Яркое солнце слепило глаза, давно распустились нежные, бархатные помпоны вербы, открыли клювики набухшие почки берёз, клёнов, тополей… Два-три дня — и появятся клейкие зелёные листочки. Ольга шла через парк, где вовсю хозяйничали грачи, проверяли старые гнёзда, строили новые, чтобы отложить в них яйца и вывести птенцов. У них тоже есть смысл жизни — дети! Заботятся о своём потомстве птицы, на самых высоких тополях их птенцы в безопасности от зубов и когтей хищников из семейства кошачьих.
Оля шла из больницы с радостью в сердце и с ощущением в себе ещё одного, зародившегося 6 недель назад, маленького сердечка её долгожданного и самого желанного ребёнка. Врач сказала, что эту чудо-беременность надо обязательно сберечь, лучше лечь на сохранение.
На улице такая красота, весна! А ей в больницу? Нет, совсем не хочется дышать парами хлора, вместо натуральных, головокружительных запахов первоцветов, сирени, черёмухи, яблонь, вишен…
Довольная Ольга шла к Сергею, чтобы рассказать о своей радости. Она решила, что человек, беззаветно любящий свою мать, будет верен и матери своего ребёнка.
Девушка не ошиблась. Сергей открыл двери и окна, постучавшему в его одинокое жилище, счастью. До этого удивительного для обоих известия он боялся их разности в возрасте, молодости и красоты Ольги. Теперь Сергей решительно взял ответственность и заботу о будущей матери и дитя на себя.
– Всё, бросаем пока город, никакой работы! Уезжаем на природу, в деревню, в мой родной дом. Ты куличи умеешь печь? – спросил он, улыбаясь и обнимая Ольгу.
– Я всё могу, только рожать не умею… но ничего, как-нибудь рожу, – растерянно ответила Оля.
– Что значит, как-нибудь? Родишь так, как следует!
Ближе к Пасхе они приехали в деревню, остановились у колодца с журавлём, распугав пёстрых кур и задиристого петуха. Друг Сергея, привёзший их сюда на своей «газели» сказал:
– Вот и дом. Печку-то умеешь топить, хозяюшка? И показал на обветшалый домик с маленькими окошками, с давно некрашеными рамами, без крылечка и без палисадника. На узком подоконнике сидел серый в белых полосках кот и смотрел то на них, то на муху за стеклом, которую пытался схватить.
– О, это нам не подходит, поворачивай назад, – быстро среагировал Игорь, провожавший сводную сестру по просьбе бабушки Ани, отца Оли и его мамы.
Ольга вышла из машины, вдохнула свежего воздуха, наполненного запахами солнца, реки, мёдом цветущих вокруг жёлтых одуванчиков, похожих на цыпляток, недавно вылупившихся из яиц с яркими желтками.
Оглядываясь вокруг, девушка посмотрела на довольного Сергея. Он вынул из внутреннего кармана пиджака ключи и пошёл открывать дом, но не тот старенький, а другой – с белоствольной берёзкой под окном, с клёном, с новым палисадником и большой кирпичной терраской.
В палисаднике цвели голубые подснежники, красные сердечки тюльпанов, жёлто-синие ирисы, фиолетовые шары дикого лука. Как невеста в белом платье, стояла у калитки благоухающая черёмуха.
Двери просторной террасы сделаны из широких и толстых дубовых досок, такие же широкие подоконники на трёх окнах во все стены. Новые деревянные полы тоже не крашеные.
На кухне газовая плита. Нет печки, пошутил друг, не зная, что топить печь для девушки не ново. У стены стоит большой квадратный стол. На нём посуда из настоящего фарфора, мельхиоровые и позолоченные ложки и вилки. На стене висит картина – натюрморт из фруктов. Возле стола четыре табурета из дуба, в углу – высотой почти с Олю холодильник.
Зал квадратный и большой, на полу красивый узорный ковровый линолеум, над диваном ковёр с вышитыми медведями и сосновым бором. Дальше спальня с новой мебелью, в кабинете диван, кресла, письменный стол и стеллажи до потолка с книгами.
