Увешанный трубками и шнурами, Петр Савичев лежал на больничной койке и стонал. Рядом, на стуле, примостилась жена Мария. Тонкими нервными пальцами она теребила носовой платок и мысленно ругала себя за то, что отпустила мужа на рыбалку.
Как хорошо все начиналось! Дети выросли, разлетелись по своим гнездышкам, а они вдвоем остались. Жить бы да жить. Если бы не страсть Пети к удочкам и червякам.
Брррр…. Надо же так опуститься, чтобы червей из земли рыть!
Вот и пошел он в воскресенье на речку, собаку с собой взял.
Если бы не Джей, не лежал бы сейчас Петенька в больнице, а без вести пропал бы.
Погиб Джей, но хозяина выручил.
Малинник недалеко от берега был, а малину медведи любят.
Черт бы побрал этих косолапых! И почему Россию символизирует именно этот кровожадный зверь?
- Маша, - очнулся Петр и пошевелил пальцем, - ухожу я, Маша.
- Нет! – испугалась женщина. – Не говори так!
Петр вздохнул тяжело и громко, а потом как-то неестественно откинул голову.
- Не умирай! – закричала Мария и потеряла сознание.
******
Гроб стоял посреди гостиной, рядом сидели дети Гриша и Миша. Они, как маленькие, прижимались к матери и вытирали кулаками глаза. Это были их сыновья, их большие мальчики-близнецы, которые с год назад враз женились на веселых подружках, оказавшихся хорошими женами.
На диване пристроились немногочисленные родственники, к стенам прилипли коллеги.
- Идите домой, - вечером обняла детей мать, - у вас жены беременны. Вот-вот рожать, а со мной девочки останутся.
Девочками она называла коллег по работе. И было этим девочкам под пятьдесят.
Поцеловав родительницу, ребята ушли. Постепенно рассосались родственники, а подруги Вера, Настя и Нина подсели ближе к вдове.
Близилась ночь, последняя ночь, в которой Петенька был рядом. Сначала стала дремать Нина, за ней засопели носами остальные. Как они умудрились заснуть на стульях, Мария не поняла.
Стукнуло два часа. Женщина поежилась от дуновения прохладного ветерка и взглянула на окно. Оно было закрыто и плотно запечатано шторой.
Сырой воздух прошелся по комнате, и неожиданно свечи погасли. Все до одной. Мгновенно.
Липкая темнота вылезла из углов и медленно подползла к гробу.
И тогда вдова закричала. Очнулись от спячки коллеги, и, превозмогая дрожь от увиденного, включили свет. Потом вновь зажгли свечи.
До утра больше не спали. А когда первые солнечные лучики осветили комнату, женщины пошли пить чай. Мария осталась.
Петенька лежал перед ней беспомощный, словно ребенок.
«Что бы ему на память положить в гроб, - осмотрелась вдова, а потом сняла с себя сережки и заткнула мужу под спину. – Пусть мое тепло греет тебя, родной»
Стало легче, она поднялась и пошла на кухню чаевничать.
После поминок все разошлись по домам, даже сыновья. Хорошие их жены не были хорошими снохами, а потому дети мать к себе не позвали.
Проводив людей, вдова прошла в зал и опустилась на диван.
Гулкая тишина давила на уши, только на кухне капала вода.
«Некому теперь поменять в кране прокладку», - вздохнула женщина и огляделась.
На трюмо лежала ткань, которой закрывали зеркало, на столе, на фоне свечей, тускло светилась фотография мужа в черной рамке. И эта фотография, не мигая, смотрела на нее.
«И почему я не оставила ночевать кого-нибудь из подруг, - поежилась от внезапного страха Мария, но взяла себя в руки. – Надо ложиться спать, после пережитого организму необходим отдых».
Раздевшись, она дотронулась рукой до подушки, на которой еще неделю назад покоилась голова Петеньки. Вдова специально не выбросила ее на помойку, так как хотела ощущать сохранившийся запах мужа.
Погладив ладонью наволочку, женщина глубоко вздохнула, а потом упала на постель и зарыдала.
- Не хочу жить! – сквозь слезы запричитала несчастная. – Господи, верни его или забери меня к себе!
Постепенно душевная боль притупилась, и Мария погрузилась в сон.
Утро пришло вместе со слезами. Наплакавшись, женщина почувствовала облегчение, но вставать не хотелось. Пролежав до обеда, она поняла, что хочет есть.
Зазвонил телефон, Мария заспешила в прихожую. Звонил сын.
- Ну как ты? – послышался из трубки Мишин виноватый голос.
- Креплюсь, - соврала мать.
- Ну и ладненько, - повеселел сын.
Через полчаса прибежал Гриша.
- Жена тебе вкусненькое приготовила, - он поставил на стол пакет.
