Южно-Сахалинск. 2004.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, июль 2013.
В отличие от версий, прочитанных как часть курса Русской истории на Патриаршем подворье в Сокольниках и в университете Иоанна Богослова, эта версия содержит в начале краткое описание социально-политического устройства Древней Руси для обоснования абсолютной невозможности насильственного крещения Руси.
Наша беседа будет посвящена Крещению Руси и огромному пучку проблем, которые до сих пор связаны с ним. Самая большая проблема — это то, что уже много десятилетий, с дореволюционного периода, из книги в книгу, в том числе и для детей, переезжает идея насильственного крещения Руси святым Владимиром. Насколько вообще она реальна?
Давайте представим себе картинку для начальной школы. Она будет выглядеть примерно так. Площадь в Киеве, на ней огромная толпа киевлян. На площади появляется, может быть, даже и на белом коне князь Владимир Святославич, будущий святой и равноапостольный, будущий былинный Владимир Красно Солнышко, очень любимый в веках русским народом, во многом основатель Руси, хотя она и существовала до него несколько веков, и говорит нечто следующее: «Киевляне! Завтра все креститься пойдете! Вон греческие попы стоят. А ежели кто не придет…». При этом он вероятно должен был показать кулак. Насколько это реально? Насколько вообще могло такое произойти?
Ответ на это мы получим, только обратив внимание на характер общества Киевской, или Домонгольской, или Древней Руси. А тут мы имеем массу источников: не только летопись, не только огромный, великолепный Киево-Печерский патерик, но и древнейшие памятники права, главный из которых, конечно, — «Правда Русская», составленная, несомненно, при участии и других князей, сыном Владимира, Ярославом Мудрым в середине XI века. Заметьте, что памятники права никогда не лгут, по той причине, что они просто работали, они отражали реальные правовые отношения своей эпохи. Лгать можем мы, их изучая. Они самые надежные источники, надежнее всего. В них нет места эмоциям. В них нет места политическим симпатиям.
Итак, я готов утверждать, что, прежде всего, общество Древней Руси делилось на две основные категории еще досословного деления, еще до перехода к сословиям: на людей свободных и несвободных. Несвободные в то время — это холопы, то есть рабы, рабы безоговорочные. Постепенно под влиянием христианской нравственной проповеди холопы из рабов превратятся, скорее, в крепостных. Но это в будущем. XI век знает холопство только «обельное», то есть полное и безоговорочное. Несвободных было намного меньше, чем свободных. Холопы землю не пахали. Холопы — это обслуживающий персонал князя, боярина, иногда купца. Челядь — иной термин того времени.
Большинство же людей, от князей и бояр до свободных смердов (крестьян), — люди свободные. И вот давайте обратимся к праву. Прежде всего, к Правде Русской — корпусу и гражданского, и уголовного права. Как корпус гражданского права она обращает на себя внимание тем, что характеризирует свое общество как общество исконных скотоводов. Кстати, это еще один миф, что славяне якобы «исконные земледельцы». Безусловно, это не так. В Русской Правде нету почти ничего о земле, зато очень много о стадах и табунах. Скотовод от земледельца отличается вовсе не тем, что один скотину пасет, а другой землю ковыряет. Это неверно. Скотовод ведь тоже занимается земледелием, во всяком случае, скотовод оседлый. А уж понятно, что славяне и русы — не кочевники. И земледельца мы не можем представить без домашнего скота. Отличаются они тем, что есть для них главная ценность. Для наших предков времен Древней Руси главной ценностью была их скотина, а не земля. Земля, кстати, была общинной. Никакой частной земли-то не было. И у князей ее не было, а тем более у смердов. Земля была Божья, Русская, затем она была княжеской землей в том смысле, что князь имел право в пределах своего княжества получать дани, то есть налоги. Дани потом начнут называться податями, словом известным, теперь это налог. Частной же земли мы не видим, и торговли землей мы не видим. Видим пожалованья от князя боярину, но это не меняет характера. Земля все равно в последнюю очередь боярская, а до того Божья и Русская.
Почему это так важно? А вот почему. Нетрудно видеть, что скотовод есть человек, обладающий гораздо большей независимостью и чувством собственного достоинства в сравнении с земледельцем. Земледелец, как я бы сказал, более «удобоугнетаем». Именно потому с развитием крепостного права в России, в интересах крепостников, в XVIII веке начал создаваться миф об «исконном земледельчестве славян». Именно потому крестьян действительно полунасильственно заставляли распахивать всё большие площади земли. И наконец, именно потому, как только крепостное право было отменено, упразднено в 1861 году государем-освободителем Александром Вторым, северные русские крестьяне постепенно, но неуклонно сокращают посевные площади, зато всё больше и больше занимаются животноводством, прежде всего молочным. В начале XX века Российская империя — первый экспортер сливочного масла в мире. То есть, всё возвращалось к национальной традиции.
И вообще в земледелии, при всем уважении к земледельцу, все-таки есть нечто ущербное, если не порочное. Практически все великие религиозные системы созданы скотоводами. Значит, для того земледельцы туповаты. Да и потом разве можно считать случайностью то, что Каин был земледельцем, а Авель — скотоводом. В Библии не бывает случайностей. Итак, это первое. Это на уровне гражданского права.
А что на уровне уголовном? Рассмотрим систему наказаний, предусмотренную Русской Правдой. В этом мире смертная казнь — редкость. Даже за убийство не следовала смертная казнь. А следовала она, как мы теперь говорим, за убийство с отягчающими обстоятельствами, за убийство ребенка или близкого родственника. Ну, знаете, даже в наш испорченный век такое случается редко. А тогда тем более далеко не каждый год. По церковным установлениям возможна была смертная казнь за святотатство, то есть за похищение святыни из храма, например, священного сосуда. В общем тоже нечастый случай.
