Осознав, что доброе дело загублено, в который раз кряду преобразовано в обыденную пьянку, Меланхолик наполнился грустью, махнул рукой на все происходящее и направился к гаражу. "Покачаю хотя бы Мюсс, раз такая лажа!" – решил он в сердцах. Проходя, Микки поцелуйно чмокнул в щеку жену Ивушку, отсылая ее спать.
В вечерних сумерках очертания гаража приобрели особенную притягательность. Кроме обожаемой Мюсс, его там дожидались коробка кубинских сигар и газированный напиток "Schlesser" – гарантированное, выше крыши, удовольствие.
Но уйти оказалось не так-то легко. Для этого Меланхолику пришлось пересечь залу, в которой происходило безобразие – иначе назвать трудно, потому что азарт компании неуклонно приближался к апофеозу.
Пижмалгон проявил навыки удивительно разнообразного танцевального маэстро. Покачиваясь, словно студень одновременно с напевом мотива, он подносил к нижней части тела руку и затем резко выбрасывал ее вперед раскрытой вверх ладонью. Адресовано, видимо, это было девушкам.
– Тоже помогает в любви? – уточнил Перламутров.
В схожих репликах заключалась изрядная часть его ироничности. Едкие вопросы, как правило, были риторическими и ответа не требовали.
– Помогает всё! – Пижмалгон не на той был волне, чтобы вникать в психологические тонкости.
Задребезжал "мобильный" у Таймуразора. По тому, как тот побледнел и тону, с которым начал оправдываться, всем стало ясно, что беспокоится супруга.
– Ну и что ты тревожишься, Баллада? Совсем я не пьян оттого, что пригубил несколько рюмок. Скоро буду дома, вместе поужинаем, – сказал ей в ответ Таймуразор, еле сдерживаясь, чтобы не начать заплетать языком.
Из дома Меланхолик все же выбрался, а потом побрел по асфальтовой дорожке к гаражу. Кот Палас с вздыбленным хвостом шуршал у него в ногах, благодаря за поданную со стола рыбину.
Дуброва, который с коптящей сигаретой слонялся во дворе, увидев друга, решил составить ему компанию. Пять минут назад он окончательно испоганил себе настроение тем, что позвонил в Москву. Особой надобности в этом не было, ибо жене Ежевике он доверял всецело, зная, что всюду управится. На случай же непредвиденных ситуаций ими был оговорен вариант с выходом на международную линию через мобильный телефон. Звонить со стационарного аппарата, тем более – в позднее время, было необязательно, просто Дуброве приспичило. Ну и нарвался он в итоге на шпору.
Обрадованная Ежевика тут же обрушила на мужа поток наполнявшей женский ум дребедени: присмотрела она, видите ли, в бутике дивно-красивый сарафан – надо приобрести непременно, потому что как раз входят в моду.
– Надо, значит, справим, – ответил Дуброва, пришибленный пылью ненужной информации. К одежде он был безразличен если не абсолютно, то во многом.
Но утонченному вкусу Ежевики, откровенно говоря, Дуброва не доверял ни в малейшей степени. Последняя семейная ссора произошла у них именно на почве несовпадения вкусов. Получилось, что Ежевика сшила себе под заказ совершенно дурацкие (по мнению Дубровы) штаны: похожие по фасону на военные галифе и с местом схождения штанин ниже колен. Покупка одним махом нивелировала в Ежевике женственность, придав ей черты существа неопределенного пола. Дуброва крайне был раздосадован, хотя и смолчал. Особенно его угнетало, что супруга носит штаны не снимая, повизгивая от удовольствия – ей казалось, что мужчин она покоряет в радиусе километра.
Дуброва долго таил чувства, но взорвался гранатой, когда выдернули чеку.
Взрыв негодования последовал, когда натасканная в моде жёнушка, накопив денег из семейного бюджета, точно такие же порты, но из дорогостоящей заморской кожи, подарила и ему самому на день рождения. Дуброва, вначале ахнув от умиления, к концу праздничного застолья, подвыпив, вскипел и зашвырнул подарок в угол комнаты.
– Но почему?! – потрясенно вскричала Ежевика.
– Потому что они позорные! – исчерпывающе разъяснил он.
Благо, что конфликт в тот же вечер удалось утрясти. После венчавшего вечер массива поцелуев (и не только), злосчастные штаны, чтобы не мозолили глаза, было решено выбросить на свалку. Утром, правда, вынося мусор, глядя на добротную вещь, Дуброва в правильности вердикта усомнился, поразмыслив о том, что штаны, может быть, лучше подарить приятелю Легопласу, который пренебрежительно относился к одежде и, бывало, десятилетиями не обновлял гардероб. "Но подарки не передаривают", – возразила Ежевика. "Это лучше, чем их выбросить", – ему удалось переубедить жену.
