Дом культуры «Меридиан», Москва. 11.04.2002.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, апрель 2012.
Прежде чем начать читать сегодняшний материал, который вы нигде не прочитаете, еще раз напомню, что 9 ноября, а потом 7 декабря я не читаю. В эти дни еду в Богородское. Сейчас уже совершенно очевидно, что дочитать Русский курс до Нового года я не в состоянии, и буду заканчивать в феврале.
Хотя у меня крайне мало оригинальных исследований, и я скорее не историк (это незаслуженный титул), а учитель истории, правда, может быть, один из лучших, но, тем не менее, вопрос о государственном перевороте лета 1689 года, о приходе сторонников Петра к власти — это моя догадка. И я ее доложил довольно представительному собранию, не вызвав принципиальных возражений, а только вопросы. Но по свойственной мне лености так и не опубликовал ее, хотя много лет собираюсь. Так что рискую постоянно, рассказывая студентам. А я знаю, чем это кончается. Кончается это тем, что когда-нибудь читаешь это под чужим именем. Но вот пока нет ничего. Этот материал войдет в курс, если он будет издан. Может быть, и не успеют изъять, так сказать.
Один из крупнейших отечественных историков Сергей Соловьев, описывая предпосылки Петровского переворота, указывает, что русское общество конца XVII века можно было разделить на три партии. Прежде всего, назовем старообрядцев. Старообрядцы были тогда нетерпимы предельно. Правда, восстаний и революций они не готовили, но к бунтам, обычно, были причастны. Мы говорили о них прошлый раз. Напомню вам, что историко-культурная и одновременно политическая позиция старообрядчества была в том, что последнее прибежище истинного православия есть Русь, и больше ничего не осталось. Все остальные повредились в вере, за что коварных византийцев поработили турки. Так же они поступили с южными славянами. А русских людей на Западе, то есть предков нынешних «белорусов» и «украинцев», которые тогда даже не могли бы заподозрить, что они какие-нибудь «украинцы» и «белорусы», тоже поработили поляки, потому что они тоже повредились в вере. Поэтому Русь у них преступно сжималась до Великороссии, старообрядцы были такими первые.
Поэтому они всегда мечтали уговорить очередного государя восстановить истинную веру, вернуться к старым обрядам, а никониан, желательно, сжечь (не только один Аввакум так хотел), ну и беседовать с ангелами. Позиция жесткого изоляционизма постоянно делала их этатистами, то есть государственниками. Они всегда пытались переубедить государство, обычно в лице государя. И последний раз они, а не патриаршая церковь, попытались это сделать в 1682 году, когда по безвременной кончине талантливого, хорошо образованного, несмотря на юность, царя Федора Алексеевича, который правил менее четырех лет, встал вопрос о наследнике. Вот в ходе и на гребне стрелецких волнений 1682 года, так называемой хованщины, к которой мы еще вернемся сегодня, и была совершена эта последняя староверческая попытка. Была знаменитая пря в теремах, в присутствии мальчиков царей, правительницы царевны Софьи Алексеевны и архиереев. Наиболее выдающимся из архиереев был, несомненно, Холмогорский архиепископ Афанасий, человек ученейший. А лидером старообрядческих начетчиков, старообрядческих книжников был поп Никита. Хотя это еще вопрос, поп ли он был, потому что существуют разные точки зрения на его рукоположение. Не зря же он получил прозвище «Никита Пустосвят». Но вроде все-таки поп. Полемизировать ему с Афанасием Холмогорским было, конечно же, слабо. Пря была проиграна по всем статьям.
И старообрядческий мир ушел во внутреннюю изоляцию. Не удалось изолировать Русь, так они изолировали себя. С этого момента государственные дела их не интересуют, и они стараются, как вы все хорошо знаете на общеобразовательном уровне, спрятаться подальше, образуя поселения, скиты старообрядческие, укрываясь в лесах, болотах, уходя за Камень, то есть за Урал. Думаю, вы все помните, как затаившееся уже от большевиков старообрядческое поселение было открыто на нашей памяти в конце XX века. Не знаю, все ли они померли. Померли они очень быстро, потому что жили в очень тяжелой обстановке, очень тяжелым трудом, но зато в местах крайне бедной микрофлоры. И соприкосновение с людьми отсюда сделало для них смертельными совершенно банальные болезни. Самая младшая из них вроде бы как-то жила несколько лет. Их снимали даже, то было сенсацией. А когда-то это было не редкостью. Они выбирали очень неудобные для жизни места, чтобы к ним было труднее добраться.
Старообрядчество, будучи жутким консерватором и охранителем, пошло, отмечает отец Георгий Флоровский в «Путях русского богословия», по пути жуткой модернизации. Они придумали такие богословские обоснования, на которые и былые еретики не осмеливались. Положение ведь у них было тяжелое, священников у них не оставалось. Иногда им удавалось сманить себе священников. И хотя они отрицали таинство патриаршей православной церкви, они почему-то всё же признавали, что положенный еретическим епископом поп — не поп. Постепенно у них таковых не оставалось. Тогда они придумали фантастический богословский ход, они выдвинули догмат убывания благодати. То есть, благодать убывала, убывала и, наконец, убыла совсем. И больше благодати священства нет. Остается ждать последние времена. Таким образом, сложилось старообрядчество беспоповское, у которого уже ничего кроме крещения не было. Уцелело только совсем мало поповцев, которые продолжали переманивать к себе попов. Вот так они и жили.
Все иногда свирепые гонения на старообрядцев были в основном не на совести патриаршей церкви, затем церкви синодальной, а на совести государства. И это объяснимо, потому что государству, прежде всего, нужны налогоплательщики и солдаты. Старообрядцы всегда исправно платили налоги, когда жили в людных местах, но служить не хотели. Ну и, как вы понимаете, Петра это приводило в бешенство. Именно в это время начинается эпидемия самосжиганий — «гари», как они назывались. Особенно при появлении войск старообрядцы запирались в своем молельном доме и самосжигались. Справедливости ради замечу, что многие старообрядческие проповедники осуждали гари.
Интереснейшая деталь: самый известный самосжигатель, который по непроверенным сведениям уговорил самосжечься три-четыре тысячи человек за несколько партий в разных местах, но не лицемер, потому что под конец самосжегся с последней партией, был некий Вавила, по всей вероятности француз и даже, как предполагают, выпускник Сорбонны. Странными бывают пути иностранцев на Русской земле.