В этом мире нет тюрем. Если мы прочитаем в летописи, что кого-то поместили в заключение, то это не преступник, это пленный. То есть, кого-то взяли в плен и содержали в «порубе», как тогда писали. Но к уголовной системе это никакого отношения не имело, ни малейшего.
Телесных наказаний по суду тоже нет, я имею в виду наказания за совершенные преступления. Ну, разумеется, хозяин был вправе выдрать нерадивого холопа, а отец — распустившегося сынишку. Но так было во все времена и во всех здоровых обществах. И лучшие в мире английские школы только уже после Второй мировой войны отменили телесные наказания, и, судя по всему, уже не являются лучшими в мире. А уж то, что внушается сейчас нашим родителям, что нельзя ни в коем случае физически наказывать ребенка, только чудовищно ухудшает воспитание наших детей. Мне доводилось говорить своим студентам: «Вы, господа, патологически непоротое поколение». Смеются, не обижаются. Значит, что-то чувствуют.
А что же есть? Прежде всего, есть изгнание из города и из окрестностей города, принадлежащих ему, и различные «виры». Изгнание является наказанием только там, где оно связано с потерей прав. А то бывает только в обществе свободных людей. Вспомните Древнюю Грецию. Одно из жутчайших наказаний — изгнание, потому что свободный грек обладал политическими правами только в своем полисе. Афинянин, вынужденно живший в Коринфе, или коринфянин, вынужденно живший в Мегале, никакими политическими правами не обладал. Он, конечно, оставался свободным человеком, он не мог быть обращен в рабство, но это и всё. Назывался он «метек». В наше время это значит примерно «бомж». Если изгнание есть возможное наказание в Древней Руси, значит, это было общество свободных людей, и изгнание из своего сообщества, из своей общины, прежде всего из своего города было тяжким наказанием.
А «вира» — это штраф. И вот давайте разберем подборочку вир. Вира за убийство свободного человека составляет сорок гривен. Это очень много. Смерд не мог расплатиться, у него всё имущество не стоило сорока гривен. В таком случае за него платила община. Но интересно другое, что сорок гривен за любого свободного мужчины, будь то княжой дружинник, или купец, или смерд. Вира за убийство женщины — половинная, двадцать гривен. Но вы особенно не обижайтесь, милые дамы, это тоже очень высокая вира. Но для нас важно другое, что двадцать гривен и за боярыню, и двадцать гривен за убийство жены кузнеца. А вот вира за убийство холопа — пять гривен владельцу холопа независимо от пола холопа. То есть, это просто компенсация владельцу утраченной рабочей силы. Чувствуйте разницу? Понимаете теперь, что главная ценность в этом мире — свобода? Всё остальное потом.
Рассмотрим еще несколько примеров из Русской Правды. Если на вас напали с палкой, вы имеете право ответить мечом. Логично. Нечего размахивать палкой! Какое мне дело, какие там мысли у напавшего на меня. Я вообще не желаю, чтобы меня ударили! Я свободный человек и имею на то право. Чудовищная советская статья и послесоветская (ее только недавно все-таки отменили) — это «убийство при превышении необходимой самообороны». Если бы такое сказали нашим предкам XI-XII века, они могли бы заболеть со смеху от перенапряжения живота! Как это может быть превышена необходимая самооборона? Другое дело, что покуда Русь становилась христианской, это смягчалось. Но смягчался не закон. Смягчались нравы. Потому если даже свободному человеку пришлось бы защищаться с оружием, то он, по крайней мере, старался бы не убить негодяя, который на него напал. Точно так же, как если вы сейчас в Англии полезете через забор, где написано «Частное владение сэра Джона Уимблдона», упомянутый сэр Джон может просто разрядить в вас оба ствола своего ружья крупной картечью, и ни один суд не предъявит ему обвинения. Но так как англичане уже давно христиане, то, конечно, сэр Джон этого не сделает, он просто выйдет с ружьем и скажет: «Уважаемый сэр, это моя частная собственность. Калитка вон там. Покиньте, пожалуйста, мой участок». Понятно, да?
И если мы — свободная страна, то мы, несомненно, должны иметь все те же огражденные законом права. Я надеюсь, что мы несмотря ни на что достаточно православная страна, чтобы не палить в пьяницу, который по случайности влез на наш участок. Нормальному человеку вообще не свойственно убивать себе подобного. Это бесспорно.
Еще один пример. Вира за причинение или нанесение «синей раны» выше, чем за причинение кровавой раны. А «синяя рана» — это синяк. Для нас непонятно. А для них было понятно: синяк позорит, а кровь не позорит.
Надеюсь, я убедил вас, что Древняя Русь была обществом свободных людей, которые выше всего ценили свободу.
Это заключалось и в политической системе, о которой мы должны судить уже не по Русской Правде, а по летописи и патерику. И что мы видим? Мы видим город как безусловный центр княжества. Конечно, могло быть несколько городов. Но главный из них — только один город. И каждый меньшой город стремился обзавестись собственным князем, потому что обзавестись собственным князем значило стать полноправным городом. А город, не имевший князя, — это только «пригород», то есть младший город, зависевший от старшего. Псковичи несколько сот лет добивались, а иногда сражались за приобретение собственного князя, чтобы перестать быть пригородом Новгорода. И то не единственный пример.
