В годы, достаточно уже далёкие, когда нам, как это представляется теперь - бесшабашно жилось в обществе виртуальных социальных возможностей, когда всё объявлялось доступным и почти ничего не оказывалось возможным. А то малое, оставшееся от "почти", доставалось ценой едва ли нечеловеческих унижений - тогда словечко "корпоративы" не то что не употреблялось, а и было неведомо большинству из нас. Однако же, так же как, например, и сексом, которого - как это с некоторых пор стало широко известно - вроде бы не было у нас, но все занимались чем-то подобным ничуть не меньше диких особей диких же, да и древних, и старинных, и старых , и новых, да и самых что ни есть современных дней; так же и корпоративные мероприятия то и дело проводились нами, конечно и в организованном порядке, но больше - стихийно, по малейшему поводу, да и без повода гулялось тоже в зависимости от настроения: то скромненьким междусобойчиком ограничивались, а то совсем уж выходили из берегов.
Стихийность, впрочем, формально не приветствовалось, а, иногда, и попадала под прямой запрет администрации, озабоченной состоянием трудовой дисциплины в коллективе, корпорации - сказали бы мы сейчас. В этой вялотекущей борьбе случались эффектные случаи вроде того, как вознамерился как-то один начальник проверить в послеобеденное время работу некоей высокотехнологичной службы, да - наткнувшись при своём посещении отдельно размещённого объекта на глухо запертую дверь - проявил настойчивость.
Дверь, в конце концов, открыли; и начальник, вошедший вовнутрь, загруженной делами, конторы, обнаружил всех её работников - если мягко сказать - навеселе.Последнее это обстоятельство не понравилось проверяющему, и он начал предпринимать решительные меры, направленные на прекращение безобразия; однако же, руководитель - разгулявшейся ни на шутку - службы оказался настолько неадекватен, что не только дал высоко стоящему руководителю по морде, но и вообще выбросил его за пределы помещения; дверь снова оказалась запертой; так что начальнику ничего не оставалось, кроме как возвратиться восвояси, где, снова воцарившись в своём рабочем кабинете, не медля ни минуты, распорядиться приказом понизить в должности зарвавшегося руководителя недисциплинированной службы.
Случаи, подобные этому, да, имеют место в истории трудовых отношений, и, конечно, они забавны, а, может быть, и в чём-то поучительны, но автору не доставляет удовольствие их живописать; гораздо сильнее тянет упомянуть о корпоративах иного рода, с одним из которых связана история, имеющая отношение к последовательности рассуждений, взволновавших его сейчас настолько, что он на некоторое время обрёк себя на муки, связанные уже с сотворением рождающего сейчас текста - выразителя беспокойного смысла, теснящегося в укровах души столь же несдержанной, как и упомянутые мной мимоходом взаимозависимые руководители нашего народа, или малой его части, - составляющей такой элемент инструментария социальной психологии, как микросреда, - руководители, оказавшиеся по разные стороны баррикады, составленной из обломков намерений противоположной направленности.
Место действия истории,- о которой же мне предстоит поведать, дабы ввести собеседника, устойчиво здравомыслящего, в некий транс, при котором и ему понятны станут проблемы действительно волнующие в данный момент меня, - оно, это место, расположено на территории экзотической (так уж случилось, и экзотичность эта, думаю, не сужает основания сих рассуждений до состояния частности).
Колымский край легендарен. И легенды о нём, хотя и возникли отнюдь не из пустоты, но, всё-таки искажают реальность тех мест, до степени изощрённого вымысла. На самом-то деле и там живут люди обычные, как и везде стремящиеся для реализации своих предпочтений и планов мимикрировать, то есть подстраиваться под условия среды, а взгляд стороннего наблюдателя замыливать флёром романтики и массового героизма, совершаемого исключительно во имя общественной пользы, когда стоимость одного грамма золота добытого здесь в период становления края, выраженная ценой в две человеческие жизни, не представляется чрезмерной, если не сказать, что совсем уж пустяшной. На самом деле, единственной, действительно существующей особенностью этих мест, является пустота, как показатель минимальной плотности, всего того, что избрало для своего пребывания эти края. Даже то, чем знаменит этот край - богатства его ресурсов, некогда баснословные, а сейчас же - скудеющие, будучи растянутыми по пространствам, неведомым европейскому мироощущению, обращаются в нечто, подобное нереальности.