Впрочем, на Руси раньше обрусеть ухитрялись за два поколения, очень быстро. У нас тогда была настоящая национальная традиция, и в нее вливались. Достаточно вспомнить два из самых известных раскольничьих имен: боярыню Морозову и ее родную сестру княгиню Урусову, урожденных девиц Соковниных. А Соковнины — род немецкого происхождения, выехавший на русскую службу уже в XVII веке. Если не во втором, то в третьем поколении вот вам, пожалуйста, стойкие старообрядцы. А вообще-то они немки.
Итак, это была первая партия, которая никак не участвовала в конфликте 1689-1696 годов по той бесхитростной причине, что они уже ушли в самоизоляцию. После 1682 года они разочаровались в государстве и государях.
Вторую партию Соловьев именует «старомосковской». Это консерваторы, но принявшие Никоновы реформы. Ну, по сути дела, это — большинство того времени. Старомосковской партии, к которой принадлежали, понятное дело, бояре, дворяне, купцы, масса простых людей, масса простонародья, не повезло в одном. Казалось бы, их было государство, их как прихожан и влиятельных людей была и церковь, но заметных лидеров у старомосковской партии не нашлось. После кончины выдающегося без сомнения апологета и просветителя православия, оппонента расколу, митрополита Крутицкого Павла таких лидеров не было.
Кстати, при нем в основном, построено Крутицкое подворье в Москве. Он был просвещеннейший иерарх, ездил к уже арестованному, но в монастыре пребывающему Аввакуму по два-три раза в неделю и уговаривал его воссоединиться с патриаршей церковью. Аввакум пишет, что выйдя из себя, митрополит его «за бороду таскал и по физиономии дубасил». Но Аввакум мог бы довести кого угодно. Меня бы точно довел до рукоприкладства. Однако заметим, что апостол Павел предлагает заблуждающегося увещевать два раза. А Павел делал это много раз. Впрочем, они все были хороши, коротки на руку. Когда разрыва еще не было, когда он только намечался и замечательнейший человек, благотворитель и праведник Федор Михайлович Ртищев специально собирал у себя в доме оппонентов — знаменитого стихотворца и драматурга иеромонаха Семена Полоцкого и Аввакума Петрова, то высокие духовные особы, поспорив некоторое время, вцеплялись друг другу в бороды, а терпеливый боярин их уговаривал, разводил: «Отцы, не надо так». Кстати, Ртищев — нами бесстыдно забытое историческое лицо, в том смысле, что и праведность жизни и чудеса, связанные со смертью Ртищева, давно уже должны были подвигнуть наших архиереев на его канонизацию. Чудеса — это прямое указание. А вот триста с лишним лет не можем собраться. И у нас много таких…
А в 80-ые годы таковым лидером воспринимался патриарх Иоаким. Он происходил из некрупного рода вотчинников Савеловых. Имение Савеловых в Можайском уезде мне известно, оно существует и сейчас. Там даже храмы стоят, построенные еще в те времена. Человек он был малообразованный и, судя по всему, хитрый, но не глубокого ума. Весьма малоудачным был предпоследний патриарх, до упразднения патриаршества Петром, разумеется.
Третью партию Соловьев называет «западниками-реформаторами». И к этой точке зрения приближается и его ученик, на мой взгляд, более талантливый историк, всем известный Василий Осипович Ключевский. Не согласен же с ними я. Партий было не три, а четыре. Реформаторы принадлежали не к одному кругу, а двум, причем друг другу враждебным.
Одни были ориентированы на клан Милославских, то есть на правительницу Софью Алексеевну. Среди них был такой блестяще образованный вельможа как боярин князь Василий Васильевич Голицын. Заметим, кстати, что его двоюродный брат Борис Александрович Голицын был официальным воспитателем Петра и, следовательно, противником кузену. Василий Васильевич занимал при Софье Алексеевне пост «большие государственные печати оберегатель», то есть фактически должность канцлера русской державы. Софье он был предан. Затрудняюсь ответить на вопрос, на который никто никогда не нашел ответа, — были у него интимные отношения с правительницей царевной Софьей или нет. Как-то так принято считать, что он был ее любовником. Но этого нет даже в следственных делах, просто слухи. Как бы то ни было, Софья его поддерживала, и он был ведущим (боярином). Больше всего, кстати сказать, над этими слухами потрудился Алексей Толстой советский. Роман «Петр Первый» все читали и фильм видели. Но Толстой, во-первых, был известен всю свою жизнь исключительной любовью ковыряться в грязном белье, а также и тем, что он не стеснялся выдумывать: фантазия у него была богатая. В частности, именно им были сфабрикованы в содружестве с литературоведом Щеголевым мнимые дневники фрейлины ее величества убиенной царицы Анны Вырубовой. Это вымысел. Это точно знают все, и даже знают авторов, что дурашке Валентину Пикулю не помешало (а должен был бы знать) на базе этих вымышленных дневников написать свой самый мерзостный романчик. Повлияли эти вымышленные дневники и на тоже позорный фильм Элема Климова «Агония». Это заведомая фальшивка с известными авторами. Поэтому и в других случаях Алексею Толстому доверять трудно. Ну, вот слух был.
И люди там были. Сам Василий Голицын был просвещеннейшим человеком, заказчиком одного из представительнейших дворцов того времени в Москве. Палаты князей Голицыных достояли до XX века в Охотном ряду. И, несмотря на все старания архитектора и реставратора Дмитрия Петровича Сухова их спасти, они погибли, были взорваны, как и церковь Параскевы в Охотном ряду, после чего там остались только палаты Троекуровых, да и то вы теперь их видеть не можете: они стоят внутри корпусов государственной думы. Я в них еще бывал, там был Московский музыкальный музей Глинки. Так что, даже советская власть пускала к палатам, а новая не пускает (с усмешкой). Палаты Троекуровых сохранились хорошо и реставрированы. А Сухов за свое усердие угодил в лагерь, где и погиб.
Голицын был принципиальным антикрепостником. В общем, ограничения крепостничества, свобода крестьянского перехода были еще на памяти народной. Ведь собственно закрепощение крестьян может считаться окончательным только с 1639 года. За полвека всё еще помнили. И живые свидетели были. То есть, мы можем отметить, что наряду с крепостнической тенденцией существовала и антикрепостническая тенденция. Представлена она была не только крестьянами по понятным причинам, но и знатью. Напомню вам, что естественным крепостником был мелкопоместный дворянин. Состоятельный дворянин, боярин, вотчинник, ну тем более крупный купец были как раз заинтересованы в обратном. Они были антикрепостниками.
