Эпоха Петра Первого. 2004

Москва. 16.11.2004.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, апрель 2012.


Сегодня мы с вами будем заниматься Петром, именно той эпохой, начиная с которой русский подчиненный оказался чужим своему начальнику. Не всегда, конечно. Вне всякого сомнения, мы видим солдат, преданных своим офицерам; и героев нестроевых солдат, то есть денщиков, интендантов, которые совершали почти никем не воспетые подвиги, которые бегали, ползали под огнем, чтобы покормить своего усталого барина; героев офицеров, которые были верны своим генералам. Я уже не говорю о том, что в общем-то русские были верны своему государю. И все-таки, и все-таки всё, что привело к революции, началось с Петра.

Сразу скажу, что я весьма и весьма настаиваю, что если вы мои настоящие слушатели и те бесценные люди, которые это знание понесут другим — своим детям, внукам, сослуживцам, коллегам, подчиненным или даже своему начальнику, всяко бывает, прочитайте все-таки, найдите способ прочитать мою работу «Диагноз». Она есть в интернете на нескольких сайтах. Номера сайтов я давал. Если сегодня кто-то пришел впервые или в прошлый раз был впервые, обратитесь ко мне по окончании. Даже если вы не пользуетесь интернетом, кому-нибудь еще пригодится. Она издана также в 4-томной хрестоматии «Иное», Москва, 1995 год; в первом, январском номере 1996 года журнала «Москва», который доступен и сейчас, тогда тиражи были приличные (16 тысяч); в моем сборнике 2000 года «Очерки Православной традиции», который купить, конечно, уже нельзя, но у кого-то он есть. А также прочтите «Антисистемы», о которых мы уже говорили, то есть о ереси жидовствующих и об опричнине.

Итак, правление Петра. Василий Осипович Ключевский был, несомненно, прав, указывая на две «странности петровского времени», на то, что обычно государство либо проводит тотальные реформы, либо ведет затяжную войну. Петр делал и то, и другое одновременно. Другое замечание Василия Осиповича то, что «на всех реформах Петра лежит печать военной надобности». И в первом, и во втором случае он прав.

Второй тиран в истории России. В социальном смысле он, может быть, более виновный перед русским народом, обществом, поместной церковью, нежели первый тиран Иван IV. Но будем справедливы к Петру. Он решал не вымышленные задачи, не задачи, придуманные в воспаленном мозге тиранишки, как Иван IV. Он решал реальные задачи. Перед Россией действительно стояла задача возвращения на берега Черного моря. Перед Россией действительно стояла задача укрепления на берегах Балтийского моря. А также неглобальные задачи: вернуть спокойную торговлю на Балтике с европейскими державами, заявить себя по полному праву как европейская держава. Это задача выхода к Балтике. Гораздо более высокая задача — восстановить себя на Черном море. Это задача, которую Петр не выполнил. Он хотел, но у него не получилось. Он вышел только на берега Азовского моря и всё это проиграл. Буквально через десятилетие был вынужден оттуда уйти. А это одна из основных задач России, ибо Черное море — это наше влияние на Кавказе и на Балканах, а в перспективе и наше влияние на Ближнем Востоке. То, что от нас требовал сам Господь, оформляя, сейчас бы сказали, позиционируя Россию как Третий Рим, великую православную державу.

Петр решал совершенно реальные задачи, которые пытались решать и после него, чем воспользовались враги России, пустив в оборот чудовищную фальшивку под названием «Политическое завещание Петра». Этот документ необычайно часто цитируют на Западе, иногда у нас. Это явная фальшивка, никакого политического завещания Петра не было. Да и Петр-то был не масштаба Ивана III, чтобы что-нибудь завещать потомкам доделать после него. Да и не доверял он потомкам, он вообще никому не доверял. Но то, что такая фальшивка появилась, означает, что его политика, в общем, была правильной. Она была уродливой. Нельзя приносить в жертву политике культуру, тем более нельзя приносить в жертву политике вероисповедание. Но по ориентирам он ставил задачи правильно. Создание флота. Это понимали и до него. Наши отдаленные предки на Черном море правили, вернее, плавали — я оговорился, но пусть так — правили уже в конце VIII века в ладьях. А с Белого моря ходили до Шпицбергена, русское название которого — Грумант. Это тоже домонгольский период.

Кстати, мы народ стеснительный. И за двадцатый век стеснительность и скромность привела нас к трусости. Мы пишем на картах только «Шпицберген». Любой другой народ писал бы «Грумант», а в скобках — «Шпицберген». И не придерешься. Понимаете, да? Любой другой народ писал бы «Ругодив», а в скобках — «Нарва», или «Юрьев», а в скобках — «Тарту». Не придерешься. По этому поводу написана еще одна моя небольшая статья, неоднократно издававшаяся, «Исторические имена мстят». Прочитайте. Она больше издавалась, чем огромный «Диагноз». Статья «Исторические имена…» издавалась и в сборнике «Россия — последняя крепость», много раз печаталась в газетах, и тоже висит в интернете.

