Полны загадок удмуртские земли, их поля и леса. Просторы Удмуртии могут хранить в себе много необъяснимого, что может переворачивать с ног на голову целые мировоззрения. Не один путник по здешним тропкам может похвастаться, что с ним происходили настолько интересные вещи, что о них впору снимать кино, или, за исключением такой возможности, писать рассказы наподобие этого.
Часто я гулял по Удмуртии, но простые прогулки ничем ярким, кроме эмоций, не ознаменовывались, а вот стоит мне пойти в поход, куда-нибудь в дебри чащ, так сразу что-то происходит. Не знаю, то ли мне так везёт, то ли такое постоянно случается в Удмуртии (а может не только здесь, но и везде), но из-за того, что я постоянно сижу в большом городе, я слыхивать не слыхивал ни о чём подобном. Идти вокруг да около не в моих привычках, а потому я медленно, смакуя от удовольствия, начну подводить читающих это к тому, что же именно произошло со мной на этот раз.
Именно «на этот раз», потому что однажды вы читали то, что было со мной. А раз вы знаете подробности паломской истории, то и главных героев, поди, всех помните. Я остаюсь за рассказчика, потому что не могу брать на себя ответственность описывать мысли и эмоции других героев рассказа поверх тех, какими со мной делились мои товарищи.
Однако, не все члены паломского похода, принимали нынче участие. Вместо двенадцати людей и собаки, нас было пятеро, но также с собакой, чьё имя Ева. А раз уж с нами в отряде находилась Ева, то и её хозяин Дима тоже был с нами. На него была возложена самая ответственная миссия — перевезти отряд из Ижевска к месту начала похода, а потом совершить такой же путь, но в обратную сторону. Организатором похода вновь выступал Пата, и с собой он взял свою многоуважаемую супругу Майю. Пятым членом нашей группы была моя подруга Марина. Имена даны героям по тому же принципу, что и в паломской истории, но это не означает, что кому-то из героев не даны настоящие имена, данные им родителями при рождении.
Когда представление всех действующих лиц осталось позади, то, наверное, стоит сказать, что именно был за поход, вернее, что планировалось под ним. Это был даже не поход, громко сказано, скорее прогулка выходного дня с элементами пешего экстремального зимнего туризма. Справив новый год одной крепкой шумной компанией, мы с героями паломской истории, решили выбраться куда-нибудь в новогодние выходные, чтобы дома не тухнуть от тоски. Куда-нибудь недалеко и ненадолго. Сначала подразумевался лыжный поход, но у многих участников не было лыж, потому пошли пешком, совершив тем самым просчёт. Но об этом ниже. Нашей целью было посетить географический центр Удмуртии, который находится недалеко от посёлка Эрестем. Но наш путь мы решили начать не от него, а от деревни в две с небольшим улицы с названием Малая Итча. День туда, ночёвка, день обратно. Шестого выезжаем, седьмого возвращаемся. Ничто не предвещало плохого.
Договорившись встретиться у Димы в семь утра, мы, как обычно бывает, встретились в другое время и в другом месте, то есть через полчаса у подъезда Паты. Так, потому что и нам с Мариной было удобнее до него добираться, чем до Димы, и потому что от Паты было ближе к Ленте, гигантскому питерскому гипермаркету, в котором мы планировали затариться едой и отправиться в путь. Купили всё необходимое и отправились в наше маленькое путешествие.
До Малой Итчи было ехать недолго, так как там было примерно сорок-шестьдесят километров от Ижевска, а потому мы уже через полтора часа начали свой поход. Прибыв к пункту назначения, мы проехали обе улицы этой деревни, чтобы найти место, где можно оставить автомобиль Димы. Сначала мы никого не нашли, но на втором заезде обнаружили людей, которые кололи дрова на улице, и водитель сразу же бросился к ним, чтобы справиться о том, где ему лучше всего оставить свою малышку. Только вот их совет мало чем помог. «Вставайте, где шире», — сказали они, имея в виду места придворовых территорий. В итоге, мы остановились на въезде первой улицы, немного расчистив себе место в сугробе, в котором раньше кто-то тоже вставал, но ныне было всё запорошено.
Скинули вещи из багажника, привязали Еву к рекламному щиту, пока приготавливались. Дима начал накачивать тюбинг.
— Это для вещей? — тут же спросил я, как заметил.
— Аха, — улыбнулся мне Дима.
Сначала я подумал, что это все рюкзаки мы туда скинем, и даже немного смутился, потому что думал, что мы идём в поход, а не на прогулку. Да и к тому же тюбинг явно был мал, для всех рюкзаков. Но потом я успокоился, так как оказалось, что только один лишь Дима и затянет на ватрушке свой рюкзак. А тянуть поклажу придётся Еве, у неё для этого и костюм-накидка специальный был предусмотрен.
С этого момента мы начали наш фотоотчёт. Пошли вдоль второй улицы Малой Итчи. Дима налегке, а Ева наравне с ним, запряжённая в импровизированную повозку, иногда лишь забегая вперёд, но чаще отставая, чтобы порезвиться в снегу, но потом догоняя хозяина в считанные секунды.
По пути мы встретили очередной памятник ВОВке, к которому я тут же пошёл фотографироваться, несмотря на то, что вокруг находился такой сугроб, что мне пришлось идти почти по пояс в снегу. Поначалу меня это не смущало, но потом это сыграет свою роль, так как из-за такого действия в мои резиновые сапоги попадал снег, заполняя собой всё пространство. Там же, у памятника, спрятавшись от всех за припаркованный рядом уазик, Марина решила скинуть с себя одну кофточку, потому что оценила, что не так холодно пока, и её бросает в жар. Ребята поторопили нас, и мы быстро пошли за ними.