Возьмем простой случай: в княжестве только один город. Князь живет в городе, заметьте, в городе, а не в своем замке как в Западной Европе. В Западной Европе город стремится укрепляться не столько от врагов, сколько от своего сеньора в борьбе за внутреннюю городскую независимость, за невмешательство сеньора во внутренние коммунальные дела, хотя сеньора они, конечно, признавали. Конфликты между властью и городским обществом бывали и на Руси, но в несколько раз реже, потому что князь, в общем-то, не был сеньором. Он был магистратом, то есть первым городским начальником. Князь не имел своей собственности. То есть, ему принадлежало всё княжество, но в том смысле, что он с этих земель получал дань. Он также получал торговые пошлины — «мыто» с рынков, получал определенные пошлины как судья, ибо являлся и верховным судьей. Но своей земли у него не было, и получал он всё, что имел, не как князь Мстислав или Глеб, а как князь Киевский или Рязанский. А если Брянский князь в порядке повышения становился Черниговским, он начинал получать больше дохода, он получал их с более богатых черниговских земель, но в ту же секунду он переставал получать их с брянских земель. Там получал доходы уже другой князь. У нас князья наследовали на основе «лествицы» (лестницы), на основе «лествичного права». Наследовал не сын отцу, а младший брат — старшему брату. Так они соответственно и перемещались, иногда ненадолго засиживаясь в одном городе, на одном княжеском столе.
А город? Город был, несомненно, организован. Причем учтите, что городов у нас было больше, чем в Западной Европе, и они были гораздо больше. Киев в эпоху наивысшего расцвета, в конце XI века, имел население не менее 50 тысяч жителей. Крупные города как Новгород, Смоленск, Чернигов имели тысяч по 30 и более. Для сравнения, Париж тогда, в конце XI века, считавшийся крупным, заметным городом Запада, имел 10 тысяч населения. У нас города были больше, и в них жил больший процент населения. Это потом Русь станет аграрной, после Орды, после нашествий с Запада поляков, немцев, литовцев, мадьяр… Тогда еще языческую Русь скандинавы называли «Гардарики» — «страной городов».
Таким образом, города были многолюдными. И сейчас мы увидим, что и организованными. Купеческие братства, подобные западноевропейским гильдиям, у нас были, и очень могучие, а вот ремесленных цехов не было. Почему? А потому что цеховая организация сложилась на Западе именно в условиях постоянной напряженности, борьбы, противостояния города и сеньора. У нас противостояния с князем не было. Организация была мягче. Нижним ярусом, так сказать, была улица. Улица собирала «уличанский сход», избирала уличного старосту, имела даже свою уличную канцелярию, скорее всего в доме у старосты. В чем отличие от цеха? На одной улице могли жить ремесленники разных профессий. А кроме ремесленников могли жить молочники и огородники. Ну, например, если улица проходит у реки, то там селились те, кому вода нужна всё время и рядом: кузнецы и кожемяки. Если город большой, то выше рангом — «конец» (район). Конец собирал «кончанское вече» и избирал «кончанского старосту». В христианские времена был «кончанский собор», куда в особые праздничные дни сходились все священники конца служить вместе, потому собор и называется собором. В уличанской церкви был только один священник. Два священника на приходе — это приобретение XIX века, а 4-5 священников, как сейчас, — это приобретение уже советского времени, потому что храмов стало очень мало.
Так вот, высший уровень этой организации — городское вече, где говорил князь, где говорил «тысяцкий». Кстати, тысяцкий — всегда боярин, но избирали его простые горожане, и он был небольшим противовесом князю, был главой управления города и городского ополчения, если война. Городское вече собиралось, видимо, нечасто, не исключено, что даже не каждый год, но по очень важным делам.
Вот сейчас я докажу вам, что городская демократия — реальность в Древней Руси. Князь волен был воевать. Его, понятное дело, отговаривали епископы, игумены, священники, тем более, если война междоусобная. Ну, могли уговорить, а могли и не уговорить. Во всяком случае, то было его княжое право, ибо князь тогда был, прежде всего, воин и полководец. Но князь мог воевать по своему усмотрению только со своей дружиной, в крайнем случае, набрав еще добровольцев — «охочих людей». И охочие люди находились, ведь на войне есть военная добыча, которая делилась на всех уцелевших воинов. Но князь никак не мог ополчить город. Город ополчал себя только сам вечевым приговором. То есть, русский человек и языческих времен, и христианских X-XIII веков принимал участие в решении вопросов мира и войны, чего сейчас нет ни в одной стране мира. Даже никто и не заикается, чтобы проводить референдум по вопросу объявлять войну или не объявлять, заключать мир или не заключать. Сейчас это решает власть. То есть, нам очень далеко до демократического уровня раннего Средневековья. Это, кстати, учтите. А если бы какой-нибудь князь, даже, скажем, и Киевский заявил, что он желает отдать кому-то пару островов, например, на Днепре, ибо морских островов тогда не было в Русской земле, то он был бы вышвырнут из города пинком в тот же день, едва успев понять, что это такое с ним проделывают. Это очень поучительно для нашей нынешней ситуации. Учиться надо у предков, учиться!
Еще великий историк конца XIX – начала XX века Василий Осипович Ключевский убедительно показал служилый характер княжеской власти, служилый по отношению к городу. Князь с дружиной служит городу. Это не значит, что князь какой-нибудь наемник. Князь — монарх. При виде князя снимали колпаки, отвешивали князю поклон, князя уважительно принимали высшие священнослужители, князь ведь олицетворение власти и княжества, в том числе и города. Но князь с дружиной вполне уравновешиваются городским вече. А уж если боярская аристократия заключит союз с демократией, как было в Новгороде в 1135 году, то князь вылетит из города, да еще город постановит, что отныне новгородцы «вольны во князьях», то есть вольны пригласить князя, но вольны и попросить покинуть город. Таким образом, мы видим с вами, что в домонгольский период за неизмеримо меньшие прегрешения, чем, как предполагают атеисты и неоязычники, посягательство на веру предков, князей изгоняли, и к сожалению, иногда и убивали.