Итак, Иван IV был не прав онтологически, то есть мировоззренчески, по взгляду на мир, на мироздание, в целом на большую европейскую политику. Петр же онтологически был прав, а не прав был только методологически. И все-таки вред от него большой пошел. Давайте посмотрим сначала одно уверение Василия Ключевского. Ну, вот рванулся воевать сразу во все стороны. Мы с вами минувший раз разбирали, как несвоевременно и, вероятно, спровоцирована была Северная война. Здесь он похож на Ивана IV. Тот воевал 25 лет, Петр — 21 год, Ништадтский мир был заключен в 1721 году. Тот пережил свое поражение меньше, чем на год, умерши в 1584 году. Петр пережил свою победу над шведами всего лишь на 4 года. Смерть в 1725 году. И та, и другая война была тяжелой и разорительной для России. Все-таки победа чего-то стоит. Регион примерно один и тот же. Ливонская война велась примерно там же, где велась Северная. Но свою задачу Петр выполнил. Иван своей безумной Ливонской войной втянул нас в историю с крымскими татарами. И Москву в 1571 году сожгли, а в следующем 72-ом чуть не дожгли. Петр устроил нам примерно то же самое. В 1711 году, не закончив Северную войну, он втянулся в распри все с теми же турками.

А за спиной крымских татар всегда стояли турки. И сегодня тоже! Жалкий малочисленный этнос не посмел бы хамить русским в Таврии, уничтожая православные памятные кресты, если бы за спиной турки не стояли, турки и турецкие денежки! А турецкие денежки откуда, братья и сестры? Отсюда, от «Лужкуда» («мэра» Москвы Юрия Лужкова). Здесь турки строят нам аквапарк, который потом падает, и люди погибают. Турецкая фирма. Мы за это платим своею нефтью, то есть своими деньгами — вашим деньгами. А получив с нас денежки, как будто наши мужики на стройке работать не могут, турки финансируют крымских татаришек. Не люблю тиранов, но вот не могу сказать, чтобы Петр финансировал врагов России. То же информация к размышлению.
Иван взял Казань, взял Астрахань, но проиграл Ливонскую войну и на этом потерял выход к Балтийскому морю и лучшие крепости западной России. Петр побил шведов, но в 1711 году вляпался в полное окружение русской армии лично с собой во главе на Пруте и расплатился за это уничтожением Азовской флотилии и всего того, что так дорого обошлось России до этого, уничтожением результатов своих Азовских походов. Азов срыли. Корабли разобрали. Некоторые, правда, удалось продать туркам. В данном случае это прекрасно. Деревянный корабль служил тогда 15 лет. Мы могли не бояться, что эти корабли будут использованы против нас. Но не все. Большинство кораблей разобрали. То есть весь результат первого этапа его внешней политики был перечеркнут. А если бы премудрый еврей, вице-канцлер барон Шафиров просто не скупил бы на корню пашей во главе с великим визирем, вообще неизвестно, чем бы всё кончилось. Но в те прекрасные времена евреи еще служили России, а не против нее. Правда, великому визирю это не помогло. Султан ему башку снес. Вот поэтому, когда обращаемся к последующей истории XVIII, XIX и XX веков, мы обязаны признать, что Петр был тираном, он был вредным для России правителем, но Петр правильно ставил стратегические задачи. И в этом он был русским человеком и русским правителем при всем своем западничестве в отличие от Ивана IV. Причем надо сказать, что у него и учителя-то не было настоящего. Он мог, конечно, учиться в какой-то степени на примерах деятельности отца своего, царя Алексея Михайловича, но не более.

У Петра было одно огромное достоинство — давайте скажем что-нибудь хорошее о Петре — он любил учиться. Его стремление учиться доходило даже до помешательства. И он составил это в наследство «птенцам гнезда Петрова» и последующим поколениям, по крайней мере, русских дворян и, наверное, в какой-то степени и других русских людей. Ведь все-таки на этом учёбном помешательстве воспитан Ломоносов, великий гений наш. Учиться и учиться, учиться и учиться… Вот Ломоносов взял и пошел учиться. А ничего доучился, правда? Тот же Василий Ключевский отмечает, что русский дворянин при Петре учился навигации, фортификации, артиллерийскому бою. При Елизавете, родной дочери Петра, русский дворянин учился немножко по-французски, танцевать и хорошим салонным манерам, а при Екатерине начал учиться словесности, философии. Кто лучше всех выглядит? Да, честно говоря, петровский дворянин, потому что философия-то была самая ублюдочная, которая была создана во всей мировой истории, философия так называемого «французского просвещения». Я про Екатерину говорю. Философия недоучек, тупиц Вольтера, Дидро. На этом фоне военный до мозга костей петровский дворянин выглядит совсем не плохо. А еще иногда не просто военный, а военный инженер, ученый военный. Артиллерист — всегда ученый военный, иначе не получается.

Это действительно было хорошо, а плохое было одно. Петр хотел сразу всего, сразу и Черного моря с Азовским, и Балтийского моря. Император забыл про поговорку про двух зайцев. И вот мы одного зайца, южного зайца и потеряли, черноморского, погнавшись за двумя.

Теперь давайте посмотрим, как военная надобность влияла не петровские реформы. Больше всего Петр занимался управлением. Я думаю, что большая часть всего самого худшего, что было в Петре, при Петре, у Петра — это то, что главные его реформы были реформами административными. Ну, не тому учился Петр, о чем мы только что говорили! Ну не надо было царю учиться рвать зубы, в том числе здоровые, у своих подданных. Ну не царево дело заниматься не только драньем зубов, но и, скажем, токарное ремесло. И если б то было его увлечение. Виновата в этом его мать, его дядьки, погибший в 1682 году Морозов, спившийся Борис Голицын, в конце концов. Никто не объяснил ему, что если уж ты хочешь учиться, то учись тому, что царево — истории, может быть, в первую очередь военной истории, юриспруденции, философии государства и права, ну учись. А он научился, он нахватался у Гоббса.

