От ума до сердца дальше,
Чем от сердца до ума…
Инна Лиснянская
Ольга Альбертовна Верховец припарковала Lexus на корпоративной стоянке, ее утро не омрачалось необходимостью втискивать свой автомобиль между другими машинами. Ей, как «безлошадным» сотрудникам не приходилось месить осеннюю хлябь, шагая пешком от метро.
Ольга Альбертовна Верховец вообще старалась не омрачать свою жизнь досадными неудобствами или авантюрными просчетами.
Госпожа Верховец больше всего на свете ценила свой ежедневник фирмы Moleskine - дела и встречи, которые он в себе содержал, делали ее жизнь наполненной и нужной. И не менее важен был для нее кошелек Chanel с кредитными картами, дававший ощущение свободы и независимости. А известные бренды фиговыми листками прикрывали ее пустое дупло.
Крепкие как вбитые в ладони гвозди, тонкие каблучки начальницы издалека предупреждали сотрудников о ее приближении: «Я иду по коридору, все скорее сгиньте в норы!». Каблучным стуком она каждое утро забивала в гробики личные пристрастия сотрудников, их переписку с друзьями и возможность на халяву посидеть в интернете. Начальница на месте – персонал обязан заниматься тем, что прописано в должностных инструкциях.
Заходя в свой кабинет, сама Ольга Альбертовна уже точно знала, чем займется сейчас, через час, до и после обеда, вечером и пред сном. И так каждый день. Жизнь в сетке ежедневника была осознанным выбором и стилем ее жизни: чтобы не кануть в тоскливую, гулкую пустоту.
Зашла секретарь, принесла кофе в чашке из костяного фарфора, положила рядом стопку писем и прессу. На всякий случай окинула взглядом кабинет – все ли хорошо в этом королевстве порядка и офисного пафоса. Сочные ухоженные цветы политы, листья протерты, рабочий стол чист и свободен, как для операции, все горизонтали – подоконник, пол, полки шкафа, стол для совещаний – блестят полированным глянцем. Если бы не большое зеркало в красивой раме, трудно было бы догадаться - это кабинет директора или директрисы.
-Спасибо, Елена. Вы сегодня хорошо выглядите. А вчерашнее розово-зефирное «нечто» сдайте в Красный крест. Розовый вас простит.
Леночка как всегда смутилась и попятилась к выходу. Больше года проработав с начальницей, она так и не смогла привыкнуть к ее безапелляционным высказываниям и резким суждениям Год назад Ольга Альбертовна походя заметила ей, что больные дети хуже дохлых аквариумных рыбок - эти хотя бы молчат. Лена после таких слов постеснялась взять больничный. Отпросилась на два дня подлечить Димочкин бронхит и вызвала срочно на подмогу маму. Больше она разговоров о детях с Ольгой Альбертовной не заводила, текущие проблемы - ветрянка, отит, первый класс - Лена решала внутренними силами семьи.
Ольга ценила свою секретаршу за исполнительность, трудолюбие, умение вовремя умолкнуть и не перечить. Ей была симпатична и Ленина женственность – милая, трогательная, укоренившаяся в ней, вероятно, внутриутробно. Лена не затевала дурацких разговоров о памперсах, детских соплях и прочих неприятностях, но небольшая фотография ее мальчика, всегда стояла на столе. Леночка не стриглась ради удобства коротко, ее светлые, богатые от природы волосы всегда были красиво собраны и уложены. Девушка не носила цветных искусственных ногтей, опошляющих женские ручки, красиво очерченные розовые ноготки были аккуратны, нежны и вызывали доверие к ее человеческим качествам.
В общем, Ольга Альбертовна свою секретаршу, а точнее, офис-менеджера, ценила и внутренне ей симпатизировала, а Леночка свою начальницу побаивалась, но уважала и училась у нее жить и работать.
Работать, к слову, Ольга Альбертовна любила. Пожалуй, работу она любила даже больше, чем ежедневник с планами и кошелек с кредитками. Ей нравилось быть руководителем и, к счастью, это совпадало с ее способностями. Ольга еще, будучи Олюшкой, с ровно обрезанной челочкой и двумя хвостиками, ловко распределяла роли в детских играх, была требовательна к подружкам, журила их за опоздания, когда они заходили за ней по пути в школу. Олюшке не надо было напоминать о дневнике - расписание она старательно заполняла почти на всю четверть сразу. Всегда именно Олю Верховец выбирали старостой, а в старших классах, совершенно закономерно Ольга стала руководителем школьной службы самоуправления. Директор попробовал внедрить школьную демократию, эксперимент в масштабах школы провалился, зато девушка получила первый опыт руководства коллективом.
Ольга допила кофе, отложила просмотренные газеты и занялась разбором электронной почты. До совещания оставалось еще тридцать минут, надо было успеть поработать.
Что можно сделать за тридцать минут? Принять душ, полить цветы, понаблюдать, как парит чайка в небе. Можно просмотреть последние новости, полистать книгу или журнал, написать несколько страниц текста. Можно воспарить до небес и упасть плашмя ниц...
Ольга Альбертовна почти всегда знала, как она использует текущие и будущие тридцатиминутки. Именно такими получасовыми интервалами в последние годы она отмеряла свои будни. Часовые интервалы - это роскошество, пятнадцатиминутки же узки при широте стоящих перед ней задач.
Бывали сбои – пробки, очереди, непредвиденные дела, звонки, обстоятельства… Но, как кукла-неваляшка всегда возвращается в исходное положение, так и Ольга Альбертовна всегда возвращалась к тридцатиминутным вдохам и выдохам ее жизни.
Трудно было перестроится в отпуске: там время переставало ей подчиняться – то собиралось в клубок, то раскатывалось длинной нитью, то вообще застывало на месте, как бездонно-синее небо, и ничегошеньки с тем временем было не поделать, никак его было не порубить на равные кусочки. Первую неделю отпуска Ольга раздражалась, но во вторую - она или себя выстраивала под новый ритм жизни, или внешние факторы организовывала под свои планы и настрой. Молескиновский ежедневник снова был в строю и осуществлял оперативное управление жизнью.
