ее в траву и шепнул ей на ухо: – Я еще никогда не целовал не накрашенных губ. Не уходи, а то заору. – Он вновь стал целоваться. Она слегка задохнулась. Ее грудь глубоко заходила.
– Я не давала повода, – еле выдавила она. – Чтобы узнать человека, надо побыть с ним наедине.
Он лишь догадывался, о чем она говорит, но остановился, чтобы не испугать ее. Зайка немного посидела, будто бы ожидая новых приставаний.
–Я боюсь тебя. И себя, – сказала она и побежала в стойло. Земля так и крутилась под ее ногами. Того и гляди, сбросит и покатит. Она добежала до домика и прижалась к стене. – Кинулась на первого попавшегося смазливого мужика, – прошептала она. – Но будь я посмелее. Я бы позволила ему все. И даже больше. Как бы не влюбиться. Он хорошенький. Любовь страшна, любовь коварна, любовь капризна, строптива. Ну, ее, эту любовь.

В любовь с первого взгляда Вовка верил, не верил со второго. Он был очарован девушкой, забыл отдать ей бидон. Парень потихоньку подполз на стойло, поставил бидон на видное место, удивляясь, что местность не охраняется. Из ворот вышли два алабая, и ему пришлось уносить ноги. Алабаи всегда охраняли территорию. Опасно было отпускать их с привязи. Собаки серьезные. Они бы растерзали его. Справляются и с волком.

Частники до дождей успели убрать сено. В кочковатую долину и в хорошую-то погону не загонишь технику. Трава там начинала жухнуть лишь во второй половине июля, а то и в августе. Директор все же решил не тянуть. Райком требовал отчитаться по заготовкам кормовых единиц. А единицы еще росли на земле. Быстро сколотили бригаду, поставив во главе ее вернувшегося из Москвы Анатолия Лядова, исключительно из-за уважения к Любе и Насте. Толю выгнали с работы из милиции. Правда, квартиру не отобрали. О приезде косцов Вовка узнал от Вани Ложкарева. Он решил устроиться в долину на работу. Он несколько раз в жизни брался за косу. В сарае нашел ржавую, непригодную для дела. Выручил Ванька, притащил ему свои косы. Миху косить заставлял тренер, считая, что при этом работают все мышцы. -Зачем хочешь научиться косить? – спросил Миха друга. – Бегунам не надо качать плечи.
-Я встретил в долине девушку.
-Да, кажется, нам еще придется задержаться. Постарайся быстро влюбиться и разлюбиться.
-Пошляк. Она особая. Ее надо увидеть.
-Смотри, отравит ее Анна. Соревнования уже завершены. Она скоро вернется в Москву. И приедет тебя искать. Ты же должен быть под ее постоянным наблюдением. Я поучу тебя косить. За деревенскими тебе не угнаться. Там не сила нужна, а техника.

Миха поднял друга на рассвете, пока не спала роса, показал ему, как косить. И тот дальше пошел сам, сшибая даже кочки. Миха посмеялся, встал впереди и принялся за работу. Трава убегала из-под его ног. Когда солнце поднялось высоко, Оля и Вера принесли в лес еду, дымящуюся картошку и простоквашу. Поев, Миха решил пройти еще рядок. Вовка лег, укрывшись лопухом.
-Молочка нет? – услышал он мужской голос.
-Сейчас подаюсь, – ответила Олька.
-Хорошие у вас мужики. А то стонут, что простой мужик выродился, спился и пережрал. Все на пьяниц валят, а надо химию убирать. Из-за нее все болезни, – заявил незнакомец.
Вовка приподнял лопух. Говорил приджинсованный, лет пятидесяти, мужчина. Мужчина присел в реверансе. К ним подошел Миха, с охапкой трав.
–Это вы лагерем стоите? – обратился он к незнакомцу. – Зачем деревья рубите?
-Кого учишь? Я специалист по охране природы. Рубим мусор. Другие царь-калину рубят. Подлеском давно надо пустыри засаживать. Я бы через всю страну протянул стокилометровую полосу леса. Тогда климат уравновесится. Когда это смерчи гуляли над Сурой, пески подступали к Самаре. Человек рвет самые яркие краски, плодя выживаемость серости. У меня гостят писатели, вышруки. Со мной поосторожнее. Уничтожу.
Миха соскочил с места и поддал ему под зад. – Что же не видишь, что лес жгут удобрением? Дерьмовый ты эколог, -раздраженно сказал он, хотя его было трудно вывести из себя.
-Охамел нынешний мужик, – отошел незнакомец подальше. – Пороть вас надо, тупые рыла. Вы косите траву в охраняемой зоне. Сегодня же вызову сюда милицию. Найдем вас в два счета.
-До ветру некуда сходить от этих туристов, – поднялась Олька. – Вечером меня хотели изнасиловать. Кажется, это он был. – Олька выдернула из охапки травы дягиль. – Червяка в ней нет? Хотя пусть он нас боится, в животе все переварится.
-Я найду на вас управу, – крикнул мужик. – Стемнеет, узнаете Толяна Ухо. Узнаете, кто кого ловить будет.
-Ой, держите меня семеро. Я ему сейчас яйца отрежу, а лучше на шашлык заквашу, – сказала Оля, схватив косу. Мужик убежал. Ребята сгребли траву и, прямо сырой, перевозили на тележке к Василисе Карповне.

На другой день Вовка и Миха уже работали в долине. Вечером Чубков взял велосипед, и ездил по долине кругами. Зайка ждала его на дороге. Она боялась, что ее увидят с москвичом.
–Едем подальше, – попросила она. – Тетя Дуся сегодня своему мужу ведро помоев на голову одела. Она раньше все от него терпела. Кончилось то время. А он умылся и пьет. Кому-то глаз подбил, за то, что шлепнул Любу по заднице. Несколько лет не жил с ней. Говорят, выгнали из Москвы за взятки. И он врет, что ушел из органов по инвалидности, что ранен.

Вовка подсадил Любу на раму и они поехали к Херсаново. Люба то и дело соскакивала, и бежала рядом, словно летела. Девушка не могла знать технику бега. Но бегала прекрасно. Он спешился. Они направились к реке. Зайка клялась, что не будет встречаться с Чубковым. Ее неопытное сердце трепетало, сделалось отчаянным. Подошла пора, заалели вишни, налился крыжовник. Сады продолжали плодоносить, дичая без забот, ссыпая плоды любому, потянувшемуся за ними. Никто не гонял с верхушек разбойничьих скворцовых стай.
–Тебе надо учиться бегать, – сказал Владимир. – Хочешь, отлажу дыхание?
-А меня брат учит, – ответила она. – Он лыжник. Я была второй на областных соревнованиях. Я работать люблю, петь и парней красивых. А что? Мне здесь не до спорта.
Стемнело. Вовка разделся и потянул Зайку в воду. Грань между небом и землей стерлась. Вода не ощущалась. Всюду темень. Над головой звезды. Казалось, что летишь на них, даже среди них. Тихая песня неслась со стойла. Вовка схватился за голову. Луна-то была сочно зеленой. Густой молочный туман залил долину. Казалось, что всю жизнь пробегаешь среди легких призраков. «И попали они в царство белой лебедь-птицы, где цвели лишь белые цветы. Плыли березы в величественном хороводе. Туманы стояли воздушными теремами. Сто платиц выпрыгивали разом, окрапляя кубышки лилий».
Они уснули на берегу. Зайка подняла парня с первыми лучами. Она отправилась к коровам, а он будить Миху. Их бригадир еще спал, перебрал накануне, но мужики уходили на покос без него. Самая высокая трава росла в воде. Ее косили босиком. В десять пришел Анатолий Лядов.
–От устатку полагается водка, – сказал он. – Купил на всех, в счет зарплаты.
Мужики решили отдохнуть, пошли на стойло, завтракать. Бригадир лично обносил.
– Водку в жару, большими стаканами. Обожаю, – говорил он. Казалось, что ни о каком социальном перерождении общества здесь не следовало заводить разговор. – Голосовали за трезвость, как полагается. Песен даже не поем, только под кроватью, – говорил и говорил Толя.
-Собрание-то еще при Легачеве было? – спросил Миха. – Ты нам не наливай. Не пьем.
Миха навалился на пшенную кашу.
-Откалываетесь от коллектива, – рассердился Толик. – Все равно удержу с зарплаты.
-Не удержишь ни копейки. И больше не надоедай мне, а то к березе пришпилю, – посоветовал ему Миха. – Терпеть не могу алкашей. Старайся вообще при мне даже не вякать.
Городские парни поели и встали из-за стола. Мужики их не поддержали, но и не осудили. Толик всех достал. Миху же уважали. Он косил лучше их. После завтрака Толик сам расставил мужиков, пьяных в конце. Работали до шести вечера. Таскали волокушами мокрую траву на склоны. В шесть вечера был лишь обед. Кормили сытно и вкусно. Тарелки больше походили на банные тазы. Каждому давали по пять котлет из чистого мяса, гречку. В щах плавали огромные куски сала и укроп. Очень калорийная еда.

Пообедав, пожилые задремали. Вовка уткнулся в фуфайку. Он слышал, как хохотала Зайка. Но он видел, как она ушла в конторку, села там за учебники. Вовка не удержался, прокрался к ней. Этого никто не заметил. Никто, кроме Кати, внучки Василисы. Она подсела к окну, решив подслушать разговор Чубкова. Зайка удивилась приходу Владимира.
–Драки захотел? Парни не позволят, чтобы я дружила с кем-то чужим, пока Костя в армии. Если бы ты хоть деревенским был. Тогда бы Косте самому пришлось бы разбираться с тобой. А с чужаком разберутся его друзья. Так принято. И надо уважать наши законы.
Вовка никогда не слушал девушку. Почти не слушал. Свет в конторке погас.

12. Пробуждение Серафимы.

Катька немного посидела в засаде, и побежала в деревню. Решения она принимала быстро. Василиса закончила стряпать и решила отдохнуть. –Москвичи еще не уехали, косят в долине, – сказала ей внучка. – И я знаю что-то. Деньги-то им не нужны. Зачем они там работают?
-Не дождемся, когда смотаются отсюда. Пигалица моя, хоть бы мяса на бока наела. Меня-то в твои годы уже с рук спустили. Бери чашку. Щи в печке. Сало лови, – сказала бабушка.
Катька открыла чугунок. Он куриного запаха аж застонала. – Поймаешь его тут, – обжигаясь, она понеслась к столу. – Училка дура, а эти поймут, что номера машин московские. Я их перессорю, смоются. Да, о главном-то забыла сказать. А Чубков Зайку обхаживает. Она уши развесила.
-Не лезь. Все пройдет. Все пройдет. Вот влюбишься.
-Я отца в лесу видела, с бабами. Отомщу ему за все. Пойду работать, орден заработаю. Хорошо, что мать отказалась дать мне его фамилию. Была бы Катькой Ухо. Ржачно.
-Зла ты, девочка моя, на людей. Времена, видно, тяжелые, что даже дети злые. Что-то мы все же производим. Наделанное делят, не обнося рта. Не по труду награда, и обиты руки, как бы у одного, а не у всей страны. Трудом мало решаешь, идет передел в пользу партийцев и торгашей. Лишь торгаши и коммунисты живут в нашей стране всласть.
-Инженеры всему виной, не могут наделать умных машин. Так не с роботами, а с совковой лопатой поцелуемся. Бабуля, ты ведь тоже нормально живешь. У меня есть все, что надо ребенку.
-Много ли нам с тобой надо. Молоденькие все красивые. Потом лишь бы работящая была. Повезли меня на базар за нарядами к свадьбе. Держусь за телегу, боюсь, того и гляди в слезы. Рослая была, на просо брали, даже на пальчики, как другие, не становилась. Что отец в лесу делает?
-Клад ищет. Москвичи тоже его искали. Два раза капнули под дубом и бросили. Там одни бороны зарыты.
-Отец меня про помещиков расспрашивал. Там, где они встали, старобарское кладбище лежит. Думают, в гробах золото лежит. Чуму на свет выпустят. А чума здесь не раз была. Шугни их оттуда.
-Так попроси Льва. Он их спровадит.
-Не надо его впутывать в семейные дела. Он и так занят.
-Ты боишься его? А я боюсь. Он столько всего умеет. Зачем ты связалась с ним.
-Он интересен. Сама без его разрешения не суйся в подвалы. Он обещал не бросать тебя, если умру. Ты готовься к худшему. Твоя мать обречена. Ей уже не помочь.
-Бабушка, но ты же лечишь все болезни.
-Не все. И дядя твой умер, и дед, и дочери. Я бесполезна. Люди не научились лечить рак. Не все формы рака.
– Может, Лев научился. Он такие чудеса вытворяет. Это не фокусы. Они ходят, как тени. Я у них научилась.
-Катя, перенимай у меня мастерство. Это заработок. Клиентура постоянная. Ты не говори людям, что чего-то не можешь. Иногда их спасает самовнушение. Учись дать им надежду. Я лишь на словах великая ведьма. На самом деле велик человеческий организм. Лев это давно понял. Он пробуждает затаенные участки мозга. И человек сможет видеть невидимое, слышать неслышимое, ощущать неощущаемое, притягивать металл, просвечивать тело. Все это заложено богом. Но не заслужили мы откровений божественных. И он их ищет. Евгеника – может и евгеника. Но я ему свои секркты пока не выкладываю. А они ему нужны.
-Бабушка, а ведь ведьм в рай не возьмут.
-Почему? Я ничего плохого не сделала. Все это выдумки попов, про рай, ад. Они сами ничего не знают. Придумали доктрину, чтобы люди их уважали. И мы их главные враги. Мы напрямую реализуем силу бога.
-Я хочу стать актрисой. Английским языком занимаюсь по самоучителю. И химию хорошо знаю. Проломы в математике.
-Может осенью в интернат тебя оформить, хоть школу закончишь. Мать в Ялту отвезу. Пусть порадуется морю. Вечером гулять будем. Она же ничего не видела.
-Зимой я буду с тобой жить. Побегаю в захарьенскую школу. А может, переедем к лесничихе. Здесь все занесет.

Катька пошла в лагерь кладоискателей, где обосновался ее отец, Толя Ухо. Устали она не знала. Поляна хорошо освещалась. У костра сидела Лилия Воршина. Катя ее знала. Женщина работала в библиотеке. Катя ее любила, оттого возненавидела отца еще сильнее. Тощий мужик поднес Лилии мясную тушку. Это и был Толян. –Драным купил? – спросила его Лилия. – Ее драли на живодерне. Тяв-тяв это.
Она достала из пакета рыбку, подняла ее за хвост. Рыба была до того худа, что под ребрышками виднелись внутренности.
-Спецпосола, Лиля. Что ты ее, как должницу, рассматриваешь?
Женщина положила рыбу назад, кинула мешочек подальше. Он попал на куст. Рыба стала падать на Катьку, по одной штучке. И как же противно она воняла.
-Не посола, а подсова, – сделала вывод Лилия. – Работяги продуктовые наборы вернули. Тебе подсунули. Где еще откопаешь такую гадость. Передай Соньке, что отравить меня не просто. Наворовала десять тысяч, не знает куда деть их. Скорее с бабкой Парьковой сойдусь, чем с ней. Общего бизнеса с Сонькой у меня никогда не будет. Тупорылая, дебелая блондинка.
-Лилия, не оскорбляй ты ее. Она очень мстительная, – посоветовал Толик.
Катька наконец-то признала в тощем мужике отца. У костра появился таксист Парамонов, которого в Обшаровке знали все. Он за время своей работы перевозил абсолютно всех жителей Обшаровки. Следом пришел молодой паренек и две толстухи.
-Выпьем за удачный день, – предложил Парамонов. – Кто бы мог подумать, что золото из могил еще не выкрали. Раньше люди боялись бога. Жаль, что кроме крестиков другого золота в могилу не клали.
-А монецки? И я не озидаль. Млаци предки, на глацки, а полоцать монетку, – безжалостно заговорил паренек на цулуканском местном наречии. Он рдел от огня. – Поцли купаця, – позвал парень.
Отец Катьки обнимал обесцвеченную перекисью водорода женщину. Та раскраснелась, распыхтелась. Катька собрала рыбу и подбросила ее в палатку отца. Вытащила из котомки дохлую крысу и уложила ее на подушку. Проделав все это, Катька побежала на реку, к спрятанной под мостом лодке. Темной ночью темная вода находилась во власти темных сил. Катька вывела лодку на середину омута. Горожане не заставили себя долго ждать. Отец игриво прыгал по песчаному склону. С ним был лишь сюсюкаюший паренек, которого звали Юря, и чуть ли не Юля. Они разделись до гола и искупались, вылезли на берег. Катька сбросила с себя одежду и подвела лодку поближе, включила магнитофон. Стон пронесся над гладью реки. Он был похож, то на крик птицы, то на плачь, то на вой. Катька долго колдовала в заводской студии звукозаписи, прежде чем добилась нужного эффекта. – Сова? – заискивающе спросил Юря и увидел обнаженную Катерину. Раздался смех металлического горла, повалил дым, фонарики подголубили фон. Реплики тоже были записаны на магнитофон: -Луна ворожея, всколыхни чаши наговорные, – зазвенело вокруг. Звук давил на уши. За образчик было взято чтение Львом молитвы. Только в женском исполнении.
-Кино, кажется, снимают? – спросил Юря Толика.
-Я мечта людская, звенящая златом. Сквозь прыгун-струю, сквозь зыбун-песок восхожу я к алчности…
Текст кончился, шел лишь шумовой фон. Катька заговорила сама. Голос был не так зычен, но более зловещ. Особенно смысл. – Не оставите праха, засочится кровь. Вам пути не ведомы. Я вижу все. Выбора нет. Вы можете завладеть золотом одновременно с билетом на тот свет. За клад надо заплатить…Смертью.
Мужики все же не убежали, но тут из темноты выпрыгнул старик. Они шарахнулись от него, как от утопленника. – Серафима это, – закричал плюгавенький старик.
Это был пастух со стойла. Катька отключила фонарики и легла на дно лодки. Ее понесло по течению. Катька подплыла к мосту и спрятала там лодку. Фонарики и магнитофон она взяла с собой. Мужики не могли даже говорить.
-Старик, думаешь, что это не розыгрыш? – спросил Толик.
-Страшнее этого розыгрыша не бывает, – заявил старик. – Лучше русалок увидеть, чем Серафиму. Ее появление – предвестник беды неминуемой.
-А кто такая Серафима? – спросил Юря.
-Призрак, – ответил Толик. – Она охраняет местное золото. Она даст его столько, сколько жизней зароем на том же кладбище.
-А может русалка, – задумался пастух. – Она хотела вашими руками достать казну из креста дорог.
-Но ведь Серафима охраняет этот клад, – сказал Толик, – а не достает.
-А кто знает. Будешь думать, что достал его, а нет. Но погибнешь все равно. Раньше специальные обереги продавали. От Серафимы. У Василисы такие должны быть, – с намеком сказал пастух.
-Мне она их не даст, – огрызнулся Толян. –Она моя теща.
-За деньги и теща даст. Сильна Василиса. На нее одна надежда. Люди говорят, что нечестии в окрестностях прибавилось. И оборотни бегают, и мертвецы летают, и утопленницы песни поют. Горе нас ждет. Ох, горе-беда.

На стойле еще не спали. Слух о появлении Серафимы в Долине утром добрался до Захарьено. Что началось. Люди кинулись в магазин, раскупили все, даже лак для паркета и ложки с расческой для обуви. Маня-монашка организовала святой ход, совершили моление у омута, откуда явилась русалка. В родничок бросили золотое кольцо. Переполох внес оживление в сонную жизнь захарьенских ребятишек. Они сели на велосипеды и поехали смотреть молебен. Им строго настрого запретили купаться, но они остановились у омута и ныряли там до посинения.
–Надо ночью приехать, тогда она точно нас сцапает, – сказал самый вихрастый паренек. В его подружках ходила Нинка Карташова, младшая сестра Зайки. Ей очень хотелось достать колечко. Старушки помолились и ушли. Нинка отвязала от багажника велосипеда веревку и спустилась по ней в сруб родничка. Воды было много. По ее поверхности разве лед не плавал. Отловить кольцо в такой тьме было невозможно. Зато она обнаружила ход. Нинка протиснулась в него и оказалась в подземелье. Без фонарика передвигаться там было нельзя. Нинка с сожалением выбралась наружу, решив вернуться позже.
-Лодку нашли, лодку, – кричал с реки вихрастый мальчишка.
-Эти лодки в каждом доме есть, – недовольно сказала Нина. – Как хочется золотое кольцо. Если велико, то распилю его.

Рассказу Анатолия о русалке в лагере кладоискателей не поверили. – Сказки это, – сказала Лилия. – Никуда наше золото не денется. Завтра сделаем новый раскоп. Спим. Лишь бы местные к нам не ходили.
В старых могилах они нашли золотые и серебряные крестики, монетки, кольца, редкие украшения. Ночью все находки исчезли. В кофе было добавлено снотворное. С Лилией в палатке жил таксист Парамоша. Это был мужчина с сединой в жуковых волосах, крепкий, бронзовый. Даже Лилии он не надоедал в постели. –Я ничего не видел, – клялся он. – Не брал я золото. Куда я его дену. Продавать начну, так ведь узнаете.
-Больше некому, – обвинял его Толик. – Это наши руки. Тебя, Парамоша, за мясо надо брать. Лиля, он в карты играет. Он сбудет золото кидалам. У тех есть свои каналы сбыты в цыганском поселке.
-Не будем голословно обвинять друг друга. Уж не так много там было золота, чтобы наживать из-за него врагов, – сказала Лилия. – Это не наши руки. Это руки тех, кто плясал на воде. Эксперты установят, спали мы или нет. Мы с Парамошей сдадим кровь в судебную экспертизу. Если в нашей крови было снотворное, то украсть мы не смогли бы. А вот у кого не было, от и украл. Кто свяжется с цыганами. Они хорошую цену не дадут.
-Любое появление Серафимы, кем бы она ни была, не обходится без крови, – сказал Толик. – А почему бы и вору не выпить потом снотворное. Наворовал золота и спи спокойно.

Уехать хотелось всем, но с золотом. Первой собралась Лилия, взяла с собой таксиста. За ними из лагеря потянулись остальные.

13. Свадьба Пышки. Июль. 1989г

Обшаровка, да и весь район, быстро развивались. Огромный мясокомбинат, крупнейший в России, снабжал столицу колбасой. Люди там жили воровством. Оттого-то и распустился в городе, неповским цветком, рэкет. Цветок этот был попушистее, чем в областном центре. –Дружно валим страну, – сказала Лилия любовнику в машине, – не задумываясь, что обкрадываем детей. Будущее мрачное.
-У тебя же нет детей. Хочу жить в Вене. Вон из земного захолустья. Россия удалила мир от идей гуманности. Серость избирает серость. Это и явилось причиной самоотравления советской власти и заменой ее на партийную. Человек гол и украшает его лишь разум. Хуже российского быдла нет нигде, – заговорил Парамоша, на несвойственном провинции языке.
-Узнал, кто лидер «саранских крестов»?
-Они еще не централизовали власть внутри группировки. Лидеров несколько. Это хорошо. Пусть разбираются друг с другом. Им пока не до нас. Да, и старушку боятся. Она здесь главная, а не мы.
Машина выехала на самую высокую точку местности. Долина Искорки стала просматриваться с высоты птичьего полета.
–Говорят, здесь уникальное сено, и вода через слой торфа фильтруется, – сказала Лилия. – Может, санаторий построить? Думаю, чем здесь заняться, и никак не приму решение. Пока мне в Москву нельзя. Давай, в ресторан, что на трассе. Устала я от могил. Не хотела бы, чтобы мою так расковыряли.

Да. Долина была прекрасна. Сенокос там завершался. Зайка и Вовка уже не скрывали своих отношений. И об этом не судачил лишь ленивый. Зайка позвала Вовку в Захарьено, на свадьбу Пышки.
–Зая, а ты не знаешь, что за машины приезжают в деревню?
-Москвичи добрались и сюда. В Москве квартиры в наем сдают, а сами здесь живут. Очень выгодно. Когда ты уедешь домой?
-Пока не знаю. Мне так хорошо с тобой. Побуду, побуду.

Вовка не хотел влюбляться, но чувствовал, что уже влюбился. Он пытался убедить себя, что у них с Зайкой разный менталитет, разные идеалы. Но как она была хороша, и душой и телом. Чистая, добрая, веселая девчонка. Они оба влюбились. И оба молчали.
Сколько работы должно быть, чтобы устал организм. Не от работы, а от заботы устали люди. Сенокос завершился. Директор разрешил Пышке сыграть свадьбу. Вовка с друзьями был приглашен на нее. И дал свое согласие. .

Сливками захарьенских сплетниц были женщины за сорок, отдавшие дочерей замуж, оттого-то и спокойных за тылы. Язык у них к этому времени становился по-особенному заточенным, скрючивался валиком, выворачивался поперек рта лопаточкой. Они успевали все: посмотреть, сколько рюмок опрокидывает Маня-монашка, в скольких водах моет полы директриса, с кем уехал сам Исхак. Основным объектом для них были девки. От них они млели. Новости из долины набили оскомины на весьма тренированных языках. Сначала лидировала чета Лядовых, Люба и Анатолий. Потом первенство захватила Зайка. И весьма основательно. Но в этом была не ее заслуга. Чубковы являли для сельчан символ недосягаемого успеха. Даже стремительный взлет по служебной лестнице Павла Лядова не шел в сравнение с положением Тимура Чубкова, отца Вовки. Тимур Иванович хоть и жил с детства в Москве, но его считали земляком. Баба Катя ведь второй раз вышла замуж за москвича. Так и кочевали они то в деревню, то в столицу.

–Что он нашел в ней? – возмущалась в магазине Умора. – Родители Кости Авдеева даже не хотели ее брать в семью. Девушка должна быть белой, ширококостной. Я сама не такая, поэтому и говорю, что она страшная. Баба Яга с горного леса. Авдеевы богачи. За их рассадой в Обшаровке очереди. Помидоры и огурцы зреют в теплицах наперекор биологическим циклам. Другие за дочек машины выставляют, и выдают за обмороженных в детстве. Не женится он на ней. Не берут богатые девушек из многодетных семей. Помощи от родителей не будет. Четыре невесты. Все в старых девах останутся. Вот, попомните мое слово, если нормальный заговор с килькой не сделают, то все останутся без мужей. Все до одной. И никто эту Зинаиду уму не научит. А нет ума, считай калека.
Лидка Умора была почитаема. Ее слышали все. Слухи дошли и до матери Зинаиды. Карташова была завклубом, бабой не столько культурной, сколько бойкой. Она отодрала все доски от загородки Уморы, и сожгла их. И та прикусила язык. Почуяла откуда пришла месть.

Зайка привезла компанию Чубкова в Захарьено. Тетя Дуся разместила их в домике бабы Клуши. Домик, после смерти старушки, пустовал. Степан не претендовал на него. Но и сама Люба, и Настя не бросали домик, ведь внуки росли. Всем жилье надо. Тете Дусе надо было решить, кого назначить старшей в лихую гвардию бабушек и сестренок, выезжающим в долину на подсмену дояркам, приехавшим на свадьбу Пышки. Сошлись, что бригадиром должна стать Валя Карташова, младшая сестра Зайки. Девочка перешла в десятый класс, три года была секретарем комсомола школы. У нее были организаторские способности. Школу тянула, а уж бригаду одолеет.

Домик у Клуши был маленьким. Там было тесно. Вовка решил перебраться на сеновал Насти Лядовой. К сену на селе было бережное отношение. Оно не гнило и не горело, клали ее травинка к травинке, берегли пуще глаза. Лядовский сеновал стоял под огромными тополями. Настя не хотела их рубить. Минутный сон под их кронами снимал дневную усталость. Вовка и Миха моментально уснули на новом месте. Утром их разбудила тетя Дуся, цветущая, как матрешка. –Кому парного молока? – спросила она. Миха помог ей подняться наверх. Вовка, укутанный пуховым одеялом, с ужасом проводил его, нахохлившись, как галчонок. Миха, от холода, покрылся гусиной кожей.
-Пейте, а то обниматься сил не будет, – поставила тетя Дуся на ведро.
-От кого отбиваться-то? – не понял со сна Владимир.
-От мух, – засмеялась она, передавая ведро Михе. Тот стал пить быком, покрываясь легкой пеной. – Спускаетесь, пойдем к Пышке. Надо отметить ее замужество в узком кругу. В деревне так. И до свадьбы надо выпить, и на свадьбе, и после свадьбы.

Соскучившиеся по цивилизации Оля и Веры не спали. Вечером Зайка водила их на танцы в клуб. Утром, им надо было привести себя в порядок. У Любы не было косметики. Ее розовые губки и щечки не требовали дополнительного оформления. Выручила горожанок Нина Фомина. Хусаин и дочка регулярно дарили ей парфюмерию. В одиннадцать дня горожане были у Пышки. Невеста отрешенно ходила по комнате, опомнилась, когда наступила на кошку. –Не ходи босиком, – наказала она животному. Двери в доме перекрыли, ждали прихода друзей жениха. Их встретила дородная Кимря, приодетая в шаровары с кокетливым бантиком на заднице. -Едут, едут, – закричали соседские дети на улице. Машины загудели. Женщины потянулись к дому Пышки. Кимря встречала жениха на улице. Она засучила рукава, выпятила грудь.
–Вы серна, – заявил Кимре шустрый шафер.
-Я дамочка в соках. А единственная морщинка от веселого нрава.
-Значит, мы за тобой приехали. Ребята, подгоняйте грузовик, повезем ее в загс.
-Я бы с удовольствием, хоть на тракторе. Давно замужем не была. Куда садиться?
Широкорпусные механизаторы никак не могли ворваться в дом. Запоры были крепкими. С Кимры сорвали бантик и водрузили его на флюгер. Когда вешали бантик, то нашли окошечко на крыше, через него и пролезли в сени. Дома в Захарьено строили так, что потолка над сенями не было. С крыши всегда можно было попасть в дом. Воровства на деревне в то время не было.
–Кимря, лезем с нами. Мы тобой трубу почистим, – обрадовали женщину.
-Доменную? – вопросом ответила она.

В сенях парней тоже ждали. Там, на лавке, обряженный невестой, лежал Миха Ряповой. Гришка Нагай в рясе махал рядом кадилом. После отъезда Степана Лядова Григорий Нагаев слыл самым сильным на селе мужиком. Он был еще очень молод. –Опоздали вы. Ждала, ждала мужика, да умерла от нетерпения, наша красавица, – сказал Нагай. – А была, что роза.
На груди у Михи стояла банка с огурцами. Кто-то сунул в нее руку и вытащил оттуда живую лягушку.
-Чуть палец не отгрызла. Кто это крокодила мучает, – возмутился парень.
-Там водица ключевая. А это доченька нашей розы, – пояснил Нагай, и продолжил махать кадилом. – Любила ты бвокалом выпивать, не дожидаясь, пока остальные потягивают. Нрав твой кроток, как у юной бегемотихи. А как ты танцевала. Каблуков не хватало.
Кто-то из стряпух приоткрыл дверь. За нее дернули. Тетя Дуся, державшаяся за ручку с другой стороны, пролетела в сени и упала поперек Михи.
–Летает, как стрекоза. Потренируешься, Толька будет сочком ловить, – пообещал бригадиру шафер. Тетю Дусю, да и Кимрю, тигровой сетью было не поймать. С них только картины писать, да холста не хватит. Парни прорвались на кухню, где получили тумаков скалками, и от души завыли. Их все же пропустили в зал. В сельсовете уже ждали молодых. Надо было следить за временем. Затягивать церемонию выкупа невесты было нельзя. В горнице, среди подруг, сидела вспотевшая и фыркающая Пышка. Ее милое кукольное личико напоминало ангельское, только с оборванными перьями. Пышка очень устала. -Хочу белый танец, – стонала она. – Продавайте меня быстрее в это вечное рабство. Где моя кастрюля?
-Подруги, быстро гоните нам невесту, – заорал шафер. – С самыми весомыми достоинствами.
Девчонки аж уши прикрыли. -Мы вам не подруги за бесплатно, – ответила сестра невесты. – Ходят здесь нищие, на нашу королеву косятся. Гнать таких надо.
Парни протянули подругам склеенный до пола рубль. Кимря свернула его, как фотопленку и спрятала в лиф. – Такой чистоплотницы поищи, – похвалила она невесту. – А рубли-то я переклею.
-Руки мельницей? – не расслышал шафер.
-У самого между ног кулак пройдет, а туда же, – сказала Кимря. – Клади 99 копеек мелочью, продадим.
Хитрые парни приготовили мелочь заранее, грохнули на стол три пригоршни копеек, столы свернули, невесту уволокли в разукрашенную лентами машину.
–За 99 копеек продали, – смеялись бабы. – Дешевле никого никогда не продавали. По коепйке за килограмм получилось.
Жених подкатил к сельсовету, когда невеста уже подписала бумаги и отплясывала в пыли, задрав кружева. С напутствием к ней подошли три самых уважаемых старухи.
– Будь благословенна твоя жизнь, – сказала ей Маня-монашка, и протянула ей полотенце. – Плюнут в лицо, так утрись им.
–Будь добра и терпима к мужу. Люби его, не жалей ласки. Муж, после детей, вторая радость в жизни. Храни каждую копейку. Это залог семейного счастья, – поклонилась девушке вторая старуха, Полина Карташова, бабушка Зайки. Она преподнесла молодой зеркальце. – Прежде, чем сказать кому-то обидные слова, взгляни в него.
Третья старуха, Лесничиха, протянула ей букет из лесных цветов. – Не переступи умирающего, не прогони голодающего, обними плачущего, – сказала она. – А сеи цветы засуши, положи за иконку, и храни всю жизнь. И когда заболеешь, или печаль тебя отяготит, бери экономно, по одному цвету, и заваривай его полустаканом воды. И сила нашего леса войдет в тебя. Леший оздоровит всю твою семью. И пока лежит этот букет, будет в твоей семье и полная чаша, и смех, и здоровье. Береги, береги его.
Старухи с поклоном отошли. Жених подписал документы и повел молодую жену к машине.
– Объявляю вас мужем и женой, – крикнула им вслед Виктория, ведущая церемонию. – Что за люди. Все перепутали, – злилась она. Но еще больше она злилась на то, что с отъездом Ольги, ее не сделали председателем сельсовета. Хотя всю работу она тянула на себе.

Бабы сгорали от нетерпения посмотреть наряды москвичей, приехавших на свадьбу из Херсаново. Увиденное повергло их в шок. На Вовке был легкий белый свитер без плеч. На Михе рубашка с вырезом до пупка. На Ольге мини-банан. Женщины плевались. Очаровала их лишь Вера, надевшая скромное темное платье. В ушах красавицы горели серьги-лампочки.
-Это же надо, мужики-то пупок оголяют, – возмущались они. – Славу богу наши-то парни все в белых рубашках, черных брюках. Умеют себя подать.
Зайка пришла на свадьбу в ситцевом белом платье в меленький горошек, с гипюровым кантиком.
-Неуважение к односельчанам, – заключили женщины. – Шелка в продаже полно. Это раньше его было не достать. Могла бы ей Зинка сама новое платье сшить.
Платье Зайке очень шло. Ее тоненькая талия была хорошо подчеркнута, вырез на спине позволял оценить ее кожу. Если бабы не оценили девушку, то мужики смотрели на нее восторженно. Ситец был почти прозрачен.

Посидев немного за столом, выпив по 50 грамм самогона, а водку на стол даже не поставили, Вовка и Зайка ушли гулять. И пожалели об этом. Подвыпившие друзья Кости Авдеева стали щипать девочку. Она била их пол рукам. Вовка решил уходить со свадьбы. В Захарьено не было таких живописных склонов, как в Херсаново. Но село казалось ухоженным. Это было самое богатое село во всем обшаровском районе. Оно выгодно отличалось от других населенных пунктов. Дома украшала резьба, виноград, цветы. Совхоз производил в районе четверть молока, все фрукты и мед. Урожайность пшеницы редкие годы не переваливала за двадцать пять – тридцать центнеров. Невиданные для восьмидесятых годов показатели.

Вовка и Зайка сели в школьном парке. Там их и разыскали разгоряченные парни. Девушку оттолкнули, а москвичу сказали: -Отступишься от нее, бить не будем. Мы парни добрые. Решай шибче, а то ляжки кусать будешь.
Кто-то плюнул и попал в Зайку. Вовка отпихнул этого парня. Но сам тут же упал. Его ноги захлестнули кнутом и сшибли. На него навалились, но скрутить не могли, так как мешали друг другу. Зайка оторвала штакетину от забора и крутанула ее над головой.
–Ух, ты, – восхитилась прибежавшая на помощь сестре розовощекая Нинка.
-Беги за Нагаем, – велела ей Зайка, и стала охаживать парней по спинам. Вовке удалось выбраться из-под тел. Прибежала Пышка. От ее шарфика только перья полетели. Вовку вновь окружили. Он был начеку. И первый, напавший на него, полетел в нокдаун. Это отрезвило всех. Больше никто не сунулся под его кувалду. Появились братья Нагаевы, нападающие разбежались.
–Иди, – буркнул Григорий, непонятно кому.
Зайка рыдала.
–В палке был болт, – сказала она. – Я могла убить кого-нибудь.
На Пышке разорвали свадебное платье. Она потеряла золотую цепочку. О драке узнало все село. Матери парней, затеявших бузу, собрались вместе. Если бы Вовка обратился в милицию, то их дети пострадали бы. Еще ни один начальник в районе не проиграл ни одного дела. Суды всегда были справедливы и к коммунистам, и к директорам. Советские суды ведь самые справедливые в мире, судили по достоинтсву. Женщины уговорили тетю Дусю помочь им. Они набрали гостинцев и явились в дом Лядовых. Вовка сначала ничего не понимал, потом сообразив, сразу же пообещал не обращаться в милицию. Но женщины не уходили, пока он не взял принесенные дары. Лишь после это довольные женщины направились к выходу, считая, что раз взял взятку, то простил.
–А Пышке на цепочку сбрасываться не будем, – сообщила одна из женщин, уже в дверях. – За своих бы в драку не полезла.
-Так, если завтра не купите мне цепочку, то разведусь, – разозлилась пришедшая к бригадиру Пышка. – О своих огородах только и думаете.
-Вы, девки, совсем обнаглели. Мы своих парней из армии дожидались, – совсем испортила дело языкастая баба.
-А ваших из тюряги никто ждать не будет, – не осталась в накладе Пышка. Ее никто не испугался. Знали, что она тоже в милицию не пойдет. Но на улице женщины сговорились, что утром пойдут искать невестинскую цепочку.

14. Нагай и Вера.

После свадьбы село отсыпалось. Лишь под вечер Захарьено ожило. Вовка и Зайка выползли гулять. Им уступали дорогу. Силу на селе уважали. Хотя было даже и не понятно, кто же кого накануне побил. Говорили, что городского поколотили. Площадь перед клубом была заставлена мотоциклами. Было неожиданно видеть, что в Захарьено столько молодежи. Более тысячи человек. Вовка никак не мог найти своих друзей, ни Ольку, ни Веру, ни Миху.

Вера уехала кататься на мотоцикле с Ромкой, младшим братом Нагая. Ромка только окончил школу, совсем не походил на молчаливого брата, зарос кудрями, как клумба. За селом Ромка остановил мотоцикл и улегся на траву. –Идем ко мне, – позвал он Веру.
Та боялась лишь черную кошку, завела машину и помахала наглецу ручкой. Потом все же сжалилась и подождала мальчишку.
-Прости. Мы привыкли, что городские, что полют свеклу, не теряются. Подружка моя, мы с тобой пололи. Ты успела убежать, а мене впороли. Только фуфайки с мужиков летят. Мне осенью в армию. А у меня не было женщины. Стыдно.
-Это нормально. Если встретишь свою девушку, то все произойдет само собой. Не думаю, что и твои одногодки уже стали мужчинами. Здесь ведь не город.
-Ага, в городе и соврать можно, а у нас нет. Все все знают.

Вера выглядела очень молодо. Деревенские девчата держались с ней, как старшие. Доехав до села, Вера вернула мотоцикл, отпустила парня, а сама заблудилась. В последние годы село разрослось. К Вере подошли девицы, воняющие дешевым винцом. Совхоз в свое время столько вина наделал, что два года не мог освободить склады. -Будешь мужиков отбивать, изуродуем, – сказала Вере одни из девиц. – Проглотишь свои светофоры из ушей. – Девицы пошли, гнусавя песенку.
-Каковы же здесь дубы, если березки шатаются, – вздохнула Вера. Из темноты появилась Кимря.
-А дубы – в директора. Зимой снег пашут, – сказала она. – Это дочки председателя сельсовета. Как ушла Ольга, так и не стало у нас власти. Иди по асфальту. У парка спросишь дорогу к дому бабы Клуши.
Вскоре москвичку нагнал Ромка. – Кто подходил к тебе? – спросил он.
-Обещали набить за тебя морду, кажется дочки вашего мэра. Правда, что драться полезут?
-Иди, – сказали ей сзади. Она повернула голову и увидела парня во всем черном.
-Это мой брат, Нагай, – сказал Ромка. – Это за него всем морду бьют. Он закончил МФТИ, инженером в совхозе работает. Девчонок из ПТУ выгнали. Корчат из себя шлюх. Отец и сам не рад. Устал уже их скандалы заглаживать.
Нагай взял Веру под руку. –Найдите мне Ольгу, – попросила та.
-У…- сказал Нагай Ромке, тот сразу все понял и исчез. Тяжеловесный вид Нагая Вере нравился. Но очень он был молчаливым. Кажется, его короткие реплики понимал лишь брат.
-Ты заикаешься? – спросила она.
-Нет, – очень удивился парень. И замолк. Они зашли в темный парк. Там, не видя его жестикуляции, она совсем перестала понимать его. Он лишь подталкивал ее в нужном направлении. У дома Лядовых стиснул ее. -Боже мой, какие слова заменены этим жестом, – с трудом выдавила она. – Пусти. Мне надо свитер взять. – Нагай рванул ворот. Она уловила запах одеколона, которым пользовался и Миха. – Ты давно пользуешься «Эгоистом»? – спросила девушка. -Ой, смотри, – тут пискнула она. Он выпустил ее. Она вбежала на крыльцо и сухо сказала: – До свидания. Не выкорчевали из тебя неуклюжесть. В Москве же жил. Я не привыкла ни к молчанию мужчины, ни к грубости.
– Видел сон. На соске родинка.
Вера удивилась. Она поняла парня. Эта родинка всегда беспокоила ее. -Иди, спи. Я обязательно тебе приснюсь, – сказала она, уходя.
Нагай был зол на себя, знал же, что с Верой не просто. Мимо промчалась иномарка. Машина высадила Катьку. – Кто-то был в лазе родника, – сказали из салона. – Завтра тебя заберут от лесничихи. И помни, перед сном говорят, о самом сокровенном.
Машина отъехала. Катька растворилась в ночи. Нагай хотел двинуться за ней, но приостановился, увидел Вовку и Заю. –Может, не поедешь в долину? – ныл Вовка. – Тебе же в институт надо готовиться.
-Я и там подготовлюсь. У нас дома не хватает денег. Я больше всех в семье зарабатываю. Две сестры еще учатся. И Валерка не работает, где-то в городе. Ей помогать надо.
-Тогда я вернусь в Херсаново. Будем встречаться у Заветина источника.
-Я чего-то боюсь. В каждом доме ствол. Не сердись на меня. У нас разная жизнь. Уедешь и забудешь меня. Будем реалистами. Нам предстоит свой путь.
-Глупышка. Все это несерьезно. Ты моя первая и последняя любовь. Ты только согласись. И сразу же распишемся.

Олька и Миха искали Веру. Наконец, им попался Ромка. -Мальчик, я тоже хочу покататься, – сказала Олька.
-Тетенька, – обиделся Роман, давно ходивший в женихах.
-Я сам ее покатаю, – сказал Миха. – Рома, дай мотоцикл, подгоню его потом к дому. Роман отдал шлемы. Олька завизжала от радости. Миха сел за руль. –Едем?
Ехал он очень тихо, боялся ямы. Случайно они приехали к лесному озеру. Он заглушил мотор, чтобы не нарушать идиллию. Лес загадочно шептал. –Какое ужасное и красивое место, – сказала девушка. – Я подойду ближе.
-Не визжи только, если кто квакнет, – предупредил Миха. – Боюсь женского визга.
-Я еще девочка. – Она подошла к воде. – Дно песчаное. Отвернись, у меня нет купальника.
-Ты голой собираешься купаться?
-Темно же, – сказала она, раздеваясь. Олька быстро вошла в густую, как мазут воду. Под ее ногами проползли. Она выскочила прямо к Михе на руки. – Прости. Поплавай со мной. Там крокодил сидит.
-Отпусти мои руки. Мне надо раздеться.
-Надеюсь, что я с рыцарем.
У Михи наступила эрекция. Он не знал, что дальше делать, и поднял Олю на руки. Его губы нашли ее. Олька не думала, что коитус можно было совершить, когда партнерша находится в воздухе. Но Миха смог это сделать. Причем, Ольга на самом деле еще не знала мужчину. Когда он поставил ее на землю, то ноги у нее подкосились. Ему пришлось вновь подхватить малышку. Она была в полуобморочном состоянии. Он стал целовать ее. И она ответила, при этом думая, что сопротивляется. Обоих бил озноб.
–Оля, скажи – нет. Я нырну в воду. – Но она молчала. Когда он кончил второй раз, то она разрыдалась. Он опустился на колени, обнял ее за талию. – Прости меня. Я негодяй. Я должен был сдержаться. Наверное, сделал это назло Вере, а о тебе, да и о себе, и не подумал.

Ольга плакала и плакала. Они оба измучились. Он помог ей одеться, посадил впереди себя и повез в деревню. Он отвел ее в дом бабы Клуши, а сам погнал мотоцикл к дому Нагаевых

Усталость нахлынула на Ольгу. Деревня уже начала пробуждаться, мычали коровы, зычно бранились бабы. Ольга так и не заснула. Она еще немного полежала и встала. Ей надо было что-то предпринять. Взгляд остановился на чугуне с керосином. Она набрала в ладони ржавой жидкости и глотнула. Это отрезвило ее. Она сплюнула и пошла спать. У нее не было денег, чтобы уехать домой. Она решила занять у Вовки. Поспала часа два, собрала рюкзак, и пошла искать Чубкова. У дома Лядовых столкнулась с Егором. С розовыми волосами он ее еще не видел и не узнал. А она забежала в летник, нашла там пудру и нанесла ее на щеки, чтобы скрыть следы слез.
-Хозяюшка, – окрикнул Горка. Оля вышла. Егор держал велосипед, на котором висели бидоны для молока. Они не знали, что сказать друг другу. -Оля, что ты тут делаешь? – наконец-то пришел он в себя.
-Отдыхаю. У Чубкова дача в соседнем селе.
-А мы живем на пасеке. За молоком приехал. У частников лучше. Одни сливки.
-А я хотела сегодня уехать домой.
-Останься. Комнату на пасеке тебе освободим. Побудь немного со мной. Вечерами мы свободные. В Погосте у нас ничего не получилось. Исхак Шакирович переманил нас сюда.
– По маме соскучилась, по Москве. Мне надо подумать. Может быть, и решусь задержаться.
К ним подошел Василий Лебедев. – Командир, тебя директор ждет. Он лишь тебя признает. Со мной не захотел говорить.
-А кто ты такой, чтобы с тобой говорить. Оля, мне надо бежать. Я вернусь, – пообещал Горка. – Прошу, не уезжай.
-Приходи сюда вечером. Мне надо выспаться. Я так и не прилегла всю ночь.
-Ой, чем же это вы были так заняты. Девушка, не верьте ему, – влез Васька. У него в Москве жена и две дочери. Может мне к вам вечером зайти? Я петь умею. И целуюсь, как негритенок с большим ртом.
-Громко поешь? – спросила девушка. Она чмокнула Горку в щеку, и пошла в домик бабы Клуши. Вера была уже там. Пила чай. –Вера, я Горку здесь встретила. Перееду жить на пасеку. У меня просьба, – смутилась Оля. – Попроси Миху уехать отсюда.
-Странная просьба. Что-то произошло?
-Просто, Егор не любит его.
-Они разве знакомы?
-Знакомы.
– Ольга, не вздумай влюбляться в Михаила. Он мой крест. Не хватало нам из-за него поссориться.

Миха сидел на лестнице сеновала. Она прогнулась от его тяжести. По руке ползала божья коровка.
–Тебе букашка хорошо, – сказал он. Увидев Веру, парень отвел глаза. До нее тут же дошла подоплека ситуации.
-Я дура, – решила она. – Нет. Олька ничего мне не сказала. Ненавидишь меня, но зачем ей жизнь ломать. А если есть тот свет? Она просила, чтобы ты уехал. Здесь Горка, ее мужчина.
-У нее еще не было мужчин. Я первый, – ответил Миха, и залез на сеновал. Вовка спал там. Он приподнял голову. -Я вчера… Я не насиловал ее. Она сама была не против, – вздохнул Михаил.
-Олька? И как ты можешь теперь быть моим другом. Я гарантировал ей неприкосновенность.
-Сходи к ней, посмотри, как она. Я сделаю все, что она скажет. Зайка идет, – увидел Миха девушку.
-Зайка уехала, – не поверил Вовка. – Это Валя. Ее сестренка. Да, чем-то похожи. Они погодки.
Валя была похожа на Зайку, но понемногу уступала в яркости красок.

Утром к Карташовым приехала старшая из сестер, Валерия, приехала с грудным ребенком на руках.
–Ее отца забрали пришельцы, – сразу же пояснила она матери. Мать этому не обрадовалась.
-У тебя будет свадьба, – с угрозой сказала Зинаида.
-Не смешно, – ответила Валерия. – У него от вина атрофировались все чувства.
-Не смешно? Зато насмерть.

-Я ее ребенка нянчить не буду, – шепнула Нинка Валентине. – Пусть сама трясет. Думать будет, прежде, чем спать с мужчиной. А, правда, что Зайка приворожила Вовку? Вся молодежь об этом говорит.
-Что за молодежь? – спросила сестра. – Сопливые подружки?
-Не переживай, я ее отстояла. Молодежь своего йогой, каратэ, абортом добивается. И еще, молодежь видела, что наш братец Нагай за городской блондинкой бегает, посылает ей воздушные поцелуи, и даже духи смотрел в магазине, но ничего не купил.
-Пусть развлечется. Если Вера, то девушка красивая.
-Думаю, что она.
Нагай не знал, как вести себя с Верой. Особой проблемы он от этого не чувствовал, но все же хотел быть лидером в отношениях. Он даже вымыл волосы, и надушился одеколоном, который Вере понравился. Но потом передумал. Стал смывать с себя запах, побрызгался «Ритуалом», которым мертвецов поливали. –Да, – сказал он весомо. –Влип.

15. Макс Рамкин.