Знаете, братья и сестры, счастливый все-таки, благополучный, благословенный народ — англичане! Чем они только не увлекались! Не только скептицизмом, цинизмом, даже безбожием увлекались. Но вот в чем дело-то. Они не старались применить на практике положения Гоббса, Шрусбери, Локка, Юма, Смита и т.д. Да, это очень хорошо. В салоне можно поговорить о том, что люди, чтобы не съесть друг друга, придумали Левиафана. Это такое мифическое чудовище, это — государство. А раз уж люди сами, чтобы друг друга не пожрать, согласились отдать власть Левиафану, то всем Левиафану обязаны! Левиафан-государство вправе забрать жизнь, собственность и даже честь и совесть. Но об этом в Англии говорили только в салонах, а в практическую политику это не пускали. Не было премьер-министра или ведущего советника короля Томаса Гоббса. Был только мыслитель Томас Гоббс. А вот Петр, обчитавшись Гоббса или обслушавшись — Гоббс не был переведен на русский язык, английского Петр не знал. Значит, скорее всего, ему пересказывали идеи Гоббса, — Петр оказался большим последователем Гоббса, чем сам Гоббс. А я вообще не знаю, может быть, Томас Гоббс тоже в это играл, в своего Левиафана. Можете почитать, Левиафан переведен. Русское издание есть. Ну, противно будет, но полезно.

Поэтому, когда мы обращаемся к петровским административным реформам, петровским реформам финансовым, петровским реформам военным, а тем более церковным, мы не должны считать его чудовищем. Правда, у Петра не было церковных реформ, они были антицерковные. Он был невоспитан и твердолоб куда больше этого стола! (Махнач два раза сильно бьет по столу кулаком) Для Петра просто не существовало автономного понятия общества, нации, церкви. Для Петра существовал только человек и государство. Ну а раз так, то тогда ясно, что человек существует только для того, чтобы служить государству. Вот вам и супер-Гоббс, сверх-Гоббс. Ничего больше не нужно человеку. Но мы с вами теперь именно это, вероятно, уже окончательно отвергли. Более того, я, слава Господу, православный, пусть даже и недостойный! Я не только русский патриот, но я и русский националист. И я должен вам сказать, что больше никогда — это я для вашей практической деятельности говорю — больше никогда русские не согласятся приносить себя в жертву государству! Да, в войну, конечно, естественно. В войну да, это понятно. Ведь любой солдат, тем более офицер проливает кровь именно за свое отечество, но в бою. Больше никогда русские люди не согласятся приносить себя в жертву государству. Наоборот, мы доросли до того, что бы русские люди как англичане требовали, чтобы государство служило русским, а не наоборот. И, кстати сказать, если у нас, дай Бог, будет восстановлена монархия и государь, то для каждого верноподданного, каждого человека, если он не сволочь последняя, конечно, не бандит какой-нибудь и служит своему государю, государь есть непререкаемая истина. Но зато всему народу должен служить государь, а не народ государю.

Поэтому нам сейчас легче — всё это знать, всё это чувствовать и понимать. Нам сейчас легче оценить весь вред эпохи Петра, повторяю, которому я уж постарался воздать.

Вот посмотрим, как были построены по военной надобности его реформы. 1708 год. Создание губерний. Их было восемь тогда. Причем одна из них была размером с целую вселенную — Сибирь, от Урала и неведомо, где кончалась, уходила в никуда. Мы продолжали потихоньку расширяться на восток. Такие гигантские губернии были абсолютно «неудобоуправляемы». Ну, представьте себе при тех средствах коммуникации, как можно было управлять Сибирской губернией. В результате во главе Сибирской губернии оказался необычайно корыстолюбивый князь Гагарин, которому через несколько лет Петр голову снес.

При Петре воровали как никогда. Самое воровское время в нашей истории. Посмотрите мою заметку, статейку «Воруют ли русские». Величайший вор дореволюционной русской истории, видимо, превзошел Гусинского даже вместе с Березовским. Это Александр Данилович Меншиков, который за свою долгую деятельность украл средний годовой бюджет России! А ведь не только воровал, он еще и получал земельные пожалования и подарки. Ему дарил и Петр I, и Екатерина I дарила ему, и Петр II чего-то дарил. Я, правда, в этой небольшой заметке, изданной в «Очерках православной традиции» и в сборнике «Россия — последняя крепость», которые есть в интернете, отметил, что Меншиков умер в ссылке в Березове и его уцелевшим детям (Машенька умерла в Березове, но двое других, сын и дочь остались) милостиво вернули поместья, а они вернули государству девять миллионов (сейчас это, понятно, намного больше) из банков Амстердама и Лондона. Это вселяет в меня оптимизм. Я нисколько не сомневаюсь, что и Гусинские, и Березовские тоже вернут всё из банков Амстердама и Лондона.

(Оживление в зале)

Что? Вы усомнились, сударыня?

Слушательница: «Да, потому что те были русские, а эти…»

Махнач: Ну, что вы, радость моя! Для этого достаточно, чтобы в комнату вошел следователь и его консультант, и сказали: «Малый! Ты условия игры знаешь? Пятки к ушам сейчас приставим. И не тебе: твоя жизнь драгоценна! Мы сюда сейчас твоего внука принесем и будем его перед его отцом и твоим сыном медленно ломать. А ты будешь слушать, что твой сын будет тебе вопить». Всё отдадут, и ломать не придется, кстати.

Слушательница: «За чем же дело стало?»

Махнач: За русской властью в России, сударыня, которой пока нет! Те вернули не потому, что были русскими, а потому что знали условия игры. Отдали всё. Тогда так изысканно ломать, как сейчас, не умели, но дыба тоже очень милое средство. Вам описать, как это делается?

Слушательница: «Они же добровольно отдали».