Малую Итчу прошли и шли в сторону Синдашура, если я правильно помню название, которое назвали Дима с Патой. Прошли мы немного, пока не увидели впереди трактор, который то ли застрял, то ли пытался перевезти поваленные деревья. Мы надвигались на него, но когда осталось метров сто, свернули на запорошенную колею, по которой давно никто не ездил. Только вот прошли мы недалеко.
— Ей, молодёжь! Куда идёте?! — крикнул нам в спину один мужик из числа тех, что валили деревья на тракторе. Между ним и нами было приличное расстояние.
Был бы я один, то не повернулся бы, а так, переглянувшись со всеми, не я, а Дима ответил.
— В Синдашур!
— Так вы не дойдёте! Дорога до Синдашура там! — мужик показал в сторону, куда до этого показывал Дима, мол, он ходил по ней в прошлый раз. Там ещё водонапорная башня была.
— Промахнулись на сто метров, я же говорил, — услышал я от Димы его обращение к Пате, но для этого пришлось уловить эти слова краем уха и отфильтровать среди прочих звуков, которые наполняли округу.
Мы вновь переглянулись. Возвращаться обратно и искать дорогу, так полчаса потеряем.
— Ну что, кто тропить будет? — спросил не всех, а только Диму Пата.
Слово «тропить» я слышал впервые, но не поморщился от него, как всякий раз от сленга, а принял за должное, ибо понял, что у туристов есть свои специальные термины, означающие конкретные вещи, которым возможно даже не будет название в нормальном языке. В данном случае, тропить — прокладывать путь по целине.
В связи с тем, что многие из нас должны были сделать небольшие приготовления для того, чтобы идти по колено по сугробам, идти пришлось одному Пате, потому что ему такое передвижение ничего не стоило. Дима снял рюкзак с тюбинга и набросил, куда положено (на спину), и с Евой, которая теперь была налегке, поменявшись с хозяином положением, вступил на тропу. Марина была во флисовом костюме поверх, и она бы промокла, но тут Майя дала ей свой комбинезон из мембраны. Потом Майя пошла по тропе, а Марина переодевалась. Мембранный костюм ей настолько понравился, что она потом его долго нахваливала. А я просто пошёл последний, чтобы замыкать растянувшуюся процессию, потому что было спокойнее никого не оставлять за спиной. Такой уж характер. К тому же, оставь Марину одну позади, так она отстанет, поэтому просто шёл наравне с ней. Так начался наш путь по целине из-за поворота не туда. Но не только по этой причине я дал своему сказу такое название.
Снег в горловины сапогов моих забивался, я то и дело рукой старался выгребать его. Шли по не тревоженным сугробам минут пятнадцать, пока тропа, вытоптанная Патой, не вывела нас на заснеженную колею, давно не пользовавшейся спросом. И далее мы шли уже с меньшими усилиями, а вскоре, когда дорога стала шире, то Дима сбросил рюкзак обратно в тюбинг Еве, чтобы сбросить с себя тяжкий груз.
Высокий смешанный лес шёл рядом с дорогой по обе стороны. Снег лежал на ветках, порой будучи в разы толще, чем ветви под ним, отчего деревья казались более объёмными, нежели в действительности. Стволы толстых осин, я заметил, были покрыты тонким слоем инея, что выглядело совсем необычно. Тонкий матовый слой снега поверх серой коры коростами, — так это выглядело, если присмотреться, потому что, если не приглядываться, то увидеть такого нельзя было беглым взглядом. Небо над нашими головами было серое, оттого-то и погода тёплая, всего-то пять градусов ниже ноля. От редких несильных ветров нас укрывали высокие стены деревьев, а вдоль дороги ветры не завывали. Когда же мы покинули участок дороги, где над нами нависали деревья-великаны, и оказались на опушке, то увидели, как солнце шло вдоль горизонта, на небольшой высоте возвышаясь над верхушками деревьев вдалеке, и как оно не могло сиять в полную силу из-за жидких облаков, затянувших всё. Пусть солнце не светило достаточно ярко, чтобы были видны его очертания не размытыми, но всё же стоило выйти под его преломлённые лучи, как почувствовалось слабое потепление в воздухе.
Всякий, кто обладал снимающей техникой, поспешил сделать себе красивые снимки пейзажа, открывшегося нам на этой опушке во все стороны. И только через пару минут, как спал ажиотаж, мы направились дальше по дороге, которая была более чистой, чем предыдущий участок дороги. Поэтому Еве было не тяжко тянуть за собой упряжку. Ширина дороги позволяла идти нам не цепочкой, а в две шеренги, а я ещё время от времени поднимался на бугор, который оставался между колёсами в колее, и так как он был твердоват, то не особо я проваливался. Это позволило нам не тянуться длинным шлейфом за первым, а идти достаточно кучно, чтобы нарушить молчание и вести меж собой беседы на различные темы. За одним разговором, за другим, за третьим и прочим наш путь прошёл незамеченным на ощущение прохождения его.
На развилке повернули направо, потому что налево нам не надо было, но сей выбор привёл нас в тупик. Дорога чистилась только до лесного хозяйства посреди леса. Это была небольшой металлический бокс три на пять, запертый на большой висячий замок-пиявку, чтобы в него посторонний не зашёл. Однако, во время привала это с Евой не мешало нам побродить вокруг «домика» и сделать пару эпичных фото. В метрах трёх после тупика текла неизвестная нам речушка. Из неё зачерпнув водички, согрели её на газовой горелке.