Валя и Нина ушли из дома, давая матери поговорить со старшей сестрой. К ним подошла лесничиха. Когда Степан Лядов уехал с Ольгой Сергеевной в Обшаровку, то пенсионерке пришлось вернуться на работу, на его место. Он сам просил об этом. А старухе было за семьдесят. Что она могла сделать с лесом. А вот смогла. Ее тяжелого нрава боялись все. Она и выстрелить могла. А без ружья лесничиха не ходила.
-Где бабушка? – спросила она. Внучки не любили бабушку, свою очаровательную бабушку. Та отвечала им тем же. Бабка Поля любила лишь Зайку. Говорили, что она походила на нее. Бабка Поля родилась еще до революции. Но до сих пор сохранила свою привлекательность. Брови у нее были дугой, глаза сверкали, как у девчонки, на голове ни сединки. Прямая спина, высокая грудь.
-Играют в карты у Мани-монашки, – сказала Валя. – Кто проигрывает, отмаливает грехи этой банды. Нина, сбегай за бабушкой.
-Хорошо, сбегаю, – не сопротивлялась младшая сестра. – Бабушка у нас агрессор. Ей лучше со старухами лаяться, чем дома скучать. Что за родня у меня? У меня и сестры- одно удовольствие. Валю все хвалят. Мне даже слушать стыдно. А она демагог. Завидую лишь Зайке. Ее красоте. Если старухи возьмут меня в игру, то домой не вернусь. Грехов у меня тоже не мало. На этой неделе пять мальчишек отколотила. Надо, чтобы кто-то за меня помолился. И потом, они видят плохо. Их обманывать легко.
-Ага, даже и не пытайся. Вмиг разоблачат. Они, как шахматисты, каждый ход помнят.
Нинка в семье Карташовых одна была похожа на мать. Она дружила с мальчиками, любила нырять с моста, даже курить пробовала – не понравилось. Ей только дай повод убежать из дома.

Валя повела пожилую лесничиху в дом бабушки. У нее у самой была назначена встреча с Борисом, капитаном яхты. Она приготовила чай, и бросила старуху одну, побежала на берег реки. Капитан ждал ее. Борис и Валя долго шептались. После этого разговора Валя побежала искать Владимира Чубкова. Она передала москвичу весточку с реки. Вовка согласился встретиться с Борей. Валя сама привела Вовку на берег Искорки. Капитан к этому времени побрился, был в белой рубашке и брюках, о стрелки которых можно было обрезать руки. Но не педантизм поразил Вовку, а шрам на лице парня. Вот что прятал капитан под щетиной. И вот чего не было на рисунке Ольки. Вовка вспомнил мужчину. Его звали отнюдь не Борисом. Он был следователем. Хоть и работал в милиции, но проводил и частные расследования. -Боря возглавляет движение за социальное перерождение страны, – пояснила девушка.
-Куда нам еще перерождаться, – буркнул Вовка. – Я знаю, кто он такой. С таким шрамом не спрячешься.
-Валя, оставь нас, – попросил следователь. Когда Борис остался наедине с Чубковым, то сказал: – Владимир, держи в тайне мое имя. И тем более мою профессию. Вообще-то я даже не в отпуске. В командировке. Ищу здесь подпольный водочный завод. Я сейчас работаю в отделе экономических преступлений. Цеховикам мало джинсов. Все стали производить. Особенно привлекает алкоголь. Ладно бы официально открывали производство. Не хотят делиться с государством. Администрация района лишь палки в колеса вставляет. Для нее пьяный человек, посговорчивее. Задержанные мелкие реализаторы молчат. Тюрьмы боятся меньше, чем Парькову. Цеха ее. Это однозначно. Мне сейчас потребуется помощник. Поэтому и позвал тебя. У ребят с «Энергомаша» отпуск кончился. Они же у станков стоят. Одному мне с яхтой не справится. На яхте оставили лишь алкаша, кровь спиртом чистит. Он тяжело болен и помощи от него нет. Бывший ликвидатор. У станка падает, а здесь чувствует себя нужным обществу. Стараюсь поддерживать его. В Херсаново постоянно крутятся подозрительные личности. Главное – не пойму, как привозят спирт. И откуда, и куда. Вычислил лишь маршрут вывоза в Москву.
-Мы здесь видели машины с московскими номерами.
-Это не то, это Лев Абалкин. Он к заводу не имеет отношения. Сын влиятельного в органах человека. В лесу стоял лагерь. Вот они меня очень интересуют. Любая мелочь. Что-то неординарное. Так ты поможешь?
-Будет ли от меня толк. Яхтой управлять не умею. Будешь говорить, что делать. Я пока в Москву не собираюсь. Свободен до осени.

Выспавшись, Олька поняла, что трагедии не произошло. Она даже запела, пошла к Лядовым. Настя и Вера выдавливали косточки из вишен. Делали они это очень просто, накладывали ягоды в электрическую мясорубку, надевали на горловину мешок и включали машину. Косточки за пять секунд вылетали в мешок. А из мясорубки выходило желе.
–Для наливки, для варенья, для повидла. И сок можно закатать, – объяснила хозяйка. – Туда еще надо добавить в равном количестве веточек, цветов, листьев. И вареники из шкурок вишни очень вкусные.
-Анастасия Семеновна, вы такая гостеприимная. Я даже не думала, что еще есть на свете такие люди, – сказала Олька.
-Раньше был полон двор детей, внуков. Сейчас со мной один Степашка живет. Поэтому и рада гостям. Палушка, второй внук от Толи, старается жить в Москве. Он и в школу там ходит. А дети Павла за границей, учатся. Если хотите еще пожить, живите. И мне веселей.
-Я здесь своего жениха встретила. К нему переберусь, – сказала Оля. – Завидую я вам, Анастасия Семеновна. Вы такая счастливая.
-Сейчас. А сколько натерпелась. Муж бросил. Я еще не простила его. Сын Толя поехал ведь навестить его. Я была не против. И внука повез показать. Вот такая я, великая русская женщина. Все русские женщины ближе к богу, чем эти алкоголики, мужики.

Вовка и Борис поехали на машине следить за автолавкой. Вовке приветливый водитель автолавки очень нравился. –Лавка контролируется Парьковой. Чего она только не перевозит, – сообщил Боря. – И в деревне все купят. И чеки пробивать не надо.
-Она старухам хлеб возит, – удивился Вовка.
-И паленую водку, пустые бутылки, сахар. Представляешь, сколько водки он реализует в день. До тысячи бутылок. Цена паленой водки чуть выше самогона, а запаха нет. Водка не плохая. И местная, а не с Беслана.

Автолавка подъехала к дому учительницы-пенсионерки, водитель зашел внутрь. Вовка и Борис оставили машину за углом, перебрались под самые окна дома. Им надо было подслушать разговор.
–Поешь, а я письмо прочту, так ли написала, – сказала учительница водителю. Женщина нашла очки и стала читать: – Дорогие мои, высылаю вам угощение. Ребятишек побаловать надо. Много присылать не смогу. Запасов не осталось. А с пенсиями перебои. Три месяца не приносили. Ждала все время лучшего, и людей подбивала на это. Каюсь. Но ведь армию надо содержать. Мы сильны лишь армией. Мы страна воинов. Нового американского президента не знаю, но Рейгану плюнула бы в лицо. Пусть кричит, что русская террористка. Русская – и горжусь этим. С этим и умру. Не сломали меня. Верила и верю в светлое будущее. Даже среди такой тьмы, как сейчас. Девочки, постарайтесь, чтобы ребята выросли марксистами. Им в детдоме все равно не сладко. Они воспитаны этой справедливой системой. Привезите ко мне погостить, человек 15, пока тепло. Зимой я живу на кухне, чтобы топить поменьше. Величайшая тайна тайн нашего народа в доброте.
-И в дурости, – добавил шофер. – Кто бы нас кормил, а мы жрали. Ни один народ не убивает себя сам, как это делаем мы. Какая нация уничтожила миллионы.
-Все это ложь. Никого наш дорогой Сталин не убивал. Только врагов. Да, врагов было много.
-Вы святая женщина. А у меня вот убивали. И отца, и деда. Мать чудом спаслась. Убежала из Москвы сюда. Паспортов в деревне не надо было. Она фамилию сменила. А сколько Пол Пот уничтожил. Сколько в Китае ученых поубивали.
-Выпей еще кружечку. Ко мне редко заезжают. Не все мы растеряли. Вот, на западе, даже рабочие не понимают нас, служат желтому дьяволу. Счастье в свободе. Пусть я одинокая, но я свободная, никто мне ничего приказать не может. Разве великая партия.
-Нас им трудно понять. Хлеб нам американцы привезут, обувь итальянцы. Истинно свободен лишь трудолюбивый народ. Надо вам телевизор отремонтировать. По радио не видно лиц людей. Доброты в них нет. Это страшные лица. Это вампиры, сосущие из народа кровь.

-Идем, – толкнул Борис Вовку. – Он сейчас в Погост поедет, подождем его в лесочке.
-А тебе не кажется, что проблемы, которыми ты занят, мелки, по сравнению с теми, что поднимает учительница. Не конфронтация, где бы была планета, в каких космических далях. Нет у нас национального лидера, – вздохнул Вовка.
-Я не хочу рассуждать об абстрактных понятиях, занят конкретным делом. В сытом обществе человек раскрывается полнее. Капиталистическое общество умело использует законы макроэкономики, не допускает обострения. Там теперь и рабочим есть что терять, кроме цепей: дома, машины, комфорт. Но они все же встают под ледяные струи полиции. Почему?
-Чтобы жить еще лучше. Жаль ушедших иллюзий. Что создали сейчас? Бесплатные туалеты для ветеранов партии. Макс, прости, Борис. Ты не женат? Сколько тебе лет? 25?
-Мне 29. Зови меня Борисом. В личной жизни не повезло. Как-то встретил на берегу моря прекрасную девушку. Ушел в армию. И понеслось. Я был ранен, три месяца валялся в больнице. На работу в милицию потом с трудом взяли. Я подумываю полностью заняться лишь частным сыском. А страну жаль. Докатимся до натуробмена, как в черной Африке. Назовут причины, виновных, но осудят поколение. Нет проторенных дорог по полю красному. Вот и спи дурманом-сном, землю слышамши, да не видемши. Не найти сил разомкнуть чары сонные, не открыть глаза, не поднять руки. Изыдь, не порадовав землю новой радостью. Все проспишь на поле маковом.
-Ты знаешь сказки? – спросил Вовка.
-Не наизусть. Я использовал ритмику вашей местности. Это размышления вслух. Может, спал бы я, да гудит земля, настороженно лес колышется. Все во мне сверх силой полнится. Удивится мир делам великим. Но еще не скоро. Порой и министр бесправен, если отступится от стереотипа. Всех угнетает никчемность существования, нереальность происходящего. Бог дал нам руки, дай и голову. Наша экономика имеет две ноги. Одна полметра, другая два. Трудно садится на муравейник голым задом. Что могут чудаки? Они слабаки и сеют пессимизм.

Макс Рамкин заехал в пустой лагерь кладоискателей.
– Мне не нужны оторванные пуговицы. Меня интересуют лишь разговоры. Я наймусь к попу работником. Ему нужны строители. Надо задержаться там. Последить за Погостом. Автолавка привезет меня в нужное место, – сказал сыщик. – Отслежу весь маршрут. Все станет ясно. Поедешь со мной?
-Я здесь не один. Я же не смогу бросить друзей одних.
-Михаил бы нам пригодился. А девчонки пусть у Лядовых поживут. Вова, неделю? Согласен?
-Хорошо.
-Макс, значит ты все же несчастный человек.
-Это не так. Я счастливый, потому что занят любимым делом. Я раскрываю чужие тайны. Я ловкий пройдоха. А женщина. Моя женщина давно вышла замуж. Сам виноват. Не писал ей. Думал, что и ходить не буду. Я еще встречу свою женщина. Я везучий.

16. Торжество. Июль 1989г.

Вечером Горка помог Вере и Ольге переехать на пасеку. Там была вода, туалет и газ. Девушки даже не ожидали такого уровня удобств. Они разместились в небольшой комнате. Кругом шумел лес. Девушки должны были стряпать бойцам.
Приближался юбилей совхоза. Директор торопил с отделкой кафе. Ребята стали работать и ночью. И все успели. На торжества в Захарьено пригласили районное начальство, директоров совхозов. Пригласили первого председателя захарьенской артели. Эта была женщина, которую люди сами избрали из самой бедной семьи, думая, что она будет послушной. Но она быстро все прибрала к рукам. Именно она сохранила в двадцатые годы дойное стадо графов Херсановых. О женщине писали в газетах, как о музейном экспонате. Под пылью времени и не заметить, жив ли человек. Все было празднично, президиум, кумач.

Новое кафе не могло всех вместить. Там готовили лишь застолье. А торжество должно было пройти в клубе. Даже там пришлось раскрывать окна и двери, чтобы было слышно, о чем говорят с трибуны. Первым в клуб прибыл погостский поп Имихаил, в красивом цивильном костюме. Он отчего-то думал, что его бороду никто не признает. Сел на свободное место. Зал наполнился под завязку. Люди даже на полу сидели. Перед началом официальной церемонии Исхак Шакирович поблагодарил Горку за работу, подарил ему транзистор. Когда началось торжественное собрание, то старухи, принялись молиться на попа. А несколько бабок высморкались в пыльное плюшевое знамя, стоявшее за спиной начальства. И долго и смачно чихали потом. В толчее повалили трибуну. Директор шепнул Нагаю, чтобы нейтрализовал батюшку.
–Она полвека в партии, а тут поп, и эти умолельнолишенные, осквернили красное знамя., – в сердцах сказал Исхак. Нагай и ухом не повел. Он пришел на вечер с Верой, не хотел оставлять ее одну. Директор увидел, что Гришка равнодушен к словам, добавил. – Не люблю ни мулл, ни попов. Если нейтрализуешь его, то назначу главным инженером. Только потактичнее с ним, а то старухи не пойдут свеклу чистить.
-У?
-Не твое дело. Главного инженера куда-нибудь пристрою. Отошлю его директором в отстающее хозяйство. В управлении меня поймут. А куда им деваться. План-то я делаю. Планы до сих пор есть.

Гришка нашел брата Ромку. Увидев его, Нагай закашлялся. Ромка был одет в комбинезон, купленный на толкуне. А на голове у него был «Гуллит», множество косичек. Нагай зажал его между ног и стал стричь огромными ножницами. Тот молчал, боясь за уши. Григорий отдал ему свою одежду, а сам влез в комбинезон. С Ромкой было приятно работать. Он стал походить на ангелочка, разве совести и крылышек не хватало.
–Машину попа у, развалины, – приказал Григорий брату.
-Как мы ее в старую церковь затащим?
-У!
-Хорошо.
Старая директриса прошла к столику. Лишь алые розы горели на белой скатерти. Высушенная веком женщина походила на актрису. Она заговорила хорошо поставленным голосом, удивив людей:
– Притягательна земля наша. Здесь сошлись зверь лесной и чернозем степной. Многие знаменитости искали жен у нас. Нас всюду узнаешь по певучему говору. Жили здесь и скифы, легендарные мордовские племена. А буртассы в свое время закрыли собой Русь от кочевников. На днях встретила парня, так похож на Баяна. Того и старики стали забывать. Революцию в уезде делал он. Потом пришли Кураев, Овсеенко. Меня огорчило, что Обшаровку не переименовали в Тухачевский, благородный был человек. А Баян был еще благороднее, от роду не то цыган, не то татарин. В нас всех русской крови мало. Остальное: кровь мещеры, муромы, мери. Как погиб Баян? История эта печальна и мистична. После его смерти зимы стали холоднее, лета дождливее. Без него власть забрала голытьба не от бед, а от лени. Если бы знал, чем кончится, не начал бы революцию. Создали мы коммуну. Котел общий, а картошку варили каждый в своей тряпочке. Зато, кто сидел у этого котла, не раскулачили. А кто рвался в одиночку, в Сибирь угнали. Народ принял социализм. Поздно от него отказываться. Нас не переделать. Многое ведь не плохо. Интернационализм. Детские сады, образование, медицина. Путевки раз в пять лет каждому. Почти. Ну, кто хорошо работает, всегда получал. Раньше. Сейчас не знаю.
-И раньше не получали, и сейчас не получаем, – сказала сидевшая в первом ряду Кимря.

Ромка заслушался. Он с неохотой пробрался к попу. Операцию стабилизации должен был провести он.
–Батюшка, произошло что-то странное. Ваша машина ехала сама по себе, остановилась в старой церкви, – прошептал пройдоха.
Отец Имихаил передал подарок для директрисы Мане-монашке, вышел на улицу. Его повели на церковные развалины. Не понятно было, как машина въехала туда. Все проходы там завалены глыбами.
–Роман, оставь меня, – сказал поп. – Я должен помолиться. – Оставшись наедине, батюшка встал на колени. – За что, царь небесный? Может, жаден немного. Но ведь другие лишь за деньги тебе служат. А я верую. Меня уважают. Вхож в души людские. Увеличиваю стада твои. Зачем разрешаешь философию? Неверие от нее. Призови на суд всех врагов моих. Открой им врата вечности.
И поп вдруг взглянул на стену. Штукатурка с них давно осыпалось. А в метрах в 10 от земли сохранилась икона богоматери. Батюшка никогда не был в этих развалинах.
-Бог сам привел меня сюда. Надо любыми путями восстановить здесь церковь. Село большое. Церковь в Захарьено нужна. И на балансе она ни у кого не стоит. Разве, как бесхозное за сельсоветом числится.
Ромка и друзья с трудом сдерживали смех. Не боязнь Григория, то такое бы учинили с попом, что фигой бы закрестился. Торжественная часть завершилась. Гостей повезли на берег озера, а потом в кафе. Люди тоже чего-то ждали, но не дождались., разошлись не сола похлебавши.

Егор не захотел оставаться на банкет, хотя его приглашали. Оля поддержала его.
-Хочешь пойти со мной в стог? Там комаров нет, – сказал он.
-У соломы резкий запах. Хорошо, пошли. Только надену спортивный костюм.

Омет был огромным. Макушка доходила до верхних веток деревьев. Олька с трудом забралась наверх, несколько раз скатывалась вниз. Ей понравилось. Егор устроил на макушке царское ложе. Вокруг было лишь звездное небо. Огромный тканый ковер закрывал солому, сверху лежала простынь и одеяло. Олька взошла на ложе и оглянулась. Внизу виднелось Захарьено, за ним светился город. Егор поцеловал ее и тихо сказал: – Я так хочу, чтобы ты наконец-то стала моей. – Олька не могла поверить своим ушам. – Но я могу подождать до свадьбы. Это приносит счастье.
Внизу две бабы воровали солому, загружая ее на тележку.
-Горка, меня осчастливили, не дожидаясь свадьбы. Знаешь, я передумала спать здесь.
Она скатилась вниз и пошла на пасеку. Егор опустился на ложе и закрыл глаза. Он был в шоке.
-Чья это? – спросили бабы друг друга. – Нагнали стройотрядовцев. Отец ноги-то выдернет.

Вера же сбежала от Нагая, когда он был занят попом. Она решила погулять. Нечаянно наступила на холстину и провалилась в яму. Кто-то делал погребок. Она с трудом вылезла из ловушки. Но ее вновь окружили девочки.
–Ты зачем Нагаю лыбилась? – спросила одна. – Вырвем улыбку. Задом будешь лыбиться. Говорить не хочешь. Блатнее себя не видишь.
Девицы повисли на Вере, делая подсечку. Она без труда сбросила их с себя и потолкала в яму, накрыла досками и завезла сверху тачку с глиной. Без помощи девицы выбраться не могли. Пьяненькие были. Настроение у Веры было предплачевное. Она поплелась на пасеку, решила лечь спать. Там ее ждал Нагай. Может и к лучшему.
– У? – спросил он, обнимая. – У. Москва.
-Гриша, я замужем. И не за Мишей. Его не трогай. Он только кажется роботом. Он может сделать что-то ужасное. Я ему не нужна. Это он мне нужен. И детей у меня не будет. Мужа не люблю. Он дал мне полную свободу, лишь бы не бросала. Давай, немного пройдемся.
Тропка завела пару в заросли сирени. Там кто-то сидел. Вера узнала голос Ромки. Он был с какой-то девочкой.
–Родителей поставлю в известность, – говорила та. – Если не понесешь заявление, то мы чужие. Для серьезного дела не нужны годы. Последний раз спрашиваю. Понесешь заявление?
-Разве от тебя отделаешься. Дернуло меня делать «Гуллит». Теперь, как Нагай, не отмоешься от штампа несерьезности.
Нагай потянул Веру из кустов.
–Валя, моя двоюродная сестра. Ромка ее сводный брат. У меня с Ромкой лишь мать общая. Его отец погиб. Вовка не обидит Зайку?
-Он порядочный. Да, ты и говорить умеешь.
-У.
-Опять у. У?

Олька оставила Вере записку, сообщила, что уезжает. Она собрала вещи и пошла искать транспорт, чтобы доехать до Херсаново. До соседней деревушки ее довезли на мотоцикле. Дом Чубковых был пуст. Вовка и Миха уже перебрались к попу в Погост. Она открыла дверь, положила под голову рюкзачок и уснула. Ей приснился красивый сон. Как выбираться в Москву девушка не представляла. Ей надо было найти Чубкова. Самой

Вере же было не до сна. Она нашла записку Ольки и разозлилась. Надо было что-то готовить ребятам. Ей привезли кусок мяса. Пришлось крутить фарш. Егор поднялся позже. Он еще не знал, что Оля уехала. Он все же стал помогать Вере.
–Разбужу дневального, пусть нароет картошки на совхозном поле, – сказал он. – И пошлю на озеро, там водка после вчерашнего должна остаться.
-Вряд ли, -усмехнулась Холстова. – Здесь со столов все убирают до окончания торжеств. Закон природы. Интересно, после вчерашнего будет совхоз сегодня работать?

А совхоз работал. Летом было не отдыха. Ну, ночь, ну погуляли. А работать-то надоть.

Олька проснулась в обед, ей захотелось есть. Она осмотрела запасы. Еды не было. Она сходила на огород, нарвала овощей, нарыла молодой картошки. –Пусть поищет меня, – решила Оля. – С голода я здесь не умру. Похудеть никому не вредно. И если найдет, то прощу. Хотя и прощать–то не за что. Девственник он или нет? Уже стала сомневаться. Он такой расчетливый.

17. Шумиха.

Валя Карташова села есть. Она была в полном здравии, но почувствовала, что родители чем-то озабочены…
–Зинка, надо было родить хотя бы одного мужика, – сказал отец. – Не знаю, как с девками разговаривать. А тебе, – обратился он к дочери, – надо было посоветоваться с мамой. Рома, какой никакой, а брат. Зачем торопишь его с заявлением. Люди нас не поймут.
-Я мамке говорила, – отмахнулась Валя.
-А мне эта старая колода ничего не сказала, – разозлился отец.
-Я не помню, – удивилась Зина. – Такое не забудешь.
-Одна Нинка молодец, – сказал отец. Нинка только проснулась и кушала в уголочке хлеб с молоком. Такой хлеб был редкостью в их доме, с изюмом. Она старалась выковырять весь изюм из буханки.
Это была первая похвала в ее жизни. Она даже про изюм забыла.
-Как вы мне все надоели, – сказала Нинка. – В шестом классе выйду замуж и уйду от вас.
Отец выставил ее за дверь.
-Аборт не вздумай делать, – сказал отец Вале. Настала ее очередь давиться. Но тут зашел Рома. Тишина установилась необычайная. Парень скромненько молчал.
-Ты что с нашей телкой сделал? – грозно спросила его мать Зинаида.
-Купили новую телку? – удивился Рома. – У вас же не было телки.
-Это я у них телка, – невозмутимо сказала Валя.
-А что я могу с ней сделать? Мы же брат и сестра, – заявил Роман.
-А Гришка стукнул на вас, что она припрет в подле, от тебя, – сказала Зина. – Он не мог соврать.
-Ты его уканье не поняла. Или он сказал аллегорично, – засмеялась Валя. – Сразу успокою. Я не беременна. Заводить ребенка в такой экологической обстановке нельзя. Хочу создать партию зеленых. Рома для меня лишь брат. Я еще целомудренна.
-Нагай сказал, что вы подаете заявление в загс. Зачем вам торопится? – спросил отец.
-Понятно откуда ветер, – сообразила Валя. – Рома решил подать заявление в партию. Ему с партбилетом в армии будет легче. И это все.
-Это она меня заставляет. А сама-то в партию зеленых собралась, – сказал парень.
-Ну, Нагай. Я на пять килограммов похудела от ваших новостей в ушах, – наконец-то разобралась в ситуации мать Зинаида. Политика ее не интересовала. Она лишь иногда смотрела по телевизору, как одета Рая Горбачева. – Все. Возьмите ключи. Откройте клуб, а то выгонят с работы. Может, кто в библиотеку придет. Когда танцев нет, то заведение можно и не открывать. Рома, не обижайся. Если бы ты не был Вале братом, то я бы с удовольствием взяла тебя в зятья. Кимря опят машину досок продала. Так стройотрядовцы никогда не завершат работу. Подскажите Егору. Нечего ей воровать. Она же все на стройотряд списывает.

Ромке и Вале не хотелось идти в клуб. На улице их окрикнула Нинка. – Идемте скорее. У Мани-монашки отец Имихаил речь религиозную собирается говорить. Он хочет восстановить нашу церковь. А нас всех вернуть в лоханью
-Может в лоно?- спросила Валентина.
-В лоно, не в лоно, а в лохань точно.

Старушка жила недалеко. У ее дома толпилось полдеревни. Отец Имихаил стоял на крыльце. Он был в рясе. -Тысячу лет живет Русь под божью благодатью. Всякое было в государстве. А церковь стояла и стоит. От отца к сыну, от матери к дочери передаются устои. Не сразу люди и приходят к богу. Но с возрастом все понимают истину. За раба божьего Имихаила Горбачева молюсь. Бог вложил в его руки силу добра. Воздадим аллилуйя надежде.
Моня-монашка спросила нараспев: – Это какую же Надежду канонизовали? Крупскую? До ее ли светлого образа, когда глиной стираем.
-Разве ведомо, чтобы рядом с церковью семьи Херсановых строили кабак? – продолжил батюшка. – Исхак Шакирович басурманин. Но вам-то, истинным православным, не должно быть все равно. Отреставрированное кафе надо закрыть. А церковь расчистить. Это божье дело.
-А что ее делать-то, – крикнул Ромка. – Все равно водород на солнце через пять миллиардов лет сгорит, и звезда сожрет Землю.
-Все в божьей воле, -ответил поп. –Бог вам не давал и трех тысяч лет. А вы на миллиарды.

Стройотрядовцы в это время разбирали завалы близ усадьбы графов, хотели сделать часовенку, такую же, как над родничком в Херсаново. И надо было Горке именно в день визита отца Имихаила решиться осмотреть Заветин источник. Когда несколько парней приехали в святое место, то навстречу им вышли старушки. Маня-монашка, словно нетленная старица, воскликнула: – Сжечь святыню приехали?
-Помолится, полюбоваться, – стал объяснять Егор.
Старые не поверили ему, заулюлюкали на индейский манер. В часовне, на диво людям, висели старинные иконы. Лишь однажды их пытались украсть, но воров отловили на московской трассе, не без помощи Нагая и милиции. Тогда Маня возненавидела Нагая еще больше. Монашку дергать начинало при одном упоминании о соседе. Нестойкие ее подруги уже готовы были стать атеистами. Им уже казалось, что бога нет, а черти есть. И черти есть люди. А еще точнее Ромка и Григорий Нагаевы. Что не покажется, когда среди ночи явится коза в розовых панталонах Мани-монашки. Коза еще и спросит, а верят ли люди в бога.
-Бабушка, а ты всю жизнь жила с богом? – без видимого подвоха как-то спросил Полю Роман.
– И была ему верна.
-А Маня не верит, что Гришка ангелочек. Скажи ей. Ведь если ты жила с богом, то он не такой и безгрешный. Там и еще пара дам в невесты ему набиваются.
-Богохульник. Козел малосольный. Ты ведь малорусский. И не грамотный при церкви.

Маня первой подняла камень, когда Егор попытался войти в часовню, осенить себя крестом. Угодила же она Ваське Лебедеву в скулу. Он упал и притворился мертвым. Бабки разбежались и порятались в кустах. Ребята спокойно осмотрели часовню, сделали зарисовки. Уже на другой день они начали стройку. Но главный басурман, Исхак Шакирович, отказал им в стройматериалах на культовый объект. Хорошо, что разрешил заготовить лес на совхозных делянках. В деревне распространились слухи, что Маня убила Ваську Лебедева. И когда тот пришел в клуб, Зинаида аж заорала. Вообще-то он заслужил кару. Он без стыда ходил по деревне в шортах. Ладно, по деревне. Он в клуб в них пришел.
–Нечего было ляжками-то трясти, – опомнилась Зинаида. У нее не было настроения. Ее вызывали в райисполком и велели работать по-новому. Занавески в ДК сгрызли мыши. Потолки рушились. Полы проваливались. Мать Зинаида, горюя о корове, которую не успела подоить и оставила кормилицу на Валерию, писала план мероприятий. Она тут же проставляла его исполнение. Она выдумывала такие мероприятия, которые в аварийном клубе провести было нельзя. Подъем коровы над головой и перетягивание каната, метание кирпичей на меткость.

В клуб никто особо не рвался. Сельская молодежь собиралась недалеко на бревнышках. Мужичонка хвастался там, что выписал у директора три куба досок. Ребята из стройотряда не могли поверить своим ушам. Ромка тоже подтвердил, что брал у Кимри краску без разрешения Исхака. – Продает, продает, -поддакнул он. – Ревизии на нее нет. А будет. Она все списала на вас. Егору надо было смотреть, что подписывает.
-Я всегда смотрю. Скорее всего мои подписи подделывает.
Горка сам пошел к дому мужичонки и нашел на поляне не три куба, а две машины филевой доски. На другой день он не поленился и выведал в конторе, что выписали хвастуну даже не три куба горбыля, а лишь один. Скандал разрастался. Кимря собственноручно поставила мужику синяк. У того сразу отшибло память. Ночью доски у него исчезли. Люди не верили ему, думали, что он их спрятал или продал. -Деньги-то я Кимре отдал, – лебезил он. – Где мне доски искать?
Кимря деньги не собиралась возвращать. Когда в области начался строительный бум, начали возводиться мосты на речках, склады в глухих деревнях, Кимря нажилась на перепродаже списанных на новое строительство материалов. Материалы были списаны, а мосты посносило, сараи погорели. В окрестностях появились новые дома. Понятно из какого материала. Делиться Кимре приходилось со многими. Тогда в дело вмешалась столичная пресса. Секретаря обкома забрали в столицу на повышение. И все заглохло. Теперь, вместо столичной прессы, выступала продавщица Лидия. Скрипя зубами, Кимря отнесла Лидке Уморе три банки краски. Та, наученная опытом столичных журналистов, примолкла. Ее красочный домик требовал ухода. Но у кладовщицы появился другой враг. О том, как дочек председателя сельсовета, вытаскивали из ямы, она растрезвонила до самой Обшаровки. Стул под ним закачался.

Ворованного Кимря дома не держала, но решила отремонтировать дом, продать его и уехать в город. Она считала, что вор всегда должен знать точку не возврата. Иначе Сибирь. Сарай у Кимри теперь был забит линолеумом, плиткой. Всю ночь она перетаскивала стройматериалы в домик бабы Клуши. Настя ей разрешила. Легла кладовщица на рассвете. Утром ее подняла комиссия. Там были народные контролеры, директор. И, главное, ухмыляющаяся рожа Нагая. –Хорошо, что вспомнили про моего мужа, – сказала она, открыв окно. – Ему сегодня память. – Непрошеные гости замешкались, но председатель сельсовета взял дело в свои руки.
-Поговаривали, что его отравили, – сказал он. – Мы с обыском. Открывай сарай.
-Это не законно, я последние трусы снесла на базар. Нищенствую.
-А мы не милиция, чтобы законничать. Мы советская власть. Собьем замки, – сказал председатель.
-Прокурор и на советскую власть найдет управу, – все же кинула Кимря ключ. Она понимала, что кто-то ее вновь заложил. Ей хотелось доказать свою чистоту. Дом бабы Клуши никто открывать не посмеет, а Настя добровольно ключи не даст, не подставит лучшую подругу.

Кимря спустилась во двор, предвкушая, как загрызет врагов насмерть, как расплачется на плече у директора. Комиссия прошла в сарай. Он был битком забит стройматериалами.
–Воровке поверили, что мои дочки по-пьянке в яму упали. Честней моих дочек у нас в роду не было, – сказал председатель. – А эту женщину надо связать и ОМОН вызвать. И пешком погнать в тюрьму, этапом. А людей выстроить на дороге и плевать ей в лицо.
Кимря повернулась всем корпусом, оттолкнула мужика и вошла в сарай. Она не поверила глазам.
–Это не мое добро, – выдавила сквозь зубы.
-Добро народное. Ты у своих односельчан его украла, – гордо сказал председатель.
-Это ты все подстроил. Пустой был сарай, – она вдруг осела. Одному человеку эта работа была не под силу. – Как же так, – развела она руками. – Кто же сыграл со мной такую шутку. Мне плохо. – Она подняла голову к небу и повалилась на землю. Несколько мужиков с трудом занесли ее в дом. Исхак Шакирович слишком уважал вдовушку, чтобы не сопереживать ей. Он попросил вызвать медсестру.
–И вызовете Егора, пусть забирает все себе, – отдал он распоряжение заму.
-У, – сказал Нагай, показав наблюдавшим за происходящим стройотрядовцам, большой палец.
Вместо медсестры к Кимре прибежала Маня-монашка, принесла святой воды и иконку мученицы Анастасии Узорешительницы, покровительницы безвинноосужденных. Кимря никогда не жалела чарочку для богомолки. Баба подняла голову и прошептала: – Маня, у тебя есть связи с зарубежной церковью? Мне понадобится международная поддержка. Ты же получаешь оттуда посылки, подержанные журналы.
В комнату вошел главбух и покашлял. Кимря и ему налили сто грамм коньячка. Ерунду женщина не пила. -Исхак распорядился сделать у тебя ревизию, – сказал мужчина. – Надо вернуть твое честное имя. Поручим это девочкам. Если обнаружат там недостачу, то внесешь сумму.
-Какая недостача? У меня в материальных отчетах полный порядок. Мне подсунули этот материал, – ожила Кимря.
-Не переживай, – сказал главбух. – Если следовать нашему абсурду, то всем надо жить в пещерах. Жилье проблема номер один в стране, может два, после морально-физического износа основных фондов. На нехватку цирков еще никто не жаловался.
Кимря так и не поняла, что за рок ее поцеловал. Нет более мучительной пытки, чем пытка неизвестностью. Знала бы она, что краску в сарай стащили парни из стройотряда, руководимые Нагаем. Егор сам не решился на такое. Парни сделали это за двадцать минут. Кимря взяла больничный. Инцидент замяли. Кладовщица ожила, на радостях облаяла в магазине Умору. А та написала жалобу в райком. Для достоверности облила словесными помоями директора, председателя сельсовета, бухгалтера, главного агронома и кочегара котельной – покупал самогон у старух, а не водку в магазине. Шума было очень много.

18. В Погосте. Июль. 1989г.

Исхак в это время боялся одного. Он вселился в новую квартиру. Ее стены были передвинуты на площадь соседей. А одному старику-инвалиду вообще заложили вход в комнату, оставив ему коридор и кухоньку. Дед еще и благодарил. Туда ему принесли из детского садика кровать, постель, кастрюльки. Умора и не знала, какой переполох заварила. Исхака вызвали в райком. Он написал заявление об уходе, и дома напился. –В молодых зарождается вера, – размышлял он. – Хотя эта вера и замешана на безверии. Не все еще испорчено. Страна еще возродиться. Мы будем гордиться нашей свободной родиной. Замены нет. Боялся, что подсидят. Ни я один создавал благополучие села. Не удержал Ольгу. От шелудивого председателя одни неприятности. Надо Вику выдвигать. Сколько с Ольгой проработала. Как мне Ольги не хватает. Благо, хоть счастлива в семейной жизни.

Заявление Исхак написал, но замены ему не находилось. Он продолжал исполнять обязанности директора. Когда к конторе приехала райкомовская «Волга», то сбежал через черный ход, приказав секретарше не кормить гостей, даже воды не давать. Он угнал «пирожок» механика и поехал обедать в кафе. Он был очень удивлен, увидев, что добрая половина деревенской молодежи помогала стройотрядовцам возводить какое непонятное строение. Сельчанами руководил Нагай. Привезли бревна. Исхак понял, что возводят часовенку. Исхака ругали басурманином. Хотя он даже татарского языка не знал. В свое время ему предлагали возглавить татарский совхоз. Он посидел на собрании и ничего не понял. Все говорили: – Ляляля…килограмм. – Директор приоткрыл дверь машины и крикнул Нагаю: -Ворота сварите в кузнице. Скажите, я разрешил.

Часовню быстро достроили. Она получилась высокой, тонкой, строгой. Известие о воздвижении креста разнеслось очень быстро. Старухам часовня понравилась. –Уговорю отца Имихаила освятить ее, – пообещала Маня-монашка. Поп же отказался. Он бредил храмом. Но в воскресенье прибыл сам архиепископ, привез огромную икону, освященную в Оптиной пустоши. Он сам и освятил часовню. – И батюшку вам дам. А там и церковь восстановите, – сказал он Мане-монашке.

Исхак решил переезжать в город, преподавать в техникуме. Он вложил душу в развитие села и очень боялся за его будущее. -Хорошо бы прислали кого-нибудь со стороны, – думал он. – Что-то с райкома не звонят. Неужели я не заработал даже спасибо.
А село жило своей жизнью. Ритм жизни здесь сложился давно. Все дела были расписаны на весь год. Лишь погода вносила иногда какие-то коррективы. Теперь Исхак во всем винил попа. А тот покрутился, покрутился в Захарьено, и домой, в свой разлюбезный Погост.

Батюшка Имихаил долго обнюхивал Бориса. Вовка и Миха сидели понуро в сторонке. Они были небриты, одежонку взяли у Ваньки Ложкарева. Было непонятно, как Борис вышел на попа. Тот имел безупречную репутацию. Но Борис вник и в его тайны. У попа в Обшаровке оказалось шесть торговых точек, где реализовывали паленую водку. Ребята должны были продолжить обустройство нового домика батюшки. Строение занимало участок, на котором раньше жило три семьи. –Сделаем все, – обещал Борис. – Вы только молитесь, чтобы бог вытащил нас из алкогольной ямы. И платите нормально. Автомотовелофото.
Поп быстро начал их лечение от пьянства. Принес водки. – Я буду молиться за то, чтобы вам это зелье опротивело. – Парням пришлось пить под зорким наблюдением хозяина. Мишка поперхнулся. Он вообще не пил. Ему не хотелось подводить Бориса. – Покрасите крышу в лазоревое. Возведете фонтанарий, -сладно зевнул поп. Батюшка показал дом, расписал свои желания. Парни его даже зауважали. Такой дом не снился и крутым завмагам. Хозяин ушел отдыхать. Парни взялись за лопаты, стали копать котлован под фонтан.
–Борис, ты же ненавидишь служителей бога, – весело сказал Вовка. – Я пьяный совсем. Наш фонтанарий будет бить из канализации.
-Я больше пить не буду, – проворчал Миха.
-Будем делать вид. Наберешь самогона в рот и запьешь из кружки, при этом отраву в нее сольешь, – сказал Борис. – Разведчики так делают.
-Борис, если ты будешь откровеннее с нами, то мы сможем помочь тебе, – сказал Вовка.
-На самом деле я ищу человека. Он местный уроженец. Павел Лядов, – сказал Борис. – Муж моей бывшей девушки.
-Но он же в Париже, – удивился Вовка Чубков. –Личность известная. Возглавляет ооновскую программу.
-Он пропал. И его прячут где-то здесь. В Париже неизвестно кто.
-Используй, используй нас, – ворчал Вовка на Рамкина.
-Сейчас получишь лопатой по голове, – разогнул тот спину. – Не забывай, что у меня специальная подготовка. Я таких спортсменов на одном месте вертел.
-Да? Сейчас тоже получишь лопатой по тому месту, на котором вертел, – огрызнулся Чубков.
Отец Имихаил смотрел на работников из окна. Он жалел, что не умеет читать по губам. Он понял, что парни ругаются. Но копали они быстро. Батюшка жил в старом доме. А строители в новом. Спать им пришлось на тюфяках. Ночью Борис поднялся.
-Пройдусь, – сказал он Вовке. – Может какая девица яблочком угостит. – Борис шел на оперативную встречу. Девушке, которая принесла ему яблоки, он передал образец водки. От батюшки не ускользнул ночной демарш Бориса. Утром он прочитал ему нотацию. Потом принес завтрак и самогон.
–Батюшка, я твердо решил бросить пить. С сегодняшнего дня, – сказал Миха. – Место у вас святое. Я себя здесь по иному ощущаю.

В полдень Борис знал, что поп поит их паленой водкой. После обеда они залили чашу фонтана бетоном. Вечером систему подключили к водопроводу, и фонтанарий забил. Отец Имихаил был доволен. –Буду огурчики из него поливать, – пошутил он. – Матушка не выдержала сельской жизни, съехала в город-Москву, столицу всех столиц. Только за деньгами и наезжает. У меня есть маленькая дочка. Не знаю для кого и строю хоромы. Мы же венчанные. Завтра крышу покрасите.
Дом красили в лазоревое, как и хотел Имихаил. Когда батюшка вышел на улицу, выспавшись, откушав, то упал. Огромная черная морда с рогами смотрела на него сверху.
–Негодники, – закричал поп. – Уволены, уволены.
-Давай нам сюда бутылочку. И мы закрасим пятнышко, – крикнул ему Борис.
-Немедленно малюйте.
-Сначала бутылку, – не уступал Борис.
Батюшка негодовал, но принес бутылку, привязал ее к веревке. После этого крыша обрела небесную чистоту. Вечером батюшка не предлагал живительного, пока Борис сам не попросил.
-Только не ходи пьяным ни куда, – попросил его поп. – Ребра не поломали тебе за девок.
-А это будет зависеть от налитого, – цинично ответил Борис. – Уповаю на одного бога.
Батюшка уже подумывал, как бы выгнать работников. Но жаба душила его, уж очень дешево они обходились. Парни прижились в Погосте. Многие с ними здоровались. Днем они лежали в чахлых акациях у магазина. Вдруг Боря стал отползать в сторонку. Через разбитую техникой площадь шла женщина, удивляя драных баб. Она выглядела эффектно: узкое платье в черно-белую полоску с ансамблем красной бижутерии и кожи.
–Макс, не уползай, – крикнула женщина. – Давно не виделись. Поблагодарить-то я тебя должна. Стала свободной женщиной. Как ты ловко развел меня с академиком. Хотя бы поздоровался. Батюшке домик правите? Повезло кособородому, попал в добрые руки. Передайте ему, что Кера сколотила кордебалет. Дадут несколько представлений в Обшаровке. Не смотри, что он такой слащавый. Это имидж. В Крыму, прямо бородой, пишет пейзажи конца света. Специалисты в шоке. Кстати, Максим, или как тебя там, сообщу добрую весть. Парькову парализовало. Врачи бессильны, ждут смерти. Скоро можешь закрывать ее водочную фабрику. И тебя при этом даже не убьют.
-Скажешь батюшке обо мне? – спросил Борис.
-Надо уберечь его. Не там ищешь. Танцуй с Парьковой. Д а, и она лишь процент за крышу доит, сама не знает, где этот завод.
-А милиция знает?
-Разумеется. Но помогать тебе никто не будет. Прощай, мой шер-детектив, – Лилия вернулась к машине и уехала.
-Конец конспирации, – вздохнул Борис. – Можете звать меня Максом. К попу можно не возвращаться. Это Лилия Воршина. Она все ему выложит.
-Я знаю, кто она такая. На меня и внимания не обратила. Она дружит с мамой. Первый ее муж, наш родственник, был директором турбазы. Там девочки на любой вкус. Инструктору рубль – найдет все. И он утонул. Следов насилия не обнаружили, – сказал Миха. – Сам утонуть он не мог. Лилина работа. Мать ее кстати простила.

Лилия раскрыла тайну попу. Имихаил призвал на помощь богомолок. Парней встретил заслон, кипящий слюной. Они даже вещи не взяли, уехали в Херсаново. Они перепугали самогонщиков местного разлива. Однако палевая водка из продажи не пропала.

19. Эстафета.

Отавой зазеленели луга в херсановской долине. Коровы лазили по тенистым зарослям, жируя перед зимой. Зайка сидела в траве, готовилась к экзаменам. Там ее разыскала лесничиха. Старуха осунулась, лицо посерело. -Передашь деньги бабушке, – сказала она. – Это остатки долга. Из-за него и работать пошла. Смерть за мной приходила. Ночами родственники покойные из леса зовут. И зовут настойчиво. Значит, настал мой черед.
-Живой-то не ложись в гроб, – с упреком сказала Зайка.
-Я бы пожила. Грехи зовут. Тревожно мне за вас. Все не так. В июне ученья шли. Солдаты противогазы себе подбирали полдня. Что же будет при реальной войне? А коровам их на рога повесили.
-Наших коров просили на ученье. Тетя Дуся грудью за них встала.
-Хорошая Люба девушка, и справная. А счастья нет. А ты ведь в бабушку свою угодила. Поля считалась первой красавицей на селе. За ней Никита Безлапотных ухаживал. Широкоплечий, голубоглазый, кудрявый – словно царевич сказочный. Безлапотные были богатыми, и церкви, и людям помогали. Под раскулачивание попали первыми. Семья была ломовая, без выходных работали. Все разграбили. Усадили на телегу кое в чем. Хлеб, зарытый на дороге, нашли. Говорят, Никита сам выдал, надеялся, что оставят его. Батраки бы не выдали, попользовались бы хозяйским добром. Поля на сносях была, а то бы уехала в Сибирь с любимым. Неделю в жару пылком валялась. А когда выздоровела, то пришла на пепелище. Дом Безлапотных сожгли. Рожала она на кордоне в лесу, у моего дядьки. Мальчика зарыли в навозе. Тогда без мужика рожать было нельзя. Для христианина это самый великий грех. Можно своровать, убить… Но только не это. Сломала Полю эта жизнь. Остались мы в лесу. Поля, правда, все же замуж вышла. А я всю войну на кордоне. Дядя на фронт ушел. Много дезертиров-казахов было, тех, что в степи на фронт набирали. Они не понимали, куда их везут, прыгали с вагонов. Я двоих даже застрелила. Напали на меня. Девочка еще была. Но отчаянная. Деньги у твоей бабушки занимала, когда ездила к брату на могилу, под Киев. Где дядю убили, так и не знаю. Поля думает, что не отдам долг. А я с этим не хочу уходить. Продала буренку за тысячу рублей. Они и схоронить меня обещали. И у Буренки будет крыша. Рожать надо было, хоть от дезертира. Рожай дочка, обязательно. Как станет мне плохо, тряпицу белую подниму над домом, присматривайся. Скажешь Мане-монашке. Она знает, где я место приглядела. Помоги вам всем, бог.
Когда лесничиха ушла, то Зайка позвонила медсестре, просила приехать. Опоздала та. Лесничиха умерла в одиночестве, на рассвете. Хоронили ее, как и полагается, на третий день. За похоронной процессией долго бежала и мычала ее глупая Буренка. Но лесничиха ошибалась, что никто и не поплачет по ней. Ее провожало три села. Зайка не смогла смотреть, как ее закапывают, убежала с кладбищ. По дороге она столкнулась с Вовкой и его друзьями, Михой и Максом.
-Лядовы баню топили, может помоетесь? – спросила их девушка. – Возьму у Любы ключи от дома бабы Клуши. Боря, поговори с моей сестрой. Она тебя послушает. Переругалась с Ромкой, родителями, хочет партию организовывать.
-Ей надо разобраться во всем самой, – ответил Макс. – Посмотрела бы на меня в ее возрасте. Тоже переругался со всеми. С одними из-за любви, с другими из-за ненависти. Три года возглавлял комитет комсомола. Я был неистовый идиот. Стыдно. Зато это охладило меня это на всю жизнь. Молодость идейна, а жизнь безнравственна. Подняли на щит мещан. Сбросить их, призваны те, кто стоял на подхвате, во время вознесения. У молодых руки спутаны. Торговать сейчас можно, но и не больше. Как вырваться из двухсот комнатной квартиры. Человека легко подчинить системе формируемых обстоятельств. Говорю о чем-то не о том. Хоть бы от водки мир очистить.
-Как с этим бороться, не будучи коммунистом. Один ничего сейчас не может, – удивилась Зайка. – У нас завтра эстафета. Побежите за стройотряд? – спросила девушка.
-Нет, – ответил Вовка. – Там сильная команда. Надо сходить к Ольге на пасеку. Узнать, как у нее дела.
-Она живет в Херсаново, одна, тебя ждет, – сообщила Зайка. – Есть к нам приходила. Я деньги ей предлагала. Она отказалась.
– Передай ей, чтобы приезжала сюда. А лучше отправь ее с кем-нибудь сама.

Зайка повела Макса и Миху в баню. Вовка же поехал на пасеку. Горка не ожидал встретить его. –Ты почему не выставляешь команду на эстафету? – спросил Вовка однокурсника.
-Не вижу конкурентов.
-Я побегу. Хочешь бросить мне вызов, то жду на стадионе.
-И проиграешь. И захарьенцы проиграют. Нагай бегать не умеет, если только лыжи прицепить на кроссовки. Анна и твоя сестра приехали. Их сейчас Васек танцует. Короче, пропал ты.
-Тогда я целую сборную Москвы выставлю. Я, Ряповой, моя сестра и Олька.
-Деловой. Ты бегун. Сестра чемпионка Москвы. Вам нельзя бежать. Несправедливо.
-У нас есть два слабых звена.

-Вовка, – раздался из кустов крик Анны Красик. Девушка бросилась на шею Чубкову. – А я заблудилась. Меня бросили в лесу. – У Вовки давно не было женщины. Он утащил любовницу в поле, вернулся в домик бабы Клуши под утро, оставил Красик там, а сам пошел к Лядовым, искать друзей, Ряпового и Ольку. Вовка был весьма удивлен, обнаружив, что на сеновале спят тетя Дуся и Макс Рамкин. Даже если между ними ничего не было, мог произойти скандал. Тетя Дуся была замужем. И хоть муж не жил с ней семьей, но она дорожила им. Будить их Чубков не решился. Пошел в летник, где спал Миха.
-Ты знаешь, что происходит на сеновале? – спросил его Вовка.
-Догадываюсь. Они вдвоем мылись в бане. Тетя Настя дома. Муж Любы с детьми в Обшаровке. Зайка, кстати, тоже в деревне. Добрая душа сказала ей, что к тебе приехала жена. Неужели появишься перед людьми с Анной. Зайка будет унижена этим. О ней и так злословят. И тут ты ее бросаешь. Лучше тебе увезти Анну в Москву.
-А что мне делать? Я не знаю, будет ли продолжение наших отношений в Зайкой. И не я в этом виноват, а она. Анна терпима. Все в руках Зайки. Если захочет, то я останусь с ней навсегда. Если увидишь ее, то скажешь, что ко мне приехали сестры. Анна завтра уедет в Погост, привезла попу письмо от жены. Батюшке одни удары в этом месяце. Скорее всего, денег просит.

