devoted to Henry Valentine Miller
Стою вечером на конечной остановке автобуса, на выезде с автостанции. Автобусы выходят со стоянки, окружают меня, бесшумные, медленные, как большие светящиеся киты. Я загружаюсь в чрево одного из китов, словно Иона, но увы, без надежды на любые чудеса. В салоне тепло, и это приятно.
Автобус-кит везет меня по дну мегаполиса. Тысячеквартирные дома в темноте сияют безумным количеством окон. Сотни, тысячи окон, за каждым целый мир. Там рождаются, болеют, умирают, благоустраивают свои норки, чувствуют себя центром вселенной и пупом земли - каждый из них. Я провожаю взглядом проплывающие мимо окна, ловлю детали. Фасады похожи на гигантский скрап-бук, одинаковые штучки в разных вариациях с претензией на индивидуальность. Я больше заинтригован темными окнами, где уже погас свет. И может, его не зажгут, там, в темноте, никого нет и не слышно дыхания, но эта темнота все равно кажется живой. Не такой пугающей, как живущая в окнах опустевших офисных зданий. Кажется, когда конторы покинуты, в них немедленно вселяются холодные демоны, которых не сразу изгоняет даже дневной свет.
Вот огромный дом, снова стена светящихся прямоугольников. Всматриваюсь в окно - и там, за ним, живет другой человек, не похожий на меня. И тоже, наверное, имеет свои мечты и амбиции, цели, устремления. А я думаю о том, что сбудется желанное лишь у жалких единиц. Остальные просто тихо, незаметно и безвестно исчезнут из своих мирков, как коралловые полипы исчезают, оставляя за собой миллиметр скелета. Миллиметр за миллиметром растет коралл, ветка за веткой растет риф. Огромные дома-рифы. Полипы научились строить, теперь нет нужды отвоевывать каждый миллиметр у высоты своими тельцами.
Недостроенные высотки щерятся сотами-клетками, ячейками для будущих жильцов, пока еще темными, безжизненными, лишенными стен. Потом эти камеры закроются, осветятся и наполнятся нежной плотью. Кораллы растут и растут. Они думают, что их слышит Бог. Каждого из них. Но их голоски слишком слабы, а души пугливы. Поэтому богом кораллов становится мягкий голос спящего левиафана, монструозной силы, коллективного сердца. Они желают строить и наполнять соты, строить - и наполнять.
Если бы кораллы были последовательны и прямы, они замуровывали бы кости предыдущего владельца в стены унаследованной ячейки, чтобы сделать их прочнее. Но для этого они слишком испуганны и глухи. Сбиваются в тесных стенах ячеек, чтобы потом разъединиться и заполнить очередную соту своего улья. Рифы светятся окнами, ощетинились актиниями антенн, водорослями проводов. Кит несет меня по дну моря-мегаполиса, мимо диковинных рифов, мимо миллионов сот, мимо спящего Левиафана.
А по венам дремлющего монстра бежит коралловый сок. Солоноватый, скользкий, с терпким запахом плоти.
Зарисовка
Вышел из банка, прошелся мимо блошиного рынка. Мелькнуло алое пятнышко. В старых елочных игрушках у какой-то старушки на клеенке - стеклянное сердце с надписью "I love you". В кармане ни цента мелочи. Уехал к врачу, прошатался в итоге четыре часа. Потратил деньги, пришлось снова зайти в банк. Идя обратно, увидел, что почти все игрушки распроданы, и упрямое сердце осталось в одиночестве. "Меня дожидалось" - подумал я, сунул старушке мелочи и забрал верное сердце. Оно висит на елке и говорит мне: i love you. А я и не против.