Таким образом, мы видим с вами достаточно, чтобы дорисовать предполагаемую картинку из школьного учебника. После того, как князь приказал и кулак показал, крайне изумленные киевляне, принадлежавшие двум родственным и дружественным народам, славянам и русам, почесав под колпаками свои разные затылки — волосатые по славянской моде (славяне носили бороды и стриглись под горшок) или бритые по русской моде (русы стриглись на манер будущих запорожцев, оставляли прядь волос и носили усы) — должны были с изумлением вопросить: «Княже, а ты не перепил вчера в гридне? Так ты пойди проспись! А то ворота у нас вон где!» Таким образом, такой картинки быть не может.
Откуда же она взялась? Взялась она сначала от людей благонамеренных. Исключительную роль святого Владимира подчеркивали православные ученые, глубоко церковные православные, потому что вырисовывался христианский подвиг, подвиг обращения князя, который был и чрезмерно женолюбив, бывал жесток в своем язычестве, кстати сказать, учинил христианам погром в 980 году, всего лишь за 8 лет до собственного крещения. И затем такой поворот. Ведь Владимир, став христианином, даже остерегался казнить разбойников. На вопрос, почему он не делает этого, отвечал: «Бога боюсь!» Этого не вычеркнешь из жития. И священникам пришлось ему объяснять, что таков тягостный долг князя.
Затем очень много над этим потрудились монархисты, тоже люди благонамеренные. Но для них было очень важно подчеркнуть подвиг государя, который опередил свой народ, повел народ за собой к купели, к христианскому вероучению. И сослужили нам они довольно дурную службу, потому что уже перед революцией, а особенно после разгулялись безбожники. А им надо было показать, что противные феодалы во главе с князем согнули в бараний рог зависимое население и заставили принять ту религию, которая оправдывала феодализм.
Но никогда ни одной политической системы христианство не оправдывало. Церковь только принимала ту политическую систему, которую дал ей Бог, и критиковала ее. И мне неизвестно, чтобы церковь пропагандировала какую-нибудь политическую систему.
То, что у нас творилось до Горбачева и в начале Горбачева, называлось «научным атеизмом», Но на самом деле то было ненаучное антиправославие, потому что действовало неписаное правило, следующая неписаная аксиология, то есть иерархия ценностей: Хуже всех православные. И никого хуже быть не может. На всякий случай, немножко лучше православных старообрядцы и римо-католики, еще лучше протестанты, а мусульмане еще лучше. А иудеи — это уже почти хорошо. А лучше всех язычники. Потому нас насильственно лишили хорошего язычества и навязали православие, хуже которого ничего быть не может.
Многие журналисты, телеведущие, как всем известный академик неизвестно чего Познер, до сих пор осмеливаются утверждать, что во всех наших невзгодах повинно то, что мы православные. Кстати, по новому закону об экстремизме, пора бы православным Володю Познера притянуть к уголовной ответственности. Пора бы. Нельзя спускать врагам.
Самое смешное, что теперь появилась еще одна сила, правда, маленькая, которая в общем нам не угрожает, но соблазняет иных молодых русских. Появилось неоязычество. Эти пламенно доказывают, какая праведная, какая светлая была языческая религия на Руси! Ужасно светлая, но, правда, с человеческими жертвоприношениями. И вместо того, лишив свободы арийцев (русские и славяне действительно потомки арийцев), нам навязали «рабское православие». Хочу специально привести пример не из русского автора, а из английского, из католического автора Гилберта Честертона. Ему однажды в 20-ые годы XX века, уже довольно давно, лет 80 тому назад там, в Англии собеседник-вольнодумец сказал с претензией, что «христианство пугало людей страшным судом и тем самым делало из них рабов». На то Честертон ответил изумительно: «Вы бы лучше сказали, что христианство пугало рабовладельцев страшным судом и таким путем сделало рабов свободными». Но вы найдете подобное и у наших авторов и богословов, у того же Достоевского. Но мне было интересно привести именно заграничный пример.
Я же однажды одному «языческому жрецу», который сам себя так называл и носил золотую ленту в волосах в знак того, сказал: «Ну, хорошо. Предположим, что вы всё узнаете про русские веды, хотя мне про них ничего неизвестно, а я профессиональный историк уже 30 лет, вы узнаете про то, как совершать культ языческий. Но чем же Перуна кормить-то будете? Он ведь кроме человечины ничего не ест. Если вы не будете его человечиной кормить, он обидится, и в вас, а не в меня, будет кидать молнии. А если не обидится, то где человечинку будете доставать?» Бедняга не нашел, что мне ответить. Так вот, заметим, что теперь сказкой о насильственном крещении Руси пользуются и язычники.
Вы должны быть во всеоружии, чтобы вы всегда могли ответить безбожнику, язычнику, мусульманину, иудею на подобные вопросы решительно и твердо.
Давайте пойдем по пути обратной хронологии. Будем углубляться во времени, сначала на почве фактов, а затем я вам предложу и более древние гипотезы, но тоже интересные.
Перед князем Владимиром недолго правил его сводный брат Ярополк. Он был женат на христианке чешке, христианам покровительствовал. Некоторые историки считают, что и он принял крещение, но в самом конце жизни. Трудно судить, так это было или нет.