Подготовка к захарьенской эстафете началась с утра. Пригнали главный приз, породистую корову из долины. Приехали команды из соседних сел, Обшаровки. Звучала музыка. Потом ее приглушили гармони и кастрюли. Вовка же отказался от создания московской команды и побежал за Захарьено. Его команда прибежала первой, стройотрядовцы вторыми, третьим призером стала команда «Энергомаша». Корову тут же продали и хотели прогулять все деньги. Анна решила не опускаться до пьянства в деревенской таверне, заявила, что уезжает в Погост. Вовка даже машину для нее нанял. Отправив ее, он успокоился, расслабился. Анна появилась уже вечером. Она умела подать свои косточки. Огромная шляпа, струящаяся ткань одеяния заставили всех окружающих приоткрыть рты. Зайка наконец-то увидела ее и тут же уехала в долину. Она и слышать о Чубкове больше не хотела. – Дура, дура, – бубнила она. – Людей надо слушать. – Москва есть Москва. Все там продажные твари.

На другой день Нагаева вызвали в райком. Он был главным организатором эстафеты и главным инженером совхоза, накануне принимал высоких гостей, рассаживал и развлекал их, провожал. Фактически он исполнял обязанности директора. И он очень понравился первому секретарю райкома. Всем вдруг стало ясно, кто сменит Исхака.
Секретарь был могучим мужчиной. Вместе с ним в кабинете сидела Ольга Сергеевна Лядова. Они сразу же предложили Нагаеву должность директора. -Ты уже не молод, знаешь людей, имеешь подход. Исхак исчерпал себя. Были и у нас черноземы, а теперь превращаются в пыль, ядовитую пыль. Тебе надо объединить людей. У тебя есть организаторский талант. Я видел, как вел себя во время торжеств в совхозе, во время эстафеты, – стал уговаривать его первый секретарь…Уверен, что эстафету надо проводить ежегодно. И состав участников расширить. Надо, чтобы каждый сельский совет присылал свою сборную. Да, о главном, как ты?
-Я могу попробовать. Уверенность в своих силах у меня есть. Политика сейчас непредсказуема. Ввели бы земельный налог с гектара, тогда бы было проще. Цены растут.
-Ты думай. Сходим сейчас на похороны бабки Парьковой, представилась ведьма. Грех, но на душе стало легче. За батюшкой в Погост послали. Его только и ждем. Смешно. Но и я вынужден кого-то ждать.
-Не верю своим ушам, умерла, – удивился Григорий, знавший жизнерадостную хваткую старуху еще по Москве. – Как я ее люблю, любил. Неунывающая курилка.

Движение на центральной улице города встало. Похороны были превращены в шоу. Впереди шел батюшка Имихаил, за ним старушки с иконами и крестами, потом девочки с цветами и венками. Гроб был отделан малахитом, укрыт фиолетовым бархатом. Лишь в крохотное окошечко крышки можно было увидеть крошечное личико в неизменной узбекской тюбетейке.
Нагаев попытался с телефона-автомата позвонить родственникам, предупредить, что задержится в городе. Но ему ответили, что на линии траур. -Начнется такой дележ, что добрым словом вспомним бабку, – сказал Нагай секретарю.
-Прошмандовкам придется туго. Рынок отойдет Юре. Видеосалоны – Парамоше. Пруды-Толику. Они у меня все в горле торчат. Одна Софочка чего стоит. Так ты согласен? Пиши заявление. Завтра приезжай, свожу тебя в управление сельского хозяйства, представлю. Они там какого-то пенсионера уговаривают возглавить хозяйство, с одним глазом. Видно, готовят место для кого-то из своей команды.

Сразу же после эстафеты Анна и Ирина собрались в Москву. Василий решил сопровождать их.
– А как ты вернешься в деревню? – спросила его Аня.
-А я не вернусь. Горка только будет рад этому. Обидно, что проиграли корову.
-Это из-за меня, – проворчала Ирина. – Откуда я знала, что эта кудрявая девчонка такая хорошая бегунья. Я хотела не надрываться. Все-таки союзные соревнования скоро, – обиженно сказала Ира. – Где они ее только откопали. Кто она такая? А уж корчит из себя. Опередила на финише чемпионку Москвы. Нос теперь задерет.
-Это Любовь Карташова, Зайка, двоюродная сестра Нагая. Анна, лучше тебе Владимира забрать с собой, -сказал Вася. – Иначе потеряешь.
-Не поедет он. Могилы еще не поправил. Я не ревнивая. Пусть развлекается. А осенью сыграем свадьбу. Уж я-то его выучила. Ему путы не нужны. Да, в Погост за деньгами заедем. Поп обещал набрать несколько копеек для семьи.
Ночью прошел теплый дождь. И наступил новый день. Взошло на небесный круг яркое солнце. Школьники мели стадион. Соревнования завершились и никому дела не было до оставленного мусора.

20. Смятение. Август. 1989г.

Зайка не долго дулась, простила Чубкова. Его осовремененное мышление не сразу пришло к мысли, что надо сделать девушке повторное предложение. Он стал жить в Херсаново. Когда Зайка заканчивала дойку, то они отправлялись на реку, валялись за стеной коряг, на песчаной косе. -Пышка плывет сюда, – удивилась Зайка. – Не муж ли ее выгнал. Точно, с какой-то плохой новостью. Сердце у меня как-то щемит.
Пышка выбралась на берег. – Заяц, Костя вернулся, – отсекла шутливый тон подруги Пышка.
-Ну и что? – ответила с вызовом подруга. – Между нами все кончено. Я ему писала об этом.
-Зая, поверь, что надо увидеть его. На месте все поймешь. Мой муж ждет нас. Довезет до села.
-Мне только Вовка нужен, – кинула Зайка в парня мокрый комочек песка. – Ладно. К тебе, Вовочка, тоже приезжала девушка. Это будет мое мщение. Вовка, поверь, поговорю с ним и вернусь. Я только тебя люблю. И я выйду за тебя замуж, если не передумал. Конечно, как полагается в нашей деревне, схожу в Херсаново, погадаю на судьбу. Вот, как ведьмы скажут, так и будет.
-Ага, я всех ведьм обегу, всем по коробке конфет дам. Они все правильно скажут.

Вовка не расстроился, обрадовался. Зайка впервые сказала, что любит его. Сказал она и самое главное, что выйдет за него замуж. Теперь уже гадай не гадай, а от слова произнесены. Материализоваться они должны в любом случае. Мирт их слышал.

Приезд Авдеева в Захарьено остался незамеченным. Слишком много событий происходило в селе. Исхак ушел отгуливать отпуск. Нагай приступил к работе в его кабинете. Пока, де-факто, он стал замещать директора на время отпуска. В райкоме все же не решились сразу дать ему новый пост. Он взял круто, требовал ежедневные отчеты о проделанной работе. Это бесило. Десять человек подали заявление о переводе в другое хозяйство. Но они просчитались. Он всем подписал бумажки. Исхак наблюдал за шагами приемника с покровительственной улыбкой. Улыбка сползла, когда он передал Авдеевым в аренду теплицы. Арендная плата превышала доход совхоза от их использования. Авдеевы оставили в теплице лишь 10 человек, остальных уволили. А там трудилось 100 человек. Потом Нагай передал в аренду новое кафе, беженцам из Ташкента. И опять удачно. Кафе стало популярным. Местные-то не ходили в него. Туда стали ездить горожане. Нагай хотел внести в жизнь радость, заставить людей не только работать, но и запеть, заплясать. Помнил слова секретаря об эстафете. Он пошел в люди. Это смягчило его жесткость. Он заходил в каждый дом, записывал жалобы, нужды односельчан, обещал помочь. Не так-то трудно кому-то досок выписать, кому-то земли привезти, кому навоза. Он предвидел трудности. Урожай пшеницы ожидался низким, 19 центнеров с гектара. Для Захарьено это было мало. Если другие хозяйства редко убирали и по 15 центнеров, то у Исхака урожай не падал ниже 28 центнеров. И клейковина была всегда высокой. Сказывалась засуха начала года. Григорий не был агрономом. Он был технарем. Но он понимал, что технологии производства надо менять. – Будем землю лишь боронить, – решил он. –Попробуем на нескольких участках. Интересно, что Исхак по этому поводу думает?

Вовка долго ждал Зайку. Девушка не возвращалась. Он ушел в деревню. Дома была Оля. Она стряпала. Деньгами ее обеспечили. Она ждала, что Горка явится за ней.
-Где Миха? Давайте обедать, – сказала Олька.
-Опять поцапалась с Горкой? Как он тебя терпит. Макс уехал?
-Живет в домике бабы Клуши. На пару с тетей Дусей. Надо что-то еще вынюхать, вот и делает вид, что увлекся простой женщиной. Ей явно за тридцать. Мне ее жаль. Я из столовой продукты привезла. Вера поделилась.

Вовка пошел звать Миху к столу. В это время приехал Горка. Оля скоблила стол, не обращая на гостя внимание. Он не выдержал и спросил: -Ты не уважаешь меня? – Она села рядом. Ей захотелось приласкать его. И она сделала это. – Отстань, – сказал он. – Не пойму когда издеваешься надо мной, когда иронизируешь.
-Я бы все сделала, чтобы ты мне верил. – Егор недоверчиво взглянул и стал стаскивать рубашку.
– Покажи, покажи свои рыжие ноги. Тоже мне эталон красоты. – Оля вдруг упала к нему на грудь и расплакалась.
-Почему ты мучаешь меня, – стал он монотонно биться головой о стенку.
-Боюсь, что наскучишь мне, и жизнь станет невыносимой.
-Скажи, кто он был. Ты из-за него не хочешь меня?
-Тебя это не должно волновать. Это произошло случайно. Я и не вспомню его.
Когда Вовка вернулся, парочка молчала. – Что надо? – буркнул ему Егор.
-Горушка, это же его дом, – напомнила Оля.
-Накорми его и пусть убирается, – прорычал Егор.
-Хорошо, Горушка, – подмигнула Оля Вовке. – Миша придет?

Зайка решила, что Костя ранен, пошла к Авдеевым. Костя сидел невредимым. Зайка улыбнулась ему, но столкнулась о каменное лицо. По щекам матери Костика катились крупные слезы. –Мама, кто это? – спросил парень. Ноги у Зайки сделались ватными. Она еще раз взглянула на Костину мать. Потом на бывшего друга. Мать Кости расплакалась сильнее, не могла ответить на вопрос, только замахала руками. Зайка поняла – Костя слеп. Взгляд у него был какой-то блуждающий, не сосредотачивался на определенной точке. Она уже видела этот взгляд у слепой певицы.
-Это я, Люба. Как узнала, что вернулся, примчалась из долины. Все глазоньки просмотрела, -сказала девушка, как можно более спокойно.
-Уходи, чтобы не видел тебя…не слышал. С глазами не нужен, а слепой понадобился. Еще раз придешь, то покончу с собой. А так поживу, если мать не бросит, -ответил Авдеев.
-Костя, я тебя люблю и не брошу, – решила Зайка. – Если покончишь с собой, то умру следом. Твои родители никогда бы не разрешили жениться на мне. Спроси мать. У меня руки опустились. Вы богатая семья. А Чубков предлагал мне выйти за него замуж. Я отказалась. Теперь могу доказать, что люблю тебя. Все считали, что за деньгами гонюсь. Главное, что ты жив. Я заменю тебе твои глаза, солнце, и все цвета радуги. Я сбегаю домой. Мать не знает, что я здесь. Съезжу в долину, сдам коров, уволюсь и приду к тебе навсегда. Примешь?
Ответа не было. Мать Кости пошла провожать девушку. Люди глазам своим не верили. Их взгляды теплели. – Это же надо, – судачили бабы. Но не радостно было на душе Зайки. Она не любила Костю. Дома упала на кровать и у нее началась истерика. Час не могла успокоить ее Зинаида.
-Мама, я решила выйти замуж за Костю. Не могу его бросить.
–Дочка, кто тебя осудит. Они на порог тебя не пускали. Сколько раз я ругалась. Они говорили, что не отдадут сына. Давно бы родила от Чубкова. А то приедет к Сидоровым сын майор. Уедешь с ним подальше от языков, поговорят и забудут.
-Я люблю Вову.
-Не грызи наволочку, выпей сахарной воды. Что же счастья вам нет, дочки? Чем прогневила бога?
-Мама, я еду в долину. Ни с кем не разговаривай. Я еще не приняла решение. И сходи к Нине Фоминой, погадай на меня. Карты иногда говорят истинную правду. Сама не смогу.
-Какое это гадание, когда самой рядом нет.
-Тогда не надо. Я не пойду сама гадать.
-Ладно, схожу. Нинка всем и детей угадывает, и деньги, и свадьбы.

Зайка умылась и уехала в долину. Зинаида закружилась по избе, не зная за что схватиться. Из-за занавесочки выглянула свекровь. Она просидела там все время.
–Надо очернить ее,- сказала хитрая Полина. – Пущу слух, что Чубков ее обрюхатил, а замуж не берет. Вот и вцепилась в слепого.
-А я буду все отрицать, так люди быстрее поверят, – поддержала свекровь Зина. – Умная, вы мама, как кобра.
-И даже умней. Мне ли жизнь не знать. Пожила не с ваше.

Ромка сам отвез сестру в Херсаново, прямо к дому Чубковых. Там Зайка и осталась. Горожане ужинали. Увидев ее, Вовка утопил ложку в окрошке. –Я убью его, – сжал он кулаки.
-Его уже убили наполовину. Он слеп. У тебя все еще будет, а у него ничего. Я была его единственной девчонкой. Я решила выйти за него замуж.
-Что у меня будет? Почему до этого не было? Слеп? Да он не заслужил тебя. Какой мужчина примет такую жертву. А он принимает.
Горка, Миха и Оля поспешили оставить их наедине. Зайка погладила свои волосы и сказала: – Отрежу волосы, найди мне что-нибудь. Не хочу быть куклой. Срежу кудряшки.

Вовка вышел в коридорчик. Сквозь открытую дверь увидел в поленице топорик. Миха заслонил ему дорогу. Он не ожидал от Вовка такой ловкости, но тот крутанул его с крыльца. И Миха растянулся на земле. Выглянула Зайка. –Миха, это мне, косичку отрубить, – сказала она. Миха все же вырвал у друга топор, сам отрубил девушке волосы. – Теперь я не так красива, – сказала она. – Миха, оставь нас.
Глаза у Вовки стали наполняться смыслом и слезами. Слез он не пролил, втянул в себя.
–Женщины в деревнях быстро стареют, – сказала Зайка. – Отверни ты свои бельма. Я останусь на один час. Я позволяю тебе сделать со мной все, что хочешь.

Костя не ложился спать, хотя чувствовал, что наступила ночь. Мать сидела, видя это. -Мама, она меня любит? – спросил парень.
-Я бы не смогла так притворяться. Слышала, что Чубков ее замуж звал. Ведь отказалась от такого предложения. Цени это. Они побогаче нас будут. Я бы ее простила. Да, пусть и не любит.
-Я не хочу от нее отказываться. Может зрение вернется? Дашь мне денег на лечение?
-Я бы тебе глаза отдала. Где найти хорошего врача? Она никогда не пожалеет, что выйдет за тебя. Нарядим ее, как куклу. Не хуже Чубковых будем жить. Я с теплиц и уходить не буду. Что же военкомат-то о тебе не подумает? Сами бы нашли врачей.
-Не смеши. Дали мне инвалидность и живи, как хочешь. Луна есть? Уже звезды должны падать. Если сорвется, то скажи, загадаю желание.
-Падает, – соврала мать. – Что загадал?
-Чтобы вернулось зрение. Сны у меня цветные. Хочу искупаться в Искорке. Пусть вода холодная. Понимаю, что тебе рано вставать. Я быстро. Больше я никогда не попрошу тебя об этом.
-На меня работают наемные люди. Сама могу не работать.
Мать врала. Она поднималась на рассвете: коровы, овцы, куры, огород, и теплицы. Все, как у всех, но больше.
-Мама, зачем она поехала в долину?
-Увольняться. Я сама поговорю с Нагаевым. Он найдет ей замену там. Брат все же, пусть и двоюродный. Они решат это по родственному.

Вовка и Зайка не уснули. Светало. Все замерло вокруг. Откуда-то издалека зазвучали слова: «Не согнет ее осанки ни враг, ни оговор. Лишь печаль-кручина сок повытянет. Так и пойдет она, словно силой подпертая. Сил-то и не будет. Пойдет без права на крик, причитания».
-Можно мне будет приезжать? – спросил Вовка. – Хотя бы со стороны посмотреть на тебя.
-Куда? Все умерло. Чудес не бывает. Зажмурься.
Вовка закрыл глаза, а когда открыл, Зайки не было. Ночью к нему приходили стихи. Утром он их обычно забывал. «Колесили мы по свету и сломали колесо». Он схватил стол и разбил его. Стол рассыпался на составляющие. Высох, видно, от времени.

Зайка вела Каурую, лошадь пастуха. Каурая сама подошла к девушке. Зайка немного поплакала, обняла лошадку и они пошли на стойло, по самой кромке реки. –Лечь бы на спину, и плыть, – сказала она лошадке. – Удел женщин сумки и воспоминания. Только бы забеременеть.
Она почти повисла на лошади. Та ступала бережно, бережно. Зайка разыскала тетю Дусю.
-Люба, я увольняюсь, – сказала она бригадиру.
-С ума сошла. Здесь такие деньги платят. Что у тебя случилось?
-Выхожу замуж за…Костю Авдеева.
-Хорошо. Жена моего брата к нам просилась. Они в Херсаново перебрались. Не хотят ни с родителями жить, ни в Погосте с теткой. Отдам твоих коров ей.
-Я не возражаю. Подою их последний раз. Поцелую свою Зайку. А вечером без меня. Костя ждет.
-Мужайся, девушка. Я, думаю, что ты все правильно делаешь.
-И я так думаю. Вовка переживет. Через год и не вспомнит обо мне.

Вернувшись в деревню, Зайка зашла в сельсовет, к Вике. – Распишешь меня сегодня. Это возможно? – спросила она.
-При определенных условиях: беременность, болезнь.
-Болезнь.
-Чубков болен?
-Авдеев.
Вика нервно смяла лист бумаги, подошла к девушке, уткнулась ей в голову. -Какие же мы все дуры, – сказала она. – Набирайся силы. Думаешь, Костя оценит это. Я-то уж жизни нажралась. Никто ничего знать не должен. Мне в любом случае не положено вас расписывать. Но распишу. Я заявления регистрирую задним числом. Место оставляю.

Через два часа Зайка, в сопровождении Вики, Ромки и Вали, были уже Авдеевых. Костя сидел один.
–Я с Викой, – сказала ему Зайка. – Она распишет нас. Ты согласен? Вино-то есть в этом доме?
-Поищите в холодильнике, – сказал Костя. – Оформляйте бумаги. Руку мне поставите на лист. Я все подпишу.
Оформление свидетельства о браке заняло три минуты. Зайка осталась наедине с новоиспеченным мужем. Она стала целовать его, сравнивая с Владимиром. Костя был неопытен.
–Костя, я перейду жить к вам, – сказала девушка. – Можно? У наших места нет.
-Мама, купит нам дом. Она обещала. А пока у них поживем.

О росписи бы все равно быстро узнали, но в Захарьено приехали первый секретарь и Ольга, снимать председателя сельсовета. -Либо Вику, либо Любовь Лядову, – высказала свое мнение Ольга Сергеевна.
-Нет, – уперся секретарь. – Заменю его лишь на мужика. Есть у вас афганец?
-Полно. И карабахцы, и азербайджанцы. Появился один героический парень, но он слепой. Костя Авдеев.
-Если герой, то наведем справки и поддержим его. А слепой даже лучше. Ни у кого нет слепых, а у нас есть. Мы героев поддерживаем, – решительно сказал секретарь. – Ему же не строить, а с людьми говорить. Я за. Героев надо поддерживать.
-Тогда Вику надо чем-то привлечь, пообещать продвижение ее мужу.
-Куда ему двигаться-то. Нагаев на месте.
-В главные агрономы. А там и в управление можно будет забрать, или пообещать забрать.
-Пообещать, конечно, можно. Почему не пообещать-то.

Костя не пришел в себя от первой ночи любви, а к нему явилась Ольга Сергеевна и предложила стать председателем сельсовета. Он, поверив, что началась светлая полоса, согласился. За дело не боялись. Вика была опытным советским работником.

Захарьенцы поворчали и смирились. Лучше слепой, чем пьяница. В деревне первым человеком всегда был директор совхоза. Родители Кости долго не могли поверить, что сын женился. Но у него складывалось все так удачно. И они посовещались, купили Зайке машину. Она, как и все деревенские девчата, имела водительские права. Выйдя замуж, Зайка не стала поступать на дневное отделение института, поступила на заочное.
-Сынок, а как же лечение? – волновалась мать Кости. – Может в санаторий?
-Я только приступил к работе. И я нужен людям. Они придут, посмотрят на меня и им становится неловко, что сами не могут изменить жизнь без чужой помощи.
-Никогда не прощу себе, что поносила Любу. А как сейчас поносят ее бабы. Они не знают, что вы расписались. Я ведь помалкиваю. И Вика молчит. Предложила Любе купить новое платье. Отказалась. Сказала, что ты все равно его не увидишь. Люби ее, сынок. Не предавай.
-С какой стати мне ее предавать? Она жизнь в меня вдохнула. Жить ведь не хотелось. А для секса глаза не нужны.

21. Помощь Василисы.

Вовка прекратил есть, пить, говорить. Для себя он умирал. К нему зашел Ванька. Вовка никак не отреагировал на приход, смотрел в точку. –Доконали, – сказал Ванька. – Василису приведу. Она не таких психов выхаживала. А у Зайки все хорошо. Она коров моей жене сдала. Сейчас домохозяйка.

Василиса была слишком многим обязана Ваньке, она согласилась посмотреть Чубкова.
– Ты только бога не поминай, – попросил ее Ванька. – Молодежь сейчас неверующая. Травки неси, воск.
-Сама знаю к кому с богом, к кому с добрым словом.
Выпроводив гостя, Василиса привела себя в порядок, причесалась гребешком-удачи, посидела немного, набираясь силы. И приступила к действам. Она взяла семь небольших горстей зерна и пробубнила отворот от любовной тоски. – Ты, зерно, росло росло во благо всем, чтобы пользу людям приносить и голод утолять. А теперь ты, зерно, сослужи Владимиру службу: стань ты, зерно, печалью его и кручиной. Пусть боль его вся на тебя перейдет да с тобой по всему свету разойдется и рассеется. Ключ. Замок. Язык. Аминь. – Василиса перемешала зерно еще раз и взяла из кучи одну горсть, вышла ко двору и позвала курей: -Цыпа, цыпа, цыпа. – Она бросила зерно налетевшим с разных сторон курам, подождала пока они все склюют, пошла в дом, стала варить из второй горсти кашу. Пока каща варилась третью горсть она отнесла свинье, погладила ее за ушком и сунула в пасть. Свинья довольно захрюкала, стала жевать угощение. С четвертой горстью она пошла в поле и высеяла ее там. Пятую госрть она пустила по Искорке. Шестую часть зерна Василиса понесла на кладбище, и зарыла на могиле Тимура Чубкова. А седьмую горсть Василиса сожгла, а пепел по ветру в месте безлюдном развеяла. Василиса вновь села. – Вот и получится, что только одна часть твоей боли к тебе вернется: нельзя же совсем ее из себя выкидывать, она же твоя, но после того как она уменьшилась в семь раз, с ней будет легко справиться. Скоро все пройдет. Пойду, отнесу ему кашу.

Василиса приоделась по праздничному, завернула миску с кашей в полотенце и пошла к Чубковым. Вовка сидел в углу. – Грустно, милок? – ласково спросила старуха. – В этой жизни все мы гости. Вся она из утрат. Теряя, можно дарить.
-Грустно, баба Васена, – вполне здраво ответил Вовка. – Бегу, догоняю, пытаюсь обнять. Она ускользает. Ее не достать. Я попал в царство царевны-лебедь. Бегаю среди легких белых призраков.
-Это ничего. Комсомолкой я была. Ни во что не верила. Не уберегла ни сына, ни мужа. Выйду на крыльцо, а там Ваня и Вася, смотрят, ухмыляются в пшеничные усы. Знаю, что мертвые. А они целуют, обнимают меня. Как уйдут, падаю, сил лишаюсь. Раз убежала за ними на кладбище, наплакалась и уснула там. Очнулась. Люди разговаривают. Встала, стою, качаюсь. Они, как увидели меня, кинулись в рассыпную. Это воры, делили добро. Я собрала узлы, отнесла продавцу. Призраки ко мне ходить перестали. А во мне проснулось умение. Вспомнила все, чему бабка учила, поселилась на болоте у черных ведьм. И стала лечить людей. Других лечу, а дочь не могу. Я не почернела, хоть сильную школу прошла. Предки постоянно наблюдают за нами, навещают и даже помогают. Они смотрят на нас. – Василиса, как бы между разговорами, уложила парня на скамейку. – Воздух у нас смолистый, лесной. Скорость в руках не та.
Василиса позвала с улицы ребят. А там был не только Ваня и Миха, а еще и Нагай с Максом Рамкиным. Она всем всем дала по ложечке каши, а остальное скормила самому Вовке. – Вы его помните всего, посильнее, но и без боли, прямо все сразу мните. А я молитву почитаю. Чтобы бога не сердить. – И старуха что-то забормотала себе под нос. Но Вовка слышал каждое ее слово. Другие парни не слышали. -Как мать быстра река Искорка течет, как пески со песками споласкиваются, как кусты со кустами свиваются, так бы Владимир не кручинился ни в плоть, ни в любовь, ни в юности, ни ярость; как в темной темнице и в клевнице, есть нежить простоволоса, и долговолоса, и глаза выпучивши; так бы Любовь казалась ему простоволосой и глаза выпучивши; как у кошки с собакой, у собаки с поросятой, так бы и у Владимира в душе было согласие и днем, и ночью, и утром, и в полдень, и в набедок. Слово мое крепко. Аминь”.

Миха, Нагай и Макс уже наблюдали за происходящим из уголка. Они боялись и слова молвить. Когда старуха села отдохнуть, Макс, лишь через полчаса, сказал: – Нашел я заводик-то. Теперь уеду домой. Ввел бы сушняк. Но какие-то социальные язвы не позволяют это делать.
-Когда реформы не идут, то надо залить народу веселья, – ответил Нагай. – Где была твоя кульхимерия?
-На разъездике, у Погоста. Удобно подвозить сырье, увозить бутылки.
-Неужели уж и выпить нельзя? – спросил Ванька Ложкарев.
-Только умеючи, – ответил Макс. – Слишком не равны весы. На одной стороне спорные услады, веселость. На другой – атрофия души и тела, дети-уроды. И несчастье семье. Тупое безразличие к жизни.
-Разрухи всех стран начинались с вырубки виноградников, – сказал Ванька.

Василиса поднялась. – Какие же вы не интересные, – сказала она. – Вовка проспит сутки. И я пойду.
-Трудно ей, – сказал вслед старухе Ваня. – Сейчас поспокойнее. Комиссии и милиция замучили. Люди по лесам прятались, чтобы к ней на прием попасть. Катька, как цепная собака рядом. Отбивается от богатых клиентов, которые ничем не больны, от милиции, вызываемой училкой.
-Ваня, возвращайся в Захарьено. Возьмешь себе столярку, – предложил Нагай. – Мне нужна помощь. А то съедят меня в районе. Меня упрекнули в спаде производства. С 38 центнеров в прошлом году до 19 в этом.
-Пью я в крупных селах. Печников не осталось. Люди мне алый бантик на бутылку вешают. У ЛТП и тюрем одно общее- люди, побывавшие там, становятся вторым сортом.

Смерть Парьковой изменила жизнь Обшаровки. Сферы интересов разделили бывших друзей. Сахарный завод стал основным полем битвы. Когда не было поставок спирта, то с завода поставлялся сахар, из него гнали самогон. Одна из кладовщиц повесилась. Другая залила склад водой, чтобы скрыть недостачу. Народу были розданы невиданные авансы. Пессимизм рос снежным комом. Максу больше нечего было делать в этом городе. Но его уговорили остаться. Яхту кто-то спалил. Ребята, с которыми он плавал, построили цирковые фургончики. Первое их выступление планировалось в Херсаново. Деревушка не ожидала такого подарка. Фургончик был чудесным. На его крыше девушка в розовом крутила золотой обруч. Концерт должен был начаться через час. На земляную площадь в центре села собрались все жители, доярки из долины, рабочие с разъездика, даже захарьенцы приехали. Самым зачарованным зрителем была Катя. Она так сопереживала, так радовалась, что на нее стали обращать внимание. Миха не выдержал и попросил режиссера маленького цирка взять девочку с собой. –Она совсем одна, – сказала он. – Молодежи в деревне нет. Покатайте ее на фургоне. Совсем ничья девчонка.
Когда концерт закончился, то Катьку усадили на самое почетное место. Лошадки дернули, фургончик зазвенел, увозя маленькую ведьму с зелеными глазами.
-Больше нам здесь делать нечего, – сказал Миха Вовке. – Ты уже ожил.
-Я буду готов через пару дней, – ответил тот.

Ничего не ведающая о замужестве внучки, баба Поля, не оставляла надежду выдать Заю за Чубкова. Она поехала к Василисе. Колдунья еще не отошла от ворожбы на Чубкова, встретила ее холодно.
-Гибнет внучка. Вцепились в нее, как в лебедь белую, – запричитала Полина.
-Она сама приняла решение, – сухо ответила Васена.
-Плачет день и ночь. Отдала бы ты своего Ваню за слепую?
-Поплакала бы, но куда деваться.
-Отколдуй ее от Авдеева. Денег дам на дом в Захарьено.
-Не жила богата, не стоит и начинать. Иди. Я устала. Не приколдована она к Авдееву. А Вовка я от нее отколдовала. Ничего теперь не делай. Столкнешься с моим заговорами. Не поздоровится никому. Мне отдохнуть надо, сгинь.
-Рухты сухие надо есть. Помогает. Ведь знаешь, как сгубили меня. Неужели и ей тоже. Встали бы старики, удавились бы. Хлеб кидаем в поганое ведро. Я накопила сто тысяч. Все ей отдам. Но не Авдеевым. Когда Безлапотных раскулачивали, то Никита золото на меня увязал. Я унесла его и закопала. У него в Сибири дела шли неплохо. На звероферме работал. Приезжал ко мне, звал с собой. Золото я отдала, двадцать килограмм. А он дал мне денег, на приданное, сватал Зайку за внука.
-Если богатая, то почему внучкам не поможешь? Ведь жизнь ни у одной не ладится.
-Слишком сладко сынок обнимал Зину. Денег я им не дам. Беда стрясется, и где взять? Ты не дашь. С собой не возьму. Пусть потом хоть на могилу плюют. За Любу я буду биться.
-Ты будешь биться не за нее, а против. Врагов у нее хватает. Свези Костю к Федорову, может и вернут ему зрение.
-У них у самих денег полно. Нажились Авдеевы на крушении поезда. Люди раненых спасали, а они грабили. Очнулась одна татарка, а денег в чулке нет.
-Ложь. Они землю холят. Вот и деньги. Уходи.
-Уйду, но тебе припомнятся несчастья бедной девочки. Злая ведьма.
-Если начнешь у других старух ворожить, то ведь узнаю, прокляну. Ты мое слово знаешь.

Поля поняла, что Василиса ей не поможет, да и боялась она ее. Старуха пошла, искать Вовку. Других ведьм на селе не осталось. Она увидела двух сидящих на завалинке парней, поняла, что один из них Чубков. Вовка ей понравился больше. О таком муже для любимой внучки и мечтала. Она схватилась за сердце и побледнела.
–Я сейчас воды принесу, – крикнул сидевший с Вовкой Егор и побежал в дом. Баба Поля тут же ожила и затороторила Вовке:
-Ты Чубков? Я Любина бабушка. Она же любит тебя. Приедешь в Захарьено, приведу ее к тебе. Увези ее в Москву. Красавица, чай тискал. Приданное за ней дам в пять машин. Все понял?
Бабка крутанулась на одной ноге, кинулась прочь. Пыль облачком поднялась за ней. Вовка рот раскрыл. Выбежал Егор. Вовка взял у него кружку и выпил всю воду.

Август принес терпкий запах сливы. Вовка хотел купить бабе Васене пуховый платок на память, чтобы она грелась зимой. –Она почувствует твою благодарность и так, – сказал ему Ваня Ложкарев. – Денег у нее полно. Она их по наивности в коробку из под телевизора складывает. Милиция никак не найдет. Так и стоят под столом десятый год.
-Пойду, попрощаюсь с ней, – сказал Вовка.
Он предложил старой Василисе поехать с ним в Москву и жить там вместе с бабой Катей.
-Я нужна людям здесь, – сразу же ответила она. – Мало мне осталось. Моя заря еще не погасла. Я раньше думала, что интерес к жизни проходит, когда ты все уже потерял. Нет. Надежда тебя никогда не покинет.
-Может, зимой приедете? Зимой клиенты к вам не пробьются. Я машину за вами пришлю.
-Зайку не вини. Женщины могут не только любить, но и жалеть. Добрые они. Ты ей не мешай.
-Я должен увидеть ее, хотя бы издалека.
-От этого никому не будет лучше. А ты знаешь, кто был первой Серафимой? Думаю, что нет. Твоя бабка Катя. Баян, твой дед, бежал с каторги. Катя с ним в Сибири познакомилась. Ее мать высланной была. Их любовь была сильна. Катя схоронила мать и поехала искать Баяна. И нашла. Полиция не нашла, она нашла. Вырядилась она цыганкой, влюбила в себя графа. Ей тогда было 15 лет. Баян был чудаком, но силы немереной. Его ненавидели и коммунисты, и богачи. Когда извели его, то замены не нашлось. Трусоват народ. Такому народу пряники не нужны, кнута хочет. Помощи ждали, а горело всюду. Комиссаршу монахини за ноги разорвали. И их потом не пожалели. Когда сгустились тучи, то Катя укрылась в буграх. В 17 веке здесь добывали известь, а до этого монахи рыли кельи.
Она родила уже без Баяна, не побоялась. К своим в Сибирь ей было нельзя, уехала в Москву. Жила тихо, боялась, что объявят врагом народа. Когда Тимур, твой отец, немного подрос, так она вернулась с ним сюда. Сколько людей полегло. А люди так и не дожили до величия коммунистических идей. Мещанин окрысился в них, обвиняя всех и вся в своих бедах. Всех, кроме своей корысти.

Вернувшись от Василисы, Вовка поехал кататься с крутых херсановских горок. Он думал, что вряд ли вернется сюда. Ты свисти ветер, свисти. Мудрость жизни идет вслед человека. Не догнать ей его, не догнать. Вовка сделал все, что просила его бабушка. Можно было уезжать.

22. Прощание.

Горожане собрали вещи и выехали на велосипедах в Захарьено, на пасеку. Вовка обогнал друзей, и направился в село. Баба Поля не ожидала увидеть гостя. А он ее разыскал. Она побежала за внучкой, забежав и в магазин. –Приехал Чубков к внучке, – шепнула она Уморе. Умора еле дождалась ее ухода, закрыла магазин, прошла мимо дома Кимры степенно, а потом задрала юбку и кинулась вдоль села.
– Бабы, бабы, новости-то какие, – не выдержала и закричала она. Откуда кто и взялся. Камень был брошен. И круги понеслись по воде. – Чубков к Зайке приехал.

Поля пинками пригнала внучку к себе, ничего не сказав ей. Она затолкнула Зайку в дом и навесила на дверь амбарный замок. Вовка сидел за столом. Он поднялся навстречу красавице. Та отшатнулась от него. -Люба, зачем ты так, пожалей меня, – сказал он.
-А кто меня пожалеет? Зачем приехал?
-Увидеть тебя. Меня не заметят.
-Наивный, – она развернулась, чтобы уйти, но дверь не поддалась. – Бабка все подстроила. Она хочет, чтобы нас вместе увидели. Лезь через окно на крышу. Пусть тебя все село видит.

Вовка вышиб дверь и полез на крышу, отсоединил у старухи электроснабжение. Зайка специально уронила полку с посудой и пошла домой. Деревенские бабы уже подтянулись к передовым позициям.
–Что за люди пошли, стыда нет. Ты хотя бы одного выбери, если на их деньги позарилась, – заговорила первой Маня-монашка. – Нарядов захотела, бесстыжая. И того и другого обобрать решила. Подавишься.
-Не до нарядов мне, – ответила Зайка.
Вовка спрыгнул с крыши и подошел к Любе. – Не расстилайся перед ними. На чужое горе, как на концерт, люди с добрыми сердцами не ходят. Богу молитесь, а зачем? Все равно рая не дождетесь. Удивляет меня то, что кто чаще в церковь ходит, тот безжалостен и для родных и для соседей. Все икона закрывает.
-Безбожник. Мы ведем себя должным образом, – ответила Маня. – Как и подобает христианину.
-Первый раз слышу, что христианин должен врать, завидовать чужому счастью, разбивать семью, клеветать на святое.
Прибежала Костина мать. Ей шепнули про приезд Чубкова. Она обняла Зайку и повела домой. Не выдержала и сказала бабам: – Кто еще раз скажет плохо про Любу, по стенке размажу. Легче будет забелить, чем отковырять. Она стала женой Кости. Мешать их жизни никому не позволю, сколько бы седины не было на дурной голове. И сколько бы раз не подняла свой зад в церкви.
-Это бабушка все подделала, – сказала Зайка.
-Мне бы не знать людей, – успокоила ее женщина. – Не унимается, что выбрала Костю, а не Чубкова. Кто бы в этом сомневался. Я никому не позволю клеветать на тебя.

Вовка ничего не чувствовал. Он не чувствовал запахи, не видел цвета, не слышал голоса. У него сгорела душа. Но он помнил слова Василисы о том, что жить можно и с пустой душой. Надежда еще не умерла. Владимир знал, что Зайка не будет счастлива с Костей. Но он никогда не простит ее. Он понял, что прощать не умеет, или он слишком умел все прощать. Он себя не знал.

И вдруг Владимир понял, что к нему телепатически обращается Василиса. – Не о том ты думаешь, – слышал он ее шепот. – Осмотрись рядом с собой. Ты-то будешь счастлив. И она будет счастлива, скорее всего даже не с Костей. И о своем выборе она не пожалеет. И ты решишь, что все произошло даже к лучшему. Прощай, Владимир, может мы и увидимся еще, не заглядываю очень далеко. Но я тебе больше не понадоблюсь. Отца береги. Очень береги. Его вектор почернел. Не хорошо это.
-Прощайте, зря я вас не послушал, и приехал сюда. Но опять же, не жалею об этом. И приеду еще.

И опять где-то пели. Но видел Вовка другое. Он видел абсолютную пустоту. Такая же пустота была и в его груди. Он видел человека в темном сыром помещении. Лица его не просматривалось. Человек слушал магнитофон. Звучал монотонный голос. Отчего-то голос описывал пейзаж. Хотя Вовка понимал, что черный человек сидит в подземелье. Но голос бубнил свое: – Полная луна взошла еще до заката. И видно ее очень хорошо. Семь дорог вокруг. Посмотрим туда, где восходит Полярная звезда, то есть на север. Там дубы растут. Могучие дубы. Их корни, что твои ноги. Посмотрим на северовосток, там камень лежит, тяжел камень, что мысли твои, посмотрим на третью сторону, на восточную, там все свободно, там поле чистое, там твое будущее, посмотрим на юго-восток, четвертую сторону – рам река, там перемены, там серебро надо утопить. Посмотрим на пятую сторону – там юг, там все цветет, там сила всему, посмотрим на шестую строну – там люди, поклонись в их сторону, посмотрим на седьмую сторону, туда, куда солнце уходит, стерегись той стороны, затянет, как в омут, а на восьмую сторону, где нет дороги, не смотри. По ней тебе и идти. На перекрестке семи дорог семь птиц сидят и одна смерть, все птицы вороны, все птицы умницы. Мудрость их не обсуждаема, она даком дана. На север полетит птица за медью, на северо-восток за серебром, на восток за златом красным, на юго-вотсок за златом желтым, на юг за златом белым, на юго-запад за платиной, на запад за алмазами. И наклюется она алмазов неведомо. Лишь за черным камнем лететь не будет птицы. Не пришла она, не слетела еще. А придет, так подивуешься. Нос у нее будет медным, точеным, брови серебром припорощены, когти всех цветов золота, а в глазах ее будут бриллианты гореть. Только цвета перьев его не увидишь ты. Взмахнет она крылом, закроет тебе взор. То и будет тебе цветом вечности. Кинь этим птицам 77 монет. И скажи им: « Нате, клюйте монеты, уплачено! Кидать через правое плечо, не ошибись, кинешь через левое, не будет у тебя будущего, не примут птицы дар, а дар твой примет восьмая птица. А уходить, повернувшись через левое плечо, молча и не оборачиваясь.
Вовка пришел в себя. То что он увидел, и услышал, не удивило его. Он примерно знал, что это было. Всеже воспитывала-то его баба Катя, та еще сказочница.
Никогда Вовка не молился, а тут рука сама сотворила крестное знамение. Он пошел на пасеку.
Люди, особенно ребятишки кричали ему: « До свидания, когда еще приедешь»?
-На следующее лето, – отвечал он, не уставая. – До свидания.

11. Созерцательный романтизм. Август. 1989г.

Кера называла себя актрисой созерцательного романтизма. Она с негодованием вспоминала свое прошлое. Больше не хотела быть парикмахером, хотя это приносило большие деньги.
-Лучше быть плохой актрисой, чем прекрасным цирюльником, – говорила она всем. Именно по этой причине она и поехала в Обшаровку. Она решила начать жизнь заново. Там никто не должен был знать о том, что начинала она свою карьеру в парикмахерской. Кера представлялась людям, как актриса молодежной студии «Маргиритто». В Обшаровке она стала звездой, у нее с этим и в Москве проблем не было. Одно плохо – Обшаровка была дырой. Женщины городка рядились лишь для посещения магазинов. У Лилии хоть дела были. У Керы ничего. Хоть людей начинай стричь. Тишина москвичкам надоела. Лилия с Керой взвалили на себя бремя светских львиц. Они ввели моду вежливое обращение, здоровый образ жизни, теннис. С их приездом возрос спрос на цветы, антиквариат. Они вскоре открыли кооперативный театр, при клубе «Энергомаша». Кера стала руководителем и ведущей актрисой. Вскоре она вышла замуж за директора «Энергомаша», перебралась жить на его загородную дачу. Вечера на этой дачке пользовались огромным успехом. Их финансировала Лилия. Ей давно привили жажду не к деньгам, а к свободе, даруемой ими. Лиля приехала на родину, чтобы начать новый бизнес, легальный. Она еще не определилась со сферой деятельности. Боялась лишь наркотиков. Когда-то продала каналы ферганской фирмы конкурентам. И поток травки помелел не только в столице, но и в Поволжье. А борьба за рынки велась незаметная, но кровавая и отчаянная, со злой усмешкой на лице. Всенародное поклонение и моление богам социализма начало курить плоть и душу людей. Тогда наркомания и обрела протестный ореол. Лишь в последнее время молодежь стала задумываться над реалиями, предпочла упругие мышцы и румянец. Хотя телевидение утверждало обратное. И кто-то за это платил. Что же, хочешь схоронить себя за живу, сделать это не трудно. В Обшаровке с появлением безработицы, приездом беженцев с юга, положение усугубилось. Свобода, даруемая перестройкой, пробудила активность не столько созидательных, сколько разрушительных сил. В городе было очень много наркоманов. Лилия ненавидела Рамкина, как разрушителя ее семьи, но ценила его, как специалиста. Он много знал о ней, но не знал главного. Розыск Павла Лядова, для чего он и приехал в Захарьено, финансировала она. Она благосклонно приняла известие, что Макс уезжает из деревни. Богатое село привлекало ее. Она хотела прибрать совхоз к рукам, построить там перерабатывающие предприятия, работающие на столицу. Она не ожидала, что Нагаев справится с руководством предприятием. Он ей мешал. Но он, в отличие от Макса Рамкина, не был интриганом. В любом случае Григория Нагаева надо было убирать. Она начала действовать, и начала с секретаря райкома комсомола, хотя и не любила людей подобного типа, всегда готовых услужить.
–Как тебе Нагаев? – спросила она его.
-Перспективен.
-Согласна. Но в его упорстве людоедство. Говорит, что вернемся к плановому хозяйству, подлечившись рынком. Из него выйдет руководитель областного масштаба. И начнет он со скромного места в Обшаровке. Например, с твоего.
-Он стар.
-Ему нет тридцати. Как думаешь, почему здесь Макс Рамкин, которого ты знаешь, как Борю? По поручению Нагаева он собирает компромат на руководителей района.
-А первый знает про это?
-Откуда. Именно Макс подбросил в службу собственной безопасности милиции материал о гибели трех молодых людей, забранных накануне ППС.
-Ты на первого секретаря не ставь, под него в области ковер стелют, – выдал тайну собеседник.
-Я симпатизирую лишь тебе. Держись за свое место, пока не появится вакансия. Приходи в пятницу к Милой Кере. Будет кордебалет, импортное пиво. С тебя улыбка и никаких галстуков.
-Пригласи туда и Григория. Лучше держать его рядом.
-Ничего подобного. Зародышей дракона надо душить в гнезде. Если я приглашу его на дачу, то все решат, что он вошел в элиту руководителей. Он еще лишь исполняет обязанности. Постараюсь вернуть в хозяйство Исхака Шакировича.

У Милой Керры все было прекрасно. Лилия большую часть свободного времени проводила в ее доме. К ней она и поехала. Милая Кера резала яблоки, хотела их посушить. Лилия села помогать ей.
–Не слышала, снимут первого? – спросила она подругу.
-Мой зарится на его место. Но боюсь, как бы власть этого мужлана не усилилась. Область тоже трясут. Помоги моему мужу, если есть связи. На «Энергомаше» сырья нет. Программа не обеспечена металлом даже при нулевых отходах. На содержание министерства перечисляет пять миллионов. А оттуда прислали телеграмму: «Обеспечить за счет внутренних резервов». Меняет электроды. Но лист плохой. На экспорт гонят прокат, перекатанный несколько раз. А наш завод – враг номер один. Сплошной нестандарт, сечение разное. Людским терпением и жив. Скоро там ночевать будет. На муже 20 тысяч в подотчете. Разбросаны по пешком, но надо вносить.
-Я дам.
-У меня же есть собственные сбережения. Но спасибо за предложение. Но пока пусть мужинек вертится сам.
– Если он станет секретарем или председателем исполкома, то я буду утверждать списки на жилье. Надо на секретаря писать анонимки в обком, обвинить его в убийстве Парьковой, в сдирании шкурок с кошек, в подготовке к эмиграции в Израиль. Помнишь, говорила, что у нас золото пропало из могил. Я врала. Его я взяла. Не знаю, как признаться Парамоше. С ним я поделюсь. И может с Юрей. Не зря же устроила его на юрфак. Был у азеров на побегушках. Толя стал подозревать меня.
-А ты ему намекни, что пиво триалоном вредно разбавлять. Давай съездим в кафе в Захарьено. Там бесподобная кухня. Брагу в тыкве подают. Там теперь директором бывший мой любовник, Гриша Нагай.
-Подруга, с кем ты еще не спала?
-Хороший мальчик. Рекомендую. Но ленивый. И я стала ленивой. Мужу не изменяю. Поесть люблю, а секса мало. Боюсь, что растолстею.
-Нагай мне сейчас мешает. Надо его опустить в Москву.
-Бесплатный совет. Устрой выборы. И люди за него не проголосуют. Его боятся.

Подруги решилась ехать в новое захарьенское кафе. По выходным там отдыхала вся городская тусовка. С ними ехал и Парамоша. Кера не взяла с собой мужа. Должно быть она уже созрела для измены ему. А что еще можно ждать от актрисы созерцательного романтизма.
Сочетание современного дизайна и старинной кладки москвичек восхитило. Студенты могли гордиться работой. – Отлично, – принялась выбирать место в зале Лилия. – Ну, кухня в провинции всегда была по качеству выше, чем в столице. Посмотрим, что за музыка, что за посуда, обслуживание. И можно будет бывать здесь почаще.

Меню кафе было экзотичным. Женщины решили заказать карпа, запеченного в глине, фаршированный свиной желудок и куриные потроха, а точнее кишики, с пшенной кашей. Яблоками в кафе угощали бесплатно.
–Тощий признался, что играл на стороне Парьковой против тебя, – сказал Парамоша. – Он помешался рассудком и сиганул с пятого этажа.
–Следы пыток остались? – спросила Лилия.
-Юря со своими абреками постарался. Следы можно найти, но их не будут искать. Он оставил предсмертную записку, – сообщил таксист. – Пишет, что не сможет перенести смерти жены, больной раком.
-Окажите жене помощь.
-Зачем умирающей помощь. У него кажется еще дочь осталась. Девочке поможем, но чем?
Лилия достала 2 тысячи долларов и протянула Парамоше. Потом она заметила Макса Рамкина и Любу Лядову.
-Неужели лапонька Максик флиртует здесь, как простой мужик? А она аппетитна, – сказала Лилия друзьям. – Подойду к ним. Надо же познакомиться с его подругой.
– Муж у нее бывший милиционер, жесткий мужик, – проконсультировал ее Парамоша. – Подговорит кого-нибудь, и убьют твоего Макса.
-Он мне нужен, как никто другой. Не вздумай заниматься самодеятельностью.

Лилия присела за стол парочки. – Привет, Макс. Здравствуйте, девушка, – сказала она. – Помните меня, я известный редактор, издатель. Люба, вы тоже знаете меня, видели на даче Павла Лядова, в Сочи. С моей помощью он выпустил три свои самые известные книги. Я перевела сто статей, писала статьи о пролиткульте. В пролиткульте корни нашей культуры.
-Они в «Слове», Гоголе. Пролиткультовцы не носили белых перчаток, – ответил Макс.
-Я тоже не ношу. Там столько поэзии. – Отчего-то разговор Лилии давался с трудом. Грустью полнились ее глаза. – Вы приходите ко мне в гости. Увидите меня не через замочную скважину. Не я твой враг, Макс, а система, которая воюет против благополучия народа.
-Я понимаю, но другой системы у нас нет. Лишь партия может вытащить нас из тупика, – как-то стандартно ответил Макс.
-Провались партия в тартарары, никто бы и не заметил, только место в кабинет освободилось бы.
-Лилия, что унес Тощий с собой? Хотя бы намекни, -опросил Рамкин.
-А кто это?
-Перед смертью он пытался нанять меня. Хотел отыскать золото, что украли из могил.
-Девушка, у него и на вас есть досье, – встала Лилия. – Не буду вам больше мешать. Человек, способный разрушить любовь другого человека за деньги, никогда не будет счастлив, и не принесет счастья. Я никогда не прощу вас. Неужели вы не поняли, что я Горна любила.
-Думаю, что это ложь. Вам он был выгоден. Мне платят. Я работаю. Семейные драмы меня мало волнуют.
-Стукану на тебя в службу безопасности. Ты же тоже подрабатываешь частным порядком.
-Я же не киллером подрабатываю. И не торгую ни наркотиками, ни оружием, ни государственными секретами.
-Секреты – это не про меня.
-Лилия, присмотрись к Парамонову, задерни у него рукав, – посоветовал Макс. – Бесплатный совет.
-Да? Не замечала. – Лилия недоверчиво перевела глаза на сидевшего недалеко таксиста. Она подошла к нему и увидела следы свежих уколов, увидела, как он постарел. -В Эстонии есть хорошие врачи, – сказала она таксисту.
-Прости меня. Нервы сдали. Не надо Эстонии. Ее холодного моря. Людей, с пустыми глазами фашистов. Завидую последнему жлобу, у которого много друзей. Я все понял. Стал слабым звеном. Только не убивай меня.
Лилия приложила палец к губам. Парамоша замолчал. Она вышла на середину зала и стала танцевать. Девочка – девочкой. Она заметила Миху Ряпового, пьющего морковный сок у барной стойки.
–В кого они его только уродила, – неприязненно подумала она о подруге, Анне Ряповой. – Не иначе заплатила породистому мужику. Он не любит мать. Это всем известно. Попробовать соблазнить его. Анна меня разорвет. Моя фигура все же не знала родов. Какая же я уродка. Хоть бы мужа увела у Анны, а то сына.
Она поманила ладошкой Михаила Ряпового. Тот уставился на нее, не узнавая.
–Поднимайся, поднимайся, – крикнула она. Миха подошел. – Ищу жертву для танца. Я же Лилия. Иногда захожу, вернее, заходила, к твоей матери.
-Я не обращал внимания на ее гостей.
-Я делала твоему отцу английские ордена. Ты мне здесь понравился больше других. Я не слишком решительная? Не думай, я здесь с любовником. Но он не танцует.
-Я тоже. Он не полезет драться?
-Заступлюсь.
-Ну, если даже так, то давай лучше полюбуемся звездами. Ты очень красивая женщина. Даже уточню, сексапильная. В принципе я не против секса с тобой. Мне он сейчас нужен больше, чем тебе. Но я не навязываюсь, просто знай это, и решай сама.
– Я куплю минеральной воды и буду ждать тебя в машине. Уйди незаметно, чтобы Парамоша не дергался.