Вместе с тем, мы не должны никогда забывать, что в школе нас учили плохо, только и вбивали в голову, над чем все всегда смеялись, что с каждой эпохой наступает ухудшение положения крестьян. В предисловии к одной из своих книг Гумилев сострил, что в каждой эпохе происходило то-то и то-то, «а крестьянам жилось хуже». У нас в советское время не изучалось ни одного примера улучшения. Когда я стал заниматься историей, мне пришло в голову, что, в самом деле, если бы крестьянам всегда жилось хуже, то крестьяне должны были либо постоянно бунтовать, ведя сплошную гражданскую войну, либо просто вымереть под невыносимыми постоянными ухудшениями. Так вот, в силу марксистской практики мы приучены к тому, что у нас в XVI веке было крепостное право, в XVII веке было крепостное право, а в XVIII и в XIX веках тоже было крепостное право. Но мы не должны никогда забывать, что это, конечно, правда, но использование одного и того же термина «крепостное право» без детального изучения вопроса закрывает полностью его понимание. Видите ли, состояние крепостного в XVII веке, до Петра означало лишь то, что он не может покинуть свою землю, но выгнать его с этой земли тоже нельзя. Он прикреплен к своей земле и на ней несет государево тягло, а также платит оброки помещику, если он не государственный крестьянин. Если же он черносошный крестьянин, то платит только государю. И это всё. До Петра помещик вообще не мог продать поместье. Это была его заработная плата, фонд его обеспечения. У него-то как раз поместье могли отобрать и передать другому помещику, разрешить или не разрешить наследовать поместье сыну. Но, как правило, разрешали. Могли отобрать поместье за неисправную службу. Правда, было немало вотчин. Вотчину отобрать было нельзя. Ну, только по суду можно было конфисковать. Вотчина принадлежала роду, переходила по наследству, и вообще-то вотчину можно было продать. Но и в случае перехода поместья в другие руки, и в случае перехода вотчины в другие руки для конкретного крестьянина ничего не менялось: тот же сосед Иван справа, тот же сосед Семен слева, и отец Николай в церкви тоже тот же самый. Тот же огород, те же пашенные угодья, подворье, скотина и прочее. Всё то же самое. Только оброки другому: теперь не Щигатьеву, а Прыщееву. А какая разница, кому платить? В соборном уложении Алексея Михайловича, о котором мы говорили, специально декларируется: продавать крещеных людей никому недозволенно. Причем, вероятно, имеются ввиду холопы, потому что продать крестьянина и в голову никому бы не пришло. И продать можно было вотчину целиком, то есть деревню, а не кусок ее, не один двор, не одну семью.
И сравните теперь это с тем, что через сто лет, в «просвещенный» век государыни Екатерины Второй называют тем же словом «крепостничество». Продавать можно было кого угодно и как угодно, и даже помещать объявления в газете, мы же «цивилизовались», о том, что «продается крепкая телега со здоровою девкой и борзою сукой». И ничего. Публичные объявления прекратил только император Александр Первый, но не факты продаж. Их прекратил только император Николай Первый.
Так вот, Голицын был сторонником, приверженцем барочной культуры, антикрепостником, видным государственным деятелем. Каким он был военным, сказать трудно. Он совершил два так называемых «крымских похода», похода на крымцев. Оба неудачно, но они неизбежно и должны были быть неудачными в силу растянутости коммуникаций. Слишком далеко. Крымцы просто сжигали степь, не давая кормиться лошадям, а иногда и травили источники воды. Голицын не был разбит. Он вынужден был, не покорив Крым, вернуться, что конечно подорвало его репутацию, как и репутацию правительницы Софьи Алексеевны.
И у этой партии, к которой принадлежал также и блестящий ученый, автор проекта первого университетского устава, астроном, математик, историк, поэт, писавший стихи и по-славянски и по-латыни, архимандрит Сильвестр Медведев, как раз будущее было, и яркие люди в ней встречались. Я бы только не называл их «западниками». Давайте лучше считать, что они были «умеренные реформаторы». А реформировать в России, ну, в общем, было что, если подразумевать под реформами некие исправления, а не коренную ломку всех традиций, включая политическую и хозяйственную, и даже бытовую.
И вот четвертой партией являются бюрократы. А так как оплотом бюрократии был тогда Запад, который переживал один из самых бюрократических периодов в своей истории, а может быть, самый бюрократический, то они стали западниками. Они там учились. Вот они сторонники другого клана, клана Нарышкиных. Напомню, что сложилось это потому, что первой женой покойного царя Алексея Михайловича была урожденная Милославская, а второй женой, когда он овдовел, стала урожденная Нарышкина, мать Петра, царица Наталья Алексеевна. И принадлежали к этим кланам далеко не одни, соответственно, Нарышкины и Милославские, что понятно, но они были как бы знаменем, потому что, когда не стало царя Федора в 1682 году, оставалось два царевича, и были стрелецкие бунты.
Видимо, Романовы все-таки имели нехороший патологический ген, потому что все мужчины рода Романовых были болезненными и жили недолго. Как отметит Ключевский, даже под цветущей внешностью царя Алексея Михайловича скрывался организм, которого хватило немногим более чем на сорок лет жизни. Сохранилось два портрета его, где он кажется здоровяком, богатырем. Сам Петр был, безусловно, наследственный урод. Его костюм можно видеть в Кунсткамере в Санкт-Петербурге. Там всё видно. Он был человеком огромного роста с узкими плечами, непропорционально узкими, крошечными ножками. Я не уверен, что должны быть вот такие ступни у мужчины, но нога должна быть пропорциональной. Его всю жизнь мучили тики, которые пугали окружающих. У него страшно дергалось лицо при малейшем волнении, голова тряслась. И помер-то он от простуды. Повторяю, хранятся даже его сапоги и камзол. Там всё видно. Так вот, Петр тоже был болезненным. И сын его Алексей был болезненным, которого он убил. И вроде бы обладал цветущей внешностью, был «спортсменом» его внук Петр II, последний мужчина в прямой линии Романовых, но судить ни о чем нельзя, он умер от оспы, случайно заразившись. Возможно, он тоже был недолгожителем. Причем, в то время как девицы Романовых отличались завидным здоровьем. Можно считать, что ген сидел на Y-хромосоме, которая есть только у мужчин. Но какой именно ген, что их губило, неизвестно.