Махнач: Да ну? Да, это правда, что их не пытали. Иначе хоть слух об этом прошел бы. Им просто сказали: «Ребятки, денежку!». А они знали условия игры. И эти знают. А правила существенно не изменились. Впрочем, пожалуй, изменились, потому что в начале XXI века, простите меня, не к ночи, специалисты умеют пытать так, что потом медицинская экспертиза не показывает, что пытали. Можно, не выкручивая суставы, причинить безумную боль.

Итак, почему же восемь губерний? Зачем срочно потребовалось наши волости объединять в губернии? Очень просто. Петр только что получил два восстания подряд: Астраханское 1705 года и Булавинское на Дону 1707-8 годов. Он создавал военно-полицейскую силу, он развязывал себе руки. «Пусть казаков и крестьян подавляет господин губернатор. А я, а мне некогда этим заниматься!» Военно-полицейская надобность. Вот что такое губернии. Кстати, работать они так и не смогли. Уже к концу правления Петра губерний стало пятьдесят. Причем они были трех категорий. Губернии первой категории управлялись генерал-губернаторами, второй категории — губернаторами, третьей — по старинке воеводами. Потом губернии усовершенствовали при Елизавете Петровне, потом при Екатерине, и чуть-чуть корректировали при Павле I. Вот павловская система из полусотен губерний, после того как были упразднены екатерининские наместничества, оказалась настолько грамотной, что даже сейчас губернские границы во многих местах сохраняются на территории как Российской Федерации, так и сопредельных стран так называемого ближнего зарубежья. Нарушены они были только национальными образованиями типа «тыртырстана», «бышкырстана» и так далее. И то не совсем, потому что на самом деле Татария — это Казанская губерния почти, Башкирия — это Уфимская губерния почти. Но с этого военно-полицейского безумства потребовалось, чтобы прийти в себя, все-таки сто лет.

Я своим студентам, простите, не по делу, всегда вбиваю в головы хороший русский язык и говорю, что нельзя сказать «Невский» и уж точно нельзя писать «А. Невский» или «Д. Донской» или «А. Македонский». Прозвище нельзя ни в коем случае использовать как фамилию, потому что вдумайтесь на секунду. Тогда мы должны были бы издать книгу по истории XVIII века, которая называлась бы «От П. Первого до П. Первого».

Так вот, следующая акция, может быть, самое удачное, что сделал в администрации Петр, — это сенат. Он учрежден в 1711 году как своего рода временный регентский совет. Петр собирался во главе армии в Прутский поход против турок, в тот самый, который он постыдно проиграл. И нужен был коллегиальный орган временного управления Российской империи. Правда, титул императора он примет только в 1719 году. Ну, не важно, огромной России. Сенат обладал многими достоинствами. Он объединил три функции. Во-первых, законосовещательную, не законодательную, потому что правом инициативы сенат не пользовался, законодательной инициативой обладал только сам Петр. Но законы должны были обсуждаться в сенате. Это, несомненно, приносило пользу. Вторая функция сената была контрольная. Президенты коллегий отчитывались в сенате. И третья функция была судебной. Причем лица первых четырех классов по табели о рангах, до генеральских, имели право быть судимыми только сенатом. Но это был редкий случай. Петр всё русское ломал, но это мы перенесли из русской традиции. Бояре имели право быть судимыми только думой. Думу он, кстати, никогда не упразднял. Если бы у нас завтра появились бояре, то это было бы продолжением наших традиций. Он просто перестал ее созывать и в нее не ходил. Упразднения думы не было, и никогда не было ни одного документа, упраздняющего звание боярина. Вот восстановим Россию, и можно будет восстановить и звание боярина. И государь по совету сословий назначит новых бояр. Я даже некоторых знаю. Есть даже такой анекдот-загадка. Придумал не я. Простите, понимаю, что это очень не смиренно: «На златом крыльце сидели царь, царевич, Махнач, Шафаревич. Что это? Это земский собор».

Вопрос слушательницы: Какую схему правительства вы бы лично предложили, чтобы сейчас всё быстро, быстро поднять?

Махнач: Я уже сказал, можно всё быстро, но нет русского правительства у русских. Понимаете? Вот некоторые любители остроты говорят сейчас о втором сроке Путина. Они все такие милые, добрые и говорят, что нельзя требовать слишком много от Путина, ведь у него такое наследие, ведь он столько трудился. Господи, боже мой! Гитлер через четыре года отчитался перед нацией в выполнении всего, что он обещал! Годы 1933-1937. Всё, что обещал, он сделал. И никуда не денешься: он правду сказал.

Предложение слушательницы: Ну, вот вы, Шафаревич, Махнач, напишите, подпишите. И мы все подпишем…

Махнач: Ага, понятно! Вот смеху-то будет в телепередаче этого, как его, «дважды еврея Советского Союза» Познера! Вот у моего тезки Познера животик надорвется. И будет единственная польза от вашего предложения в том, что у него пупок от хохота развяжется, и он в мучениях скончается.

Итак, сенат. Сенат оказался успешным. Реформированный не один раз, но глобально реформированный Екатериной II, он превратился только в высшую судебную инстанцию и в этом качестве дожил до революции, даже более того, он пережил февраль. Сенат разогнали только «большевичучки» (коммунисты). Но, ведь тоже военная надобность, правда? По военной надобности был придуман и сенат.

