-Мне опять снилось.
В любимых глазах далекими всплохами тревога. Она, отдавая ночное тепло, прижимается доверчиво.
-Страшно...
-Поменьше смотри телевизор, особенно перед сном.
-Вчера опять показывали. Бомбят Мариуполь. Убитые, раненые, кровь, страдания.
В оконную раму, потревоженная стылым ветром, стучит пустая кормушка. Стараюсь переключить внимание:
-Давай об этом пока подумаем.
Она оживляется. Гаснут в глазах испуганной лани далекие всплохи.
-Как я забыла? Заодно купи курочку, черного, нарезной батончик и две пачки творога.
О, эти диеты. Но и то слава Богу. Не война в мыслях, далеко. А если уже близко?
***
На базаре продрогшие голуби жмутся к мешкам с крупой. Старый кореец с исчерченным глубокими морщинами лицом лениво отгоняет голодных птиц.Симпатичный, словно Дерсу Узала из фильма Куросавы.
-Почем семечки?
Не отводя глаз от голубей:
-Банка двадцать пять.
-Возьму десять по двадцать.
Щелки глаз "Дерсу Узала" перемещаются с птиц на меня.
-Отдам ведро за двести двадцать.
-Двести десять.
Щелки глаз словно амбразуры заброшенного японского дота.
-Нет, бери, пока даю, по двести двадцать.
Да, явно не Дерсу Узала, а хунхуз какой-то. Начинаю прикалываться:
-Двести одиннадцать и по рукам. Ладно, возьму за двести двенадцать.
Старый кореец машет, словно на надоедливых голубей, в мою сторону. Вспоминаю про девушку, торговавшую до него. Та уступала, даже досыпала каждую банку горкой.
-Юля-то, -оживляется "хунхуз", -так это, уехала.
Похоже, накрылась скидка.
-И куда?
Щурится ещё больше.
-Отправил я её в командировку. Этим...снайпером.
Лицо словно древняя китайская маска: не поймешь, то ли правда, то ли гонит.
-Вчера командировку выписал и на поезд посадил.
Наивно спрашиваю:
-И за кого она будет воевать?
-Как за кого, -глаза торговца на мгновение вспыхивают желтизной зрачка сибирского тигра, -известное дело, за наших.
С надеждой возвращаюсь к торгу:
-Ну за двести пятнадцать, в честь победы над фашистами?
-Нет, -решительно машет рукой "хунхуз".
Голуби, отчаянно хлопая крыльями, взмывают в выцветшее от ночного мороза небо.
***
Дома поцелуй теплых губ и хлопоты у плиты. За окном озябшие синички снуют от кормушки к старому абрикосу. На чистом снегу под деревом веснушками выклеванные до крошки скорлупки. Хоть и жмет мороз, а солнышко заметно уже поднялось. Хорошо-то как. Ответный поцелуй окончательно гасит ночную тревогу в глазах испуганной лани. Пока курочка в духовке, у нас есть минут тридцать.
Милые женщины. Занимайтесь любовью, а не войной. Вы же не хунхузы базарные. А может он пошутил? Уж больно напарница крупнотой заметная, не вписывается в габариты снайперши. Посмотрим в следующий раз. Повезет, вместо старого корейца Юля будет. Она, как истинная русская женщина, и уступит, и ещё горкой насыплет...
27 января. Перед написанием рассказа побродил по сегодняшнему сайту. Свежатина удручает. Столько злости к бывшим братьям. И похоже, никто не вспомнил в пылу борьбы с фашистами, что ровно семьдесят лет назад советские воины остановили "работу" самой крупной "фабрики смерти". Тогда освободители не считались, кто русский, а кто -иной. Все вместе. Много ли изменилось с тех времен? А мы, вдруг найдя нового врага, далеко ли ушли?