Я шёл к родителям. Только на полпути отчётливо понял, зачем иду. Надо было забрать кое-какие вещи. На самом деле совсем не хотелось их видеть, но я заберу вещи и сразу свалю. Родителей дома не оказалось, что несказанно меня обрадовало, но почему-то я сразу не свалил. Долго блуждал по пустому дому. Слонялся из комнаты в комнату, забывая, где что лежит и что собственно мне нужно. Я прошёл в столовую, не смог удержаться, поставил чайник, стал рыскать в буфете, что у них там есть вкусного. Не успел я выпить чай, как раздался звонок. Я вышел на улицу. У калитки стояла соседка. Она сказал, чтобы я забрал своего отца. Он сидел у калитки, на земле уронив голову на грудь, слегка покачивая ею из стороны в сторону. Губы выпячивались, глаза впавшие, кожа совсем серая. Холёный мужик на дорогой тачке при виде меня резко тронулся. Видимо это он его привёз. Меня всегда забавляло, что у него до сих пор куча благополучных друзей и как они все с ним нянчатся. «Спасибо дальше я сам, вы можете идти» - сказал я соседке, может быть слишком резко, но её присутствие было невыносимо. Дотащить его от калитки до крыльца стоило мне многих приключений и нечеловеческих усилий. Но, по крайней мере, меня не волновали его попытки помочь мне или помешать, чтобы он там не хотел сделать на самом деле. Теперь же, мне очень нужна была его помощь, чтобы преодолеть препятствие в виде нескольких ступенек. Я уговаривал, комментировал каждое его движение, всячески направлял словесно, морально. И, кажется, он действительно хотел помочь. Мы преодолели аж две ступеньки, но тут силы стали покидать его и он всем весом повис на мне. Только сейчас до меня дошёл весь ужас нашего положения. На лестнице совсем не было перил, собственно она короткая и к тому же мы всего на второй ступеньке, но падение грозило нам серьёзными последствиями. Если бы мы повалились влево, то обязательно влетели бы головами в стену. Я проклинал эту стену, она в аккурат на таком расстоянии от лестницы, что нельзя достать её рукой, чтобы опереться и вместе с тем её обязательно достанешь головой при падении. Справа железный столб также угрожающий ударом в голову и стопки тротуарной плитки вокруг столба стоят в беспорядке. Каждая плитка сложной формы, имеет до двенадцати или более углов. Отец предложил зря не рисковать, а пока присесть передохнуть, чтобы потом с новыми силами дойти до конца лестницы. Я аккуратно усадил его на ступеньку, но как только отпустил его, не задерживаясь не на секунду, он как мешок с картошкой безвольно повалился на бок и слетел с лестницы головой в тротуарную плитку. Кувырок был таким медленным, мне даже показалось, что я мог бы успеть предотвратить его, но не предпринял ничего из-за неожиданности поворота событий или мнимой не опасности. Когда я осознал всю опасность произошедшего меня словно ударило током, но в следующее же мгновение я уже знал, что, по крайней мере, он не свернул шею, удивительно, учитывая то как он падал. Обрадованный, я не испугался, когда увидел кровь хлеставшую из его головы. Обычное рассечение, - решил я, - нужно обработать, перебинтовать и всё будет в порядке. Делал всё быстро, нашёл йод, бинт, налил таз холодной воды, промыл, помазал, перебинтовал. Эти действия привели меня в состояние предельной собранности, так что я взвалил отца на себя и на одном дыхании втащил его по лестнице, занёс домой, бросил на кровать. Хотелось немедленно уйти, и я уже выходил из дома, но мне всё представлялась его нога и так больная (что-то неврологическое) она теперь так неудобно вывернулась, неизвестно что с ней будет на утро. Я матерился, плевался, но всё-таки не мог оставить его так. Я вернулся, подтянул его, положил голову на подушку, поправил ноги. Когда я уже выходил из комнаты, он захрипел, слегка шевельнулся и расслабленно выдохнул. Я замер на несколько секунд, смотря на него. Он больше не дышал. Я развернулся и пошёл прочь из дома. На полпути я вспомнил, что забыл вещи за которыми приходил. Ничего, заберу их завтра.