– Ну, это совсем другое дело! – удовлетворённо сказал Игорь, парень с чувством юмора. – Дрова заготавливать не надо. А-то через несколько дней в армию, хоть спокойно Родине отслужу. Если что, пиши, сестра…
Через несколько дней село гудело, как весной пчёлы в улье. Новость – так новость! Сергей Северов с городской женой приехал! Многие увидели Ольгу, когда они шли по деревне на кладбище. Надо было перед Пасхой убраться на могилке мамы Сергея и покрасить оградку.
На гранитной плите Ольга прочла: «Вот и начертана скорбная дата, вот и ушла от меня без возврата мама моя – самая лучшая в мире из женщин. Пусть же ей будет пухом нежнейшим матерь-земля».
Потом ходили они туда на Пасху с крашеными яйцами и куличом. Соседка принесла им деревенские яйца, которые покрасили луковой шелухой, пищевые краски Серёжа не любил. Другая соседка принесла трёхлитровую банку молока и банку кислого молока, чтобы откинуть его к празднику на творог и сделать вкусную пасху с изюмом и курагой. Оля напекла пирогов с повидлом, с мясом и с капустой, плюшек и куличей с изюмом, специально для кладбища испекла в кружках маленьких куличиков, полив их молочно-сахарной глазурью.
Приходя на могилу к маме, сын неизменно зажигал свечу перед маленькой иконой Божией Матери с Младенцем, становился на колено и мысленно что-то говорил маме, портрет которой выбит гравером на камне. Вероятно, он рассказывал маме, что он привёл в дом молодую жену и у них скоро родится дитя. Может быть, Сергей просил благословения и защиты с Небес…
К ним подходили люди, приветствовали: – Христос Воскресе! Они отвечали: – Воистину Воскресе! Кто-то клал конфеты, яйца, весенние цветы любимой учительнице. Все с любопытством смотрели на известного в селе поэта и на Ольгу. Земляки расспрашивали о них старенькую бабушку, соседку из того дома без палисадника и без крылечка, любительницу первой разносить всем новости.
– Какая она, его молодуха? – спросил её Виктор, бывший одноклассник Сергея, приехавший в отпуск к родителям из Оренбурга.
– Простая, – ответила баба Катя.
– Это как? Не понял.
– Хорошая. Пироги и пончики вкусные печёт, всегда угощает. Со всеми кланяется.
– Её тут знаешь, как называют? – спросила баба Шура, садясь на лавочку у калитки. Она не уступала своей ровеснице и свояченице в новостях.
– Как?
– Конфетка. Чистый мёд!
– Да, хороша! Глаза, как озёра, да и всё при всём, чего говорить… Долго выбирал себе пару Серёжа, ни в деревне, ни в Москве не нашёл. А она недалече тут для него расцветала, – вступил в разговор, шедший с работы Александр Петрович, плотник, кровельщик и на все руки мастер.
Мимо прошли две женщины и мужчина, вышли из автобуса на остановке у поворота в деревню. Поздоровались.
– Это кто жа такия, Кать? – любопытствовала баба Шура.
– Родня новая Сергея. Бабушка Оли и отец с женой. Они уже приезжали, огород копали, посадили лук, чеснок, морковку, свёклу и картошку. Вон, кусты понесли. Смородину и цветы, пионы обещались привезть…
А молодуха-то в огороде не работает, сидит возля их на табурете и поглядывает. Только встанет, а Серёга ей: – Сядь, не надо, я сам…
– Всё-то вы знаете, Катерина Ивановна! – подошла к ним тоже всё ведающая обо всех черноглазая медсестра Галинка. – А такое упустили! Самое интересное! Беременная Оля, вот муж с неё пылинки и сдувает.
– Ой, да кадыж успели? Вроде рано.
– Кому рано, а кому давно пора. Я с Олей на нашем рейсовом автобусе от самой поликлиники ехала, потом шли с шахты, разговаривали.
– Вон что! Хорошо! А я то думаю, чего сидит? Царица какая… И где же они жили?
– Как где? У Северова уже год шикарная квартира в центре города.
– Ох, как же это я проморгала! Пойду, погляжу, что там гости его привезли.
Надо у них попросить рассаду капусты и помидоров купить на мою долю.
И баба Катя, засеменила к дому, поправляя выцветший платок на голове, всплескивая руками, сокрушаясь, что такую новость не она первая узнала.
http://www.proza.ru/2015/03/23/318