Когда Миха разыскал машину на улицу, то Лилия посадила его на заднее сиденье, и сразу же отъехала от кафе. Михе было скучно. Он давно потерял вкус к жизни.
-Выбирай место, – крикнула ему Лилия. Они остановились у оврага. Там не было ни одного дерева. Она протянула парню медвежье одеяло. Он расстелил его на обрыве.
–Давай попробуем, – сказала Лилия, – раз ты такой смелый. Я не люблю обезьяноподобных мужчин. В тебе кажется есть долика ума. И если его включишь, то у тебя будет повар, тренер, горничная, массажист, наложница.
-Я не знаю, чем меня можно соблазнить. Я ко всему привык. Дико то, что я ничего не хочу. Дорогие игрушки с детства ненавижу. Не думаешь же ты, что сын Анны Ряповой кинется на такое жалкое предложение. Я могу иметь все, что пожелаю.
-Скупают твои изумруды, а деньги надо тратить на высокие порывы. И все же, человек, который сделал подобные выводы, имеет будущее.

На рассвете к ним подъехал Парамонов. Миха дремал. –Хочешь взглянуть на абреков Юрика? – спросил таксист Лилию. – Они сами на меня вышли и сказали где ты прогуливаешься. Сейчас они ищут хозяина. Лица у них не натянуто суровы, давно в России. Их можно перекрасить, переодеть. От русских не отличишь.
-Поручи им что-нибудь и отпусти. Меня они не должны больше видеть.
Парамоша отошел, но вскоре вернулся. –Я поручил им устранить твою проблему. Он сейчас в церкви будет.
-Идиот. Я же предупреждала тебя, что Макс мне нужен. Где я найду такого следователя.
-Поздно. Я забыл. Они уже поехали туда.
Миха кажется стал соображать о чем шла речь.

24. Нападение.

Лилия явно занервничала. Она еще не поняла, что Миха не спит, стала будить его. – Надо срочно ехать, – сказала она ему.
-Ты хочешь убить Макса? – спросил Миха.
-Нет. Но ему грозит опасность. Надо его спасать. Мы разделимся. Я буду искать абреков, а ты Макса. Парамоша отвезет тебя.

Парамоша с радостью принялся исполнять распоряжение любовницы. Он высадил Миху на подъезде к Захарьено. Миха кинулся к церковным развалинам. Он ощущал какую-то неестественность. Воздух был словно искусственным. Природа казалась пластмассовой. Михе стало страшно. Он встал в проломе ворот и солнце, большое, огненно-красное, ударило ему в глаза. Макс и Люба стояли в центре развалин. Миха увидел, что на одной из стен были наложены глыбы камней. Когда парочка направилась к выходу, то стена стала шататься. Все шло, как в замедленной съемке. Кирпичи летели чуть ли не час. Миха тут же влез на стену. Там стояли абреки.
– Зачем ты помешал нам? – спросил один из них. Они узнали Миху, видели, что он был вместе с Воршиной. – Мы говорили лишь о несчастном случае. А ты сейчас выдал нас. Теперь они видели нас, придется убивать обоих. Трахнем их и повесим вниз головой. Эх, и дергаются повешенные. Одно удовольствие смотреть.
Миха ударил его. Мужик полетел вниз головой, на камни. Второй выкинул нож вперед, но тут же полетел следом. Миха не стал смотреть, остались ли они живы, кинулся на помощь паре. Люба сидела на коленях и держалась за плечо. Голова Макса лежала на ее коленях.
–Он ранен, – сказала она. – Беги за медсестрой. Это Толька их нанял. Больше некому. Он с этими бандитами умеет договариваться.
Миха побежал на пасеку, схватил там велосипед и крикнул Вовке и Егору, чтобы мчались в развалины.
Люба осмотрела друга, глубоких ран не было. Макс открыл глаза. Он заговорил, коверкая слова:
– Землю грыз. Люба, если ты забеременела…хочу…остался мальчик.
-Я не забеременила, -грустно ответила женщина. – Я бы это почувствовала.
Макс потерял сознание. Скорая приехала очень быстро. Была на выезде в Захарьено. И Миха перехватил ее. Люба уехала с Максом в Обшаровку. Миха вновь пошел к церковным развалинам, стал искать абреков. Он увидел, что к развалинам подъехала Лилия. Она обошла заросли и оказалась на площадке на которую упали мужики. Один был еще жив. Она приподняла его голову и ударила о камень. Он затих. –Где-то у меня была расческа Лядова Анатолия, – сказала она, порылась в сумочке, и вытряхнула улику из пакетика. – Пальчики там есть. А где же Макс? Уж, если делать, то делать. Что-то я не вижу его. Неужели выкрутился и на этот раз. Сколько же у него жизней?

Миха сел в машину Воршиной, бросив хозяйку у церкви, поехал в сторону балки, где они спали накануне. Он решил разбиться. Но все же нажал на тормоза, машина скатилась вниз и перевернулась на самом дне. Миха выбрался из машины лишь через полчаса. Он вышел на дорогу и лег в пыль.
-Говорят, умирая, люди становятся философами. Мне даже не страшно. Неужели меня останавливает на этом свете бог? Зачем я ему. Мне все равно, где я буду. Хотелось бы и там и там. Для сравнения.

Хандра в Михе засела тогда, когда он услышал слова Горбачева, воспроизводящие речи Брежнева: «Мы не свернем с намеченного пути, потакая авантюристам. Мы уверены в своих силах». И тогда он решил, что перемен не будет. А если и будут, то лишь ухудшат положение. Чучела империализма и социализма лишь подпирали друг друга, помогая держать народы в полусне.
-Земля идет по неправильному пути, – проговорил Миха. – Экономику изнасиловали старческими членами, под рукоплесканья съездов. Родим ли мы свет, построим ли стройную душу?
Он потерял сознание. Его подобрал молоковоз. Водитель отвез его в больницу. У Михи было лишь сотрясение мозга. Переломы отсутствовали. Макс лежал в соседней палате. Люба дежурила у его палаты. Миха попросил ее наврать следователю, что абреки подрались между собой, и свалили на Макса кирпичи, и свалились сами. В тюрьму ему не хотелось. Кому туда хочется? А ведь есть и такие.
Следователь поверил в легенду. Личность погибших установить не удалось.

Миха стал любимцем отделения, сверкал сливовыми глазами, сводил с ума сестренок. Не было ночи, чтобы он не уходил с одной из них на процедуры.
Макса же готовили к долбежке. Люба не спала третью ночь. Она не засыпала даже тогда, когда Миха дежурил у постели друга. Лилия навестила больного, удивилась, увидев там и Михаила Ряпового.
–Я могу вызвать нейрохирургов из Москвы, – сказала она.
-Врачи говорят, что времени уже нет, – ответила Люба. – Нужна срочная операция.
-Местные врачи получат все необходимые консультации по телефону.
Лилия оставила фрукты и попросила Миху проводить ее. -Я не виновата, я была против. Ты чем-то тронул мою душу. Обреченностью. Поедешь ко мне в гости? – спросила она.
-Я дождусь исхода операции, после позвоню, пришлешь за мной машину.
-Что скажут про Любу в деревне? Дежурить у постели постороннего мужчины. Все уже заметили ее отсутствие.
-Ей нет до этого дела. Она терпела мужа, когда он жил в Москве. А рядом терпеть не будет. Она очень хорошая женщина.
-Мать знает, что ты здесь? Хотя вряд ли.

На другой день за Михой приехал Парамонов. Он отвез его к Лилии.
–Можно мне подняться с тобой? Не смотря ни на что, я люблю эту женщину, – сказал таксист Ряпового.
-Разве можно любить львицу? Ее можно лишь дрессировать.
-Можно, можно и управлять ею, если она недооценивает тебя. Мы бы были неплохим тандемом. У меня мощная волосатая задница.
-Я могу заниматься групповухой, но не сегодня. Я должен поговорить с ней наедине.
-Говорят, что она убивает всех предыдущих своих мужчин. Она опасна.
-Глупость.
-Она просила отвезти тебя в Москву, завтра. Я заеду за тобой. Не скучай.
-Не торопись. Я еще подумаю, а ехать ли в Москву.

Но думать было нечего. Ряповой решил возвращаться к обычной своей жизне. Утром Парамоша повез его в Москву. – Я не колюсь неделю, – сказал ему таксист. – Но мне нужна помощь. Я не знаю, как я буду обходиться без наркотиков.
-Что тебя связывает с Воршиной?
-Мы же учились вместе. Она была отличницей. А я, так себе, никуда не поступил. Стал первым в городе таксистом. Я знаю все его секреты. При мне не стесняются разговаривать обо всем. Не замечают меня.
-Я не готов помочь тебе. Я человек без нервов, при этом сентиментален. Что ты хотел от меня?
-Боли.
-Нет.
-Тогда ведь я умру.
-Хорошо, в крайнем случае. Если совсем плохо будет.

Что значила эта поездка для Михи, он и сам не знал. Но какие-то точки в своей жизни он поставил. Он закончил свои отношения с Верой Холстовой, обрел новых друзей, прежде всего Чубкова, с которым никогда не был близок. Он знал, что будет делать дальше. -Зверь всегда сидит в тени. Зверь боится света. Та кто же я, зверь или все же человек. Пока еще зверь. Человек добр, не алчен, умеет прощать. Я всего этого лишен. А Вовка пока лишь человечек. Надо устроиться на работу. И не брать денег от матери. Почему я не люблю свою мать? Вижу свою будущность? Неужели, создав семью, и я буду таким. С кем бы мне поговорить. Ведь были же у матери школьные подруги? Или не были? От мамы всего можно ожидать. Побывал в мире волшебства. Не думал, что он вообще есть в современном мире. И он совсем рядом. Перечитаю «Час быка». Что-то там я видно не понял. Время? Вот что. Принципы его включения и выключения? Всегда ли оно было? И кончится ли оно? Включается ли оно каждый раз по-новому. И не течет ли оно по разному в разных галактиках, или разных группах галактик. Одни вопросы. И сейчас не до нахождения ответов на них. Ведь это так страшно. Это страшнее, чем смерть человека. Смерть вселенной. Умрут атомы, частицы бога. Вроде бы остается черный свет, свет, не дающий ничего. Дисперсность мира устрашает.
Миха не хотел видеть мать. Он не стал звонить в дверь, открыл ее своим ключом. В квартире никого не было. Он прошелся по стеллажам с книгами и вытащил «Дюну».
-Да, неужели я скатился до развлекательной литературы.
Но он открыл книгу и она сразу же захватила его.
-Иная вселенная? А такая ли она и иная. Нефть, власть, оружие – все одно и то же. Удивительно, как вколачивают нужное в народ. Думаю, что и здесь аналоги найдутся. Не забыть перезвонить Любе в деревне, узнать, как дела у Макса. Последний романтик эпохи.

25. Ряповой и Леша. Октябрь. 1989г.

Миха подрабатывал тренером по тяжелой атлетике, вел две секции. В перерыве между занятиями он гулял по набережной Москва-реки. Там он обратил внимание на худенькую женщину. Однажды он заговорил с ней: -Вы всегда так печальны и красивы. Мне кажется, что вы очень одиноки.
-Это мужчина одинок настолько, насколько хочет сам. Женщине это счастье достается, даже если не хочет.
-Можно мне немного проводить вас?
-Нет. Не поверите, мне нравится быть одной.
-Глядя на вас, думаю, что вы и есть сама осень. Посмотрите, какая красота вокруг. Все будто замерло в преддверии зимы. Осень.
-Скорее уже, что зима.
Женщина пошла быстрым шагом. К ней подъехала. машина. Из окна высунулась кудлатая шевелюра. Водитель спросил: – Не проводишь мальчика до дома?
Она не отвечала, но машина ехала рядом. Миха пробежался и сунул парню кулак под нос.
– Думал бродячая, – стал оправдываться тот. – Подбросить вас куда-нибудь?
Миха отмахнулся. Он проводил женщину до остановки и они распрощались. Дома Миха все время молчал. Анна отчаялась. Сынуля и раньше престиж не жаловал, а теперь хоть в психушку отправляй. Анна накупила ему кожи, золота. Он и не заметил, ходил в драных джинсах. Радовало хотя бы то, что хорошо ел. –Сынок, хочешь, куплю машину? Можешь водить проституток, оплачу, – сказала она однажды.
-Мама, я боюсь, что убью кого-нибудь, поэтому не хожу даже в ресторан. У меня крыша едет.
-Слухи разные ходят. Ты же красавец.
-А ты пригласи самых языкастых, постараюсь, слухи развеются. Вера больше не властвует надо мной. Секс для меня не проблема. Мне скучно жить. Но и подвигов не хочется.
-Не задумывайся над смыслом бытия. Просто живи красиво.

А печальная леди перестала появляться у реки. Оказалось, что она работает кассиром в кофейне. Миха зашел туда случайно. Он не стал с ней заговаривать, заметил, что на ее руках порезаны вены. Вечером он невзначай столкнулся с ней на остановке. –Специально пришел? – спросила она.
-Я работаю рядом, в подростковом клубе. Я часто вижу тебя.
-Мы из разных миров общества драчки у корыта. Культуру страны можно определить по технологии содержания свиней. Видел, как у нас содержаться свиньи? Хочешь в гости? Увидишь. Нужно проехать три остановки.

Больше они ни о чем не разговаривали. Вскоре они оказались у большого сталинского дома, с ухоженным двориком. Миха был не готов к тому, что увидел. Он ожидал пресыщения. А оказался в притоне. От сигаретного дыма в коридоре можно было закоптить лицо. Пахло кислятиной. В дверях их встретила женщина-вешалка, в тапочках на босую ногу, с яркими губами, розовой гипюровой кофте, не прикрывающей увядающих прелестей. – Выпейте по бокалу шампанского, – предложила она. Из комнаты неслись визги.
-Отстань, мама, – сказала девушка и прошла к ванной комнате, открыла ее ключом.
-Это твой школьный товарищ? – поинтересовалась мать. Ответа она не получила. Миха прошел за девушкой. Он оказался в ванной, переделанной в маленькую жилую комнату. На раковине лежала доска, заменяющая стол. На стене висела полка с книгами и посудой. Одежда лежала в самой ванне.
-Я была вынуждена вернуться к матери, когда рассталась с мужем. Мы с ним снимали квартиру. Мать санитарка, алкаши здоровеют у нас. Замок я врезала еще в детстве, когда мать решила, что мне пора зарабатывать телом. Под нам боксер живет. Я стучала по батарее, и он выручал меня. Но уехал отдыхать. Тогда я порезала вены. Мать ничего так и не поняла.
-Надо в бутылку добавлять отраву, чтобы у алкашей не стоял, – спокойно ответил Михаил.
-Тогда на нас и атомную бомбу бросать не надо. Все вымрем. Мне нравится, когда меня зовут по детской кличке – Леша или Леший. А так я Таня Лядова. Ношу фамилию мужа. С отцом мы жили хорошо. Он умел держать мать в руках. Я ходила в художественную школу. Поступила в училище. И даже закончила. Но по профессии работать так и не смогла.
-Может тебе вернуться к мужу?
-Нет. Я выплыву. Я хороший художник-декоратор. У меня есть деньги. Продаю шляпки. Если уйду, мать пропьет квартиру. Жалко.
-Можно мне заходить к тебе?
-Тебе мало того, что уже увидел?
-Я хочу, чтобы ты превратилась в девушку весну.
-Я как бы уже дано и не девушка. Пусть идет все так. Лишь бы хуже не было.

На другой день Михаил Ряповой зашел в кафе. Леша плакала. – У напарницы поросята, – сказала она. – Объедки в оборот пустила. На выручку покупает комбикорм.
Из подсобки вышла огромная, с Миху, женщина. –Беляши все тебе оставляю, хоть давись. Держишь здесь без образования. Деньги доверяешь.
Женщина поддернула лиф и грациозно удалилась.
-Украдет деньги и свалит на меня. Жалко терять работу. Всего три остановки до дома, и продукты бесплатно. Она сдает комнаты проституткам. Начальнику треста услуги предоставляются даром. Живет в поселке, на берегу реки. Чуть ли не в центре Москвы сохранились старые районы. Там даже асфальта нет.
-Рыбацкий поселок. Знаю я эту дыру. Интересно.
-Окраины сносят, а этот поселок стоит.
-Там земля скоро бесценной будет. А пока скупают старые дома. Целиком.

Миха поймал такси и они поехали к напарнице девушки домой. Та стояла на улице. Рядом крутилось два почерневших от водки мужичка. Миха прошел мимо них, к закутку. Он сдернул дверцу и стал пинками выгонять свиней. Они понеслись по грязной дороге, сшибив хозяйку с ног.
– Мужики, что стоите, – крикнула баба. Те переглянулись и убежали. – Караул, разбой. Пожалуюсь, кому следует.
-Упакую их и отправлю женам с указанием твоего гостеприимного адреса с услугами девочек. Кстати, я сын Анны Ряповой.
-Ой. А я думаю, что за молодец. Как я рада. Зря ты связался с этой девкой. У нее есть муж, дочь, которую она бросила на больную свекровь. Подрабатывает проституцией. И мать у нее такая же. Анна не одобрит такую связь.
-Напоминаю еще раз, не вякай, мы поехали. Завтра я приду к вам на работу.
-Зачем?
Ответа она не получила.
Всю обратную дорогу Леша плакала.
-Муж пьет? – спросил ее Миха.
-Он нормальный, красивый человек. А я полюбила его брата. Брат только пропал. Санька мне больше не нужен. Когда обустроюсь, то заберу у свекрови дочь. Дочка у свекрови в деревне. В моей квартире ей жить нельзя. Видел. Лучше там.
У дома Лешу ждали две женщины.
– Мать неделю не ходит на работу, – сказала одна. – Если согласишься, то направим ее на лечение. Без помощи ей не обойтись. ЛТП все равно помогает.
-Я согласна. Я подпишу заявление.
Вечером мать Леши увезли в наркологическое отделение. Леша осталась в квартире одна. Миха волновался за нее. –Я встретил девушку, – сказал он матери. – Можно она некоторое время поживет у нас?
-Если ты о буфетчице, то исключено. Она быдло, не нашего уровня.
-Речь идет именно о ней. Уже позвонили? До нашего уровня быдливости никому не дотянуться.
-Ты должен жениться лишь по расчету, помочь семье.
-Мечтать не вредно. Лучше на панель пойду. За меня хорошие деньги заплатят.

Утром Миха зашел к Леше на работу и узнал, что ночью у нее дома выбили дверь. Она ночевала в соседнем подъезде. Миха стал жить у нее. Он выписался от матери, получил комнату в общежитии.
Он приступил к ремонту квартиры новой подружки. На краску, доски, мебель и посуду ушли все их совместные сбережения. Леша наконец-то разложила чемоданы с одеждой, надела лохматенькое платье, сделал макияж и стала походить на красивую француженку.
-Я готова начать новую жизнь. Но пока я еще зима, – сказала она своему новому другу. – На работу я не пойду.
–Меня вдруг перестал устраивать аскетизм, – сказал ей Миха. – Хочется, чтобы у нас была роскошная квартира.
-Не у нас, а у меня. Ты пока здесь на птичьих правах.
Леша, воспитанная голодным детством, оказалась очень экономной хозяйкой. К ним продолжали стучать дурно пахнущие личности. Миха открывал дверь, поигрывал мускулатурой. Те шарахались и начинали стучать по соседям, ища нужную квартиру.
Соседи раньше побаивались алкашей, но когда Миха разогнал притон, то осмелели. Одуревшие от собственной ругани, изнывающие от безделья, уподъездные бабки ругали Миху. -На квартиру сиротки позарился, – открыто говорили они. –Перепишет на себя и убьет крошку.
А когда он отвечал им, то те вызывали милицию и визжали. Благо в милиции Миху прекрасно знали.
И все же, он решил уйти от сожительницы. –Надо, чтобы все оставили тебя в покое. Ты золушка. И готовься к балу, – сказал он ей. – Я вижу, как ты идешь по залу в белом прозрачном платье, в руках веер. Твой принц еще найдет тебя.
-А я поверила, что встретила его. Я готова стать твоей женщиной. С Сашкой разведусь. Странная у нас с ним семейная пара. Мы относимся к друг другу, как друзья, то есть хорошо.
-Это мать травит на меня старух. Не хочет, чтобы я встречался с тобой. Обычно эти бабки шипят за спиной.
Миха не ошибся, за всем стояла мать. Вскоре его вызвали на комиссию в районо.
–Мы решили подвести итоги вашей работы, – сказал ему председатель комиссии.
-Вот выступят ребята на соревнованиях, тогда и подведем, – ответил Миха.
-Главное не то, что ты вложишь в их руки, а то, что вложишь в души, – оборвал его мужчина.
-Я тренер, а не педагог.
-Поступило заявление от народной учительницы. Она сообщает, что прелюбодействуешь с замужней женщиной. В квартире которой происходят оргии. Она ворует еду в кафе и кормит тебя. Детей тебе доверять нельзя. Перед детьми должен быть пример нормального поведения.
-Вам. И никак иначе прошу меня не называть. Вы бездоказательно оскорбляете любимую мной женщину. Вспомнил, где видел вас. В автобусе. Парни цеплялись женщине за грудь. А ты молчал. Как они тебя обзывали. Что же не показал душевную красоту. У тебя были хорошие педагоги, но не было хорошего тренера. И ты вырос трусом.
-Махать кулаками большого ума не надо, – ответил мужчина.
-Я знаю, где живут те парни, они сегодня проводят тебя до дома. А с работы я ухожу. Зовут тренером в милицию и на завод. Мать будет в восторге, если встану за станок. А я встану. Если вы хоть раз еще вызовете меня сюда, то я буду жаловаться вашему начальству. И упорно жаловаться.
Михаил все решил. На его место в клуб приняли дамочку.
–Я опалю вас солнцем экзотики. Я сделаю вас кактусоводами, – сообщила она ребятишкам-спортсменам. Те взвыли и стали ежедневно подсовывать дамочке кактус под зад.

А Михе устроился на завод. Ему понравился огромный станок с ЧПУ. Он занимал четверть площади цеха и представлял комплекс. Он стал читать инструкцию по эксплуатации этого оборудования, но его вызвали в профком. Там шумели родители, ребят из спортивной секции. Они требовали возврата Михи в клуб. Тот пообещал открыть секцию в общежитии, только для детей с хорошей успеваемостью. Миха теперь работал и в спортзале, и на заводе. Домой он приходил в полночь. Леша сердилась на него. А вскоре он стал подрабатывать и в опорном милицейском пункте, как штатный сотрудник по работе с подростками. Леша решила посмотреть чем же он занят, пришла туда. Перед Михой сидел парень в цепях, макияже.
–Я среднеполое, униженное, но не раздавленное, – говорил этот чудак.
-Имя, – перебил его Миха.
-Мария Медичи.
-Наркоманишь?
-Заскулил, – сморщил лоб паренек. – Я поспорил, что пройдусь в этом наряде от Лубянки до Китай-города. Не прошел, повязали у дома. Как жить в стране, где к власти поочередно приходили маньяк, садист, фанфарон, бюрократ, сусальный пряник. И алкаш туда же метит. И за этот мир на планете положили жизни 200 миллионов человек. Почему меня задержали?
-Нам сообщили, что ты сбежал из дурдома.
-Вы все оттуда, – занервничал парень. – И бежать вам некуда. – Миха почувствовал, что парню нужен друг, который не предаст, а то и защитит. – За что тебя выпихнули из подросткового клуба? – спросил паренек.
– Здесь планы писать не надо. Приходи, занимайся в секции. Или нет силы воли?
-Есть, – парень протянул пальцы с подтеками под ногтями. – Загонял иголки. По сто долларов за палец.
-Ты меня убил, – встали у Михи волосы дыбом.
-Только реанимировал.
-Познакомь меня с тем, кто тебе платил за пальцы.
-Мне нужны были деньги.
-Ты свободен. Надеюсь, что это задержание пойдет тебе на пользу.
Парень ушел с неохотой. Видно, ему понравилось общаться с Ряповым.
Леша поцеловала Миху. Они решили погулять. – Я поняла, что ты мне не безразличен. Мне захотелось заплакать от счастья, – сказала она. – Буду вновь рисовать, буду делать шляпки. Я возвращаюсь к жизни.
-Материально я тебя поддержу.
-Малыш, мне это и не особо требуется. Ты еще плохо меня знаешь. Я упрямая до противности.
Дружинники провели мимо гуляющей пары трех девушек, попросили Миху вернуться. Он беседовал со всеми задержанными подростками, больше выполняя роль психолога.
-Я постараюсь быстро вернуться, – пообещал он Леше.
-Жду 15 минут и ухожу, – пригрозила она.

К Ряповому посадили девушку. –У тебя умный взгляд, – сказал он ей.
-Жить-то хочется. Мне нравится знакомиться на улице.
-Думаю, что и полюбить можешь. Но лишь пока. Когда пальцем начнут тыкать, то от тебя все отвернутся.
-Я уже полюбила.
-Приведи его сюда. Я с ним поговорю.
-Он уже здесь. Это ты. Мне твоя мать заплатила за тебя. А я влюбилась. Верну ей деньги.
-Не говори матери, что открылась мне. Она сживет тебя со света.
-Иди. Подруга ждет тебя.
Миха проводил девушку до выхода. В зал рвался мужчина. Он сразу же подбежал к Михе и заговорил:
-Начальник, меня сажать рано. Трое детей, теща, умывальник. Я всегда был за партию. Дайте мне квартиру. Я статую уронил. Но выплачу. Постепенно.
В зал вошла женщина. Она подошла к мужчине и попросила: -Пошли домой. Что же ты бегаешь.
Она обняла мужа и вывела его на улицу.
-Бегает по зданиям, где весит красная вывеска, – сказал Михе дружинник. – Чокнулся, когда делили квартиры. По очереди триста двадцатый. А дом стоквартирный. Хоть свою отдавай. А может, притворяется. Ради квартиры, на что не пойдешь.

26. Точки.

Когда девушка вернула деньги Анне Ряповой, то та решила все же взглянуть на Лешу. Она пошла к сыну. Анна была одета во все черное. Это так идет полным. Она застала дома и сына, и его подругу.
–Я в гости, – сказала она. Анна удивилась, найдя дизайн квартиры стильным. Леша в это время готовила бобы с тушенкой, быстро накрыла на стол. Кроме овощей и фруктов в доме ничего не было.
-Бобы не заменяют мясо. Это сказки для нищих, – заметила Анна. – Арендуй-ка, дочка, кафе. Я помогу с этим.
-Мама, прекрати. Наверное, я тоже плохой сын, – с вызовом вмешался Миха. Это звучало, как «плохая мать». Но имело другую подоплеку. До рождения Михи у Ряповых жила девочка, взятая из детдома. Когда родился сын, то ее вернули назад.
-У нее была плохая наследственность, – расплакалась Анна. Но тут же отпила чай. – С веником что ли заварено? – спросила она. – Девочка, а кто твой муж?
-Тренер по лыжам, преподавал в пединституте. Его зовут Александр Лядов.
-Лядов? Где-то слышала эту фамилию. А что же ушла от него? Вспомнила. Лядов? Ведь его брата назначили руководителем международной программы. Плохо, что ты на целый год старше сына.
-Таня художник, – сказал Миха. – И она станет вполне самодостаточной женщиной. Первую картину мы подарим тебе, мама. Не сердись на нас. Нам очень хорошо вдвоем. Мама, ведь ты настолько состоявшаяся в жизни женщина, что можешь позволить мне не жениться на мешке с деньгами и быть счастливым.
-Все это так. Есть не буду. Боюсь испортить желудок. Я ухожу, – встала Анна. Женщина решила все обдумать, принять выверенное решение. – Поймите меня, я хочу лишь одного, счастья вам. А то будите друг друга мучить. И не в деньгах здесь дело. В воспитании. Пока ты мне понравилась. Это уже хоть что-то.
Анна еще походила по кухне, проверила холодильник, качество посуды, вздохнула.
-Мама, не сердись. Потихоньку обживемся, – успокоил ее сын. – И от твоей помощи мы не отказываемся.
-Повторяю, я все обдумаю.

В конце октября Чубков получил письмо от Нагая. Нагай решил перебираться в столицу. Вовку удивило, что стиль письма отличался от обыденной речи Григория. Видно, листок не мог жестикулировать для прояснения картины.
«Привет, Владимир, в Обшаровке кто-то выпустил листовку с голым Горбачевым. Он тащит мешок сахара и показывает детям фигу. На плече надпись – «Перестройка». Извини вообще что пишу. Нужно. Не забыть, Зайка сейчас в Тамбовском филиале института микрохирургии глаза. Костя уже видит контуры тела. Ему вручили медаль Героя Советского Союза, за мужество, проявленное при исполнении интернационального долга в республике Азербайджан. Макс не вернулся в Москву до сих пор, живет с тетей Дусей в Захарьено. Ругаются каждый день. Он пропадает ночами. Володя, не игнорируй мое письмо. Я без ума от Веры. Помоги мне встретиться с ней. Думал, что забуду ее. Не забывается».

Вовка не знал, что Вера сменила квартиру. Ему пришлось обращаться к Ольге. Но соседка не дала ему новый адрес подруги. Он решил не сдаваться, пошел к Ряповым. Анна с радостью встретила его, подсказала, где найти сына. Анна очень ценила Тимура Ивановича. Оказалось, что Миха живет в том же доме, что и Анна Красик. Это для Вовки стало сюрпризом. Миха встретил друга улыбкой. Вовка не думал, что тот может улыбаться.
-Нагай ищет Веру, а она переехала куда-то, – сказал ему Владимир. – Ты, видно, счастлив.
-Не видно, а точно. Встретил воробышка, и понял, что это моя синея птица. Я не знаю, что сделало ее такой чуткой, умной. Она ответила, что книги. Я не знаю, где живет Вера. Ее у родителей можно поискать. Но лучше у бабушки. Если встречу, то сообщу ей о письме Гриши. Что еще ей передать?
-Привет. Нагай в письме в любви ей объяснился. Но думаю, что об этом лучше помолчать.

Леша пришла чуть позже. Внешность девушки Вовку немного разочаровала. Она была лишь приятной женщиной. Довольно-таки современной, с длинными ногами. И рост приемлый для высоченного Михаила. Вовка был благодарным гостем. Он съел все, что поставили на стол, включая бобы без мяса. Разговаривать же с друзьями было не о чем.
-Что же, точки не смог расставить. Хоть обращайся в справочное бюро.
-Ольку пытай. Она точно знает, куда Вера пропала. И, главное, почему. Ты-то как?
-Я нормально. Учусь. Спорт, наверное, оставлю. Все равно ничего уже не добьюсь.
-Тебя вроде бы в молодежную сборную пригласили.
-Да. Запасным. Там прекрасные ребята. Мне за ними не угнаться. Леша, можно мне задать тебе несколько вопросов?
-Если смогу, то отвечу.
-Ты ведь была женой Александра Лядова?
-Мы еще не развелись.
-Знаешь, с моей головой что-то происходит. После того, как я побывал летом в деревне. И меня полечила Василиса, мне стали слышаться голоса. Да, прямо, все, как в дурдоме. Ко мне приходит черный человек и твердит одно: «Пропал, пропал Павел Лядов». И это не один раз. Что-нибудь прояснилось в его судьбе.
-Он в Париже.
-Значит ты ничего не знаешь.
-Больше ничего. Люды в стране то же нет.
-Думаю, что Павел в стране. Надо еще раз встретиться с Максом. Тот знает больше, чем говорит. И расставить точки над всеми этими странностями.
-Владимир, не лезь в это дело. Там и КГБ подвязано, и этот колдун, Лев Абалкин.
-Если что еще узнаешь, то свяжись со мной. Меня этот черный человек с ума сведет. Он что-то хочет от меня. А я даже не пойму что.
-Я ничего не чувствую. Я доверчивая. Мне скажут, я верю. Павел очень хороший человек, и очень хороший специалист. Его любая разведка мира могла украсть. Может и здесь он. Украсть украли, а вывезти не могут. Разве что на катерочке на дальнем Востоке.
-Думаешь Китай?
-Любая из азиатских стран. И Япония, и Корея, и арабы, Израиль, Сирия. Хорошее оружие всем необходимо.
-А почему оружие?
-Он работал в министерстве среднего машиностроения. Это оборонка. Я могу поговорить с мужем. Он не откажется встретиться с тобой. И все же лучше, выберись вновь в Херсаново. Вряд ли, кроме самой Василисы, тебе кто поможет. И точки в этом деле ставить очень рано.
-Пойду, – встал Вовка.
-Ты заходи, – предложил ему друг Михаил. – Матери теперь рядом нет. А то всех моих друзей распугивала.
-Она иногда заходит к нам. С отцом дружит. Макс что-то про подземелья под деревней говорил. Но он их не нашел.
-Нет там никаких подземелей. Все это сказки. Просто люди любят сказки, – улыбнулась Леша. – Если бы они были, то дети обязательно бы их нашли. Они же лазучие.
-Какие в Херсаново дети. Никак не уйду. Больше ничего мне не говорите.

Вовка вышел на улицу. Заметно похолодало. Он был одет чуть ли не по летнему, поэтому поспешил в метро. –Надо почитать про телепатию. Может я телепат. Не знаю, как правильно и назвать такого человека. Ничего нового ведь я не узнал. Наоборот, мои догадки подтверждаются, пусть косвенно.

13. Фиаско. Октябрь 1989г.

В Обшаровке началось следствие по работе подпольного спиртного завода. А завод-то прекратил свою работу. И все же арестовали Юрю, Парамошу. Лилия подозревала, что инициатором процесса был муж Керы. Ее не трогали. Она с трудом добилась освобождения Парамонова. Взятка помогла узнать, что готовиться и ее арест. Кто-то сильный и не дружелюбный стоял за спиной невзрачных людей. Это был не директор «Энергомаша». Кто? Ответа не было.
И не странно, что посоветовалась она с Рамкиным, все еще жившего в Захарьено. Его еще не уволили из органов, даже пенсию обещали дать. Ему все еще не закрыли больничный лист нетрудоспособности. Делали перерыв, как полагается по законодательству. Он даже проработал три дня и вновь ушел на больничный, но уже не ложился в стационар, восстанавливал координацию движений дома. Он готовился к уходу на пенсию. Это вполне устраивало его, и развязывало бы руки.
-Я многое тебе не скажу, – проворчал Рамкин. – Беги, как можно дальше. Считай, что я на картах гадал и тебе выпал винновый туз.
-Смерть.
-Смерть!
-Кто?
-Местные. Им понравилось без Парьковой. И больше под Москву, и тем более женщину, не лягут. Убьют. Другого им не остается. Спрячься. Или вернись в столицу.
-Знаешь, что киллера наняли?
-Это предчувствие. Я бы нанял. Наблюдай, кто вдруг за границу соберется, алиби себе делать.
-Я умнее, чем ты думаешь. Я скроюсь. Сколько я тебе должна?
-Мне вполне хватает того, что платишь за поиски Лядова.
-Тоже догадался. Предчувствие.

Лилия дождалась первых морозов. Родителям написала записку: «Простите меня. Скоро моя душа освободится от бренна. Мысли понесутся сквозь космическое пространство, колыхая тончайший эфир биополей. Когда-нибудь люди уловят их и поймут не лживость моей тоски. В моей смерти прошу никого не винить. Я неизлечимо больна. Хочу умереть красивой».

Она поехала в областной центр. Машину припарковала на набережной и зашла на пешеходный мост, попросила прикурить у паренька, вызвав недовольство его подруги. Пнула ногой пенсионерскую собаку, уронила сумочку, рассыпав ее содержимое. Водительские права, записная книжка так и остались лежать на тротуаре. Вела она себя неадекватно, перелезла через ограждение и прыгнула вниз, с десятиметровой высоты. Она продержалась под водой целую минуту, успела сбросить желтую куртку, которая всплыла на поверхность. Течение отнесло ее достаточно, чтобы она всплыла незаметно. На мосту кричали. Несколько парней прыгнули следом. Но было холодно и они выбрались на берег, прихваченный ледком. Лилия отцепила от себя утяжеляющий свинцовый пояс и осталась в спасательном жилете. Ее понесло к железнодорожному мосту, к Юре и Парамоше. Руки у нее оцепенели. Самостоятельно ей бы не спастись. Парамоша выловил ее багром, затащил в машину, растер, влил горячее вино из термоса. Она тепло подумала о тех мальчишках, ныряющих в воду, поклялась, что разыщет их и отблагодарит. В милиции в любом случае снимут их показания. От вина она стала засыпать. Совершенно незнакомые люди повезли ее в Грозный. Там она сделала ужасную химическую завивку, окрасилась в черный цвет и не стала отличаться от южных женщин. Через две недели вышла замуж за хозяина квартиры, где приходила в себя. То ли от переохлаждения, то ли от волнения, но у нее перестал двигаться один глаз. Это помогло ей, муж вдруг отказался спать с одноглазым чудовищем. А она и не рвалась к его жирному телу. Ему было заплачено, чтобы терпел пребывание рядом безвкусно одетой, безропотной, забитой инвалидки. Чеченки в те времена были первыми красавицами в стране, носили все самое модное. И вообще Чечня процветала. Беда пришла позже.
Лилия не теряла время, изучала чеченский язык, кухню, традиции. Она устроилась на работу, в престижную школу в центре города, преподавала английский язык, вела курсы русского и немецкого, переводила технические инструкции от бытовой техники, со всех языков мира.

Парамонова арестовали на другой день, после отъезда Лилии. В видеосалонах нашли порнофильмы. Вместе с ним по делу шел Юря, но он переменил показания в зале суда и был отпущен. Парамоша же через неделю уже судили. В своем последнем слове он сказал: – Я лишь прыщик на теле страны, где колбасу готовят по безотходной технологии, с копытами и силосом. Меня посадите. А тех, кто довел страну, проводите на пенсию с конфискацией госимущества в их пользу. – Лучше бы он этого не говорил. Его слова касались и самих судей. И они занимали не последнее место в процветании выборочности законов. Ему дали два года. Юрю даже из института не выгнали. За ним маячила сила. Юря повел себя, как хозяин города. Ждали ответа Парамоши. Не дождались. В тюрьме того убили. Он как бы покончил с собой. Но в это никто не поверил. Лилии содрогнулась. Юря знал, где она прячется. Ей надо было нанять киллера, но она решила отомстить лично, пусть ждет часа. Главное – терпение.
Ее муж подрабатывал ростовщичеством. В гордой Чечне это было не простым занятием. Деньги он хранил дома. Лилия понимала, что их могут убить в любое время. Ее, как свидетеля. Его, как ростовщика.

Макс понимал, что Лилия жива, и прислушалась к его совету. Он съездил на мост, но повторить прыжок не смог. Река замерзла. В предсмертной записке она никого не обвиняла. К Любе Макс больше не вернулся. Почему? Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Может быть и надоела. Он поступил очень подло. Он представлял, что переживает она. Макс позвонил ей уже из Москвы. Слышал, как она рыдает сквозь слезы. Он ее не любил, лишь уважал. Наверное, Любу спасла беда. Ее супруг попал в больницу. Попил паленой водки с мужиком Уморы. Толик выжил, а Умора стала вдовой. – Я еще и Кимрю переживу, – не очень-то расстраивалась продавщица.

Стадо из долины на зиму перегнали в Захарьено. И Люба поступила на заочное отделение сельхозинститута. Она дала себе клятву, что больше никогда не будет сближаться с мужчиной, и уж тем более влюбляться. Но Максе у нее остались лишь самые светлые воспоминания. Она поставила на себе большой крест. – Дети, дети и только дети, – твердила она себе по ночам. Жила она, как и прежде, у Насти.

Лилия все больше и больше волновалась за свою жизнь. Но она не знала, кто ее враг. Не Юрик же. Юру трогать было нельзя. Он единственный след в стан врага. Надо было связаться с Максом. Она попросила мужа найти ей наемного убийцу. Он привел стройного брюнета, снайпера-грузина. И тот, получив задание, выехал на север. Но он никого не должен был убивать. Просто подготовить убийство. Вскоре этого человека нашли мертвым в Обшаровке, со следами пыток. Грузин ничего не знал, и погиб напрасно. Юря давно был готов к сражению с Воршиной. И был уверен в победе. Ему можно было думать о покорении Москвы. Он-то знал, что Воршина слишком слаба против его стены.

Кера считала, что ее подруга умерла. Она решила остаться в Обшаровке. Ее муж, в отсутствии первого секретаря, обрел огромную власть над городом. Для Керы строили новый театр в центре Обшаровки. Она стала готовить к постановке спектакль. Остановилась на Чапеке. Кера была настойчивой, рыскала по периферийным театрам, собрала неплохую труппу, музыкальную и новаторскую. Режиссера пригласила со стороны. Ей даже пришлось задержаться в Москве. Кто-то настрочил жалобу в министерство культуры. Оттуда пришло строгое предписание отчислить Керу из театрального училища. Но ее любили все преподаватели. Она все же написала заявление на предоставление академического отпуска. Вскоре ее восстановили под фамилией мужа. Хитрость – лучшее оружие против бюрократии.
Прошла премьера ее спектакля. Странное это было время. Даже у видных режиссеров опускались руки.
Спектакль Керы шел по три раза в день, в течение месяца. Потом Кера распустила труппу. Она была довольна своим первым опытом. Но ей надо было хотя бы закончить училище.

Лилия не могла долго обходиться без секса. Она бы нашла любовника, но это развеяло бы имидж покорной женщины. Она терпела. Однажды муж предложил заняться сексом. Она рассмеялась ему в лицо. Он решил, что от радости, уснул через пять минут. Второй раз он навалился на нее и изнасиловал. Этим мужик подписал себе смертный приговор. Приняв антирвотного, она ложилась к нему в постель, готовя самое вкусненькое – жареную месть, именно жареную. Она вернется в Москву, как Нуриева, беженка из южной республики. Лилия торопилась. Мыться по два часа после сексуальных услад надоело. Она вскрывала переписку мужа, коллекционировала все бумажки из мусорного ведра, подслушивала разговоры, оставляла включенным магнитофон, когда он выгонял ее на улицу. Через месяц она знала весь круг общения, должников, код сейфа. Все. Она была готова к казни любимого толстяка.
Она наконец-то решилась, позвонила в Обшаровку, Москву. Она не отвечала, слушала голоса дорогих ей людей. Да, у нее были такие люди. Семья Горна, родители, Кера, любовники.
–Я превзойду графа Монтекристо, – решила женщина. – А потом выйду замуж за красивого иностранца и заживу тихой семейной жизнью во Франции или Испании. И надо быстрее рожать. От кого? Как мне жалко Парамошку. Но он был обречен. Наркота до добра не доведет. Худшей черной полосы у меня не было. Какое фиаско. Сама виновата. Где-то я просчиталась. А это недопустимо. Хожу по минному полю. Надо ходить в мечеть. В Москве я буду мусульманкой. Расспрошу мужа. Хотя что он знает о религии. Надо с соседками общаться.
Лилия не верила ни в манию, ни в людей. Она просто решила разлечься. Заготовки у нее были. Она достала восковую фигуру мужа и присоединила к ней два к ней два электрических провода. Проводки замкнулись. И фигура просто воспламенилась.
-Супер, – сказала она. – То что надо. – Во что я превратилась. Видела бы меня Кера.
Лилия наложила на себя грим, и разделила лицо белой полосой. – Монотеистическая синкретическая религия, – вздохнула она. – Говорят, что ее корни в Бенине. Хотя родилась она на Гаити. Где-то в 1750 году. Негритянская волшебница. Лоа ведь это не бог в христианском понятии. Это подобие духа, это энергия, способная мыслить, и способная творить чудеса. Если вы есть – энергетические боги Вуду, то помогите мне, закройте эту жирную тварь в подземном мире.
Отчего-то зазвучала настоящая африканская музыка. Или она звучала в ее голове. Удары барабаном убыстрялись. Она уже видела себя в знойной Африке, отчего-то во львиной шкуре. Потом она села.
-Благодарю, божественная энергия, – сказала она. – Я полна сил.

28. Олька. Ноябрь.1989г.

Егор жил у Ольки. Жили они в неофициальном браке. Она играла роль заботливой хозяйки. Егор же перестал говорить о свадьбе. Соседи постоянно спрашивали ее мать: – Оля у тебя замуж вышла? – сладко так говорили. Мать вроде бы и радовалась. В доме появился мужчина, работящий. Они стали лучше питаться. Но хотелось, чтобы Егор сделал девочке предложение. Ольге тоже этого хотелось. Мать и дочь были старомодными людьми. Олька плакала все чаше и чаще. Егора приходил домой все позже и позже. Однажды он пришел в час ночи. Она накрыла на стол и легла. Он вскоре прилег рядом, потерся и заснул. Она ждала большего. –Он не любит меня, – решила крошка. Утром она попыталась разбудить его, но он сказал, что в институт не пойдет, отвернулся к стене. Он уставал. Работал в гальваническом цехе, дворником и делал курсовые всем желающим. Он решил разменять квартиру Ольги на две. На помощь родителей не надеялся. Они ему никогда не помогали.
–Ремонтом квартир что ли заняться, – думал он. Деньги давались ему не легко. Олька всю следующую неделю следила за ним. Он ей не изменял. Она зауважала его. Ночью она спровоцировал его на секс, решив забеременеть. –Оля, я нашел хорошую работу. Мне будет нужна помощь. В бане открыли фито-бар. Торговать чаем и сладостями. Пиво из-под полы.
-Я никогда не торговала.
-Будешь мужикам глазки строить, чтобы не скупились. Торговать я сам буду. Да, я договорился в Загсе. В среду нас распишут.
-Я хочу в субботу.
-Не получится. В субботу надо быть в бане. Свободных суббот нет на целых два месяца вперед. Свадьбы не будет, соберем вечерок на кухне. Хочу обменять нашу квартиру на большую. Деньги на свадьбу тратить нельзя.
-А у тебя есть квартира?
-Нет. У тебя есть. И я добавлю свою долю. Будет у нас. Или что-то не так?
-У меня ведь тоже нет квартиры. Это квартира моей мамы. Ты меня удивил. Я растолстела, ни одно платье не лезет. Обидно, что ты не лысеешь.
-Могу побриться на лысо, если ты любишь мужчин без волос. Так ты не будешь возражать, если обменяем квартиру?
-Маме решать.
Она настойчиво прижалась к нему. Время Горку всегда поджимало. Совокупление все же произошло. Егор вскоре убежал.
–Мама, когда я пойму, что забеременела? – крикнула Оля.
-Купи тест. Месяц прошел?
-Месяц через месяц пройдет. Мы в среду расписываемся. Я приглашу двух девушек из группы, трех подруг. Он Вовку. Родню приглашай сама.
-У меня только сто рублей.
-У Егора есть деньги. Я стипендию сегодня получу. На кильку в томате хватит.

Свадьба, как и планировалось, была очень скромной, все уместились за небольшим столиком. А утром, после первой брачной ночи, Егор мел двор. Вновь институт, завод, баня. Домой пришел в одиннадцать ночи. –Можно подыскивать новую квартиру, – промямлил он, засыпая. – В баре половину выручки в карман кладу. Кто подумает, что плохонькую баню ходит столько народу.
-Егорушка, у меня нет зимних сапожек. Мне лишь бы тепло было.
-Отдай старые в ремонт. Оля, я не жмот. Но я просто не успеваю делать деньги. Прости меня. Забудь о сапожках. Об колбасе.
-Разве об колбасе забудешь. Значит и о ребенке думать нельзя?
-О ребенке можно. Я уже к этому времени обкручусь.

В пятницу народу в бане было немного. В бар зашла высокая женщина, заказала кофе и села. Она не сводила глаз с крепенького маленького бармена, скупила у него весь шоколад.
–Оплатила сауну, а друг не пришел, – сказала она. – Попарься со мной.
Женщина не была красавицей, но Егору нравился ее рост. Он только говорил, что не комплексует из-за своих данных, но он обманывал даже самого себя.
-Попрошу тетю Маню подежурить в баре. Жди.
Он дал уборщице рубль. – Чай-то я сама налью, – пообещала та. – Развлекись, развлекись. Женщина чистенькая. Я ни ее, ни тебя не осуждаю. Тебе одно надо, ей другое. Все довольны.

Они заняли самый лучший номер. Женщина разделась. На голову она натянула шапочка, на руки перчатки.
–Раздевайся, попаримся, – сказала женщина. Егор аккуратно повесил беленькую рубашку, черные брючки. Он смыл пот. Она принесла подтаявший шоколад и намазала его. Егор любил лишь традиционный секс. Но он стеснялся признаться в этом. Раздетой она была еще хуже. Груди и задница висели. Она слизала с него шоколад и повела в парилку. Он сразу же прилип к доскам. Шоколад тек на скамеечку.
–Заниматься сексом в парилке очень полезно, – сказала она. – Все капилляры прочищаются.
-Теперь я понимаю, почему твой друг не пришел, – заявил Горка. – У меня сердце останавливается. Ты его каждый раз просто запариваешь.
-Не нравится? А мне так хорошо. Может ты и прав. Сама бы я не стала мазать себя шоколадом.

Егор отобрал веник, попарился и выскочил в коридорчик. Она выскочила следом. Он повалил ее на пол и не выпускал минут 15, пока не постучала тетя Маня.
–Егор, жена пришла. Я сказала, что пот смываешь.
-Иду. Красный, как рак. Умоюсь только.
-Сейчас приду в бар и напьюсь водки. Купишь жене коробку конфет, чтобы не ругалась, – протянула женщина парню 25 рублей. – Ты мне очень понравился. Не бойся. Девочка ничего не узнает. Можно мне иногда заглядывать в твой бар.
-Не могу ничего ответить. Мне надо переварить все это.

