Я – одетый во всё чёрное и даже словно грязное, хоть и было выстирано всего лишь вчерашним вечером. Я, чьи глаза, пугали остальных своей глубиной и чернотой. Я – преданный всеми и никем. Ничтожество? Может быть. Маленький кораблик в бушующем океане. Оторванный листок, потрёпанный временем и ветрами. Игрушка в руках жестокой Судьбы. Я – единственный, кто остался из изгнанных.
Мой род считался предателями, изгнанными с земель обетованных. Я родился и всю жизнь прожил в пустыне. В пустыне, в которой изгнанники должны были умереть. Хотя… слово умереть вовсе не подходит для того, как ТАМ погибали. Моих предков выгнали с этих земель, желая чтобы они подохли, как собаки. Только из-за того, что в них было слишком много любви к свободе.
«Вот вам свобода!» - сказал главнокомандующий, указывая на простирающуюся вдаль пустыню, горстке людей, выживших после жуткого бунта. После бунта, который был обречён на провал.
И вот сейчас я оказался на этой земле. На земле, о которой не мог даже мечтать. О которой я и не пытался мечтать. Я знал, что никогда не увижу её и был уверен в этом. Я многое слышал об этом оазисе, об этом чудесном месте, окруженном лишь пустыней.
Мои предки были рабами здесь, пытались освободить себя и таких же как они. Всё окончилось неудачей. В пустыне они и их друзья гибли слишком быстро. Рождавшиеся ТАМ дети просто не вырастали из-за ужасного климата. Постоянные кочевники – в поисках еды и питья – им было некогда строить отношений, было некогда жить нормальной жизнью. Я вероятно был единственным ребёнком, который выжил за всё это время.
Но здесь, в городе на меня смотрели не как на ребёнка предателей, а как на героя. Единственного, кто выжил там в Адском песке, как его называли в народе. Я слишком сильно отличался от них. И вот даже сейчас – среди белых накидок – я выделялся. Я выбрал чёрную накидку с белым подкладом, может быть только по тому, что такого чёрного, равномерного цвета я никогда не видел? Может быть по тому, что этот песок из жёлтого временами сменялся белым? И от того у меня был страх перед белым цветом? Я не знал ответов на эти вопросы.
И вот сейчас я стоял один, во всём чёрном среди белого великолепия. Я не мог удержаться перед красотой этого здания. Оно было дворцом, сияющим, озаряющим своей красотой и убивающим своими размерами. Хотя что я могу говорить о размерах? Ведь пустыня, в которой я жил, просто огромна и нескончаема.
Я был вновь один, хотя впервые находился рядом с таким количеством людей. Они смотрели на меня со страхом, с уважением, с восхищением, с каким-то даже непонятным мне поклонением. Словно, скажи им, что я сошёл вниз с Солнца, и они бы поверили мне. Мне было 20 лет, но люди, которые были старше меня, отводили взгляд, словно, были недостойны смотреть мне в глаза. Я замечал это. И чувствовал, что я выше всех в этом зале. Хотя мой рост был лишь выше среднего. Но они ставили меня на какой-то постамент, не на самом деле, а в своих глазах. Я был для них героем, но я ничего не совершил. Ничего, что могло бы вызвать их восхищение.
Передо мной расступались люди. И лишь один человек не отступил в сторону. Глядя на хрупкую спину, на длинную тунику, перевязанную на талии, на едва кудрявые волосы, закреплённые на голове, - я уже чувствовал, что эта девушка невероятно красива. Все голоса вокруг смолкли, но она не поворачивалась. Я почувствовал, что кто-то дёрнул меня за накидку. Это была маленькая девочка. Мне так странно было видеть такое количество детей, но я уже полюбил эти маленькие лица, их счастливые улыбки, звонкий смех. Малышка смотрела на меня с нескрываемым удивлением, счастьем и любопытством. Затем её глаза столь приятного оттенка земли перестали наблюдать за мной, и моё внимание было вновь обращено на девушку, стоявшую прямо передо мной.
Я не заметил, как она подошла. Я не слышал, хотя должен был услышать. Я не увидел даже её боковым зрением. Не заметил перемещения, которое должно было привлечь моё внимание. Я лишь видел, что девушка смотрит на меня. Я лишь видел, что она изучает меня.
- Никки, - сказала она мягко.
- Тревор, - ответил я, преклоняя колено. – К Вашим услугам.
По залу пронёсся восхищённый ропот. Я услышал несколько фраз, сводившихся впрочем к одному, что всё случилось именно так, как и предсказывал Оракул.
- Я рада, Тревор, что ты нашёл нас, - сказала Никки тихим голосом. Я не мог оторваться от синевато-зелёных глаз девушки, но отчаянно заметил в ней прекрасные чуть алые губы.
- Это вы нашли меня, ударяя в набат, - ответил я.
- Надеюсь, что ты не держишь на нас зла. Позволь мне рассказать тебе всё, - сказала эта богиня, беря меня за руку.
- За что мне держать на вас зло? – спросил я.
На этот раз девушка промолчала, только глаза её внезапно стали грустными, и я готов был поклясться, в них появились слёзы. Она провела меня в огромный зал, который был заставлен стеллажами с книгами, присев в кресло, Никки указала мне на кресло рядом с собой.
- Непривычно…, - сказал я растерянно и попросил разрешения сесть на пол.
Вскоре мы уже лежали на полу, а на потолке (это было похоже на то, как оракулы читают будущее по звёздам) мерцали картинки прошлого. Я увидел воссозданные образы тех, кто был, когда то слугами и рабами. Я увидел, что спустя всего несколько месяцев был новый бунт, окончившийся теперь победой бунтовщиков. Я видел, как было послано вслед за изгнанными несколько поисковых отрядов. Но отряды либо вернулись ни с чем, либо не вернулись вовсе. А теперь спустя столько лет появляюсь я.
- Дитя пустыни, - улыбнулась Никки, сверкнув таинственно глазами. Я знал, что ей открыто больше, чем кому бы то ни было. Ведь она их Оракул. Она впервые предсказала, что кто-то придёт из Пустыни.
Теперь я знал, ПОЧЕМУ люди так относятся ко мне. Ведь я был сыном изгнанных. Тех, кто первый попытался обрести свободу. Они были благодарны им за дарованную надежду.