В ближайшие тридцать минут госпоже Верховец предстояло провести селекторное совещание с директорами по продажам. Настроиться на разговор нужно было заранее – не давать им «растекаться соплями по древу», апеллировать к цифрам, не позволять ссылаться на нехватку ресурсов и общий спад продаж в отрасли. Все четко, конкретно, аргументированно. Совещания у Ольги проходили, как построения на плацу: все на виду, все проранжированы, всем дана команда «под ружье», и получено бодрое ответное «служим компании».
Нет, Ольга Альбертовна не была солдафоном на тонких каблучках, кроме тактики «упал - отжался» она использовала много и других управленческих манипуляций. Своих подчиненных начальница ласково «гладила по шерстке»: не скупилась на восторженные эпитеты, щедро осыпала словами благодарности, беззастенчиво произносила - «вы гениальны», «ваше предложение великолепно», «принятое вами решение превосходно», «ваши компетенции уникальны»…
Ольга была мастерицей не только на вдохновенные спичи с игрой мимики и тембра, но и на показательные публичные порки. Она могла рубить стол ребром ладони так, что дребезжали стаканы, а могла выписывать изящные «па» руками так, что иная балерина позавидовала бы выразительности и гибкости ее рук.
Совещание завершилось ровно через тридцать минут.
-А вас, Дмитрий Антонович, я попрошу задержаться.
Дмитрий Антонович вздрогнул, напрягся лицом, телом и мозгом и, как солдат, развернулся на каблуках обратно к столу. Он явно был не Штирлиц, волнение сочилось из его расширенных глаз, вытекало из крепко сжатых рук и заливало кабинет флюидами страха.
-Вы меня так не бойтесь, я не буду склонять вас к супружеской измене.
Брови Дмитрия Антоновича вздернулись - этого он точно не ожидал. Его недавно приняли в компанию, в особенности характера начальницы он еще не вник, хотя уже был весьма наслышан.
-Присаживайтесь. Полчасика поговорим по душам. Дмитрий Антонович, у меня к вам два вопроса. Первый – как работается у нас?
-Нормально.
-Поскольку вы новенький, на первый раз прощаю безликое «нормально». Больше я такого ответа, чего бы это ни касалось, слышать не желаю. Нормально – это ответ пустого места. Итак, дубль два. Как вам, Дмитрий Антонович, у нас в компании работается?
-Спасибо, Ольга Альбертовна, хорошо.
- Уже понятней. Что хорошего в компании вы подметили за время испытательного срока? И что вам показалось малоэффективным?
Дмитрий Антонович собрался, выдохнул и насколько смог спокойно и взвешенно разложил перед начальницей пасьянс своих суждений.
-Отлично! За стрессоустойчивость, аналитические способности и наблюдательность – зачет. Словарный запас – пересдача, - Ольга улыбкой поощрила ответ Дмитрия Юрьевича.
-Надо будет отметить хорошую работу персональщиков, толкового директора мне подобрали. Или схантили у кого?
Ольга приветствовала переманивание сотрудников, она не видела в таких корпоративных играх ничего предосудительного. Рыба ищет где глубже, а человек – где больше платят.
Дмитрий Антонович, не улыбнувшись в ответ, поблагодарил и начал приподниматься, полагая, что разговор окончен.
-Вы невнимательны, коллега. Я сказала, что у меня к вам два вопроса, - нарочито ласково обратилась к нему Ольга Альбертовна.
Он неуверенно присел в ожидании подвоха.
- Мы с вами встречались в этой жизни?
- А вы полагаете, мы встречались?
-Полагаю, да. Но вспомнить где не могу.
Ольга лукавила: пока он говорил о компании, она окончательно припомнила, где они встречались. Они не просто встречались, но даже целовались. Начальница внутренне рассмеялась своему открытию:
-Ах, вот ты каким стал, мой мальчик. Молодец! - но на лице ее удивление никак не отразилось.
-Не уверен, что мы встречались. Возможно, я вам кого-то напоминаю.
-Возможно, хотя и маловероятно. У меня цепкая память на лица. Ступайте, Дмитрий Антонович, спасибо за разговор. Хорошего вам дня.
Осталась еще половинка получаса и Ольга решила провести ее в лирическом отступлении от текущих задач и бизнес-процессов.
Она позволила себе несколько минут ностальгии, чтобы вспомнить того розовощекого мальчика Диму, с которым они нежно и неловко целовались, спрятавшись за кустами сирени.
Сирень уже отцвела, но большие пышнолистные темно-зеленые кусты надежно скрывали их от вездесущих приятелей.
Димка долго, уже почти две недели украдкой на нее поглядывал. Все старался чем -то помочь, угодить, стремился оказаться за одним столиком в столовой. Но не произойди несчастный случай, может, никакой любви и не случилось бы. А так – «она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним». Кто-то случайно заехал Димке в висок камнем. Кровищи было много, ссадина оказалась большой, но не глубокой – зашивать не пришлось. Оля первая пришла на помощь, вызвала медсестру, а потом долго утешала и гладила Димкину бедовую голову, лежавшую у нее на коленях. Олечка была с ним, «раненым комиссаром», заботлива и нежна, а Димка готов был подставляться камнепаду, хоть ежедневно.
-Когда же это было? Сколько лет мне тогда исполнилось? - сентиментально подумала Ольга. - Да, да, - разговаривала она сама с собой, вспоминая, - это было летом, в лагере, после шестого класса… Значит, тринадцать. Забавно. Прошло двадцать с лишним лет! Сколько воды утекло! - подумала она с легкой усмешкой, сохраняя в душе нежную пастельную краску детской любви. - А что осталось? Воспоминания, работа…пожалуй, что и все. От этой взрослой мысли Ольга поморщилась, и ее потревоженное душевное нутро потребовало опоры - определенности и конкретного дела.
