Поразительно! Отчего так? Что является причиной подобных противоречий? Стоп. По порядку.
В отпуск дислоцируюсь в деревню. Там у меня Дед, а, также леса, воздух и все блага деревенской жизни. А, главное – минимум шума, максимум покоя. Где кажется, что люди, не смотря на тянущий и окающий говор, все произносят медленнее. Как и облака замедляют бег через двести-триста километров от Москвы. Мысли становятся пухлыми и вяло клубятся в мозговых извилинах. Состояние расслабленной отрешенности заполняет, оставляя место лишь ленивому созерцанию. Ожившие воспоминания детства. И атмосфера поезда за двадцать лет не сильно изменилась. И, как в детстве - все немного в новинку, все немного знакомо. Ощущение внутрипоездной вневременности и предчувствие чего-то неизвестного, но обязательно приятного…
Но, это лирика. Я в плацкартном вагоне, где все традиционно: студенты, вахтенные рабочие, дембеля и чьи-то определенно матери с извечными тележками. Через четыре часа неспешной моей меланхолии вагон заполняется более основательно. Становится любопытно: Кто эти люди? Куда едут? Чем живут? Мое внимание (как и внимание всего вагона) привлекает девушка, занявшая боковые полки напротив моих. Необычность в том, что девушка не одна, а, с двумя далматинцами (кобель и сучка – как выяснилось в дальнейшем мать и сын). Хозяйка собак – этакая Фрося Бурлакова – милая молодая провинциалочка, разговорчиво-бойкая и смешливая. Не красавица, но какая-то тепло-нежная. В общем, вызывающая все самые теплые душевные отклики. На ее фоне далматинцы смотрятся еще более чудно.
У меня болит горло, охрипла. Но, любопытство, подспудно подогретое любопытством всего вагона, берет верх. Мы знакомимся, разговариваем. И, выясняется, что девушка везет собак с выставки из Москвы. Собак зовут Вик и Нюра. Через пару часов я узнаю полную подноготную их воспитания, кормления и подготовки. Слушаю о том «как они», «как к ним», «как они к ней»… Но, мне не скучно. Я потрясена порядочностью, даже я бы сказала, интеллигентностью собак. Это притом, что эти особи безгранично милы! Идеальная дрессура, как выясняется, не что иное, как масса внимания, ласки и любви со стороны хозяев. Я в восторге – собаки безукоризненны. Нюра спит на верхней полке, что называется «без задних лап». Вик сидит в проходе, немного нервничает (едет в поезде лишь во второй раз), но не скулит и, Боже упаси, не лает! Позже они аккуратно едят из миски, сидя за столом плацкартного бокового сиденья. Фрося (так и не узнала ее настоящего имени – нелепая оплошность) может говорить о них часами, что собственно и делает. Ее глубочайшее убеждение в том, что даже собаку бойцовской породы можно воспитать «человеком» веселит меня. Я настраиваюсь на российскую глубинку и впитываю наивность и открытость случайной попутчицы. Даже вычурность далматинской окраски меня не смущает больше, а, придает деревенской действительности некий штрих современности. Млею, улыбаюсь и киваю невпопад… Но, тут события начинают развиваться таким образом, что заставляют меня взглянуть на свою соседку уже с любопытством иного рода.
Обычный вагон обычного поезда. И, соответственно, обычные вагонные дети… А, именно двое. Сначала мельком вижу девочку лет четырех-пяти, славянской внешности, белесую, очень хорошенькую. Вскоре, после неизменного «вагонного обеда» (время суток здесь значения не имеет. Главное, через два-три часа езды достать все, что припасено в дорогу. И, понять, как ты проголодался за эти пару-тройку часов. И, какой вкусной становится любая пища в дороге - под неизменный поездной чай и вагонные споры) девочка заскучала. И, дабы не сидеть под материнским присмотром, смело отправилась знакомиться с близсидящими пассажирами. В ней нет ничего необычного, кроме местного говора, что приятно «охает» в ушах, вкупе с нечеткой детской речью. Собак она видела еще при посадке, но возможность добраться до вожделенной диковинки появилась только сейчас. С серьезным видом девочка подходит к Фросе и задает важнейший вопрос: «Не кусается?». «Нет» - отвечает хозяйка. И, тут я что-то улавливаю, но смутно и почти неосязаемо. Глаза же девочки вспыхивают. Убедившись в возможности прикоснуться к чуду, она решается провести пальцем полосу от собачьего лба до кончика носа. Этим процедурам, как и последующим, подвергается Вик, так как Нора на своей верхней полке для посягательств не доступна. Девочка на мгновение перестает дышать. А, в следующее мгновение издает что-то среднее между боевым кличем индейского вождя и воплем футбольного болельщика. С этим и с глазами в пол-лица уносится к своему месту. Люди вокруг улыбаются. Я тоже. Такой неподдельный искренний восторг может случаться с человеком лишь в детстве. Перевожу взгляд на Фросю и улыбаться перестаю. Такое явное отвращение и неприязнь терзают пухлое и милое ее лицо, что это меня поражает. Через секунду сверху свешивается нюрина мордочка и Фрося меняется. И, начинает казаться, что увиденная мною метаморфоза – наваждение и только.