Олька стояла за стойкой. Людей прибавилось. –Сериал кончился. Завсегдатаи повалили, – сказал она мужу. – У меня уже заболела поясница. Как ты здесь целый день крутишься.
-Иди в номер, помойся, тетя Маня даст ключ.
Ольга ушла мыться. К стойке подошла женщина, с которой Егор был в номере. – Меня Ингой звать, – сказала она. – Я в Москве уже давно живу. Ты, видно, студент.
-Я не люблю извращений. Мне что попроще, – ответил малыш. – И шоколад жалко. Половина смылась горячей водой.
-Я обратила внимание на твою жену. А ты никогда не думал, что ты ей не все даешь. Она стесняется тебя просить. Ты подумай над моими словами. Надо жену расспросить о ее же тайных желаниях.
-Я не поддаюсь программированию, – ответил Горка. – Я получаю, что хочу. Если ей что-то надо, то пусть сама попросит. Меня секс с ней устраивает. Ты замужем?
-Фиктивно. Иначе бы мне не разрешили удочерить ребенка. Такая милая девочка. Я раньше у Козловских работала. Может, слышал о ней? Директор огромного универмага.
-Нет. Но ты приходи. Я подумал. Я всегда здесь. Найди ты себе не фиктивного мужа. Ты очень статная женщина. Я бы сменил тон волос.
-Рыжее латышское лицо никуда не денешь. Спасибо за вечер. Выпью и пойду. Машину никак все не куплю.

Баня закрывалась поздно, пока все клиенты не выйдут. Ольга и Егор пошли домой дворами. В темном месте их остановили и потребовали денег. –Слишком трудно они мне достаются, чтобы дарить их мрази, – ответил Горка.
-Тогда мы зарежем девочку.
Горка схватил его за горло и стал душить. Парень захрипел. Его напарники кинулись на помощь, но Горка прорычал, чтобы они не дергались.
– Еще шаг, и я сломаю ему шею.
Он отпустил жертву. И парень повалился на дорогу.
– Пропустите нас, и тащите его в больницу.
Горка резко схватил Ольку за руку и потянул на освещенную улицу. Погони не было.
–Ненавижу людей, которые грабят. Они выбрали нас из-за моего низкого роста. Им нравится унизить человека.
-Теперь я знаю, что ты надежный мужик, – сказала Оля. – Я даже рада, что нас чуть не ограбили. Ты вырос в моих глазах.
-А ты сомневалась? Я мужик, или еще не поняла этого.

Сюрпризом для Ольки стало поведение мужа в постели. Он вдруг стал вести себя по-другому, ласкал ее, терся об нее. Обычно он был грубоват и однообразен. –Оля, мы не говорили о твоих сексуальных предпочтениях. Ты не стесняйся. – Впервые их прелюдии длились дольше самого секса. –Хочу иметь твое интимное фото, – сказал он. – Мы будем жить долго. И когда состаримся, то будет приятно смотреть на наше молодое тело. Начались наши самые лучшие годы. Я открыл их маленьким золотым ключиком. – И он протянул ей медальончик.

Днем они пошли смотреть квартиры. Егор хотел перебраться в район Битцевского лесопарка. Ольке же хотелось жить рядом с театрами, дорогими магазинами. Олькина мать встретила их со слезами на глазах. –Вы не бросите меня? – спросила она. – Смогу сидеть с внуками.
-Мама, ты будешь жить с нами, – успокоил ее Горка. – Просто у вас будет своя комната. И будет общий зал.

Егор уволился со всех своих работ и занялся лишь делами бара. Олька улучшила дизайн заведения. Там стало уютнее. Олька никогда не думала, что будет счастлива с Егором. Но это произошло. Она гордилась им. А это для женщины очень важно, гордость за мужа. Она благодарила бога, что подтолкнул ее к нему. Олька задумалась о ребенке. Она стала покупать специальные книги, присматриваться к детским вещам. Но она боялась заикнуться мужу. Она знала, что тот ответит.
-Я выращу его достойным человеком. Муж хочет повенчаться. А я не хочу. Я не крещенная. И пока две церкви не объединятся, я и близко к храму не подойду. Чему могут научить попы, если между собой договориться не могут. Христос един, а христианских церквей море. Лишь бы Егор не думал, что я отказываюсь венчаться из-за неуверенности в нем. Как хорошо, что я не бросила его. Маленькая девочка, любящая балет. Маленькое платьице и в кордебалет. Хочу ребенка. Ребенка хочу. Это главное, а не сапоги, квартиры, хорошо отделанный бар.

29. Рита Брагина. Ноябрь. 1989г.

Вовка Чубков сильно изменился, замкнулся в себе. Он как бы и не разорвал отношений с Анной Красик, но он попросил ее не звонить. Анна ждала, но он ее не звал. Она не знала, что ей делать.

Чубкову ничего не хотелось. Он даже тренировки прекратил. В пятницу ему позвонил Лебедев, пригласил его с сестрой на танцы в общежитие. Странно, но Вовка как бы и подружился с Василием. Тот часто бывал у них. Ирина кокетничила с ним. Но они не считали себя парой. Пока не считали.
–Что я там потеряла? – заявила сестра Вовке. – Давно не видела, как Васек вертит толстым задом и давится пирожками. Это ты прописался в общежитии, как будто бы нет дома.
-Ирина, а ты даже не знаешь ничего о нем? У него нет дома. Они с матерью снимали в Москве квартиру. Она умерла, – удивленно сказал Вова. – Месяц назад. Отец у него на Дальнем Востоке. Отец ушел на пенсию, но сюда переезжать не хочет.
-Он даже не сказал мне, про похороны. Как так можно?
-Не хотел омрачать тебе настроение. Ты же любишь лишь петь и танцевать. Стрекоза.
-Я мысли читать не умею. А он ведет себя так, будто бы ничего не произошло. Я не прощу ему, что не делиться со мной бедой. Да и ты. Тебе не кажется, что Рита Брагина заглядывается на тебя? У нее оригинальная внешность.
-Что передать Васе? Разлюбила? Я все же развеюсь немного. Значит не едешь?
-Ничего не передавай. Скажешь, что завтра встречусь с ним. И набью ему морду. Беги.

Танцы уже начались. Вовка приехал один и протиснулся в уголок. Девушки его побаивались. Раздался дружный крик. Приветствовали « золотую рыбку», вошедшую в зал. Она вся переливалась. Тонкое, с золотым прошивом, платье искрилось. Волосы девушки образовывали огромный шар. Вовка не был готов к тому, что она подойдет к нему, потихоньку покосился на сидевших рядом мальчиков. Но она выбрала его. –Потанцуем, – предложила ему рыбка.
-Ты с первого курса? – спросил он.
-У тебя глаза фанерой забиты? – спросила рыбка.
-Брагина! – воскликнул Вовка.
В девушке трудно было распознать болонкоподобную Риту. Перед ним стоял шедевр совместного творчества девушек общежития. Риту заплетали на тысячу косичек, чтобы подсохшие волосы образовали шар.
– Что-то мне дурно стало. Напои-ка меня, -попросил Чубков.
-Легко. Идем.
Они поднялись в комнату Риты. Она налила ему что-то в темный стакан. Он отхлебнул.
-Вино? Я воды хотел, – сказал Вова. – Я не пью вино.
-Что-то мне не нравится твой тон. Я веду себя, как дура. Знаю, что у тебя все есть. А мне, по мнению моих авторитетных подружек, не хватает рядом цветущего мужика.
-А Никита? Это у тебя глаза фанерой забиты.
-Никита? Мы лишь друзья. Ты был в армии. Он еще мальчик, вырос в тепличных условиях.
-Он вырос в нашем дворе. Он мужественный парень. Дело в тебе. У тебя даже ногти искрятся. Не люблю когтистых пальцев, голодных глаз.
-И я.
-Язык без костей.
-Мозги тоже.

Вовка обиделся и спустился в танцевальный зал. Васька подмигнул ему, сбегал на вахту и принес его студенческий билет, который у всех гостей общежития при входе отбирали. –Украл его, оставайся ночевать здесь, – сказал Лебедев. Вовка покачал головой и пошел на улицу.

Он стоял очень долго, пока его не облили водой. На асфальте уже лежал первый снег. Он решил переодеться в сухое, у Василия. Поклонника сестры Лебедева он не нашел, но его комната была открыта. Вовка выбрал в шкафу одежду для себя, разделся, повесил мокрые штаны на батарейку. В это время и вернулся Василий. Он подталкивал впереди себя Риту Брагину. В наступившей тишине можно было услышать, как распускаются бутоны. Вовка зашарил рукой по батарее, пытаясь стащить с нее брюки. У Лебедева в горле захлюпало. Рита оттолкнула его и убежала. Васька хохотал, схватившись за живот. Вовке пришлось треснуть его по затылку, чтобы он успокоился. -Облили меня, – пояснил он.
-Как роскошно ты смотрелся, – серьезно сказал Вася. – Волоски серебрятся. Центр экспозиции болтается в разные стороны. Другая бы краля вмиг отдалась при созерцании таких телес. Оденься.
В комнату Лебедева пришел Никита Долгих, принес хризантемы.
–Отнеси ей, – попросил он Вовку. – Их только из Еревана привезли.
-Это вы устроили мне душ? – спросил Чубков.
-Я один, – признался Никита.
-Никита, ты же ее любишь. Отнеси ей сам. Она мне не нужна.
-Хочешь, на колени встану?
-Никита, успокойся. Ну, и дела. Я ничего не понимаю. Зачем тебе-то это?
-Ты сам ответил на сой вопрос. Я ее люблю.

Вовка вырвал из рук однокурсника цветы, оправил болтающуюся одежду и пошел к золотой рыбке. Переодевающаяся соседка Риты впорхнула в шкаф. Брагина сидела за столом. Она только умылась, видно плакала. Вовке мешали цветы. Рита выкинула их в коридор.
–Рита, я переодевался, когда ты вошла. Меня из ведра водой облили. Видишь, твоя соседка успела впорхнуть в шкаф, а я нет.
Рита вскинула голову. Халатик распахнулся. В шкафу что-то рухнула. Из него вылезла соседка.
–Мне к старосте, – сказала она.
-Это в тридцать седьмую, – сообщила ей Рита. Рита проводила девочку, подобрала цветы и закрыла дверь на ключ. – Садись, чтобы не упасть, – предложила она.
-Рита, я догадываюсь. Но у меня на душе пустота.
-Я, кажется расплачусь.
В дверь постучали. – Сюда декан идет, – закричала соседка. Рита открыла дверь, но было уже поздно. Декан и еще пять человек стояли в коридоре.
–Блянди-манди разводим, – тихо пискнула постаревшая тетя Капа. – Надо окна решетить до третьего этажа. Может хоть один свалится оттуда. На вахте его документов нет. Значит, попал каким-то другим путем. Девочкам надо французские романы читать, и лишь вздыхать в ожидании любви.
-Так, Чубков, пиши заявление, – сказал декан.
-Какое?
-Что уходишь из института. Тогда девочку не трону. Твоей семье скандалы не нужны. Тащил бы ее домой. Вечера запрещу.
-Как велик был Булгаков, создав образ Маргариты. Как мне хочется промчатся на метле по этой грязи. О каких бляндях вы говорите здесь? Я люблю его. Что в этом недостойного? – спросила Рита. – Не трогайте его. Надо что-то сделать, так я уйду.
-Ну, и любила бы в тряпочку, как все, – сказала ей Кусечка. А вахтерша залезла в тумбочку и достала оттуда бутылку вина.
-Она напоила его, – закричала Капа.
-Не шинкарке об этом говорить, – сказала Рита.
Из-за спины людей выплыла Анна Красик. О месте нахождения Чубкова она узнала от его драгоценной сестрицы, Ирочки. Анна взяла репродукцию картины и одела ее на голову Риты. Та схватила швабру и ударила балерину. Они помчались по коридору. -Разнимите их, – приказал декан. – Владимир, иди домой. Завтра решим, что делать. Страшно за страну. Ведь станешь руководителем, протолкнет отец.

Кусечка всю ночь рисовала газету. К ней забегали любопытствующие. Она даже трахнулась прямо на листе ватмана, с тремя мальчишками. А утром вывесила немного помятую и порванную газету. На ее уголке остался след от пивной банки и селедки. В центре, без какой-либо надписи, был рисунок: молодой человек размахивал бутылкой, а гологрудая девица гадала на короля. Слухи стали быстро обрастать достоверными подробностями. Никита первым сходил в деканат и написал заявление об уходе. –Я бегу ради ее счастья, – сказал Никита Чубкову. – Отслужу. Может тогда разлюбит тебя.
-Уходить надо мне. Переведусь в МФТИ, – решил Владимир. – Мне все равно, где учиться. Декан выживет меня.
К ним подошел Егор. – Никита, декан порвал твое заявление, – сказал он. – Не глупи, после армии не сможешь продолжить учебу. Хохленок пошел к ректору, заступаться за вас. Кусечка попросила, стыдно стало за стенгазету. Кто-то записал ее охи на магнитофон и запустил на общее прослушивание в радиоточке общежития.
Никита даже разговаривать не стал. Он не понимающе посмотрел на Горку и ушел.

-Ничего у декана не выйдет, – продолжил Егор Кузнецов уже для Чубкова. – Тебя вышвырнуть, не Никиту в армию забрить.
-Я не собираюсь уходить из института, – ответил Вова. – Как у тебя дела? Ольку после свадьбы я еще не видел.
-Нашли классный обмен. Если денег не хватит, попросишь для меня у родителей. Хотя бы на месяц.
-Мы не копим деньги. Я даже не знаю, есть ли они у матери. Что-нибудь придумаем. Что нашел?
-Трехкомнатную, большой площади. И доплачивать не много. Квартира в новостройке. Просто людя в центре хотят жить. Олька беременна. Теперь у меня настоящая семья. Почему государство не идет на вторичное перераспределение жилья. Ведь пенсионерам не нужны большие квартиры. Помогли бы им съехать. Молодежи въехать.
-Ты не представляешь, что такое переезд. Надо поговорить с отцом. Если он попросит декана, то тот успокоится. Пострадавшая сторона – Рита. Никита любит ее, а я нет. Пойду, поддержу ее. Короче, я не знаю, что делать в этой ситуации.

Риту Вовка не нашел. Дома он рассказал все родителям. Отец сам позвонил декану. Начал Тимур Иванович с другого: -Привозите расчеты эффективности проекта, – сказал Чубков декану. – Буду ждать в пять вечера. Пропуск подготовят.
-Как у Владимира дела? – спросил декан.
-Не знаю. Я мало с ним общаюсь. Он что-то натворил?
-Нет. Учиться стал лучше. Молодец.
После этого звонка декан вызвал к себе Кусечку и попросил ее снять стенгазету.
-Я уже сняла. Переборщила немного.
-Ты все сделала правильно. Пороки надо пресекать. Риту придется выселить из общежития. Еще в подле не принесла.
-А куда ей идти? Она детдомовская.
-У нее тетка есть. Вести себя надо прилично. Скажешь коменданту, чтобы написала мне служебную записку. Я наложу резолюцию.
-Жалко девочку.
-Ничего, жизнь дает лишь полезные уроки. Все равно не женится он на ней. А так, потеряют друг друга. Всем хорошо.

Кусечка все рассказала Рите. Та стала готовиться к переезду. Ехать было ей некуда. Квартиры были очень дороги. Тетке она была не нужна. Вовка нашел ее у окна холла.
–Меня из общежития выселяют, – сказала девушка. – За аморальное поведение.
-Уезжай. Я помогу тебе. Соседка купила новую квартиру, живет там с мужем, и мать с собой взяла. Ей нужен человек, который будет поливать цветы в старой квартире. Платить за свет и газ. Она на чемоданах сидит. И думает кого бы оставить в старом доме. Лучше ты ничего не найдешь.
Вовка нанял такси и привез Риту в свой дом. Соседка, Лора Абалкина, очень обрадовалась этому, тут же съехала на новую квартиру. И Рита осталась жить рядом с Чубковыми. Софья Ивановна была женщиной любознательной. Она подослала к Рите коммуникабельную бабу Катю. Рита старушке понравилась. –На болонку похожа, – сказала она невестке.
-А душа есть? – спросила Софья.
-А кто ее знает? По природе душа есть у всех, кроме бесов. Вроде рожек бесовских нет.

В институте Рита никому не говорила, что поселилась в доме Чубковых. На занятиях она села подальше от Вовы. Доброжелателей у нее хватало. После выхода газеты три девочки отменили заказ на кофточки. Вязание было основным источником дохода девушки. Вечером она пообщалась с хозяйкой квартиры, Лорой. Та пообещала устроить ее на работу в больницу для детей инвалидов. Рита согласилась. Это был вызов всем бронзированным девушкам. –Но там трудно, – вздохнула Лора. – Муж требует, чтобы я уволилась оттуда. Не могу без слез смотреть на их обреченные личики, на тельца без рук и ног. Там можно сойти с ума. Это дети удобренных полей и рек. На открытые язвы проще смотреть, чем на них.
-Я смогу. Правда, смогу. Только образования специального нет.
-Там любого человека возьмут.

После занятий Рита зашла в комитет и написала заявление о выходе из комсомола. Там шло какое-то совещание. – Да, женщинам легкого поведения в комсомоле не место, – сказал Хохленок. Рита ударила его. – Совсем сбесилась. Я пошутил, – засмеялся тот. – Ты же легкая в общении. Это прекрасно.
-Я еще девочка. И могу принести справку. А ты докажи, что не наркоман.
Слова оглушили многих. Хохленок давно преподавал, был общественным деятем, партийцем. У пожилой профессорши началась истерика. Рита поспешила уйти. А на другой день ее вызвали в милицию. Следователь сообщил ужасную вещь: -Сегодня утром, в автобусе нашли труп вашего преподавателя Хохленка. Водитель вечером подумал, что он пьян, оставил его отсыпаться. Он умер от передозировки.
-Это я убила его, – побелела Рита. – Зачем сказала на собрании, что он наркоман. Ведь для него бы это просто так не прошло.
-Он шел к этому концу. Был у нас на заметке полгода. Мы его не трогали. Занимал слишком заметный пост в институте. Где он брал наркотики?
-Он симпатизировал мне, был более откровенным. Ему было скучно жить. Наркотики покупал на площади Маяковского. Проговорился, что можно достать у бывшего однокурсника. Если вспомню что, сообщу. Среди студентов у него друзей нет. Только Кусечка. Она в общежитии живет.
-Пока не говори никому, что он умер. Мы постараемся восстановить его связи.
-А почему же меня вызвали сразу?
-Из-за разговорчивости на собрании. Приходила преподаватель с вашего института. А тут и труп. Как все сплелось. К тебе претензий нет. Ты поступила правильно. Это мы смотрели на проблему сквозь пальцы. Преподаватель – наркоман. Меня еще за это могут и уволить.

После занятий Никита и Вовка ждали Риту на улице. Они передрались между собой. У Никиты были под глазами синяки, из губы сочилась кровь. Когда девочка вышла, Вовка поцеловал ее и потащил в кино. С другом даже не попрощался. После сеанса они зашли в кафе-мороженое.
–Хочешь встретить Новый год вместе? – спросил он ее там.
-Это формальное предложение?
-Все очень серьезно.
-Хочу. Иначе, я буду одна.

31 декабря Вовка пришел к Рите в шесть вечера, принес вино, сладости, копченые деликатесы, две банки икры.
–Бросай все, – сказал он. – Иринка салатов накрутила, утащу у нее. Одевайся.
-Горячее поставила в духовку. Мясо по-молдавски с аджикой. Придешь через два часа. Когда оно будет готово.
Рита вымыла голову, надела узкое черное атласное платье, волосы стянуты на затылке бархатным бантиком. Ни украшений, ни косметики на ней не было. Вовка пришел, как и договаривались. Он был поражен ее видом.
–Я решила, что на столе не будет вина, – объявила она. – Человек пьян не от вина, а от настроения. – Она принесла чай. У нее дрожали руки.
Он протянул ладони и раскрыл их. Там лежало два обручальных кольца. Рита отколола бант, и ее волосы рассыпались.
– Я боюсь, как последняя дура, – сказала она. Она взяла одно колечко и примерила. –В пору.
-Я делаю тебе официальное предложение. Рита, стань моей женой. – Она ощутила на лице легкое дыхание. – Я буду нежным, – сказал он.

30. О земь.

Рита не верила, что с ней могут происходить сказки. Она положила в рот конфетку, отвернулась к стене и развязала проймы. Платье упало на пол. Белья под ним не было. Про новый год они забыли. Они разложили диван. Грезы явные перешли в сон. Рита проснулась часа в три, зажгла китайские фонарики и вышла на шум в коридор. Шумели у Чубковых. Из квартиры вышла Лора: -Тимура Ивановича убили, – сказала она.
Рита прошла дальше. Иринка билась на руках у Василия. Тимур Иванович лежал на кровати, висок у него еще кровоточил. София лежала рядом, она была без сознания. Баба Катя тихо плакала в кресле. Лора принесла нашатырный спирт, привела в сознание Софию. –Милицию и скорую вызвала, – сказала она женщине. Рита подошла к Ваське. Он был единственный, от кого можно было что-то узнать.
-В него выстрелили в подъезде. София просто потеряла сознание, – сказал тот. – Мы нашли их, когда возвращались с праздника. Они лежали на полу.
Вовка тоже спустился в свою квартиру. Он ничего не понимал, хлопал глазами. Бабушка протянула ему руку и прижала к себе. Рита и Василий взяли ситуацию в свои руки, разговаривали с врачом, милицией, с приехавшими с фабрики охранниками.

Тимура Ивановича похоронили на Ваганьковском кладбище, очень престижном по московским меркам. У Вовки и Ирины началась сессия. Рита переселилась жить к Чубковым. Она рвалась на части. Она обстирывала, кормила всю их семью. Баба Катя, после того, как пришла с кладбища, слегла и больше не поднялась. София улыбалась, как дура. К жизни всех вернула Ира, объявившая, что беременна. Тогда и Василий переехал к Чубковым. Вовке и Рите пришлось перебраться в квартиру Лоры. Не Рите, а Вовке потребовалось сильное плечо. Человеку не суждено заглянуть вперед. Разве мог предположить Вовка, что новый год начнется так. Жизнь в стране становилась хуже и хуже. Ни к чему винить дедушку Мороза, молынью и засуху. Дело даже не в Чернобыле. Пренебрегли диалектикой. Всегда жили надеждой, при Хрущеве, Брежневе, в первые годы Горбачева. Думали, что придет новый руководитель, все изменится. И вдруг перестали надеяться, стали ждать худшего. Чем краше обещания, тем страшнее становилось. Мир потерял лучезарность. Когда же вернется она, надежда. Люди устали ее ждать. Простим им это. Ангел-птица сменил белое на темное, и упал на землю. Просто сложил крылья и рухнул камнем в низ. Памятники сходили и восходили на постаменты. И ни у одного из них, стоявших на главных площадях, не выступили слезы. Светлая, светлая спустилась она с небес. Но распяли ее. И никто не вступился за ее благодетель.

-Рита, Иринке надо рожать. Аборт делать нельзя. Давай тоже распишемся, – предложил Владимир подруге.
-Еще сороковины не прошли. Подождем полгода. Иринка будет играть свадьбу?
-Не знаю. У нас нет денег. Мать не знает, где они хранятся. Возможно, ей помогут в бухгалтерии предприятия. Отец мог перечислять зарплату на счет. Сам буду искать работу. Не хочется бросать институт. Но я глава семьи. Семью надо кормить.
-Смерть я воспринимаю, как должное. Вовка, ты сделал меня счастливой. Не смотря ни на что.
-Пойду, посмотрю, как там мама.

Мать перематывала нитки в клубок. Баба Катя вязала.
–Вова, баба Катя переберется ко мне в спальню. Вы с Ритой можете занять ее комнату, – предложила София.
-Хорошо. Но это не обязательно. Мы же не платим Лоре за квартиру. Можно оставить все, как есть.

Утром вся чубковская молодежь, включая девушек, вышла на пробежку. Рита и Ира отстали от Вовки и Василия. – Рожу, все равно вернусь в спорт, – сказала Ира. – Я замечала, что после перерыва выступают лучше. А Вовка говорил Анне, что ты живешь с ним? Пусть скажет. Она еще ждет его. Зачем питать человека надеждами.
Они сели на лавочку. Маленький котенок прыгнул к ним. -Замерз? – спросила его Рита. – Можно мне взять его?
-Не знаю. У нас никогда не было животных.
-У меня слабость какая-то. Сессия сказывается. Нам спальню у вас освободили. Сегодня мы спим там. Не знаю, как София смотрит на это.
-Нормально она смотрит. Вовку давно женить надо. А то женится на анну. Будем хором караул кричать.

Ночью Вовка не обнаружил Риту рядом. Тихо хлопнула дверь. –Котенок мяукал, я и вышла в коридор, – объяснила Рита Вовке, когда вернулась. Она стала загадочно пропадать. Вовка однажды прошел за ней и обнаружил, что дверь квартиры Лоры вымазана дегтем. Рита лишь пожала плечами и вернулась домой. Он снял дверь с петель, оттер и покрасил. Не знал, что и подумать. Решил поймать шутника, сел в закутке и стал наблюдать за дверью. Вскоре к квартире Лоры пришла Рита, с пакетиком молока.
–Ты цветы поливаешь молоком? – спросил он. – Кто намазал дверь дегтем?
-Может ребятишки. Ты из-за этого злишься. Я здесь чиста. Прости меня, мне нездоровится.

Вовка еще несколько раз дежурил у дверей, но никого так и не поймал. Он решил поговорить с Ириной. –Она Ваську там прячет. Это котенок.
-Дверь дегтем вымазали.
Иринка расхохоталась. –Они этаж перепутали. Это мне намазали. Васька уже разобрался с ними.
Вовка принес котенка домой. Когда Рита вернулась из магазина, то он вышел навстречу ей. Вовка уже спал. Она отнесла котенка ему под бок. Потом Рита подсела к Иринке.
–Я боюсь. Он никогда не полюбит меня, – сказала она.
-Достаточно и того, что ты любишь. Может, и Вася не достоин меня. Но мы же с тобой женщины. Должны прощать им их недостатки. Васька устраивается на работу к Максу Рамкину, тот открыл свое сыскное агентство. Рамкина на пенсию проводили, по инвалидности. Макс может и Вовку взять.
-Я эти вопросы не решаю. Пусть сам думает.

Чубковы привыкли жить в роскоши. Дети быстрее приспособились к новым реалиям, но София мучалась. Она ничего не умела делать. Она даже домохозяйкой не была. София попробовала устроиться на работу, но через три дня уволилась. У нее ничего не получалось. Вовка стал понимать Егора. Он даже стал иногда подменять друга в бане. Теперь они были в одинаковом положении. Вовка почти бросил спорт, но по утрам бегал. Он пробежался по проспекту Мира и спустился в парк ЦДКА.
–Кроссовки скоро развалятся, – проворчал он. Он вдруг затормозил. Он увидел знакомую машину из Херсаново. Номера он помнил. Она остановилась в ближайшем дворе. Первым из машины вылез лохматый бородатый старикашка, а за ним Зайка и ее муж. –А ведь любовь к этой девушке у меня прошла, – вдруг решил Вовка. – Ей не надо чувствовать себя виноватой.
Из машины выбрался еще один человек. Он держал на руках ребенка. Вовка не сразу признал в человеке Льва, мужа Лоры, своей соседки. – – А ведь Лора именно в этом доме купила новую квартиру, -вспомнил Чубков. – Если это ребенок Кости, то она родила его семимесячным, – насторожился он. Он понял, что не хочет ничего знать об этом ребенке. Он боялся, что ребенок его, хотя ведь случайное зачатие так редко. Вовка перешнуровался и хотел бежать дальше. Зайка уже скрылась в подъезде. Властный голос вдруг приказал Вовке: – Стой. – Говорил именно Лео. – Ты знал, что она приедет?
-Я пробегал мимо.
-Подойди ко мне, это был твой ребенок.
-У меня с ней ничего не было.
– Я знаю, что ребенок твой. Это мальчик.
-Лучше бы не говорили мне. Как мне теперь жить?
-Тебе нельзя с ней встречаться. Если твоего сына начать готовить с младенчества, то он будет бегать быстрее лани. Ты дал ему хорошие гены.
-Я полюбил другую женщину. Зайке я мешать не буду. По мере возможно помогу ей материально.
-У тебя хорошее тело и плохие мозги.
-Хочешь сказать, что дурак.
-А почему бы и нет. Дурак. И чтобы твои дети стали умницами, надо подыскать тебе достойную женщину. Зайка ни в чем не нуждается.
-Лев, не лезь не в свое дело. Пока. Своих сначала заведи. И чего это людям надо?
Вовка побежал прочь. Настроение ему испортили. Ребенку он не обрадовался. В любом случае ему надо было переговорить с Зайкой, предложить ей помощь.

Дома Ирина ела лапшу с баклажанной икрой. Вовка едва заметно улыбнулся, не думал, что сестра может обходиться без мясного. Ирина вымыла посуду и ушла в спальню. На кухню зашла Рита.
– Я суп варю с сырком, – сказала она.
-Рита, мы никуда не ходим. Тебе скучно? Я стал бояться людей.
-Ты будто бы оправдываешься. Заведи собаку, будешь бегать с ней в парке.
-А может лучше ребенка. Нас распишут хоть завтра. У меня одноклассница в ЗАГСе работает.
-Вовка, тебя ударило молнией, а на улице снег.
-Какая молния. Пойду, разбужу Ваську, договорюсь, чтобы свозил нас в ЗАГС. Я делаю тебе предложение.
Иринка и Василий обнимались. Вовка зашел к ним и кашлянул. -В доме пожар? – спросила его сестра.
-Мы решили расписаться. Надо, чтобы Василий отвез нас, – сказал брат. – У вас полчаса.
Он вышел и приложил ухо к двери. Там сначала целовались, а потом начали драться подушками.
– Я не выйду за тебя, если не будешь поддаваться, – закричала Ира.
-Когда тебя бьешь по голове, то ты лучше думаешь.
-А что думать-то. Надо тоже расписываться. А то ребенок подумает, что я родила его от легкомыслия. Лучше не задумываться с какой обезьяной идешь под венец.
-Все же ты симпатичнее обезьяны.
-Я. Это ты обезьяна.
-Ты. Я более чем уверен. У тебя задница красная.
-Хлопать по ней меньше надо. Садюга.
Ирина и Василий вышли из спальни через час.
–Позвони Красик, может она подбросит тебя в ЗАГС сама, – серьезно предложила Ирина. – Я еле подобрала себе платье. Беременной женщине так трудно это сделать.
-Для беременной ты слишком бойко ведешь себя, – ответил брат. – Как еще не вытряхнула плод.
-Что же Ваське под красные фонари бегать. Ему секс подавай. Но он меня вполне устраивает. Все в меру, все функционально. Все же молодцы девчонки, которые за импотентов выходят. Секс столько времени отнимает. Ни сварить не успеваешь, ни постирать.

Молодежь сообщила Софии и бабе Кати, что уезжают в ЗАГС, расписываться. Сказали, и уехали. Джае мать с собой не взяли.
-Грядут времена, когда внуков приводят по выходным, потом раз в месяц, потом раз в год, – сказала София свекрови.
-Съездишь и сама, если соскучишься, – ответила свекровь. – Пока от тебя уходить никто не надумал. София, я немного накопила денег, на похороны. Давай-ка, устроим детям свадебный стол. Схороните меня на свои деньги. Отвезете в Херсаново, и зароете. Гробик кто-нибудь сколотит. Да, тесновато у нас. Ты с дегьгами разберись, поищи в шкафах сберегательные книжки. Должны у нас быть деньги.
-Все уже обыскала. Так, все по мелочи.
-Самой надо все перебрать.

Когда молодожены вернулись домой, там их ждал сюрприз – роскошный стол и гости с подарками. В гости пришли и Кузнецовы. Олька, уже под вечер, поведала Вовке, что Вера беременна от Нагая.
–Я совсем забыл о них. Обещал Нагаю найти ее. Она поэтому и скрывается от него.
– Ее муж с энтузиазмом воспринял беременность. Она же от него так и не обрюхатилась. Как Анна отнеслась к твоей женитьбе?
-Она не знает. Отец умер – я ее теперь уже не интересую. Анна очень тонкая женщина. Все ходы просчитала быстро. У меня теперь нет перспектив.
-Нет. Ей не деньги от тебя нужны. Ей хочется иметь рядом красивого, известного в городе, мужчину, -возразила Оля. – Вы красивая пара. Хотя на ее счет я погорячилась. Может и стройная, но и только. Коварная она.
Вовка говорил об Анне, а думал о другой женщине. Он боялся встречи с Зайкой. Нет ее и нет. Он решил еще раз переговорить сначала с Лео.

После свадебной гулянки Рита проснулась первой. Она решила опередить всех и принять ванну, выжала остатки сока из лимона, чтобы сполоснуть волосы и взглянула в зеркало. –Какая я маленькая по сравнению с ним. Неужели, неужели, неужели… – почти запела она. – Он мой. Я хочу его всего.
Рита приняла ванну, обтерлась сухо насухо. Ее тело разгорелось. Она накинула халатик и пошла к мужу. Тот спал. – Какой, же молодец, – поцеловала она мужа. Вовка и был хорошо тем, что в сексе с ним не было похоти. Все получалось само собой. Со стороны он казался мягкотелым. Она же не могла продавить руками его мышцы. Они были каменными. Вовка открыл один глаз.
–Сходим сегодня в театр? – как-то без подготовки предложил он.
-У нас осталось пять копеек на метро.
-А подарки.
-Половина из них принадлежит Лебедевым. Не хочу в театр. Не загадывай на будущее. Дьявол становится за твоей спиной и рушит все планы. Ты слышал что-нибудь о богине Гадине?
-Нет. Это древняя богиня судьбы. Все гадалки обращаются именно к ней. Она страшна. Я даже не знаю в какой стране поклонялись ей.
-Во всех.

Зазвонил телефон. К нему подошла баба Катя. Она посмотрела на молодежь и ответила в трубку. – Никого нет. Что передать? – Бабушка заглянула в комнату Вовки. – Лев звонил. Сосед. Какое страшное у него имя. Он просил разыскать его через три дня. Обратишься к Лоре, -сообщила она внуку.

31. Тайны Херсаново.

Льва тревожило, что Чубков может увязать некоторые загадочные явления в Херсаново с ним. Осенью село Херсаново вымерло. Там остался Ванька Ложкарев, но он умел молчать, не выдал ночные тайны даже старому другу. Дачный сезон закончился. Лео приехал в село в начале января. Он поселился у Василисы. Снега вокруг было много, что создавало определенные трудности. К Василисе привезли уникального человека, с нарушенной терморегуляцией. Он ходил в шортах при любом морозе. Парень много ел и не толстел. Парня должен был осмотреть Лео. Василиса сказала, что ничем помочь не может. Лео долго со стороны наблюдал за гостем. Потом он пощупал у него лоб.
–Чувствуешь температуру руки? – спросил он его. – Если чувствуешь, то должен мерзнуть, – заметил Лео.
– Кстати, у него насморк, – сказала Василиса. – Не надо его пихать в сугроб.
-Мне всегда жарко, – сообщил парень. – Я горю. Когда мороз, чувствую себя еще хуже.
-Я бы многое отдал, чтобы быть на твоем месте, – сказал Лео. – Ты совершенное существо.
-Вы регулируете температуру тела, а я нет. Вы чувствуете себя комфортно. Я нет. Я теряю сознание и в жару, и в мороз. Я болен.
-Я буду учить тебя управлять температурой. Это не просто, но реально. Ты должен поголодать. Надо знать, чем ответит организм на отсутствие топлива. Никто другой тебе не поможет.
-Мой организм самоуничтожится, мышцы сгорят. Он будет есть тело, чтобы согреться.
-Будешь спать и голодать. Тебя накроют теплым одеялом. Василиса сама выведет из твоего организма яды. Твой случай уникален. Если не излечу полностью, то помогу. Ты знаешь мои условия.
-Но зачем вам моя сперма?
-Возможно, твои способности передаются по наследству.
-А кто будет воспитывать моего ребенка?
-Если ты захочешь вступить в брак с женщиной, которую посоветуем мы, то сможешь сам его воспитывать. Если нет, то у него должна быть мать, приемный отец. Я буду наблюдать со стороны.
-Не хочу, чтобы он стал подопытным кроликом. И не дай бог ему стать таким же пламенем, как я.
-Он нужен человечеству. Мучить его не собираемся. Будет расти, как все дети. Ходить в школу, заниматься спортом, играть. Из него получится самый лучший полярник. Я должен понять механизм горения. Тогда я смогу лечить людей с подобным процессом. Ты часто впадаешь в коматозные состояния?
-Два раза в месяц. Я очень плохо сплю. Лучше всего чувствую себя в воде. Даже пробовал спать в ванне.
-Я уеду на три дня, попробую сделать твои анализы. Они будут делаться в Москве. Василиса о тебе позаботиться. Ничего не бойся.

После этого разговора, Лео спустился в катакомбы. Василиса знала в них три хода. Лео открыл еще пять. Все они находились в аварийном состоянии. Лео укрепил лаз через погребок бабы Кати и самой Василисы, провел туда электроосвещение. Но главным его достижением было обустройства в подземелье бункера и въезда в него. Там располагались термоса со спермой, находилась школа тайного общества «Космо», работающего над созданием совершенного человека. В одной из келий жил старик, которого Лео готовил на роль святого. Он осмотрел этого человека и отдал распоряжение Даниле. После исчезновения Павла Лядова, Данила стал вплотную работать со Львом.
–В понедельник поднимешь его наверх. Святой Прокоп должен предстать людям.
Данила лишь кивнул в ответ. Он умел слушать и слышать. Лео нарадоваться на него не мог. Такого помощника у него раньше не было.

Они вместе зашли к деду. Вид у того был ужасный. Седая и лохматая борода делали его похожим на животное. У него торчал огромный исковерканный нос. Глаза утопали в ветвистых бровях. Но взгляд был пытливым и настороженным.
–Ты увидишь свет, – сказал ему Лео. – Сможешь лечить инфекционные заболевания и повышать иммунитет организма. Все дело в твоей слюне. Помнишь что-нибудь из прошлого? Возможно, мы найдем твоих родственников. Пока тебе придется пожить здесь, в деревне. Надо адаптироваться к жизни. Хорошо, что помнишь имя.
-Я ведь старый. Как выживу в деревне?
-Будешь помогать Василисе, лечить людей. У тебя есть дар.
Прокоп спокойно воспринял эту новость. -Я не пью, не курю. Стыдно сказать, хочу бабу, – попросил он.
-Тебе же сто лет. Не всякая женщина захочет такое чудовище. Придется ей заплатить.
-Вот, и нет мне ста лет. Откуда ты это выдумал?
-По состоянию кровеносной системы.
-А колдунья? Сдобная? – старец очень сильно окал. – Как я попал в твою темницу?
-На дороге нашли. Тебя никто не ищет. Может староверец, с севера. Совсем ничего не помнишь?
-Положи меня в дурдом. Они умеют возвращать память.
-Тебе надо иметь хоть какие-нибудь документы. Не торопись. Может, и сам все вспомнишь. Думаешь, врачам интересно тратить время на столетнего бомжа. Ну, пройдешь ты курс, и выпишут. Мы за етбя подумаем. Ты нам нужен. И ни о чем не беспокойся.

Лео поехал в Москву. Лора встретила его ворчанием. –Лариса, я нашел уникального человека. Он сбивает температуру, губит бактерии и вирусы одновременно, – сообщил Лео. – Я прошу тебя поехать со мной в Херсаново. Все же ты больше врач, чем я. Чубков искал меня?
-Да. Я сказала, что сама перезвоню ему, когда ты явишься.
Лариса не сразу согласилась на поездку. Но старца она уже видела. Он ей понравился. Любопытство и привело ее в глушь. Прокопа вывели из подземелья, отмыли. Люди ждали его чудес. Василиса оповестила захарьенских женщин о приходе чудотворца. Чудотворцев в селе просто обожали. Они так редко заходили в глухомань, чудеса творили перед телекамерами в Москве. Но никто не ожидал такого наплыва желающий получить чудо. Совхозная техника даже дорогу в деревушка расчистила. И не направсно, ведь за лечением прибыло районное и областное начальство, были больные и из Москвы. Лора сама осмотрела всех больных, прибывших утром из Погоста. Прокоп театрально окал и вел себя странно. Он моментально помог девочке с ангиной, сбил температуру, уменьшил воспаление лимфоузлов. Ее ангина была хронической и с осложнениями. Женщине с желтухой он помазал слюной печень, подмышки и велел обратиться в больницу. Лечить следующего мужчину он отказался.
–Где ты взял этого ведмедя? – спросила Лора мужа. – Дай мне его на время? Свожу его в Москву. Ты что-то скрываешь от меня? Украл его? Лишил памяти?
-Нет. Я ему выправляю документы. Он будет моим прикрытием. Здесь все на виду. Понимаешь, у Вовы Чубкова бабушка местная. Он что-то уже начал понимать. Не хочется делать его инвалидом. Неплохой материал на будущее. Великолепная пластика.
– Я сама поговорю с ним. Он будет молчать. Лео, что ты сделал с Павлом Лядовым? Тебе нет прощения. Счастливых людей так мало. А ты сделал несчастными десяток его близких и друзей.
-И ты мне не веришь? Кто я такой по сравнению чудотворцами из спецслужб. Я ищу его.
-Нет. Если бы ты не знал где Павел, то перекопал бы всю планету. Между нами не должно быть тайн и лжи. Откройся передо мной.
-Мы еще вернемся к этому разговору. У тебя три дня для работы с Прокопом.
-Как бы не родить на днях. И если я пойму, что ты обманываешь меня, то больше ты меня не увидишь. И окажешься на месте Люды. Это не пустые слова. Я требую от тебя так мало. Не лги мне.
-Мы вернемся к этому разговору.

Лора забрала старца и уехала в Москву. Она родила без мужа. Лора отправила Прокопа назад, в деревню, а сама ушла из дома. Даже мать не знала куда. Лев приехал и не застал жену. Ее мать плакала. Она любила и Льва, и дочь. Лео подключил все свои ресурсы, но не нашел жену ни через день, ни через два, ни через неделю.
-Человек, предающий друга, не заслуживает любви, – сказала ему Тамара Андреевна. – Лора оставила тебе записку. – Теща передала ему простенький листик бумаги.
Лео прочел. «Лев, я любила тебя. Все прошло. Я могла бы притворяться и дальше. Ты настолько самоуверен, что и не заметил бы этого. Я не могу жить с человеком, который не уважает чувств других людей. Я не вернусь, если не вернешь Павла. Ты всегда умел находить оправдание самым ужасным проступкам. Дочь увидишь после того, как Люда увидит Павла. Я в Москве. Я не буду выходить из квартиры в течение нескольких лет».
Лео знал все, что прочтет. Он надеялся найти зацепку. -Что же между вами произошло? – спросила Тамара Андреевна.
-Я не могу этого объяснить. Постараюсь найти ее, если вы мне поможете. Я уезжаю из города. Приютите у себя мою няньку. Материально я вам помогу. Если Лора позвонит, то скажите, что я ее очень люблю. Да, свяжитесь с Вовой Чубковым. Назначьте ему встречу со мной. Телефон в записной книжке. Сегодня, в парке. Я найду его там. В шесть.

Встретившись с Чубковым, Лео вернулся в Херсаново. Батюшка Имихаил прислал туда лошадь, чтобы вывезти святого в Погост. Злобный старикашка, которого называли святым, рычал на всех. Его придерживал босой полуголый парень. Маня-монашка заверила всех, что Прокоп – чудотворец, юродивый, а не колдун. Ей поверили и в домик попа потянулись. – как их отличишь? – ворчала про себя Маня. – Святой он или колдун? Одно и тоже делают.

То, что увидели люди в дальнейшем, вызывало шок. Старик вылизывал раны, высасывал гной. Больные люди вставали на ноги. – святой, святой, – стали говорить богомолки. А это был показатель. Молва разнеслась по всем окрестностям. Но деда увезли в Херсаново и спрятали. Имихаил успокоил людей, сказал, что святой приедет через неделю. Он скрыл место пребывания Прокопа. Церковь имела доход от чудотворчества Прокопа. Хотя, многие подозревали, что старик в Херсаново, логове ведьм. А где еще? Деревня полна тайн. И их становится все больше и больше. Люди пытались разыскать в деревне святого, но нечистая сила возвращала их с пути. Ехали, приехали. Чернота. В себя водители приходили лишь дома. Не помнили, как и добирались назад. Вмешалось ГАИ, запретило ездить к колдунам.

Паренек, которому всегда было жарко, вернувшись в Херсаново, оделся, сказав, что замерз. Лео понял, что ему помог старикан. У самого Льва уже опустились руки. Василиса натопила печь. Прокоп полез греть кости. Жар обжигал их. Прокоп наслаждался теплом. Паренек забрался к нему. –Батя, а у тебя, правда, никого нет? Хочешь, я заберу тебя с собой. Будешь жить с нами.
-Иди, спи. Я нужен Льву. Утром ты встанешь здоровым человеком. Лев убьет меня за это. Он хотел попользоваться твоими способностями. А их больше и не будет. Я доволен. Хоть чем-то насолил этому бесу. Он бес. Слово даю. И ждет его гиена огненная.
Прокоп не помнил прошлого. Херсаново стало для него родным домом. Он полюбил баню, купание в прорубе. Когда вернулся с очередного купания, то Василиса накинулась на него.
–Ты, святость неописуемая. Я тороплюсь в город. Доваришь кашу, и масла в нее не жалей. Придет Данила, отложишь себе немного в тарелку, а горшок отдашь ему.
-Не буду я этим кашу варить. Сам и голодным просижу.
К дому подъехала подвода. Прокоп обиделся, что его не брали в город, залез на печь.
–Подоишь корову, – крикнула Василиса и уехала.
Прокоп отложил обиду в сторону и пошел на скотный двор. Коровка замычала и кокетливо опустила глаза.
– Ах ты, прелестница, – почесал ее Прокоп. – А ведь я умею доить. Не повезло тебе, ласточка, с хозяйкой. Бросила тебя и в магазин поехала. Пряников ей захотелось, дуре старой, – Прокоп сел доить скотинку, доверился своим рукам. И руки делали то, чего не ведала голова. – Интересно, ждет ли меня моя старуха? – подумал он, переделав дела. – Женюсь на Василисе. Она баба не плохая. Но ведь не даст мне. Старой себя считает. Я дедок еще хоть куда. Могу и молодую целовать. Хотя ничего не помню. Боюсь возвращения памяти.
Пришел Данила за кашей. –Поел бы здесь, – сказал ему старик. – Что сидеть в норе.
-Дед, ты помалкивай. Людям нас не понять. Мы больше ученые, чем лекари. Мы прячемся.
-Где вас, чертей, понять. Завтра картошки нажарю, за огурцами слазаю.
-Я не гурман. Ем все, что не ядовито.
-А не боишься, что сбегу.
-Куда? Вокруг снег и болота. Я сам отвезу тебе, если куда захочешь.
-По женщине я соскучился. А ты? Надо пользоваться молодостью. Лев обещал мне женщину, да забыл.
-Он ничего не забывает. Привезет.

Через три дня Лео привез женщину для старика, еще совсем молодую, лет тридцати. Вечером Прокоп пошел с ней в баню. Прокоп не знал, как вести себя. Женщина не казалась проституткой. Она спокойно разделась в предбаннике, плеснула малинового компота на камни. Прокоп думал, что ослепнет от белизны ее тела. –Какая же ты красивая, – выдохнул он.
-Ты не спеши. У нас впереди вся ночь. Сейчас мы лишь помоемся.
Старик блаженствовал. Ласковая мочалка скользила по его телу. Старику и этих касаний было достаточно. Все произошло, как и с дойкой коровы. Тело помнило, что ему делать. Молодухе даже пришлось остановить его. – Шальной дед, – возмущалась она. – Я-то думала, раз и все. А он замучил меня, старый кобель. И где такую страсть родили. По носу ему точно рельсой били.

Лео решил забрать старика в город. Вовка Чубков, во время встречи с ним, пожаловался на здоровье своей супруги. Лео понаблюдал за Ритой со стороны. И женщина показалась ему тяжело больной. Хоть Лео и был хладнокровным, но смерти жены Владимира не хотел. – не слишком ли я добрый? – ворчал он. – Может и зачтется все это. Слишком много говорят о Херсаново. Не на руку мне это. По Москве уже слухи ползут.

32. Нуриева. Апрель. 1990г.

Лилия была взвешенной натурой, редко теряла самообладание. Но после ряда поражений, ей хотелось стать исчадием ада. Лилия стала соблазнять мужа. Все для отвода глаз. Он должен был потерять бдительность. Она внесла корректировки в свои документы, в свидетельство о рождении, трудовую книжку. Она заменила «л» на «д». Новый паспорт получила на имя Лидии Анатольевны Нуриевой. Ее муж был полукровкой. Он не унаследовал дикой красоты чеченцев, был рыхл, и жаден.

На работе Лилия пользовалась уважением, хотя ее звали кривым жуком. Но какая же бестия жила в этом теле. Она вела себя кротко, тихо. Была безлика. А было женщине весьма не просто. Лилия приоткрыла дверь в квартиру. Муж был пьян, значит, полезет в постель.
–Ты отдашь мне все свои деньги. Мне нужен новый капитал, – чуть слышно прошипела она. Муж сел есть, тихо хрюкая. Хрюкал он и в постели. – Я узнаю, кто руководит Юрей. И они будут драться между собой. Я мертва. Как мне хочется убрать с головы эту жуткую химию. Здесь стало невыносимо жить. Даже к такой уродине, как я, пристают на улице. Отвечаешь отказом – плохо, по-доброму – проститутка. Нет, пора удирать из Чечни. Поздно будет. О чем все русские здесь думают? Этот народ никогда не покорить. А ведь можно еще все упростить. Дать республике чуть побольше свободы. Вот поживут посвободней и русское начальство, а не местное.

Чеченцы ее пугали. Они были непредсказуемы. Она решила ускорить бегство из Грозного. На подготовку к убийству мужа ушла еще неделя. Ей прислали прибор, подключаемый на расстоянии, способный дать мощный электрический разряд. Муж всегда брился в ванной, там стояла розетка.
– Я в ванную, – громко сказал он.
-Я спущусь во двор, – ответила Лилия. – Пообщаюсь с соседками. Нехорошо обособляться. Они многому меня научили.
-Куплю квартиру в центре. Разве здесь соседи, голытьба. Ты мне больше не нужна. Живи дальше без моей помощи. Найду другую бабу – разведемся.
-Как скажешь, мой господин. А где я буду жить?
-У тебя должны быть деньги. Мне за тебя хорошо заплатили.
-Откуда у женщины деньги? Пара сережек золотых. Ты же мне ничего не дарил.
-Тебе еще и дарить. Надо подарить, так подарю красивой женщине.