Так вот, царя Федора не стало. И было два царевича: 14-летний Иван и 10-летний Петр. Потом все старались доказать, что Иван был слабоумный и совершенно непригодный к своим функциям. Мы не имеем таких сведений. Он не оставил после себя сына. Три его дочери обладали отменным здоровьем. Трех царевен он нарожал. Умер, правда, довольно рано. Большого рвения к большой политике царь Иван действительно не питал. Но это не свидетельство слабоумия.
И потом есть люди, которые к власти не стремятся, даже если ею обладают. Вот из наших последних, конечно, совершенно непристойных и даже преступных возглавителей государства необычайно любил власть Борис Ельцин, а вот Горбачев не любил. Он почести любил, он любил быть председателем, любил встречаться с государственными деятелями, исполнять представительские функции, а власть не любил, на чем и погорел. Он доволен жизнью, и вообще счастлив, розовый такой, моложе меня выглядит. А чего ему быть недовольным? Фонд есть, денег сколько хочешь. Детей устроил, внуков пристроил.
Слушатель: Продал одну шестую часть населения.
Махнач: Продал?! Выбросил! Я его видел как вас сейчас. Тогда у меня зрение было в порядке. Один раз я участвовал в круглом столе в «Горбачев-фонде», где он был председателем, хозяином. Он такой розовый, гладкий, лоснящийся, улыбчивый! Просто сияние от него исходит! Ну, тогда еще жива была его супруга. Единственное, что могу приятного сказать о Горбачеве за всю его жизнь, что он действительно тяжело переживал потерю жены. Это было видно. Это говорит о нем хорошо. Но потом поправился. Он сейчас вновь лоснящийся, довольный колобок!
Вопрос слушательницы: Он не страдает ни от чего?
Махнач: Только от смерти жены. Больше ни от чего. От смерти великой державы он не страдал нисколько.
Вопрос слушательницы: Это просто скудоумие или заблуждение? Или его просто обработали?
Махнач: От ума невеликого. Но уж совсем скудоумным его не назову. Все-таки у нас не было глупых секретарей «обкомов» (областных комитетов партии). Сволочи были, в основном, а вот глупые не проходили на такие посты. Это было исключено. Но это так, лирическое отступление. Включать в курс мы его не будем.
Нарышкины были даже не сторонники Петра. Ну, как можно быть сторонником 10-летнего мальчика? Они были сторонники его матери — энергичной, молодой, судя по всему, здоровенной царицы Натальи Кирилловны, которой тоже было скучновато в роли молодой вдовы. Сильно скучновато, ей полных тридцати лет не было. Придется сделать еще одно лирическое отступление. Кинорежиссер, светлой памяти Сергей Аполлинарьевич Герасимов, когда поставил своего Петра, как вы помните, масштабный, дорогой, советский фильм («Юность Петра», 1980), конечно, захотел по стариковской доброте очередной раз снять свою любимую женушку Макарову, и он заставил ее сыграть Наталью Кирилловну. В итоге, так как Макаровой было очень немало лет, царица Наталья оказалась в 1682 году, во время стрелецких бунтов сушеной воблой, а ведь она была цветущая, круглолицая, молодая бабище, очень неглупая и очень энергичная. Вот эти были ориентированы на Запад, повторяю. И это был клан Нарышкиных. И именно у этого клана были устойчивые связи со служилыми иностранцами, которые жили в немецкой* слободе. Они получали хорошее жалованье, на русской службе платили хорошо, но держали некоторую дистанцию. Обратите внимание на такую интересную вещь. Наши подданные мусульмане жили среди русских в Москве, а западных европейцев поселяли все-таки отдельно, в Лефортово.
Вот эти две основные партии должны были столкнуться. Их интересы должны были столкнуться потому, что, как мы отметили, они были еще и династическими интересами. Они и столкнулись. Нарышкины набрали крикунов. Те прокричали, выкликнули имя младшего из царевичей Петра в обход Ивана, на что Милославские, опираясь на стрельцов и главу стрелецкого приказа князя Хованского, ответили хованщиной, ответили бунтом. При этом целый ряд сторонников Нарышкиных, как вы помните, в том числе и первый официальный воспитатель Петра боярин Артамон Матвеев, были убиты. Но, пойти на то, чтобы убить царевича, конечно, никто не мог решиться. Не могла и Софья: неизвестно, как качнулась бы бунтующая стрелецкая толпа. Хотя одно царевна Софья Алексеевна зря не сделала. От одного человека она могла избавиться, и должна была избавиться. От Петра не могла. Она должна была избавиться от царицы Натальи Кирилловны. Избавиться так, как потом избавились от нее самой. Вдова? Замечательно! Провинилась? Еще лучше! В монастырь! И ни в Москву в Новодевичий, а в Суздаль, в Покровский, куда Петр потом законопатит свою первую жену, где когда-то была также помещена законная жена Василия Третьего, великая княгиня Соломония. Это было серьезное упущение. Это тем более давало возможность, не слишком кого-то обижая, не конфискуя имений, не запирая в тюрьму, задвинуть в угол других Нарышкиных, например, брата Натальи Кирилловны. Ну боярин, ну дядя младшего царя. Ну и что? Всегда же можно найти место, куда задвинуть. Иногда, как известно, можно задвинуть вверх, найти должность почетную, но совершенно невлиятельную. Тут и жаловаться не станешь.
Итогом хованщины явился все-таки земский собор 1682 года, собранный еще раз в расширенном составе, который избрал двух царей, что было не в русской традиции, но в мировой встречалось неоднократно. Соправительство не редкость. Тем более, что уж какую, но римскую (византийскую) историю у нас знали прилично. А там это сплошь и рядом — по два государя. А максимальное число соправителей, правда, очень кратковременное, достигало пяти. Пять императоров одновременно. Почему бы и нам не иметь, что и было сделано. По такому случаю появился двухместный трон, который можно видеть в Оружейной палате. Причем заметим, что хотя выше царя никого не бывает, но, тем не менее, Иван V именовался «старшим царем», а Петр I — «младшим царем». Признавалось старшинство старшего брата. Иван был от Милославской, понятное дело. Он был родным братом Софьи Алексеевны. А Петр был ее единокровным братом. Но здесь, пожалуй, я ничего нового не сказал, а только описал вам эту сложную коллизию, за которой последуют как раз неудачные крымские походы князя Василия Голицына и напряженный мир, всё равно напряженный, потому что царица Наталья и царевна Софья друг друга терпеть не могли, точнее, еле-еле могли. А время идет, время приближается к законному совершеннолетию одного из царей, когда должны отпасть функции правительницы. И тогда в августе 1689 года разворачиваются события, описанные в неимоверном количестве книг.
