Скрипач
Это был один из тех волшебных осенних дней, когда солнце светит и греет, птицы всё ещё поют, нет дождей, и в небе плывут одинокие облака, заставляя вспоминать такие прекрасные и далёкие летние вечера. Спокойная и размеренная жизнь природы в такт передавала своё настроение всему огромному городу, который дышал этим тёплым воздухом, выдыхая последние воспоминания о солнце и теплоте.
Сергей Сергеевич Бирюлёв, может быть, и не чувствовал настроения природы. Его мысли были заняты абсолютно другими заботами. Работая банкирским клерком вот уже семнадцать лет, он виртуозно умел окунаться в банковскую рутину ещё по дороге на работу, не обращая внимания на то, что происходит вокруг него. Машины ездят. Город шумит. Сергей Сергеевич Бирюлёв не носит наушники, но вместе с тем он ровным счётом не слышит ни единого звука, доносящегося из машин, улиц и домов вокруг. Он весь в работе по дороге на работу. Он не любит общественный транспорт, но научиться водить машину он так и не захотел. Поэтому он научился терпеть общественный транспорт. Городская рутина не поглощала его расчетливый ум, который мог идеально в уме посчитать любой сложный процент в уме, не смотря на то, что в его офисе уже давным-давно поставили компьютеры, которые умеют делать то же самое, только немного быстрее.
Сергей Сергеевич Бирюлёв был разведён. Его жена ушла от него, когда узнала о его романе. Он очень любил её, как и свою маленькую дочь, но его чувствам, порывам, которые он сдерживал девять часов на работе, плюс обеденный перерыв, а также несколько часов дома, нужен был какой-то выход. И он нашёл его в виде миловидной одинокой девушки, только приехавшей из небольшого посёлка, чтобы начать карьеру банковского служащего.
Он очень стыдился своего романа. И когда его верная супруга узнала о нём, почувствовал небольшое облегчение, которое очень скоро затмила невыносимая боль и скорбь. Жена и дочь ушли. Он не чувствовал себя одиноким, нет, но ему очень хотелось загладить свою вину. Но он не знал, как. И как всякий слабовольный человек, он не решался совершить какой-то благородный подвиг, но заменял его повседневными мелочами. Как например, придержать дверь в вагоне метро, чтобы какой-нибудь пассажир успел забежать в вагон, или оставить немного больше на чай официанту в кафе, чем он того заслуживает.
И вот так, возвращаясь домой после работы, он спускался по небольшой улочке, которая выводила на Манежную площадь. И он шёл через всю эту площадь, огибая её восточную сторону, чтобы пройти мимо памятника неизвестному солдату, под которым частенько играл на скрипке Андрей Новиков. Человек, который плохо умел петь, но на скрипке играл отменно. И, бросая ему деньги, Сергей Сергеевич Бирюлёв в душе надеялся, что они помогут ему побороть чувство стыда, которые допекало его перед сном.
Знакомство
Андрей Новиков знал, что некоторые люди бросают деньги, потому что думают, что так искупают свою вину. Многие бродячие музыканты ведь только на это и надеются. Но прежде всего он любил играть.
Он играл с семи лет, когда его, зелёного и юного, отдали в музыкальную школу. Он очень боялся своего первого учителя, высокого, с большими чёрными усами и басистым голосом. И в душе надеялся, что у него ничего не выйдет, и его оттуда заберут. Но очень скоро оказалось, что у Андрея есть способности, которые вскоре переросли в стремление, и всё это вылилось в превосходное умение. Андрей разучивал всё новые и новые композиции, пробовал разные стили, и его стремление играть не исчезало. Музыка наполняла его, она стала его незаменимым другом, а потом – и средством заработка на жизнь. Конечно, когда он брал свои первые аккорды, он не рассчитывал, что в конечном итоге он будет играть в вагонах, переходах и на площадях. Он хотел солидную работу. Хотя значения слова «солидный» ещё понимал с трудом.
Но Господь располагает, и он расположил так, что в определённый момент, у Андрея Новикова в жизни ничего и не осталось. Кроме музыки и скрипки.
На Манежной площади Андрей играл уже довольно давно. Место было хорошее. Людное. Никто его особо не трогал. Его всё устраивало. И со временем некоторых людей, таких вот, как Сергей Сергеевич Бирюлёв, уже узнавал в лицо. Очень редко Андрей соглашался сыграть что-нибудь под заказ. В своём возрасте он всё ещё верил, что музыка – это творчество души, и невозможно хорошо сыграть то, что играть не хочешь.
