Вики

1 часть: Пятничный вечер.


-Открой рот, - говорит она и смеётся. Я тоже смеюсь, потому что тесто попадает  между губой и носом, я беру его пальцами правой руки и тяну, но ситуация только усугубляется.
-отцепись, - хохочет Валери, отдирая тесто от моих пальцев. Она - пыльная фея, укутанная в шлейф муки. Она - волшебница из моих снов.
И именно она мчится ко мне пятничными вечерами, чтобы увести подальше от этих мест, подальше от тоски, океаном клокочущей у меня в груди.
-хэй, Вики, - клацает она кнопки в своем телефоне, - Вики, ты взяла Её?
Под "ней" Валери имеет в виду мою любимую, к слову сказать и единственную, куклу. Но Валери отчего-то никогда не спрашивает  как зовут мою любимицу. А я ведь так жду этого вопроса, жду с замиранием сердца!
Ведь мою куклу зовут Валери! И тоже с ударением на А!
-Вики, познакомься, это мои друзья, мы их подбросим, - говорит она и притормаживает у трех незнакомцев.
-Привет, - рядом со мной садится женщина в полосатой кофте, будто морячка. На переднее сидение не без усилий влезает мужчина-медведь, а худой, высоченный человек в черном перегибается пополам и засовывает голову в машину.
-Твоя малышка - чудо, - улыбается он, а Валери кивает. Она делает это с такими гордым выражением лица! С таким выражением лица гордятся своими детьми-олимпийскими чемпионами, которых уж точно не ставят в угол, а вешают в рамочке на доску почета.
К слову, я не была олимпийской чемпионкой и в рамочке висела один-единственный раз, да и то, задолго до нашего знакомства с ней.
Но она не переставала гордиться мною, она не переставала меня любить, так крепко, что крепче и некуда, а если и сможешь, то наверняка сломаешь.

Мы высадили морячку и медведя около большого, тянущегося вверх небоскреба, они помахали нам, а я им, и мы покатились дальше.
Я выучила эту дорогу назубок, когда отъедем, то вправо, а потом мостик, а дальше - лес в две стороны, а потом развилка, нужно сворачивать влево. Начинается город, Валери всегда притормаживает, потом появляются люди, иногда собаки, а бывает, что и люди с собаками. Однажды мы чуть не сбили старушку с таксой! Страху-то было!
-Ничего, дочка, -  прошепелявила старуха, крутя в руках свою вставную челюсть, - они у меня на честном слове и держатся!
Валери засмеялась, потом спросила у старухи, не хочет ли она "миски" (я точно не уверена, но кажется так), а та вдруг захохотала, и мы взяли ее с собой домой. А её такса, кажется Офелия, здорово умела лаять на счёт. Я и Офелия пили молоко, а старуха и Валери - своё "миски". А потом Валери пошла показывать старухе где в этом доме туалет, а я попробовала "миски". Такая гадость!

Проезжаем многоэтажки, потом начинается проулок, а там я уже не могу усидеть на месте! Торговый центр! Ура!
Мы паркуемся в проулке, а дальше идём пешком, я тяну Валери руку, но она не берет её. Я поначалу обижалась, но когда заметила сколько в магазинах таких же детей, как я,  ходят за руку с родителями, братьями-сестрами-прочей родней...И у всех такой кислый вид, Боже мой, да я же Абсолютно Независимый ребёнок!

Мы заходим в первый попавшийся магазин, а это всегда Zara, неторопливо оглядываем манекены, берем то, что нам нравится, и идём примерять. Тут правило одно - не читать ценники. Валери говорит, что это бережет нервы.
Потом мы фотографируемся на камеру ее телефона, так, переходя из магазина в магазин.
Мы ничего не покупаем, но веселимся. Валери похожа на француженку в этих смешных очках!
Во всяком случае, так написано на вывеске.

Потом мы едим. А едим мы "всякую неполезную гадость"
-Знаешь, - говорит Валери, - за целую неделю без тебя так начинаешь скучать по такой ерунде!
Она макает палец в рожок с мороженым, я следую её примеру.

А ещё, только это тайна, мы без спроса пробуем мармеладки в отделе конфет.
Валери любит зеленые, со вкусом яблока. А я фиолетовые, не похожие ни на что.