Еще раньше правил отец Владимира и Ярополка, последний великий языческий князь Святослав Игоревич. При нем христиан было уже много, в том числе и в дружине. И летописец отмечает, что когда кто-нибудь в дружине крестился, то Святослав «не браняху, но ругахуся тому», то есть не «боронил», не запрещал креститься, но издевался, шутил, ругался в адрес тех, кто, оставаясь в дружине, принимал крещение. Показательно? Правда? Весьма основательно можно предполагать, что уже при Святославе, тем более при Владимире в Киеве христиане составляли большинство.
До Святослава была великая мать его, святая равноапостольная княгиня Ольга. Мы знаем, что она была христианкой, мы знаем, что она многих привела ко Христовой вере. Мы знаем даже, какая была у нее приходская церковь — Ильинская. Известно примерное место на Подоле, где она стояла.
Но то всё было довольно близко. А сейчас мы уйдем в IX век. В 860 году огромная Киевская славяно-русская рать осаждает Константинополь под водительством князей Аскольда и Дира. Положение Константинополя хуже не бывает. Дело в том, что шла война с мусульманами. И не только лучшие войска европейских провинций Византии были в Азии, были к востоку от Босфора, но и грозный византийский флот, не имевший равных, тоже пребывал где-то у берегов Сирии. А будь византийский флот в Константинополе, вопросов бы не было. Византийцы владели загадочным греческим огнем — напалмом той эпохи. И они просто сожгли бы флот Аскольда, как несколько позднее сожгли флот Игоря. Однако флота нет. Константинополь был огромным, может быть, до полумиллиона, но, во всяком случае, не менее 400 тысяч жителей, в десять раз больше Киева. О Западной Европе с их городишками можно даже не говорить.
Да, город великолепный, но что толку от населения, если это священники, монахи, старики, женщины, дети и даже высококвалифицированные городские ремесленники. Купец лучше, купцы в то время мечом владели. Им приходилось рисковать и товаром и жизнью во время своих поездок. А какой воин из ремесленника-ювелира? От такого населения в городе только быстро стало голодно. Подвоза нет. Вода, правда, в Константинополе была всегда и надежно. И константинопольцы затужили, впали в уныние.
И тут некоему блаженному, иначе, Христа ради юродивому, весьма вероятно, Андрею Юродивому Цареградскому, кстати, по преданию, славянину по происхождению, во Влахернском храме Божьей матери, который стоял у самых городских стен, причем именно там, где городские стены упираются в бухту Золотой рог, ночью было видение, что покров Божьей матери поднимается над престолом храма. Мы точно не знаем, с ним ли то было. До сих пор неизвестно, был ли Андрей Юродивый святым VIII века или IX века. В VIII веке было нашествие арабов, а в IX веке было славяно-русское нашествие. Но в любом случае, это обычная аберрация: два случая могли в сознании потомков слиться в один. Всё равно остается то же самое — знак, данный Пресвятой Владычицей нашей, что она покровительствует Константинополю. Видимо, всё же именно в память того события существует праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Интересно, что он великим стал на Руси. У греков он тоже есть, но у них он проходной, такие каждую неделю бывают, а у нас он великий. Так вот, по видению Андрея всё и получилось. Свершилось Чудо. Тот, кто сейчас смотрит и слушает меня, и сомневается в чуде, может искать рациональное объяснение. Он может считать, что Аскольд и Дир, и дружина их просто прониклись почтением к мощи укреплений Константинополя и высокой культуре и цивилизации величайшего христианского города на земле. Впрочем, те, кто Божией милостью доверяет чудесам, тоже должны оценить, какое впечатление Константинополь производил на русов.
Киевляне вместе с союзниками, ибо Киев один не мог выставить такую рать, предлагают снять осаду, заключить торговый договор, но более того, они изъявляют желание креститься. Повторяю, это произошло в 860 году. Об этом сообщает в своем окружном послании не только великий церковный деятель, но и великий ученый IX века святитель Фотий, патриарх Константинопольский. Он сообщает братьям соепископам, что «страшный народ, страшный враг святой церкви, народ, с которым никто не умел сражаться, отныне становится нашим братом. И он, Фотий, посылает в Киев епископа и проповедников». По всей вероятности, тогда ведь не крестили с бухты-барахты, сперва полагалось оглашение. Решение принять крещение Аскольд и Дир и часть их армии приняли в Киеве, а проповедники прибыли в следующем 861 году, к которому и следует относить первое крещение киевлян.
Причем, предположительно, в качестве проповедников должны были участвовать в этом 861 году Константин, будущий Кирилл, и брат его Мефодий, почитаемые нами учители словенские. И то была их первая экспедиция. Их труды в Моравии и частично в Болгарии будут позднее.
Предположительно, мы знаем и первого епископа, знаем имя первого епископа, который был назначен Фотием в Киев. Это Михаил. Мы его почитаем в богослужении как первого митрополита Киевского. Но такого митрополита никогда не было. Это просто поздняя ошибка: раз в Киеве, значит митрополит. Под именем святителя и чудотворца Михаила мы почитаем не первого митрополита, а первого епископа Киевского. Это очень прозрачно.
Таким образом, за 127-128 лет до Владимирского Крещения киевлян в Киеве обосновалась христианская община. Что происходит дальше? Олег, предательски убив во время переговоров Аскольда, захватывает Киев и довольно долго и успешно там княжит. Что это значит? То, что государство в лице Олега только перестало поддерживать христиан. Ни в коем случае это не может означать, что он выгнал или перебил всех христиан. Олег был язычник, христианство его не интересовало, но власть он захватил и после того ревностно служил интересам Киева и киевлян: куда надо ехал, куда надо маршировал, и где надо прибивал щиты, потому в историю вошел как «Вещий». А вот ежели бы он не щиты на врата Царьграда прибивал, не хазар пусть не окончательно разбивал, а острова русские дарил, то вошел бы в историю не как Олег Вещий, а как Олег Гнусный или, скажем, Вонючий. Народная память и историческая наука гнусностей не прощают.