Да, здесь живут люди, занятые, в стародавние времена казалось бы исключительно работой, а свой, - несуществующий в массовом сознании материкового люда, - досуг устраивая кто как может. Чтобы организовать плодотворность мизерного такового населения во всеобъемлющей пустоте, командиры производства обречены были действовать в авторитарном ключе, удачно для этого дела найденном в своё время такой прославленной в веках конторой, как Дальстрой.
Конечно, Дальстрой этот давно уже почил в бозе, и, почти не осталось и человека, из весьма многочисленных в своё время контингентов, получивших от него путёвку в свет (и этот, а, всё больше, – тот), кто бы откровенно был рад этому скорбному случаю; так что дорога к дальнейшей его мифологизации, будучи раз открытой, вымощена тщанием прикормленных интеллектуальных элит и тем обращённых в стаю агитаторов и пропагандистов, готовых прославить всё, о чём в приличном то обществе и упоминать представляется дурным тоном; и стезя этих их извращений не имеет теперь уж на всём своём протяжении сколько либо заметных препятствий безбрежной реализации позывов низкопоклонства и лизания нежных мест лиц (и прочих частейих тела) из числа начальствующего состава.
Едва справившись таким образом, нет, не числом придаточных предложений, сносок и ссылок,а с, таким вот способом, обнаружившем себя волнением, охватившем меня на краю бездны, куда уходят корни затронутой мимоходом проблемы, спешу напомнить, что сейчас Дальстрой давно уже мёртв, но ведь не издох же бесследно; и дело его живёт - в душе едва ли не всякого администратора, пусть бы он и не чужд был либеральным ценностям.
Составные части славных контор тех, постдальстроевских уже, времён были разбросаны по обширному краю на запредельное удаление, коммуникации между их сотрудниками существовали едва ли не умозрительно, а ведь многое - в нашем отечестве особенно - решают личные связи, так что генералы производства вынуждены были поддерживать традиции общих встреч участников общего же дела, именно корпоративами, а, так как условности того времени не позволяли называть вещи своими именами, то был найден благозвучный эфмеизм - совещание.
Разумеется - совещание, и, разумеется, с высокой темой повышения и улучшения всего, что только можно, а, значит и нужно улучшить и повысить.
Добравшиеся до столицы этого края на всех видах - наземного, водного, а, чаще, всего, воздушного – транспорта, специалисты дела, актуального как раз заявленной теме совещания, экзальтированно встречали друг друга; обменивались новостями; изустно комментировали наиболее из них нашумевшие в округе, ранее известные в официальной интерпретации, разительно далёкой от происходившего на самом то деле, а потому анекдотически неправдоподобной; вводили в свой круг новичков; все вместе притворно внимали дежурным вещателям бодро пробубнённых докладов; и уж тогда со спокойной совестью отдавались застолью, лучше всего разрешавшему проблемные вопросы и расшивающие узкие места производственных отношений.
Однако, любой праздник рано или поздно заканчивается. Вот и на этот раз настала пора разъезжаться; но, разгорячённые плодотворным общением, мы единодушно и с энтузиазмом порешили догнать кураж уже в знаменитых ресторанах Магадана.
Кураж этот вскипел меж нами столь спонтанно, и был настолько воодушевлённо подхвачен всеми, что о деталях столь дерзновенного плана не удосужились договориться. Поэтому я обескуражено бродил по, знаменитой своими злачными местами, улице колымской столицы, не находя никого из только что вот представлявшейся неразлучной компании. Сказать по правде - больше всего на свете мне хотелось тогда оказаться бы в кругу своей молодой семьи, и я уже начинал догадываться, что этим своим желанием я ничем не отличался от своих товарищей по корпорации. Но, чтобы очутиться дома, необходимо было время, убитое на реальные возможности транспортировки моего страждущего тела и души в упомянутых уже пространствах. А пока надо было подумать о предстоящем ночлеге, и, прежде того, о приёме пищи в угоду, также вот только что упомянутых здесь, своих возлюбленных субстанций.