И вот мы подходим к тому материалу, который связан с моей разработкой. Напомню канву. Софья Алексеевна совершила свою очередную ошибку. Она казнила, а фактически убила главу стрелецкого приказа, князя Хованского. Это было действительно политическое убийство. Хованского пригласили приехать в село Воздвиженское, не очень далеко от Радонежа, и даже от Сергиева Посада. Когда едете по Ярославской дороге, то сразу справа видите село Воздвиженское, на горке высокий представительный классический храм под колокольней 40-ых годов XIX столетия. Это и есть Воздвиженское. Эту церковь видно откуда угодно.
Хованский приехал, ничего не подозревая. Он был неудобным человеком. Незадолго до этого, невзирая на царский приказ, он отказался участвовать в какой-то церемонии. Какая-то мелочь. Но это задевает. Он приехал с сыном, что характерно. Там их арестовали. Тут же на улице сидели бояре, окольничьи, дьяки, которые согласились участвовать в этом судилище. Хованского обвинили в подготовке бунта, в причастности к измене и тут же у околицы села и обезглавили вместе с сыном. Оттуда родилась легенда, дожившая до XX века и попавшая в литературу, без имени, правда. Поблизости от Возджвиженского, по другую сторону дороги ближе к Москве есть деревня Галыгино. Когда-то с Воздвиженским ее связывал лес. Теперь леса не осталось. А через лес шла, выложенная хворостом, жердями лесная дорога — Галыгинская гать. Существовало местное поверье, которое, повторяю, веками держалось, что если одинокий путник идет ночью Галыгинской гатью, то навстречу ему выходит старый Хован и, снимая отрубленную голову вместо шапки, низко кланяется и молит пойти в Москву и засвидетельствовать всем людям, что он и сын казнены безвинно. Если путник благочестивый человек, он стоит и молится. Тогда Хованский подходит к нему вплотную, кладет земной поклон и исчезает. А если путник не благочестивый человек, то он старается убежать. Тогда Хованский хвать его и под гать! А связано поверье было, конечно, с тем, что народ тоже считал, что Хованский казнен без вины.
Ошибка Софьи была в том, что Хованский был неудобным, но сильным человеком. Сильных людей надо привлекать. Сильные люди вообще всегда неудобны. Как сказал один мой знакомый, ныне уже покойный, журнальный редактор, художники бывают плохие и неудобные. Хочешь хорошего? Терпи! И заместив Хованского Яковом Шакловитым, она эту ошибку усугубила. Шакловитый был авантюрист, безусловный сторонник Софьи. Ему больше не от кого было ждать. Но он не тот человек, который мог бы мобилизовать стрельцов. Он не смог этого сделать в нужный момент в 1689 году. А Хованский смог бы.
Итак, традиционная версия, которую приводит Соловьев, следуя первому историографу Петра Голикову, утверждает, что Софья с Шакловитым и неизвестно в какой степени с другими своими сторонниками измышляет, наконец, избавиться от младшего царя, путем его физического устранения. Для этого составляется заговор. Кроме Шакловитого есть еще имена: Гладкий и Чермный из дьячества. Люди, прямо скажем, не первого ряда. Впрямую Голицына даже в этой версии не обвиняют. Убийцы должны совершить свое деяние, но в ночь с 7 на 8 августа оставшиеся верными Петру или, по крайней мере, бывшие противниками убийства стрельцы стремянного (то есть гвардейского) полка примчались в Преображенское, где обычно подальше от Кремля, подальше от двора квартировали царица Наталья и царь Петр, с доносом о готовящемся убийстве. Петр так перепугался, что без портков ускакал прятаться в ближайшую рощу. Портки за ним туда подвозили. Обретя необходимую часть мужской одежды, Петр немедленно бросается в Троице-Сергиев монастырь под защиту не только его святости, но и мощнейших укреплений, немалой артиллерии. Туда же поспешает и царица. Затем следует пересылка посланиями. Петр не возвращается. Петр требует, чтобы войска прибыли к нему в Троице-Сергиев монастырь. К нему уезжает патриарх. К нему уходят войска. Софья остается ни с чем. В итоге чего ее помещают под домашний арест в Новодевичий монастырь. Заметьте, ее пострижения в монахини еще не было. Оно произойдет только в 1696 году после последнего стрелецкого бунта Соковнина. Кстати, вот вам еще один представитель рода Соковниных, стрелецкий полковник, православный консерватор, бунтарь против Петра. Еще один немец.
Так вот, всё понятно, кроме одного. Я еще школьником не мог понять, как-то руки не доходили. Интересное дело, а почему был выполнен приказ Петра, сопляка младшего царя? А где был старший царь? В фильме и романе Толстого вы вообще не найдете упоминания, где был царь Иван! Если он оказался вместе с Петром в Троице преподобного Сергия, то это странно. Силком что ли его увезли? Родная сестра Софья была ему всё же поближе. А если он остался в Москве, то почему действовал авторитет младшего царя Петра, а не старшего царя Ивана? К тому же авторитет, подкрепленный положением его сестры, Голицына, Москвы. Ну, конечно, сбежать к Сергию было хорошо, правильно: Софья сама указала дорогу в Троицкий монастырь, она сама бегала ненадолго прятаться к Троице в 1682 году во время хованщины. Но всё же Троица — это не Москва. У Троицы в свое время пытался спрятаться от Дмитрия Шемяки Василий II. Но в итоге это не помогло: стал «темным», глазки-то выкололи. Хотя он прятался просто у гробницы преподобного. Троицу обороняли, конечно, успешно от литовцев. Да, но, в конце концов, стыдно русскому царю стрелять по Троицкому монастырю. Но стрелять-то и не надо. И осаждать всерьез не надо. Послал войска, которые не дают ворота открыть, и пусть сидят там до посинения. Сидите, сидите! Поголодайте! Сколько надо, столько и будете сидеть, пока не выйдете с покаянными физиономиями. И войск на это много не надо. Не сходятся концы с концами.
