Хирург был – женщина. Крупная. С хриплым голосом, короткой стрижкой и прищуренным глазом. Казалось почему-то, что в карманах её просторного, не слишком чистого халата лежит по пачке папирос «Беломорканал». Хирург смотрела на мои ноги и тяжело молчала. Я уже сказала всё, что могла, причём дважды. И теперь тоже молчала, не зная, что делать дальше. Молчание затягивалось.
- Э-то ко-сточ-ки? – Наконец, протянула врачиха так медленно, как только возможно.
- Ну да и болят. Не постоянно, но часто. Особенно от каблуков. – Повторила я в третий раз.
- Маша, - процедила сквозь зубы врач медсестре, - ты это видела? И она заявляет, что это – косточки?!
Маша невнятно кивнула, проявляя полное отсутствие интереса и к косточкам, и к врачу, и к пациентке, и вообще ко всему окружающему миру.
Хирург угрожающе набрала в лёгкие воздух, подняла на меня два глаза: один обычный, другой прищуренный, и завопила:
- Да с такими ногами на подиум летнюю обувь демонстрировать! Косточки у неё! Во-о-он отсюда!!!
- То есть как… - Я растерялась. – Но ведь вылезли вот… и болят. – Впервые в жизни меня так однозначно выгоняли из медицинского кабинета. – Болят, понимаете? - Через секунду я уже пожалела, что не сбежала сразу. Мадам доктор встала и нависла надо мной всей громадой своей великанской фигуры.
- Вот из-за таких, как эта, настоящие больные в очередях маются! А государственные деньги в трубу вылетают.
- Доктор, я сейчас уйду, но может хоть, мазь какую…
- Э-эх… Да чтоб вас всех…- Сменила, наконец, гнев на милость тётя врач. – В таком возрасте почти у всех вылезают и болят. Смирись. Мази – чушь! Массаж – дерьмо. Можно. И то, и другое. Но всё равно болеть будет. Сильно вылезут – прооперируем.
- Но мне, понимаете, танцевать надо. На каблуках…
- Что-о-о?! Тан-це-вать?! – Снова задохнулась от возмущения хирург. – Маша! Маша! Уведи её, или я за себя не отвечаю…
- Но мне по работе… - Жалобно пискнула я.
Маша флегматично показала мне глазами на дверь, и я поняла, что аудиенция окончена.
- Ко-осточки… та-анцевать… на-а по-одиум… - Громыхала защитница госбюджета с гиппократовой клятвой в далёкой советской юности.
Пятясь задом, в страхе, что в меня полетит сейчас какой-нибудь тяжёлый предмет, я выскочила за дверь. Тяжело дыша, опустилась на ближайший стул.
- Что, милая, уже и резать поздно? – Вздохнула сердобольная бабулька, подавая мне платок.
Тут слёзы хлынули градом, превращая тушь в грязные лужицы под глазами. Обидно! За что? Я же к ней за помощью, а она… Ну да, бесплатная медицина… Слёзы лились и лились, и лились… А в голове в ритме лёгкого вальса крутились слова: «с такими ногами на подиум летнюю обувь…»
Пока я доехала до дома обида немного поутихла, а вот фраза про подиум продолжала греть. Ну что я понимаю в ногах, в суставах? Ну двигать ими могу красиво, и всё. А она – врач высшей категории, кажется, даже кандидат наук, зря я табличку на кабинете невнимательно прочла. В любом случае, она – доктор, специалист, а я так, танцовщица почти на пенсии. Да конечно же, она лучше знает! Даже и сомневаться не надо!
В ближайшую неделю было много репетиций, и мне некогда было подумать ни о враче, ни о своих косточках. А через месяц я вдруг поняла, что ноги… не болят… Вот это да!!! Вот это доктор! С одного приёма вылечила! И без мазей! Вот это новейшая терапия! Надо написать ей благодарность…