Про "лазерную указку".
Сутулый человек в старой, порванной фуфайке, подойдя к мусорным бакам, вытащил маленький, пластмассовый фонарик, чей желтый, тусклый свет, казалось, мог умереть в любой момент. Мужчина стал осматривать бачок за бачком, привычными движениями переворачивая пакеты: с остатками еды, бутылками разных форм и цветов, использованными подгузниками, сломанными игрушками.... Его фонарик жил своей жизнью. Он, то светил так слабо, что его нужно было поднести на сантиметр к найденному апельсину, что бы понять, что это увядшее яблоко, то, вдруг, разгорался, как будто накопив силы, и его свет отражаясь от разбитой новогодней гирлянды, запускал разноцветные зайчики по черным стенкам железного контейнера.
Мимо проехала машина, подарив ослепительно яркий поток света и унеся его с собой в следующее мгновение. Но этого хватило, что бы мужчина уже успел увидеть металлическое тело какого-то механизма, которое могло весить несколько килограммов и стоить пол-литра кефира. Он почти раскопал эту деталь, когда, рядом с его лицом, на куче мусора, появилось яркое, красное пятно, дрожавшее и двигающаяся из стороны в сторону, мутное и бесформенное, но искусственное и умышленное.
“Это лазер. Лазерная указка,“ - подумал мужчина и испугался. Он оставил железку, выключил фонарик и торопливо пошел дальше по своему привычному маршруту, до следующей помойки, боясь оглянуться, думая, что кто бы не управлял тем лазером, он мог направить луч ему в глаза и повредить зрение. Люди, особенно дети, часто так жестоки. Другая мусорка принесла огромную женскую дубленку, очень качественную и теплую, и тяжелую, но прочную сумку, которую он, к несчастью, забыл у следующих бачков....
Залпы Нового года, громкие люди бросающие вызов холоду, недопитая бутылка выдохшегося пива... Человек снова брел по помойному маршруту, пьяный и голодный, с привычной надеждой найти что нибудь ценное, или вкусное, или просто, съедобное. Бачки, переполненные мусором, давали ощущение изобилия и работы. Огромная сортировочной работа, проведенная в трех кварталах до этого, не принесла никаких результатов за исключением, обычной и изредка работающей, зажигалки. И вдруг, знакомое пятно на том же месте, на том же квартале, у той же помойки, появилось и побежало по дороге, по припаркованным машинам, что бы остановиться у его ног. Сегодня мужчина был смелее и попытался разглядеть тот луч, что должен был идти от источника до этой точки, и выдать само место расположение таинственного хулигана, или контактера? Но луч был невидим. Во многих окнах горел свет, и за которым из них прятался хозяин лазера, было не ясно. Яркая бесформенная точка следовала за мужчиной по длинной улице внутри квартала многие сотни метров и затем, незаметно, исчезла.
Одинокий ребенок, девочка, брошенная занятыми родителями, находит единственное развлечение в посылании лазерных зайчиков. А может она ищет друга? Может она из ночи в ночь наблюдала за мной, и увидела во мне родственное одиночество, и ей стало жалко оборванного бродягу разбирающего отбросы голыми руками? Может быть она мечтает дать мне горячего, красного борща с белой сметаной, что бы увидеть мою радость, и поклонение, бесконтрольные слезы благодарности, сбивчивые слова признательности и преданности? Может быть она бы нашла нужными и приятными, всю мою любовь и чувства, что еще обитают в пределах этого стареющего тела и беспрестанно пытаются вырваться наружу? Может быть мы могли бы быть вместе, бороться с голодом и холодом, в мире равнодушия и эгоизма, в мире неравенства и жестокой и нечестной конкуренции. Мы даже могли бы отправиться к югу, в край, где не нужно греться у затхлых труб теплотрассы, где в парках растут фрукты, а у берега моря можно найти съедобных моллюсков. Я мог бы построить дом из картона и веревок, и баню из целлофана с печкой из камней. А может быть это мальчик? Он станет моим лучшим другом, братом, сыном. Мы будем играть в бутылочные бои и искать игрушечные машинки с открывающимися дверками. Я даже знаю, где лежат целые санки, я мог бы катать его с горки. Мы могли бы завести собаку. Я мог бы дать ему детство, такое же веселое какое было у меня, и даже лучше, я же знаю все недостатки юности, и значит мы сможем их избежать. А на юге мы могли бы купаться круглый год и быть чистыми каждый день. Я бы научил его плавать, нырять, не бояться смотреть в воде. Мы бы ловили там рыбу. А вдруг это женщина?...