Безусловно, больше всего можно было заработать от разгульных пьяных компаний, которые находятся в таком щедром расположении духа, что любой «Каприз» доводит их до состояния абсолютной эйфории. Они смотрят на тебя, кивают или просто кричат, в их смутные мысли начинает закрадываться философия и немножко теологии, они хлопают тебе, и со щедрого барского плеча жалуют лишнюю сотню рублей. И ты вроде как должен быть им благодарен, но чувствуешь, что что-то тут не так. Неправильно это. Они уйдут, заснут и проснутся, всё забудут, чувство эйфории, пусть и эфемерное, покинет их, и песня пропадёт зря, как одноразовая посуда. А Андрею хотелось, чтобы его музыка, ложилась на человеческие души тонкой пеленой, и оставалась лежать там ещё долго-долго.
Но обязательная жизнь брала своё, и средства к существованию, к сожалению, тоже были нужны. Такой баланс духовного стремления и материальной необходимости удерживал Андрея Новикова в покое и здравии, сколько он себя помнил.
Этот вечер не отличался ничем другим, вот и Сергей Сергеевич Бирюлёв прошёл, было уже поздно, и Андрей собирался уже идти домой, как тут увидел, что к нему приближается какая-то странная и неизвестная абсолютно фигура. Это было очень высокий человек, в чёрном длинном плаще. Он хромал, и у него была трость. А ещё козлиная бородка и острый проницательный взгляд. Он остановился недалеко от Андрея и продолжал наблюдать за ним. Десять минут, двадцать… Андрей старался не обращать на него внимания, но не мог. Наконец, незнакомец подошёл.
- Здравствуйте. Разрешите представиться. Меня зовут Владимир Лукавцев. Я прошу прощения, что так долго за вами наблюдал, но ваша игра поистине великолепна!
- Здравствуйте, но я лишь простой музыкант. Таких много.
- Да, таких много, но в ваших нотах есть душа! А такое нечасто встретишь, просто прогуливаясь по улице.
- Благодарю вас.
Незнакомец показался Андрею весьма дружелюбным, хоть и немного высокомерным. Но теперь он окончательно решил, что пора уже отправляться домой.
- Простите, но мне уже пора.
- Конечно, конечно! Но я вас просто так не отпущу! Позвольте мне заглянуть к вам завтра. Вы ведь не станете возражать? Видите ли, я огромный поклонник музыки и хороших музыкальных инструментов. И я был бы очень рад нашему дальнейшему знакомству.
Андрей чувствовал себя немного растеряно. Но ответить ничего не оставалось, как только вежливым согласием. На том они и расстались.
День 1
На следующий день Андрей проснулся в своей старой, прямо-таки старинной квартирке, которая досталась ему от покойных ныне родителей. В ней было всего две комнаты, причём в одну из них он наведывался очень нечасто. Он проснулся, оделся и пошёл, по обыкновению своему, на утреннюю прогулку. Нравилось ему прохаживаться по утреннему городу, не совсем рано, когда большинство людей суетятся и спешат на свои работы, а немного позже, когда совсем не людно, но ощущение утра ещё не уходит. Так Андрей мог в долгой задумчивости ходить, не замечая скоротечности времени, пока уж совсем не опомнится от дум своих, и не отправится домой, чтобы затем поспешить и на свою – какую-никакую, но работу.
Проживал он на третьем этаже, а на втором, прямо под его квартирой, жила одна семья, в которой рос Алёша.
Алёше было восьми лет от роду, у него были светлые волосы, и одевали его во всё светлое родители, уж кто его знает, с какой целью. В музыке Алёша сильно не разбирался, но Андрея знал, и очень любил, когда тот, этажом выше, наигрывал вечерами что-то на своей скрипке. Вот и в этот раз, подходя к подъезду, Андрей встретил своего юного поклонника.
- Ты чего не в школе-то, Алёшка?
- А нас отпустили!
- Вот удача тебе подвернулась, правда? – засмеялся Андрей и пошёл дальше.
- Дядя Андрей, а вы мне что-нибудь сыграете на день рождения?
- А когда у тебя день рождения?
- Через неделю!
Мальчик смотрел на музыканта очень внимательно и сосредоточенно, будто ждал отказа. Но отказа быть не могло, ибо сам Андрей мальчика очень любил, и порадовать его лишний раз, естественно, не отказался.