Ольга взглянула на часы: почти на двадцать пять минут отвлеклась от своей реальной жизни, пора и честь знать.
-Елена, соедини меня, пожалуйста, с дирекцией по маркетингу.
День был насыщен переговорами, отчетами и встречами, лишние сантименты были ни к чему.
-Зря затеяла с Димой разговор. Женатый человек, двое детей, своя жизнь, - спохватилась Ольга, прокрутив в памяти картинки первой любви. И без сожаления, поставила точку в тех детских отношениях. - Дважды в одну реку не войти, да к тому же, Дмитрий Антонович и не моя река и не по мне абсолютно.
Больше она никогда не смешивала образ мальчика Димы и реального успешного директора по продажам Дмитрия Антоновича. Как говорится: ничего личного – только бизнес.
Работа управляла жизнью Ольги Альбертовны и даже состоянием ее души, она требовала сосредоточенности, цепкости и внимательности. Хотя о душе госпожа Верховец думала меньше всего - она полагала, что этой «праздностью» займется на пенсии. Россказни о духовном развитии, особых практиках и просветленных гуру ее несказанно раздражали. Всех этих «умников», сидящих в ритритах, болтающихся по ашрамам и прочим «гималаям», собирающихся в группки для перетирания непонятной чуши, она считала лоботрясами или недоумками, которые не хотят работать и достойно жить, а духовным ростом объясняют свою нищету и прикрывают неустроенность. Ольге их жизнь виделась абсурдной и непродуктивной.
Как-то после очередной бизнес-конференции она по ошибке забрела в соседнее помещение и увидела подобное сборище. Ее поразило, что просторный зал был полон людьми разного возраста, в том числе и молодыми. Все жадно внимали мужику, одетому в белые хлопковые штаны и такую же размахайскую рубаху. Тот совершенно серьезно разглагольствовал о вселенской любви, о том, что мир построен по принципу изобилия, и всего в нем в достатке; надо мечтать и верить, и то, что тебе действительно надо, ты получишь. А в завершении он выдал сакральную истину – мол, все, что вам нужно, у вас уже есть, а если чего-то у вас нет, значит, оно вам пока и не требуется.
-Боже мой, - с досадой подумала тогда Ольга, - сколько людей тратят время попусту. А могли бы стать отличными работниками, делать карьеру, профессионально развиваться! Этот полоумный дед их зомбирует! А что у них на самом-то деле есть? Одеты кое-как. Ездят в метро, путешествуют пригородными электричками или автостопом...
Ольга в недоумении еще раз оглядела толпу слушателей, поскользила взглядом по их внимательным блаженным лицам и в огорчении, что столько народу пропадает зря при острой нехватке персонала, сердито вышла из зала, давая однозначную оценку всему увиденному и услышанному:
-Бред какой-то! Бездельники и болтуны!
Но занозой в мозгу засели слова их учителя: «мир создан по принципу изобилия» и «у тебя уже есть все, что тебе необходимо».
Что-то в этих словах Ольгу задело, но что именно, она не понимала, а не понимать было непозволительно, да и не привычно. Следовало все в мозгу расставить по полочкам.
У нее самой было многое, как Ольга искренне полагала. Но, безусловно, оставались нереализованные нужды и потребности.
Ольга Альбертовна задумалась:
-Что же мне необходимо? Может поменять машину – так как уже вышла новая модель? Было бы неплохо успеть до конца года открыть три филиала в регионах, иначе конкуренты сочтут компанию аутсайдером. Добиться изменения бонусной системы, чтобы сотрудники не разбегались. Переманить молодого и талантливого директора по маркетингу, которого я приглядела на конференции. Решить вопрос с заменой оборудования на более современное и презентабельное.
И это была только вершина Ольгиного айсберга с названием «Мне необходимо». Где-то там, в кладовых сознания теснились менее весомые, но не менее значимые потребности: в новых нарядах, украшениях, подарках, путешествиях…
-А вы, благостный господин в белой одежде, говорите, что все необходимое у меня уже есть! – раздраженно продолжала вести мысленный диалог Ольга.
-Да, кстати, пора бы обновить ежедневник, год еще не закончился, а красный Молескин уже подходит к концу, - удовлетворенно отметила бизнес-леди. - Дел оказалось намного больше, чем отведенных для них страниц.
Ольгины дни торчали из ее жизни густым частоколом, на который было удобно насаживать головы «сбитых летчиков» и прочих лузеров - духовно растущих бездельников.
По Фрейду, человека делает счастливым любовь и работа. Примерно так она и жила – работая с любовью и страстно любя свою работу. В сущности, Ольга Альбертовна была замужем за своей компанией, и женой она оказалась верной, трепетной и надежной.
Рабочий день подходил к концу. Сотрудники начинали расползаться по домам. Леночка, согласовав завтрашний день с начальницей, полив цветы и сложив документы на столе, тоже убежала к своему детенышу. Ольга Альбертовна не спешила уходить. Во-первых, надо еще раз вычитать отчет для совета директоров; во-вторых - Виталий освободится только к восьми.
-Виталий, Виталий…, - задумалась Ольга.- Пора бы нам с ним как-то определяться.
С Виталием, молодым успешным чиновником, она познакомилась в самолете. Слово за слово, случайные касания, скользящие, но цепкие взгляды… и они быстро распознали друг в друге людей одной крови: сильных, целеустремленных, свободных.
Поначалу их отношения, как случайно оброненный клубок, разматывались быстро и прямолинейно. Но, когда они преодолели важный трехлетний рубеж, всё почему-то застопорилось. Встречи, милые подарки, совместные путешествия…. О браке никто из них даже не заикался. Ольга - из гордости, а Виталий…неизвестно почему.
Как-то в ночи, разомлевшая и благодарно-уставшая, она пошутила:
-Надо тебя срочно замуж брать, а то уведут такого классного самца!
-Да я и так у тебя есть, зачем на меня штампы ставить, - отшутился Виталий.