Лилия спустилась во двор и подсела к женщинам. Соседки продолжили говорить на чеченском языке, но потише. Лилия прикинула время, когда муж начнет бриться, и включила электрический разряд.
–Забыла выключить чайник. Попадет от мужа. Любимый, – крикнула она, – если слышишь, то ответь мне. – Лилия чувствовала, что разряд сработал. На нее пахнуло могилой. – Он не слышит, видно в ванной. А пойдемте, попьем чайку. Я делала торт, по французскому рецепту, – предложила Лилия соседкам. – Он в ванной час просидит. Мы успеем уйти.
-Ой, он такой сердитый у тебя, – засомневалась самая уважаемая во дворе соседка.
-Муж и должен быть сердитым, – возразила Лилия. – Главное, чтобы семья в достатке жила. А мы ни в чем не нуждаемся. Вот только не чеченка я. Вы даже в гости не хотите пойти.
-Идем, идем, но как бы чего плохого не приключалось, – все еще сомневалась уважаемая соседка.

Женщины не ожидали приглашения. Переглянулись и решили сходить, посмотреть, как живут Нуриевы. Конечно, неприличным было то, что хозяин в это время будет мыться. Но они в этом были не виноваты. А с инородки, что взять. Они разинули рты еще в коридоре. Огромные зеркала, атласные стульчики смотрелись необычно. Дверь в ванну была открыта. Муж лежал на полу, рядом валялась электробритва, разбитая раковина, кровь залила весь пол. Глаза у мужика вылетели и плавали в ванне. Лилия упала в обморок. Женщины закричали: – Мужчин, мужчин надо звать, – и выскочили вон.
Лилия тут же поднялась, отключила прибор и сунула его под диван. Она вновь легла на пол. Прибежали мужчины, перенесли ее на кровать. Приехала милиция, скорая. Составили протокол. Все были уверены, что произошел бытовой несчастный случай. Милиционеры разрешили убраться в ванной. Лилия пришла в себя. Рядом с ней сидела пожилая женщина. –Крепись, он умер, – сказала она.
Лилия разрыдалась. Но потом вытерла слезы и проговорила:
-Мне надо быть сильной. Я не знаю обычаев, а хочу схоронить его достойно.
-Наши мужья все сделают сами, – сказала ей женщина. – У тебя есть деньги?
-Я не знаю, поищу. Он давал мне на продукты на неделю. У меня маленькая зарплата. Куда я без него. Придется возвращаться домой, в Москву. Я за ним была, как за каменной стеной. Все пошло прахом.

Похороны прошли без Лилии. В последнее время чеченские женщины стали украдкой бывать на кладбищах. Но это не приветствовалось. Лилия умело играла роль безупречной вдовы. Она часто сидела на лавочке у дома, ни с кем не разговаривая. Ее все жалели. Кто бы и подумать мог, что так убиваться будет по чудовищу. – Благородная, благородная, – говорила уважаемая соседка. А Лилии хотелось шампанского. Она жестко повела переговоры с должниками мужа.
Нашла себе защитников. Многие долги принесли сами, войдя в затруднительное положение вдовы. Через месяц она утрясла дела и решила продать квартиру. Она отдавала ее за бесценок. Покупатели нашлись через три дня. Это был красивый голубоглазый чеченец. –Твой муж умер при весьма загадочных обстоятельствах, – шепнул он ей. – Если бы у него были близкие родственники, то ужас стоял бы в твоих глазах не долго.
-К чему эти слова?
-К тому, что я самый прекрасный любовник в городе. Я приму ванну. Жди меня в постели.
-Условия буду ставить я. Я уступлю тебе 10%, но деньги завтра. Оставлю доверенность на продажу. Оформишь сделку сам. И запомни, была бы я таким красавцем, то из-за денег не легла бы в постель с такой уродкой, как я.
-Наивная. Из-за денег я с обезьяной лягу.

Лилия решила приготовиться. Она хотела секса. Женщина очень быстро разделась и легла на спину. Он вскоре пришел. Вода еще текла по его телу. Он закинул ее ноги себе на плечи. Но он пугал ее лишь на словах. Она нахваливала его, предчувствуя, что он кончит быстро. Так и случилось. Темперамент мешал горячим людям. Он тут же успокоился. Она напоила его снотворным, и он уснул.
Она спокойно позвонила в институт микрохирургии глаза, попросила записать ее на прием. А утром продала квартиру совершенно другому человеку. Она отвезла деньги на вокзал, в камеру хранения. Лилия случайно увидела на телеграфе первого покупателя своей квартиры, зашла в соседнюю кабину и подслушала разговор. Он говорил с Юрей, сообщал, что баба возвращается в Москву через месяц. Лилия вылетела самолетом до Самары, а оттуда до Москвы. Заночевала она в квартире Керы. Через три ей сделали операцию. Из глазной клиники она легла на пластическую операцию. Ей изменили разрез глаз, сделали монголоидным. Она вновь звонила своим знакомым, не отвечая им. Ей было приятно слышать их голоса. Она отправила Максу бандероль, вложив в него крупную сумму, попросив проследить за Юрей. Она порой сталкивалась со старыми знакомыми. Те проходили мимо. Она успокоилась, написала письмо Кере, от имени общей дальней подруги, попросила приехать в Москву.
Лилия сняла для себя квартиру на проспекте Калинина, в высотке. А вечером познакомилась с мордастым молодым немцем. Они весело провели время. Он был очарован восточной красавицей. Она и не думала, что западет ему в душу. Он объяснился ей в любви, сказал, что ждет ее в Германии, хочет, чтобы она стала его женой. Она соблаговолила подумать. – Ума у мужиков нет, – радовалась Лилия.

Максу не надо было объяснять, от кого он получил деньги. Он догадывался, что Лилия жива. Он в это время закрутил роман с Нелли, самой близкой подругой Люды. Умная, стройная, лучезарная, с голосом ручейком – эта женщина была прекрасна. -Давай поживем гражданским браком, – предложил он ей.
– Я серьезно отношусь к сближению с мужчиной.
-Дурак, что я потерял столько времени.
-Ты мне сразу же понравился. Но я не могла соперничать с лучшей подругой. Я знаю, что ты был ее другом.
-Да. Тогда мы оба были виноваты. Уже все в прошлом. Она звонит тебе?
-Раз в месяц.
Макс вел себя, как неопытный пацан, ругал себя за это. Нелли ему слишком нравилась, чтобы торопить события. Он все же был вынужден выехать в Обшаровку. Юрю он презирал. Ему было не жаль его. Знал бы парень под какой молот попал. Этот молот не такие кости дробил. Юря в своей глупости пыжился, раздувался, как лягушка. Он был главным в городе. Пусть и маленьком. Он боялся лишь Лилию. Он считал, что Лилия во всем уже разобралась и поробует отомстить ему. Как она умела уйти от преследования женщины с косой. – Все равно углюблю, – сюсюкал Юря. – Я не я буцю. А если ведьм попросить. Ведь это будет и дешевле и легче. Заплачу карге, и милиция никогда не пойметь, кто сделац змеюцу. Рискню.
33. Нелли и Макс.

Нелли ждала Макса. Она злилась и на него, и на себя. Когда ей сообщили, что Рамкин вернулся в город, то сразу же поехала к нему. Макс лежал на кровати, глаза были направлены на потолок. Нелли зашла на цыпочках, коснулась его плеча.
–Почему ты не зашел ко мне? – спросила она.
-Не знаю. Забыл, наверное. Нелли, я боюсь за свои ноги. Вдруг я не смогу ходить.
-Тогда ляг и лежи. Думай о ногах. Я жду тебя на улице 15 минут. Потом уйду.
-Не уходи. Я сейчас оденусь. У меня бывает такое. Прости. Хорошо, что пришла. Мы могли реально потерять друг друга.
-Тебя нельзя отпускать на длительное время.
-Нелли, ты должна знать. Мне было трудно ходить. С ногами что-то твориться.
-Ты должен диагностироваться. И начать лечение. Сейчас лечат все.
Макс ночевал у Нелли. Утром они отнесли заявление в ЗАГС. Они решили не афишировать свою близость. Слишком много важных дел расследовал Макс и его агентство.
–Если тебя возьмут в заложницы, то я пойду на все, позабыв про гражданский долг. Будь осторожнее. Я покажу тебе конспиративные квартиры, где ты сможешь укрыться. Там тебя будут опекать. Я бы все же хотел поехать в свадебное путешествие.
-Через год. Я ведь работаю звукорежиссером, на стадионе. Меня сейчас с работы не отпустят.
-Ты можешь не работать. Я богатый человек. У меня есть имя, своя фирма.

У Макса в сыскном агентстве работало сорок человек. Он редко сам появлялся там. Агентством руководил исполнительный директор. Макс все же заехал в офис, взять отчет по результатам анализов письма, переданного ему Лилией. Он прочел заключение. « Отпечатков пальцев нет, следы мыла и белизны на бумаге. Верхняя и нижняя часть текста срезаны. На них был текст. Сбоку имеется след скрепки. Бумага пахнет духами « Сальвадор Дали». Три капли туши». На бумаге прочли отпечаток другого текста. Его писал Юря в Таллинн.
« Я очень боюсь, что Парамонов сорвется, убьет либо себя, либо еще кого-нибудь. Дату приезда сообщу телеграммой. Он стал опасен».
-Меня заманивают в Обшаровку, – решил Макс и написал на папке: « Дело о приведении». Но потом исправил на: « Дело о приведениях». Я не поеду в Обшаровку, надо послать туда Василия Лебедева. Пусть учится думать. А то он головой лишь ест и говорит.

Макс давно знал Василия Лебедева, и решил воспользоваться им. Василий уже работал в его фирме. Он не мог отказаться от командировки. У Макса болела голова. Он решил, что это мигрень. Он редко пользовался служебной машиной. Работники фирмы даже не знали, что реальным ее владельцем является он. Исключение составлял исполнительный директор. Макс попросил дать ему водителя, поехал к Нелли на работу. На стадионе готовился праздник, приуроченный к юбилею соседнего завода. Нелли репетировала фрагмент выступления с группой девушек. Нелли измучилась с ними, поэтому все бросила и уехала с мужем. -Хочу в Измайловский парк, уединится, – сказала она.
-Наивная. В Москве можно уединится лишь в своей квартире.
-Хоть бы дождь пошел, разогнал публику. Отвезите нас на канал, – попросила она водителя, – куда-нибудь за Лобню. Я покажу тебе картофельные поля. Очень красиво.
– Знаю те места, – ответил ей муж. – Ездил туда купаться, без билета. И за мной охотились контролеры. Мне это очень нравилось. Я не знал, где учат на шпионов, поэтому пошел в юридический.

Макс велел свернуть в лесок. Между деревьев там были проложены асфальтные дорожки. Они вышли из машины и велели водителю подождать их. Лес быстро привык к их появлению, снова запел, защебетал, захрустел ветками. Макс разделся. – Тебе не хочется последовать моему примеру? – спросил он. – Здесь никого нет. Наши предки делали детей на земле. Нелли, я не шучу.
Нелли аккуратно повесила одежду на дерево и прислонилась к его стволу. Горький запах коры перебивал другие ароматы. – Какие же мы глупые, – сказала Нелли. – Не спится нам в чистой постели.
Макс напрягся, как струна. Они не ожидали, что достигнут экстаза через несколько минут. И расхохотались. Она свила два венка из первоцветов, и водрузила их на головы.
–Я хочу девочку, – шепнул он. Резко набежали тучи, и пошел почти теплый летний дождь. Им пришлось вернуться к машине. Московская трасса была пуста.

Нелли отвезли домой, а Макс поехал в офис. Там он встретился с Василием Лебедевым.
–Ты знаешь Милую Керу? –спросил Рамкин.
-Даже очень. Но я с ней не трахался. Она кавказцев больше любит.
– Следить будешь за ней. А искать двух мертвых женщин: бабку Парькову и Лилию Воршину. Вторая жива. Первая – возможно, что жива. Фото, связи – все в пакете. Ознакомишься с бумагами. Я лично видел, как Парькову закапывали. Но все же сомневаюсь в ее смерти. Ребят старухи зовут парками, с ударением на первом слоге. Парки – это оборотни, жрущие людей. Для тебя оформлена липовая командировка на «Энергомаш». Это для гостиничного персонала. Труп Воршиной нашли лишь весной. Его опознали. Но я и в этом сомневаюсь. От ее имени со мной уже связывались. И Юря ведет себя странно. За ним следи особо. В его деревне до сих пор молятся на деревья. Он цулукан. Это потомки русских и мещер. Говорят, что ты охранял Лядова, когда еще служил. Информация о Лядове меня тоже интересует. Если вопросов больше нет, свободен.
Василий позвонил Ирине прямо из офиса и уехал. В Обшаровке он поселился в большой, грязноватой городской гостинице. Он мог бы жить и в ведомственной заводской гостиннице, но там бы его быстро разоблачили. На предприятие он не появлялся. Василий уходил из номера утром, переодевался в потрепанное трико, одежду оставлял в камере хранения, ехал в лесок, укрывающий дачу Милой Керы. Он устанавливал видеокамеры, жучки, делал снимки. Действовал он незаконно. Но законы в те времена были последним делом. Кто сильный – тот и закон. А контора Макса Рамкина – была сильной. Она не занималась разборками, охраной. Там работали детективы.

Кера собиралась в столицу. Василий отослал эту информацию Максу, стал следить за Юрей. Юря потолстел. Его глазки заплыли жирком. Но он все же остался лакеем. Хозяин города в нем не чувствовался. В грязном пивном баре Василий стащил у него записную книжку, переснял и вернул на другой день. Там было несколько номер без пометок. Они его очень заинтересовали. Пока он по ним не звонил. Вполне возможно, что звонить на них вообще было нельзя. Та мотвечали лишь на один телефонный номер, номер Юри.

Макс приказал Василию возвращаться в Москву. Операция сворачивалась. Воршину нашли по другим каналам. Она открыла в Москве парикмахерскую, и хотела сделать там театр прически. Василий немедленно выехал. Он очень соскучился по сексу с супругой. Но отдохнуть ему не дали. Макс тут же вызвал его в офис.
–Устроишься манекенщиком в ее театр, – сказал Василию Макс, когда тот пришел. – Влюби в себя Керу. Сможешь?
-Мы с женой дали клятву верности друг другу.
-А ты дело до постели не доводи. Это лишь работа. Эти дамы доверяют лишь любовникам. Иди в гардеробную, тебя приоденут. Жене выдадим справку, что выполнял служебный долг. С Ириной тебе повезло. Она у тебя не ханжа.

Василия подстригли покороче, одели в облегающий свитер. У него была идеально круглая голова, черные волнистые волосы.
– Она оценит твою голову, – сказал в итоге Макс. – У тебя не испорченные химическими препаратами волосы.

Кера не верила в свое счастье. Ее подруга была жива. Они вновь вместе. Для театра Лилия арендовала бассейн, примыкающий к банно-прачечному комплексу. Милой Кере самой предстояло набрать туда моделей для театра. Василий попал к ней на кастинг одним из первых. – Кто вы по профессии? – спросила его Кера.
-Армия, сверхсрочная, ППС, институт, гимнастика, лыжи, биатлон. Как гимнаст выступал в пяти зарубежных странах. Профессии нет.
-Пройдись. Вольные упражнения – это хорошая школа. Ты немного крупноват.
Василий прошел очень манерно. Он надеялся, что Кера забракует его.
-Ходишь плохо, – сказала она. – Раздевайся, оценим тело. – Он взял ногу и задрал ее над головой. Кера открыла рот. – Принят, – сказала она. – Благодаря волосам. По контракту ты не имеешь право мыть их дома, применять питательные маски. Только под моим наблюдением. – Василий сцепил руки за спиной и вывернул их на грудь. – Прекращай, мы не цирк открываем, – махнула ему Кера. – Придешь завтра. Заявление напишешь сегодня, в отделе кадров. Я им позвоню.
Василий, играя дурачка, прошелся по всем помещениям, осмотрел бассейн, который выкладывали белой плиткой. – Здорово, – сказал он рабочим.
-Это только начало. В середине будет фонтан. По воде мосты. А в воде золотые рыбки, – сказал ему один из них.
Кера отловила его на другой же день и лично сделал сложную, филигранную стрижку.
–Будешь еще исполнять роль моего охранника, пока не наберу полностью штат, – сказала она. – Тебе доплатят. Ты вообще-то низковат для модели.
-Да. А мне говорят, что верзила.

Дома из-за прически Ирина устроила ему скандал. Он сказал, сколько будет получать, как модель. Она сменила гнев. –О. Мне как раз шубка нужна. Если узнаю, что изменяешь мне, то кастрирую, – обрадовала она его. –Но шубку все равно куплю.

Максу все чаще приходилось бывать в офисе. Жена знала его телефон. И она позвонила ему прямо туда. Ей это запрещалось. – Знаешь, у меня просто доброе предчувствие, – сказала Нелли. –Анализы я не сдавала, и цикл еще не пришел, но у меня какие-то едва заметные изменения в организме.
-Нелли, прошу, больше сюда не звони. Приеду, все обговорим.
-Прости. Ты не рад?
-Не рад, что звонишь на этот номер.
-Другого у меня вообще нет.
-Его и не надо. У тебя есть охрана. Говори им. Со мной свяжутся. Все, малышка, не дуйся. Я приеду скоро. Я очень рад.
Но был ли Макс реально рад. Детей он не хотел. Это ведь кандалы на руках. Близкие люди всегда обуза для сыщика. Если бы не любовь, то он бы и не женился.

34. Театр причесок.

Василий узнал, что подписал весьма странный контракт. Кера сама объяснила, что ему запрещается вступать в интимные связи с клиентами, служащими, в том числе за стенами учреждения. Ему нельзя было жениться.
–Я выгоню тебя без раздумий, – сказала Кера. – Хитрить не надо. Сценарий для первого выступления уже готов. Иди на репетицию. В бассейн наливают воду. Завтра он будет полон.

По краям бассейна стояли столики для посетителей. В боковых комнатах работали парикмахеры, готовили модели к выходу. Василия усадили в кресло. Авангардных стрижек он не увидел, все были спортивны, с чувством меры. Но шиньоны и парики больше напоминали горшки с цветами.
-Всем гримироваться, – отдала Кера команду. – Одеваться, кто готов. Генеральный прогон. Первыми пойдут спортивные стрижки, потом повседневные, потом вечерние, потом парики. В заключение вывезут говорящие головы. Представления будут даваться два раза в неделю. А дальше видно будет.

Директриса работала самозабвенно. К ней то и дело подбегали администраторы, утверждать различные списки. На первый показ было приглашено триста человек. Приходилось широко раскрывать двери и часть столиков размещать на входах. Лилия наблюдала за происходящим, сидя в небольшой нише, и попивая воду. Василий ждал, когда она отойдет на минутку. Лилия все же ушла в туалет. Он тут же подменил ей стакан. Ему нужны были отпечатки пальцев женщины. Стакан он упаковал в мешочек и спрягал в тайнике. Он соорудил и тайник. Макс хотел был уверенным, что женщина-Азия и есть Воршина-Горн. Василий примчался на репетицию, прошел по мостикам, прогибающимися под его весом.
– Выдержат, – решил он. – А то опозоришься на всю страну. Должно приехать телевидение.
Суета заполняла все пространство. Как в любом театре перед премьерой. Ночью моделям разрешили искупаться. Желающих оказалось не много. Васька же наслаждался водой. Его тело отдыхало. Он опустился на дно бассейна и открыл глаза. Было видно, как с бортика прыгнула женщина. Он вынырнул. Это была Лилия.
–У вас хорошая техника, – польстил он женщине. – Вы модель или парикмахер?
-Нет.
-Неужели уборщица? А может массажистка?
Лилия засмеялась. – Угадали. Я Нуриева. Компаньон Керы. Ремонт, оборудование, снабжение, финансы, охрана. Это все на мне. И сдерживание Керры от излишних трат. Ты явное излишество.
-Значит, вы хозяйка. Жалко. Думал, что Кера сотрудничает с каким-нибудь грузином или полубешенной американкой. Одной бы ей не поднять театр так быстро.
-По образованию я педагог. В школе с классом справиться потруднее, чем с моделями.
Они выбрались на бортик. Лилия спросила:
– Как думаешь, получится у нас?
-Я не разбираюсь в моде. Я спортсмен, боец. Три раза поступал во ВГИК. Не поступил. Поэтому и пришел к вам. А у вас все-таки театр. Когда буду поступать в следующий раз, то напишу в анкете, что работаю в театре.
-Кера еще учится в театральном училище. Надо забрать тебя у нее в службу безопасности. Ты не устал для секса?
-Мне это запрещено контрактом.
-Кера сходит с ума. Сама-то замужем. А я вдова. Мне надо дождаться ночного сторожа. Время есть?

Василий решил, что Ирка простит ему измену по служебной необходимости. Они ушли в маленький кабинет. – Я даже не знаю, могу ли заниматься нормальным сексом. Я гимнаст, и привык кувыркаться в постели. У меня два месяца не было женщины, – сказал он и тихо впился зубами в ее плечо. – Хочешь, покажу мордовский способ. Нам надо лечь друг на друга поперек. И я развернусь по часовой стрелке.
Лилия решила, что он вполне подойдет на роль ее любовника, в меру глуп, в меру мужиковат. Она явно недооценивала Макса Рамкина.
Они попрощались, когда пришел сторож.

С работы Василий уехал на такси. Дома не спал лишь Владимир. Миха устроил его на свой завод. Вовка не уставал, но хронически не высыпался. – Есть хочешь? Я голодный, – сказала Васька. Если он садился за стол веселым и жизнерадостным, то Вовка угрюмым, жевал с неохотой.
–Уйди ты с этой работы. Ты даже похудел, – сказал ему зять. – Давай устрою моделью. У тебя хорошая внешность, волосы. Только шпильки одень. Им двухметровых слег подавай.
-Не смогу я там работать. Я мужик. А там одни гомики. Приставать будут. Мне нравится станок, завод. Такая мощь. Все движется, гудит. Алкаши в цехе долго не выдерживают. А в моделях я сопьюсь.

Впоследствии Василий даже обрадовался, что Вовка отказался работать в театре. При Вовке он бы не смог флиртовать с хозяйками. Уже через неделю Лилия завезла его в гости. Она стала готовить мясо в кислом грузинском вине, а он пил сок. После сытного ужина она заковала мужика в мягкие оковы и попыталась вставить в него фаллоимитатор. Он побагровел и сорвал оковы, не мог даже говорить, оделся и выскочил вон. Он рычал. -Вот дура, думала, что все лохматые мужики извращенцы, – сказала она. – Теперь его не затащишь. Надо попросить прощения.
Злобу Василий сорвал на Максе. Тот понять не мог, что произошло. А потом хохотал.
-Тебе обидно стало, что не вогнала в тебя имитатор. Ничего, сам попробуй это сделать. И никто ничего не узнает. Шутка, не дуйся. Это хорошо, что поставил ее на место. Вася, ты мне очень там нужен. От этого зависит счастье одной прекрасной женщины. Потерпи, – попросил начальник.

Желающих попасть на премьеру театра-причесок было много. Более тысячи человек остались на улице. Кера вышла к людям и попросила их разойтись. Телевидение снимало это светское событие. Внутри здания сотворили сказку. На потолке вспыхнули звезды, гладь воды стала нежно-голубой, забили фонтаны. Модели двигались прямо по воде, по мосткам. Лилия и Кера сидели у входа. Им все удалось. Парням пришлось нырять в бассейн, показывая, что стрижка держится и после купания. Фурор вызвали говорящие головы. Зеркала отражали гладь воды, что производило эффект отсутствия тел.
После первого прогона в демонстрационный зал впустили всех желающих и программу повторили. Лучшей рекламы и не надо. С успехом поздравляли лишь Керу. Воршина находилась в тени.

После очередного представления Василий пошел мыться. От сиденья в тумбочке у него затекли ноги. Он никак не мог смыть грим. – В баночке крем для его снятия, – услышал Васька голос Воршиной. – Не молчи. Ты простил меня? Ты удивил меня мордовским способом, а я хотела европейским. Ты же не уйдешь из театра?
-Я решаю. Пока не трогай меня. Я сам подойду к тебе. Мне от вашего театра ничего не нужно.
-А запись в трудовую книжку?
-Обойдусь.

Воршина ушла. Василий включил душ посильнее. Он намылился. Кто-то зашел к нему в кабину и стал помогать. Он раскрыл глаза и увидел Керу. Ее вечернее платье намокло. –Я не ожидала, что добьюсь такого успеха. Благодарю всех артистов, – сказала она. – А ты похож на медведя. Завтра мы открываемся, как салон, начнем стричь. Я хочу, чтобы мои губы горели, как от перца. Едем ко мне.

Кера исчезла на несколько дней. Парикмахерскую открывала Лидия и старший мастер-парикмахер. Не было и Васьки. Журналисты не переставали осаждать театр. На третий день Лилия позвонила Кере:
-Немедленно выходи на работу, – приказала она подруге. – Я ничего не понимаю в технологии. Василий у тебя?
-Лидочка, я не могла упустить свой шанс.
-Я уже уволила твой шанс.
-Он сам не вернется в театр. У него аллергия на грим.

Дома Ваську ждал скандал. Кто-то сообщил жене, что он подрабатывает моделью. -А если я умру при родах, – рыдала она. – Зачем мне гуляющий муж.
-Ладно, не паясничай, – попросил гулящий муж. – Я не уволюсь. Так надо. Там театр, а я буду поспуть в театральное училище.
-там театр марионеток.

Ваське пришлось разрываться на части. Его не уволили. Он перешел работать в службу безопасности, иногда выступал с показом. И дома приходилось дежурил у постели жены. Она очень боялась родов. Иринку увезли в больницу ночью. А утром оттуда позвонили и поздравили Ваську с тройней. Звонили на домашний телефон. Все Чубковы стояли рядом, пытаясь понять, что говорят Ваське. Он положил трубку и объявил: -Поздравляю, я живой труп. Я пошел на работу. К ней даже не поеду. Мне такая жена не нужна.
И ушел. У Чубковых ничего не поняли. Сами перезвонили в больницу. Иринка родила тройню. УЗИ не показывала даже двойню. Такое было невозможно. Не увидеть трех сердец.

Василий с трудом вышел на подиум. Его покрыли бронзовым гримом, чтобы он походил на кубинца.
О рождении тройняшек у чемпионки города писали в газетах. Мэр прилюдно обещал выделить молодой семье отдельную квартиру. И Лужков не обманул. Через три дня Василий съездил в администрацию к Шанцову, где ему вручили ордер на квартиру. Из больницы Иру привезли по старому адресу, к матери. Сделал это брат. Васька совсем пропал. Он заскакивал к жене, как бешеный, бросал сумки с покупками на пол, целовал Иру и убегал. Он врал, что отделывает новую квартиру. А работал там один Вовка. Зато Василий через две недели ввез туда мебель. Вовка уже не ворчал на зятя. Он очень многое понял в жизни. Быть сыном влиятельного человека и быть никем – в России разные вещи. Васька, Горка намного быстрее встали на ноги, полностью обеспечивали семью всем необходимым. А он – нет. Он жалел, что отец не купил им в свое время машину. Она бы экономила ему время. Можно бы было таксовать.

Малыши Лебедевых лишь первое время вели себя спокойно, потом стали капризничать. Орали они в три горла и признавали лишь мать. – Если и ты народишь мне таких горлопанов, то выгоню всех из дома, – пообещал Вовка жене. – Не знаешь где открыли театр причесок?
-В газете есть статьи о нем, дам почитать, – пообещала Рита. – Давай сходим.
Вовка знал, что Василий работает в театре, решил проверить, чем он там занят. Он пошел туда один. Ресторанчик вокруг бассейна был переполнен женщинами всех возрастов. Вовка сел за свободный столик. –Я бы хотел, чтобы ко мне никого не подсаживали, хочу посмотреть шоу без помех, – попросил он официантку.
-Зал всегда переполнен. Подсажу к вам новенькую модель. Ей надо учиться, посмотреть на шоу со стороны. Она не будет вам мешать.
К нему подсела Лилия Воршина. Он ее не узнал. Он видел ее лишь в Погосте. На подиум вышел Василий. Вовка отвлекся. Ваську он пожалел. Тому приходилось демонстрировать не только стрижку, сколько тело. Конца программы Чубков не дождался, ушел.
–Что ему здесь надо было? – тихо возмутилась Лилия. – Надо купить скрытные камеры. Принесите кофе, – крикнула она официантке. Она кинула взгляд на подиум. Василий был самый сексуальный среди моделей. Другие парни были повыше, худыми. Лилия всем была довольна. Театр приносил сверхприбыли.
– Пусть Василий всех рассадит в такси, – попросила она все ту же официантку. – Будем оплачивать проезд всем.
Она сама вышла на стоянку такси. Села в первое попавшееся. Всю дорогу молчала, а когда машина встала, то не спешила выходить.
–Одна живешь? – спросил ее водитель.
-Неужели заметно?
-Я же таксист. Меня часто вызывают одни и те же клиентки.
-Не сегодня. Надо подумать, ради чего это живет человечество. Почитать Карла Маркса.
-Почитай Ленина. Он писал, что мы живем ради продления рода.
-Думаю, что мне никто не даст ответ. У каждого своя цель жизни. У меня ее вообще нет.
-У меня тоже. Ничего, не переживай, как-нибудь.

Лилию радовала, что она создала этот театр. Люди любили заходить туда и просто так, в кафе, посидеть, посудачить о моде. А это все деньги. Деньги и еще раз деньги. – Вот она, моя цель, улыбнулась сама себе Лилия. – Только в конце жизни поймешь, что они тебе и не нужны.

35. Любовь Авдеева. Август. 1990г.

Любе Авдеевой, красавице Зайке, пришлось перебраться в Москву вместе с мужем. Он решил продолжить лечение в столице. Врачи Тамбова, а затем и Чебоксар вернули ему надежду. Но у них не было необходимого оборудования. Зайка училась в Тимирязевской академии, куда ездила вечером. Днем она всюду сопровождала мужа. В Захарьено они планировали вернуться лишь после того, как Зайка закончит ВУЗ. Одним глазом Костя видел лишь контуры. Ему пришлось уволиться в Захарьено. Со своей работой он там явно не справлялся. И если бы не помощь Вики, тети Дуси и Зайки, то его могли бы и выгнать. Он устроился на работу для инвалидов. Лео подобрал им квартиру. Молодые ни в чем не нуждались. Родители Кости полностью обеспечивали их. Костя интересовался политикой. Газеты ему читала жена. Однажды Люба наткнулась в «Московском комсомольце» на небольшую заметку: «Чемпионка города в беге на 800 метров, Ирина Чубкова (Лебедева) родила тройню. Молодой семье предоставлена трехкомнатная квартира улучшенной планировки». Зайка нашла адрес Чубковых через справочное бюро. Она очень удивилась, обнаружив, что Володя живет не далеко.
– Куплю платье, в институте все такие модненькие, – сказала она мужу. – Ты отдыхай. Я постараюсь быстро вернуться.
Зайка выследила Вовку лишь через неделю. Тот спешил куда-то. Он не удивился встрече, но не очень-то обрадовался. Даже не поцеловал ее в подставленную щечку. Он взял ее за руку и повел в противоположную сторону.
–Может спустимся в парк? – спросил он.
-Я тороплюсь. Скажи одно, ты женат?
-Да. Но не на Анне.
-Я увидела тебя и не могла пройти мимо.
-А я смог, видел вас, и прошел. Ты сама так хотела.
-Костя ложится на обследование. Уже пятый раз. Если хочешь, то приходи в гости. Я буду одна.
-Зачем? Ты выбор сделала сама. Я люблю другую женщину. Зайка, я не хочу с тобой встречаться. Поздно.

Неожиданно на них налетела очень живая девушка, увешенная сумками.
–Вовка, как хорошо, что попался. Сумки тяжелые, – затараторила она.
-Это Рита, моя жена, – улыбнулся Вовка. Жену он поцеловал несколько раз. – А это Люба, моя землячка.
-А я смотрю, с кем любезничает мой суженый. Идемте к нам в гости.
-Нет, муж отпустил на полчаса, у меня маленький ребенок. Извините, Рита, что задержала супруга. Я ведь никого не знаю в Москве. Я так обрадовалась, встретив Владимира.
Думала Зайка о другом: « Я отвергла свое счастье. Сейчас, когда Костя немного видит, то бросила бы его. А он? Все поменялось диаметрально».
Зайка смотрела вслед счастливой паре. Ей стало плохо. Она была готова кинуться за ними и оттолкнуть женщину. Но она пошла домой, стараясь держать голову выше. «Вспомнишь, вспомнишь опасения. И пойдешь вперед. А я мечтала об этой встрече. Как он был спокоен. Я уйду от Кости, как только это станет возможным ».

Костя курил, прямо в комнате, где находился малыш. Сынишка смотрел на опечаленную мать, начал хныкать. -Люба, успокой его, не люблю, когда он капризничает, – крикнул муж. Люба успокоила ребенка, пошла к мужу, уже забравшемуся в постель. Занимаясь с ним сексом, она представляла, что делает это с Чубковым. Мосластый Костя лишь начал мужать. –Хочешь? – спросил муж.
-Хочешь, не хочешь. Супружеский долг я исполнять обязана, – сказала она.
Он не понял, что шутка была злой. Зайка выпила противозачаточную таблетку. Этой ночью она так и не уснула. Муж храпел рядом. Она поднялась еще более усталой, чем была накануне. В семь утра зашла к Абалкиным, попросила у бабы Маши телефонный справочник. Фамилия Чубковых там была. Люба зашла в булочную, долго выбирала продукты, взяла колбаски, сырку. Костя очень любил «Фанту». Уголком глаз она заметила Риту, покупающую кефир. Люба кинулась к телефонному автомату, монетки у нее не было. Она очень долго рылась в карманах. И одумалась.
–А я позвонил в деревню, – сказал ей муж дома. – Отец перегонит нам машину, привезет продукты. Будешь ездить по городу сама. Это сэкономит тебе время.
-Не знаю. Здесь такое движение. Я боюсь.

В гости к Авдеевым зашел Лео, принес огромный букет белоснежных хризантем. Люба накрыла на стол. Лео всегда ел хорошо. –Любаша, хочу, чтобы ты стала генетиком, – произнес гость, когда Костя ушел на кухню мыть посуду. – В академии хорошая школа. Ты не должна возвращаться в деревню.
-Я работаю в прекрасном хозяйстве. Там для меня место держат. Мне совхоз и стипендию платит.
-Это не твои проблемы. Я договорюсь с Нагаевым. Нельзя стоять на одном месте. Я передам тебе специальную литературу. Читай больше. И просто поверь мне.
-Хочешь выпить? – спросил гостя Константин, вернувшись с кухни. – Люба собралась бабу Полю вызывать. Лучше я с работы уволюсь, чем жить с этой мегерой.
-Я попрошу бабу Маню, – пообещал Лев. – Ей кроме крова, еды и 80рублей, ничего не надо. Думаю, что вам это по карману. Мои родители уже достали ее, попрекают каждым куском. У вас ей лучше будет.
– Лев, помоги жене одеться. Мы в моде ничего не понимаем, – попросил Костя. – Деньги у нас есть. Я теперь уже вижу, пусть порадует меня.
-Позвоню Кариночке. Она поможет Любе, – пообещал гость. – Люба, тебе пойдет деловой костюм серого цвета с черной окантовкой.
-Нет, я хочу чего-нибудь поярче. Серый плохо вижу.

В отличие от других людей, Зайка не боялась Льва. Она с удовольствием поехала по магазинам. В машине Люба призналась Льву, что не любит Костю, что любит Чубкова.
–Как мне быть? Мне не с кем посоветоваться, -вздохнула она. –Даже сестры и мама не знают.
-Люба, мои советы мало приемлемы для неподготовленного человека. Ты не должна никого любить. Забудь, что есть любовь. Жить будет проще. Вот когда ты свыкнешься с мыслью, что любовь вредна, то я скажу, что тебе, что делать дальше.
-Зачем тогда жить. Детей хочется иметь от любимого человека. Кому вредна, а мне нет.
-Вот и заимела. Кому от этого лучше? Тебе, ребенку, мужу, Чубкову? Никому. Повторяю, сбрось прошлое с плеч. И слушай меня немного, а то просто устранюсь. Вот тогда ты и останешься одна.

Лео, с помощью подъехавшей в магазин Карины, помог Зайке сделать покупки, вплоть до помады, сумочек и колготок. Зайке все безумно нравилось. В заключении она посетила моднейший салон-парикмахерскую Лидии Нуриевой. Там она состригла свои роскошные кудри. Дома же Костя испортил ей настроение. –Покорми сына, орет полчаса, – грубо сказал он. – Где столько можно было шляться.
-Ты же сам просил обновить гардероб.
-Отец машину пригнал. Он ее во дворе оставил. Ждал, ждал тебя. Прости.
-Ты тоже прости меня. Мне надо было поторопиться.

Люба не знала город, долго изучала карту. Ведь привыкла добираться метро. В институт она выехала за два часа до начала занятий. Большинство студентов на потоке были сельчанами. Люба держалась особняком. Она была замужем. Ее мало волновали другие люди. Вечером она позвонила Льву из автомата. –Приноси книги, я решилась, – сказала она. – А, правда, что ты заставляешь ребят есть крыс?
-Лишь тех, кто занимается по программе выживания. Краса- это белок. Они вкусные.
-А мне можно пройти эту программу?
-Не обольщайся. Ты ее не пройдешь. Могу предложить искусство обольщения. Шутка. Я уезжаю из города. Тебя не бросят.
-В Херсаново? Я бы купила гостинцев для своих. С отцом Кости неудобно передавать конфеты сестрам. Деньги-то Авдеевых.
-Отдашь все человеку-шкафу, который принесет книги. Это Данила. А я завезу сумку в Захарьено. Не беспокойся. Значит, отвергла любовь?
-К мужу, да. К Чубкову – пока нет.

Учеба Зайку не утомляла. Она давно готовилась к поступлению именно на это отделение, занималась дополнительно химией, зоологией, физикой. Даже английский давался ей легко. Баба Маня, нянька Льва, перебралась жить к ним. И как они только управлялись без нее. Не такие это большие деньги 80 рублей в месяц.
–С ребенком надо говорить, а ты все над книжками, – возмущалась баба-Маня. – И игрушек нет. Давай деньги, куплю сама. Что бабушек-то не вызвали?
-От них лишь проблемы. А если ему учебник по гистологии или эмбриологии почитать? – шутила Зайка. – У меня их полно.
-Люба, это не мое дело, но я нашла платочек в губной помаде. Он из кармана Кости выпал.
-Пусть. Мы живем по инерции. Лев мудр. Я никого не буду любить, кроме ребенка.
-Знаю я Льва. Он и ребенка не разрешит любить. Лев пытается сделать человека счастливым, но у него еше ни разу это не получилось. И жена от него сбежала, и друзей он растерял.

Осенью Иринка и Василий Лебедевы переехали на новую квартиру, предоставленную правительством Москвы. Вася отремонтировал ее, уставил мебелью. С ними уехала баба Катя. Старуха постоянно болела, но присмотреть за детьми еще могла. Деньги в семье появились.

София Ивановна сначала приносила снохе заказы на вязание, потом стала помогать ей. Она открыла свой магазинчик. Когда не было покупателей, то вязала и там. На кондитерской фабрике ей давали товар под реализацию. Жизнь в семье потихоньку налаживалась. Анне Красик это не очень нравилось. Но она яд пока не выпускала. У нее у самой все было плохо. Ей казалось, что жизнь рушится. Она проиграла все шахматные турниры. Если бы в амбиции еще и одеваться можно было. Но вещи у нее были очень дорогие. Из моды они не выходили никогда. Ей с трудом удалось найти серенькую вещь. Она решила поиграть жизнью. Сверху она напялила мохеровую кофту матери. Видели бы ее знакомые. Анна знала, что делает. Она поехала на улицу Мира, к дому Авдеевых. Костя вышел в булочную за хлебом. Он пользовался клюшкой. Хотя уже мог обходить углы. Видел он и дорогу. Тренированные ноги Анны захромали. – Молодой человек, помогите мне присесть, – попросила она Авдеева.
-Вам плохо? – участливо поинтересовался он.
-Как обычно. Мои ноги сохнут. Вы первый, кто не заметил этого.
-А я и самом деле не заметил. У меня плохое зрение. Контузия. Мне операция лишь немного помогла. Но я надеюсь, что зрение вернется. У вас голос особый.
-Мне операция не поможет. У меня это на нервной почве. Разве голову оторвать. Сначала сказались профессиональные травмы. Потом душевные. А я была балериной. Не верите? Сама уже не верю. Танцевала в Большой театре. Выгнали и оттуда. Ах, как у меня все плохо.
-Давайте, пройдем в дворик. Там лавочки. Вы меня очень заинтересовали. Таких сильных женщин я еще не встречал. Я хотел здесь жену дождаться. Ребенку мы няню наняли.
-Вам повезло в жизни. Вы женаты. А меня мой мужчина предал при появлении первой хромоты. Скоро я совсем перестану ходить. Я подумываю о худшем. Главное не хромота, а то, что он женился на фифочке.
-Неужели он не видит красоту вашей души?
-Нет, не видит. Я присяду на ступеньку магазина. Купите мне кефир и булочку. Я подожду. Вы вселили в меня надежду, что мир не без добрых людей. Иначе сегодня бы я расправила руки и полетела. Зачем я говорю все это вам. Я на машине. Инвалиду без нее нельзя.
-Поверьте, я был в худшем положении, чем вы. Но мысль о самоубийстве приходила лишь тогда, когда засомневался в своей девушке. Она меня не подвела.
Костя зашел в булочную. Анна протанцевала в свою машину. Там она расхохоталась:
-Мир не без добрых людей. Но почему-то все эти добрые люди – дураки.
Косте она посигналила. Он принес целый пакет со снедью и положил его на заднее сиденье. – Это мой подарок, – сказал он.
-Мне этого на месяц хватит. Балерины едят мало. Гости ко мне не ходят.
-Оставьте мне свой телефон. Вы мне очень понравились, – попросил Костя. – Я позвоню. Могу приносить вам продукты.
-Вы интересный мужчина. И очень благородный. – Она протянула Косте визитку. – Звоните, я очень одинока. Зовут меня Аня. Анна Красик. До встречи. Буду ждать время, когда услышу ваш голос.

Анна проехала квартал и остановилась. – Бог забыл вложить в меня душевность, – зло сказала она. – Как его жена терпит этого осла. Герой. Ничего героического. Как хорошо, что подсунула ему телефон Чубковых. Эта фамилия ему знакома. Этот улей я разворочу.

Когда она поднималась в свою квартиру, то столкнулась с Лешей. –Муж вернулся? – спросила ее Анна.
-Нет. У меня появился любимый человек. Разве ты не знаешь, что я живу в гражданском браке.
-Откуда. Я сплетни не слушаю.
-Ты сегодня странно одета. Плохо, когда сидишь без работы?
-Почему же? Красивая женщина всегда найдет выход из положения.
-Так это красивая. Пока, пока, -улыбнулась Леший. Она уже не боготворила соседку. Прошли те времена. Анна же всегда презирала соседку. Она никогда не разговорила с ней. Ее бесило, что этой, не красивой бабе везет. Мосластая, как и она, но находятся желающие и на этот набор. Анна зашла домой. Одежду сняла и затоптала ее.

Костя позвонил ей на другой день. Номер ему набирала тетя Маня. Трубку взяла Рита и привычно сказала: – Квартира Чубковых.
-Да? Странно. Владимира Чубкова? –удивился Костя.
-Это квартира его мамы. Если вам нужен Володя, то представьтесь.
-Произошла путаница. Я звонил Анне Красик. Она дала визитку.
-Поторопилась она с заказом визиток. Вовка женился не на ней, а на мне. Я сейчас дам ее телефон. Где-то валялся. Вы ей кто?
-Поклонник. Друг. А вы знали, что муж встречался с Анной?
-Об этом знала вся Москва. Анна рекламировала их отношения. Еще вопросы будут?
-И вы согласились выйти за него?
– Я его люблю и очень счастлива с ним. Что вы допрашиваете меня?
-Я муж Любы Карташовой, сейчас Авдеевой. Когда я был в армии, то Вовка встречался и с моей женой.
-Когда я начала с ним встречаться, то он был свободен. И никакой чужой жены рядом не было. Мне неприятно с вами говорить. До свидания.
-Я влюбился в Анну.
-Сочувствую.
-Почему? Потому что она хромает?
-Первый раз слышу. Мы говорим о разных Аннах. Она стерва. Последний раз, когда видела ее, она порхала, как бабочка. Возьмите ручку. Писать можете?
-Смогу, крупными буквами. У меня все всегда под рукой. Можете диктовать.

Рита продиктовала телефон и повесила трубку. Она села на стул, подумав, что Вовка обманывает ее. Девушка-землячка была его любовницей.

36. Костя и Красик.

Костя позвонил Красик, та и виду не подала, что телефон был неверным. -Думала, что не позвонишь мне, – сказала она.
-Я бы хотел встретиться. Ты дала мне неверный номер.
-Как? Я же дала свою визитку.
-Там был номер Чубкова.
-Да? Понятно. Эти визитки сделал он мне. Мы готовились к свадьбе. Я перепутала карточку. Извини. Я подъеду к вам.
-Возьму с собой ребенка. Думаю, что не потеряю его. Баба Маня сегодня у Льва. Что-то там ему сделать решила. Может кашу манную варить. Лев ее обожает.
-А ты уверен, что ребенок ваш? Вернее, твой. Простите. Я глупость сказала.

Анна тут же позвонила совсем в другое место. -Барон Ваня? Завтра моя машина будет стоять у центрального входа в Лужники. На заднем сиденье ребенок. – Анна положила трубку. – Бог не противодействует злу. Злу противодействует лишь другое зло. Добро с добром никогда не бьется. Зло всегда бьется со злом. Добро ему скучно. О глупостях думаю. Главное не разбить счастье Чубкова, а вернуть его себе. Он не понимает, что Рита не его удел. Скучна, тупа, уродлива, безвкусно одевается. Полный набор всех недостатков женщины.

Анна с трудом дождалась следующего дня. Она надела облегающее трикотажное платье, парик, очень ярко накрасилась. Давно ей не было так хорошо. Костя с ребенком ждал ее у подъезда дома.
–Я убью его, – сказал Костя. – Убивать я в армии научился. Жалко лишь Любу. Жену я люблю.
-Наивный, ты Костя. Этот ваш ребенок от него. Он сам сказал мне.
-Его? Но если это так, то все теряет смысл. Какая же Люба мразь. Значит, правы были женщины. Она скрыла от меня то, что беременна. Хотя нет. Люба родила ровно через десять месяцев, после нашей связи. И мы Москву не ездили. И он не приезжал. В деревне тайны не утаишь.
– Зла Чубков никому не хотел. Такова жизнь. А с женой объяснись и развяжи ей руки. Она пожалела тебя. Вот и вышла за тебя. Чубков бы взял ее за себя. Я тогда еще здоровая была. И не мешала бы ему. Пойдем, позвонишь ей с автомата. На такие темы лучше говорить по телефону. Решайся.
Они вышли из машины. Будка стояла недалеко.
-Думаешь, что он приезжал к ней? Лучше бы ей меня не обманывать. А я не спал ночами, обстирывал ребенка, – возмущался Костя. – Я его ненавижу. Ребенка.

Зайка держала в одной руке бокальчик с чаем. Она подняла трубку и услышала мужа. -Любовь, я хочу знать всю правду. Наши отношения в корне изменятся. Это не мой сын?
-Я сама не знаю, кто отец малыша. Но ведь я выбрала тебя, а не его.
-А я защищал тебя, говорил, что ты не встречалась с ним. Это он тебя не выбрал. Ты любишь меня?
-Да. Приезжай быстрее. Поговорим обо всем дома.
-У меня больше нет дома. И у тебя. Я встретил женщину, которую полюбил. И подаю на развод.
-Я не заслужила этого.
-Все твои заботы оплачены. Можешь оставить себе одежду, купленную мной и 100 рублей.
-Не слишком ли маленькая плата. Костюм? Машина мне не нужна. Я ее тоже оставлю. Катайся.
Костя повесил трубку.
– Нельзя быть таким жестоким, – упрекнула его Анна.
-Я герой страны, и если убью его, то мне ничего не будет. Кому нужны в тюрьме слепые.
-Тогда ты потеряешь меня. Я не люблю жестокость.
-Ты святая. У меня есть пистолет. Он был со мной, когда меня приволокли в госпиталь. И я его не сдал. Оружие теряется.
Они подошли к машине. Малыша в ней не было.
– Украли, – в панике закричала Анна.
-Она не переживет этого, – сказал Костя. – Вызови милицию.
Костя вернулся к автомату и позвонил жене. – Зайка, ты никогда не простишь меня. Нашего сына украли. Я нахожусь у центрального входа в Лужники.
Он услышал падение тела. Через несколько минут Зайка пришла в себя. У нее был телефон Володи и она ему позвонила. Вовка сам взял трубку. -Вова, отец моего ребенка – ты. Его украли в Лужниках. Мне нужна помощь. Я сойду с ума. – Она больше не могла говорить.
-Выходи, я подъеду. – Он аккуратно повесил трубку телефона, и подошел к жене. – Рита, произошло несчастье. Ты все должна знать. Помнишь девушку на улице? Любу? У нее сын от меня. Но мы встречались еще до того, как определили наши отношения. Я тебе не изменял. Малыша украли. Ей нужна помощь. Скажу сразу, что Люба мне не нужна. Я люблю тебя. И ты не должна ревновать.
-Бедная. Конечно, я еду с тобой. Потерять ребенка. Лучше умереть.
-Не драматизируй. Мы найдем его.
Когда они подъехали к Лужникам, там уже была милиция. Вовке бросилось в глаза присутствие Красик. Поиски ребенка велись на всех прилегающих улицах. Зайка казалась отрешенной. Вовка ей ничем помочь не мог. Она подошла к телефону- автомату и набрала номер Льва. Она уже понимала, что этот человек может все. Лев приехал через полчаса. Он отозвал Любу в сторону и сказал.
–Мы нашли его. Его привезут, если не будет официального заявления в милицию. Скажешь милиционерам, что нашла ребенка в кустах.

Вскоре Люба принесла ребенка из парка. Она благодарна кивнула лишь Льву, остановила такси и уехала. Она вышла через несколько улиц, села на лавочку и опустила голову. Ниже и ниже опускались ее плечи. Люди стали обращать на нее внимание. Наконец, одна из женщин подошла к ней.
–Деточка, ты меня слышишь? – спросила она. Зайка прижала мальчика покрепче. – Идем ко мне. Чаю попьем. И ты все мне расскажешь. Дочь у меня умерла. Внучка живет у отца за границей. Отдохнешь. А там видно будет. Мне очень хочется помочь тебе.

Люба послушно встала. Она еще и не думала, а как же будет жить дальше. Она просто сидела. В квартире у женщины было очень чистенько, тепло. У нее нашлась даже кроватка, куда и положили малыша.
– Меня зовут Екатерина Петровна, – представилась женщина, и стала резать хлеб. – Моя дочка родила от женатого мужчины. Он от ребенка не отказался. За будущее внучки я не волнуюсь. – Женщина заплакала. – Если тебе некуда идти, то живи у меня. Я очень одинока. Ради внучки и осталась жить.
-Мне на самом деле некуда идти. Но я сейчас не могу говорить. Можно, я расскажу завтра. Я учусь здесь, студентка вечернего отделения.