И так прошёл ещё один день в жизни Андрея Новикова, самый обычный день. А вечером пришёл тот гость, про которого Андрей уж и позабыл совсем. Он снова показался как будто вдалеке, всё в том же чёрном и длинном пальто, всё с той же тростью, и всё так же прихрамывая на одну ногу.
- Добрый вечер вам, Андрей!
-Здравствуйте, Владимир.
- Вот, снова пришёл к вам, как и обещал. Вы ведь скоро уже уходите, правда?
- Да, правда, как раз собирался.
- Ну, и замечательно, слушайте, вы не голодны? Если вы не против, хотел бы вас угостить ужином.
Андрея эта неожиданная просьба взволновала, но по скромности своей, отказаться он не смог. Он собрал скрипку в футляр, и они пошли. Перешли площадь, вышли на Соборный проспект, и тут его новый друг направился прямиком в один из самых дорогих ресторанов города. Андрею стало совсем неловко. Он был со скрипкой, да и одежда его была грязна. А тут такой ресторан, с красной дорожкой, парадной лестницей и со швейцаром на входе.
- Постойте, Владимир! Не пустят меня туда ведь.
- Я так и думал, что вы это подумаете. Не переживайте, меня везде пустят.
И так и оказалось – двери сами по себе открылись, швейцар заулыбался, и с порога их уже встречали, и даже сразу показали столик.
Очень и очень редко Андрей заглядывал в такие заведения. Он сидел за столиком, рядом на полу лежала его скрипка, ему казалось, что все на него смотрят. Ужасное чувство. Он сидел и оглядывался, дивился красоте и роскоши каждой детали интерьера. И тут, как в восточных сказках, начали приносить блюда. Подали вино. В жизни никогда бродячий скрипач не пил такое вино. И еда. В жизни столько всего не пробовал, наверное. А так как питался он скудно в основном, то старался уж так наесться, чтоб на неделю потом хватило.
За это время Владимир смотрел на него спокойно, немного надменно, и с лёгкой улыбкой. Сам он к блюдам почти не притронулся.
- Давно вы играете на скрипке?
- С семи лет. Почти всю жизнь. Получается, сорок лет уже. – Ответил Андрей, еле успевая прожёвывать еду. – Слушайте, спасибо вам большое. Уж не знаю, чем я заслужил такое, но ввек вам этого не забуду!
- Да будет вам! – Засмеялся Владимир, - кушайте, не стесняйтесь. Музыка ваша гораздо дороже всего этого.
- Неужели вы такой поклонник скрипки? Любите классику?
- Люблю и классику. Но главное, не что играть, а как играть, понимаете? Вот в чём суть. И тут равных вам почти нет. Мне кажется, если бы перед вами поставили выбор, или скрипка, или каждый день это заведение посещать, вы бы и не раздумывали вовсе.
- Ну, не знаю я. Музыка – это жизнь моя. Больше ничему так и не научился ведь. Учился на архитектора. Да как-то не сложилось с работой. Всё в каких-то группах играл. Любительствовал. Но ничего из меня великого не вышло, как видите. Но когда за другое дело берусь, всё не так оно как-то. Уж сколько работ перепробовал. А так ничего на душу и не легло.
- Понимаю, вас… Ну, а всё-таки? Если бы предложил я вам каждый день сюда ходить, вот чисто гипотетически представьте? Отдали бы вы за это скрипку-то свою?
Андрей несколько секунд помолчал.
- Прямо-таки каждый день? Очень интригующе! Кто знает…
В такой беседе они ещё немного посидели, да ушли. На прощание Андрей не вытерпел, и всё-таки спросил:
- Слушайте, спасибо вам за всё, но вы всё-таки, зачем меня в ресторан-то повели? Дело у вас ко мне есть?
Теперь уже немного помолчал Владимир.
- Скрипку хочу вашу купить у вас.
Андрей не ответил. Только попрощался, развернулся и пошёл к себе домой.
День 2
Наступил ещё один день. И повторился он так же, как и предыдущий. И снова вечером пришёл новый друг Андрея, снова немного постоял послушать его игру, и снова подошёл поздороваться:
- Здравствуйте, Андрей. Как самочувствие-то ваше? Вот видите, так вы меня в путы свои впутали, что я уж и выбраться не могу, всё хожу да хожу к вам.