С первого пятничного вечера мой мир изменился. Когда мы впервые вышли из торгового центра и пошли назад, к машине, я так испугалась! Испугалась, что Валери отвезет меня назад и всё это, всё это никогда больше не повторится.
Я даже зажмурилась, когда мы ехали.

-Выходи, соня-засоня, - услышала я её голос.
Я открыла глаза и, шагнув вперед, увидела, что тот дом, который стоял передо мной, ничуть не похож на прежний. В нём мало окон, всего одна дверь и перед ним растет клён.
-Проходи, - улыбается Валери, распахивая передо мной дверь.
А у меня ноги, как ватные, и я открываю рот широко-широко. Но я не удивлена.
Я счастлива.

Сегодня вечером мы приехали пораньше, чтобы поесть дома. Мы лепим вареники, это еда такая, нужна мука с водой и соль. Валери лепит липучий ком и спрашивает:
-А знаешь, что в детстве я умела делать лучше всего?
Я молчу, откуда же мне знать, меня ведь тогда не было!
-Я умела месить тесто. Мне эту работу доверяли и мама, и бабушка... А знаешь, что я больше всего не любила в детстве? Прям терпеть не могла!
Я опять молчу, но мне интересно. Я вот, например, не люблю овсянку.
- Больше всего я не любила месить тесто... но не могла в этом сознаться. Так вот, - она посмотрела на меня сверху вниз, а потом опустилась на присядки, - не всегда то, что у тебя получается - твоё любимое дело. А то, что нравится  делать тебе, оно может и не получаться...Открой рот!  - говорит она и со смехом кидает в меня кусочек теста.


2 часть: Спокойной ночи!


- Повторяй "Спишь на новом месте - приснись жених невесте"
Я повторила и повернулась на правый бок. Валери сняла джинсы и прыгнула под одеяло.
Я смотрела на неё, а она, закрыв глаза, лежала на спине прямо, как лежат куклы.
-У тебя нет пижамы? 
Она повернула голову и открыла левый глаз.
- а должна быть?
я кивнула.
я точно знала, что пижама должна быть. У нас их проверяет Нина. Она ходит по комнатам, заглядывает под одеяло и, если вдруг пижамные штаны ты забыл надеть, то "береги свою задницу, дружок"!
Я повторяю слова Нины так громко,будто и такая же смуглая толстуха. А Валери смеётся.
-Ну ладно. Поберегу задницу и найду пижаму. Поможешь?
Мы спускаемся вниз, на кухню, Валери открывает шкафчик, в таких обычно хранят тарелки, ну или стаканы, и начинает доставать оттуда одежду.
-Это не пойдёт,- она кидает вещь за вещью на пол, иногда попадая мне на руки и на голову, - это?
Она держит какое-то белое платье.
-Это платье невесты? - спрашиваю я, стряхивая с себя вещи.
Валери пристально смотрит на него.
-Хм. всполне может быть.
Она переодевается и выключает свет на кухне. От такой резкой темноты мне становится страшно.
- Идём! - говорит темнота и тянет ко мне руку.
-АААА! - говорю я и пытаюсь убежать, подскальзываюсь и падаю.
Свет включается, а Валери смеется. Она стоит в белом платье, как привидение. А я лежу в кучке вещей и мне опять страшно. Ведь что, если Валери сейчас возьмет и увезет меня обратно?! Скажет, что ей такая трусиха и даром не нужна!
- Пошли спать, женщина, - она протягивает мне руку, и я впервые чувствую её кожу - тёплую и шероховатую.
-Это твоё свадебное платье?
Я смотрю на неё во все глаза, а она смотрит в потолок и улыбается так, как будто вспоминает что-то хорошее.
- это ночнушка, дурашка. Спокойной ночи.

Мне снилось в ту ночь, как я ем мармелад, который растет прямо как земляника, а Валери бежит по саду,и в руках у неё спелые абрикосы, она бежит и кричит мне: "Дурашка-ааа" А в небе полным-полно звёзд, что и не сосчитать, а в моей руке чья-то рука, такая шероховатая и тёплая, я-то знаю, что это мой жених рядом, но обернуться не могу, боюсь, но знаю точно, ведь не зря я одета в ночнушку.


3 часть: Кто приходит субботним утром?