Таким образом, было 128 лет миссионерства. Подумайте, это же много! Вы согласны, что это очень долгий срок? 128 лет христианской миссии, пусть неорганизованной, простонародной. Но там были священники. Раз есть богослужение, значит, есть книги. Православное богослужение вообще невозможно совершать без шестнадцати книг, по крайней мере. Значит, были люди грамотные. А кто-то, единицы были образованные, и могли проповедовать, могли миссионерствовать. Вот, 128 лет. Так нет же, всё о насильственном характере крещения!
Весьма жаль и весьма прискорбно, что мы не помним имя первого князя-христианина. Раньше помнили. На знаменитой Аскольдовой могиле в Киеве стояла церковь, посвященная тому святому, чье имя Аскольд носил в крещении. Мы знаем, что в крещении он был Николай. Другой народ давно бы позаботился о первом правителе-христианине, канонизовал бы его, церковно прославил. Вот сейчас к счастью такое движение появилось, но не у нас, а в Киеве. В Киеве поднимают вопрос, а почему собственно не прославлен князь Аскольд-Николай. Он, вообще-то говоря, и умучен был как христианин! Чего ж так?
Пока мы были с вами на почве фактов, где всё доказательно. Можно прочитать об этом в книгах: «Очерки по истории Русской церкви» Антона Владимировича Карташева (было два издания); «Падение Перуна» неправославного автора Аполлона Григорьевича Кузьмина, выдающегося историка, который скончался вот в нынешнем 2004 году, совсем недавно. Всем рекомендую популярную книгу Льва Николаевича Гумилева «От Руси до России», ну и мои статьи, к которым обратиться достаточно легко. Они к вам на Сахалин попадают более или менее регулярно. Есть они и в сетях интернета. Всё, что я сделал, там висит.
Но отправимся теперь к гипотезам. Христианство могло проникать до Аскольда и Дира на Русь примерно с рубежа VIII-IX веков через Чехию, причем от живущих там русов. Русы — не славяне, не скандинавы, врядли германцы, но, тем не менее, другой народ. Он был старше славян и к концу XI века о русах перестают упоминать. От них, тем не менее, осталось гордое и славное имя Русь. И мы их потомки. Кто они, точно не известно. Наиболее правдоподобна гипотеза, что они фракийцы. То есть, родина их была на Черном море, в нынешней, простите, европейской Турции, там, где стоит Константинополь, в той земле, которую турки благодаря нашей революции до сих пор удерживают в оккупированном состоянии. Потому контакты между русами, рассеянными в Восточной и Центральной Европе, между единоплеменниками, пусть и жившими в разных государствах, были вполне естественны. Крестным первого чешского князя-христианина Брживоя (Боривоя) назван, к сожалению, без имени русский боярин, понятно, что не русский боярин из Киева, а боярин из чешских русов. Итак, мы могли оттуда получать христианскую миссию, христианскую проповедь. А то было на сто лет раньше. Вот мы продвинулись в глубину на еще сто лет.
Упоминавшийся мною Аполлон Кузьмин, считал возможным, что на Балтике могли миссионерствовать в русских прибалтийских землях, то есть в будущих Новгородских, Псковских и Полоцких землях ирландские миссионеры. Ирландские миссионеры проникают в Балтийский регион еще в VI веке. В конце концов, многовековыми усилиями они доводят до крещения скандинавов, предпоследних язычников Европы. Если они миссионерствовали среди скандинавов, то почему не среди славян? Это вполне вероятно и позволяет нам сдвинуться еще на сто лет в глубину, до рубежа VII-VIII веков. До того славяне еще не пришли в будущую Новгородскую землю.
Далее. Лет 20 тому назад в нынешней Москве в очередной раз раскапывали огромное Дьяковское городище. В древности, конечно, то была не Москва, и даже до революции то была еще не Москва. Дьяково рядом с Коломенским, через овраг, близ станции метро «Коломенское», если кто знает Москву. И обнаружили там керамические изделия, в частности пряслицу, круглую, длинную, обожженную со сверленой дырочкой, с нанесенным четким знаком равноконечного греческого креста. Всё было бы не так интересно, но археологи считают, что в Дьякове нету ничего моложе IV века, тогда городище было заброшено. То есть, в IV или даже в III веке нашей христианской эры на территории нынешней большой Москвы жили христиане, правда, они не были славянами, славян тогда тут еще не было. Они были угро-финнами, но ведь это нас интересует в том числе, правда?
Ну и, наконец, последнее. Северное Причерноморье и Приазовье Апостольского века, то есть второй половины I и первой половины II века христианской эры. По преданию Скифия (всё, что к северу от Черного моря, называлось Скифией) была апостольским жребием святого апостола Андрея Первозванного, брата Петра. И мы имеем русскую повесть «О прихожении на Русь святого апостола Андрея», очень популярную, очень распространенную. Она сохранилась в ряде версий, в том числе и новгородских. Совершенно невероятно представить себе правомочность утверждения, что Андрей возвращался после миссионерских трудов своих на Средиземное море через Новгород и в Новгороде «подивился новгородским баням». Это какой-то новгородский писатель с богатой фантазией в Средние века дописал! Представляете себе, да? Через Новгородскую землю выйти в Балтику, а потом через Балтику куда, в Атлантику? И затем вокруг Европы, через Гибралтар возвращаться в Средиземное море? Это зачем бы Андрею такое потребовалось? Более вероятно представить себе, что апостол Андрей действительно поднялся вверх по Днепру, вдоль Днепра, до высот, на которых впоследствии был основан Киев, водрузил там крест, благословил Киевские горы и предсказал, что на том месте будет великий христианский город.