- Здравствуйте. Ну, сегодня-то я уже с вами не пойду ни ресторанам, вы уж простите меня.
- Да я и не предлагал, собственно. Разрешите вас домой провести, просто так, за компанию, заулыбался Владимир своей надменной улыбкой. – Вы ведь недалеко живёте, по-моему.
И они пошли. Снова Андрей чувствовал себя как-то неуютно. Он всё раздумывал над вчерашними словами этого человека. И зачем ему скрипка-то понадобилась. Она ведь старенькая. Просто дорога, как музыкальный инструмент, уже ведь сколько лет они вместе. Да и только. Надо ему такую цену сказать, чтоб он понял, что в магазине-то дешевле купить будет, да он и отстанет от меня. И он решил сам начать этот разговор.
- Послушайте, вы вчера сказали, что скрипку мою хотите купить.
- Да, сказал. Да вот только думаю, просто так вы мне её ж не отдадите. А я и не знаю, что вам предложить за неё. Вижу же, как дорога она вам.
- Вот и я хотел сказать – не надо мне предлагать ничего. Я вам цену скажу такую, что вам и торговаться не захочется, вы лучше себе в магазине купите.
- Да ну что же вы так сразу, - рассмеялся Владимир, - дайте хоть одно предложение высказать. А потом уже скажете.
Ну, вот чего он пристал? Не скажет же он сто тысяч прямо-таки. А ведь если бы я и сам захотел её продать, то хоть бы тысячу кто дал.
- А вот сто тысяч я вам предложу! – Как гром среди ясного неба выпалил Владимир. – Что, не верите? По глазам вижу, что не верите. Но не вру я. Правду говорю.
Андрей аж рот раскрыл. Совпадение-то такое! Какое-то тяжёлое чувство внутри него сначала сдавило грудную клетку, а потом теплом разлилось по всем внутренностям, Он представил в голове своей, сколько ж это денег! А скрипка что? Всё равно ведь предмет. Пойдёт, и на эти деньги-то десяток скрипок себе купит, и будет играть. Точно так же играть будет, талант-то не денется никуда.
Так он и шёл, молча, не в состоянии сказать что-нибудь аргументированное и последовательное.
- Но ведь вы и играть-то не умеете?
- Я? Умею, конечно! Иначе, зачем бы я у вас её покупал, - снова засмеялся Владимир.
- Но это много так. Ведь вы знаете, что она не стоит того и близко!
- А этого я вам уже не могу сказать, - лукаво улыбнулся человек в длинном чёрном пальто, - но чтоб доказать, что не шучу я над вами, деньги вам завтра же и принесу. Договорились?
- Договорились…
Как раз к этому моменту они подошли к дому Андрея, и распрощались.
День 3
Андрей проснулся от щемящей боли в груди. Он почувствовал, что его знобит. Кашель. Он заболел. А за окном пошёл дождь, и лил с такой силой, что даже зонтики не спасали людей от тяжёлых капель. И он решил остаться дома. Походив по комнате, Андрей нашёл всё-таки градусник, замерил температуру, и убедился – он действительно болен. Кашель его был звучным и гортанным, очень глубоким, но лечения обычные скрипача не удовлетворяли, и он считал, что нет ничего лучше обычной чашки горячего чая. А вечером в его дверь постучали. Андрей открыл дверь, и с изумлением увидел на пороге стоящего Владимира.
- Добрый вечер вам! А я ведь пришёл сегодня, а вас не было. Ну, я и пошёл к вашему дому. А ещё погода такая, ух! Подхожу, смотрю, мальчишка бежит, я и взял его к себе под зонт. Говорю ему – скрипача не знаешь? А он говорит – знаю, это дядя Андрей, этажом выше от меня живёт. Так я вас и нашёл.
- И вам добрый. Заболел я. Хорошо, что нашли, а то я приболел что-то немного. Вы заходите, чего на пороге стоять. Чаю могу вам сделать. Присаживайтесь.
Владимир вступил в комнату. Он огляделся вокруг и снисходительно улыбнулся. Повсюду ноты разбросаны, пюпитр в самом центре, одно окно, возле него стол, да пара стульев, и кровать. И шкаф с книгами. Он подошёл к шкафу, пока Андрей возился на кухне, и стал рассматривать книги. С удивлением обнаружил он несколько Библий, отдельная книга Откровения Иоанна Богослова с толкованием, много классики, из романтизма, много французов, и целый ряд с Толстым. Одного этого беглого взгляда образованному человеку хватило бы, чтоб сделать практически полный портрет человеческий.