Третье — «коллегии». 1718 год. Сначала их было восемь. То, что их было двенадцать, было придумано, потому что есть знаменитое «здание Двенадцать коллегий» архитектора Трезини. Оно состоит из двенадцати корпусов, но один из них был общей канцелярией. Коллегий было сначала восемь, а потом одиннадцать. Число их и потом менялось. Коллегиальность была тогда модой в бюрократии Западной Европы, в том числе и Швеции. Отметим здесь, что более всего Петр при всем том, что он любил Гоббса, и его чиновники копировали реформы у главных врагов, у шведов. Я скажу вам, где не копировали. У самых лучших как раз и не копировали. Ну, казалось бы, разве можно сравнить «замечательную строгую систему» со старой московской системой приказов, где существовали такие министерства как Приказ Большого дворца и Приказ Казанского дворца? Его называли еще «Казанский приказ». Старую систему можно и нужно было реформировать. И можно было чего-нибудь позаимствовать и на Западе. Но дело в том, что старая система приказов создавалась под конкретные надобности. Если возникали проблемы, то возникали и чиновники для их решения. Возникало дублирование функций, бывала волокита. И взятки брали. Петр же нарисовал идеальную систему. На бумаге она выглядит как нечто ангелоподобное, но работать она не могла, потому что ее никто не придумывал под реальные задачи. Задачи выдумывал Петр, в этом он был тиран, как и Иван. Например, он решил заниматься горнорудными делами, добычей полезных ископаемых, и поэтому учредил «Берг-коллегию». А будет ли, а надо ли, а связана ли она будет с конкретными областями, где эти ископаемые выкапывают, его не интересовало. Смотрите, насколько эта реформа была бюрократической, была военной. Как вы думаете, коллеги, сколько коллегий занимались военными делами? Одна? Нет. Правильно, почти все. Военная коллегия, Адмиралтейств-коллегия, ну, они чисто военные. Коллегия иностранных дел создана в 1716 году, когда идет война, значит, отнесем ее тоже к военным. А дальше? Мануфактур-коллегия, ее главная функция — устройство железоделательных заводов для армии и парусинных текстильных заводов для флота. А Берг-коллегия обеспечивает Мануфактур-коллегию железом. Кстати, железа на наше высочайшее ремесло XVII века настолько не хватало, что мы ввозили слиточное железо из Швеции. И это не всё. Еще была Ревизион-коллегия, которая должна была всех «ревизовать», за всеми шнырять, стучать и тому подобное. Еще была Коммерц-коллегия. Нет, она существовала не для того, чтобы поощрять коммерцию, а для того, чтобы надзирать за коммерцией. Тогда ведь была не коммерция «Гусинских», русские люди тогда так не воровали, как сейчас воруют, как сейчас воруют не очень русские, скажем так. Почти нету мирных коллегий. Да, еще Юстиц-коллегия. Ну, это понятно. Она существовала для того, чтобы вовремя выявить тех, кто плохо потрудился на базе Военной коллегии, Адмиралтейств-коллегии, Иностранной коллегии, Берг-коллегии, Коммерц-коллегии, Мануфактур-коллегии. Вот и всё. Сплошной военно-полицейский механизм. Ключевский прав. Это очень тонкий, глубокий, умный историк. Его читать интересно. Почти весь четвертый том посвящен у него эпохе Петра, и там много интересного. Я имею в виду пятитомный курс лекций, который много раз издавался и не редкость.

Теперь оставим реформы по управлению. И сознательно перед православной аудиторией я почти оставлю в стороне нерассмотренным вопрос об антицерковных реформах. Упразднение патриаршества там не самое главное. В 1700 году скончался последний из патриархов — святейший Адриан. До 1721 года, заметьте, до года Ништадского мира, до окончания Северной войны, ученейший и героический по сути дела человек, тонкий дипломат, хитрец, мудрец, лицемер, когда это было нужно во благо церкви, а не в свое благо, Рязанский митрополит Стефан Яворский 21 год сопротивлялся упразднению патриаршества. Повторяю, 21 год тихий, иногда лицемерный, иногда угодливый, так, как надо митрополит хохол извивался, уворачивался, увиливал, оставался местоблюстителем патриаршего престола и не давал Петру перечеркнуть патриаршество. Это не самое страшное. Ну, никто не сказал, что поместная церковь должна управляться патриархом, тем более, что русские люди не только за XVII век привыкли переоценивать ранг, положение, влияние и значение патриарха. Русским людям при «Совдепии» хватило с 1944 года, всего лишь 60-ти лет, чтобы опять вляпаться в грех криптопапизма, скрытого папизма. Пообщайтесь со старушками. Я уверен, что из десяти старушек девять ответят, что святейший патриарх — это наш главный духовный начальник, наш главный духовный отец, что он отец всем епископам. А это папизм, скрытый папизм. Я уверен, что почти никто не знает, за исключением сильной аудитории передо мной, четкое определение поместного собора нашей церкви в 1917 году: патриарх есть первый среди равных ему епископов. То есть председатель в совете епископов, самый уважаемый епископ, безусловно. Я никогда ничего не скажу против патриарха даже хотя бы потому, что православному человеку полагается своего епископа любить. А мой епископ, так как я москвич, — святейший патриарх. Я не говорю ничего дурного о патриархе, я же говорю о дурости не его, а о дурости паствы.

Это могло быть, и было серьезной проблемой в XVII веке. Поэтому я понимаю поборников синодального строя. Дело не в патриархе, а в том, как я уже отметил, что Петр не понимал природы церкви, ее мистической природы, ведь церковь есть мистическое тело Христово. Глава церкви — сам Христос. Социальной природы церкви он тоже не понимал, которая есть в данной земле совокупность всех христиан. «Тётя Дуся» такой же член церкви, как и ее епископ, как и святейший патриарх. Почитайте «Послание к коринфянам» апостола Павла. Естественно, есть разные дары, разные служения. Кому пророчествовать, кому служить литургию, кому учить и так далее.