— Куда дальше? — поинтересовался я у старших товарищей. Годами, да, но имел в виду то, что таким видом отдыха они заниматься начали гораздо раньше меня и имели намного больше отдыха. К тому же они знали приблизительно место, где мы находились, а у Паты ко всему прочему имелся JPS-навигатор.
— Либо возвращаемся назад, и ищем путь в обход, либо идём дальше по целине, — показал Пата сначала назад, а потом вперёд, за тупик, где были обычные сугробы, и только расступившиеся деревья давали намёк о наличие дороги между ними.
— Ну тогда вперёд, — высказал я пожелания, предвкушая тяжесть предстоящего пути.
— Если только не я один буду тропить. Если будем меняться, то можно, — ответил Пата.
Но, тем не менее, вопрос ещё не был раскрыт, и пока чай на горелке варился, мы решали, куда же стоит идти. В итоге, всё же путь по целине, нам показался единственно верным, потому что так, до следующей деревни (Удмуртского Тыловая, как мне помнится, который пришёл на замену Синдашуру) было всего километра два примерно, а в обход непонятно сколько.
Накинули рюкзаки, пошли. Пата с Майей впереди протаптывали путь, а вторыми были остальные. Я шёл между Димой и Мариной. Причём отставал именно парень, мне на удивление, потому что это моя спутница обычно не отличалась быстрым шагом. Дима вновь разгрузил Еву и рюкзак нёс на себе, а Ева тянула за собой не столько лежащий, сколько стоящий на ребре тюбинг из-за того, что его то и дело стягивало центром тяжести в протоптанную тропку.
Перейдя через замёрзшую речку, из которой набирали воды, мы пошли длинной растянувшейся процессией. Меж собой не разговаривали, было не до этого. Шаг по целине был настолько тяжёл каждому, что все, как один, старались не разбазаривать за зря силы. Лучше было смотреть под ноги, чтобы видеть, куда наступать, а то куда-нибудь не туда ступишь, так сразу провалишься, и снег попадёт за сапоги в моём случае, или схожее у товарищей.
Чуть погодя я понял, что заставляло Диму идти не то, чтобы последним, но отставать всё больше от нас. Началась хромота у него, которая сильно замедлила движение. Время от времени я оборачивался на него и смотрел за его успехами. Ковылял он весьма забавно, как смотрелось со стороны, однако самому ему вряд ли было до смеха. Ева, как подобает преданному псу, шла позади хозяина, лишь иногда забегая вперёд так, что мешалась ему под ногами, отчего хозяину явно легче не шагалось.
Впереди было поваленное крупное дерево, стеной закрывающее путь вперёд. Оно не совсем было упавшее, верхушка его зацепилась за собратьев по ту сторону дороги. Но под ним мы пройти не могли, так что пришлось его перелезать поверх, выбрав участок самый минимальный над землёй. Пустив вперёд Марину, я подождал Диму, чтобы быть на подстраховке, так как и я с рюкзаком чувствовал неудобства на переправе, а тут ковыляющий товарищ что будет чувствовать. Однако, он гордо сам справился, а я помог Еве с тюбингом, которым зацепилась и застряла. Собака могла бы пролезть и под деревом, но тогда бы ей пришлось бы сойти с тропы, а может ей руководило то, что нужно было следовать за хозяином след в след.
Как только мы перешли через это дерево, как атмосфера дальнейшего пути изменилась. Если издалека дорога виделась и казалась ясной и в меру нетяжёлой, то сейчас путь назад был обрублен упавшим деревом, более свободный участок за ним не был виден. Слева и справа высоко над головами возвышались деревья великаны в такой близости, что казалось, что они сверху наблюдают за нами, встречают и провожают взорами недовольными от того, что кто-то посмел потревожить их покой в столь чудесное время. Лишь вырубленная дорога засыпанная снегом, на которой была Патина тропка вела вперёд, чуть виляя, как шлейф ряби от хвоста рыбки, которая танцует под поверхностью озера.
Диму я нагнал быстро.
— Как чувствуешь себя? — решился спросить я.
— Нормально.
— Что с тобой?
— Ай, рана старая даёт о себе знать, — ответил Дима из-за плеча с такой интонацией, с которой обычно махают рукой, если не на собеседника, то на предмет разговора.
— Может, тебя разгрузить. Могу рюкзак понести, — предложил я, искренне желая помочь, не менее искренно думая, что это может помочь нашему отряду в показателях средней скорости.
— Да нет, спасибо. Мне не тяжело идти, просто из-за ноги не очень комфортно…
Но я был бы не я, если бы через минуту не предложил свою помощь снова, но ответ товарища остался неизменным.
Ещё чуть-чуть выждав, справился об этом повторно, но Дима снова не уступал.
И только на четвёртый, если даже не на пятый раз, он скинул рюкзак, и я набросил его себе лямкой на шею, чтобы нести впереди себя. Скачать честно, Дима пошёл быстрее, а я чуть медленнее. Сначала я не мог поймать равновесие, и каждый небрежный шаг мог снести меня в сугроб по любую сторону. К тому же я не видел, что было под ногами. Но через пару минут я освоился, но скорость увеличилась не на много, потому что на мне было около двадцати-двадцати пяти килограммов груза. Будучи последним в колонии, я посмотрел далеко вперёд из-за спины впереди забавно марширующего Димы. Оказалось, что Пата с Майей были так далеко впереди, что почти скрылись из виду. Марина была примерно на половине пути между ними и нами.