Вошёл Андрей с чаем, чихая и кутаясь в одеяло. Он сел на кровать, а Владимира усадил на стул рядом.
- Что-то вы совсем неважно выглядите!
- Да вот, приболел что-то. Странно как-то. Может, на погоду. А вчера ведь полностью здоров был.
- Хорошая квартира у вас. Творческая, сразу видно.
- Да знаю, всё никак убраться не соберусь с силами.
- А что это, вторая комната. Заперта?
- Да. Я туда редко захожу.
- А что же там такое?
- Не могу вам этого сказать.
Владимир долго смотрел ещё на дверь в эту комнату, потом достал из внутреннего кармана пачку денег и наглядно принялся пересчитывать их перед возбуждёнными глазами Андрея.
Андрей понял, что не врал ни капельки Владимир. Вот они – сто тысяч. И они будут его. Он оглядел комнату, и мысленно начал уже их тратить – вот он, купит новые обои, одежду купит, скрипку новую, и компьютер себе, наконец. В парикмахерскую зайдёт. Он посмотрел в окно, в котором было его отражение – он с тоскою увидел, что лицо его уже постарело и осунулось, Длинные волосы начали седеть, и морщины на лбу выглядели отчётливо и грубо. Он отпил своего чаю опять, и снова начал тратить сто тысяч.
Он подумал, какое счастье-то для него это будет, он будет выглядеть солидно, не как какой-то там бродячий артист беспризорный, и люди денег кидать больше станут. Он вспомнил, как однажды, когда он играл, к нему подошёл его старый знакомый, ещё с детства, они вместе играть учились. Он был в новёхоньком костюме, с вытянутой вперёд грудью и уверенным взглядом. Андрей поздоровался, спросил, как дела у него, и тот отвечал, что поступил в филармонию, успешно окончил, и благодаря дяде знакомому попал в симфонический оркестр, и с тех пор по миру гастролирует.
«Вот ему повезло-то с дядей! А ведь и я мог бы на его месте оказаться! А играл-то он похуже меня, и сольфеджио совсем не разбирал, и ругали его постоянно, еле силой учиться заставляли. А теперь-то у него этих тысяч сколько. Да и мир повидал. Ну, вот есть у меня эти средства, но дядю-то я за них не куплю. Я честный человек, и честным трудом всё зарабатываю»
Так рассуждал Андрей, и вдруг удивился, куда его мысли пригнали. Начинал он с новых обоев, а теперь – зависть закралась в его сердце, и бушует там, и разум томит, и мысли одурманивает, и уже и мало этих тысяч, уже и больше хочется, и терзать себя было начал, что торговаться не стал, и какое же он существо мелочное – другие по миру гастролируют, а ему кость бросили, а он и рад.
«Господи. Да что же это со мной такое. Что с головой-то моею. Температурит, наверное»
Он почувствовал, как в жар бросает, и дышать тяжело стало, и вдруг всё мерзким таким показалось, и стены, и Владимир, и деньги, и терзания эти мерзкие. Без них-то спокойней как-то всё было.
- Вы знаете, Владимир, – Андрей встал с кровати, он робел, боялся сказать, ведь не умел он отказывать, а тут вроде уж как и пообещал он всё, - не могу я деньги взять ваши. Нехорошо что-то мне. Помутилось в голове. Вы завтра приходите лучше. Авось, легче станет.
Владимир удивлённо глаза поднял. Но вслух ничего не сказал. Только деньги собрал, встал, раскланялся и ушёл.
День 4
В жизни каждого человека бывают моменты, когда он просыпается утром, садится на постель, и его мучает вопрос – зачем всё это? Ты сейчас встанешь, оденешься, умоешься, пойдёшь делать завтрак, поешь, потом пойдёшь на работу… Потом вернёшься, пойдёшь к друзьям, или останешься дома смотреть телевизор, потом ляжешь спать. И так – тысячи дней в жизни, одно и то же. И причиной всему – жалкая, животная, низменная тяга к земным наслаждениям, которую можно прекрасно наблюдать в пирамиде Маслоу. До последней ступени, духовной и возвышенной, той, что отличает человека от животного, доходят всего 2% людей. Но гораздо больше людей хотя бы раз в жизни об этом задумываются. Вот так, по утрам. Ты встаёшь, начинаешь расхаживать по комнате, всё обдумывать, тебя захватывают какие-то небывалые чувства, ты начинаешь верить в себя и свою силу духа.. А потом проходит пару дней, а то и пару часов, и всё возвращается на круги своя.