Кто-то тормошит меня за плечо
-ээй, тебе не надоело спать? - Валери наклоняется над моим лицом. Она задает этот вопрос, наверное, в сотый раз...
Я только посильнее натягиваю одеяло, а она всё трясет, а потом уходит. Вернется с садовой лейкой и начнет меня поливать.
Я то знаю.
Но проходит минута-другая, а поскрипывания лестницы всё не слышно. Я тихонько вылезаю из-под одеяла, одергиваю штору.
Валери стоит в подкатанных штанах, опершись на клён, а Сара, её кудрявая подруга, машет руками. Они улыбаются. Потом они обнимаются.
Не могу сказать, что я люблю Сару, ну или не люблю. Я знаю ее давно, с того самого дня, как её и того толстого мужчину, имя которого я всё никак не запомню, мы подвозили до центра. И с того самого дня я чувствую к ней только одно - мне хорошо, когда ее нет.
А она частенько ЕСТЬ.
Я слышу, что Валери бежит по ступенькам, оборачиваюсь, а она уже влетает в комнату, точнее впрыгивает, на одной ноге, а потом на другой.
Она обнимает меня до хруста костей, у неё всегда так -  всё или ничего, и вопит прямо на ухо:  "Сара выходит замуж!"
Ну и ура, поменьше будет ошиваться с нами. Порой ждёшь, когда минивен Валери покажется из-за поворота, летишь к нему на всех парах, обгоняя няню, а там на переднем сидении красит губы Сара.
Или болтает по телефону Сара.
Или листает журнал Сара.

Помню однажды, Валери оставила нас в магазине, так мало того, что эта Сара не разрешила мне залезть в тележку ("Уже взрослая, 10 лет!"), так ещё чуть не натравила на меня охранников, целых двух, когда я запустила руку в коробку с маршмеллоу.

Теперь она будет растить кучу детей, уедет куда-нибудь в другую страну и будет присылать нам открытки. Такую Сару я, наверное, люблю.

-Они будут жить вон там! - Валери показывает рукой на дом напротив, - круто?!
Я вырываю руку и бегу вниз, бегу стремглав... Только не это! Только не бесконечная болтовня про диету этого... как его! Только не глупые фильмы, где все ревут, ревут ,а потом целуются!
Я бегу так быстро, как будто за мной гонятся несуществующие, но разгневанные дети Сары, их много, они непременно меня догонят!
Неееет!
-Викиии! Да постой же ты!
Мне сигналят машины, а я всё бегу, но Валери догоняет меня.
-Что случилось, Вик? - она держит мой локоть, а я плачу. Мне так обидно. Валери, Валери.. .мы так давно знакомы с тобой! А ты так и не поняла, что мне не нравится эта Сара, ты так ничего и не понимаешь!
Я подняла глаза и, вдохнув поглубже, сказала:
- Я видеть тебя не хочу.


4 часть: Мои реликвии.


Весь день я ждала её напрасно, воскресение тянулось медленно, так, что было обидно и горько. Она оставила меня, совсем одну, здесь.
Чтобы занять себя, я учила стишки, но они мне надоели, как надоела и приставала-соседка, курносая девочка с веснушками, докучая своими расспросами о том, где моя кукла и  можно ли оставить ее себе…
Да забирай  куклу, забирай всё! Вот пуговица, на, держи! Она с драгоценным красным камнем! А вот кусочек пледа, который я отрезала, чтобы он напоминал мне о моём новом доме и давал сил на всю ночь с воскресения на понедельник, и на всю долгую неделю. Я всегда носила его с собой, в кармашке с платком, а когда засыпала, то перекладывала его под подушку.
И мне снился дом с клёном, моё окошко на втором этаже и соседская кошка, которую я впускала к себе. Мне снилась Она, и мы сидели на берегу реки, а Томас, это пёс, бегал около нас и задорно лаял!
Мне снилось, что я нахожу под кроватью вставную челюсть, а потом за ней приходит старушка, которую мы чуть не сбили на машине, и дает мне за нее сачок. И я бегаю по полю и ловлю ветер в сачок.
- Красиво… - с мечтательным видом произносит курносая.
- Бери, - со вздохом отвечаю я. Моя решительность угасла, но отступать было некуда.
-Это настоящий камень?
Я посмотрела на соседку. Она отложила кусочек пледа и теребила пуговку.
- Конечно, фамильная реликвия.
- Какая фамилия?
Я посмотрела на неё и задумалась. Я ведь даже не знаю, что такое реликвия, но уверена, что это очень круто! Потому что, когда я разглядывала её, Валерии попросила положить её обратно.
- А можно я возьму её себе? – спросила тогда я.
- Конечно, нет! Это же, - она сделала такое умное выражение лица, забрав пуговицу из моих рук, - семейная реликвия!
Почему-то тогда меня не удивило, что такая драгоценная штуковина валялась в паутине под печкой, куда я полезла за Скрапи, а вот сейчас я начинаю задумываться…
-Бери – бери, - говорю курносой, - у меня таких навалом!
Вот Валери! Обманула меня, как простачку!  Это обычная пуговка, и никакая семья тут не причем!