Шли, ковыляли, пыхтели, потели, вздыхали, ругались, вперёд пробирались, отставали, спешили, молчали, без силы, но без остановок всё вперёд проходили . Это про нас с Димой. Мне в голову приходили всякие мысли, например, насчёт того, что было интересно так потаскать рюкзаки, но вряд ли я соберусь ещё когда-нибудь так делать. Про то, как случайно после первой встречи нашей, я назвал Диму своим рюкзачным побратимом за то, что поменялись с ним тогда рюкзаками, и что сейчас тоже выходит подобная ситуация.
Завидел впереди осевшую на землю Марину.
«Устала», — подумал я в тот миг, и вообще-то это казалось логичным.
Однако, мы с Димой всё шли, а Марина всё сидела.
«Нас ждёт, что ли? Я ей на что фору давал?» — начал про себя ругаться уже, видя, что девушка не думает догонять Пату с Майей, которые уже начали сливаться с горизонтом.
К моменту, когда я настиг Марину, я обогнал где-то по дороге и Диму. Сбросив вещи, я принялся отдыхать. Оказалось, что Марина не от великой любви к отдыху уселась прямо на дороге. Дело в том, что дорога под ней провалилась, а под снегом оказалась скрытая вода. Может, лужа, но скорее всего речушка. И всё бы ничего, если бы вода не заполнила всё доступное пространство ботинка, которое так не вовремя провалилось в сию ловушку. Марина, в отличие от меня, сразу же решила предпринять меры, и начала выжимать носки, максимально сушиться.
— С нами решил отдохнуть? — одобрил я, дошедшего до нас Диму, который бухнулся отдыхать на свой рюкзак.
Решив, не просто сидеть, а тоже с пользой его провести, я захотел очистить сапоги от скверны, но самому снять их не получалось, и не стал гнушаться просить помощи у Димы. Но даже тому с трудом удалось стянуть с меня оба сапога. А я начал выжимать носки, из которых вода лилась как из решета. С места, где мы сидели, было видно, что наши авангарды тоже отдыхали только сотней метров впереди.
— Что с тобой? — поинтересовалась у Димы Марина, кивая на ногу.
— Да с год назад раздробил колено. Ну как… помял как-то…
— На сплаве? — вспомнил я, что мы говорили сегодня о сплавах, и что Дима упоминал, как года назад на катамаране перевернулся с компанией.
— Нет. Не знаю где.
— А что конкретно случилось? — не отступала Марина.
— А хер его знает. Но мне не мешает. По прямой, где нужно просто идти, я иду нормально, а вот тут, где нужно усилия прилагать, ноги высоко поднимать, уже начинает сбои сдавать. Но не в больницу же мне идти…
— Ну да, — согласился я и почувствовал на себе Маринин взгляд, который явно говорил, что в тык получу за свои слова. Она считала, что если есть какие-то проблемы, то нужно было идти в больницу, и я никак ей не мог доказать, что не обязательно. В этом мы с ней разные.
Дима, затянув своё колено покрепче жгутами, накинув свой рюкзак, направился вперёд, не дожидаясь нас, потому что все понимали, что мы его ещё нагоним. Он хотел поравняться с Патой и Майей, но те как назло примерно одновременно с ним тоже начали свой путь.
А мы с Мариной подсушились, морально собрались и также пустились в путь. Дима уже порядком оторвался от нас. Я слышал, как он кричал Пату, но тот, видимо, не слышал его и продолжал тропить. Прошло ещё немного времени, и мы догнали Диму. Тогда он нас остановил и высказал свои мысли.
— Смотрите, что я предлагаю. Скоро темнеть уже будет, надо лагерь разбивать, пока светло. Предлагаю, кому-нибудь из вас сбегать вперёд и остановить ребят. Найдём место для лагеря, переночуем, а уже завтра, кто захочет, до Эрестема сбегает. Отсюда налегке туда и обратно за часа три можно справиться, а я завтра обратно пойду, а то сколько ещё ковылять буду.
— Ну, хорошо, — согласились мы с планом действий.
Как человека с большим количеством силы, чем у других, меня выбрали единогласно для того, чтобы догнать авангардов. Я собрался скинуть рюкзак, чтобы быстрее было, но меня убедили идти вместе с ним на тот случай, если там место для лагеря будет лучше. А Марина с Димой, пока не спеша будут идти вперёд. Ну а я пошёл выполнять возложенную на меня миссию.
Я уже вышел вперёд ребят так, что за лёгким поворотом дороги, они меня вскоре потеряли из виду. Однако и тех, за кем я шёл, я тоже не видел. В таких случаях я поступаю всегда одинаково. Если податься чуть вперёд, смотреть только в землю и просто идти, то скорость как-то сама собой увеличивается. В этот раз я сделал также. И остановился только тогда, когда тень мелькнула на снегу передо мной.
«Догнал», — обрадовался я, но едва поднял голову, как ужаснулся. И только ужас не заставил меня вскрикнуть или подать какой-то другой звук. Но от него и, пожалуй, неожиданности я отшатнулся назад, но ноги не послушались, и я упал на свои же следы на рюкзак. Снизу вверх смотрел на животное, которое видел впервые в жизни, да ещё в естественной среде обитания, не говоря уже о том, что между мной и им было метра полтора расстояния.
«Блин, фотоаппарат-то у Маринки», — успела мелькнуть в голове моей жалкая мысль.
Надо мной возвышался лось. Наверное, именно этот зверь, насколько я могу судить по тому, что видел на картинках. Он был крупный, как лошадь, а может, чуть больше, если его глаза страха не увеличивали. Был он тёмно-пшеничного цвета на крупе, у головы темнее. Хвостик до смешного маленький, цвета крупа. Плоская вытянутая морда со спокойными глазами, большие губы сосисками, а под ними редкая небольшая бородка. Венцом на голове возвышались рога, которые были похожи на гигантские руки с большим, чем полагается, количеством пальцев, и искажённые, будто из пластилина были. Хоть взгляд мой на него был беглый, но я всё равно обратил внимание, что рога не были симметричными.