Ольга эту шутку приняла всерьез и больше рискованных вылазок в гипотетическое пространство брака не предпринимала. Хотя, в ювелирных магазинах всегда почему-то рассматривала обручальные кольца. Так, без особого интереса, на всякий случай, как она себе объясняла.
Разобрав документы, накопившиеся за день, Ольга, взглянув на часы, пошла в приемную сварить кофе. Тут же ее затребовал телефонный звонок рингтоном «Смело товарищи в ногу» …
Эти позывные использовались для тех, кто не руководство и не родственники. Ольга решила не возвращаться, она вообще спокойно относилась к пропущенным звонкам: кому надо – перезвонят.
Мелодии позывных Ольга выбирала тщательно, находя в этом тайное удовольствие. Звонящий обычно не догадывался, какими звуками он врывается в жизнь Ольги Верховец, - а она его уже обозначила для себя, повесила на него бирку и дала эмоциональную окраску. В этой милой игре скрывалась тайная насмешка сильного над слабым, дающего над просящим, успешного над аутсайдером. Как хочу – так тебя и назову, и ты об этом даже не догадаешься!
Рингтон «Смело товарищи в ногу» символизировал вовсе не призыв «идите за мной, я вас приведу в светлое будущее», а давал мысленный посыл в обратное направление – «Идете вы все…быстро и в ногу». Особняком в этой «филармонии» стояла мелодия «Лесной олень». Без снобизма и ерничанья, Ольга ее присвоила номеру отца. И когда раздавались позывные телефона - «вернись лесной олень по моему хотению», Ольга тревожно вздрагивала от неожиданности и радости. Но слышать эту мелодию ей, к сожалению, приходилось редко, намного реже, чем хотелось бы.
С папой они по-прежнему оставались близки, несмотря на их развод с матерью. Он был, пожалуй, ее единственным доверенным лицом и в детстве и поныне. Отцу дочери не приходилось ничего доказывать, «выпрыгивать из штанов», достигать лучших результатов, брать «четвертую высоту». С мамой же все было прямо противоположно. У матери на Оленьку были свои грандиозные планы. Ольга понимала, почему отец ушел, а взрослея, стала в глубине души ему сочувствовать. И отчество свое она носила любя.
Отпив два первых, самых вкусных, обжигающих гортань глотка кофе, дав им блаженно и медленно, горячим терпким ручьем соскользнуть внутрь, Ольга с приятным предвкушением задумалась о сегодняшнем вечере. Пятничные вечера были для нее особенными - не требовалось ограничивать себя в ночных развлечениях и заводить на утро будильник.
Когда кофе проложил дорожку к хорошему настрою и бодрости, она взялась за телефон. Звонок от соседа и смс-ка от Виталия вытеснили все то приятное и теплое, что пришло с горячим, ароматным напитком.
Сосед звонил последний раз несколько лет назад, когда их обоих затопило. Чем в этот раз он намеревался удивить? Виталий сообщал, что жутко извиняется, но сегодня встретиться не сможет, приехала делегация, и он должен…
-Как он будет смотреть мне в глаза после выброшенных билетов на долгожданный концерт, о котором, скорее всего, забыл?- со злобной тоской подумала Ольга.
Вечер под откос. Она плохо переносила, когда ситуация выбивалась из-под контроля, и приходилось следовать не своим планам и желаниям, а подминаться под новые обстоятельства. Чаще всего Ольга сама была одновременно истоком, откуда вытекают ситуации и устьем, куда стекаются полноводные результаты ее намерений.
Телефон опять выдал бравурные такты революционного марша. Ольга Альбертовна успела про себя подумать:
-Да шли бы вы все в ногу, товарищи!
-Ольга, добрый вечер, это ваш сосед Юрий. Очень вас прошу – выручите, пожалуйста, заберите к себе на ночь сына.
-Какого сына?
-Нашего, Мишаню.
-Юрий, но почему я?
-Машу увезли неожиданно в роддом, а вы, Ольга, нам ближе всех, к тому же я сейчас уже ни к кому не могу обратиться.
-Как это - я ближе всех? У вас что, родственников нет, Юра?
-Ой, ну, конечно, есть, но они все далеко, а мы с вами дверь в дверь живем. Так вы возьмете его к себе, а? С ним без хлопот, только апельсинами не кормите, а утром можно просто овсянки сварить. Пожалуйста?
Ольга растерянно молчала, совсем неготовая к такому продолжению вчера. Юрий ее молчание расценил по-своему:
- Спасибо, Ольга, я вам так благодарен! Вы скоро дома будете? Или я вам Мишку на работу завезу?
-Вот этого делать не надо. Буду скоро.
И положила трубку. Последние три глотка кофе остывшей горькой жижей плюхнули коричневую кляксу на итог этой рабочей недели и «многообещающие» выходные.
***
-А что у вас так пусто в доме?
-Почему это у меня пусто?
-Нет цветов, игрушек и вообще, все как в мебельном магазине – даже пыли нет.
-А должна быть?
-Конечно! Мама говорит, что она самозарождающаяся, убирать ее бесполезно, она тут же заново появляется. Вот у нас всегда есть чудные серые комочки пыли, похожие на мышек. Я на них дую и загоняю под диван, чтобы маму не огорчали.
-Это не пыль, а лень самозарождающаяся. Впрочем, неважно. Ты ужинал?
- Почти что. Папа меня пряниками с кефиром накормил.
-Ну, что, Михайло Потапович, пошли добывать в холодильнике ужин.
-Я не Потапович, я Юрьевич Михаил.
Ольга впервые улыбнулась за этот вечер и согласно кивнула:
-Верно, Михаил Юрьевич, пошли искать еду.
Еды нашлось немного – сыр, пара перцев, листья салата, яйца, хумус и каперсы. Ольга дома мало готовила, а сегодня и вовсе не планировала заниматься ужином. В общем, кое-как поели. Спать было рано, а чем занять ребенка, она не знала.