- Кого словила? – спрашивает, завидев меня, Ник. Он мелкий и тощий, сам как букашка.
- Никого, - говорю я.
-А как поживает твой жучок? – съехидничал он.
Я резко повернулась к Нику и шлёпнула своей ладонью по его щеке. Так звонко!
Его подбородок задергался,  глаза наполнились слезами, он подался подальше от меня на шаг, два,  и вот уже убежал, да так быстро, что звон от пощечины ещё не успел выветриться из коридора. К моему счастью этого никто не видел, а то стоять бы мне в углу до вечера!
Ник никому не рассказал, но и со мной не говорил до конца дня, и утром, когда нас повезли в школу. Только на третьем уроке он постучал мне по спине, а когда я обернулась, то протянул мне коробок.
Коробок был спичечный, к нему прилагался листочек, кусочек обложки, на котором Ник вывел жирно, чтобы я непременно заметила.
« Я словил тебе жука, назови его как хочешь»
Ну на самом деле там было написано «тут Жук, назави как хочеш», но я не хочу, чтобы вы думали, что Ник глупый.
Он не глупый, он хороший.
Я заглянула в коробок, а Жук посмотрел на меня и затрепыхался.
- Тш! – сказала ему я и улыбнулась.

Когда наш автобус ехал назад, я ненароком шепнула Нику, чтобы он пошёл поиграть со мной и Жуком на задний двор.
- Ты так его и назвала, Жук? – улыбнулся Ник.
- Да, - подернула плечами я и  посадила Жука на пень, - а ты знаешь, что такое «реликвия»?
Ник призадумался, и только сейчас я увидела, что правая щека у него чуть краснее левой… Мне стало так стыдно! Ведь я знала, кто-кто, ну уж точно не он хотел бы убить Скрапи! Перед глазами стоит картина: Ник, мяч, удар, раздавленный жучок. Это было в  прошлый четверг.
Я подалась вперед и коснулась губами его правой щеки, как делала Валери, когда у меня что-то болело. И мне становилось легче.
Но Ник почему-то встал с колен и побежал в дом, а я осталась с Жуком, но…
Эй, где ты?


5 часть: Египтяне и их верные друзья.


Мне почему-то частенько доставалось то, что не нравилось. Ну, скажем, соседка или что-то овсянка на обед. Или книга для самостоятельного чтения.
Прочитать до пятницы. Ужас, до пятницы три дня, а в книге килограмм пять одного веса, куча картинок с непонятными буквами и рисунки с людьми, у которых коты вместо голов.
Не могу  сказать, что я не люблю котов, но голова у меня забита совершенно другими мыслями.
- Что ты напялила? – кричала на меня вчера вечером Нина.
- Это ночнушка!
- Спать надо в пижаме, а ну переоденься!
Я всю ночь пролежала, слушая, как сопит моя соседка. За окном сверчала ночь. Скоро, совсем скоро лето…
« Я заберу тебя на целый отпуск! Мы поедем на море на велосипедах, будем там лазать по горам, искать дикий мёд и спать под звездами!»
Теперь ничего этого не случится.
Я заплакала, и  чтобы слёзы не заливались в нос, встала и подошла к окну. Отчего-то мне вспомнилась наша первая встреча и то, как мне не понравилась Валери. Я очень захотела, чтобы она начала на меня кричать и её поставили в угол, как меня в то утро, поэтому я прыгнула ей на ногу, что есть мочи.
- Ну и как тебя зовут, - улыбаясь, спросила она.
Я опешила, ведь все видели как я, старательно корчу рожицу и изо всех сил прыгаю ей на ноги…
- Вики, - это сказала вместо меня Тати, - а я Тати.
Но Валери не было дела до других, мы провозились с ней весь день, а когда она ушла, я выбежала вслед и закричала: «Извините!» А Валери только улыбнулась.