Вопрос слушателя: Я слышал такое мнение, что Петр I воевал против церкви, потому что его духовник якобы нарушил тайну исповеди.

Махнач: Я никогда этого не слыхал. Потому ответить вам не могу.

Дело в том, что устав Петра, так называемый «духовных дел регламент» сочинил Феофан Прокопович, епископ Новгородский, ну и, соответственно, Петербургский, потому что Санкт-Петербург входил в Новгородскую епархию. Феофан был всю жизнь под обвинением, что он уклонялся от православия в лютеранскую сторону. Но он, правда, с обвинителями расправлялся быстро, хорошо, физически. Так вот, «духовный регламент» вменял духовнику в обязанность доносить, если ему на исповеди раскрыли умысел на государственное преступление. Это самое страшное наследие Петра по этой части. Этим пользовались все враги церкви. И так до революции и не отменили это правило. Вот что омрачает мое отношение к такому незаурядному русскому мыслителю, достойному человеку как Константин Петрович Победоносцев. Ну ты же был законным учителем двух царей, ну в какой-то степени Николая Второго, но в полной мере Александра Третьего. Тебе же не надо было, как обер-прокурору синода писать накладную, ты же мог ученику тихо на ушко сказать: «Государь, надо отменить». Не сделал.

Кстати, я, специально занимаясь этой проблемой, обнаружил только один документальный случай нарушения священником тайны исповеди. Зато я нашел целых два случая, когда священник был обвинен (в XVIII веке, конечно) в том, что он не исполнил этого указания, и попал на пытку, не нарушил тайну исповеди. Из чего, извините, я делаю вывод, что наши замордованные за XVIII век попы царя небесного гораздо больше боялись, чем земного царя. Это делает им честь.

Так вот, Петр не был врагом православия, христианским врагом он тем более не был. Но вся сущность Петра заключалась в том, что он не понимал ни мистической, ни социальной природы церкви. А если церкви нет, а есть только государство и подданный, как я уже сказал, тогда, исходя из своей позиции, взглядов Гоббса, он полагал, что церковь есть просто «ведомство нравственности» наряду с ведомством горнорудным, ведомством юстиции, департаментом мануфактур и так далее. Это ведомство даже назвали «коллегией духовных дел». Вообще, замечательно уже название трактата Прокоповича — «Духовных дел регламент». Вот «духовных» и «регламент» — это хорошо, правда? А «коллегия духовных дел» — это еще лучше. Кто-то нам неизвестный нашептал Петру, что так не надо, и назвали по-гречески «синод», что по-гречески означает «собор», но у нас это слово теперь имеет другое значение.

Очень быстро «коллегия духовных дел» превратилась в «Святейший правительствующий синод». По образцу других коллегий в первом составе было только три епископа: «президент коллегии», упомянутый СтеФан Яворский, и, соответственно, два его «вице-президента», один из которых Прокопович. Остальные члены синода епископами не были. Над епископами были поставлены священники архимандрит и иеромонах. Почему? А это понятно: потому что на них надавить легче. Царь взял и назначил молодого иеромонаха в состав синода. Он управляемый человек будет? Да, управляемый.

Именно это лишение церкви не свободы, о которой сейчас говорят так называемые «демократы», а лишение церкви канонической свободы — вот настоящее преступление Петра. А упразднение патриаршества есть только частный случай. Он мог бы и не упразднять патриаршества. Упразднил только потому, что патриарх был, о чем я уже говорил вам, слишком «раздут» в то время и просто рангом был как бы сопоставим с государем. Чисто идеологическое мероприятие. А вот синодальное правление, превращение церкви в придаток государства — это не чистая идеология, это серьезная государственная политика. Не удалось. Русская церковь пережила всё! Переживет, я думаю, и товарища антихриста.

Есть еще две реформы Петра, самые ненавистные русскому народу, самые ненавистные почти любому русскому человеку. Это — «подушная подать» и «рекрутский набор». Как вы помните из нашего курса, подать всегда собиралась сначала «с дыма», потом «со двора», что одно и то же. То было подворное обложение, платила семья. Петр разверстал налогообложение по душам и провел первую «ревизию», то есть в данном случае первую перепись населения. В подать были «положены» (термин того времени) все совершеннолетние русские люди «мужиского» пола, женщины одинокие, в частности вдовы туда же. Даже такой в основном сторонник петровских реформ как Иван Посошков, предприниматель петровского времени в своей безумно интересной книге «О скудости и богатстве», издававшейся в 1930-ые годы и переиздававшейся в конце 1990-ых, возмущался термином «подушная подать»: «Как можно облагать налогом душу, ведь душа она же невещественна?!»

Вопрос слушателя: А сколько лет была рекрутская повинность?

Махнач: С возраста 20-21 год. Но рекрутский набор проводился не каждый год. Поэтому строго это никогда не соблюдалось.

Вопрос слушателя: Нет, а вот сколько лет в армии надо было служить?

Махнач: При Петре — пожизненно, с середины XVIII века — 25 лет, при Николае I — 15 лет.

Так вот, подушная подать была страшна тем, что позволяла уловить всех. Раньше, до петровской подушной подати крестьянин платил государству, но не был в рабской зависимости у помещика. «Сколько положено, я отстегну, а больше положенного вот тебе, барин, и вот тебе, дьяк (то есть государь)!» Холоп же был в очень серьезной зависимости от своего барина, но государю не платил ничего. Он барский человек, обслуживающий персонал, даже если он был, например, холопом-ремесленником, сапоги точал. Теперь же положили в подать и холопа, тем самым уровняв холопов с крестьянами как налогоплательщиков, а крестьян уравняли с холопами как зависимых людей. Вот в чем был страшный поворот! Положение крестьян в течение XVIII века будет ухудшаться и вызовет пугачевщину. Но самый ужасный момент был, конечно, при Петре, вот этот поворот.