Лежал я на дороге на рюкзаке с треккинговыми палками, которые мне дала Марина, чтобы я быстрее с их помощью догнал Пату и Майю. Замерев, смотрел молча на зверя над собой. С такого ракурс казался он мне исполином. Не хватало только солнца, стреляющего лучами из-за него, для большего эффекта. А лось только глазами смотрел на меня сверху вниз, даже морды не повернув на меня. Смотрел одним глазом, ибо стоял ко мне в профиль. Судя по всему, как я успел оценить, он просто переходил дорогу из одной части леса в другую, когда на его пути появился человек, то есть я.
Я молчу, он молчит. Я смотрю на него, он смотрит на меня. Я сглотнул выступивший комок в горле, и он что-то со ртом делал.
А потом он пошёл туда, откуда пришёл. Он развернулся, посмотрев на меня всей мордой, и сказал глухим басом.
— Пошли за мной.
Не подумайте, что я наркоман какой, нет, дурак-какой это да, но говорящий лось заинтересовал меня, и я действительно пошёл за ним. Чтобы легче мне шлось, я снял с себя рюкзак и бросил его на дороге вместе с Мариниными палками, чтобы если на вещи мои ребята наткнулись, то поняли, что меня нужно будет подождать именно здесь. Отправился я за лосём, но мы шли по целине вглубь леса.
— А далеко нам? — спросил я лося.
— Нет, — ответил тот.
«Я разговариваю с лосём», — обрадовался я, а потом вспомнил, что только не так давно снялся с учёта в нашей республиканской психиатрической клинике. Может, зря, подумалось мне грешным делом. Да нет же.
Отошли от дороги мы и вправду недалеко. Лось привёл меня к другому лесному жителю. Но этот был в беде. Маленький чёрно-бурый медвежонок попал передней лапкой в капкан, которые я часто видел по телевизору. Он был похож на стальную челюсть, сомкнувшуюся на шерстяной тушке. Медвежонок лежал на боку, но был в сознании. Грустными и испуганными глазами он смотрел на меня. Ему было больно, но он уже, видимо, устал рычать. Увидев чёрную зверушку в беде и кровь на снегу, я понял, зачем меня пригласил лось, и, не ожидая никаких просьб, наклонился, чтобы посмотреть, как же открыть капкан. Не сообразив ничего иного, я просто решил применить силу, чтобы разомкнуть холодные челюсти. Сколько в фильмах это видел, но не думал, что это действительно не лёгкое занятие.
Капкан поддался мне. Медвежонок вытащил лапку, поднявшись, и начал скакать на трёх лапах прочь от меня. Я же отпустил ловушку, и она вновь сомкнулась, на этот раз со звуком. На это лязганье обернулся медвежонок, забитый.
— Спасибо, — буркнул он по-детски. Потом поблагодарил лося. И отправился в свою сторону.
Лось же, продолжая хранить молчание и спокойствие, пошёл в другую сторону. А мне осталось лишь вернуться на дорогу. Капкан я забыл взять в качестве сувенира. Уж больно большие потрясения меня сегодня встретили, чтобы я думал о такой крутой вещи, как капкан, который мог бы стоять на полке дома, и всем бы гостям я многим позже говорил, что вот, мол, я его не просто в лесу нашёл, но ещё и медведя из него освободил.
Но стоило мне вернуться на дорогу, надеть на себя рюкзак и сделать пару шагов в сторону Паты и Майи, как увидел их, идущих навстречу мне. Я не стал шибко набирать скорости, чтобы они больше прошли расстояния до меня, нежели я до них. Во-первых, потому что уже подустал, а во-вторых, раз уж он идут навстречу мне, то, значит, обратно, то есть всё равно идти назад.
— Там дороги нет, — заявил Пата на подходе ко мне.
Я рассказал ему всё то, что пришло в ясную голову Димы, и вместе мы пошли восвояси. Когда из-за лёгкого поворота дороги показалась Марина, а за ней и Дима, я поднял палки над головой, скрестив их в воздухе, тем самым давая понять, что дальше идти не стоит. Люди меня поняли и остановились.
От места их остановки вернулись на двадцать шагов и прямо на дороге стали чистить место под лагерь. Каждый был чем-то занят. Мы с Майей начали откапывать место для палатки. Нынче она была у нас простая туристическая неотапливаемая, с которой я где только не был. Пата пошёл махать топором, ища сухостои. Дима начал разжигать костёр, а Марина возилась по мелочи. Потом к ней присоединилась Майя. А я стал разбивать палатку. Позже мне немного помог Дима, когда у него горело пламя для девичей кухни.
Пока копался и ставил палатку, я понял, что в конец замёрзли у меня ноги, потому что после того, как ходил освобождать медвежонка, в сапоги мне много снега попало, и вовремя я убрать не убрал. Резиновые сапоги, понял я, не самая лучшая обувь для зимних походов, потому что пусть они не промокают, если влага снаружи, но снег попадёт вовнутрь, и растает, и воду резина наружу тоже не пустит, так и будешь ходить и носками чавкать. Подошёл к костру, чуть погрелся. Посмотрел на пламя, на маленькое количество дров. Пришла в голову мысль, что рано ещё отдыхать, раз пока Пата там где-то дрова собирает. Решил помочь ему, включив режим абсолютного равнодушия к самочувствию тела и сознания. А пока помогал, ещё больше снега за сапоги налетело и, в общем, к костру я пришёл уже никакой.