-Ты что дома по вечерам делаешь?
-В Лего собираю, на планшете играть люблю, но я его к тебе не взял. Еще мама мне иногда читает. А ты что по вечерам делаешь?
Ольгу этот вопрос поставил в тупик, ее даже в юности молодые люди не смели спрашивать, что она делает по вечерам.
-Вечером я от работы отдыхаю. Работа у меня такая, что от нее отдыхать надо.
-А зачем тебе такая уставательная работа?
-Нравится она мне!
-Уставать нравится?
-Да нет же, ребенок, работать нравится!
-Аа-а-а, - поковыряв пальцем в носу, попытался понять ее Миша.
Ольга поискала, что бы ему почитать. На полке у нее стояли Питер Друкер, Стивен Конви, Джеки Уэлч и прочие книги по экономке, управлению и бизнесу. Пара художественных книг, подаренных подругами, тоже мало подходили для чтения ребенку.
Пока она искала книжку, малыш, радуясь, принес её сам.
-Я нашел! Пошли читать. Это отличная книжка! Ты будешь мне читать, а я тебе буду про картинки рассказывать.
Если бы Ольге Альбертовне кто-то сказал, что у нее дома найдется детская книжка «Паровозик из Ромашкова», она сочла бы это глупой шуткой, злым намеком и, возможно, даже обиделась. Вечер продолжал её удивлять. Сначала соседский ребенок с ночевкой, потом «Паровозик из Ромашкова», что еще ее ожидает? Жизнь норовила выйти из-под контроля и вынудить Ольгу сыграть по своим правилам. Это рождало в душе неясную, зыбкую тревогу.
Мишка решил отжать у тети все время до сна – книжку они прочитали до конца.
Уже засыпая, сквозь смеженные веки, он, держась за ее руку, сонно пробурчал:
-Ты хорошая… А я думал, ты как дедушкина овчарка Альма – строгая и страшная.
Ольга лежала с книгой в руках, опрокинутая навзничь этими словами. Я– овчарка! Не борзая, не ротвейлер, не доберман, а овчарка. Ей вспомнились кадры из фильма, где конвоиры с овчарками охраняли по периметру заключенных. Ей стало обидно до слез, что чужой мальчик увидел ее овчаркой. Странно, но никогда еще мнение других людей так не задевало и не ранило Ольгину душу. Она руководствовалась пословицами – «собака лает - караван идет», «на каждый роток не накинешь платок» - и шла по жизни не прислушиваясь к сплетням, досужим вымыслам, критике. Шла красиво, размашисто, уверенно. И вот на тебе – подножка от мальчишки-дошколенка!
Ольга через силу попыталась почитать свою серьезную книгу, но слово «овчарка» плавало в голове и не давало сосредоточиться на бизнес-процессах и финансовых потоках.
Погасила свет, долго лежала в темноте, слушая дыхание малыша, ощущая рядом его маленькое теплое тельце. Какие-то неясные, тревожные чувства осторожно, робко проникали в её стойкую к сантиментам душу, так художник по каплям добавляет краску, подбирая нужный тон.
Кровать у Ольги была одна, и положить ребенка пришлось вместе с собой. Почему-то казалось, что рядом спит не чужой мальчик, а она сама, только маленькая. Ольга очень давно не вспоминала детство – не было повода, да и не с кем. Кого из ее теперешних друзей-приятелей могла интересовать маленькая Олюшка с нарядными куклами, пучеглазыми мишками, забавами и печалями?
Странный, неприятный сон разбудил Ольгу Альбертовну среди ночи. Она ничего не могла вспомнить, только концовка стояла перед глазами, и от этого Ольгины глаза казались шире окон, где уже начинал заниматься рассвет.
Привиделось ей, что комната заполнена маленькими щенками. Их не счесть. Они везде – на кресле, под рабочим столом, на кухне, в ванной, на подоконниках…Щенки возятся, скулят, мутузят друг дружку, таскают шарфы и грызут ее обувь… Но когда Ольга взяла на руки одного, тот оказался рыбой, причем с человеческим лицом, странно похожим на Мишино. Рыба-Миша стала ей что-то говорить - быстро, страстно, но Ольга не слышала немого рыбьего голоса, лишь быстрое шевеление губ и подвижная мимика подсказывали, что рыба пытается донести нечто важное. Оглянувшись по сторонам, Ольга обнаружила себя в аквариуме, полном таких же рыб, как и та, что у нее в руках – они мирно плавали, занятые своими делами. Ольга поначалу спокойно находилась в воде и наблюдала за движениями рыб, но вдруг сообразила, что она и дышит как рыба.
-Я стала рыбой?! - подумала она, и от этой страшной мысли проснулась. Вдохнула полной грудью, глубоко и жадно. Понимала, что это сон, но очень хотелось проверить, легкие у нее или жабры, убедиться, что она по-прежнему Ольга, а не рыба с рыбьим детенышем в руках.
-Бред. Какой бред! Щенки, рыбы, аквариум…, - полусонно отзывалось сознание. Очень хотелось спать, но было страшно опять оказаться в воде. Она крепко потерла ладони одна о другую, повернулась на правый бок и приказала сознанию вообразить, что она нежится на белом пляже, а вокруг никаких рыб и собак.
-Тетя Оля, я уже проснулся! Пора есть папину кашу.
-Не пора. Я спать хочу.
-Пора. Вставай, утро пришло.
-Утро приходит, когда я ему разрешу войти. Спи!
Так, поочередно командуя друг другом, они с Мишкой начали субботу. Юрий утром сообщил, что жена пока в больнице, справился о сыне и попросил еще побыть с мальчиком. Ольга приняла это не то чтобы обреченно, но без раздражения и уныния.
Они решили поехать в Зоопарк, веселиться и кутить на всю катушку: полакомиться сахарной ватой, попрыгать на батуте, покормить козочек капустой и морковкой, наесться до отвала мороженым и обойти всех без исключения зверей. Намеченное было выполнено в полном объеме.
