Плацкартный вагон внутри был старым, обшарпанным. В нём не было ни единого свободного места. Толчея в узком проходе, духота, спёртый воздух, пыльные окна. Полосатые сине-белые матрасы и байковые коричневые одеяла в чёрную клетку. Показалась, что когда-то давно я уже была пассажиркой этого вагона. Впечатление дежавю добавляла музыка двадцатилетней давности, несущаяся из репродуктора. «Да, не вагон, а машина времени», - подумала я.
Соседка по плацкартному месту развернула припасённый из дома обед: варёную курицу и бутерброды. Сосед по боковому купе, весёлый пузатый усач лет пятидесяти, похоже, решил рассказать моложавой симпатичной попутчице всю свою судьбу, начиная с учебы в военном училище тыла и заканчивая выходом в отставку в звании майора. Его попутчица слушала с вниманием, а потом заговорила о своём сыне, который тоже заканчивал училище тыла и служил в Чечне в тыловой службе: «Никогда не знала, что в нашей армии творятся такие махинации. Сын на складе работал, большой подотчёт на нём был, и сразу поставил себя так, что без накладной никому ничего не давал. Ему начальник так и сказал: «Ты слишком честный парень, ты мне не нужен.» Так и уволился из армии. Год потом искал работу, пока не взяли в полицию в другом городе. Вот еду его попроведовать, посмотреть, как устроился на новом месте». На что усатый попутчик возражал: «Да что вы! Не могло такого быть! В нашей армии дисциплина!» Попутчица видимо не нашла, что ответить, и только эхом повторила: «Дисциплина…»
В соседнем купе ехала бабушка с внучкой лет четырёх-пяти. Они коротали время за игрой в карты, и весь вагон улыбался, когда слышался бойкий звонкий голосок девочки: «Ой, какая калта холёсая ко мне плишла!».
Ехали в вагоне человек восемь молодых парней – тувинцев. Как оказалось, они ехали к месту прохождения службы по контракту. « Трудно живется в Туве, наверное? – спросила я одного из них. Он пожал плечами: «Нет, мне Тува нравится, у меня там девушка осталась . Работы просто в нашем городе нет.»
Периодически по вагонам проходила буфетчица из вагона-ресторана, полная крашеная блондинка, с нарощенными ресницами и губами, накрашенными помадой морковного цвета (неужели до сих пор продают такую помаду?). Она держала в руках корзину с чипсами, пирожками , минералкой, и громким неприятным голосом, без пауз, взывала к пассажирам: «Пирожки минералка шоколад!». Проводники между станциями тоже ходили по вагону, предлагая то чай-кофе, то билеты какой-то железнодорожной лотереи. На двери служебного купе проводников висел лист с перечнем продаваемой ими продукцией : шоколад, чипсы, даже брелки и тапочки. Но больше всего в списке продукции меня насмешили «Мягкая игрушка «Проводник» и «Мягкая игрушка «Начальник поезда».
Ночью должны были проезжать станцию Копьёво, посёлок - районный центр. Сколько же лет я там не была? Двадцать? В восемнадцать лет после техникума меня послали на работу в копьёвский леспромхоз. Ой-ой-ой! Двадцать семь лет прошло! Я разволновалась перед встречей с посёлком, как перед встречей со старым знакомым. Узнаю ли? Наверное, там всё по-другому теперь, столько лет прошло… Поезд сбавил скорость перед остановкой. Я жадно вглядывалась в окно. Сначала ничего не могла разглядеть. В обозримой перспективе светило всего два фонаря. А когда глаза немного привыкли к темноте, поняла, что ничего не изменилось в Копьёво за без малого тридцать лет : те же вросшие в землю деревянные избушки и кривые улочки с грунтовым покрытием. Да некоторые домишки снаружи обшили пластиковым сайдингом… Из нового успела заметить несколько новых пластиковых окон в старых домах. Вот и всё, а дальше – снова тьма бесфонарная. Не видно ни зги. Поезд, постояв положенные пять минут, начал набирать скорость.
Я сидела перед окном как вкопанная. Настолько поразила меня эта убогая картина. Хотя и знала, что вот так почти везде в посёлках и малых городах России – время идёт как будто мимо… Но тут получилось как-то особенно наглядно. А поезд всё мчался и мчался. Мимо летели сосны, спящие заснеженные станции и редкие фонари …