Мужчина не знал, что думать, при таком случае. Мысли упирались в стену непонимания, образы рассыпались, он не как не мог сообразить, что было бы, если бы там пряталась женщина. Он не мог понять, как там могла быть женщина, по какой причине там могла быть женщина. Он даже не знал, хотел ли он, что бы там была женщина. Наверно хотел. Мужчина, силой воли, попробовал думать в этом направлении. Женщина, приветливо улыбающаяся, квартира, горячая ванна, накрытый стол..., но эта фантазия казалась настолько нереальной, настолько искусственно собранной, натянутой, что требовала огромных усилий воображения и очень утомляла сознание.
Следующие несколько дней стоял огромный холод. И человек пролежал их в своем горячем колодце, лишь изредка выбираясь на поверхность, что бы попросить хоть какой-нибудь пищи и набрать воды в ближайшем студенческом общежитие какого-то института. Он сильно отрезвел за эти дни и чувствовал злость и подавленность. Но в мрачной пустоте его нехорошего настроения маленьким светом светилось любопытство - увидел ли бы он красное пятно сейчас? Не было ли оно всего лишь плодом его нетрезвого рассудка, фантазией, галлюцинацией? Эти мысли пугали мужчину со всех сторон. Если бы он ничего не увидел на том квартале, возле той мусорки, сейчас, будучи абсолютно трезвым, значит, и нет и не было никого с лазерной указкой в одном из тех соседних домов, значит никто не играл с ним, никто не вступал с ним в контакт, никто не привлекал к себе его внимание, - никто не существует. Значит он, все так же как и всю жизнь, бесконечно одинок. И более того, это означает, что он видел галлюцинацию, а значит он болен, тяжело болен. От этого у человека холодело внутри. Он дрожал от страха и тревоги, и злился еще больше, на себя и на весь мир.
Холод отпустил, пошел снег, стало гораздо теплее. Мужчина брел по привычному маршруту. Он был беспощадно трезв. Трезв до мучительной боли осознания жалкости и плачевности своего существования. Пустые контейнеры разинувшие жадные пасти в черное небо кричали и выли ему о безысходности и безвыходности. За следующим домом была та самая помойка. Человек остановился. Огонек любопытства тлевший и переживший столько длинных и суровых дней и еще более долгих ночей, вспыхнул и сразу погас под натиском страха разочарования и реальности, ужаса потери единственного, родного, приятного, чудесного. Человек повернулся и обошел то место по соседнему кварталу.
А на следующий день стало совсем тепло. У магазина, какая-то девушка подала мужчине пятьдесят рублей, и он поспешил в аптеку купить пузырьки с алкоголем. Он весь день боролся с собой, что бы оставить хотя бы один из них до ночи, и выпить его перед тем местом в том квартале, где у него есть друг, который возможно ждет и скучает по нем. Когда наступила ночь, мужчина выпил из последнего пузырька и волнуясь, как волнуется молодой человек перед первым свиданием после долгой разлуки со своей любимой, подошел к помойке. Он знал, что если красное пятно не появится, он пойдет и найдет еще алкоголя, даже если для этого нужно будет разбить витрину винного магазина, и станет пить до тех пор, пока его друг не включит лазерную указку, и не станет играть и дразнить его, её красным зайчиком. Мужчина стоял возле бачков, но пятно не появлялось. Тогда, он начал делать вид, что роется в мусоре, при этом, незаметно, поглядывая по сторонам, но ничто не изменилось. Он мысленно просил своего невидимого друга включить лазер, проснуться, если он спит, простить его, если он злится на то, что его не было так долго. Он умалял и умалял его, в полной растерянности, а затем повернулся лицом в сторону дома, откуда, по его мнению, с большей вероятностью, мог приходить его любимый луч, и заплакал. Он плакал от бессилия и обиды, и ослабев, склонил свою голову на грудь, и вдруг, сквозь слезы, увидел ослепительно яркое, красное пятно у себя под ногами. Оно качалось из стороны в сторону, то набегая на его рваные ботинки, то отступая назад. Человек смотрел на это чудо и в его душе поднимались радость и ликование, а лицо чувствовало улыбку. Мужчина, с детской радостью, наблюдал как пятно поползло по его штанам и фуфайке, задержалось на его груди, коснулось густо заросшего подбородка. Он невольно поднял влажные глаза и посмотрел на окна того дома, откуда мог приходить невидимый луч, и в это мгновение, пятно прыгнуло выше, и мужчине показалось, что он увидел его заветный лучик, и даже успел удивиться тому насколько он тонкий, но в следующее мгновение его правый глаз закрылся и продолжал видеть ослепительно красное, которое превращалось в абсолютно черное...
С тех пор, зрение мужчины стало плоским, а жизнь еще более горькой и одинокой. Правда, теперь он понимал, что не смотря ни на что, у него никогда не было галлюцинаций. Но осознавая этот факт, мужчина не испытывал радости, ибо, как он часто говорил сам себе лежа на ржавых трубах родной теплотрассы: “Галлюцинации не вредят глазам“.