Уставшие и довольные своим походом, Ольга с Михаилом присели на лавочку:
-Слушай, Миш, а почему ты решил, что я похожа на овчарку?
- На овчарку?
-Ну, ты мне вчера сказал, что я похожа на дедушкину овчарку Альму.
-Так это было раньше! Просто ты все время как будто следишь за кем-то, и раньше совсем не улыбалась.
-А сейчас я тоже - как овчарка?
-Нет, сейчас ты на белку похожа – прыгучая и пушистая. И у тебя хвост, как у белки!
В их задушевный разговор вклинился звонок, по мелодии Ольга поняла, что это Виталий. Он сам установил на свой номер «мелодию погони» из «Неуловимых мстителей»:
-Солнце мое, у меня освободилось время, я могу к тебе подъехать.
-Нет, Виталий, теперь не могу - у меня ребенок.
-Надеюсь, не от меня? - полушутливо - полунапряженно спросил мужчина.
-Нет, конечно - от соседа. Михаил, подожди две минуты, я быстро, - отвлеклась от разговора Ольга.
-Ну-у-у, это меняет дело. Так я заеду? – предложил любовник, приняв Ольгины слова за шутку, но обращение к некому Михаилу его насторожило.
-Я же сказала – у меня ребенок, - уже серьезно обрубила Ольга и отключила телефон.
Что-то в его словах ей не понравилось, но что – она пока не осознала. Виталия, ее умного, предприимчивого и успешного друга, будто мазнуло грязной кистью, и этот мазок нарушил его целостный, привычный образ. Подобно тому, как маленький скол на дорогой фарфоровой чашке делает ее, любимую, уже менее желанной и в конце-концов чашка отправляется в дальний угол кухонной полки, либо бывает выброшенной.
Юрий забежал вечером на полчасика, радостно сообщил о рождении дочери, спросил, не устала ли Ольга от Мишки, удостоверился, что все отлично и, пообещав забрать его завтра, после того, как навестит жену, унесся вольным ветром.
А вскоре, предваряемый долгим, настырным звонком в дверь, будучи слегка навеселе, появился Виталий. Видно было, что прилетел с фуршета – вечерний костюм, приподнятое настроение, легкий выхлоп коньяка.
Он не разуваясь, с цветами, вином и коробкой пирожных по-хозяйски прошел на кухню, заглянул в ванную, в гостиную…там увидел мальчика, поинтересовался:
-Привет, ты кто?
-Здравствуйте, я – Миша.
-Ты чей, Миша?
- Я соседский, - ребенок, смущаясь, встал с дивана, подошел к Ольге и прижался к ней.
-Тогда все ясно. Ольга, ты решила в няньки податься? Я всех бросил, к тебе вырвался, а тут - ясли!
-Я не ясли! Я уже в старшую группу хожу! – стал защищаться от чужого дядьки малыш.
-Вот и ходи, дружок, в свою старшую группу, а не к тёте Оле. К ней я хожу!
-Аа-а-а, - радостно протянул мальчик, - я думал, что ты здесь живешь. Так я первый к ней пришел, меня папа привел. А кровать здесь одна! Приходи в другой раз, - посмотрел на тетю Олю и деликатно добавил, - наверное…
Ольга одобрительно кивнула.
Она молча стояла, опершись спиной о дверь, и с удовольствием наблюдала за разговором двух мужчин. Мишка, сам того не подозревая, бесхитростно и просто, как луковичку, распаковывал умного и ловкого Виталия.
-Так что, мне уходить, Оля? – возмущенно обратился к ней мужчина. – Вы это серьезно?!
Ольга, подняв плечи, развела в стороны руки, и невинно улыбаясь, всем своим видом показала - вот как-то так получается.
-Да, видно возраст дает себя знать. Раньше я за тобой таких странностей не замечал. Ну, что же, счастливо оставаться, «тётя Оля»!
Виталий еще раз вопросительно и зло посмотрел на Ольгу, она спокойно выдержала его взгляд, понимая, что любовник не рассчитывал на такой поворот событий. На фуршет ему возвращаться уже неуместно, здесь оставаться невозможно, а домой ехать, не солоно хлебавши - обидно.
Слова о возрасте задели Ольгу за живое. Такого Виталий себе никогда не позволял.
Мужчина еще раз оглядел квартиру, Ольгу, ребенка и быстро вышел, с силой хлопнув дверью.
-Сволочь… - тихо и гадливо прошептала Ольга.
-Ругаешься?
-Да, ругаюсь.
-Это нормально! Папа говорит, что так душевная накипь смывается.
Ольга ухмыльнулась, ей понравилось выражение «душевная накипь».
-Тетя Оля, расскажи, как ты была маленькая? - попросил малыш, когда они устроились на большой Ольгиной кровати.
-Зачем тебе?
-Интересно. Я люблю, когда мне мама или папа рассказывают, как они маленькими были, или как я был маленьким.
-Ты и сейчас еще маленький.
-Нет, я уже старший, а маленькой будет моя сестра.
-Круто ты придумал – старший! И что же тебе рассказать?
-Все, что захочешь. Я же про тебя ничего не знаю.
Ольге было трудно выбрать, о чем рассказать мальчику – детство казалось таким далеким и будто не своим. Но, тем не менее, что-то вспоминалось.
Так они в разговорах опять досидели почти до полуночи и Мишка мирно заснул под воспоминания тети Оли, которые все не кончались и не кончались.
Время, проведенное с ребенком, Ольгу умиротворило и сделало мягче, женственнее. Ей казалось удивительным, как легко позволила она себе войти в иное состоянии, где любимый ежедневник не звал ее к важным задачам, часы не напоминали каждые тридцать минут о том, что жизнь неминуемо проходит, Виталий не отодвинул на задний план Мишу и их теплый мирок…
-Так странно все это, - размышляла Ольга Альбертовна, - я совсем не раздражаюсь, а мои планы пошли псу под хвост и все выходные я, действительно, добровольно нянчусь с чужим мальчишкой. Наверное, мне просто нужно было переключиться, а это отличный способ – заняться несвойственным тебе делом, - она нашла подходящее объяснение и с этой умиротворяющей мыслью перевернула страницу субботы.