Костёр горел уже уверенно, и у такого одно удовольствие было греться. Взяв первый попавшийся коврик, я бухнулся перед костром, желая просушиться. Но сапоги у меня вновь не получилось снять самостоятельно, так как едва я порыв к этому сделаю, как тут же ногу в икре судорогой да схватит. Попросил ребят помочь. Снова Дима, хромающий вокруг костра по некоторым поручениям, помог мне это сделать. Несколько рывков, которыми чуть не стянул меня с коврика, и вот из сапогов полилась вода.
— Судороги говорит… — посмеялись надо мной парни. — Вода стоит в сапогах, так понятно теперь с чего.
Сняли второй, та же самая история. Начал носки выжимать, стельки войлочные. Думаю, со всего поллитра-то набралось, если не больше. Лежу на коврике перед костром, ступни грею, которые так отморозил, что не чувствовал когда даже прикасался к ним.
— Вот везёт человеку: не пьёт, промок, вещей нет, — вновь услышал добрый смех Димы надо мной, адресованный Пате.
Помимо сапогов, простых и шерстяных носков и стелек, мне нужно было ещё джинсы и двое штанишек сушить ниже колена. Пожалели меня ребята, всем миром скинулись, и голым пред костром не оставили, спасибо им за это, дай бог им всем здоровья. И в то время, как я сушился весь, вокруг меня все суетились, готовили ужин. Благо, меня оставили с моими проблемами, не вручая никаких поручений. Однако, замечаний добрых и не самых мне пришлось выслушать от старших товарищей по поводу моей подготовки к походу, ведь я их удивил хотя бы тем, что у меня не было термобелья даже. Но ничего, меня успокаивали тем, что и у них вначале тоже были забавные истории на подобные темы, и что сами готовиться снаряжением они стали не так давно, поди несколько лет назад, хотя куда дольше ходят в эти самые походы.
Долго прошло, немного ли, а случилось, наконец, такое, что приготовили мы еду себе на ужин. Были макароны с подливом из курицы, который готовили отдельно на сковородке, которую в свою очередь взяли специально для жульена, как назвала подлив Майя. Сидели вокруг костра, разговаривали. Вдруг Ева гавкать начала куда-то в темноту леса.
— Ева, кто там? — спросил шутливо Пата.
Ева не унималась и всё пуще горло рвала. Мы уж все посмотрели в лес, туда, куда в темноту лаяла собака.
— Там глаза, кажется, светятся, — прищуром своим просканировала всё Марина, и сама испугалась тому, что сказала.
— Типун тебе на язык, — попросила сплюнуть её Майя.
Но плюй, не плюй, а правду этим не затрёшь. Глаза и вправду были, и сверкали в них огоньки от костра. Глаза были в метре над землёй, зеленоватые по периметру, набольшие размером. Сверкнула рядом ещё одна пара. И ещё. Стали приближаться они к нам. А мы и молчим, всем замерли. Только костёр дровами трещит, тишину нарушает вместе с рычащей Евой, которая уже не лаяла.
— Не смотрите в глаза! — приказал всем Пата в твёрдом лидерском тоне, когда увидел медвежьи очертания в обладателе зверей.
— На запах еды пришли, — заметил Дима.
И все впятером разом мы вышвырнули свои тарелки кто куда в сторону лишь бы подальше от себя и палатки. Понурились головами, чтобы случайно не спровоцировать зверей на атаки. А те не спешили.
— Папа, вот тот белый, — донёсся со стороны медведей детский мальчишеский голос.
Голос медвежонка я сразу узнал, а потому поднял голову, чтобы найти его взглядом. Помимо этого обнаружил, что из леса вышло шесть взрослых особей медведей, которые были весьма большими, и два маленьких медвежонка, примерно с Еву размером, но чуть объёмнее. Шли кучно, медленно, внимательно смотря на людей.
— Привет, медвежонок, — поздоровался я, и поймал на себе косые взгляды товарищей.
— Этот? — спросил грозный глухой голос, будто из бочки.
Ребёнок подтвердил.
— Вы с миром пришли? — решил я сразу поставить все точки над «Ё».
— С миром, — подтвердил папа медвежонка.
Он вышел к нам, в то время, как все его соплеменники остановились на границе освещаемого костром пространства. В зубах он держал птичье гнездо. Дима приструнил Еву, чтобы та не кидалась на медведя, а то на неё тот поглядывал, сохраняя внешнее спокойствие. Подойдя ко мне, обойдя костёр (мои товарищи отошли в сторону, чтобы не попасться ему на пути), он аккуратно положил гнездо к моим ногам. Я заметил, что там были орехи, и, поняв, что это мне, поблагодарил его.
— Почему ты босой? — спросил медведь, так как носом своим уткнулся в мои ноги.
— Промок, сейчас греюсь, — ответил я по-доброму.
Видел я взгляды своих товарищей. Понимал, чем вызвано их недоумение. Ещё бы, с диким зверем в месте, где первый раз в жизни нахожусь, я разговариваю, как со старым добрым приятелем. Ну и играл ещё тот факт, что медведь, собственно говоря, вообще разговаривал. Но не знал, что им ответить на это. Вот честное слово, не знал.
Медведь рыкнул на своих и те двинулись ко мне. Обступив меня с трёх сторон, не закрывая собой костёр, они улеглись, будто спать собирались лечь прямо здесь. Увидев хромающего медвежонка, я обратился к своим.
— У нас аптечка есть?