Вот именно так и начался очередной день в жизни Андрея. Он вспоминал вчерашнюю борьбу со своей алчностью, со своей завистью. Это была безусловная победа, он чувствовал это, но в то же время испытывал ощущения побеждённого победителя, ибо в итоге оказался ровно с тем, с чем и был.
Он как бы и хотел чего-то нового, неизведанного, но утро этого дня не предвещало ничего подобного. Он чувствовал себя старым.
Прошёл день, Андрей вернулся домой, а потом снова услышал звонок. Снова подошёл к двери, и снова в глазок увидел Владимира, только в этот раз он был не один.
Андрей отворил дверь, и вслед за Владимиром в квартиру последовала совсем молоденькая девушка. На вид ей было лет восемнадцать, не больше. У неё были тонкие руки, стройное телосложение и большие карие глаза. Видно было, что она стеснялась очень, опускала голову и смотрела из-подо лба на Андрея, как провинившийся ученик смотрит на строгого учителя.
- Разрешите представить, это моя племянница, Вероника. – Заулыбался Владимир. – Я решил, что ей будет полезно послушать разговор двух взрослых, умудрённых жизнью людей.
- Да, конечно, полезно, - Андрей замешкался. Ему было неудобно тоже, он чувствовал себя смущённым. Стыдно было за свою квартиру, окутанную паутиной и древними воспоминаниями, стыдно за свою растрёпанную внешность и внешний вид. Он пытался не смотреть на Веронику, но ему было невероятно интересно, он иногда пытался к ней обращаться только за тем, чтобы получить возможность её разглядеть, её крохотные пальцы, весеннюю улыбку и платье. Сердце его сжималось от невыносимой тоски и утраченных надежд.
Владимир, конечно, всё это заметил, но виду не подал, а только поглядывал, улыбаясь, и старался быть невыносимо вежливым.
- Андрей, а почему это вы без семьи?
- У меня была жена.. Но, к сожалению, она рано умерла. Мы были женаты всего два с половиной года
- Безмерно сочувствую вам!
- Ничего страшного. Это было давно.
Это было давно, но воспоминания снова нахлынули, как волны, которые омывают берег, и вроде уходят в море навсегда, но потом возвращаются, снова и снова. Андрей неоднократно пытался жить дальше, двигаться вперёд, но почему-то у него всё не получалось.
- И вы больше никогда никого не полюбили? – Спросила Вероника, немного подаваясь вперёд.
- Нет… нет. Так получилось. Я хотел. Но не получилось..
- Андрей, но ведь так нельзя! – Вставил своё мнение Владимир.
- Почему же…Что делать, если не получается?
- Но жизнь-то, жизнь! Не стоит на месте. А вы живёте воспоминаниями. Вы ими прямо дышите! А вокруг столько женщин ведь! И они все такие разные, новые и неизведанные, ну, неужели вы не допускаете в своём сознании, что хотя бы кто-то из них сможет затмить воспоминания о вашей покойной жене, какой бы замечательной она не была?
- Допускаю.. Но, понимаете, она была очень доброй. Невероятно! И её доброта греет меня. И когда мне плохо, я вспоминаю её, и это помогает мне двигаться дальше…
Он снова взглянул на Веронику. Новое и неизведанное… Слова крутились в его голове, а взгляд утопал в её карих глазах. Она смотрела на него в ответ, немного приподнимая уголки рта в застенчивой улыбке.
- Вы такой творческий! – Сказала она. А вы только играете? Может, вы ещё и художник?
- Нет..Ну, рисовать я умею, но в жизни только одну картину нарисовал.
- Покажете?
- К сожалению, нет... Не могу, извините.
- Но вы согласны с тем, что завтрашний день ещё не изведан? И что всё, что угодно может случиться?
- Согласен, конечно.
- Так и живите этим завтрашним днём. Вы боитесь будущего – тёмного и неизвестного, пытаетесь изобрести машину времени, чтобы вечно возвращаться в один и тот же день, забывая, что жить осталось не так долго.
- Знаете, я не из тех людей, которые живут моментом.