Утром, стоя в душе, она непроизвольно огладила бедра, подержала в руках, будто взвешивая, спелые груди. Ольга высоко ценила свои сильные, быстрые, длинные ноги и прямую, как дверца шкафа, спину. Бедра, грудь – все эти самочьи атрибуты ее не волновали – пусть эти прелести забавляют и тревожат чувства мужчин. А ей важно быть сильной и напористой, стойкой и стремительной. Иначе сожрут, подомнут, оттеснят…
Ольга где-то читала то ли метафорическое, то ли эзотерическое соображение о том, что женщины имеют два мозга: один там, где привычно ему находиться - внутри черепной коробки, а второй – в матке. Собственно это и позволяет женщинам лучше адаптироваться в жизни и эффективней приспосабливаться к выживанию. Соединенные в одном теле мозг человека женского пола и мозг самки делают её сильной и живучей, гибкой и устойчивой, терпеливой и грозной. Ольга же отдавала приоритет явно одному них, второй то ли держала до времени в резерве, то ли не была научена ему доверять.
Вспомнился разговор с Виталием. Что же в нем было неприятного? Чем он выдал свое «слепое пятно»?
Днем они опять ходили с Мишей развлекаться – катались на каруселях, кормили белок, перекусывали неполезными хот-догами…
Потом забрели в комнату смеха, где в развешенных по стенам кривых зеркалах отражались их измененные фигуры. Ольга заглянула в первое зеркало и отпрянула – на нее тупо смотрела толстая коротконогая тетка со сплюснутым лицом мопса. Жирные ручищи тетки торчали в стороны, как у снеговика руки-палки. Попа, похожая на корыто для стирки, нависала над коленками, размером с небольшие дыньки. И одета тетка точь-в-точь как Ольга. Захотелось обернуться, чтобы удостовериться, что дебелая бабища может это кто-то другой.
Мишка заливался наивным звонким смехом. Ему было невдомек, что оказаться такой квашней даже в кривом зеркале не смешно, а страшно.
Ольга глянула на мальчика, улыбнулась его непосредственной, незамутненной реакции на смешное и нелепое, и даже позавидовала тому, как легко его можно развеселить. Зеркала потешались безжалостно и коварно – то делали их с Мишкой тонюсенькими, как зубочистки, то превращали их головы в огромные шары, на тонком стебле тела, то наоборот – ноги становились слоновьими, а головы вытягивались длинными кабачками в сторону. Теперь и Ольга безостановочно хохотала, ее уже ничто не смущало в своих отражениях. Когда они, обойдя зал по кругу, заглянули в последнее зеркало, то испытали разочарование и скуку – там стояли два обычных человека: высокая красивая тетенька с волосами, собранными в хвост, и раскрасневшийся кудрявый сероглазый малыш. Все, как обычно – ничего интересного.
В эти дни Ольга пару раз бегло вспоминала, о том, что дома лежит отчет, требующий дополнений, тоскующий по ней ежедневник, в ожидании планов на будущую неделю; но дальше этого мысль о работе не развивалась и затухала, погасшей на половине спичкой.
Вечером счастливый и уставший сосед Юрий забрал сына, осыпав Ольгу словами благодарности. Он рассказывал, сколько всего успел, готовясь к выписке Маши с дочкой из роддома, размахивал возбужденно руками, тискал сына… Юрина суетливость мешала, она казалась инородной в их с Мишкой пространстве. Выходные дни протекли играючи, без напряжения. Ольга почти не смотрела на часы и даже излюбленные тридцатиминутки не напоминали о себе, а Юрий разрушил этот новый, неспешный ритм.
После того, как Миша обнял тетю Олю пухлыми ручонками, звонко поцеловал, они окончательно распрощались и дверь за ними закрылась - женщина выдохнула и решила, что вполне заслужила пенную ванну и бокал вина.
Вернувшись в комнату, Ольга охватила ее взглядом: диван и белые кожаные кресла с небрежно, но изысканно брошенной пятнистой шкурой; низкий стеклянный овальный столик на кованых ножках; плоская «ладонь» телевизора на стене; необычной яйцеобразной формы шкаф для книг; торшер, похожий на цветок с длинным металлическим стеблем, на котором держался блестящий плафон, будто цветоложе с оборванными лепестками.
Ничего нигде по-прежнему не валяется, нет раскиданных где попало вещей, небрежно оставленных книг, забытых мелочей… Все вместе выглядело действительно, как интерьер дорогого стильного мебельного магазина – мебель и предметы гармонично подобраны, каждая вещь на своем месте, но все бездыханно, каталожно, нарочито.
Комната, и правда, была обставленна красиво, но неуютно. Для радости глаза, но не для жизни. Новый, с подачи ее маленького гостя, взгляд на дом Ольгу огорчил. Она даже решила для придания жилью мягкости и уюта купить шелковый ковер на пол и побольше цветов. С этим успокоительным решением и пошла в спальню.
Лежа в кровати, Ольга все еще ощущала рядом детское тепло и сонное дыхание. Она поменяла подушки и заснула на той, где спал мальчик, оставив свой молочно-травяной запах. Ольга загадала: вернуться во сне в дошкольное время – с поездками на море, детскими утренниками, где она была непременно Снегурочкой; с секретиками, закопанными под цветными бутылочными стеклышками, с молодыми, шумными, любящими родителями…
Последней запомнившейся мыслью этих непредвиденных выходных было желание завтра непременно позвонить отцу и узнать, где же ее детский альбом.