Но потом я нашел, позднее я посмотрел, упоминания у Голикова есть. Царь Иван был в Москве. Почему не действовали от его имени? Но, в конце концов, Нарышкины именем Петра законопатили в монастырь Софью Алексеевну. Странно, почему Милославские именем царя Ивана не законопатили Наталью Кирилловну. И только, когда по совершенно другим делам я занимался высшим образованием в XVII веке в России, Киевской академией и Московской славяно-греко-латинской академией, мне в руки попал совершенно бесценный документ. Можно было бы и раньше его найти. Это по сути дела дневниковые записи молодого профессора Киево-Могилянской коллегии (тогда еще не академии) Дмитрия Туптало. Урожденный Данило Туптало, профессор, тогда иеромонах Дмитрий — это будущий митрополит, всеми нами почитаемый святитель Дмитрий Ростовский, тогда еще очень молодой и весьма ученый человек. Он всегда необычайно точен. И он в эти дни был в Москве. Он был в составе, как мы сказали бы сейчас, делегации малороссов в царствующий град. Приехал он в свите митрополита Киевского, был здесь принят со всем должным уважением. Так вот, в ночь на 8 число, где-то близ полуночи Петр без штанов убегает. 10-го августа (все даты проставлены) Дмитрий записывает, что им была оказана высокая честь, что им «устроили прощальный прием, где присутствовал государь старший царь Иоанн Алексеевич и государь патриарх Иоаким и государыня правительница Софья Алексеевна, а государя Петра Алексеевича не было, так он отправился на богомолье в Троицу преподобного Сергия». Дмитрий Ростовский всегда был осторожным человеком. Ясное дело, что он терпеть не мог Петра, но был осторожным и записывал всё точно. В Кремле торжественный прием, провожают Киевского митрополита и киевских ученых мужей. Дмитрий на голубом глазу пишет, что Петр отправился на богомолье, даже не упоминая его мать. Но, в общем, царь может своей волей отправится на богомолье, тем более в Троицу. И это навело меня на мысль, которая позволила построить гипотезу, которую я вам сейчас предлагаю.
А в Кремле просто никто ничего не знал, в том числе и Софья Алексеевна. Ничего. Они только в этот день, через двое суток и узнали, что Петр отправился на богомолье. И только 13-го числа неспешно отправили к Троице боярина Троекурова. К тому времени киевское посольство уже уехало. Может ли такое быть, если официальная версия верна? Не правда ли, господа, это маловероятно?
Подумайте сами. Заговор все-таки с целью убийства, какого никакого, но законного царя, хотя и одного из двух. Дело серьезное. Если бы таковое было, а Петр чудом спасся бы без портков, хоть среди ночи должны были доложить правительнице, что всё сорвалось, они сбежали. После чего остается посылать в погоню уже самых надежных палачей. Вместо этого в Москве всё спокойно. Никто даже не знает, что из Преображенского кто-то уехал. Никто. Включая правительницу, включая Шакловитого. Нет основания для беспокойства. Только из-за проводов киевской делегации послали в Преображенское звать на торжественный прием. Почему это могло быть? Потому что заговор действительно был, но не заговор Милославских, а заговор Нарышкиных.
И необходимым условием этого заговора была грандиозная провокация, инсценировка покушения, инсценировка бегства во спасение. Кстати, не исключено, что Петр по младости и дурости мог и не знать, он сам мог еще не являться участником заговора. За него взрослые Нарышкины всё сделали. А дальше события развиваются почти так, как это описано. Но не всё здесь еще ясно. И вам не всё. Всё равно это не значит, что заговор удался. Ну, заперлись. Но ведь обложить лавру можно, тогда еще монастырь. В чем же дело? Самое главное, почему удалось вывести войска из Москвы, вызвать их туда? Боярин Троекуров отправляется в Троицу 13-го числа и 16-го числа возвращается ни с чем. Вообще-то он довольно-таки спешил, обратно спешил. И тут прибывают посланцы Петра и требуют от дворца стрелецких начальников и по десять человек рядовых стрельцов от каждого полка. Довольно осторожно требуют, не целиком полки. Софья, знала бы, что делать, будь она заговорщицей и покушайся она на убийство. Но Софья в растерянности просто запрещает всем убыть и даже грозит в раздражении, что если кто отправится из Москвы к Троице Сергия, тому голову немедленно отрубят. Все в недоумении. Объяснений нет. Почему опять Софья, почему не именем царя? Очень плохо ведут себя в этой ситуации и Голицын, и Шакловитый, начальник стрельцов. Очень плохо! Стрельцы все-таки в основном не желали смерти Петра, но все-таки были на стороне Милославских. И когда из Москвы вышли не стрельцы, а солдатские полки, почти сплошь с офицерами иноземцами, Голицын и Шакловитый должны были среди ночи поднять стрельцов по тревоге, остановить полки и первому попавшемуся Лефорту или Гордону перед строем действительно снести головы. Всем стало бы неповадно. Ведь Хованскому снесли, а какому-то задрипаному немецкому полковничку разве труднее или шея у него другая?! Но всё это доказывает не только плохую способность действовать в ненормальных ситуациях, но и то, что они не повинны в заговоре. А вот Нарышкины знают, что делают.
И важнейшие события разворачиваются так. После того, как Троекуров приехал ни с чем и ничего не мог объяснить, и появились посланцы Петра, к Троице отправляется патриарх Иоаким. Он туда уезжает и там остается. И почти одновременно начинается вот этот вывод солдатских полков иноземными офицерами. Поэтому я предполагаю, что совершенно необходимыми участниками антимилославского заговора мы должны назвать, по крайней мере, еще двух человек, а может быть, и больше. Первый из них — патриарх Иоаким. Он участник, подельник Натальи Нарышкиной, он — государственный преступник! Почему? А тут всё просто.