Я ожидал больше ответа от Марины, потому что знал, что она страшная перестраховщица, но вперёд неё откликнулась Майя. И она побежала к своему рюкзаку за аптечкой.
— Надо медвежонку лапу перевязать, — велел я девочкам чуть ли не по-барски.
Девочки вдвоём накинулись на медвежонка, мол, кто вперёд помощь ему окажет. А за прошедшие часа три-четыре, кровь не успела перестать идти, коркой рана не покрылась. Оказавшись в объятиях медведей, я почувствовал, что шкура у них была холодная, но если немного подождать, то потом начинаешь чувствовать тепло их тел. Мне стало так уютно, как будто бы я снова оказался в детстве и укутываюсь в папину шубу после многочасовой прогулки по русской зиме.
— Вы, наверное, объяснений ждёте? — посмотрел я на всех. Ответа можно было не ждать, потому что на лицах ребят всё было написано. Они смотрели на меня так, будто я им денег должен. — Я когда за тобой, Пата, пошёл… — и рассказал я историю своей встречи с лосем, который позвал меня куда-то, а оказалось, что на помощь маленькому мишке.
— А раньше что не сказал? — посмотрел на меня все.
— А вы бы поверили?
По лицам их увидел, что не поверили бы они, если бы сами не узрели сей картины.
— То-то же.
Заглянули в котёл. Там осталось немного макарон, но уже без жульена. Остатки разложили себе, чтобы поесть, не забыв, что нужно оставить Еве. А Ева, такая смешная, она бегала и прыгала между медведей осторожная, пока те шли ко мне, а потом медленно проходила кругом, обнюхивая их, лапами наступая на них, и смотря куда-то через них, постанывала.
Когда поели, подумали, что не плохо бы было узнать побольше о наших новых друзьях. Молча переглянувшись, выбрали меня для того, чтобы начать разговор, раз у меня уже налажен был с ними контакт.
— Как у тебя лапка, мишутка? — поинтересовался я здоровьем спасённого мной.
— Болит, но теперь мне не страшно, что попадёт инфекция. Ещё раз спасибо за повязку, — сказал медвежонок с тёплой улыбкой на узком рыльце.
— А как вы вообще здесь оказались? Медведи здесь вроде не водятся? — вступил в разговор Дима.
— Мы бежим из лаборатории доктора, который ставил на нас свои эксперименты.
— Какие? — ужаснулась Марина. Её вообще пугала любая тема, где присутствует насилие над животными. В принципе, любому адекватному трезвому человеку подобная тема будет неприятна в той или иной мере.
— Доктор делал нас умнее, — ответил папа-медведь. Наверное, вожак стаи, решили мы все, не сговариваясь меж собой по этому вопросу. Ведь этот и активнее других был и его слушались все. А другие до сих пор ни слова не проронили.
— Ну-ка, ну-ка, это как?
— «Как» это лучше у него спросить, живёт он где-то в лесу, вот в той стороне, в дне пути отсюда, — махнул лапой медведь в ту сторону, куда мы шли, но не дошли. — Сами мы только говорить научились, да и делать всякие штуки разумные можем. Давно он эти эксперименты проводил, я ещё маленьким медвежонком к нему попал. У него в лаборатории не только мы были, но и много других зверей. Лось опять же тот, которого ты до этого видел. Сбежали мы два дня назад. Куда идти, не знали. А этот медвежонок, возьми и потеряйся. Потом приходит к нам весь раненный. Оказалось, что он в капкан охотничий попал, и его ты спас.
Медведь говорил всем свой рассказ, но в некоторых моментах обращался конкретно ко мне. В свете огня костра мы все, люди, смотрели внимательно на медвежью морду. Я, в крайнем случае, точно, но за товарищей могу ручаться, что тоже, ведь это зрелище весьма интересное, и вряд ли бы его кто променял на что иное. А наблюдали мы следующее: как ведёт себя медведь, когда говорит. Выговаривая слова, он верх-вниз шевелил своим чёрным маленьким носом, челюсти тоже двигались в такт звукам, льющимся из гортани, иногда мелькал толстый язык меж клыков. А ещё он постоянно надувал и втягивал щёки, как будто это было обязательным для медведя, чтобы он мог говорить, как для людей дышать. Вожак выглядел весьма гармонично в своей непривычной нам роли говорящего животного. Также естественно, как люди.
Слушали его внимательно. Нравилась его манера разговора. Говорил он не на чистом русском, а с каким-то акцентом, который характерен был рычанием и проглатыванием некоторых звуков. Некоторые слова действительно давались медведю с трудом, и ему приходилось вытянуть шею, запрокидывая голову, чтобы освободить некоторые звуки из себя.
Как он закончил, мы сразу же наперебой стали задавать ему вопросы, отчего он злобно рявкнул на нас, объяснив позже это тем, что не понимал наших одновременных предложений, и хотел, чтобы мы говорили по очереди.
— А где находится это лаборатория? — заинтересовался я.
— Там, — указал раненной лапой медвежонок, и большой медведь подтвердил это.
— А где именно? — хотел уточнений Пата. Он даже достал JPS-навигатор, чтобы прикинуть примерные координаты.
Но звери не смогли ему ничего помочь, кроме как, что рядом есть какая-то деревня, до которой было час ходу.
— А как вы сбежали? — говорила Майя, которая вместе с Мариной собирала вещи после ужина в кучку.
— Загрызли доктора, потом всех отпустили.
Мы не знали, обладают ли медведи чувством юмора, и приняли его слова за чистую монету, которую не было желания проверять.
— За что? — ужаснулась услышанному миролюбивая всё любящая Марина.