Вообще же, за прожитые вместе годы, Дуброва возлюбил Ежевику настолько преданно, что при нынешней поездке в родные пенаты даже пренебрег визитами к некоторым из прежде горячо обожаемых любовниц. С другими, правда, он ещё грешил, но тоже уже с осуждением себя за неимение сил сдержаться.
– Как дома? – спросил он, пропустив мимо ушей болтовню о сарафане.
– Нормально, – ответила Ежевика любимым словом.
– На работу ко мне не заходила?
– Заходила.
– И что там?
– Нормально.
– Бодыга не пьяный?
– Пьяный.
Дуброва настолько расстроился, что бросил трубку, даже не попрощавшись. И в гараж к Меланхолику поэтому ступил, придавленный бременем тяжких мыслей, в центре которых был ненавистный Бодыга – черный принц его жизни.
Его лучший друг Меланхолик сидел внутри длительное время пребывавшей на приколе "восьмерки", высунув голову из бокового окна, и тянул губами дымящуюся на конце сигару, иногда отлипая от её для того, чтобы отхлебнуть "Schlesser". Одновременно незанятой рукой Микки качал из стороны в сторону мохнатую игрушку, прикрепленную резинкой к зеркалу в салоне, которую под впечатлением от романа Пелевина называл: Мюсс. Не факт, вообще-то, что это была девочка, вполне может быть, что и мальчик, но игрушки трудно определить по фактору половой принадлежности.
Удовольствие, надо думать, друг испытывал полное. Дуброва не сомневался. Он открыл дверцу с противоположной стороны и погрузился в салон в гнетущем молчании. Мюсс покачивалась в поле его обзора, поворачиваясь боком и передком – смотреть на неё было кайфово.
– Зря ты мне поскупился дать имя: Гойко Митич. Я бы его оправдал, накачав мускулатуру штангой, – обронил Меланхолик с укоризной, заметив друга.
– Скорее мускулатура тебя накачает, чем ты её!.. С твоею, блин, меланхоличностью вечной, – ответил Дуброва поначалу вспыльчиво из-за неудачного телефонного разговора, но постепенно остывая. Все-таки, они были друзьями с длительным стажем.
– Дело не в меланхолии, а в том, что силы мало. Последние, можно сказать, выжимаю капли, пытаясь как-то равномерно распределить, – ответил Меланхолик безрадостно.
– Изыскал тоже мне проблему. Поел – вот и появилась сила.
– Плохо ты понимаешь – не рубишь фишку. Для переваривания пищи организму нужна первоначальная сила. Но если её нет, тогда не хочется ни еды, ни любви – совсем ничего.
Какая-то невеселая получалась тема общения, и Дуброва попытался эту тенденцию нарушить, спросив:
– К вам, как я увидел на афише, для концерта сам Свинтус приезжает?
– Да, мы с Ивушкой уже купили билеты. Да и Легоплас, приодевшись, хочет вывести в свет Ламу, – ответил Меланхолик потеплевшим голосом. Потом призадумался и добавил с некоторой обидой: – А почему ты так нелестно его называешь?
– Я оцениваю за то, чего он на самом деле стоит. И даю имя, которое он себе заслужил, а не выдумал. И физиономия его слащавая, и песни такие же, а самомнение явно завышено, – Дуброва вновь почувствовал раздражение и пытался его погасить более плавной концовкой: – Понимаешь, я могу сравнивать, в отличие от тебя. Ты сидишь в глубокой провинции и, похоже, никогда отсюда не вылезешь… А я был на концерте Павла Кашина в Москве, даже не один раз, и группа "Серебро" передо мной дрыгала на сцене, так как повезло сидеть в первом ряду. Я даже тайком от Ежевики нагибался немного и им под платья заглядывал… Представляешь?! И "Депеш Мод" в столицу приезжал, волоча для концерта десяток трейлеров аппаратуры. Единственная причина, почему я не пошел тогда, что не поклонник их особый, а билеты дорогие.
Они намеревались продолжить общение, потому что было многое, о чем хотелось сказать, но вдруг послышался шум – открываясь настежь, заскрежетала металлическая дверь.
Таймуразор, как призрак, ввалился в гараж из наружной тьмы. С перевитыми, как пакля, волосами, заметно охмелевший, он враскачку подошел к машине, узрел за рулем Меланхолика и зычным голосом предъявил ему претензии:
– Что это за ерунду Пижмалгон вытворяет? Достал уже всех своими эротическими танцами!.. Ступай, усмири его на правах хозяина.
Январь 2015, март 2021
(глава 8 из повести "Натуральный Свиной Мех")
*компиляция к фото автора