В тот же день я уже собирала свои вещи, но мне некуда было их сложить. Я взяла пакет из тумбочки у Тати, большой, с двумя рыженькими собачками. А когда она вошла в комнату, то начала верещать:
- Это мой пакет!
- Я верну, - посмотрела на подружку я, но никакой подружки не увидела. Тати, которую я знала, переменилась в лице и уже кидалась в меня тапочками.
- Это мой пакет!- опять закричала она.
Мы начали тянуть пакет каждая на себя, собачки натягивались и всё дальше отдалялись друг от друга,  пакет лопнул,  а Тати показала мне язык. Лицо у неё было красное.
- Ты мне больше не верный друг! – сказала она, собирая остатки пакета. Я сидела на кровати и смотрела на неё, на совершенно незнакомую девочку. – Она должна была забрать меня, меня, меня!

-Валери, - спрошу я позднее, - почему ты выбрала меня, а не Тати?
Валери улыбнулась и сделала глоток какао.
- Ну Тати… она хотела в семью. И её забрали в семью. А ты нуждалась в верном друге.

- Ты сонная, - сказала Елена, она сегодня проверяла уроки. Она была из старших, такая красивая, как с картинки.
- Почему тебя не взяли в семью? – спросила я, а Елена наклонила голову набок и поманила к себе по-заговорчески.
-Не всегда в семье хорошо. Мне хорошо здесь.
Я отстранилась, но моё ухо хранило этот шёпот, и я всё понимала, от того мне было и тоскливо, и радостно одновременно. Мне хорошо с Валери, я нашла свой дом. Но она больше не вернется и я разрыдалась.

Настал день икс. А я совершенно ничего не знала о египтянах. Я шла умываться, как на казнь. Что сказать? Кашель? Посмотрят горло. Температура? Медсестра будет мерить,  смотря на меня пристально и сурово. Живот заболел? Дадут противную таблетку, и  он заболит взаправду. Да, так и скажу.
Живот у меня уже болел, как-то, но это было давно, так что я попыталась изобразить боль по памяти, и, видимо, у меня это вышло. Я лежала в комнате, слушая, как Нина удаляется по коридору прочь. Я достала из тумбочки конфету и засунула в рот целиком.
Я услышала, как во двор заезжает машина, интересно-интересно кто там. Я приоткрыла занавеску и поперхнулась конфетой.
Во дворе стояла машина, которую я узнаю из сотен тысяч других.
Я впрыгнула под одеяло с головой и закрыла глаза. Сердце билось тревожно и быстро – быстро! Такие же шаги я доносились из коридора – быстрые-быстрые. Я зажмурилась посильнее, но когда дверь открылась, я уже не смогла терпеть, отбросила одеяло и прыгнула к ней на руки.
- Симулянтка, - прошептала она,  и  я почувствовала, как что-то мокрое катится по её щеке, - моя симулянтка.


6 часть: Белые пионы, платье в горох.