Восходила звезда уже мною упомянутого Сильвестра. Многие в разговорах называют его будущим патриархом. Самое блестящее духовное лицо тогда в России. В XVI-XVII веках чаще выбирали патриархов из митрополитов, архимандритов или игуменов, а не епископов. Так было принято. Как это может понравиться нынешнему патриарху? Есть еще одна деталь для меня очень важная. Сильвестр был энциклопедически и блестяще образован. Иоаким Савелов был не блестящ и был типичным недоучкой. А недоучка всегда ненавидит интеллектуала. Я говорю своим студентам, обращаюсь сейчас к наиболее молодой части свой аудитории. Кто-то из русских мыслителей XX века оставил такую максиму — «прекрасен философ и прекрасен земледелец, а всё зло в мире от недоучек». Поэтому говорю вам, господа студенты, прекрасными как земледельцы вы уже не можете быть: вы от этого ушли. Поэтому либо доучивайтесь, либо вы будете социально опасны всегда. Но если доучитесь, то имейте в виду, что недоучки будут люто ненавидеть вас всю жизнь. Как отметил однажды в телепередаче Лев Николаевич Гумилев, а я процитировал его в статье «Русский город и русский дом»: «Для того чтобы в царской России стать интеллигентом, достаточно было не окончить университет. А так как не окончить университет гораздо легче, чем его окончить, то и легко было стать интеллигентом». Сам он себя категорично интеллигентом не считал, и слова этого терпеть не мог. Ну, а всякие там «Добролюбовы» — вот они и были интеллигентами.
Иоаким Савелов знал, чего он едет в Троицу, и не просто ноги уносил: ничего особенного ему и в Кремле не угрожало. Он ехал выполнять свою работу, ведь политический баланс сразу изменился. Прежде в Троице Сергиевой был только царь, а здесь — царь и правительница, а теперь там — царь и патриарх. Понимаете, как это меняет всё в глазах русских людей?
Ну и, конечно, это иноземные офицеры. К заговору 1689 года, который разрешился победой Петра 27 августа (старого стиля) были причастны иностранные офицеры. А почему они? Вообще-то иноземные наемники редко участвуют в заговорах. Это им не нужно, ведь они приехали в чужую страну на службу. Ну, если в стране что-то уже происходит, революция, например, тогда понятно. В Рабоче-крестьянской Красной армии ее ядро в гражданскую войну составляли триста тысяч воинов-интернационалистов! Обычно помнят только латышских стрелков, забывая мадьяр, бывших пленных немцев, чехов, эстонскую дивизию и даже китайцев. Ну, это большие потрясения. И потом они опять же нанялись, им было кому служить — Коммунистическому Интернационалу (Коминтерну). А почему же в XVIII веке такое случилось? Вроде ничего такого не было никогда. Между прочим, не было и в Смутное время. И тогда тоже были наемные иноземные офицеры, но корону они не подводили. Ну, бандиты были, но они служили кому-то из заграницы. Нет, здесь дело сложнее. Их должен был кто-то убедить. Напрашивается естественная кандидатура. Слишком уж потрясающим потом мы видим взлет этого человека. Разумеется, это полковник в тот момент бутырского отборного пехотного полка Франц Лефорт. Иноземных офицеров должен был уговорить иноземный офицер. Он для них был свой. А уговорить Лефорт мог. Он мог сказать: «Майне Гэррэн, а вы разве не видите, что юный царь бегает в немецкую слободу? Нам при нем лучше станет, гораздо лучше, раз уж они поссорились! Надо его поддерживать!» Ну, те почесали бритые головы под париками и решили, что, пожалуй, надо поддержать.
Итак, Петр совершил государственный переворот. Вероятно, когда о значении Петровского переворота в XIX веке писал Соловьев, он имел в виду переворот в культурном смысле. Но, нет, это был государственный переворот в итоге успешно осуществленного заговора. Произошла смена власти, потому что царя Ивана заставили подписать грамоту, в которой он отказывался вести государственные дела, то есть, он остался почетным царем, и все дела были переданы Петру, ну тогда еще не столько Петру, сколько Нарышкиным. Произошел переворот. Всех, кого надо устранили. Голицына пытать и казнить не посмели, слишком громкое имя, вельможа, двоюродный дядька Петра. Тем не менее, Голицына безжалостно сослали в ссылку с глаз долой. Архимандрита Сильвестра замучили в пытошной. Он ничего особенного не мог знать. Поэтому за этой пыткой мне тоже почему-то рисуется фигура в клобуке: Савелов свел счеты. Всё удалось.
Причем Лефорт вообще человек не случайный. Дело в том, что Лефорт был русским агентом знаменитого Лейбница — математика, философа и одного из виднейших масонов того времени, политика. Их переписка частично сохранилась. И чего это вдруг Лейбниц заинтересовался русскими делами? Никогда не интересовался. И тут вдруг такой пламенный интерес! А Лейбниц только что участвовал в перевороте и смене династии в Англии. Если вы смутно помните, а читали наверняка все, Джонатана Свифта, то шпильки Свифта там постоянно втыкаются в лейбницовские идеи. Там не всё сразу понятно, но в хорошем издании есть комментарии. Почему? А потому что Лейбниц был «вигом» и сторонником династии Анны, а Свифт был «тори», с противоположной стороны. То есть, Россия интересовала его всерьез как очень богатая страна на востоке Европы, которую надо в зависимости от обстоятельств либо подчинить английским интересам, либо ослабить, что потом и будет делаться. Попытки будут чередоваться: то так, то иначе. По всем статьям Лефорт подходит. Хотя он мог и просто стать петровым любимцем, но он получил сразу всё! Фельдмаршальский чин, адмиральский чин, титул, имения, ну озолотился! Слава богу, Лефорт помер быстро, что для России было очень хорошо, ибо Петр был внушаем. На исключительную внушаемость Петра мое внимание обратил как раз Гумилев, потом он это и напечатал в своей давно уже мной рекомендованной книге «От Руси до России». Разумеется, если бы Петр заподозрил, что ему внушаются идеи, то этому человеку, наверное, прожить удалось бы недолго. Но Петр не подозревал, не того умишка был. И сразу, подтверждая, что я сейчас сказал, приведу второй пример. Он к вопросу о приходе к власти вроде не имеет прямого отношения. Вроде бы.
Так вот смотрите. Далее два довольно успешных Азовских похода, Азовская флотилия, далее великое посольство, откуда получив сведения о последнем уже стрелецком мятеже, Петр в 1696 году в панике несется домой в Москву учинять лютые и весьма многолюдные казни. Далее вдруг начинается неподготовленная, не своевременная, абсолютно ненужная и невозможная для нас Северная война со шведами в составе коалиции, которая тут же разваливается. Мы начинали в коалиции с Польшей и Данией. То была тяжелейшая война, которую мы чуть не проиграли, и с более слабым противником позорно валандались двадцать один год (1700-1721)! Зачем? Почему так срочно Северная война? Ну, да, мы потеряли выход к Балтике, но вышли на Азов. Но нельзя же воевать на два фронта. Это кончилось потом тяжелым поражением в 1711 году в Прутском походе. И Петр чуть сам не угодил туркам в плен. Так зачем и почему?