- Спасибо, - попыталась улыбнуться Мария. Не получилось.
- Держись, - обнял ее Григорий и удалился.
В пакете стояла кастрюля с домашними пельменями.
Поев, вдова подошла к иконе Богородицы и стала неистово молиться.
- Верни его, - умоляла она свою божественную тезку, - или забери меня! Туда, к Петеньке.
Наверное, ей показалось, что хрустальная слезинка скатилась из правого глаза матери Божьей.
К вечеру Мария успокоилась, плакать больше уже не было сил. Она села на диван и стала думать о муже,
Фотография Петеньки на столе будто потемнела лицом и стала отстранено равнодушной. Свечи догорели. Вдова встала, чтобы убрать огарки.
И снова, как в ночь перед похоронами, сырой холодный воздух прошелся по ее лицу.
- Петя? – с надеждой позвала Мария. Осиротевшее пространство квартиры молчало, только на кухне по-прежнему капал кран.
- Забыла Грише сказать, чтобы починил, - пробормотала вдова и вздрогнула, когда в стекло постучали.
Она взглянула на окно и побледнела. На подоконнике сидел большой черный ворон.
В глазах помутилось, женщина опустилась на диван.
Сколько времени сидела в прострации, Мария не помнит. Неожиданно звонок в дверь нарушил скорбное молчание жилища.
Вдова встала и посмотрела на часы. Обе стрелки на циферблате приклеились к цифре двенадцать.
В коридоре было темно, а потому в глазок она никого не увидела.
- Кто там? – напряглась женщина и почувствовала, как затрепыхало сердце.
- Я, - послышался сдавленный глухой голос.
Не понимая, что делает, Мария рывком распахнула дверь.
На пороге стоял покойный Петр.
Подняв на руки жену, Савичев отнес ее в спальню и положил на кровать. А затем ушел на кухню.
- Петя, это ты? – придя в себя, окликнула пришельца женщина.
Тяжелый запах затхлости навис над постелью и поселился в квартире.
- Я, - послышался родной и любимый голос. – Сейчас кран налажу и приду!
Мария встала и, держась за стену, медленно прошла к тому, которого обрела вновь. Ее не волновало, что он умер, что к ней явилось привидение и, возможно, оно заберет ее в иной мир. Ее не волновало, что она не увидит более сыновей и внуков.
Ее ничего не волновало, кроме этого притягивающего, как магнит, голоса.
На кухне горел свет, Петр, вооружившись гаечным ключом, склонился над мойкой.
Обычно он пыхтел и шумно дышал, когда занимался подобным делом, но сейчас его дыхания не было слышно.
Поставив кран на место, Петр оглянулся. Его лицо было бледным, а глаза зияли пустотой.
Мария ахнула, но взяла себя в руки.
- Пришел, - покачала головой женщина и взглянула на икону, висевшую над столом. Скорбная Богородица внимательно наблюдала за супругами.
- Пришел, - эхом отозвался муж. – Иди ко мне!
И протянул руки. Они были ледяными.
- Петенька, - положила голову на грудь покойнику женщина, - ты больше не уйдешь от меня?
- Как скажешь, - глухо проговорил Петр. – Только…., - он сделал паузу, - только сможешь ли ты любить меня таким, каким я скоро стану?
- Каким? – подняла счастливое лицо к его лицу Мария.
- Мое тело будет медленно тлеть, - грустно произнес муж. – Вместо того, чтобы находиться в раю среди себе подобных, я превращусь в скелет. Тебе это надо?
- Забери меня, - всхлипнула вдова и обхватила руками родное тело.
- Господь заберет тебя, когда придет твое время, - выдохнул Савичев, и густой запах прелой листвы окутал кухню.
- Когда? – заплакала Мария.
- Скоро. Потерпи немного. Совсем скоро, – прошептал Петр. – А теперь отпусти, я ухожу. Не прощаюсь.
- Ты пришел, чтобы починить кран? – всхлипнула женщина.
- И его тоже, - уголками губ усмехнулся усопший. – Запомни, мы все в этом мире гости.
Его удаляющиеся шаги потрясли Марию настолько, что она опустилась на пол. Дверь оглушительно хлопнула, и вдова вздрогнула от этого хлопка.
А потом почувствовала, как проваливается в бездну.
Утро пришло неожиданно. Яркое солнце упрямо гипнотизировало окружающее пространство. Женщина очнулась и чихнула.
Оглядевшись, она увидела гаечный ключ на полу. Кран не капал. На столе лежали серьги. Те самые, которые она положила в гроб.
Подняв глаза к иконе, Мария перекрестилась. И она была готова поклясться, что Богородица улыбнулась.
- Я поняла, - прошептала вдова и тоже улыбнулась, - Мы все в этом мире гости.
Начинался новый день, который приблизил ее к встрече с любимым.