Это платье было не похоже ни на одно из тех, которые я примеряла в кабинках. Валерии крутила меня за руку, а я смотрелась в зеркало и любовалась собой. Платье было синее, «подчеркивающее цвет глаз» и очень праздничное!
Я впервые готовилась побывать на свадьбе. Я больше не ненавидела Сару, она была для меня теперь вроде сказочной королевы, приглашающей на бал.
- Сэконд хэнд, - прочитала я вывеску. Валери положила мое платье в машину бережно, чтобы не помять. – Странное название для магазина, да?
- Это магазин самого мистера Хэнда, ты что не знаешь о нём? - спросила Валери, и мы поехали, - Был такой очень богатый мужчина и у него было так много знакомых, что он надарил всем уйму подарков. Но потом он спустил на эти подарки все свои деньги, и знакомые, узнав, что мистер Хэнд потратил на них всё, стали возвращать ему вещи. И он открыл лавку, где всё это распродавал, и назвал её, конечно же, в свою честь. Вот уже сто лет не могут распродать.
Я погладила мягкую ткань платья. Неужели… неужели ему сто лет!
Я представила, как в нём танцевала на балу, посреди огромной залы, маленькая принцесса. И я сделала в воздухе пару движений руками.
- па, ра-ра, ра-ра!
У нас начались каникулы. Одно отвлекало меня от радостных мгновений, и в этот раз я тоже резко открыла глаза, потому что мы подскочили на кочке.
- А с кем я буду танцевать?
Я видела в зеркало, как Валери улыбнулась. Эта была ее коронная незаметная улыбка, еле-еле пробегающая по губам и остающаяся в уголках глаз.
- А я с кем буду?
Но мне показалось, что Валери глупо задавать такой вопрос, потому что с ней было невозможно не захотеть потанцевать. Видели бы вы её платье! Оно тёмно-зеленое, со шлейфом.
Я взяла его в руки, и мне показалось, что я держу тёмные листья дуба или хвост русалки.  Мы приехали домой.
У нас было много работы на вечер, нужно было завернуть бокалы и тарелки в газеты, а я делала это ужасно медленно, потому что иногда зачитывалась.
-Что пишут? – из-за спины спросила Валери.
- Продают кролика, а вот тут дома красят, а вот тут…
А тут я ещё не читала, но на картинке был нарисован горящий грузовик.
- … тут пишут про, ну про банду Огненных Волков, которые ездят на этом грузовике…
Но Валери не слушала, она взяла газету, и взгляд её стал каменным. Она прочла статью и принялась дальше завертывать посуду. Я немного пообижалась, что она не оценила моей шутки, но потом перестала, замотала бокал и пошла на улицу, где долго качалась на качелях, пока Валери не позвала меня в дом.
Мы сложили платья и посуду в машину, поужинали на качелях, а потом пошли спать. Нужно было встать пораньше, нас ждала поездка на побережье…
Проснулись мы от странного шума и яркого сияния, озарившего окно. Это горела машина Валери. Это горели наши платья. Я винила в случившемся Огненных Волков. И, если бы мне удалось поймать хоть одного, я пустила бы его на котлеты.
Ехать на свадьбу было не на чем и не в чем. Мы были сонные и грустные, как оказалось, Валери попросила на день взять Ника с нами, она даже купила ему галстук, который тоже сгорел.
Валери позвонила Саре и, надеюсь, та не обиделась на нас.  Ника мы всё таки забрали, правда, гораздо позже, нежели было условлено. Мы сидели перед домом на пледе, вечерний ветерок трепал мои волосы,  а Ник боялся помять свои парадные брюки.
И тут Валерии сказала:
-Хрена с два, мы будем сидеть и киснуть!
И мы с Ником закричали:
-Хрена с два!!!

Мы побежали в дом и начали рыться в одежде. Ник нашел очень красивую шляпу, с пером, а я – кусок белой ткани в крупный чёрный горох. Валери обмотала меня в него и наскоро зашила по бокам. Сама она надела шляпу, от чего стала похожей на Робина Гуда.
Мы замкнули дом и побежали к остановке. Солнце начинало садиться.
Праздничный гул нарастал, мы приближались к освещенной огнями и музыкой площадке.
- Валери! Вики!
Сара действительно сияла. Её жених, ещё более похожий на медведя в своем коричневом костюме, много шутил и смеялся. Значит, он был счастлив.
- Идём танцевать! – сказала мне Валери и потянула в толпу.
- а где Ник? Ник! – кричала я ей. Она услышала меня не сразу, но ужасно перепугалась, мы побежали его искать.
-Ниииик! Ник! – кричали мы. Но до дороги его не было нигде. Мы вернулись к гостям и Валери, чтобы не тревожить Сару, попросила помочь нам нескольких мужчин.
Мы искали его, но решили возвращаться. Было темно. Я плакала, потому что не могла поверить, что мы потеряли его, а если, а если он утонул?!
- Вики! – засмеялась Валери, обогнала меня и побежала к гостям. Я увидела Ника. Он стоял около Сары, в руках у неё был букет бело-розовых пионов.
Никто не стал ругать Ника, разве что Нина, но это будет позже, тогда, когда она заметит разорванную штанину.
- Где ты так? – спрошу я у него.
- Об забор, - прошепчет он, - но цветы были нужны, а то мы совсем без подарка.