— Он нас бил током, подключал к компьютерам, заставлял делать всякие фокусы непонятные, и держал почти голодом…
— Бедные… — пожалели девушки.
— И что вы собираетесь делать сейчас? — этот вопрос задал уже Дима.
— Надо найти дом. Но так как он далеко, мы, наверное, обоснуемся где-нибудь, где будем чувствовать безопасность, — вновь держал удар вожак.
— Интересно, а зачем вообще вас учили говорить…
Мои слова были конкретным вопросом, но я его никому не задал, а просто бросил в костёр, ибо сверлил пламя взглядом. Но все меня прекрасно услышали, и пожали плечами. Медведь же, подумав, сказал следующее:
— Мы думали, что доктор хотел узнать, почему именно приматы правят на земле, и могут ли другие животные обладать потенциалом для создания и развития собственной цивилизации.
Я поражался словарному запасу мишки, потому что в нём имелись такие слова, которые не входят в десятку самых необходимых слов в мире. Одновременно с тем я обдумывал прошлое мишутки. Для чего был эксперимент и что конкретно делалось. Также меня заботило будущее стаи, но уже меньше, чем хотелось знать, что медведям пришлось пережить. Неужели, думал я, у нас в мире проводятся такие эксперименты, которые выявляют интеллект животных. Я слышал, конечно, что обезьян учат решать всякие логические задачки, но чтобы обучать кого-то, кроме некоторых видов попугаев, искусству разумной речи, слышал впервые. Для меня это было открытие, и хотелось быстрее оказаться дома, чтобы написать об этом какую-то статью, чтобы оказаться первым в мире, кто напишет об этом.
Пока я заседал со своими мыслями, согреваемый теплом медвежьих тел, мои товарищи пытались предложить стае пути решения проблемы, не советуя оставаться им здесь, потому что зверей будут искать в первую очередь недалеко от лаборатории. Сами медведи мало знали о том, что их спрашивали в основном. Но той информации, которая была, дала нашей компании понять, что доктор, который пытал животных, действовал не один. За ним стояли люди, которые могли себе позволить много беспредельного. Сам я включился в разговор, выйдя из своих мыслей, когда Пата пытался по своей электронной карте показать вожаку, что лучше будет идти в сторону Глазова и прятаться в тамошних лесах. Самое интересное в том, что в картографии медведь хоть и был слабоват, но запоминал все слова Паты чуть ли не наизусть.
Разговоры затянулись до позднего вечера. Многих стало клонить в сон. Медведи почти все уже спали. К их куче присоединилась Ева, свернувшись калачиком под лапой одного зверя. Костру осталось гореть недолго.
— Пора спать, — объявил кто-то из нас, предлагая всем остальным.
Все поддержали предложение и стали потихоньку перебираться в палатку. Я, несмотря на то, что не хотел уходить от тёплых мишек на улицу, тем не менее, собрался с силами и оказался в палатке первый. Уже вечером на коротком отрезке пути от костра до палатки я почувствовал, что температура заметно упала. Ребята подтвердили, сказав, что сегодня ночью, и завтра днём будет ниже двадцати градусов по Цельсию.
Где я только не был со своей палаткой, сколько народа там не спало. Было так, что разом спало там больше, чем сегодня собирались спать здесь, но никогда до этого мне не казалось так тесно в ней, как сегодня. Наверное, это из-за того, что все были в зимних спальниках и в одежде, а это придавало объёма. Ну, и впервые в жизни я в свою палатку впустил спать собаку, но она была всё равно, что членом семьи, так что это казалось само собой разумеющимся.
Медведи же остались спать на улице у костра. Ночью, когда я выходил в туалет, что для меня было дилеммой, ибо в собачий мороз было не очень выходить метить территорию лагеря, я видел, что медведи спали там же, где мы их оставили. После того, как справил нужду я не сразу пошёл в палатку, ибо медвежонок, которому я помог высвободиться из капкана, проснулся, и мы с ним немного поговорили о разных мелочах жизни. При этом я ходил взад-вперёд по дороге от костра до палатки, чтобы не замёрзнуть. Греться о медведей я не стал, потому что шкуры их замело снегом, и было не очень приятно их отряхивать. Минут через двадцать, окоченевший я всё же решил пойти обратно спать, потому что солнце даже на горизонте не появилось, и рано было ещё начинать день.
Утром первым встал Дима. Разбудив Пату, чтобы вместе развести костёр и приготовить завтрак, вышел из палатки. Когда еда была готова, то и я, уже не спавший к тому времени, решил выбраться на улицу, нарушив девичьи сны перед выходом. Однако, наших вчерашних новых знакомых я уже не увидел в лагере и вблизи его.
— А где они?.. — только и спросил я.
— Не знаю, как я встал, их уже не было. Видимо, ночью ушли, — ответил мне Дима.
Жаль, очень жаль, подумалось мне тогда. Только потом, когда все собрались, и Марина сделала пару фотографий нашего разобранного лагеря, я понял, что вчера мы не сделали ни одной фотографии не то, чтобы мишек, но вообще в лагере. Стало так обидно. Мне было холодно, и было не до фотоаппарата, а Маринка снимала не постоянно, и если фотоаппарат был далеко, то ей было лень за ним ходить. Но это потом. А сейчас мы всё ещё не преступили к завтраку.
— Как у тебя нога? — подошёл я к весело горящему костру, где уже сидел Дима.
Пата был с другой стороны.
— Хорошо пока, но пойдём, и её снова сведёт, — ответили мне. И действительно, пока мы не дошли до нормальной дороги, Дима также хромал, но после шаг у него нормализовался.
2015.01.13 —
2015.01.22.