А вот почему. Скажите, господа, кто помнит, где Петр впервые начинает строить боевые корабли? Потешная флотилия на Плещеевом озере, как вы понимаете, не в счет. Совершенно верно, под Архангельском, на верфи Бажениных. Надо сказать, что у Петра в отличие от Ивана IV, первого нашего тирана, определенная государственная интуиция была, будем к нему справедливы. Не было другого — чувства меры. Он хотел сразу всего. Но если Иван измышлял задачи, которые перед Россией не стояли, а существовали только в его воспаленном мозгу тирана, то Петр как раз видел задачи довольно твердо. Вся наша морская торговля шла именно через Белое море. И совершенно естественно было бы и боевой флот строить там. И вот тут-то выясняется, что, вероятно, англичане не зря интересовались Россией, по крайней мере, английские масоны. И нам немедленно устраивают затяжную Северную войну со шведами. Когда был шанс заключить мир, а шанс такой был дважды, в том числе после Полтавы, снова начались английские происки — об этом можно прочитать в книге Молчанова «Дипломатия Петра Великого». Он сказал А, но боялся сказать Б. Я скажу за него, но разбор того, как англичане втравливали нас в войну, у Молчанова есть. Зачем это надо было Англии? А очень просто. Прежде всего, они не хотели нашего флота на Белом море. Посмотрите. Настоящего Северного флота у нас не было до Сталина. Вот императорская Россия не создала Северный флот. Веками у нас были только Балтийский и Черноморский. Крошечные флотилии не в счет. Но Балтийский флот нам даже не очень необходим. Только для давления на Швецию, на германские княжества. Ведь Балтика легко запирается. Балтику может запереть даже Дания, перекрыв Датские проливы, а уж Англия может запереть его надежно и навсегда. Черноморский флот тоже нужен нам как инструмент нашей политики на Балканах, а в идеале на Ближнем востоке. Но Черноморский флот тоже запирается. Он надежно запирается Босфором и Дарданеллами. А даже если очень сильно побить турок и на радостях прорваться в Средиземное море, то и Средиземное море превосходно запирается. Мы Англии здесь не опасны нигде. А вот на севере, если испортятся отношения и из гирла Белого моря начнут выскакивать русские фрегаты, то Англии придется посылать целую эскадру ловить каждый из них. Только бы не на севере! И ведь сумели! Поэтому я готов предположить, что это тот же самый случай, тот же самый персонаж. Англичане втравили нас в Северную войну, а агентом влияния был всё тот же, теперь уже очень могущественный Лефорт.
Вопрос слушателя: То есть, англичане действовали через немцев?
Махнач: Англичане в данном случае действовали через масонов. Но не в интересах «всемирного масонского заговора», в который я не очень верю, а в интересах Англии — масонской метрополии. Лейбниц тоже не был англичанином, но он тоже был крупнейшим образом втянут в английскую политику. Он был одним из тех, кто только что сменил в Англии династию.
Вот таким собственно был резкий поворот от нашей национальной политики и национальных интересов. Потом обстановка выровняется, и у нас будет политика, отстаивающая национальные интересы. Будет по-всякому. Однако таким образом, с того момента и до конца исторической России, а в какой-то степени и в советское время, поскольку Советский Союз становится хранителем хотя бы территориальных интересов исторической России, англичане становятся, если хотите, до конца Второй мировой войны, более, чем на 250 лет нашими основными врагами. Причем, тем более для нас опасными врагами, когда они были нашими союзниками. Так было при императоре Павле Петровиче, который был убит английскими происками и на английское золото. Так было в эпоху наполеоновских войн, когда мы для англичан проливали русскую кровь и таскали, как говорится, каштаны русскими руками. Так было и во время Первой мировой войны. И это притом, что я очень люблю английскую культуру, я старый англофил. Мне нравится английская архитектура, английская музыка. Я считаю, что английская литература превосходна. И она никогда не приводила русских к неприятным последствиям в отличие от французской литературы. Есть взаимное притяжение русской и английской культуры. Десять лет назад, в 1994 году я написал об этом статью «Они не знали друг друга». Она есть на моем сайте. Это парадокс. И, тем не менее, есть взаимное притяжение наших культур. Мы похожи национальным характером на англичан больше, чем на континентальных европейцев. Например, мы, как и англичане, терпеть не можем бюрократию. Немцы терпят ее с готовностью. А французы просто ее обожают. Они поэты бюрократии. Да и слово-то французское — «bureaucratie». На это всё нужно обращать внимание. И что интересно, выходя в тираж, англичане передали эстафетную палочку главного нашего врага, уже переставая фактически быть великой державой, Соединенным Штатам Америки, постепенно превращаясь в драный шлейф этих самых Соединенных Штатов.
Так, теперь я слушаю вас на бегу.
Вопрос слушательницы: Вы читали книгу «Затерянный рай»? Я видела ее в продаже. Стоит ее почитать?
Махнач: Да, можно. Это же классика мировой литературы. Написана светским поэтом, но, безусловно, христианином, англиканином. Переложение библейского рассказа о грехопадении.
Вопрос слушательницы: Они (западные христиане) не сильно искажают Библию?
Махнач: В грехопадении все христиане друг с другом согласны. Тут расхождений у нас с англиканами и римо-католиками нет.
Мы были, по крайней мере, сто лет назад вероисповедно ближе всего именно к англиканам, потому что англиканство хотя и претерпело свою историю, но все-таки англиканство есть католичество без папы. А главное, что нас разделяет с католиками, — это папство, папизм.
Вопрос слушательницы: А у них есть таинства?
Махнач: Да, у них есть все таинства. И у них в отличие от других протестантов сохранилось апостольское преемство. У них цепь рукоположенных епископов не разорвана. Любой протестантский «епископ» есть директор, например, у баптистов. Иногда протестанты называют своего директора «епископом», но он для нас не епископ. А англиканский епископ — все-таки епископ. Правда, у них женатый епископат, у них всё духовенство женатое. Но это их право. Апостолы этому не препятствовали.
______
* прим. С.П.: Слово «немецкий» тогда значило «иностранный».