Через некоторое время девочка возвращается, но не одна, а, с мальчиком-погодкой. Этакий коренастый бутуз с бегающим любопытным взглядом, но очень серьезный. Они останавливаются рядом с псом и, чтобы не проявлять излишнего, по их меркам, любопытства, завязывают светскую беседу.
- Дождь идет.
- И гром.
- А, почему гром?
- Так гроза же!
- Ааааааа…
Я невольно улыбаюсь. Фрося напрягается, как перед прыжком в холодную воду. Боится за собак? Дети смелеют от ее молчания и от присутствия друг друга, подходят ближе, руки их уже тянутся собачьей морде и в глазах светится то неподдельное счастье, которое во взрослой жизни чаще встречаешь на экране, а, не на лицах тебя окружающих. Вик сидит, изображая отрешенность, но видно, что ему приятно. Тут рассыпаются в прах остатки отрешенности Фроси. Она кидается к собаке и начинает убирать его с прохода, втискивая на узкое сидение сложенной плацкартной боковушки. Пес ощущает недовольство хозяйки и не понимает в чем дело. Неприятная картина. Дети удивленно ретируются восвояси. Я не менее удивленная засыпаю.
Просыпаюсь через пару часов, оказывается на место девушки вселяются молодые люди: солдат и парень с кипой бумаг (студент?). Кто-то из них помогает Фросе закинуть Нюру на верхнюю полку. Девушка краснеет и неуклюже флиртует. Очень мило. Именно таким девушкам небольшая глупость очень к лицу. На ее улыбку, такую искреннюю с «подсветкой» приятно смотреть. Она высыпает корм в миску и кормит Вика, показывая ему пример…
В это время все те же дети заняты игрой, известной лишь им двоим. Их замкнутость в вагоне и переизбыток энергии находятся в конфронтации и разряжаются визгами, бегом и всей сопутствующей атрибутикой.
Постепенно (не знаю нарочно ли или неосознанно) они приближаются к собакам. Фрося проглядела момент состыковки и малыши завладели Виком. У девочки в руках светящаяся игрушка на резинке. Вик слегка пугается и детей, и криков, и игрушки. В возвращающейся Фросе я уже не слишком хорошо узнаю милую девушку. Гнев… Я бы сказала «ее трясло».
- Не надо собаку трогать! (Фрося)
- А, она нам хвостом машет! (дети)
- Это она мне машет! (Фрося)
… и все в этом же духе. Последней каплей стала игрушка, постоянно тыкающаяся (не без помощи девочки) в морду пса. Вик занервничал не на шутку.
- Уберите игрушку! Не лезьте к собаке! – в голосе Фроси пробились истеричные нотки. А, выражение на морде пса было в тот момент добрее, чем выражение ее лица.
Когда мой первый шок прошел, я поняла, что нужно как-то выправлять ситуацию, ну, хотя бы на правах первой знакомой.
- Как тебя зовут? (к девочке)
- Катя.
- Катюш, не нужно пса пугать. Он добрый, но если испугается, знаешь, как сильно укусит? (хотя, кто из них укусит быстрее – пес или его хозяйка, на тот момент бабушка надвое бы не сказала).
Катя не знала, как сильно кусается собака и, видимо в этот момент ее любознательность иссякла, она забрала своего, ставшего опять серьезным, друга и дети ушли играть в более приятные игры.