Утро понедельника неотвратимо наступило в шесть тридцать. Зарядка, душ, кофе. Дорога, парковка, стук каблучков по офису. Расписание на день, проверка почты, планерка. Жизнь вернулась в наезженную колею и туда же, не спрашивая желания, вернула свою обладательницу. Будто и не было соседского Мишки, «Паровозика из Ромашкова», сна о щенках и рыбах, зоопарка, кривых зеркал и каруселей… Неожиданность ли это? Случайность ли?
Так бывает, когда сквозь хмурые тучи, будто связанные из толстой, серой, носочной шерсти вдруг прорвется солнечный лучик – один-одинешенек, но такой смелый, звонкий, озорной…И тучи рядом с ним быстро теряют всю свою тяжеловесность, непререкаемость, грандиозность.
Совет директоров прошел как всегда – скандально и муторно. Ольга Альбертовна успела утром подкорректировать проект, ярко и четко выступила с докладом, и он был принят большинством. Его утверждение открывало перспективные зоны развития, ставило новые, амбициозные цели и требовало дополнительных ресурсов – Ольгиных и ее подразделения.
Командировки в регионы Ольгу Альбертовну нисколько не смущали, она с удовольствием впускала в свою жизнь: новые города, новых людей, новые впечатления.
-Первой на очереди, - подумала Ольга, предвкушая интересную поездку, - должная быть Сибирь. Пока не пришли туда морозы и снежные заносы. А осень в Новосибирске, должно быть, хороша!
Ольга Альбертовна любила такие проекты. Они делали ее жизнь профессионально значимой, наполненной сложными задачами и открывали перспективы роста. Управленческая мысль ее уже бежала вперед, пробивая туннели и прокладывая тропы к новым вершинам. Иначе и не быть могло. Если уж начинать большое дело, то ради его успешного завершения. И тогда корпоративная слава и весомый бонус – неминуемы.
Пришло сообщение от Виталия: «И как твой ребенок?»
Тут Ольга поняла, что ее вчера царапнуло. Местоимения: «твой – мой». Но даже не столько это, сколько саркастичное упоминание Виталия о ее возрасте. Вспомнилось то выражение лица, с которым он ехидно произнес: «возраст дает себя знать».
Вот! Вот что ее ранило! Даже не сами слова, а ухмылка, выражение его глаз, тон голоса, которые поведали ей намного больше, чем было сказано. Намного больше, чем он посмел сказать.
-Что возраст? Мне исполнилось всего-то тридцать шесть! – думала Ольга, - дело не в годах…
Она неожиданно запнулась на этом слове, будто на ровной дороге споткнулась о незамеченный камень.
-А может именно в этом-то и дело? Может быть, я ему удобна тем, что «стара» для брака и рождения детей? У него-то есть уже дети от первого брака, которых он обеспечивает и воспитывает несмотря на развод!
Это открытие ее ошеломило. Быть использованной как вещь, удобной как старый добрый свитер виделось ей горьким и унизительным. Ольге было очень трудно, невозможно принять это, она никогда в жизни не была ни «прилагательным» ни «дополнением». Её внутренний стержень «Я – есть!» подвергнут сомнению: «А есть ли я?» и «Кто я есть?»
Короткая смс-ка от Виталия опрокинула Ольгину тщеславную профессиональную гордость от принятия ее проекта; повалила крепкую, как чугунная ограда уверенность в себе и обнажила иссушенные и потрескавшиеся участки ее бытия и ее представления о себе и своих отношениях.
Ольга почувствовала себя маленьким беззащитным ребенком, потерявшимся толпе. Очень хотелось плакать: горько, навзрыд, чтобы услышали, нашли, обняли.
Она тяжело облокотилась локтями о стол, спрятала лицо в домик из сложенных ладоней и, закрыв глаза, погрузилась в сумрак мыслей и чувств, давая им волю распоряжаться её сущностью. Шестым чувством, Ольга понимала, что не стоит новые переживания ни контролировать, ни выстраивать в «правильном» порядке, ибо этот хаос должен сам себя организовать без ее руководящей роли. Надо ему просто-напросто довериться, а себе дать время для тишины и позволить бездействия.
Размышления прервала мелодия из «Неуловимых мстителей».
- Виталий, - с неприязнью отметила Ольга.
Мелодия все звала и звала в погоню. Ольга равнодушно слушала знакомые звуки рингтона уже бывшего любовника. И почему-то вместо призывных слов: «погоня, погоня, погоня в горячей крови», у нее протяжно и печально звучала в сердце другая песня: «ямщи-и-ик не гони-и лошаде-е-ей, нам не-е-е-куда бо-о-льше спеши-и-ить…»
Но внешняя жизнь с ее импульсами и потребностями не согласовывает свой темп в с нашими внутренними распевами.
-Ольга Альбертовна, - раздался по селектору звонкий деловой голос офис-менеджера, - напоминаю вам, что через десять минут у вас совещание с директорами департаментов. Что мне подготовить для презентации проекта?
-Спасибо, Лена. Все как обычно.
Производственные заботы, как эскалатор продвигали Ольгу Альбертовну вперед и вверх от ее углубленных тягостных раздумий к знакомой и отлично освоенной площадке вестибюля под названием «моя любимая работа».
В конце дня, когда секретарь зашла попрощаться, начальница задала ей неожиданный вопрос:
-Лена, а вы не в курсе к чему снятся щенки и рыбы?
-Точно не знаю, Ольга Альбертовна, - смутившись, ответила Леночка и помедлив добавила, - говорят к беременности, хотя может быть также к важным известиям и переменам. Я могу найти для вас информацию.
-Не стоит. Подготовь завтра, пожалуйста, документы для командировки и закажи ближайшие билеты в Новосибирск.
Где-то среди зеленых лужаек паровозик неспешно набирал скорость в свое Ромашково - к ландышам и пению соловья, а самолет Ольги Альбертовны – к очередному карьерному Эвересту. С высоты сверкающих гор ни паровозика, ни соловьев, ни тем более ландышей и не заметишь. Зато отлично видны горячее солнце и холодный, ослепительно-белый первозданный снег. Величие - и сотни километров над землей.