- Неправильная у нас война, Ирина Ивановна, - вдруг обратилась Оля, возмущённо жестикулируя.
- Добрый день, Оленька. А где ты видела правильную? Есть с чем сравнивать?
- Нет, я о партизанской.
- Понятно. В школе, видно, хорошо училась? – попыталась пошутить Ирина, направляясь в свой рабочий кабинет.
- Причём здесь это? – не унималась девушка. – Партизаны раньше как вели себя?
- Стоп. Ты о каких партизанах? Кто тебе сказал, что у нас партизаны? Диверсанты – ещё понятно, а партизаны…
- Я всё перепутала, - вдруг остановилась Оля. – Я имела в виду диверсантов. Как они к нам попали? Кто их сюда завёз?
- Это война, девочка. Здесь никто не играет по правилам. Здесь все способы уничтожения хороши.
- Сегодня утром слышали взрывы?
- Конечно, слышала. И попыталась убедить себя, что это было далеко и не к нам.
- К нам, Ирина Ивановна.
- Теперь знаю. Город большой. К нам может и не долететь. Помнишь, с чего всё началось?
Макеевка – огромный город с множеством районов, сёл, посёлков, микрорайонов, что чужому человеку никогда не разобраться в географии города. Здесь еще надо над картой покорпеть не один час. И не архитекторы в этом виноваты. Они, как могли, соединили в одно целое все кусочки населённых пунктов так, чтобы всем казалось, что это один единственный город. К нашим дням, всё именно так и выглядит. Не секрет, как раньше на пустом месте возникали города и сёла. Возведёт богатенький дядечка церквушку за свой счёт на пустынном холме, где и река рядом, и лес поблизости, а через какое-то время там появляются постройки домов и сарайчиков для живности. Постепенно обрастает церковь домами, усадьбами, хозяйством и рабочей силой. В Макеевке всё было практически так же, с тем только различием, что вместо церкви здесь открывалось строительство новой шахты по добыче угля. А дальше всё происходило так же, как и у церкви. Шахт открывалось всё больше, людей приезжало со всех концов России много. Прокормиться хватало всем. То ли город родился между множеством шахт, то ли наоборот – кому сейчас это надо? Сохранить бы всё, что есть, а потом и историю города почитать, благо, правдивая история в здешних краях осталась.
- Что-то Ирина разговорилась, - подошла Светлана. - Слышали: Макеевка снова пострадала.
- Не только Макеевка. Люди страдают. Вчера парнишка попал под обстрел. Семь часов на операционном столе пролежал. Так и не узнал, что умер.
- Ирина Ивановна, вы меня не узнали? – заговорил раненный ополченец, который подошел вместе со Светланой.
- Максим?
- Максим, - улыбнулся солдат.
- Не знала, что ты на войне.
- Многие не знали. Я просил мать, чтобы молчала.
- Что с рукой?
- Ранение. Сухожилие задето.
- Жаль. Правая рука. Как дальше будешь?
- Всё нормально, - улыбнулся Максим. - Немного заживёт – снова уйду воевать. Мам, не смотри так на меня, - повернулся он к Светлане.
- Береги себя… и мать… береги…
- Мы ещё повоюем, Ирина Ивановна, улыбнулся одними глазами парень.
- Ты только живи, дорогой, - по-матерински тронула здоровое плечо парня Ирина.
- Спасибо, - смущённо ответил он. – А вы не переживайте. Я скоро вернусь в строй.
**
Бомбёжка продолжается в течение всего дня. Если говорят, что диверсанты специально выискивают людные места и одним взрывом уничтожают большое количество людей, тут же думаешь, почему людям не сидится дома. Одному всегда надёжнее: бабахнули – упал на пол, прикрыл руками голову, открыл рот и лежи, жди, прислушивайся, болит ли что. Не болит – значит, не попали.
Интересно, а те инструкторы, которые написали эти правила, испытывали их на собственных стареньких бабушках? Как может старушка быстро свалиться на землю, отбросив в сторону костыль, вспомнить, что при этом надо немедленно раскрыть рот.
Взрыв прозвучал так неожиданно, что Ирина от удивления раскрыла рот, тем самым спасла уже когда-то пострадавшую от взрывной волны барабанную перепоночку в ухе. Она молниеносно выскочила из кабинета в павильон, где всегда много людей, наткнулась на незнакомого мужчину, который с улыбкой тут же сказал:
- От нас! От нас, милая женщина. Я – с вами рядом.
Она недоверчиво посмотрела ему в глаза.
- Я повторяю: от нас.
Вернувшись в кабинет, Ирина принялась звонить своим дочерям. Убедившись, что с ними и внучками всё в порядке, позвонила подруге в Донецк.