Вечер только начинался, и в обширном зале ресторана, где оборвались для меня последние перспективы встречи с товарищами по корпоративу - было пустынно; несколько столиков были заняты редкими посетителями, так что я легко нашёл себе удобное местечко, где бы я, по обыкновению своему, мог оставаться малоприметным, имея, между тем, возможность легко и беспрепятственно наблюдать происходящее вокруг.
Заказ мой был не особенно изыскан, но и не обиден с точки зрения выручки довольно скоро объявившегося официанта, так что незамедлительно и я имел возможность приступить к делу.Едва я сделал первые глотки пищи да оздоровляющего напитка, как к моему столику подошёл человек совершенно неброской наружности и кивком спросил разрешения занять одно из пустующих стульев за моим столиком. Кивком же и был мой ответ. Пришелец сел напротив меня и приготовился к визиту владыки местного меню. Официант на этот раз не спешил, так что пришельцу оставалось занять себя обзором уже наполняющихся посетителями интерьеров.
Дама вдруг возникла перед нами и с изящной бесцеремонностью уселась рядом со мной. Мой визави с удивлёнием как бы вот в этот вот миг обнаружил её присутствие за столом, и, вглядевшись, тут же приглушённо воскликнул:
-Привет, Мечта!
-Рваный? И давно ли ты вышел?
- Да вот…
Установилась пауза меж ними, которая в некотором роде включила и меня в их беседу.
- Ну и кто тебя теперь .бёт? - бесхитростно поинтересовался Рваный, действительно украшенный давнишнего происхождения шрамом на тонком своём лице.
Дама только нахмурилась в неудовольствии, и не удостоила интересующегося ответом.
В короткое время выразил своё неудовольствие градусом их беседы и я.
- Конечно, женщина, обладающая столь многими достоинствами - а она, действительно, оказалась хороша собой вряд ли обречена на страдания от одиночества. А потому, избавьте же меня от неловкости слышать этот допрос!
Этот поток красноречия, вылился тогда из меня спонтанно, совершенно не надуманно, и не обдуманно; словно схватил я из эфира чью то мысль и не вполне изящно её транслировал.
Зна-а-ю я за собой подобную особенность, которая не раз выводила меня из угрожающей ситуации не то шутом, не то хитрецом, хотя ни тем, ни другим я не мог себя даже и вообразить, а вот неким транслятором голоса нездешнего происхождения считать себя уже приходится.
У дамы от таковой трансляции сверкнула в глазках искорка печали, а Рваный напрягся.
Обычно в этих случаях получают "в торец". И,скорее всего, такое входило в схему тщательно разработанной провокации, которую предполагалось разыграть, чтобы обоснованно разбомбить, не таясь от присутствующих при сём свидетелей, подцепленного таким способом одинокого соотечественника. Но подобные размышления стали доступны мне вот только что; тогда же я просто был занят исключительно собой, находя интересными метаморфозы состояния своего внутреннего Я, хотя бы на этот раз в воплощении разыгравшегося своего чревоугодия; при этом, согласен - беспечно, согласен - неразумно. Но согласитесь же и вы, что - эффектно и столь же эффективно, о чём и показали дальнейшие события.
Да, Рваный тогда напрягся и стал... думать.
Дама-мечта, тем временем смахнула с себя трогательную прелесть обиды и расцвела совсем близко от меня, как цветок, источающий аромат, свойственный только женщине, знающей о всесокрушающей силе своих чар, что - не скрою - несколько мешало реализации моего вожделения скромненько выпить и закусить.
Рваный, тем временем, и думать перестал; безучастно пребывал рядом и только то.
Тем временем появился официант и поставил перед нами бутылку с шампанским, профессионально намекнув, что это - презент вон от того стола. За указанным столом набирала обороты компания гуляк, состоящая исключительно из мужчин, которые могли бы оказаться старателями, или командой ещё каких-либо работяг высокого уровня трудовых доходов.
- Выпьем? - повела - своими многообещающими - глазками Мечта.
- Нет! - молча набычился я, от чего моя собеседница совсем не расстроилась, но, вспорхнув всеми своими прелестями, исчезла из поля зрения.
Мало ли куда нужно отлучиться даме.
Но и Рваный оставил меня и тут же растворился в зале, к тому моменту уже наполненному посетителями; пребывавшие в нем ранее уже изрядно захорошели, и всем своим видом призывали вновь прибывших не медлить с началом массовых гуляний - вон и музыканты уже взяли свои инструменты на-изготовку.