Когда Зайка уехала, то Владимир подошел к Анне. – Оставь в покое нашу семью. Или наживешь себе такого врага, что утонешь в своих слезах. За близких я перегрызу горло. Если произойдет еще какое-то загадочное происшествие, то я спущу тебя с лестницы. Я даже не знаю, что сейчас могу сделать с тобой.
-Иди к своей, а то ревнует. Руки короткие.
-Она не дура, чтобы ревновать к пустому месту. Я жалею о каждой минуте, проведенной с тобой. Ты не энергетична. Поймешь ли ты, что я хочу тебе сказать. Не звони, не попадайся на пути. Прощай. Я умер для тебя.
-Костя, – крикнула Анна, – садись в машину, я отвезу тебя. Тебе надо быть рядом с женой. Она в шоке. И поддержать ее некому. Этому человеку никто не нужен, ни дети, ни любимая женщина. Он эгоист.

Вскоре на месте остались лишь Лео, Вовка и Рита. -Костя не стоит Любу. Он останется с Анной Красик, – сказал Лео. – Боюсь, что инцидент спровоцировала эта женщина. Приговор я им вынес. Они будут вместе. Я отвезу вас домой.
-Вы видели глаза Любы? – спросила Рита. – Я чуть не умерла сама. Хорошо, что все обошлось.

Когда они ехали по проспекту Мира, то увидели аварию, исковерканную машину Анны. Та, разыгрывая больную, не справилась с управлением. Лев остановил машину и они пошли к месту аварии.
–Это машина моих знакомых. Они живы? – спросил он гаишника.
-Мужик не пострадал. У женщины переломы. Она без сознания.
Лев усмехнулся. Он вернулся в машину.
– Они, – сказал Абалкин Чубковым. – Сама навещала на себя беду. Не надо ей было разыгрывать из себя хромую. Имейте в виду, что я здесь ни при чем.

Костя не понял, что с ним произошло во время аварии. Но он чувствовал себя по другому. Когда он вышел из состояния шока, понял, что к нему вернулось зрение. Его все же оставили в больнице. Он был даже рад этому, из-за Анны.
–Это она вернула мне зрение. Она мое счастье, – сказал он себе.
У Анны было тяжелое состояние. У нее были множественные переломы, сразу же подскочила температура. Начался бред. В бреду она танцевала под неземную музыку. Звучали километровые трубы, маленькие флейты. Цветные планеты звали ее за собой. Она пошла в тот загадочный мир. А когда очнулась, то помнила все, что было с ней в бреду. Рядом сидел Костя. –Приходила жена, – сказал он. – Она подала на развод. У тебя есть родственники? Ведь они не знают, что с тобой.
-Родители. Им не звони. У матери больное сердце. Костя, принеси мне нотную тетрадь. Я хочу писать музыку. Может и лучше, что я прикована к постели. А сейчас оставь меня наедине с моими мыслями.

37. Болезнь Риты.

Переживала ли Рита? Вовка стал замечать, что она все гуще и гуще накладывала румяна на щеки.
– Схожу к Ирине, – сказала она мужу. – Часа на три.
Рита пошла к Лебедевым, но не к Ирине, а к Василию. Василий жарил оладьи. Ирины дома не было.
–Ешь. Вкусные. Я в них мед добавляю, – похвастался он.
-У меня очень мало времени. Мне нужна помощь. Я хотела забеременеть, но у меня не получалась. Я решила обследоваться. Возможно, что у меня миома матки. Меня просили прийти с мужем. Мужем будешь ты. Ты поговоришь с врачами, и скажешь мне правду. Если у меня рак, то он не узнает, что я умру. Я его брошу.
-Паниковать рано. Миома – распространенное заболевание. И его лечат. Ты ему нужна.
Василий пробыл у врача не более пяти минут. Когда он вышел, то обнял Риту.
-Точного диагноза пока нет. Киста есть. Надо делать операцию. Ты не сможешь рожать. Об этом и хотели предупредить мужа. Расскажи Владимиру. Вам надо принять решение. Если операцию сделать в Самаре, на японском оборудовании, то у тебя есть шанс. Операция стоит за границей от 10 тысяч долларов.
-Если они не продадут дачу, то не наберут денег. А своих у меня нет.
-София нашла акции кондитерской фабрики. Да, тебе нельзя совокупляться с мужем. И год после операции. Но это максимальный срок. Научишься делать минет.
-Вовка, он такой чистый.
-Вот и проверишь его любовь. Мы поможем деньгами. Ирка продаст золото. Я дам вам сразу всю сумму.
-Спасибо тебе. Решение я приму сама. Я напишу ему письмо и останусь в больнице. Езжай. Меня отвезут на скорой помощи. Да. Дашь Вовке письмо. Но лишь через три дня. Пожалуй, все.

Вовка прочел послание жены через три дня. Василий сказал ему, что с Ритой полный порядок, что она находиться на обследовании и просила его не беспокоить. «Милый Вова, судьба ошиблась, что свела меня с тобой. От Любы у тебя уже есть ребенок. Сойдись с ней. Меня не ищи. Я уеду из города. Желаю счастья. Развод тебе я дам».
У Вовки задергались глаза. Он аккуратно сложил лист и убрал в стол. В больнице жену не нашел. В милиции отказались ее искать. Он пошел к Лебедевым.
–Вовка, она больна. Я не понял всех терминов, на операцию, чтобы сохранить ее детородные органы, необходимо 20 тысяч долларов. Ей я сказал о десяти, – поведал ему Василий. – Если ее располосовать бесплатно, то у тебя не будет жены. Ей год нельзя будет поднимать буханку хлеба. Скорее всего, она у тетки. Хоть и отношения у них не из лучших. Может женщина кается, что бросила ее и примет.

После ухода из НИИ автоматизации старой гвардии, Софи стала белой вороной. Из приемной ее удалили, заменив длинноногой красавицей. Софи терпела унижения. Как-то она наткнулась на объявление, что требуется секретарь для ночных дежурств и приема заявлений от клиентов. Она боялась, что так ищут проституток. Она растолстела, и совсем не интересовала мужиков. А секретаря искал Макс. И вот, секретарь явился. Макс был просто в шоке. Он вдруг решил, что такая уродина не будет отвлекаться от работы и принял ее. И он не пожалел. Софи была молчаливой, исполнительной, бегло печатала. Она была готова дежурить сутками. Привела в порядок архив агентства, переписку. Разбирала любые каракули, не допускала ошибок. Ночь в агентстве не была временем затишья, даже наоборот. Софи выслушивала клиентов, делала записи и решала кому поручить дело. Она сразу же начала выполнять и функции диспетчера. Ей очень нравилось, что коллектив мужской. Жалко, что не могла хвастаться перед подругами. Она всем врала, что производит ракеты. Но эта ночь, была ночью затишья. Софи баловалась чайком, когда в дверь позвонили. Пришел очаровательный молодой человек. Это был Чубков. Он не знал, что Василий работает в этом агенстве. Он вообще не знал, что Лебедев занимается сыскной работой. София отложила булочку. Вовке понравилось, что в приемной сидит такая глыба.
–От меня ушла жена, – сказал ей Вовка.
-Вот дура, – непроизвольно вырвалось у секретаря. – Простите.
-Она не дура. Она больна. Не хочет быть обузой. Я хочу, чтобы вы нашли ее.
-Заполняйте анкету поиска жен, все магазины, театры, ателье, куда любила ходить. Подруги. Родственники. Любовники. Все странности. Утром приступят к поиску. Вы готовы покрыть прямые расходы, плюс зарплата сыщиков?
-Разумеется. А почему с утра?
-Ночью все ее подруги, друзья спят, магазины закрыты. Да, нужны фото, все семейные фото.
-А сколько примерно мне придется заплатить?
-Сыщику платят 33 рубля в час. Где-то 60 рублей час работы. Дорого?
-Меня это устроит.

Вовка думал, где искать деньги на операцию. Он надеялся, что Рита еще не наделала глупостей. О том, что сноха пропала, уже знали и старшие Чубковы.
–Продадите мой дом в Херсаново, – сказала бабка Катя. – Беженцы все развалюхи раскупили. А мой дом еще крепкий. Мы с Софией сами оформим сделку.
-Я побегаю по друзьям и по отделам кадров предприятий. Детей соседке подкину, – стала командовать Ира. – А ты, Владимир, будешь ждать звонков дома. И никуда из дома. Мы найдем ее. Дура, она дура, что натворила. И ты не чувствовал, что сней происходит.
-Стал замечать. Теперь-то все понял.

Ехать Рите было некуда. Когда ее родители погибли в автокатастрофе, то тетка сдала ее в детский дом. И она стала для нее чужим человеком. В детском доме что-то напутали. И Рита вместо седьмого класса пошла сразу в восьмой класс, по окончании которого она поступила в училище, пошла работать на завод, получила комнату в общежитии. Эта комната не была раем. В детдоме она всегда голодала, мерзла, ее угнетал надзор. Когда она пришла за вещами родителей, то там жили чужие люди. Они сказали, что все выкинули на помойку, или отдали тетке. Рита попросила у тетки хотя бы посуду, но тетка не дала. Рита с трудом отобрала фотографии, несколько книг и постельное белье. Бывшие соседи отводили взгляд. Будто бы Рита из тюрьмы вернулась. И на этот раз, оставшись один на один с бедой, Рита пошла устраиваться на завод, получила там койку в общежитии. Но денег у нее не было. Она продала цыганам золотое кольцо, последнее, что ее связывало с Чубковым. Продала за четверть цены.

У Вовки уже набралось 8 тысяч долларов. Он продал все, что только можно. Агентство вскоре нашло больницу, где Рита сделала операцию. Но в карточке она указала адрес Чубковых. Вовка чувствовал себя еще хуже, чем во время расставания с Зайкой. Даже Миха, который никогда не ходил к Чубковым, пришел навестить его вместе с Лешей. –Как будто ее уже нет на этом свете, – пожаловался Вовка другу. – Бегаю по улицам, надеясь увидеть ее случайно. По всем района Москвы. Если найду, то убью. Ненавижу ее.

Среди друзей Вовки был человек, который знал где живет Рита. Это был Никита Долгих. Он сбежал с занятий, зашел в аптеку, в магазин и поехал в общежитие трехгорки. Рита обратилась к нему за помощью, когда сил на борьбу совсем не осталось. С него она взяла клятву. После операции Рита долго лежала в больнице, потом вышла на три дня на работу и вновь затемпературила. Долгих всегда с боем пробивался в рабочее общежитие. Рита очень плохо себя чувствовала. Она даже не поднималась с постели. Никита сел у ее кровати. Пришла соседка по комнате. –Все, ее выгнали с работы, – сказала она. – И велели убираться из общежития. Бери ее куда хочешь, – сказала она Никите. Тот собрал вещи и отвез Риту в больницу. Никита подозревал, что подруга тоскует без мужа и надеется, что он ее найдет. Они гибли друг без друга. Никита не спал всю ночь. Он не знал вправе ли нарушить данную клятву. Утром поехал к Вовке. Тот стоял на улице. Он вернулся с пробежки. Когда он увидел машину друга, то у него чуть сердце не выпрыгнуло. И как это он раньше не догадался допросить его. Он встал на колени. –Никита, говори все, – простонал он.
-Она жива, – сказал Долгих. Вовка ударил его в глаз и заплакал. – Если будешь драться, то больше ничего не скажу. – Синяк растекся у него на пол-лица. – Я выпил для храбрости. Не могу вести машину.

Вовка сам сел за руль машины друга. Лучше бы пьяный Никита не уступил ему места. Вовка просто гнал машину, выжимая из нее все. Они проскочили в больничные ворота, остановились у корпуса, где лежала Рита.- Рви на себе куртку, скажу, что попал в аварию, – приказал Вовка. – Выведешь ее на улицу.
-Все проще. Она лежит на первом этаже. У них открываются окна.
Они зашли в корпус, им повезло. Дежурная сестра сладко спала. Они ветром проскочили мимо нее. Рита читала газету, недельной давности. -Скажите врачу, что муж забрал ее в другую больницу, – крикнул Вовка соседкам по палате. Он укутал жену в свою куртку и побежал с ней на выход. Парни промчались сто метров быстрее 11 секунд. Никита впрыгнул на заднее сиденье, Вовка тут же дал задний ход. С Ритой Вовка так и не заговорил. Она тоже молчала. Она понимала, что сделал самую большую глупость в жизни. Баба Катя и мать жили у Ирины. Дома никого не было. Вовка уложил жену на постель, закутал ее в одеяло.
–Никита, поставь чайник, сейчас будем отпаивать ее кипятком с малиной и медом, – попросил он.
-Как ты нашел меня? Хотя зачем я спрашиваю, – посмотрела Рита на Долгих.
-Рита, ты будешь молчать три дня. Иначе я убью тебя, поверь мне, -заявил Чубков. Но он хотя бы все же говорил. –Мне надо немного успокоиться. – Он лег рядом и проговорил: – Возьми хоть часть моего здоровья себе. Долгих принес чай. Вовка влил в него полстакана коньяка и дал жене. Та глотнула и глаза у нее округлились. Но она боялась говорить. – Пусть дым из ушей идет. Зато пойдешь на поправку. Долгих, вот тебе 50 рублей. Магазин открыли, принесешь закуски. – приказал Вовка другу.
Никита вернулся быстро. И они накрыли столик, прямо в спальне. Шампанское закусывали селедкой и болгарским перцем. А Рита заснула. Вовка позвонил своим, сообщил радостную весть, но приезжать домой запретил. Он напился с Никитой и они уснули в одной постели с Ритой, спали до утра, пока их не подняла баба Катя. Она осмотрела Риту и решила, что невестку сглазили.
– Ее надо к Василисе везти, – сказала она.
-Позвоню Льву. Он знает, что делать, – согласился с бабкой Вова.

Через несколько дней Рита стала чувствовать себя лучше, температура немного спала, она посвежела. Лев обещал осмотреть ее. -У меня есть 8 тысяч долларов, – сказал ему Чубков.
-Рита вряд ли сможет иметь детей. Но мне нужен твой ребенок. От другой женщины. Он будет воспитываться в твоей семье. Согласен? Я дам тебе время подумать. Твоя партнерша великолепна, англичанка. Чемпионка Европы. Ее дисквалифицировали из-за применения кровяного допинга.
-Лео, с какой легкостью ты вторгаешься в чужую жизнь.
-Я? Ты сам позвонил мне. Могу уйти.
-Ты масон?
-Масоны стремятся к господству над миром. Я же хочу родить совершенного человека. Вова, если ты пойдешь на мои условия, то твоему ребенку будет открыт счет на 100 тысяч фунтов. И я остановлю маховик зла, занесенный над твоей семьей. Я знаю, кто убил твоего отца.
-Лев, а зачем сейчас нужен сверхчеловек. Вначале надо убрать ядерное оружие с планеты.
-Это будет возможно лет через 50. Не раньше. Земля готовиться к этому.

Лео привел к Лядовым Прокопа. Сам он пошел к больной, а старик и хозяин сели на кухне.
–Ангел-птица оземь? – спросил Прокоп.
-Самому не надо складывать крылья, – ответил Вова.
-Я дед противный, но тебе помогу. Я чудотворец. Мне достаточно прикоснуться к ней и она выздоровеет. Не ее, а тебя сглазили.
И старик провел по шее парня. И диво-дивное. Будто чья-то рука отлегла от его горла.
– Только пойдем к ней со мной, а то перепугаю девочку, -засмеялся дед. Они зашли в спальню, где лежала Рита. Старец попросил Льва уйти.
–Рита, это Святой Прокоп. Он чудесным образом помогает людям. Ты не смотри, что он страшилище. Он добрый, – сказал Вовка жене.
-Добрый, злой. Какая разница. Не тарахти. А ты раздевайся. Я лекарь не традиционный. У меня слюна лечебная. Мне надо вылизать все больные места.
-Но у меня ведь женское заболевание, – испугалась Рита.
-Мне без разницы, – усмехнулся дед. Он развел руками ее ноги и погрузил в ее лоно язык. Из его рта потекли слюни. Потом он оторвался, облизал девушки груди, горло и подмышки. – Все. Пусть Лев тебя усыпит. И ты встанешь здоровой. Не надо тебе было делать операцию. Ко мне надо было сразу ехать.

Лео зашел в нужный момент. Он укрыл Риту потеплее. – Вова, я освобождаю тебя от обязательств, – объявил он. – Операция Рите была проведена блестяще. Она сможет иметь детей. Я говорил с хирургами, которые осматривали ее в больнице. Благодари безымянного районного врача. Больше не ищи встреч со мной. Если потребуюсь тебе, то объявлюсь сам. – Вовка чувствовал силу, исходящую от это высокого мужчины. – Мы уходим. Что, старый, полизал у молоденькой.
Прокоп гордо промолчал. Но у него повело спину, стало скрючивать пальцы, жилы надулись.
-Помоги мне, Лев, – еле слышно прошипел он. – Покорным я тебе не буду.
-Посажу тебя в клетку. Уж лучше помалкивай.
Вовка сел у кровати жены, и заснул. Проснулась она лишь через сутки. Пробуждения пары дожидалось все семейство.
–Ничего не болит, даже голова, – удивилась Рита. – Я встану.
-Нет уж, – не позволил ей Вова. – Пролежишь все выходные. – В понедельник ты должна появиться на занятиях. Я договорился, чтобы тебя не исключили из института. Даже справки собирать не надо.
-Очень хочется есть.
-Там такое тебе наготовили, такого изобилия в жизни не видел. Опасный медведь столько не съест. Я не позволю тебе объедаться.
-А не опасный медведь сколько съест?
Вовка поцеловал жену. – Больше не делай глупости. Спасибо Никите, – сказал он.
Он принес пресную свинину. Лев сказала, что свинину жене есть можно. Он уже порезал мясо на кусочки. Отдельно на тарелки лежали тушеные овощи. Тушили их каждый в отдельности.
-А здесь треска, -поставил муж и вторую тарелку. –Чай сейчас принесу. Ешь медленно. Как ты не поймешь, что мы с тобой неделимое целое.
-Я тоже так думаю. Вот если бог творит душу еще до зачатия, то он сделал нам лишь одну. И два тела.
-Глупенькая, о чем ты говоришь. Бог вообще не создает душу. Она сотворяется в самом человек, в женщине. Для того, чтобы ее облечь, надо родиться. Вот почему церковь против абортов. Жена, не будем говорить о высоком. Вкусно?
-Я голодная. И я поверила в бога. Я умирала и говорила. Пусть он придет. И ты пришел.
-Просто ты очень духовна. А духовность – это частица бога в нас. Вот он и услышал тебя. Я не очень верующий человек, начинаю уверовать. Думаю, что если бог есть, то он никогда не оставляет человека. Никогда.
-А я не верю, что есть неверующие люди. Есть люди сомневающиеся, есть боящиеся света.
-А есть ученые. Они должны сомневаться во всем. Иначе не будет науки. Ученые – это особые люди. И продвинут они нас к богу, или отодвинут от него, но человечество в любом случае будет знать больше. И это польза.
Вовка встал на колени, положил руки на кровать. Все оставили его наедине с женой.

17. Второе приведение. Октябрь 1990г.

Макс посмотрел старые фото похорон Парьковой, а потом видеосъемки ее свадьбы, датированной октябрем 1990 года. Покойница воскресла и бракосочеталась. Состоялось даже венчание. Обшаровка о событии не узнала. Церковь во время церемонии была освещена тысячами свечей. Старуха, словно ангелица, была в белом платье с оголенными плечами, в вуали длиною в три метра. Вокруг толпились сытые парки. Ее избранником был Юря. Он скромненько держался за избранницей. Фотографии похорон увеличили и Макс нашел на одной из них Парькову. Она была одета старичком с бородкой клинышком и в кругленьких очках. Она наблюдала за тем, как делят осколки ее империи. Победил при этом тихий мальчик Юря. И она предложила ему себя, красивую. Даже Юря не знал, что хоронят куклу. Трон Парьковой охраняли сильные парни. Она была мозговым центром. Перечить ей не мог никто. В Москву она прибыла под именем Сидоров. Хотелось бы Максу поговорить с этим божьим одуванчиком. Макс прослушал аудиозапись происходящего в спальне, во время первой брачной ночи бабули. Играл вальс, падали стулья. -Юрочка, держи ритм, держи, – кричала бабка. – Смотри, как я это сделаю. Спинка прямая. Ножки раз-два. Я бы брюс выпила. Буду принимать ванны из шампанского. А ты мне будешь целовать лысинку.
-Не скромницай, ты как яблоцко соцна, – сюсюкал Юря.
-Не льсти, не льсти. Не столько румяная, сколько умная. Жалко, упустил Воршину. Она обидела меня, не зайдя на чашку чая. Ни одного подарка на день рождения. Не уважение, не уважение. Из-за этого и поплатилась. Вот пусть теперь пряется среди холодных скал. В Москву я ее не пущу.
-Она не считала, что живет в вашем городе.
– Следи за Керой. И найдешь Лилию. Дурак ты, Юрочка. Но это по молодости. Кожа у тебя шелковая. Я бабка себе на уме. На наследство не рассчитывай. А то отравишь меня. Ты будешь жить в роскоши, пока я жива.
-Кому все оставишь-то. Родня перемерла. Рожай наследника. Ведь наука все может.
-Не все. Была бы я помоложе. Нет. Детей у меня уже быть не может. Замерзли мои дети в лагерях. Кое-что оставлю и тебе. Но пока жива, дерзай, набирай свои обороты. Пора заводики прибирать к рукам. Большую часть наследства раздам паркам. Пусть поминают меня добрым словом. Мозгов у них мало. Но тебе над ними не встать, не уважают. Остальное пойдет в общаг. Такова моя воля.
-Отвали паркам денег сейчас. Пусть попользуются твоими советами. Может дела откроют.
-Я еще лет сорок протяну. Еще ты все мне оставишь.

Макс уже не таился от своих сотрудников. Стал чаще бывать в офисе. К нему зашла Софи. – Звонит ходячий убийца, Лев Абалкин, – сказала она. – Соединить?
Макс еще не просмотрел весь собранный на Парькову материал, но кивнул.
-Ты нашел Зайку? – спросил его Лев.
-Она засветилась на свадьбе Авдеева. Невеста была в инвалидной коляске, но Костя искрился от счастья. Он даже поговорил с Любой. О чем – не знаю. Она живет у старой москвички. Я пошлю тебе отчет.
– Не чурайся дружбы со мной. Сотрудничество принесет пользу обоим.

Зайка уже не скрывалась. Она была никому не нужна. Даже родители не знали, где же она живет. Новую сноху старшие Авдеевы не возлюбили. Любу обещали поддерживать, не верили, что ребенок не от сына. Мать Кости тоже считала дни. А может она и не хотела ничего знать.

Когда Зайка случайно увидела Лешу и Михаила, то убегать не стала, показала им своего малыша.
–А ведь похож на Вовку, – сказал Миха.
-Попросите Риту не бросать его. Он ее любит. Он мне сам сказал, что полюбил ее по настоящему. Между нами ничего не было.
-Ему повезло с вами, но он разрываться на две части не будет, – сказал Миха.
В скверике появилась Екатерина Петровна. Зайка попрощалась и пошла к ней.

Театр причесок стал местом тусовок для людей с тугими кошельками. Нигде в городе не было столь высокого уровня обслуживания. Лилия планировала ввести клубные карточки. Службу ее безопасности возглавил бывший кгбешник. Лилия готовилась к битве. Она знала, что господин Сидоров вылетел в первопрестольную. Для Лилии театр был лишь работой. Она смеялась над Керой, для которой театр стал смыслом жизни. Муж Керры отвез ее домой. Ей надо было отдохнуть. Лилия не успела принять ванну, как ее вызвали назад, сообщив, что в театре начался пожар. Пожарников понаехало много, но здание было уничтожено, благо оно было арендовано. Оборудование и мебель Лилия застраховала. От пожара пострадало лишь самолюбие. Лиля обняла приехавшую Керу и они смотрели, как догорает их творение.
-Кому это надо? Мы же заняли пустующую нишу. В городе нет театра причесок, – сказала Кера.
-Парьковой, – получила она ответ.
К ним подошел начальник охраны. – Вчера нас посетили три парка. Это не простое совпадение, – сказал он. – Но они без мадам ничто.
-Мадам жива, – сказала Лилия. – Схоронили ее куклу. Она с молодым супругом остановилась на даче, которую приобрела 15 лет назад.
-Я ей не прощу, – пафосно проговорила Кера. – Она сожгла мою мечту, а я сожгу саму ведьму. Сходите к Рамкину, – обратилась она к охраннику, – купите всю информацию о старухе и Юре. Денег не жалейте. Скажите, что прошу я. Она теперь любуется на наше горе. До ста лет неймется.

Лилия уже знала, кто стоял за Юрей. Парькова могла позволить себе огромные траты. Жнеский общак был построен на несколько иных принципах, чем мужской.
Театр еще догорал. Лилия пошла с Василием осмотреть местность. Они были в черном, и прокрались в темный переулок, к машинам. Василий затолкал Лилию в подъезд и показал из окна на красный пикап.
–Я слышал речь. Юря цулукан. Его трудно спутать, – сказал он.
-Попроси у них прикурить, – приказала Лилия сопровождающему. – И проследишь за ними, до самого логова. Я сообщу охране, что Парькову обнаружили. Расплачусь по всем своим обязательствам. Больше не сунусь в сферу услуг, займусь оптовой торговлей. И зачем я платила рэкету. Хотела избежать мелких неприятностей, а получила крупные. Вася, мне придется уехать в Германию. А пока, поработай моим телохранителем и водителем. Думаю, что она укрывается на своей даче. Это под Лобней. Там много весьма разнообразных генеральских дач.

Василий купил коньяк, плеснул немного на себя, остатки сунул в карман. Он не курил, но всегда держал при себе сигареты. Это помогало налаживанию контакта. Он запел: – Пока, пока, покачиваясь попками на шляпках, три бутылки гроба в перьях мертвеца, – Василий направился к машине, застучал по стеклу: – Не дадите спичку. А что горит? Как красиво, как красиво. Настоящий китайский фейерверк. Получат же люди страховку.
Парькова открыла дверцу и дала парню прикурить.
– Горит ни бассейн, ни прачечная, а театр, – сказала она. – Там такие девки задницами вертели. Профукали здание. И страховку не получат. Здание арендуется. Столько денег в ремонт потратили.
-Сколько лет хожу, а не знал, что здесь театр. И зачем его поджигать? Представляю, как девочки выбегали на улицу. И где я пахал своей рожей. Все интересное пропустил.
-Зачем поджигать, когда можно и разорить? Для красоты впечатлений. Горело ярко. Пора отсюда сматываться. Милиция поджигателей начнет искать.
-Возьмите меня с собой. Хотя бы километр провезите. Мне в милицию нельзя, – жалостливо попросил Вася.
-Возьмем? – спросила Парькова молчащего мужа.
-У меня итак задница болит, – недовольно сказал Юря. – А ты захочешь извращений.
-Ничего, потерпишь, – ответила старуха. – Едешь с нами. Столик накрою на тысячу рублей. Чего пожрать хочешь?
-А у меня все с собой, – сказал он, вытаскивая коньяк. – Мясо люблю, сало, грибы, селедку, сыр – так себе.
Старуха вырвала бутылку и выкинула. – Не разочаровывай меня.
-Хороший азербайджанский коньяк.
-Не разочаровывай меня еще раз. У меня сегодня была премьера в театре жизни. Такую постановку для одной зрительницы сделала впервые. Напьюсь до чертиков. Если не едешь, то отойди от машины.

Василий даже не успел сообразить, что надо было соглашаться. А машина отъехала очень резко. Он остался стоять один, кинулся к служебному транспорту, прыгнул в свою машину и пристроился к ним в хвост. Они выехали из города. Начался первый снегопад. Василий отстал от Парьковой, чтобы его не заметили, ехал по их следу. Они приехали к дачному спящему поселку. Машину Вася оставил на станции, пошел по следу. Он пришел на берег реки. На даче Парьковой горел свет.
–Интересно, Макс знает, где прячется мадам. Я встану на сторону Лилии. Знает, раз Лилия знает. Он ей сообщил. Не дам Максу стравить их.
Василий вернулся в город утром. Лилия впустила его, даже не спросив, кто. –Будь осторожнее, – предупредил ее Вася.
-От киллера не спрятаться. Ей надо еще убедиться, достаточно ли глубоко ранила меня.
-У нее не дача, а крепость. Подъезды затруднены. Местность просматривается на километр. На даче ее не достать.
-Я позвоню Кере, – сказала Лилия и набрала номер подруги. – Привет. Тебе надо уехать в Обшаровку. И мужа бери. Бухгалтер закроет наш счет, ликвидирует предприятие. Все, театр закрыт.

Через два дня у Макс получил запись разговора Воршиной с ростовским абонентом.
Нуриева: – Позови постояльца. Я Лу.
Хозяйка: – Ага, пришел.
Мужчина: – Говори.
Нуриева: – Нужен мальчик для молодой семейной пары. Она – предприниматель. Он – юрист. Жду на старом месте.
Мужчина: – Альберт, бывший любовник Керы, подойдет? Он сейчас ручной. После того, как обратилась ко мне, я его пожурил.
Нуриева: – Вполне.
Макс дал послушать запись Василию и сказал: – Она вызвала киллера. Не знаешь, что за старое место?
-Юрик труп. Ты не остановишь ее?
-Не она напала первой. Пусть победит сильнейший. Оба приведения задержались на этом свете. Им пора в ад. Думаю, что второе все же вывернется. Она мастер маскарадов.

39. Дача бабули.

Альберт многое уяснил в этой жизни. Он тщательно следил за внешностью, был всегда выбрит. Но он был развращен жизнью. Ему всегда не хватало денег. И он никогда не отказывался от заказов.
К условленному месту Альберт подошел вовремя и поцеловал Лилии тыльную сторону ладони. Это был пароль. Лилия закрыла рот рукой, чтобы разговор не считали глухонемые. – В конверте все, адреса, фото, деньги.
-Если ты дашь мне информацию о Льве Абалкине, то я не возьму денег.
-Он бывает в деревне Херсаново. Жил ты триста лет со своей обидой, проживешь еще столько. Не лезь в пасть. Можешь поехать ко мне. Спрячешься у меня. Из квартиры три пути отхода. Квартира съемная. Я там и не живу. Меня по ней не просчитают.
-Хорошо.
Квартира Альберту понравилась. Из нее можно было выбраться на крышу, к соседям, в подвал. Лоджии были с двух сторон. Альберт разделся в коридоре, обувь занес в спальню. Лилия принесла ему халат, теплые носки, большую простынь. Он, не стесняясь, сбросил с себя все.
–Был у меня мужик в кудряшках, но по сравнению с тобой он лыс, – сказала хозяйка.
Макс и Василий сидели в машине во дворе дома Воршиной. Подслушку в квартире Воршиной они установить не успели.
-Поднимись к ней и подружись с ним, – сказал Макс.
-Она не пустит меня.
-Скажешь, что тебя наняли убить ее.

Василий позвонил Воршиной с автомата. – Это жизненно важно, – сказал он ей.
-Перезвони мне через три минуты, – положила она трубку. – Альберт, это звонил человек, разыскавший мне бабку. У него есть новая информация. Полностью я никому не доверяю. Только дуракам. Я разрешу ему прийти. Мы поговорим на кухне, прислушивайся.
-Боюсь, что мой труп будет лежать рядом с трупом бабки, – ухмыльнулся Морячок, блеснув фиксой.

Лилия провела Васю на кухню, угостила чаем. – У меня мало времени, – сказала она.
-Я краток. Меня наняли убить тебя. 25 тысяч взял, еще столько дадут после. Он бросил на стол пистолет, деньги и фото.
-Не думала, что найдут человека, которого впущу сама.
-Неужели думаешь, что убью тебя? Я не хотел, чтобы заказ попал к другому. У тебя есть время уехать.
-А что будет с тобой?
-У тебя в квартире кто-то есть? Не хочу, чтобы выстрелили в спину.
Василий скинул тапочки и тихо впорхнул в спальню. Морячок лежал на кровати, направив на него дуло.
-Ты кто? – спросил Василий.
-Случайный партнер девушки, – язвительно сказал Альберт.
-Пистолетом ее трахаешь?
-Это зажигалка.
Василий тихо закрыл дверь, не заходя на кухню, удалился из квартиры.

Лилия зашла в спальню. – Он знал обо мне, – сказал Альберт. – Он пришел посмотреть на меня. Мне лучше уйти.
-Я ему верю. Дверь не выбить. Что ему будет за то, что отказался стрелять в меня.
-Он еще не отказался. Ждет удобного момента. Зачем ему убивать нас, когда заплатили за одну. А если он не врет, то его убьют. Я могу его взять с собой. Спецы в Ростове нужны.
-Тебе с твоей картинной галереей самому нельзя возвращаться в Ростов. Хочешь поехать в Германию?
-Я должен убить Льва. От меня отвернулись друзья. Нам двоим этот мир тесен.
-Ты сам напросился. И сейчас не понял, что со Львом тебе не справится. Просто застрелись. Он владеет гипнозом. И зомбирует людей.
Лилия пошла в душ. – Бедный Паша, они и ногтя твоего не стоили. Может и нет тебя. Гуляет лишь твой фантом, – заговорила она сама с собой. Женщина промокнула себя и направилась в спальню.
– Что, клыкастый монстр, не спишь? – спросила она Альберта.

В объятиях лохматого животного Лилия чувствовала себя семидесятилетней англичанкой, опрокинувшей на себя бокал чая. Но при этом она размышляла здравомысляще. «Я ведь не знаю где живет Василий? Возможно, он получил заказ еще тогда, когда пришел к нам работать».
-Я никогда не смогу дать женщине ни семьи, на счастья, – сказал Альберт.
-Обеспечь ее материально. Этого достаточно. Она должна быть шатенкой. Не ангел. Твоего возраста.
-А сколько тебе лет? На вид 30.
-44. Климакс будет еще не скоро.
-Наверное, я умру. Не Льву, так его семье придется сделать это вместе со мной. Я выгляжу старше. А мне лишь 26 лет. Приготовь костюм рыбака. Я все сделаю завтра. Затем спрячешь меня в деревне. Я полгода просижу там, пока парки не остынут.
Ушел Альберт рано. Он приклеил седую бороду, переоделся рыбаком.

Вновь позвонил Василий. Лилия попросила его приехать к ней. Она решила, что парень ее не сможет убить. Они вдвоем направились в дачный поселок. Остановились в лесу. Альберт расположился на льду, у проруби, в которой купалась старуха. Парки несколько раз подходили к нему, но все же разрешили порыбачить. –Жалко, что дачу не подожгут, – сказала Лилия.
Лео тоже следил за дачей, не сам, прислал туда Дана. Тот снимал происходящее на видео. Парькова пробудилась в полдень, вышла на улицу в одном купальнике. Издалека, не видя ее морщинистого лица, можно было принять за девочку. Она побежала к прорубу.
-Дед, я не для тебя здесь реку топором долбила, – сказала она. – Сматывай удочки, посиди в сторонке.
-Принесла тебя нелегкая. Сейчас соберусь. Три минуты. А то крючок в задницу влетит, – попросил Морячок.
Юря понес моржихе одеяло, чай и водочку. Бабка приказала ему лезть в воду.
– Лезь, пока сама туда тебя не запихала, – заорала она. Паренек тут же сиганул в прорубь, даже не раздеваясь.
-Всю рыбу распугали, – проворчал Альберт, сматывая оснастку. – Лета вам мало. Дура седая. Хоть бы угостила алкоголем.
-А ты не садись срать под чужими окнами, – заорала Парькова.
-Козочка моя, мне холодно. Можно мне выбраться? – спросил Юря.
-Пердунья старая, – не унимался Альберт. –Какая она козочка. Она баранесса.
-Сейчас и тебя в прорубь загоню, – пообещала мадам.
-Думаешь слабо? – спросил он. Альберт подошел к прорубу, загородил Юру тулупом и, во время взлета самолета, выстрелил в него. Юра ушел под воду. Морячок развернулся, увидел, что старуха надела на себя куртку. Он выстрелил в нее. Целился в сердце. Она упала. Он подошел к ней. Она открыла глаза и выстрелила в него прямо через рукавичку, в живот. Бабка поднялась. – Вот и покупались, – сказала старая ведьма. – Контрольный выстрел делается в голову, вдруг у клиента в курточке бронежилетик. Юрочка, не вынырнешь? – спросила она у воды и пошла домой. Никто не вышел, чтобы убрать тело Морячка.
-Пойду за ним, – сказал Василий Воршиной. – С дачи стрелять не будут.
-Ползи под берегом, тогда парки ничего не увидят, – посоветовала Лилия.
Василий скатился с бугра чуть ли не к проруби. Альберт дышал.
–Кишки прострелила, – промычал он.
-Я вытащу тебя. Если сразу не умер, то выживешь, – ответил Вася. Василий взял его за ворот тулупа и поволок в лес. На бугре перевязал его, сделал несколько уколов.
Лилия крикнула из машины: – Грузи его, отвезем в Обшаровку, с глаз долой. Чтобы я еще заказала услуги в такой непрофессиональной фирме.
Василий сел за руль, мчались они со скоростью свыше 200 километров. Дорога была скользкой. Лилия сменила Лебедева на подъезде к городку. Знакомый врач положил Альберта на стол, прямо в кабинете. Лилия сама ассистировала ему. Операция была закончена за 15 минут.
-Оставить его не могу, – сказал врач. – У него печень затронута. Хорошо, что вскрыли, кровь откачали. Потребуется уход.
-Мы будем с ним на даче Милой Керы, – сказала Лилия. – Я дам тебе 10 тысяч, если спасешь его.
-Этого мало. Я ведь понимаю, что на меня могут выйти и пытать.
-18. И точка, -раздобрилась Лилия.

Василий загнал машину на задний двор дачи Керы. Дом был пуст. –Тебя ждут в Москве? – спросила Лилия его. – Я найду машину и тебя отвезут.
-Сейчас ехать не могу, устал. Я буду спать. Восхищаюсь этой Шапокляк. Выскользнула из хороших лап.
-Жалко, что так легко умер Юря. Мадам Парькова развлекается. Не с собой же на тот свет тащить денежки. Надо ее выкрасть и привезти сюда. У нее очень много денег. Тебе на миллион лет хватит.
-Миллиард что ли?
-А может и не один. И в долларах.

Василий так стремительно уволок Морячка, что Лео был взбешен. Попало и Даниле. Лев приказал перерыть все Подмосковье, но найти раненого. Опрос работников ГАИ дал направление движения машины Воршиной. Когда Василий вернулся из Обшаровки, то Макс приехал к нему домой.
–Помоги мне похитить старуху, – попросил его Василий.
-Я не хочу помогать Лилии. Пусть погибнут оба приведения.
-Тогда я украду ее один. Старуху охраняют всего 5 человек. Так меньше шансов, что кто-то продаст ее. Как думаешь, они вытащили тело Юрия?
-Вот еще. Труп утянуло ниже по течению. Теперь он всплывет лишь весной. Если раки не сожрут к этому времени.

Мадам Парькова любовалась собой в зеркале. –Какая старенькая, – сокрушалась она. – С такой кожей пора пользоваться искусственными фаллосами. Без Юры совсем худо. Поиздеваться не над кем. Панихиду заказать. Как их заказывают? А какой старикан появился у Льва. Никакого сопляка не надо. Бросить все и пойти с ним по миру. Вырежу себе посох из ореха, покрою набалдашник вишневым лаком или золотом. Я по сравнению с ним Офелия. Уж не влюбилась ли Парькова? Осторожнее. Мужики, – крикнула она паркам, – завезите сюда продукты и заминируйте тропинку. Оставьте лишь дорожку к прорубю. А меня в багажнике отвезите в санаторий. Пусть думают, что все еще сижу здесь, взрываются на минах. Люблю я разборки.

Парки повезли бабку в близлежащий военный санаторий, упаковав в коробку. Дополнительная охрана ехала следом, на двух машинах. Бабка материлась, пока не приехали.
–К главврачу, – скомандовала она.

Старуха постучала в дверь кулаком, не смотря на наличие звонка. Перепуганный немолодой доктор выскочил с куском пирога во рту. Он решил, что беспокоит известный хам, начальник округа.
–Бог мой, – развел он руки, увидев щедрую знакомую. – Давно не заходили. Я слышал, что вы того…
-Померла? Как бы не так. Я на тройку деньков.
-Можете занять люкс в центральном корпусе.
-Мне, как всегда, нужен крайний коттедж.
-Там, по личной просьбе академика Горна, друга маршала, живет академик Степанов. Сердечко у него.
-Переведите его в номер получше. Я покрою разницу в стоимости. Отключите у него свет, отопление. Скажите, что авария. Мне ли учит. Я подожду в машине. Жду 20 минут. И вы труп.

40. Крах.

Ксан Ксаныч спал. Его подняли. Доктор лично извинялся, ссылался на прогнившие трубы.
– А нельзя ли подождать до утра, – понял профессор, что его хотят выселить.
Паркам надоело ждать и они бесцеремонно зашли в помещение, стали собирать вещи Ксан Ксаныча. У профессора затряслись руки. – Номер, куда вас переселяют, намного лучше и дороже, – пытался сгладить ситуацию врач. Ксан Ксаныч поплелся за парнями. Номер на самом деле был роскошным. Но настроения это не прибавило. Ксан Ксаныч не смог заснуть. Он решил погулять. Ноги сами принесли его к коттеджу. Через окно он разглядел за столом старуху, курившую гаванскую сигару. Парни, которые переносили его вещи, сидели на крылечке. Ксан Ксанычу стало плохо. Он с трудом добрался до номера и позвонил жене. –Ирма, забери меня, – попросил он.
-Ты же говорил, что тебе там хорошо. Я завтра не могу, у меня банкет.
-Попроси кого-нибудь. Саньку, Горна, Насиму. Я не могу больше здесь находиться.
-Я приеду пораньше. Выпей стакан теплого молока. Усни.
-Где я возьму стакан парного молока.
-Теплого. Ты взвинчен. Попроси таблетку. Я завтра разберусь с ними. Сволочи, устрою им творческий вечер на пять часов. Все свое полное собрание перечитаю. Заодно и Крылова. Про лающую Моську.

Когда Ирма приехала за мужем, тому стало совсем худо. Его пришлось везти в кардиологический центр. –Нужна пересадка сердца, – сказал врач, лечившей профессора и раньше. – В центре трансплантации огромные очереди, и операция обойдется дорого. Бесплатно сейчас такие операции не делаются нигде в мире. В Израиле. Но там надо иметь страховку.
-Я не могу представить его с чужим сердцем. Сколько он протянет без пересадки? – спросила Ирма. Она и сама не ожидала от себя такой выдержки.
-Он может умереть в любое время. Может протянуть года три.
-Вот и подошли мы с Сашенькой к черте, и дочери нет. Придется продать картины.
-Лучше машины, дачи, – сказал доктор. – За картины не дадут хорошую цену.
-Да, дерьмо вырвалось из Кремля и растеклось по стране.

Макс позвонил в воинскую часть и сообщил, что нашел мины на даче Парьковой. Василия он отправил в санаторий. –Я обиделся на бабку, – сказал Макс помошнику. – Выставила из коттеджа уважаемого мною человека. Он попал в больницу. Василий, я с тобой.

Василий прибыл в санаторий официально, по путевке. У него был с собой лишь охотничий нож. Ирина отпустила его отдохнуть, на неделю. Из номера Лебедева коттедж Парьковой не было видно, но его было видно из спортзала. Василий планировал похитить мадам во время костюмированного бала. Бабушка мадам всегда организовывала подобные представления, любила грех. Василий старался вести себя адекватно, катался на лыжах, пил пиво с соседями, ухаживал за девушками, играл в теннис. Впервые за полгода он отоспался.

Бал всполошил санаторий. Отдыхающие только и говорили о нем. Кто уже съездил в Москву за костюмами. Их можно было взять в прокат и с санатории. Мадам старушка была очень довольно этим переполохом. – А спите, пьете, – посмеивалась она. Мадам пришла на бал заранее, села в уголке. На ее лице была маска, вышитая бисером и хрустальными шариками. Она смеялась, пила шампанское. На столике стояли поросенок, осетр, томленные в сметане куры.
Василий шмыгнул на кухню, следом за официантом, обслуживающим главный стол. Он затаился, и ухитрился насыпать в бутылку старухи наркотик. На кухню зашел официант, обслуживающий старуху, заказал поварам жареных улиток, недовольно взглянул на замешкавшегося Василия, но взял поднос и направился в зал. Бутылка попала на стол бабки. Плохо, что она пила коньяк из фляжки, к вину не притронулась. Ей не терпелось потанцевать. Но публика собиралась медленно. Она пригласила одного из парков, утащила его в центр зала. Вся укрытая в бархат и шелк, бабуля смотрелась очень соблазнительно, словно одетая в наряды мамы шестнадцатилетняя девчушка. Она стала развлекаться с мужчинами, приглашая их на танец, а потом приподнимая масочку и целуя. Отойти от поцелуя, даже бывалый мужик, долго не мог. Она все же налила вина, чтобы чокнутся с главным врачом.
-Не беспокойтесь, территория охраняется солдатами, посторонних не пропустят, – заверил доктор. – У нас же военный санаторий.
-Пусть другие беспокоятся, – засмеялась бабка. – Мальчики, больше не пейте, – приказала она, видя, что некоторые засыпают. – Отдыхаю здесь лишь я. Вы на работе. Генералов маловата. Как я их люблю. Если честно, пока ни одного не видела.
-Юг предпочитают, – попытался оправдаться главный врач.
Старушка вышла на улицу. Ее никто не провожал. Василий тут же подбежал к ней.
–Девочка, я весь вечер наблюдаю за тобой. Ты прекрасна. Хочешь в гости?
-Отчего же не пойти, только папочке скажу. Дурак, я же помню тебя. Подозрительно, что вертишься под ногами.

Бабушка почувствовала головокружение. Она осела на землю. В глазах потемнело. А пробудилась Парькова в роскошной белоснежней постели. У нее болела голова. Она тщательно пыталась вспомнить, что произошло накануне. Шла по аллее, потом провал памяти.
–Ей, гарсон, есть там кто-нибудь? – крикнула она. – Дайте таблетку аспирина. – Ей не ответили. Она подошла к окну. Снаружи они были закрыты ставнями. Дверь тоже не поддалась. – Допрыгалась, старая пудреница. Но если я жива, то меня не убьют. Может этот парень маньяк. Нет, не слышала о маньяке, который таких очаровательных женщин убивает.

Дверь раскрылась и в комнату зашла Воршина. Она принесла завтрак: яйца в мешочке, фрукты, кофе, воду, сок. Парькова с энтузиазмом приняла поднос. Аппетит у нее не пропал. Она составила чашки на столик. Поднос кинула в угол. Лилия подняла его и встала в сторонке. Парькова не соизволила с ней говорить. Воршина ушла. Бабка ничего не предпринимала. Время шло. Жилось ей не плохо. За ней прислуживали, приносили ей все, что пожелает. Парькова усиленно нажимала на мидии, гребешки и копченых угрей. Лилия не жадничала. Охраняли бабку родные братья Парамонова. Они знали, кто придушил их старшенького. Бабка спала, смотрела телевизор, танцевала, сама с собой. Лилия вновь пришла к ней через 10 дней. Старуха вновь проигнорировала ее. Смерти она не боялась. Она ничего не боялась.
-Вы можете обрести свободу, – сказала Лилия. – С пожаром в бассейне я потеряла все, значит и вы должны потерять все. Это справедливо. У вас будет полный пенсион, и свобода. Вы будите жить безбедно.
-Я не клушка, чтобы клевать икру. Считай, что не сговорились. Я готова ко всему. Могу предложить три миллиона долларов. Тебе их в век не заработать.
-За такой мелочью на улице не нагнусь. Смертью не пугаю. Пугаю скукой, отсутствием мужчин, водки, сигарет, фруктов и мяса. Голодание прочищает мозги.
-Я через лагеря прошла. Не теряй со мной время. Всем бы прожить столько, сколько мне выпало. Мне помогают ангельские силы, и черный и белый. Для меня это лишь очередное развлечение. Парки найдут меня.
-Они рады, что освободились от тебя. Конечно, не уверены, что мертва, внешне еще грустят, но в душе прыгают до потолка.
Лилию позвали к телефону. Она вышла в коридор. Василий сообщил ей, что Лео знает, где спрятан Морячок.
–Пойди на сделку с ним. Лео допросит старуху, а деньги поделите пополам. Может и Морячка не тронет. Они старые враги. Иначе останешься ни с чем. Лео остановится у Василисы в Херсаново. Точно знаю.
-Откуда ты все это знаешь? –удивилась женщина.
-Да имеющий глаза, ухи, голову соображает быстро. Шустрый я.
-Может колдовством его приручить? – спросила Лилия.
-Бесполезно. Он неуязвим. Это настоящий монстр.
Лилия присела, и написала записку: « Лев Петрович, мне надо встретиться с вами. Приезжайте на дачу Милой Керры в Обшаровке. Могу прислать за вами транспорт. Лидия Нуриева». Младший Парамонов отвез записку в Херсаново. Лилия стала ждать визита. Лео прочел записку.
– Вот она, многоликая богиня коварства. Две загадочные звезды признают меня, – зловеще сказал он. –А я их нет. Я еду к ней, – сказал он Дану, его вездесущей тени. – Сегодня.

Лилия встретила Льва в маленькой гостиной, предложила ему чай.
-Если вы поможете мне допросить Парькову, то получите 60% ее денег, – сказала Лилия. – Она сожгла мое предприятие и я нищая. Я хочу знать, где ее деньги.
-Вы отдаете мне 90%, плюс Морячок. Цель моего приезда не деньги.
– Он умирает. Ты убьешь Альберта?
– Я его сломаю. Он потеряет свою личносность.
– Чего можно ждать от человека, уничтожившего своего друга.
-Альберта я заберу сегодня. Старуха пусть поживет. Будешь давать ей специальные таблетки. А Павел во Франции. Это ложь, что там его двойник. Ради его же безопасности. Я, как и вы, собираюсь исчезнуть, сменить имя, внешность. Меня ты больше не увидишь. Проводи к бабке. Улыбнусь великой мадам.
Лилия привела Льва к Парьковой. Красавца ведьма заметила. -Левушка, неужели и ты против меня? Я любила тебя, как сына, – проворчала старуха.
-Тогда уж правнука, – съязвила Лилия. –Себя-то не обманывай насчет своей привлекательности.
-Делайте со мной, что хотите. Деньги не получите. Я объявляю голодовку.

Лев подошел к бабушке, заглянул в глаза, погладил по головке. -Вот и все, матушка. Мне нужны деньги на исследования. Слушайся Лилию во всем. Она твоя госпожа.
Парькова не теряла сознание. Она ощутила, что ее тело наливается свинцом. Она так и осталась сидеть, не смотря на то, что Лев не прикрыл дверь. По ее щеке покатилась слеза.
Лео пошел к Альберту, спящему в другой комнате.
-Как ты нашел меня? – наконец-то спросил Морячок.
-Узнаешь на том свете.
-Убьешь?
-Не совсем. Я выну из тебя душу, а тело останется бегать. Мне нужен ручной убийца. Я заберу тебя в небольшое село. Ты сам дойдешь до машины?
-Может быть, я даже рад этому. Я все равно убью тебя.
-Не смеши. Ты не узнаешь даже свою мать. По моему приказу ты убьешь своего ребенка.
-Не верю. Психологи криминалисты говорят, что убийство нельзя внушить.
-Я все могу. Это не сложно.