К нему примыкает еще одно положение. Прежде, чем говорить о рекрутском наборе, вспомним «указ о единонаследии». Петр уравнял поместья с вотчинами. Смысл указа совершенно понятен, он логичен. В здравом смысле Петру не откажешь. Он сделал поместья неотчуждаемыми вотчинами. Помните, да? Ведь поместье было заработной платой дворянина. Земля поместья вообще-то была государева в отличие от вотчины. Он отдал поместья, но при одном условии, что они не могут дробиться. Он создал «майорат». Он переходил к западноевропейскому «майоратному принципу». Но не получилось. Помещики указ о майорате всё равно нарушали и поместья всё равно дробили. Петр ведь чего хотел? Чтобы по праву майората только один сын мог получить наследие, а все остальные дети дворянина оставались бы нищими, то есть должны были бы всю жизнь служить. И буквально за пару десятилетий получилось так, что с одной стороны поместья превратились в вотчины, и больше отнимать их у помещика было нельзя, но с другой стороны они дробились и чадолюбивые помещики отрывали от них кусочки: вот доченьке, вот сыночку, вот приданое. Всё это, подушная подать и указ о единонаследии коренным образом меняли сам смысл крепостного права в России.

Крепостное право, которое в XVII веке было, пожалуй, мягче, чем где бы то ни было в Европе, превращалось фактически в рабство, которое было, пожалуй, жестче, чем где бы то ни было в Европе, ну может быть, кроме Польши. Вот так.

Рекрутский набор. Петру нужна была армия, всё понятно. Сначала он объявил набор добровольцев в драгунские полки. За это даже какие-то копейки давали, чтобы привлечь. Было невозможно набрать даже одного полка. Никто не пошел. Вот вам популярность царя Петра! Не пошли в драгунскую службу, хотя обещали, что она будет легче, чем солдатская, и в зубы денежки дадим. А желающих нет. Тогда он объявил набор даточных людей. «Даточные люди» — это старая русская традиция. Во все войны XV-XVII веков это был набор от определенного царем количества дворов. Разница была только в одном. Даточных людей не ставили в строй. Для чего набирали даточных? Воевали дворяне, воевали казаки, воевали стрельцы, артиллеристы пушкари. Для чего набирали даточных? Часто набирали мужика с лошадью и телегой, указывая с какого-то количества дворов. Набирали в обоз, набирали на ремонт дорог и мостов, и в гарнизоны. Например, стрельцы и казаки из данного города, какого-нибудь Ржева, ушли на войну. А какой-то гарнизон в городе должен ведь оставаться? Вот ушедших заменяли даточными. В общем, это была не совсем солдатская служба, я бы сказал, нестроевая. Теперь же даточных хватали и делали из них профессиональных солдат навсегда. Кого брали? Детей духовенства, кроме тех, конечно, кто уже был рукоположен в сан. На это не осмеливались. Брали старых дворян, стрельцов и солдат. Брали гулящих людей, всех бродяг. Сейчас если вы вздумаете напиться и валяться на улице, может быть, вы попадете в вытрезвитель, но скорее всего, в наши либеральные времена вы получите воспаление легких, потому что никто подбирать вас в вытрезвитель не будет. Тогда при Петре это была бы для вас прямая дорога в строй! Ну, и холопов, которые были барскими людьми, которые еще не были положены в подать, гребли толпами.

Точно не трогали только мещан, потому что посадские люди — самые исправные налогоплательщики. Прихватывали даже крестьян, но не трогали мещан, не трогали посадских. Первый рекрутский набор провели, когда последний раз брали даточных. Солдат стали брать и из крестьян. Крестьяне никогда прежде не служили, они служили только даточными. И брали их нестроевыми только на военную кампанию, например, на три месяца, на полгода. Теперь же их брали в строй и дубасили до тех пор, пока не научатся маршировать, штыком орудовать и хоть как-то стрелять.

Понимаете в чем разница? Раньше крестьянин кормил барина и государя. Но его защищал государь и за него сражался барин. Это было справедливо, и, в общем, мужик понимал, что это и есть справедливость. Теперь же крестьянин продолжал кормить государя и барина, но еще и должен был служить солдатом. Рекрутчина наряду с подушной податью — это самое ненавистное.

И знаете, чем отвечал крестьянин? К концу правления Петра, то есть к 1725 году вооруженные силы Российской империи составляли 110 тысяч человек: пехота, кавалерия, артиллерия, инженерные войска и флот. При Петре в армию было призвано 200 тысяч человек. Служба пожизненная. Значит, мы потеряли почти половину. Так? Почти половину! Меня это цифра дико удивляла. Ну как же такое может быть? Боевые потери гораздо меньше. Ну, еще люди умирают от болезней, от недосыпания, от переутомления. И я начал еще в юности, студентом потихонечку подбираться к этому материалу. Я не поехал в архив, конечно. Книг издано очень много. Есть Голиков, первый историк Петра, есть огромная история Сергея Соловьева. Есть сборник «Полтава», выпущенный группой военных историков в 1959 году, который очень мне помог. И вот, что меня поразило и навело на интересную мысль и серьезный вывод обо всей вообще петровской эпохе. Это — гигантское количество солдат, умерших поносом. Ну, вообще-то за поносом может скрываться дизентерия. От дизентерии помереть можно. А может скрываться даже и холера. Но что-то уж какое-то умопомрачительное кол-во поносников. Треть армии страдает поносом. Всю русскую землю опоносили. И вот тогда я понял, и потом получил косвенные подтверждения из того же сборника Полтава. Я понял, в чем дело, понял, почему половина армии, сто тысяч померло поносом. Солдат просто бежал! Дезертировал! За дезертирство полагалось колесование, мучительная смертная казнь. Но его ведь еще поймать нужно. Поэтому офицер, которому это грозило утратой эполет, чина, разжалованием в солдаты, списывал этого дезертира не дезертиром, а поносником. Начальство, которому было жалко своего офицера, ведь хороших офицеров, которые долго служат, не так много, тоже утверждало, что этот нижний чин опоносился до смерти. А сам поносник, если попадался в полицию, уже не был дезертиром, его просто вообще не было, его не существовало в природе, он уже от поноса помер. И попадал он не на дыбу, и не на колесо, а опять в армию как гулящий человек, бродяга, где имел шанс еще раз умереть от поноса!