Тут я почувствовал некий посыл извне, и, оторвав взгляд от тарелки, - на которой ещё оставалось немного еды, - увидел, что Мечта уже пребывает за столом дарителей шампанского, - так и продолжавшего стоять передо мною в нераскрытой бутылке,- и делает мне веселые знаки:
-Давай, мол, иди сюда.
Но я оставался непреклонен, и вскоре ощутил рядом с собой нечаянную прелестницу. Она снова была здесь, она придвинулась ближе, чтобы иметь возможность спросить, шёпотом своим тревожа моё предательски трепетное ушко:
-Вы ведь в гостинице остановились?
-Ну – так, выдавая своё крестьянское происхождение, простодушно соврал я (ведь мне ещё только предстояло позаботиться о ночлеге).
И тут я почувствовал на своей руке томную прохладу прелестной ладони:
- Вы ведь пригласите меня в гости?
- Нет! На этот раз ответ мой был строго вербальным, исходящим из меня, как из новообращённого истукана.
- Ну почему? - прошелестело мне в лицо, хотя губки, от которых можно было бы ожидать услышанное мною, собрались в обиженный алый бутон, над которым росой подёрнулась зелёная свежесть широко распахнувшихся глаз. Ресницы содрогнулись, готовые немедленно скрыть от мира оба этих глубоких влажных изумруда, но силами хозяйки всего этого великолепия были остановлены на полпути, с тем, чтобы уже выстрелить в меня в упор, наверняка.
Однако же и я оказался не промах. Неведомый мне покровитель и на сей раз спас меня от падения в бездну греха, подсунув мне убийственную фразу:
- Я в гостинице гостей не принимаю, тем более женщин.
...?
- Предпочитаю супружескую постель.
После этой напыщенной фразы мне оставалось только одно - горделиво удалиться прямо в гардероб.
А там оказалось, что Мечта уже ожидает меня и даже делает попытки задержать мою одежду, прикрывая своим телом манипуляции удивлённого гардеробщика.
Однако принципы мои оказались сильнее в этой схватке намерений, так что я, в конце концов, осознал себя свободным от приключений, в прохладном воздухе колымской ночи, с курткой в охапке и в абсолютном неведении о перспективах гостеприимства в отношения меня хоть какой-либо из магаданских гостиниц.
Но ещё менее уверен был я в том, одобрила бы мой - высоконравственный, высокомерный ли - поступок моя супруга.
Основанием подобного сомнения была, уже проявленная однажды ею, реакция на мои признания в том, что вот - де сегодня собирал малину в саду, пригласившей меня на это мероприятие бывшей краснодипломной выпускницы юрфака, давно уже оказавшейся одинокой, тем и обратившейся в беспомощность в деле ведения домашнего хозяйства; а так как я приобрёл уже репутацию человека мастерового - по части врезки замков, ремонта элементов сантехники и тому подобных работ - настолько, что с просьбой о таковой услуге обращались, бывало, и случайно встреченные люди, точнее представители такой гендерной их разновидности, как женщины. Вот купила замок, да вставить некому! – растерянно обращается ко мне бедняжка – и как тут, скажите, безучастно пройти мимо?).
-Ну и как?
-Да вот набрал маленько ребятишкам - протянул я тогда жене пакетик с ягодой от юристкиного сада.
-Дурак!
Так вот: - где же логика? - занимает меня такой вопрос, да и по сей день, хотя жизнь подбрасывала возможность получить на него ответ, всякий раз уже по выходу из ситуаций в которых я – повторюсь - оказывался аналогичным образом на протяжении всей в нашей жизни, которая упорно не желает струиться спокойно, а то и дело подвергает нас испытаниям из которых флуктуации гендерного направления составляют самую забавную часть; случаются у нас проблемы и покруче этих, но и из них мы выкарабкиваемся так или иначе.
А уж так, или - не так ли, как надо: кто это знает? Да я и не заморачиваюсь этим.
Гораздо сильнее волнует меня вопрос логики.И по сей день, я задаю себе, подготовленный таким образом, вопрос:
-Так, всё-таки, я прав или не прав?
9:19 16.01.2011