И только обманув свой ум,
Порадовать ты сможешь сердце.
Люди бывают разные: энергичные, спокойные, вкрадчивые, взрывоопасные. Мишаня был человеком мягким, тихим, застревающим в обидах. Посмотрит на него кто косо или словом обидит, так Мишаня потом годами об этом вспоминает. И так это порой мучительно бывало, что казалось, будто не сам он вспоминает, а ему «вспоминают», чтоб душу извести. На вопрос, кто «вспоминают», ответ был один – они. Только кто они, не знал. Просто они и все. Ведь не враг же он себе, чтобы самого себя терзать.
Как-то раз обидели Мишаню. Сильно обидели – прилюдно грязью замарали, словами нехорошими назвали. Может, кто другой бы и посетовал ненадолго, но только не Мишиня. Лет десять он казнился о своём позоре. Да так, что от возмущения задохнуться был готов. Не выдержав страданий, всегда безвредный, не обидевший и комара Мишаня, стал обидчику беды желать. Причем не как обычно: "Чтобы ты сдох!" или "Чтоб тебе пусто было!", а как-то по особому, причудливо.
Делал он это во время игры в городки, в которые с детства любил играть. Дойдя до фигуры «письмо», он представил в центральном городке обидчика. По правилам его нужно было выбить первым, но Мишаня хотел расправы долгой и поэтому начал с углов. Он загадал, что если с одного удара выбьет угловою рюху, то быть его мечте. Бросив биту, вышиб задний левый угол. Настроение тут же поднялось и чтобы всласть им насладиться он ушёл с площадки. А через пару дней узнал, что у приятеля обидчика умерла сестра. В следующий раз Мишаня выбил задний правый угол письма, и вскоре у друга оскорбителя дочь погибла в катастрофе. После удачного броска в передний левый угол умерла мама притеснителя, а после выбитого последнего угла, не выдержав утраты, ушёл из жизни и отец.
В сладостном предвкушении финального аккорда пришёл Мишаня на площадку. Сжимая биту дрожащей от волнения рукой, прищурил глаз, прицелился, и, с шумом вынес последний городок. И хотя умом он зрел, что происходящее есть совпадение, но сердцем чувствовал, что мысли о позоре теперь терзать его не будут, и радость наполняла уголки души.