Фрося выглядела слегка подавленной и, кажется, стеснялась. Не обращаясь ни к кому конкретно, она начала вяло оправдываться. Я поддержала ее, так как мое любопытство наоборот разгоралось все ярче. Вскоре, после того как праведный гнев улегся, Фрося поведала мне свою историю. Она живет с бабушкой, мамой и сестрой в четырехкомнатной квартире (собаки, естественно, с ними). А, так же там живет муж сестры и двое ее маленьких детей! Вот оно!
Вы никогда не испытывали трепет от того, что стоите на пороге открытия чьего-то характера (или его отдельных черт)? Нет-нет, я не имею в виду ни банальное «соврал», «съязвил», «спошлил», ни вверение вам какой-то душевной тайны. Нет, дело в другом. Вы видите личность, пытаетесь составить портрет (возможно «по одежке»), а, потом понимаете, что перед вами не чистый лист, а нераспустившийся бутон или даже головоломка. Бывает, что характер настолько многогранен, что штрихи к его портрету вы будете добавлять годами (при условии, что объект изучения будет перед глазами на протяжении этих лет). А, теперь представьте себе, что загадку отдельно взятого характера вам предстоит решить за несколько часов. Ведь каждый индивид – это не что иное, как алмаз, которому вы в своем представлении, анализируя и наблюдая, даете огранку. Теперь понимаете? Нет? Ну, у каждого свои тараканьи бега… По мне, так это потрясающая из научных (и около научных) деятельностей – открывать аксиомы человеческих характеров! Но, вернемся к Фросе.
Постепенно она увлеклась рассказом, и выяснилось, что муж сестры не доволен этим «собачником», но деться никуда не может. На мои вопросы о племянниках Фрося оживилась. О, да! Она очень их любит! А, какие они замечательные! А, как они чутко собак чувствуют! Я немного сбита с толку. Вполне понятно, как такие восторженные отклики получают родственники, тем более дети. Но, как они уживаются с собаками? Все дети одинаково любопытны и несдержанны в играх – на то они и дети. В этот момент мне и открылась суть такого милого существа как Фрося. Дети и не только они воспринимались ею с единственно возможной позиции: как к ним относятся ее четвероногие любимцы. Все рассказы о племянниках, сестре, родственниках и друзьях сопровождались постоянными картинами присутствия собак. Я сама большая любительница животных и реагирую на них очень живо и искренне. Но, в этой девушке любовь к далматинцам давно стала ширмой какого-то маниакального поклонения напополам с жаждой обладания. И она не просто отдалась страсти, она отдает жизнь этим четвероногим богам, смотря на мир сквозь их черно-белый окрас. Один пример из разговора: молодая, здоровая и достаточно взрослая девушка потратила целый час на перечисление наград своих любимцев и одну минуту на описание своей (по ее словам любимой) сестры. Которая, кстати, единственная в семье, кто принимает фросину жизнь. Мне хотелось еще доказательств. Спросила, удобно ли им жить всем вместе. Тут Фрося немного погрустнела, сказав, что мама и муж сестры не особо рады такому житью-бытью, но, тут же удивленно подняла бровь, услышав от меня «а, вы не раздумывали о размене квартиры?» Размен? Нет-нет! Что ты! «Мне и моим собакам хорошо с мамой и сестрой!»
У Фроси есть работа, которую она не любит, но менять не собирается. У нее много знакомых и приятелей собаководов, но близких друзей нет. Она взрослая девушка, но даже мыслей не допускает о расставании с родителями/сестрой. Она веселая и общительная, но не ходит в кафе с подружками, не смотрит фильмов, не читает книг (только по собаковедению), не мечтает о любви… Все мысли, все дела поглощены собаками и люди воспринимаются ею лишь в их контексте. И, при этом она счастлива и ничто не омрачает ее существование (ну, если не брать в расчет мужа сестры). Пока не омрачает…
Я сошла на своей станции и еще долго думала о ней. Милой девочке Фросе, которая убежала от жизни в свою сказку. Сказку «сто и один далматинец». Я очень надеюсь, что когда-нибудь найдется мужчина, который разделит ее жизнь и у них будут дети, которые примут увлечение своих родителей как нечто хорошее… Но, все же – поразительно!