Лео не сообразил скупить все продаваемые в Херсаново дома. И жителей в деревушке прибавилось. В основном это были беженцы с юга и москвичи, которым надоел шум города, и которые жили, сдавая квартиры в наем. Джип Лео легко протаранил деревенское бездорожье. Он привез Альберта. Василиса встретила Льва неприветливо, не стала с ним разговаривать, полезла на печку. Морячка увели в подземелье. Василиса прекратила храп и сказала: – Кое-кто из новых жителей стройку затеял. Может и возродится село. Есть у меня еще одно убежище. Уходить вам надо отсюда.
-Болото?
-Туда-то никто не сунется. Там ад.
-Я уйду на необитаемый остров на Волге. Место пока не выбрал.

Парькова подписала все документы, продала Лилии и Льву недвижимость, акции фабрик, оформила доверенность на получение денег со счетов сберегательного банка, отдала распоряжение перевести весь товар со складов Обшаровки в столицу. Больше у нее ничего не осталось. Она вела себя безропотно. Она казалась помешенной, но с упорством шизофренички несла свой крест. Без нее парки перестали пугать кого-либо. Лилия предложила им работу. Половина из них согласилась. Другая половина попытались организовать собственное дело, примкнуть к другим группировкам. Саму же Парькову перевезли в Обшаровку, под присмотр глыбообразной медсестры. Лилия иногда заходила к ней. Ведь проблемы были. На швейцарских счетах Парьковой денег не оказалось, хотя она утверждала обратное.
-Я даю сто процентов гарантии, что она нас не обманывает, – убеждал Лилию Лев, по телефону. – Хорошо, я заеду, побеседую с ней. Швейцарские гномы мастера на выдумки. По истечении какого-то времени они могли перевести все средства на другой счет. Она сама ничего не могла сделать, находясь в плену.
-Я не буду кормить ее три дня. Разрешу давать кружку воды. И никаких прогулок.
Лилию старуха продолжала игнорировать, но когда та навестила ее, то бросила фразу:
– Боюсь, девочка, что все, что я могла бы дать тебе, уже отдано.
-Стерва, – коротко ответила Лилия. – Отсюда у тебя один путь – в психушку.
-И когда же приедет этот жалкий фокусник? Боюсь, что я не смогу больше воспользоваться его услугами. Иди, я устала без хорошей еды. Больше с меня взять нечего.
-Я возьму. Что-то, где-то, почему-то еще спрятано.

Парькова проголодала три дня, но ничего не просила. Она приняла решение. Медсестра захрапела. Парькова вышла на балкон, покурила напоследок, даже не перекрестилась, перевалилась через щиток. Сиделка проснулась в три ночи от холода. Мороз выстудил зал. Она все поняла. Прибралась на балконе, стерла отпечатки пальцев и пошла вниз. Она отнесла труп на дорогу, и бросила его там, поехала к Лилии. Та щедро заплатила ей и просила обо всем забыть. Если фиктивные похороны Парьковой были пышными, то реальные убогими. Ее схоронили на больничном кладбище для бездомных. Лилия решила откопать ее и перенести труп в реальную могилу. Помогали ей братья Парамоновы и полупьяный санитар, указавший место ее реального захоронения. Тело сожгли на костре и прах поместили в урну. Эпоха второго призрака завершилась. Стала ли для кого ее смерть поучительной. Вряд ли. Эта смерть осталась незамеченной. А учит лишь великое шоу.

41. Тайна склепа.

На городском кладбище у старухи был роскошный склеп. Парамоновы сломали запоры и Лилия сама спустилась вниз. Она осветила гроб святой водой и попросила подать ей ломик и урну. Она вскрыла гроб и увидела три чемодана. Лилия положила урну в гроб и попросила братьев принести еловых веточек. Она не хотела, чтобы мужики узнали о чемоданах. Лилия выбралась из склепа, перетаскала чемоданы в багажник. Когда мужчины вернулись с еловыми лапами, то она велела им заделать склеп намертво, а веточками украсить гроб. Когда те окончили работу, то она дала им по пять тысяч долларов, помянуть старую ведьму и не держать на нее зла. – Все, больше я вами не увижусь. Сами меня не ищите. Пусть Парамоша и ведьма встретятся там. Оба в аду. Им есть, что сказать друг другу.

Воршина вернулась на дачу Керы, пересчитала деньги и вызвала такси на Москву. Там она и встретилась с подругой. –Купишь сеть магазинов, киосков близ метро, деньги не жалей. Я дам любую сумму, – сказала она ей. – В помощники возьмешь Василия. Я с ним переговорю. Пусть твой муж не сворачивает свой бизнес. У нас должен быть плацдарм для маневров.
Все три чемодана Парьковой лежали у нее в багажнике. В одном была валюта, в другом ювелирные изделия, в третьем золото.- Во всем советуйся с мужем, – наказала она Кере. – Мне жаль, что ведьма покончила с собой. Она ушла непобежденной и не сломленной. Хотела бы я так достойно умереть.
– А какая разница, как умирать?
-Есть разница.

Машину Лилия закрыла в специально купленном гараже, ключи от него завезла Кере, поехала ко Льву.
-Она покончила с собой, – сообщила Лилия новоявленному магистру «Космо».
-Как ты это допустила?
-Я? А ты? Она вполне владела собой. И насмехалась над нами. Я ее схоронила в ее могиле в Обшаровке, сожгла ее труп. Парки не знают о смерти.
-Они всегда будут твоими врагами.
-Пусть. Я выезжаю на лечение в Баден-Баден. Хочу иметь ребенка.
-Думаю, что опоздала. Но всякое бывает.
-Подумайте тоже над тем, над чем думаю я.
-Думать вам. Нужна моя помощь, плати.
-Я согласна.

Лилия покидала Родину. Ей хотелось встретиться с Горном, но она пересилила себя.

Она нашла узкоглазую проститутку похожую на себя, оплатила ей целую неделю услуг. Кера загримировала ее, приодела. Схожесть получилась идеальной. Девушка поселилась у Лилии. Они выпили вместе. Девочка отдыхала. Сама хозяйка вышла на балкон, покурить, посмеяться над шизофреническими выходками. Она увидела, как колыхнулась штора от сквозняка, кто-то вошел в квартиру, затушила сигарету и взяла в руки бинокль. Внизу стояла машина с ростовскими номерами. Чем-то она не угодила южной мафии. Штора вновь колыхнулась. Гость ушел. Лилия вышла в комнату. Проститутка была мертва. Зазвонил телефон. Лилия к нему не подошла. Потом позвонила Василию и попросила его приехать. Он помог избавится от тела. -Ведьма и с того света борется со мной, -решила Лилия. –Но все равно победила я. Пребывание в склепе бабки было полезным. Через несколько дней мой немецкий воздыхатель встретить меня в Мюнхене.
-Что нашла в гробу? – спросил Вася. – Я же тебя уже выучил.
– Не успею разделаться с одними врагами, как появляются новые, – думала ответила та. – Неужели Парькова многократно оплатила мое убийство. Ведь они лишились хорошего клиента. Лучше я рассказу тебе о тайне склепа тогда, когда все обо мне забудут. Ты все узнаешь. Здесь небольшая сумма. Только не падай в обморок.
-Василий пересчитал пачку банкнот и спрятал ее в карман.
-Почему у этого немца такие бесцветные глаза. Хоть бы ребенок походил на меня. У тебя в семье все нормально?
-Пока одни проблемы. Ты уже узнала, что женат?
-Давно. Без меня в слеп не суйся. Там пусто. Но привлечешь внимание парков. Там не все идиоты.
-Безликая масса. Мадам бабка штамповала их.
– Скоро мне покажут Германию, южные сказочные замки, Дюссельдорф. А пока столько дел. Займусь там устройством нового бизнеса.
-Ты не должен говорить там, что русская. Значит пустишь деньги старухи в оборот. К нам там настороженно относятся.
-Я немка. Я не выдам себя. Акцента у меня нет. Ты согласен?
-Акцента нет, но ты слишком правильно говоришь. Тебе надо упростить речь. Ты плохо думаешь о немцах. Вот они-то щепетильны к тайнам разного рода. И особенно к найденным кладам. Думают, что все это грязные деньги. Я знаю мало стран, где их можно отмыть. По-настоящему отмыть. Ты похожа на кореянку.
-Нет. Я немка, с кровью ставропольских туркменок. Перед богом все национальности равны. Католичкой я стала еще 10 лет назад. Интересно, на каком языке говорят в раю. Или там говорят образами.
-Там говорят на языке Адама и Евы, первоязыке человеческом, – удивил Лиду Василий. – Она свои слова не относила к нему.
-В каком городе ты бы хотела житьв Германии?
-Я попутешествую. Либо Гамбург, либо Бонн, либо Баден-Баден. Но здесь я буду полагаться на тебя.
Скорее всего Баден-Баден. У немца там вилла в горах.
-Вот и попрощались. Будешь прилетать?
-Если это не вызовет настороженность.
-Не плоди новых тайн. В склеп наверняка полезут. Может яды там оставить?
-Ничего не делай. Я даже не стала ставить сверху что-то бросающее в глаза. Сверху там простая могила. Сам не вздумай туда лазить. Верь мне. Там нет ни клада, ни тайны.

42. Чубковы. Декабрь. 1990г.

Болезнь с неохотой отпускала Риту. Она уставала, ходила на занятия через день, патологически боялась холода. В морозные дни сворачивалась в клубочек и укрывалась двумя одеялами.
Когда Вовка пришел с работы, то Рита поднялась с постели. Она обычно не делала этого.
–Доктор сказал мне, что через неделю мы можем вступать в половую связь, – сообщила она радостную весть.
-Мне нужно, чтобы ты стала прежней.
-Я никогда не стану прежней.
-Я не смог огородить тебя от несчастий. Прости.

Она потащила его в постель и впервые сделала минет. Он не понял понравилось ему или нет. Он чувствовал себя неловко. –Я хотела доставить тебе удовольствие, – сказала она, видя, что муж растерян. И она расплакалась. – У меня в душе пустота.
-Давай усыновим ребенка.
-Как хочешь. Тебе не будет мешать свет? Я стала бояться темноты.
-Может к психологу сходить?
-Ты мой лучший психолог. Это правда.
Вовка обнял жену и моментально уснул. Бегая в институт, потом на завод, он уставал. Когда он засопел, жена отложила книгу и подошла к окну. Город засыпал. Гасли окна в домах. Рита никогда не спала, когда Вовка начинал дремать. Он становился похожим на мальчишку. Как же она любила его. И как она могла бросить его. Рита пошла на кухню к женщинам. Впервые она взялась за спицы. Они, баба Катя, София и Рита просидели до утра. Вовку разбудили полшестого. Он уезжал на завод к шести. Его сделали бригадиром. Он должен был позаботиться обо всей бригаде, подвезти заготовки и комплектующие. Ему пришлось самому сесть на кран. Обучение прошел, но опыта еще не набрался. Он задел емкость. Петля на трубах ослабла и они посыпались вниз. Пришлось спускаться и заново увязывать пучок. –Сил моих нет смотреть на тебя, – сказал ему мастер. – Переведись на заочное. Прихожу на работу, ты здесь, ухожу, ты еще остаешься. Надорвешься.
-Не могу я уйти из института. У меня жена приболела. Я ее туда за ручку вожу.

После занятий Рита и Вовка сходили в районо, в комиссию по опеке. Им дали перечень документов, которые необходимо заполнить при усыновлении детей. Вовка оставил жену в кафе, а сам побежал на рынок. Цены перед Новым годом подскочили в два раза. Когда он вернулся, то жена вновь плакала.
–Без меня бы ты поехал на горнолыжный курорт, а со мной в санаторий, – сказала она. – Вова, мне помог Прокоп. Попроси его прийти еще раз.
-Его нет в городе. Лев не разрешит мне искать его.
-Может он в Херсаново? Лишь ребенок вернет меня к жизни. Он поможет мне создать в организме среду благотворную для ребенка.
-Поехали домой. Ты устала.
-Я постоянно устаю.
-И я. Это хорошо. Домой?
-Домой.

Под вечер к Чубковым явились Лебедевы с вещами и детьми. – Васька сдал нашу квартиру под офис. Мы к вам жить, – объявила Ирина своим. – Вася мне работу нашел. Преподавать аэробику в элитарном клубе. Я новый купальник для этого купила.
-Пусть работает. Она устала сидеть дома. Со второго семестра я ее в институт выгоню, – сказал зять. – Работать она не будет, но высшее образование ей не помешает.
-В куклы не наигрались, а детей завели, – заворчала баба Катя. – Высшее. Женщине до трех надо считать и хватит.
-Это Вася виноват, что я родила. Они хитрые, если один засыпает, то и другие тоже.
-Вот, во всем Вася виноват. Я вас обеспечиваю, все, ко мне не должно быть никаких вопросов.
Троица будто слышала слова матери, устроила шоу с ревом на целых полчаса. Рита стояла у косяка дверей и тоскливо смотрела на ребятишек. Ирина, успокоив детей, увела сноху в спальню, видя, что та хочет поговорить с ней.
–Что-то случилось? – спросила она Маргариту.
-Мы решили брать детей в детдоме.
-Хочешь подарю одного своего?
-Я не хочу шутить.
-Пусть сегодня же лезет на тебя. Ничего тебе не сделается. А завтра идем в клуб, где буду работать. Развеемся. Я тоже засиделась в стенах. Накинула на себя какую-то дрянь. Жить надо весело. Помогай мне нянчить банду. И опыта наберешься и потом не наделаешь ошибок. Все говорят, что усыновлять детей очень сложно, только по этой причине и не связываются с этим.
-Но ведь цсыновляют.
Иринка притащила пакет с покупками и вытряхнула свой спортивный костюм, какие-то яркие тряпочки. Она переоделась. Лучше бы ей оставаться голой. Она слегка прикрылась, надев гольфы, налокотники, шапочку. На виду остались лишь аппетитная попка и груди.
-Почти паранджа, – сказала Ира. – Вася разрешил носить это. А тебе я подберу что-нибудь побезобразнее. Это будет мой подарок Вовке. Вася хорошо зарабатывает, собрался новую машину покупать, Аудио. Я знаю его подлую душу. Будет на ней девочек снимать. Я-то так постарела, в зеркало боюсь заглянуть. Вдруг оттуда на меня корова посмотрит.

В спальню пришел Вовка и выгнал сестру, принес с кухни чай и фруктовый салат. Рита испуганно посмотрела на него. – Малышка моя, – прошептал он, – когда придет твоя весна? – Она разжала его ладонь. – Что там? – спросил он.
-На ней танцуют крошечные эльфы, – сказала Рита. – Соври, что видишь их.
-На них прозрачные одежды. Они играют на дудочках и бьют в бубен с колокольчиками.
-Люблю твои веки, вздохи. Уговорил, – сказала она. И колокольчики прозрачных эльфов на самом деле зазвучали в уютной спальне. Эльфы очень любили красивых людей. Эльфы очень любили сказочную атмосферу. Без этой атмосферы они задыхались.

На другой день Рита и Иринка все же уехали в клуб. Рита села за пульт управления музыкальным оборудованием. Ира выстроила учеников в одну линию. Моложе сорока там никого не было.
–Девочки, мальчики, за месяц вы почувствуете, что стали стройнее. А через год вы будите идеально сложены. Музыка поможет держать ритм. Но при условии, что слушаетесь меня. И лучше вам не обманываться. Одно лишнее пирожное и все пойдет насмарку. Есть можно все, но все придется записывать. Я буду проверять и подсчитывать калории. Без моей помощи вам не освободиться и от грамма веса. Такова жизнь. Моя просьба, больше смеха, больше кокетства, больше хорошего настроения. – Рита включила музыку. – Чтобы у вас стало красивым самое сексуальное место, а это задница, приседаем ровно держа спинку, а потом становимся на четыре точки и махаем согнутой ногой. Туда-сюда. Можно быть страшненькой, но фигура украсит вас. А ее можно сделать.
Иринка зажгла толстяков своей энергией. Работала она два часа без устали. Ее не хотели отпускать. Она велела Рите поставить ламбаду и попрощалась. – Надеюсь, что нагрузки вас не испугали и потерь в группе не будет, – доброже6лательно заявила она.

Красавицы не переодевались, лишь накинули на себя шубки. За ними должен был заехать Василий, на новой машине. – Себе он купил механическую игрушку. Заставлю его купить изумруды. Пусть пузаны поймут, что я женщина дорогая. Выйдем на улицу и распахнем шубки, – предложила Ирина.
-А откуда в жизнь выпрыгнули все нынешние богачи? – спросила Рита.
-Партийцы и торгаши. Бандиты. Ну, цеховики, валютчик. Сама не знаю. Васька сейчас с деньгами.

К ним подъехал мордастый паренек. – Вася занят, просил забрать вас, – сказал он. – Я Дима Горн.
-Муж поздно придет? – спросила Ира. – Я видела тебя в киоске. Ты пепси торгуешь рядом с моим домом. В следующий раз не приезжай за нами. Я должна знать, когда он будет дома, где он. Доехать я могу и на такси.
-Скажите ему это сами. Садитесь. Холодно, а вы в трусах.
-Какой же ты вредный. Замерзнем, погреешь, а пока рули, – сказала Ирина, усаживаясь на переднее сиденье. Когда подъехали к дому, то Димке пришлось тащить сумки в квартиру Чубковых.
–Благодарю, – поцеловала его Ира в лоб.
-Как мертвеца, – усмехнулся парень. – Вот приснюсь в полночь, весь синий.
Иринка отобрала сумки и махнула ему, чтобы убирался. Она застучала ногой в дверь, чтобы быстрее открывали. Оказалось, что баба Катя подмывает детей в ванной. Ира пошла к ним. Рита прислонилась к косяку. Она устала. В дверь неожиданно позвонили. Она сразу определила, что это муж.
–Я такой голодный, – сказал он с порога.
-Мой руки на кухне. Ванная занята, – сказала жена. Она быстро накрыла на стол. Ел он не с меньшим аппетитом, чем Васька. Рита залюбовалась им. – Проголодался?
-Не то слово. Хотел пирожки даже покупать. Но они такие пережаренные были. Не рискнул.
-Видел Васькину машину?
-Мы вместе ее выбирали.
-Цвет хороший.
-Там все хорошее. Особенно цена. Мне на такую не заработать. Не хочется в стриптиз идти.
– Я могу выйти на работу, какой-нибудь секретаршей.
-И речи не веди. Пока я не увижу, что ты абсолютно здорова, о работе даже не заикайся. У тебя есть муж.
-Я горжусь тобой, гожусь, что вошла в семью Чубковых.
-Ой, я уже порозовел от стыда. Даже покраснел. До отца мне еще так далеко. Когда он был жив, я не понимал, что он за человек. Теперь бы я ловил каждое его слово. Думал, что он будет жить всегда. Прости, меня, папа, если слышишь.

43. Зайка.

Зайка жила у Екатерины Петровны. Она сообщила родителям новый адрес и те привезли ей картошки, лука, сала. –А Полина Семеновна так довольна, что ты ушла от Кости, сто рублей даже прислала, – обрадовала дочь мать Зинаида.
-Костя женился, – сообщила ей дочь.
-На алименты подай.
-А это не его ребенок.
-Тогда на Чубкова подавай. Я бы с обоих деньги брала. А Авдеевы тебя любят, запала ты в душу. И со мной здороваются. А ведь Костя привозил свою бабу. Она была в инвалидной коляске, а то бы я ей все волосы выдрали. Зря ты развелась с ним. Мне тебя не выучить.
-Я как-нибудь. С голода не умру. Я в лабораторию устроилась, подъезды убираю. И Екатерина Петровна мне помогает. Она золотая женщина. Мама, только не лезь ей в душу. Дочь у нее в автокатастрофе погибла. У нее внучка есть, за границей с отцом живет.

Зайка напоминала Екатерине Петровне дочь, Машеньку. Ее жизнь обрела смысл. Но она решила найти ей опору понадежнее. Екатерина Петровна присматривала за пустующей квартирой Лядовых. Там иногда жил Саня. Он был лентяем и зарос бы грязью без ее помощи. Екатерина Петровна пошла к Лядовым, сделать влажную уборку, позвонила соседу Захару, попросила его подняться. Тот вскоре пришел. –Как здесь Сашка ведет себя? – спросила Екатерина Петровна.
– Мы разное поколение, – ответил Захар. – Мне ведь 35 лет.
-А я у себя девочку поселила. Может в следующий раз вместе сюда приедем, мне стало тяжело убираться, стара.
-Красивая?
-Ты губу-то не раскатывай. Знаю я вас, старых холостяков. Все равно не женишься. А ей нужен муж. Она в разводе, ребенок на руках. Ей всего-то 20 лет. Захар, ты мужик опытный, не задури ей голову, если познакомишься.
-Для меня она уже старовата. Я на восемнадцатилетних только заглядываюсь. А кто отец ее ребенка?
-Какой-то Вовка Чубков. Он женатый. Парень вроде бы не плохой. Но помощи от него не вижу. Она решила окрестить сына. Хочешь стать крестным? Или хотя бы отвези нас в церковь. Креститься-то умеешь? Все вы безбожники.

Захар среди всех своих подружек не видел будущей жены. Зайка не заподозрила козней со стороны Екатерины Петровны, оделась на крестины скромно, закуталась в темную шаль. Она не обратила внимания на мужчину, заехавшего за ними. Екатерина Петровна села на переднее сиденье. Верхнюю одежду они оставили в машине, пошли в церковь. Батюшка скрупулезно выполнял все требования обряда. Мальчишка перепугался и вцепился батюшке в бороду. Захару пришлось отрывать его от попа. Батюшка был добрым, засмеялся. Матерям не полагалось заходить в церковь. Но они толпились у дверей. На улице было холодновато. –Захар, а теперь к нам, – сказала Екатерина Петровна, после завершения обряда.
-Конечно, подарок крестнику передам. Я ему костюмчик и валенки купил.

За столом Захар рассмотрел Зайку. Она выглядела отнюдь не простушкой. Очень короткая стрижка, минимум косметики на лице, строгое, но стильное платье. Захару было приятно это общение. Его пугала разница в возрасте. Он решил присмотреться к Любе повнимательнее. Приближался Новый год. Захар съездил к Нефедовым и договорился, что и они тоже посмотрят на Зайку. Те давно не были у Екатерины Петровны, дали согласие. В праздничную ночь Захар привез к Екатерине Петровне Дашу и Клима, сестру с мужем. Компания небольшая, но дружная и веселая. Лучшего Нового года у Зайки не было. Играли в фанты, в бутылочку, ели пирожки с сюрпризами. Зайка проснулась в полдень нового года, Захар спал рядом, правда в брюках. Дома никого не было. И Зайка вновь уснула. Ее разбудил Захар.
–Как это мы оказались в одной постели? Надеюсь я не шумел? – спросил мужик.
-Я подозреваю, что меня перенес Клим, – предположила Зайка.
Захар свел брови. –Люба, если мы не решимся сейчас, то никогда не решимся. – Он подсунул под ее спину руку и прижал ее к себе, как домкратом. – Я говорить не умею, ты почувствуй меня, – добавил он.
-Захар, я чувствую.
У Любы давно не было секса. Захар очаровал ее. Он был крепким, очень темпераментным. Он не придавал особого значения прелюдиям. Но с ним можно было и забыть про них. Он ушел на балкон в одних трусах. Люба прибралась в комнате, сбегала за Екатериной Петровной. Захару это не понравилось. –Прости Захар, но я хочу иметь своего мужчину, а не любовника, – прояснила ситуацию Зайка. – Я старомодна.
-Спрошу проще. Тебе было хорошо со мной?
-Если бы я была одна. Я в ответе за сына. Я буду думать о его счастье, а уж потом о своем.
-А если я сделаю тебе предложение? Ты выйдешь за меня замуж? Мы ведь еще мало знаем друг друга.
-Мне надо подумать. Но я решусь на это безумие.
-Вот, все очень просто. Я приеду завтра. А то Екатерина Семеновна строже моей мамы.

Захар ушел. Люба позвонила Чубковым, попросила к телефону бабу Катю. –Мне нужен адрес Красик, – сказала она старушке. – Костя переехал жить к ней. Мне сделали предложение. И я хочу, чтобы Костя отказался от отцовских прав на сына.
-Любонька, я очень рада за тебя. Пиши адрес.

Костя не ожидал увидеть бывшую жену. Анны дома не было. Зайка сообщила о цели визита.
-Значит, нашла человека с положением, – сказал Костя. – Или Чубков берет?
-Костя, что плохого я тебе сделала. Ведь из-за тебя я потеряла любимого человека.
-Я ни о чем тебя не просил. Я дам тебе все, что хочешь. Мне этот ребенок не нужен. И ты не нужна. Как я был слеп.

Когда оформляли отцовство Захара, то работник Загса сразу предложил Любе зарегистрировать и брак. И они согласились. К огорчению Екатерины Петровны, Люба переехала жить к мужу. Зайка быстро поняла, что забеременела от Захара. Она сделала тест. –Ты будешь доволен, если станешь отцом? – спросила она мужа.
-А разве по мне этого не видно? Я сейчас стану таким злым…
И он поцеловал ее, чуть ли не впервые. Зайка скрывала от родителей, что вышла замуж. Но все же позвонила матери. Та помчалась к Насте Лядовой, получить информацию о Захаре.
-Бог берег его для твоей дочери, – сказала Настя. – Лучшего мужа ей и желать не надо. Ну, выпьет, как и другие. Услужливый, работящий. А Сашку в армию скоро заберут. Пашка совсем забыл, не пишет. У всех что-то в жизни происходит. А у меня ничего. Ни разводов, ни свадеб.
– У меня же одни разводы. Хорошо тебе, три сына. Ты бы с девками пожила. Одна в подле принесла. Другая второй раз замуж выходит. Родит не понятно от кого. Надо мешки готовить. Повезу. А то поди голодует там, ни картошечки в волю поесть, ни яичек. Что им в городе-то жить. Ехали бы ко мне.
-А здесь-то им где жить. Если только бабушку Полю уморят. И будут в ее доме жить. А потом еще говорят почему рожаем мало. А где им спать-то нормально. Если поедешь, то передам Сашке сумочку.
-Я не на машине поеду. Не возьму, не обижайся. Тяжело. Поехали вдвоем. Я ведь Москву-то совсем не знаю.
-Можно подумать я знаю. С торгашами езжай. Они подскажут. Если бы я поехала, то разве бы не прихватила и твоей Зайке сумочку. А я слабее тебя.
-Думаю, что не прихватила бы. Может девчонок зашлю. Они помоложе. И расскажет она им побольше. Вот только не знаю Валю послать или Валерию. Пусть сами решат.
-У Валерии ребенок. Валю пошли. Может и жениха там найдет. Они в Москве так всюду и валяются. А то еще годок и старой девой станет.
Зинаида не стала больше засиживаться.
-Ой, аж голова разболелась. Не слова, а удары кинжала в сердце, – высокопарно заявила она. – Здоровья тебе, а мне пора. Сама поеду. Решено.

Мать Зинаида съездила в город раз, в общем зачастила с поездками. Она считала, что Люба стала высокомерной, повзрослела. Земляки не узнали бы Зайку. Она стала худой, скуластой, почти мужская стрижка, удивляла даже москвичей. Строгий костюм, отсутствие бижутерии довершали портрет. Захар был ей доволен. Мать его никогда не баловала, только ругала из-за того, что не женится. Захар и еду себе сам готовил, и стирал, и гладил брюки. Опека жены его удивляла. Не успеет он переступить порог, а она уже накрывала стол, мыла и сушила его обувь, заставляла надевать сухие носки. На кухне всегда играла тихая музыка, блюда не повторялись никогда. Где она только и брала рецепты. Захар не сразу привык ко всему этому, даже ругался, грозился обедать в пивной, но потом махнул рукой. Внимание ему льстило. Его стало тянуть домой. И он перестал ходить в баню.
-Я сдам сессию, – сказала Зайка мужу. – Может съездим в деревню? Похвалюсь тобой перед земляками.
-А я хотел на юг.
Зайка отобрала у него тарелку и принялась за мытье.
-Смени рубашку, иди в зал. Я книги из библиотеки принесла. Почитай.

Захар полистал книги, взял детектив. Он знал, что жена найдет себе дело, придет в спальню лишь перед сном. Если Захар уставал, то она успевала засыпать быстрее его. Он даже пожаловался матери, что не соответствует уровню жены.
–Так соответствуй, – ответила мать. – Ты стал слишком ленивым. Не я ее выбрала. Иногда она походит на замерзшую птицу. А ты знаешь, что она читает? Нет? Учебники по нейрохирургии, гистологии, генетике. Зачем это ветеринару? Выводи ее в люди, в театр, в ресторан. У нее нет друзей. Ей скучно. И разувайся на коврике.
-Звала меня на вечер поэзии, а я посмеялся.
-Ты можешь ненавидеть поэзию, но знать, что ее любит твоя жена. Рядом с такой девушкой не место человеку, воняющему воблой.
-Я перестал ходить в бар. Мне трудно перестроиться. Я старый холостяк.

Зайка вернулась с прогулки. Сын с матерью затихли. –Зря не пошел с нами, – сказала Зайка мужу. – Видишь, как малыш разрумянился. – Сынишка выпятил живот и прошел в комнату к бабушке, уткнулся той в колени. Ему исполнился лишь годик. Ему не трудно было считать чужую бабушку своей, а Захара отцом. На следующий день Захар заехал за женой в институт. Увидел, что она разговаривает с Лео Абалкиным. Он ненавидел этого человека, от которого исходил пучок негативной энергии. Захар подошел к говорившим, кивнул Льву и, взяв жену за локоть, потащил в машину.
–Что случилось? – возмутилась Зайка.
-Я не хочу, чтобы ты общалась с ним. Он разрушил семью Павла Лядова. Павел бежал из страны и до сих пор не живет с Людой. Будто ураган разнес их по разным морям. И у этого урагана есть имя. Лео разрушитель.
-Мне он делал лишь хорошее. Он лечил Костю. Ты ошибаешься.
-Поверь мне. Избегай встреч с ним. Он лишь использует человека, и бросает его, когда становится ненужным.
-Я сама разберусь.
-Люба, я настаиваю. Радиация тоже незаметна. Я знаю двух мальчишек, которые не протягивают Льву руку. Это дети академика Горна. Не подавать руку человеку, которого боятся головорезы, опасно. Но Лев признает их правоту. Что он хочет от тебя?
-Я дала ему слово, что буду заниматься генетикой. А почему Александр на стороне Льва?
-Не знаю. Настя Лядова тоже любит Леву. Он умеет завладеть личностью человека. Он мой враг. И ты должна это понимать. Я никогда ни о чем не просил тебя. Это первая просьба. Не общайся с ним. Либо он, либо я. Выбирай.
Это была первая размолвка между молодоженами. Захар понял, что жена не уступит, хотя она и пообещала.
–Я буду здороваться со Львом при случайных встречах, – через несколько дней заявила Зайка.
-У человека, у которого вся жизнь расписана по минутам, не бывает случайных встреч. Я знаю его лучше тебя. Каждая его случайная встреча запланирована еще за год.
Зайку притягивала завеса тайн, стоявшая за Львом. Эта масса тянула, как черная дыра звездочку. Когда он встретил ее в следующий раз, то увез в маленькую кофейню.
-Я не знал, что ты вышла замуж за Захара, – сказал он.
-Это упущение? Лев, ты не искренен со мной. Лучше не отвечай мне, но не ври.
-Я ничего не знаю о Лядовых, не поддерживаю с ними связь. Он упрекает меня в этом?
-Ты не поддерживаешь или они не хотят поддерживать?
-Не задумывался. А к Захару отношусь прекрасно. Эта партия для тебя лучше, чем партия с Чубковым. Зайка, я мыслю шире. Вернемся к нашему разговору после родов.
-Лев, я с тобой. Они тебя не понимают. Подвези меня до центра города, прогуляюсь.

Зайка хотела порадовать мужа, купить ему приятную безделицу. Она не знала его вкусы, книг он не любил, не курил, рубашки у него были похожие друг на друга, спортом не занимался. Она купила лишь яркую майку. Домой попала позже, чем обычно. Сын спал. Свекровь читала. Зайка решила потушить капусту с куриными потрохами и грибами. Через час муж привел в гости Сашку Лядова. Сашка не узнал коротко стриженую землячку. -Это наш сосед, Саша Лядов. Александру повестка пришла, немного не дотянул, чтобы не ходить в армию, – сказал Захар. – Военные спохватились. Ему не отвертеться от службы.
-Я сам решил идти в армию, – ответил Саня. – Надо уехать из города. С женой больше ничего не связывает. Пусть она устраивает свою жизнь. Вроде бы живет с кем-то хорошим.
-А дочь? – спросила Зайка.
-Она у моей матери в деревне. С Паулиной мамашка находит язык.
-Саша, навести Ксан Ксаныча. Он очень плох, – сказал Захар.
-В этом доме покормят? Я есть хочу, – не ответил Лядов. – Навещу. Если в армию не заберут.
Зайка накрыла на стол. Сашке, помимо капусты, налила в чашку суп-лапшу. Она оставила мужчин на кухне.
-Саша, скажи, а Лев не мог влюбиться в мою Любу? – спросил Захар.
-Чушь. Он искоренил в себе даже такое чувство, как привязанность. Если он будет допекать твою семью, то скажи мне. Я смогу повлиять на него. Зайка тянется к счастью.
-Ты с ним?
-Во многом, да.
-Вы все слепцы.
-Ты заблуждаешься. Время все расставит по местам. Льва важна лишь наука. Все остальное для него мелко. Как тебе с зайкой? Ты хотя бы знаешь, что мы земляки?
-Теща рассказала. Она у нас через день бывает.
-Да. От тещи никуда не денешься.

44. Беременность.

Рита больше не температурила, и чувствовала в себе перемены. Она поделилась опасениями с Ириной.
–У тебя были раньше задержки? – спросила та.
-Я не должна забеременеть. Я боюсь этого.
-Сдай анализы. Тесты ненадежны.
-Я боюсь этих больниц. Сейчас пойдешь, тысячу болезней сразу найдут.
-Иди. Не за руку же тебя вести.
-С Вовкой пойду. Боюсь одна.

Но в больницу Зайка пошла одна, сдала анализы. И врач подтвердил беременность. Сердце Риты будто провалилось в яму. Дома она решила приготовить что-нибудь вкусненькое. Кроме супа с клецками в голову ничего не шло. Она то и дело присаживалась и гладила себя по животику. А животик был плоским. Вовка почувствовал, что у жены хорошие новости.
–Ты сможешь иметь детей? – спросил он.
– Я уже беременна.
Вовка вытащил из пакета шампанское и открыл его. Оно окатило все стены и даже потолок. На донышке осталось меньше половины.
Иринка же, вместо того, чтобы радоваться за брата, устроила разборки мужу.
-Ты не знаешь, что такое любовь. Если Вовка Риту любит, то цветы в суп кинул. И шампанским полы моет. Видел бы ты его лицо. Ты мне до сих пор не купил серьги, я имею в виду дорогие.
-Они стоят, как две машины. Неужели расстроилась. Куплю я их тебе. А шампаским я луше тебя вымою, чем полы.
-Легче всего отделаться от меня умопомрачительными серьгами.
-Знаешь, милая, сегодня будешь без секса. Повертишься ночь без мужика, узнаешь, что такое любовь.
-Это будет забавно. Завтра же подцеплю какого-нибудь пузана. И буду вся серьгами обвешана. Даже на заднице будут бриллианты. – Васька хлопнул дверью и ушел на кухню. -Любит, – потерла Ира руки. – На Вовку посмотрю и сразу вижу, что он любит. А Ваську не поймешь. Найму детектива, пусть последит за ним.

Васька швырял кастрюли по кухне. Иринка пошла кормить его.
-Рита забеременела. Наконец-то. Ой, я хотела сказать – бедная. Я больше ни за что рожать не буду. Такая боль. Ты хочешь бросить меня? – спросила она муженька.
-Поем и брошу из окна. Может хоть задницу отшибешь при приземлении.
-Кормить не буду.
Ирина демонстративно ушла спать. Когда Василий пришел в постель, жена уже задремала. Она проснулась ночью, посмотреть детей. Тогда спал уже муж. Утром он ушел на работу. Надо было проехать по всем торговым точкам, завести товар, взять заявки на новый. Он делал это сам. В отличие от Лилии, он не шел на большие затраты. Всю торговую систему обслуживали один снабженец, два бухгалтера и экспедитора, кладовщик. Убирались продавцы сами. Василий еле дождался бухгалтера, изъял у нее все деньги, на пару изумрудных серег. В полдень он купил украшения. С темными камнями для жены, со светлыми для Риты. Иринка ждала его. Она была в розовом пеньюаре. Васька ущипнул ее и она соскочила с кровати.
–Твое место на коврике, – заявила она. Иринка немного поотбивалась для приличия, и уступила. Василий вручил ей серьги. Она завизжала от восторга и кинулась их мерить. Камни так и заиграли. Через полчаса Ирина и Рита встретились в ванной. Обе в серьгах. Ну и смеху было.
-Я своему теперь месяц отказать не смогу, – сказала Ира.
-А Вовка меня не понимает. Он делает такое странное лицо, будто недоволен, что я хочу секса.
-Он с детства такой странный. Ему надо было девушкой родиться. А мой Васька такой неприхотливый. Может просто вставит между ноги и кончить. Выгнать бы его, да кто детей кормить будет. И где еще такого строевого мерина найдешь. Ему ведро на одно место можно вешать.

В марте Рита легла на обследование. Рожать ей было нельзя. Она же решила, что родит ребенка, даже ценой собственной жизни. И она ушла из больницы. Рита любила спускаться в парк, у театра Советской армии. Она долго бродила по тропинкам, подходила к деревьям и смотрела, как на них набухли почки. Она любовалась пенсионерами, поддерживающими друг друга под локотки, детьми, бегающими наперегонки с собаками. Как прекрасна была эта жизнь.
–А если я умру? Жениться ли он на Любе? – сказала она вслух.
-Нет, – услышала она. Сказал эти слова человек, сидевший на лавке. Не узнать его было невозможно. Это был Лев.
-Неужели я никогда не увижу своего ребенка. Хочется это сделать хотя бы одним глазом. После встречи с Прокопом мне стало легче, но снизилась сворачиваемость крови.
-Присаживайтесь. Это последствия воспаления. И лечить надо воспаление. Прокоп стал агрессивным. Мне пришлось изолировать его. Попробуй сама поговорить с ним. Я устрою встречу. Он в Москве. Идем. Но я не смогу даже попросить его. Сама. Поняла?

Баба Маня впустила Льва и Любу. После того, как Зайка и Костя Авдеевы развелись, няня вернулась в семью Абалкиных. И кажется ее там никто не ждал.
–Сидит, набычился, – сказала она про Прокопа. – Петр Иванович скоро выгонит его. Они так ругаются. А заодно и меня выгонит. А идти мне некуда. У тебя, Зайка, мне лучше было. Может новая жена Кости нарожает, возьмет меня вновь в няньки.
-Баба Маня, – прошел мимо Лев. – Я сниму для вас комнату. Не переживайте. Мне вы всегда нужны.

Лео зашел в комнату, где жил Прокоп. Дед смотрел в окно. Он даже не обернулся.
– Прокоп, я привел Риту. Ей стало хуже после твоего сеанса. Но она решилась повторить его.
-Пусть зайдет. За это вернешь меня в деревню. Мне там лучше. Тебе бы я ничего не сделал, но она светлое пятнышко. Отец у тебя – дерьмо.
-Знаю. Но я весь в него. Разве не понятно.
-Ты немного получше. Это и опасно.
Лев не научился управлять противным старикашкой. Прокоп вел себя с женщиной очень благородно. Он нянчился с ней час.
–Не мойся три дня, – сказал он, провожая Риту к дверям. – Воспаление пройдет полностью. Иди. Человека трудно сделать несчастным. А счастливым невозможно.
Лев пошел проводить Риту. Они столкнулись нос к носу с Иринкой. Та была в белой норковой шубке. В ушах горели изумруды.
– А мне мои пузатые ученики сделали подарок, – распахнула она меха. – Шуба.
Лев попрощался с женщинами. Люба легко поднялась на свой этаж. Этому удивилась даже Ира.
-Зря ты взяла подарок, – сказала Рита. – Они привыкли покупать все. И метят в тебя, а попадут в Василия.
-Если не будешь чувствовать себя купленной, то никто тебе не укажет на это. Вася разберется с ними. Знаешь, почему Вовка враждовал раньше с мужем. Васька смахнул его с лыжной трассы одним движением плеча. А Вовка не слабенький мужик. Мой Василий самый сильный.
-Не создавай мужу трудности.
-Он все мне прощает.
Васька ей так простил, что Иринка стала заикаться. Он пришел домой, осмотрел шубку. –У нас гости? – спросил он жену.
-Это моя шубка. Я заработала на нее сама.
Васька побелел, позеленел. Лицо у него исказилось, желваки заходили ходуном. Он взял шубу, саданул ногой по закрытой двери, та слетела с петель. Шуба улетела на лестницу. Иринка принесла ее назад.
–Дай мне денег, заплачу за нее. Я не могу ее вернуть. Она мне понравилась.
-Ты вернешь ее завтра. А если не вернешь, то больше там работать не будешь. Не послушаешься, то я уйду от тебя. Вариантов не предлагаю.
-Ты меня не любишь.
-Зато ты меня любишь, унижаешь перед этими кабанами. Я требую лишь уважения к себе. Я давал тебе повод для ревности, для недовольства?
-Давал. И не раз.
-Примеры.
-А сколько раз ты ночевал дома? Я не знаю, где ты шляешься.
Василий ушел в спальню. Иринка была перепугана, но довольна. Рита была напугана еще больше. Она и слова сказать не могла. Наконец, Иринка заговорила сама: – Думала, что он охладел ко мне, отделывается дорогими подарками. Сегодня спать со мной не захочет, если не приду туда в этой шубке. Проверю его чувство юмора.
-Парашют одень. Или подожди, когда Вовка придет. Он заступится за тебя.
-Я все равно сексуальнее Васьки. На меня оборачиваются люди на улицах. На него тоже, но подкрашенные мужчины.

Иринка отряхнула шубку, разделась и напялила ее на голое тело. Она зашла к мужу. В спальне было подозрительно тихо. Потом стало слышно, как Иринка смеется. Пришел c работы Вовка, перешагнул через валяющуюся на полу дверь. Вид у него был весьма усталый.
-Есть хочешь? – спросила его Рита. – Вася, приревновал жену. Не обращай внимание.
-А ты марш отдыхать. Я поем без тебя, жевать еду мне не надо. Завтра идешь на занятия, – сказал Вовка.
Рита улыбнулась, и все же осталась на кухне. Вовка сел есть. К ним зашла Ирина. Она была в халатике.
-А где меха? – спросила ее Рита.
-В доме повещенного не говорят о веревке, – буркнула Ира. Она вернулась в спальню и пришла оттуда в рукавах от шубы. – Я попросила раздеть себя. Он и раздел. И был словно факел. Никогда так быстро не кончал. Я теперь каждый раз буду его злить.

На занятия Иринка пришла в шубе без рукавов, небрежно бросила ее. В группе зашушукались, но расспрашивать преподавателя не решились. –Сегодня занятия будут раздельными. Мужчины будут заниматься с гантелями. А девочкам я покажу специальные упражнения для укрепления таза. Девочки, купите себе такие шубки. Я вчера легла в ней на постель. Раздевая меня, муж обезумил.
-Привела бы его к нам, – попросила одна из женщин.
-Боюсь, что не разрешит мне после этого работать здесь. Он думает, что преподаю детям.
Рита заехала к Ирине на работу, чтобы посидеть с ней в сауне. Занятия кончились. Иринка о чем-то мечтала.
– Подруга, я влюбилась. Помнишь мальчика, что приезжал за нами. Это Дима Горн. Женат, зараза. Знаешь, брат у него голубой. У Димы такой тяжелый взгляд, как у быка убийцы. У меня сердце в пятки уходит. Васька разорвет его.
-Васька специально подсылает мальчика, чтобы проверить тебя, – ответила Рита. –А если нет, то и того хуже. Васька убьет любого.
-Дима приедет за нами. Ты сядешь на заднее сиденье. Я потрогаю его за ляжку.
-Иринка, не играй людьми. Ведь у мальчишки семья.
-Ты только не вмешивайся. Я люблю ходить по лезвию бритвы.

Ирина не ошиблась. Рассерженный муж вновь не приехал за ней. Димку было ни с кем не спутать. Его загривок, здоровая морда придавала ему бандитский вид. Но он был очень деликатным человеком, с приятным тихим баритоном.
–Димочка, почему это муж так доверяет меня тебе? – спросила его Ира.
-Потому что мы с тобой спим с ним по очереди, – буркнул парень. – Не веришь, спроси его сама. Домой?
-Вот еще, мы с Ритой по магазинам, потом в бар.
-Это с мужем. И научись получше удовлетворять его, – ответил парень. – Мне ночью торговать в ларьке. Я везу вас домой. И целовать меня у подъезда не обязательно.
-А жена у тебя тоже продавщица? – спросила Ира.
-Танцовщица. Торговать сейчас выгоднее.
Ирина все же поцеловала парня. – Знаешь почему я это сделала? Потому что ты хороший.
-Я больше не буду возить вас. Попрошу брата. Я не хочу быть игрушкой. Василий мой начальник. Сейчас не так-то легко пристроиться в комок. Самый прибыльный бизнес.

Горн высадил их, поворчал и уехал. Ирина побежала в подъезд. Рита осталась на улице. Снег уже осел. Тротуары полностью оголились. Весна вступала в столицу. Рита отстегнула брошку и уколола себя в палец. Кровь моментально свернулась.
–Я же знала, что это мужская, а не моя болезнь, – сказала она. – Я чувствую себя здоровой.
Ей хотелось затанцевать.
–Хоть бы Вовка пришел пораньше. Хочется пива. Ладно, хочется чая. Но будем пить компот. Знал бы он, что я каждый день открываю паспорт и целую свою фамилию. Скоро буквы поплывут. Он так много не знает. Как все славно сложилось в моей жизни. Мирт, если ты меня слышишь, то умолкни над моей головой, не играй сполохами. Проведи чистую прямую линию моей жизни. И я шагну на нее. Мой маленький мозг не в состоянии понять всего, что меня окружает, и людей, и их поступки, их ценности, но я понимаю молчание звезд. Они насмехаются над нами, по-доброму. Мирт шире глобального информационного поля. Мирт содержит и прошлое и будущее. Да, он может формировать будущее. Ведь все можно рассчитать. Куда упадет листочек с дерева, как будут распускаться розы, куда ступит нога человека, сколько котят родит кошка. Сколько света упадет на мою ладонь.

45. Прогностика.
Ретроскопия – описание прошлого. Это лучше всех умеют делать цыгане. Прогностика – это предсказание будущих событий. Зайка уже стала задумываться над многими вопросами бытия. Она не жалела, что познакомилась с Лео. Где бы ей научиться биолокации, а теперь она легко, с помощью одной медной палочки, находила вредные места, включая космические лучи. Удивительно, но все розетки вредны. Зайка закрыла их пломбочками, не ставила рядом стулья. Очень вредными оказались обои, особенно произведенные в Китае. Зайка заменила их на российские и на простую побелку. Закончив с ремонтом, Зайка увлеклась ясновидением, восприятием происходящего на ментальном уровне. Она не считала свои возможности сверхъестественными. Сама она была не в состоянии объяснить, каким образом, откуда и с чьей помощью получает нужную ей информацию. Это было маленькой ее тайной, тайной от всех, от Льва, от Захара, от сестер, от Чубкова. Зайка знала все, что происходит с Ритой и молилась за нее. Она очень уважала эту женщину. Ее видения были настолько детальны, что их не нужно расшифровывать. – Возможно, что я посылают информационный запрос в те слои Вселенной, которые закрыты обычным людям. Нет, я тоже обычная. Но я кое-чему научилась. Благодаря Лео. В космосе пишется великая книга жизни. В глобальном информационном поле фиксируется вся информация, независимо от степени ее важности и касающуюся каждого из нас. Что же прочесть? Вся литература по этому вопросу слишком проста. Надо понять лишь суть. Теория существования глобального информационного поля основывается на том, что все существующие в космосе имеет энергетическое поле. Человек – биополе. Эти излучения несут информацию о свойствах обладателя и о том, что с ним происходило. Эта информация не имеет границ. И именно так я могу посмотреть, что происходит в сердце звезды Сириус. Хотя там три звезды. Кажется об этом говорят даконы. Если подвести все под закон сохранения энергии, который говорит, что ничто в мире не исчезает никуда и не появляется из ничего, а только лишь переходит из одного состояния в другое, то информация обо всем происходящем на Земле как раз и формирует глобальное информационное поле Вселенной, попадая в него и фиксируясь там навечно. Излучения, идущие из глобального информационного поля, по частоте звуковых вибраций схожи с внутренними вибрациями человеческого мозга. Чтобы наш мозг не закипел от информационной бомбардировки, природа позаботилась об этом, лишив прямого контакта с полем. Все просто. Говорят это зависит от сератонина. Неужели у экстрасенсов нет сератонина? Есть. Но у них мозговая функция глушения сигнала не работает. При наличии таких особенностей мозговой деятельности процент вероятности контакта с вселенским информационным полем резко возрастает.
Прилягу-то я сегодня спать. Сны с четверга на пятницу считаются вещими. Если сейчас я глушу какие-то области. Это мои и только мои страхи. То во сне я буду свободна от своих страхов. И все увижу четко. Думаю, что это самый надежный вариант контакта с вселенским банком информации.
Ночью серотонин утихает, да и внутренней энергии расходуется меньше. А ее избыток идет на получение сигналов.
Порой человек и не ждет сказок, а они приходят. Сон ли это был, или на самом деле перед Зайкой так раскрылся мирт. Она увидела и образ мирта. Это была девушка с прямыми длинными волосами, в струящихся одеждах. И эта девушка просто заговорила с ней.
– У тебя все будет хорошо, ты обретешь счастье, ничего плохого впереди не просматривается. Будут проблемы с сестрами, со всеми, и серьезные, серьезные для тебя, но не для них.
-Роды пройдут нормально?
-Да. Никаких проблем.
-Больше меня вообще ничего не интересует. Захар любит меня?
-Да.
-А Чубков?
-Уже нет.
-А Костя?
-Не любил и не любит.
-Могу я говорить с тобой и в будущем?
-Нет. Мирт работает по своим законам. Сейчас он войдет в покой. То есть уснет. Его ждут глобальные перестройки.
-И сколько будет спать мирт?
-Несколько лет.
Зайка протянула руку, чтобы потрогать гостью. Она ничего не почувствовала. Не была ни холода, ни тепла. – Не думаю, что сошла с ума, – постаралась Люба успокоиться. – Мирт, утихнет. Значит ли это, что и колдовства в это время не будет. Думаю, что две эти вещи связаны. Спасибо, я больше не хочу беспокоить силы космоса. Даже не знаю, прощаться мне или нет.
-Мы всегда с тобой. Ты лишь наша часть. Космос ни злой, ни добрый. У него нет таких понятий. Он лишь констатирует событие и все. Он знает физические параметры. Он много знает. Но счастья тебе я могу пожелать. Иди, иди спокойно. Твой путь еще не пройден.