Капа захворала
Что же заставило человека в дырявых ботинках выйти из дому в такую непогоду, преодолеть долгую дорогу через город, в сердцах расстаться с верным другом и исчезнуть из виду в таком пустынном месте?
А причина, безусловно, была…
Капа захворала...
Она лежала на стареньком кресле, укрытая пушистым пледом, в возмущении отвернув нос к стенке.
Баба Капа обиделась на весь свет. И было за что. Фетровые цветочки больше никто не покупал. Сегодня она опять напрасно простояла у метро несколько часов. Никто не хотел обращать внимания на ветхую старушку в смешной приплюснутой шляпке, бережно прижавшую к груди маленький букетик самодельных фетровых цветочков. Толпа, вырывающаяся из метро наружу, неслась по своим делам, не замечая наивной старушки. Серый город распростер свои объятия обладателям дорогих телефонов, пышных шевелюр и глянцевых физиономий. Шикарная упаковка большинства обитателей Серого города, скрывала под собой холодные, расчетливые сердца.
-О времена! О нравы! - шептала баба Капа, и по морщинистому лицу снова скатывалась слеза негодования.
Никто и не подозревал, какой дар держала в руках Капитолина Первомаевна. Три неказистых цветочка стоили целое состояние. А доставались они обычно тому, кто проявлял простое душевное тепло.
Увидит бабу Капу какой-нибудь незадачливый студент-первокурсник из родной глубинки, улыбнется ей ласково, мелочь в карман сунет, шутку напоследок сморозит… И оп! Уж баба Капа постарается как-нибудь его убедить не выбрасывать свой бесценный шедевр прикладного искусства. А спустя некоторое время он уж и сам ни за какие коврижки с ее даром не расстанется. Судьбы тех, кто не прошел мимо Капитолины Первомаевны, меняются навсегда. Да так, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Не простая она старушка, не простая.
И вот теперь баба Капа лежала на кресле и ни гу-гу. Никогда еще Чудак не видел ее такой беспомощной, подавленной и обиженной. Цветы на подоконнике ее старого жилища обмякли, кот уныло терся у ног, ища ласки и понимания, а старый голубь не высовывал голову из-под крыла уже третий день.
-Капочка, ну ты бы хоть чаем меня угостила, родная?
Капа метнула быстрый суровый взгляд на Чудака. Никто не пошевельнулся.
-Уж не голодовку ли вы тут все объявили?
Снова тишина.
Угрюмые глаза кота подсказывали, что так оно, наверное, и есть.
Долгий вздох вырвался из груди Капы. И снова тишина.
Чудак поднялся со стула, засучил рукава, пошел за чайником. Спустя несколько минут густой пар ворвался в комнату.
-Капа, а твой чайник всегда такой, м-м-м, он мне паровоз напоминает, свистит, во всяком случае, так же громко...
-А уж пару-то от него!
Чашка душистого чая осталась нетронутой.
Чудак снова перехватил взгляд старушки.
Глубокая тоска читалась в серых добрых глазах Капитолины Первомаевны.
-Заболела я, родненький. Уж и не знаю, что меня теперь поднимет, уходить пора, не нужна я тут.
Этим аборигенам только деньги подавай да виртуальную реальность. Красоту совсем ценить перестали... И город этот, как был болотом, так им и остался. Кваканье лягушек, да карканье ворон…
-Что ты, Капочка, такое говоришь?
Как можно не ценить, как можно не любить, какие лягушки, какие вороны?!! Погоди, родная, я мигом.
Чудак уже знал, что нужно делать. И он бросился навстречу злому ветру, стальному дождю и ночному мраку...