7 часть: Бирюзовый, чёрный и солёный.


Мы проснулись от щекочущих утренних лучей, бегающих по нашим пяткам. Валери спала. Я спустилась с верхней кровати и тихонько пробралась в кухню, где Клара уже готовила что-то неимоверно вкусное и горячее.
- Доброе утро, - сказала она и поцеловала меня в лоб, - хочешь кушать?
У Клары была особая формула жизни, так мне Валери сказала, нужно просто вставать с солнцем, есть вкусную еду и сладко спать, а работа и прочие неурядицы найдут тебя сами, не стоит их дожидаться.
Клару звали Кларисса, но она этому противилась, как кошка, которую мы сейчас купали в ванне прямо посреди сада.
Мой взгляд скользнул на большущую садовую лейку, и вот мы уже занесли её в дом, хихикая и перешептываясь. Но исполнить свой заговор нам не удалось, Валери уже сидела с кружкой ароматнейшего  чая, и, я могу поклясться, болтала под столом ногой, как маленькая.
- Доброе утро, мама, - сказала она и улыбнулась, - только тут я высыпаюсь.
Потом мы побежали к морю, оно сегодня было неспокойным, Клара учила меня плавать, легонько поддерживая за руку. Был третий день Нашего Отпуска, а я уже была до краев счастливой и загорелой, как спелый персик, который жевала Валери, сидя на чёрной гальке.
Она вовсе не загорела, только руки, она сидела в белой рубашке на голое тело и шортах, таких огромных и несуразных, что когда дул ветер, они превращались в парашют.
Мы много читали с Клариссой, ой, с Кларой. А Валери постоянно где-то гуляла, приносила в дом огромные охапки полевых цветов, да проникала незамеченной. Я засыпала одна, полная сада, слов, историй и соли, а просыпалась с ней.
Здесь я была Дома.
В эту ночь мне не спалось. Была суббота, а я лежала и слушала, как смешно похрапывает Клара, будто паровоз. Я спустилась вниз и вышла на веранду, села в кресло-качалку и начала отталкиваться ногами.
Я – старая аристократка, которая хранит семейные реликвии в подкладке стула. (не смейтесь, я уже знаю, что такое «реликвии») Я – пират, стоящий перед штормом, кач-кач, на море качка! Я – влюбленный, бросающийся в объятия, как на амбразуру (я забыла, что это, переспрошу у Клары утром, но звучит достойно!)
Внезапно  послышались шорохи и я замерла. Только сердце моё продолжало биться, да и то – еле слышно, чтобы не спугнуть.
- Я ждал тебя тогда, - сказал голос.
- Знаю, - ответил другой голос. Это же… Валери!
Теперь я уже не могла удержать своего сердца, оно затрепыхалось. Так бывает, когда стоишь на пороге у разгадки тайны, держишь в руке ключ, видишь замок, а сердце не дает тебе сдвинуться с места!
- Прощай, - сказал голос, и только ночная канонада  цикад ответила ему. Калитка открылась, скрипя, а я надеялась только на то, что Валери не заметит меня.
Но она заметила, села рядом, на деревянный пол веранды, обняла мои ноги и горько-горько заплакала. От неё пахло солью и морем. Ночь была черна.
Наутро мы сделали искренний вид, что ничего не было, Валери даже купалась с нами, а Клара подстрекала её. Я, едва держа голову, плыла всё уверенней к своей цели – гроту, выбитому в горе, как огромное дупло.
Завтра мой день рождения, мне 13. Только это занимало мои мысли. А небо, прежде голубое и чистое, темнело и наливалось чернотой, будто обмоченная в грязь губка.
Когда мы пришли в дом, началась гроза.
 Вечером в дверь постучали. Стук был твёрдый и уверенный, было ясно – стучат по делу, по безотлагательному делу.
Я читала с Кларой рассказ о нищенке, нашедшей семь монет, но тот, кто вошёл, заинтересовал меня куда больше. Он был высокий, промокший насквозь, в цвета моря кофте и черных брюках, цвета волос. Он был босой, грязный, как наша Шкода (это наша кошка, и зачем мы только её намывали?)
Когда гость принял душ, то заметно похорошел. Почему-то никто не спрашивал, как его зовут, и не называл по имени, а мне было неудобно взять и спросить. Мы ели яблочный пирог, Валери много говорила, а Клара смотрела на гостя так, будто он ее сын и я решила спросить всё у Валери, когда мы будем ложиться спать.
Но когда я услышала, как дверь в комнату открывается, и, подождав, перегнулась вниз, то Клара уже поворачивалась на бок  и посапывала. В мою душу закрадывались странные мысли, а дождь тем временем потихоньку сходил на нет, а к утру и вовсе исчез, как ночной гость, только трава стала мокрой и холодной.


