Он превратился в маленького озорного ребенка. Он изучал меня. Он играл со мной. Он заботился обо мне, как о любимой игрушке. Он оберегал меня. Он ласкал меня, как котенка с улицы, отчаявшегося по ласке. Как это делают дети.
Он гладил мою спину, сначала сознательно, осторожно. Затем мужская сила захватила его, он сел на меня сзади, водил руками легко, цеплялся и углублялся за изгибы, теперь уже моей, спины. Он ощущал меня, считал мои позвонки. Оттягивал волосы, трогал живот, попу, через джинсы. Захватывал бедра и постепенно терял контроль.
Во мне говорит изнеможение:
- Это когда нибудь кончится?
- Давай не будем думать об этом. Узнаем позже.
- Я бы не хотела узнать это сегодня.
Он опустился надо мной, притронулся губами, вдыхал запах моего тела, вдыхал меня всю: "От тебя хорошо пахнет".
Спасибо. Я чувствовала его грубую щетину. Каждая секунда - тотальное Напряжение. Невыносимое.
Он кусал мою спину от безысходного желания меня целовать. Решил превратить все в игру, надкусывал и легко оттягивал кожу в разные стороны, уподобляясь игре животного.
Затем лег на меня сверху. Я подняла его одежду, соединились спина и живот. Мы лежали так, целым.
- Зачем мы так лежим?, - спросил он через несколько минут, обращаясь к пустоте.
Тогда еще существовали условности. Тогда еще можно было остановиться.
Все его движения - плавные и статные. Мы улетели, растворились.
Он взял меня, пропустив руку сквозь бедра, основавшись под нижней частью спины, с легкостью перевернул к себе лицом. Он целовал мою грудь, а я совсем не стеснялась. Он играл с ней и смотрел на меня с азартом познавающего.
- Мне нравится, что сейчас происходит, - призналась я.
- Мне тоже.
Все было настолько естественно. Как и должно было быть. Будто мы уже делали это раньше. Всю жизнь будто я тебя искала, Д. из города на Волге.
Он оставил меня, обезоруженную, беззащитную, по своему желанию. Свитер был снят с его помощью, топ и бюстгальтер - по собственной инициативе. Его домашняя похабная фуфайка - отброшена с моей легкой руки.
Когда им овладевало желание, он пропускал ладонь между моих бедер, ухватывал нижнюю часть спины, приподнимал и массировал мою попу. Я подавалась вперед. Танцевала с ним.
Он целовал, водил языком и кусал мои ступни, массировал пальцы на ногах. Целовал руки, шею, спину, плечи, ладони.
В такие порывы он тянулся к ремню моих джинс. Я говорила "Нет". Шептала.
Брала его лицо в свои руки. Голос разума он слышал и видел в моих глазах: "Нет".
Но животное продолжало неистовствовать и еще больше желать недоступное. "Нет, нет".
- Ты хочешь, чтобы я перестал?
- Да, - тяжело, на выдохе.
- Сложно.
Он отпускал мои уже обессиленные, подчиненные руки, пытавшиеся бороться с его поглощающей властью. И отступал.
- Ты хочешь меня обидеть?
- Нет.
- Это все с твоих слов, с твоих слов всё, - шептала я в изнеможении.
И изгибала спину в беззвучной молитве: "Возьми меня всю".
Он покорно застегивал все обратно. Звук застегивающейся ширинки - самый безысходный звук на свете.
Он спросил: "Ты мне доверяешь?"
Я слукавила: "Да".
Уснули, обнявшись.