- Но вы должны делать это время от времени! Кстати, разрешите взять скрипку? С вашего позволения я исполню что-нибудь из Баха.
Владимир взял скрипку, и тут в единственное окно, в щели в дверях, начал врываться свет, музыка наполнила комнату, заставляя задуматься о смерти на длинных и монотонных анданте, заставляя трепетать сердце на могучих крещендо, а в конце, заставляя поверить во все чудеса – от вечной любви до вечной жизни. Андрей слушал с замиранием сердца. Это было идеальное исполнение. Владимир был великолепен, и теперь Андрей понимал, какой ценитель попался ему. Он снова посмотрел на Веронику, снова вспомнил покойную жену, но потом отбросил воспоминания, он почувствовал, как его захватывает желание, которого он не испытывал так давно.
Владимир закончил играть и положил скрипку на стол. Он торжествовал. Он победил Андрея его же оружием. Он знал, что любовь – безотказна.
Музыка ушла, и Андрей снова почувствовал себя пустоту. Он почувствовал слабость и пустоту. Его одолела невыносимая грусть.
- Ну, нам пора. Мы вернёмся ещё, и, кстати, я решил увеличить своё предложение до ста пятидесяти. Задумайтесь! Никогда не поздно начать жить.
День 5
Ночью Андрею приснилась жена. Она подошла к его постели, он спал, она нагнулась, погладила его по голове, улыбнулась и ушла. Он проснулся, какой-то уставший, отрешённый. Ему казалось, что всё рушится. И ведь правда же, старая жизнь ушла, а к новой он просто не смог приспособиться. Отсюда и грусть. Играть он не пошёл. Просто не захотелось. Уже не было того вдохновения, которое было раньше. Он подошёл к столу, взял скрипку, но так и не взял ни одной ноты. Он почувствовал себя ужасно одиноким. Вспомнил Веронику, и ему стало тепло на душе. Он хотел снова её увидеть.
За окном снова пошёл дождь. Весь вечер Андрей провёл у окна, всматриваясь в капли и пытаясь понять, что с ним происходит. Он предавал и пересматривал все свои принципы, всё, во что верил, вдруг сделалось таким зыбким и непрочным, всё подвергалось сомнению, он потерялся, заблудился. Где же она, правда? Где же она, Правда? Ты любишь кого-то. Видишь в нём смысл. Потом он уходит от тебя. И у тебя уже нет смысла. Во всём существовании нет смысла. Ты пытаешься искать новый, но тут тебя окутывает страх, а что, если и новый смысл так же уйдёт, как и старый.
Он подошёл к зеркалу. Он чувствовал, как его отражение высасывает его, отрывает душу от тела и забирает себе, туда, в иной мир. Ему захотелось покоя, ему всё надоело, ему надоела боль, надоело страдать и бороться. Что бы он ни делал, жизнь противилась ему, доказывала обратное, унижала все его возвышенные потуги. В изнеможении он снова вернулся в постель и крепко заснул.
День 6
Следующий день был похож на предыдущий. Он снова никуда не пошёл. Возвращалась простуда, его охватывал жар, его лихорадило. Снова весь день в постели, снова муки, душевные и телесные. Он был зол. Зол на себя, на свою ничтожную жизнь, на ничтожную квартиру, на покойную жену, на Владимира, на всех людей, которые были лучше его, богаче его, успешнее его.
Ему хотелось кричать, и он кричал, он бесновался, он взял Библию, открыл в случайном месте и попал на Лазаря, прочитал пару стихов, потом плюнул на неё и швырнул об стену. Он чувствовал себя раздавленным, ничтожным. Когда тебе по-настоящему плохо, никакие слова не могут тебя ободрить, никакая поддержка.
День 7
На следующий день Андрей проснулся очень поздно. Ему было немного лучше. За окном снова ненавистный дождь, гремел гром.
Настал вечер. В дверь позвонили. Андрей встал, не одеваясь, натянув на себя одеяло, открыл дверь. На пороге стоял Владимир. Капли стекали с его длинного пальто.
- Вы как будто постарели за последний пару дней лет так на десять.
- Я неважно себя чувствую.
- Я принёс деньги. – Сказал Владимир, заходя в квартиру. – Потратьте их на своё лечение частично.
Голос его был уверенным и повелевающим. От прежней вежливости не осталось и следа. Не спрашивая разрешения, он принялся собирать скрипку в футляр.