- У нас всё по-старому, - услышала она голос Марины. – Бомбят.
- От вас? – попыталась соврать сама себе Ирина.
- От них. Вон, снова в церковь угодил снаряд. Не иначе – работа диверсантов.
- Думаешь?
- Убеждена. Это надо было так точно угодить в центр постройки. Только специально обученные солдаты и специально настроенные приспособления на это способны.
- Я сегодня, Мариш, видела, как работает группа ополченцев по отлову (слово то какое, волчье) диверсантов. Настоящие бойцы. Говорят, только в Макеевке и только за одни сутки четыре группы обезвредили. Но это не предел.
- Как вы там, Ириш? Газ, свет, вода?
- Пока Бог миловал – всё есть.
- А мы в Донецке без тепла и света сидим. Достала эта жизнь. Вчера с работы возвращалась под обстрелами. Не дают жизни Петровке нашей. Несколько раз на землю падала.
- Голову руками прикрывала?
- Не поняла.
- Я говорю, падала просто так или по инструкции?
- Наверное, просто так рухнула мордой вниз. Коленку содрала. Какая голова? Я сумочкой так размахнулась, что мужик взвыл. Он, оказывается, рядом тоже свалился. Я подумала, что он ранен, а это моя сумочка ему съездила по физиономии. Он за это мне отомстил – руки не подал, когда вставали.
- Мариш, как здорово, что ты у меня есть вот такая.
- Это какая - такая? Давай, выкладывай, - пошутила Марина.
- Не ревёшь, шутишь.
- А чего реветь? Достало всё. Всё равно одним днём живём.
- Мариш, а меня одна дама обозвала предателем Украины…
- Она – кто? Бог? Царь? Судья?
- Понятия не имею. Она прочитала мои стихи и рассказы и сделала собственный вывод. Но я не предавала свою Родину. Это она меня предала. Это она направила мне в лицо дуло танка.
- Вот и хорошо. Будем считать, что это твой очередной Орден.
- Какой Орден? Славы?
- Нет, о «славе» ни слова, - пошутила Марина. - «Орден доблести» пусть будет. Какая разница? Главное, что ты не отошла от своих принципов, в какой бы ситуации ни была.
- Ну, да.
- Знаю, помню, как ты стояла под дулом автомата.
- Мариш, забудь. Об этом – ни слова. Это война, а она живёт по своим законам. Возможно, когда-то я напишу об этом. Но не сейчас.
- И правильно сделаешь. Только в этом рассказе должно быть слишком много правды.
- Не будет, Мариш. Тогда, будет - много крови… не хочу об этом…
Ирина отключила телефон и тут же услышала новый вызов.
- Да?
- Алло, Ирина, Анатолий. Узнаёшь?
- Ещё бы. Привет, Мариуполь! Жив, слава Богу!
- Жив. У нас тут такое началось! Мосты взрывают, бомбят по жилому массиву, люди в панике прячутся по подвалам. Столько солдат в последнее время сюда нагнали – плюнуть некуда. А теперь они сами всё и затеяли. Ничего не понимаю, сами - по своим, или в нас. В этой кутерьме еще не разобрался. Ждём ополченцев. Верим, что нас скоро освободят. Не все, конечно, этого хотят. Всяких хватает. Знаешь, скольких друзей я за это время потерял?
- Убиты?
- Хуже.
- Хуже не бывает, Толь.
- Бывает. Предатели они.
- Ну, тут я могу поспорить. Я, ведь, тоже предатель.
- Это, ещё с какой стороны посмотреть. Пусть живут со своей правдой. Мне тоже навязывали выезд из города. Почему это я не еду в Россию со своими взглядами, а остаюсь в Мариуполе. А я говорю, что я чистый украинец.
- Ну, да. И фамилия у тебя чисто украинская.
- У меня здесь могила дочери. Это моя земля, и её я не брошу, - услышала Ирина боль и горечь в голосе Анатолия.
- Толь, ты держись, дружище. Знаю, что говорю глупость. Знаю, что всё очень сложно, но мы должны всё это пережить. Кто, если не мы, расскажет внукам о кровавой правде.
- Я буду держаться, Ирин. Это моя земля. Я обязан держаться. Мы с тобой ещё встретимся. Я ещё соберу настоящих друзей на фестивале в Мариуполе.
- Договорились. Будем жить…
Ирина не договорила. Снова воздух разорвало взрывом огромной силы. Стёкла задрожали, дверь приоткрылась. Выбегать из кабинета не хотелось. Куда бежать? Зачем? Родные стены помогут.
25.01.2015