Хочу вам сказать, что в досоветское время в русской армии — и это наша национальная традиция — дезертирства не было. Дезертиры бывают всегда и в любой армии, даже во время религиозных войн. Но одно дело дезертир, и другое дело дезертирство. В России проблема дезертирства была один раз при Петре, когда поносами разбегались ротами, если не батальонами. Служба ведь и потом была тяжелой. Но не было поносной проблемы ни при Екатерине, ни в наполеоновские войны. Ну не разбегались русские солдаты! Вот вам отношение русских людей к царю Петру. Лучше всего оно иллюстрируется этим поносом.

Второй раз проблема дезертирства станет реальной зимой 1916 года, на третьем году тяжелейшей мировой войны. А больше не было. Русская армия ни при Александре Невском, ни при Дмитрии Донском, ни при Екатерине Великой, ни при последнем государе Николае Александровиче до конца 1916 года не разбегалась поносом. Только при царе Петре!

Заканчивая, несколько штрихов к эпохе. Надо заканчивать, хотя уж больно эпоха интересная. Интересные вещи рассказал, правда? Не буду больше вам так долго читать. Помешан был Петр и на идее контроля. Поэтому он утверждает институт «ревизоров». Это официальный контроллер. Они были подчинены, как мы заметили, Ревизион-коллегии. Но он на этом не успокаивается и утверждает институт «фискалов», негласных контролеров, то есть «стукачей», другим словами по-современному. Фискалы были вообще выведены из государственного аппарата. Они подчинялись только своим «обер-фискалам», а обер-фискалы — непосредственно «генерал-прокурору сената», который вместе с «обер-прокурором сената», своим помощником, надзирали над сенаторами. Вообще-то, слова фискал, фискалить — из налогового контроля. Фискальная политика — это налоговая политика. Но именно благодаря Петру, который создал мощный институт фискалов-стукачей слово «фискал» стало в русском языке ругательством. И забыли его, пожалуй, только после Второй мировой войны. «Фискал», «фискалить» — так говорили не только до революции, так говорили и до войны в советской время.

Когда я сталкиваюсь с материалом огромного института ревизоров и фискалов при Петре, у меня в ушах звенит картавый Ульянов (Ленин): «Социализм — это учет, учет, учет!» Вот его предтеча — Петр I. Ну, конечно, если ничего не можешь производить, что остается? Учитывать. Была старая шутка 1960-ых годов: «Не соберем урожай, соберем пленных». Ну, а о том, как действовало петровское западничество, как увлекшись Западом, причем протестантским Западом по преимуществу, Петр расколол Россию, как он произвел страшные разрушения в русском обществе, потому что высшее сословие в течение XVIII века и в первой половине XIX века всё более и более становилось западническим, в то время как все остальные, не только простые мужики неграмотные, но и купцы, и духовенство, оставались в своей собственной православной, восточнохристианской культуре, насколько западничество Петра вот этим расколом работало на будущую революцию, рекомендую прочитать чуть подробней у меня в статье «Диагноз».

Там же и в работе «Тирания» показано, что Петр как истинный тиран работал упростителем. Упрощение крестьянства разобрано Ключевским в его фундаментальной статье «Подушная подать и упразднение холопства в России» («Подушная подать и отмена холопства в России»). Пять разных категорий сельских налогоплательщиков он слил в одну. Прежде они были разные, с разными функциями, с разными правами. Социальное упрощение есть всегда зло, всегда. Поэтому он уже здесь как упроститель, выступил не только как тиран, а принес зло, сделал общество менее сложным. Я абсолютно согласен с Ключевским, но добавлю к этому и замечание, что Петр также выступает как тиран-упроститель, когда стремится слить в одну категорию русскую аристократию, иначе боярство, и русское служилое дворянство, при этом, естественно, унижая и угнетая аристократию. У него не было ни сил, ни средств поднять дворян до уровня бояр. Поэтому, как и положено тиранишке, он опускал бояр до уровня дворян. Русская традиция, православная традиция, русская культура и в этом тоже понесла очень большой урон, очень большой. Но, опять же обратите внимание на всё ту же мою работу «Диагноз». Там это есть.

Но некоторые достижения эпохи Петра просто вызывают восхищение, например, русское военное кораблестроение. Мы только-только научились строить настоящие морские боевые корабли, и к концу правления Петра строили уже лучше, чем англичане.

Хотя я постарался признать всё, что можно признать за Петром, хотя я никогда не согласился бы с тем, что правление Петра есть негатив подобный правлению Ивана, но вот мы подводим вывод — второй тиранический удар и прямая дорога, длинная, двухвековая, но прямая дорога к разрушению исторической России, с чем нам приходится справляться теперь. Вот так.