- Вы странный человек, Андрей Новиков. Я даю вам то, чего хочет ваша сущность, то, что вам необходимо! А вы? Вы ещё и сопротивляетесь!
Его голос переходил в крик. Он стоял посреди комнаты, со своей тростью, сверкая глазами и серебряным набалдашником.
- За что вы сражаетесь? То, что вы так цените, не настоящее! За чистоту? За правду? Но зачем?! Чтобы и дальше остаток дней играть на своей скрипке в переходах? Вам даже спасибо за это никто не скажет! Всё просто так. Для кого, я вас спрашиваю, ради кого?!
- Я не знаю… Вы уж простите меня. Но я не согласен с вами. Потому что если нет внутри ничего святого, то зачем же дышать?
- А вы в святые заделались, а? А что, нет грехов у вас? Может, злости в вас нет? И похоти, и прожорливости? А? Что вы на это скажете? Если уж вы мораль спасаете, то спасайте её всю, а не по кусочкам!
Андрей зарыдал. Он сидел на своей кровати, как обычно, закутанный в своё одеяло. Слёзы текли по его щекам. Он не знал, что ответить. Каждое слово Владимира было взвешено и обосновано. Он как будто смотрел сквозь него, видел всего его грехи, всю его сущность, за которую было так стыдно.
- Я верю в душу. – Выдавил он из себя, наконец.
- Ха! А душа прокормит вас? Или вы решили, что душа ваша в скрипке этой? Что её оставив, вы и себя оставите?
- Господи, да не знаю я, не знаю! – Андрей лёг на кровать зарылся в одеяло, подогнул колени и отвернулся. Его знобило. Жар прибавлялся.
- Вы в добро верите, правда? Задумайтесь, что вам это даёт? Другие люди сначала получают от жизни всё, а уж потом вспоминают о голодающих детях и бездомных животных! И считают это филантропией. Ха! Я смеюсь им в лицо! Лицемеры! Инстинкты! Знаете, почему вы скрипку продаёте? Потому что самосохранения желаете! Вы такой же, как и остальные, сначала думаете о своём здоровье, а уж потом о душонке твоей никчемной. Прощайте, Андрей Новиков! И скажите мне огромное спасибо за всё то, чему я научил вас. Рад был познакомиться.
Владимир направился к двери.
Андрей повернулся и начал смотреть ему вслед. Он чувствовал, что нужно решать всё сейчас. Что больше ничего и нет уже, только сейчас. И завтрашнего дня нет больше. И прошлого нет уже. И его, Андрея нет. Тело осталось, руки остались и ноги, да седые волосы, а мыслей уже и нет, нет больше мечтаний.
Он глубоко вздохнул, поднялся с кровати, его шатало, но он двигался, двигался вперёд и вперёд, шаг за шагом, голова кружилась, но он ступал одной ногой, затем второй, чувствуя, как нет страха уже, и боли нет, и страха нет уже, и вообще, мелочи всё это, мелочи! Есть что-то важнее, он не знал, что, но чувствовал, что оно есть, ему ещё не придумали названия, но это что-то в тысячу раз важнее всех женщин, всей еды на свете, и всех денег и принципов. Что-то, что всегда у Андрея было, и всегда с ним будет, пока он сам захочет.
- Надежда! – Закричал он. – Надежда есть у меня, что не напрасно всё это, и ничего мне не надо больше!
Владимир удивлённо повернулся, он уже стоял в дверях. В этот момент Андрей кинулся к нему на колени и ухватился двумя руками за скрипку, вырывая её и прижимая к себе слово ту самую Библию, которую он не так давно швырял об стену. Владимир был ошарашен. Он злобно смотрел под ноги, где валялось стонущее, больное тело несчастного человека. Он разозлился и ударил его своей тростью.
Когда Владимир уже ушёл, Андрей подошёл к окну и открыл окно. В комнате сразу стало свежо. Он постоял ещё пару минут, вдыхая воздух. Затем подошёл к двери, которая была заперта и вела в соседнюю комнату. Он достал ключ и открыл её. Комната была пуста. В ней не было ничего, ни одного предмета мебели. Всё было пусто, и только лишь на одной стене был нарисован огромный портрет его давно уж усопшей жены. А рядом был прибит маленький листок бумаги с надписью: «Любимому мужу от любящей жены. Пусть эта скрипка принесёт тебе радость и счастье, а твоя музыка будет проникать в самое сердце человеческих душ».