8 часть: Воскресение.


Так уж вышло, что за четыре года нашего знакомства с Валери, Новый год мы отмечали вместе единожды. Это было прошлогоднее воскресение, шумный и ясный день, на нас падал снег, а Ник, а Ник уезжал навсегда.
- Я буду тебе писать, - сказал он. А мне было горько.
Как будто я видела не его, мальчишку с припорошенными белым кудряшками волос и красным от холода носом, как будто бы вместо него я  видела, как кидают горсти земли вниз, как, откуда ни возьмись взявшаяся, толпа скорбящих людей плачет в едином порыве воскресить её. Но Клара уже далеко.
Роднее её рук, мягче их прикосновений, мне ничего не довелось встречать, а сейчас я, будто целуя её, прикасаюсь губами к тёплому, такому живому Нику.
Он не отстраняется, он просто стоит на месте, такой, каким я вижу его в последний раз. И мудрость, неизвестно откуда взявшаяся в моем глупом тельце подростка, говорит мне одно, говорит, что он будет писать, но недолго, что другие заботы поглотят нас.
- Воскресить можно, - говорит мне Валери. Она не плачет, не может. Она пересохла, как колодец в конце улицы, где они жили вдвоем: мама и дочка. – Но легче не станет. Мы можем воскрешать, вспоминая, но ни на грамм не станет легче ТУТ.
Она показывает на середину груди. Туда, где бьётся крепкое, сильное, полное жизни такое хрупкое сердце.
В этот Новый год мы пьём виски со льдом и безо льда, а я вспоминаю, как впервые увидела Валери, и рассказываю ей самый тайный свой секрет:
- Когда ты вошла, я захотела, чтобы тебя не было, чтобы тебя никогда не было. Чтобы ты ушла, такая неправильная, не как другие, такая некрасивая.   Но стоило мне только коснуться твоих туфель, поднять глаза наверх и я поняла, все мои ужимки и кривляния стоят только того, чтобы увидеть твои глаза, прикоснуться к тебе и никому не отдавать: ни Тате, ни Софии, ни Мелиссе,  ни Нику! Никому в целом свете!
- Это твоё, - говоришь мне ты, моя Валери, - протягивая куклу. Я всегда знала её имя. Я на неё наступила, а Тати сказала, что это – твоя кукла по имени вАлери. И я поняла, что ищу там тебя.
Мы лежим с тобой, я прижимаю твою голову к груди, и мы засыпаем. Город засыпает снегом, а в моей голове рождаются первые некрепкие строчки.


Город - молод,
смотрит гордо,
на ногах стоит нетвердо,
с бодуна болит башка.
Боже, кинь мне порошка!
Снег летит на землю белый,
И стою я, чуть дыша,
От чего за город этот
У меня болит душа?
Здесь я бегал,
здесь я прыгал,
Здесь  я плакал,
здесь я жил!
Оттого сегодня белый
Снег
Его запорошил.
И в неведенье стою я
Перед небом,
Пред землей…
И у Господа молю я:
«Сыпь щедрее пепел свой!»
 








Эпилог.


Я читаю дневник, подписанный на первой странице зеленым фломастером «Вики.» Я читаю, а по телу ползут мурашки. Как никто не замечал её состояния? Столько лет!

Она стоит, прижав к себе куклу, а рот её - то открывается, то закрывается.
Она слушает тишину и отвечает тишине - то смеясь, то рыдая.

Она не видит меня, в комнате за стеклом, она не видит меня, а я смотрю на неё, вторгаюсь в её мир и рушу его. Как варвар, как поработитель, как истребляющее, испепеляющее всё живое, зло.



Виктория Анн Шульц, диагноз: расстройство личности
14 лет.