И не вызывает никакого сомнения, что он действительно проповедовал Веру Христову в Северном Причерноморье и Приазовье. Туда попасть было легко, мир тот был мобильным. Возьмите Библию, если у вас большое издание, посмотрите карту миссионерских путешествий святого апостола Павла. Вы увидите, как быстро, энергично, мобильно передвигался по Средиземному морю апостол. Да ведь там каботажно вдоль берегов постоянно ходили суда. За весьма умеренную мзду можно было очень быстро на Средиземном море попасть куда угодно на побережье. То же самое на Черном море, окруженном греческими колониями. Это подтверждается археологически. Нет и не может быть бесспорного доказательства пребывания апостола Андрея на Русской земле. Камня с автографом Андрея у нас нет. Но у нас есть древнейшие христианские памятники Херсонеса Таврического, где впоследствии примет крещение и сам Владимир. Его памятники относятся к первой половине II века. А вот в Танаисе, когда-то крупном городе в устье Дона близ нынешнего Азова, древнейший христианский храм, в частном доме, разумеется, «Сионская горница», относится к концу I века христианской эры. И там обнаружены каменный престол, светильники и печати для просфор с начертанием креста. Памятник бесспорный. Он датируется бесспорно, потому что в начале II века дом был снесен, и по нему прошла новая городская стена. Следовательно, община куда-то перенесла храм.
А русы и славяне, и вы это запомните, в первые века христианской эры в Причерноморье и в Приазовье жили постоянно, по крайней мере, до появления гуннов, то есть до конца IV века нашей эры. Впоследствии, впрочем, снова жили. Так что Таврия и Северное Приазовье — это всё славяно-русские земли. Таврию мы неправильно именуем «Крымом», но не надо звать нашу древнюю землю татарским прозвищем XVI века, это неразумно. Там, правда, тогда не было ни славянской, ни русской государственности. Славяне и русы, жившие там, бывали и хазарскими подданными, на хазарской территории, на нынешнем Таманском полуострове, где, видимо, хазарам еще до полного разорения Хазарии нанес первый удар князь Святослав Игоревич, и византийскими подданными в Таврии, но они там жили.
Итак, мы видим, что славяне и русы приняли крещение не с бухты-барахты, а в итоге долгой миссионерской работы, в итоге, что называется, долгого рассуждения. И то логично, потому что принимал его не народ юный, а народ уже зрелый, накопивший высокую культуру и цивилизацию. И действительно правы были в советское время выступавшие с безбожных позиций историки, доказывавшие, что крещение Руси не произошло одномоментно, а растянулось на века. Это правда. Их ложь была в другом. Они доказывали, что христианизация Руси началась с Владимира, а на самом деле, как вы сейчас видели, она Владимиром закончилась! Именно в конце X века Русь стала христианской, православной окончательно и бесповоротно, и навеки такой останется.
Вполне закономерно было бы задать мне вопрос: а как же сопротивление крещению? А такого сопротивления не было. По крайней мере, его не было среди славян и русов. Единственный пример — новгородские события 989 года. Но там было не сопротивление крещению, там был конфликт между уже существовавшими языческой и христианской общинами новгородцев. Они уже были, они были до Владимира. И как-то более или менее уживались. Новгород — это такая сплоченная городская коммуна, что сплоченность играла большую роль, чем разноверие. Ну, подшучивали друг над другом, но до столкновений дело не доходило. А тут по случаю освещения соборного храма приезжает первый новгородский епископ Иоаким Корсунин, то есть Иоаким из Корсуни, из Херсонеса Таврического. Он служит в соборе, освящает собор. Из собора выходит крестный ход, и тут на него набрасываются новгородцы, подстрекаемые языческими жрецами, и наносят ему оскорбления, возможно и физические. Не учли они одного. Тысяцкий Новгородский Путята был уже явно христианином, а Иоакима сопровождал еще более могущественный вельможа, боярин Добрыня, дядя Владимира Святославича по матери, судя по всему, сам княжеского рода из древлянских князей. Есть сильные основания подозревать это. Это предположение было выдвинуто еще в конце XIX века, что мать Владимира и ее брат (Добрыня) княжеского древлянского рода. Так вот, вряд ли с Добрыней был серьезный воинский контингент. Сколько ему нужно было, чтобы почетно проводить епископа? Тогда больших дружин не бывало. Было с ним, наверное, полсотни дружинников, но зато по представлениям нашего времени они были «сверхспецназовцами» на фоне всех других людей того времени, они были олимпийскими чемпионами. Добрыня и дружинники дали решительный отпор. Пролилась кровь. Ночью язычники напали на христианскую церковь и подожгли ее. В ответ на то сожгли какой-то языческий квартал. И всё потихонечку утихомирилось. С киевской помощью новгородских язычников согнули в бараний рог, а через некоторое время их почти не осталось в городе. То был единственный конфликт. То было нападение на христианских священнослужителей, которое было пресечено православными воинами. И то единственный пример.
И тому есть археологическое подтверждение. Академик Янин, глава постоянной Новгородской экспедиции, еще в начале 80-ых годов раскопал следы того столкновения и, кстати, раскопал и остатки сожженной церкви. Всё абсолютно доказательно. В пласте X века, как и должно было быть. О той находке Янин опубликовал в журнале «Знание — сила» в 1983 году. Думаю, что в библиотеках эти подшивки целы. Сейчас библиотеки старыми журналами не бросаются. Где-нибудь да лежат. Тираж «Знание — сила» был тогда 600 тысяч. Помню хорошо, потому что в том же 1983 году, в том же цикле я сам напечатался. То была моя первая опубликованная статья. Хорошо помню и статью Янина.
Другое дело — окраинные земли, угро-финские. Вот там сопротивление было. Там опять-таки славяне и русы были православными или быстро стали православными, а угро-финское население сопротивлялось. Потому первый Ростовский епископ Леонтий стал мучеником, а вслед за ним два епископа вынуждены были перенести кафедру из Ростова в Суздаль, на чем заметно Суздаль и вырос. Это продолжалось некоторое время и прекратилось в Ростове, видимо, усилиями преподобного Авраамия Ростовского, который активно занимался воспитанием чухонских детей. А родители нисколько не препятствовали тому, что дети бегают к доброму дедушке. А добрый дедушка их соответствующим образом воспитал. Вот там крещение немножечко затянулось. Это лишнее основание утверждать, что христианство распространялось до святого Владимира именно в славянской среде.
Ну и последнее. После того, что я читал вам, следует ли, что мы преувеличивали значение Владимира, что мы, может быть, зря его так почитали веками, помним его память, что зря не только житие и великолепное похвальное слово было составлено первым русским писателем, святителем Илларионом, но и в народное поэтическое искусство князь Владимир зря попал и там сохранился. Нет, не зря. Я вот ношу имя Владимир более полувека, и мне всегда это нравилось. Дело вот в чем. Не надо приписывать князю того, чего он не мог и что мы уже рассмотрели.
А что он мог? Во-первых, он мог на одну чашу весов, если хотите, языческую или христианскую, положить свой авторитет влиятельного, богатого, любимого народом, популярного князя. То дорого стоило. То был настоящий пример.
Второе. Он мог сказать боярину, боярам, дружине своей, в том числе и старшей, что тот, кто не хочет креститься, «мне не люб и не надобен». Он не мог сказать кузнецу или купцу: «Не будешь креститься, выметайся из Киева!». А боярину князь мог сказать: «Не будешь креститься, уходи от меня!» И то был серьезный аргумент для боярина, последнего язычника: а стоит ли рвать отношения с таким князем?
Третье. Он мог построить каменный храм, и он его построил. Собственно храм построили греческие архитекторы, и они привезли мраморные колонны, которые стояли внутри храма, украшали интерьер. Две из них ведь сохранились. Две из них в Киеве можно видеть. Мрамор от Киева далеко. На перевоз были затрачены большие деньги. Но он то мог. Думаю, что если бы не его положение могущественного русского архонта, зятя самого василевса, императора Константинополя, то не поехали бы сюда византийские мастера, в эту медвежью страну. Ну, если и не правда, что в их городе люди с песьими головами ходят, то уж точно медведи по улицам бродят. А тут другое дело. Тут совсем другой, престижный заказ. Престижный, и христиански очень ответственный заказ для новой великой христианской земли.
Правильно сделав выбор, он мог и тогда богатой своей транзитной торговлей, богатой Руси придать еще и импульс самого высокого христианского искусства, самой высокой православной культуры, которая была связана тогда с Константинополем и только с Константинополем. Именно в силу того столетием позже мы не только культурнее любой Западной Европы, но и цивилизованнее.
Ну, и наконец, он мог содействовать просвещению. И мы знаем, что он любил книги, что книги привозились, что книги собирались, что им была открыта школа. И не просто школа, где грамоте учились. Мы уже отметили, что если была христианская община, значит, были и грамотные люди. Кстати, грамотные язычники тоже были. Русское письмо, русская письменность старше Кирилла и Мефодия, это бесспорно. Она уходит глубоко в языческие времена. Но письменность еще не значит литература. Но деловая письменность, конечно, была. А Владимир завел школу высшего типа, школу, где можно было изучать богословское, философское, а может быть астрономическое и математическое наследие Рима и Византии. Там, безусловно, учили свободно читать и писать по-гречески. То мы знаем точно, потому что крупнейшие писатели буквально следующего поколения, сначала Илларион Киевский, потом Кирилл Туровский, владели греческим. То видно в их писаниях. Кстати, великий князь Мономах, святой благоверный князь, тоже свободно читал и писал по-гречески. Наверняка греческий знали и купцы, которые торговали с Константинополем. То в домонгольской Руси была не простая славянская грамотность, а именно греческая образованность. И в том колоссальная заслуга Владимира Святославича. У нас есть все основания благодарно чтить его память.
Хочу привести еще чужие слова замечательного археолога, моего коллеги и друга, который специалист по Причерноморью и много там копал и, кстати, нашел (чуть-чуть поправил, скорректировал) точное место крещения святого Владимира в Херсонесе, Сергея Александровича Беляева. Он сказал однажды: «Если и можно говорить о насильственном характере крещения Руси, то только в одном смысле: князь Владимир действительно насильственно заставил себя крестить».
Прим. С.П.:
Примечательно, что до революции среди неприсутственных (нерабочих) праздников Российской империи было именно и только Первое (Аскольдово) Крещение Руси, о котором ныне немногие помнят, а не Владимирское в 988 году, о котором сейчас известно всем. Сущность праздника, введенного Андреем Боголюбским, скрыта его названием — Покров Пресвятой Богородицы, которое ни о чем не говорит.